За окном летели огни неона. Светящиеся вывески превращались в едино-размазанные пятна. Бесконечно-длинные потоки Гинзы растекались во все стороны. Опустилось стекло, пуская внутрь салона звуки и запахи, Токио. Урчание моторов и шипение шин бежали быстрее мыслей. Это была ночь.
- Куда мы направляемся? - спросил я, глядя на удаляющий театр Кабуки.
- Акисаме, мы направляемся в отель Гинза. Или у тебя другие планы?
- Такеябу, сколько можно повторять. Называй меня по имени. Эх, Тору.
- Но я же всего лишь ваш водитель, - смотрели на меня глаза в зеркале заднего вида.
- И это при том, что ты мой лучший друг.
- Но, Нобору! Это же ты взял меня на работу. Я же должен иметь уважение.
- Тору, пойми. Не до такой же степени, - глубоко вдохнул я.
- Хорошо. Так какие планы у тебя?
От мелькающих огней Гинзы у меня болели глаза. Невольно закрывались глаза. Тору включил музыку. Тихо играла кото. Где-то я уже слышал эту музыку. Может в далеком прошлом. Я не могу вспомнить? Почему? В последнее время начинаешь многое забывать. Ведь так было и раньше. Только об этом никогда не задумывался. А вот теперь пришлось. Может, это из-за того что, мы слишком много пытаемся запомнить. Постоянно напрягаем память. Пытаемся не только запомнить, но и вспомнить. Да. В самом деле, колодец бездонным не бывает. Есть только предел видимости. Мы видим не дно, а всего лишь поверхность уровня воды. А это значит, дно может глубиной какой угодно. Близко или далеко. Нам самим не узнать. Даже если только кинешь камушек, увидишь всего лишь рябь поверхности воды. Мои мысли снова бежали вперед и не собирались останавливаться. Я просто поймал одну мысль и прошептал своему другу:
- Хоккайдо.
- Что? - удивился Тору.
- Поехали домой.
- Ты чего, Нобору? Ностальгия? .
- Нет. Я вспомнил кое-что. Бросаем все и едем.
- Неужели нечто такое важное, и дороже, чем работа?
- Не беспокойся. По пути мы заедим в Нагоя. Сделаем дела и поедим в Саппоро.
- Через туннель Сэйкан?
- Правильно мыслишь...
Машины шли, разветвляясь и углубляясь в бесконечные районы Токио. От Токио змейками бежали огни городов по всему Японии. Маленькая Вселенная Япония, особенна и прекрасна с Космоса. Кто-то наверху, в бесконечных просторах, наверное, завидует нам. Маленькие остова на Земле, соединенные между собой так, что можно узреть в них Дракона. И Дракону остается распустить свои крылья в Японском море. Чтобы вырваться из гнезда и взлететь, парить, плыть по струнам Вселенной.
- Тору. Как ты думаешь, драконы существовали когда-нибудь?
- Нобору? Ты меня удивляешь, откуда у тебя такие суждения. И если тебе было пятнадцать, я бы понял, но когда тебе за пятьдесят. То это странно. Что с тобой?
- Ничего. Просто я вспомнил кое-что важное. И чувствую, что если не сделаю этого, то я потеряю все.
- Эх... Нобору! Помнишь, хотя бы, когда началась наша дружба?
- Конечно, помню. Время Тысячи Бумажных Журавлей...
- Да...
Это время, как теплая зима. Детство бывает очень коротким. Похоже на мгновение, когда медленно падает снежинка и осаждает на мокрую землю. Но все зависит от ветра. Можно ускорить падение снежинки. Разорвав детство так быстро, что для ребенка это будет шоком. И он будет всю свою жизнь не у дел. Но и медленное движение танца снежинки тоже утомляет. Ребенок потом либо никогда не выберется из маленького мира, либо пропадет в огромном мире. Самое прекрасное, это наблюдать, как тихо летит снежинка, поддуваемая ветерком, немного ускоряя танец или наоборот замедляя. Это своего рода искусство, когда родители и ребенок вместе шагают по Вселенной, под названием Земля. Родители были тоже детьми, и они тоже боятся не только за ребенка, но и за себя.
Время. В Японии еще оставались следы. След бомбежки двух городов: Хиросима и Нагасаки. И когда весь мир узнал одну судьбу... Судьба Садако Сасаки никого не оставила равнодушным. И весь мир делал Белых Журавликов. Даже я.
Я складывал Журавлей, из чисто-белой бумаги. Такой белой, что иногда лил слезы. Эти слезы быстро высыхали на перьях журавлей. Потом мои бумажные журавли стояли на полке. А Белые Журавлики тысячами летели со всех концов света в маленькую Японию.
В один день я ушел из дома. Нет, не бежал. А просто ушел. Я нес в руках сумку, и в ней лежали много-много Белых Журавлей. Мне тогда было всего лишь шесть. Но я хотел узнать ответ. Просто ответ, без вопроса. В поисках и сомнениях я шел к речке. Там я встретил одного мальчика. Его звали Тору Такеябу. В руках держал корзину, из которой выглядывали Белые Журавли. Именно это и стало нашим ответом. Наша дружба, начавшая с Времени Тысячи Белых Журавлей. В этот день мы пустили Белых Журавлей по речке. Они уплывали, а мы возвращались домой.
Это было время Тысячи Белых Журавлей. Время, в котором кончилось мое детство. Потому что время стремительно менялось. Все вокруг разрушалось и создавалось. И я плыл по течению времени. Многое потом произошло, много и воды утекло.
Мы успели многое. Заключить один договор и несколько контрактов в Нагоя. Даже не стали задерживаться. Потом направились в первую столицу Японии - Нара. Бродили по тихим улицам и любовались оленями, хозяевами Нары. Эти олени охотно ели с рук. Почему-то мы почувствовали себя детьми. Далее съездили в Киото на несколько дней. Зашли домой к Тору, его родители еще были живы и были очень рады увидеть меня. Рады другу детства. Конечно мы, налюбовались каменными и песчаными садами, которые по-особенному прекрасны в Киото. А потом сразу поехали на север, после того как смолкли цикады. Везде была осень: золотые и багряные листья - японского клена момидзи.
Приехав в Аомори, решили остановиться, чтобы осмотреть город. Там же узнали, что месяц назад прошел праздник Нэбута. Жаль, что мы его пропустили. Правда, потом о нем сразу же забыли. Мы увлеклись большими глиняными фигурками людей, которые обнаружили в местном музее. Очень загадочно. А потом в парке нас поздравили дети с Днем почитания престарелых. Мы были тронуты, и угостили детей всевозможными лакомствами, к чему они были очень удивлены. Просто мы тоже любим делить радость со всеми. Особенно с теми, кто тебе подарил эту радость. С улыбкой мы покидали Аомори.
Потом мы застряли в Отару. Почему? Все очень просто. Мы с Тору учились в Коммерческом университете Отару. Поэтому хотелось снова пройти по знакомым местам. Там мы оставались надолго. Воспоминания нас просто так не отпускали. И выехали из Отару вечером 14 ноября.
15 ноября во всей Японии празднуется "Сити-го-сан". В этот день все храмы переполнены родителями с детьми. И мы приехали в Саппоро.
У храма я увидел Ватанабэ. Моего любимого внука. Он был в хакаме. Я первый раз видел его в нем. Я позвал его:
- Ватанабэ!
Он обернулся на мой зов. И я снова увидел его улыбку. Эту улыбку я так давно не видел, и обычно любовался ею на фотографиях. И мой внук бежал ко мне, крича:
- Деда!!!
Все вокруг смотрели на нас. Кто-то улыбался. Кто-то любовался сценой обнимания. Кто-то снимал нас. Мы были в центре внимания. К нам подошла моя дочь Айко:
- Дядя Нобору? Что ты здесь делаешь?
- Я пришел сюда на праздник, - улыбнулся я, держа за руку Ватанабэ.
- Мама, почему ты называешь нашего деда - дядей?
Честно мне никогда не нравился когда мой внук хмурится, пытаясь, понять что кроется в этих словах. Поэтому я отвлек его от таких мыслей:
- Не хмурься, Ватанабэ, познакомься с моим лучшим другом, который был со мной с самого детства.
К нам подошел Тору. Улыбнувшись, он протянул свою руку с тремя разноцветными шариками:
- Ватанабэ, я Тору Такеябу. Твой дедушка очень много рассказывал о тебе. Мне очень приятно с тобой познакомиться.
- Мама! У дедушки есть друг. А это значит, что у меня есть друг дедушки? А это значит: Дедушка Нобору и дедушка Тору. У меня теперь два деда. Теперь все друзья будут завидовать мне. Завидовать, что у моего дедушки есть друг с самого детства.
Я улыбнулся вместе с Тору. Это были поистине прекрасные слова. Почему-то я заметил, что и на лице Тору незаметно скатилась слеза. Но он ее быстро смахнул, улыбаясь.
- Деда Нобору и деда Тору, пойдемте вместе на церемонию миямари?
- Конечно, пойдем, ради этого мы и приехали сюда.
- Спасибо, Дедушка Нобору.
Во время церемонии, мы встретили Сасано - мужа моей дочери. Потом он, Тору и Ватанабэ ушли за леденцами амэ. Оставив меня наедине с Айко.
- Почему ты приехал? Ради Ватанабэ?
- Да, ты же знаешь, я люблю его. Тем более эта церемония миямари очень для него важна.
- Знаю что очень важна. Но я же просила, оставь нас в покое. Почему же ты так?
- Потому что вы моя семья. Ты моя дочь, и мужа твоего я люблю. И особенно внука.
- Ты мне не отец!
- Я знаю, но...
- Почему? Ты ко мне относишься как к дочери? Почему, ты меня любишь? Ведь моя мама умерла, когда мне было три года. Почему ты до сих пор рядом?
- Потому что, я любил и люблю твою маму до сих пор.
- Но я же не от тебя... Анализы...
- Айко. Ты часть моей любимой женщины. Ты часть моей вечной любви. И я люблю тебя как родную дочь! Я всегда был с тобой.
- Почему?...
- Прости, но я не могу вас оставить и бросить. Особенно, когда у тебя есть сын. Я хочу, чтобы у твоего сына был настоящий дедушка. Я люблю нашу семью. И я хочу, чтобы мы все были вместе...
- Нобору... Папа... - Моя дочь заплакала. И я обнял ее. Даже если она не из моей крови, все равно она часть моего сердца. Сердце, которое отдал своей любимой женщине. И спустя много-много лет, понял и нашел. Нашел осколки моего сердца, которые хранят в себе Айко, Сасано и Ватанабэ. Это моя семья и она часть меня...
Весной мы всей семьей поехали в Киото. К другу нашей семьи - Тору. В это время как раз проводили вечера сакуры. Ходили все вместе на "танцы вишен". А Ватанабэ особенно был рад этому празднику, а также маленькому путешествию.
- Тору, ты помнишь, когда мы были в Аомори?
- Да. Очень хорошо помню. Когда нас поздравили дети с Днем почитания престарелых.
- Да. Хотя, если честно, мы и не такие старые. Но все равно было очень неожиданно.
- И что ты хочешь этим сказать?
- В это время в Токио пришло письмо.
- Какое? И от кого?
- От Ватанабэ...
- Ого. Внук тебе написал письмо. Я тебе завидую, друг мой. И что он написал?
Я достал нераспечатанное письмо. Мы сразу узнали почерк начинающего писать Ватанабэ.
- Ты, что даже его не открывал?
- Да, не открывал. Я привез, чтобы поделиться с тобой радостью. Все же внук написал первое письмо.
- Интересно, а что он там написал или нарисовал? Открывай, давай.
Я аккуратно открыл его. Тору молчал. Я тоже. Мы смотрели друг на друга. В конверте лежал сложенный из бумаги белый журавль...
Вздыхая холодно-весенний воздух, смешанный с сакурой. Я смотрел на небо, думал о движении жизни. О самой жизни. Появляется неожиданно, стремительно летит к единой цели, ради того, чтобы навсегда погаснуть. Но после нее остаются осколки. И эти осколки продолжают полет. Все ежесекундно меняется. Все вокруг движется. Только ты один в полном неведении и растерянности. В тебе всего лишь вечное стремление догнать хоть кого-то, лишь быть как все. Но потом понимаешь, что таким образом ты теряешь самого себя. Свои мечты и желания...
Ведь самое главное вовремя остановиться и оглянуться по сторонам. Вспомнить и рассмотреть свое прошлое, оценить и познать ошибки. Понять свое назначение и свой путь...
По этому для меня самое важное оставаться таким, каким я есть и не терять себя. Ради самого себя и близких. Потому что они часть меня.
Иногда я вижу сон. Мне снится Журавль. Одиноко паря высоко-высоко в небе. А небо чисто-голубое. Потом Журавля догоняет его семья. И вот они вместе летят. Парят величественно и гордо. Их путь где-то далеко-далеко. Но самое главное, они вместе...
Примечания:
Tsuru - (яп.) журавль.
Гинза - район в центре Токио.
Кото - музыкальный инструмент, 9, 12, 17 шелково-струнных нитей на подвижных колках, от которых зависит высота звука.
Хоккайдо - остров, являющий самой северной префектурой Японии.
Нагоя - столица префектуры Аити, района Тюбу.
Саппоро - Столица Хоккайдо.
Сэйкан - подводный туннель, между двумя островами Хонсю и Хоккайдо, длина около 54 километров.
"Хиросима и Нагасаки" - два города Японии, на Хиросиму (6 авг.) и Нагасаки (9 авг.) в августе 1945 были сброшены атомные бомбы. Ужасные события, затронувшие весь мир.
Садако Сасаки. - "Sadako Sasaki" Родилась в 1943 году и стала сироткой после атомной бомбардировки Хиросимы. Была поражена лучевой болезнью. Ради выздоровления она делала бумажные журавли в госпитале. Это старое поверье, сделав тысячи бумажных журавлей, можно загадать желание. Когда ее надежда на выздоровление умерла, то она мечтала о всеобщем мире на Земле. Но не успела, она сделала 644 бумажных журавлей...
Нэбуто - праздничный парад, который проводится в Аомори. Проходит по ночным улицам города под удары национальных барабанов и звуки флейт.
"Сити-го-сан" - праздник "Три-пять-семь", связанный со всеми, кто достиг этих лет
Хакаме - традиционная мужская одежда, в виде брюк со складками.
Миямари - церемония, когда в храм приводят празднично одетых мальчиков трех и пяти лет и девочек трех и семи лет, чтобы поблагодарить богов за то, что дети выросли здоровыми и счастливыми.