Аннотация: Хронологически первый роман, мною начатый. Писался в 16-21 лет.
Предисловие от автора:
Я, Николай Ищущий, решил написать эту книгу, после полугодового перерыва в прозе, когда десятого октября пятнадцатого года я опубликовал предыдущее, законченное произведение "5 друзей: путь к замку".
Эта книга, точнее, роман, написана с целью показать другую, "небольшевистскую", Россию. Образ генерала Белова - обобщенный образ людей, которые были вынуждены эмигрировать из Советской России.
Приятного прочтения и помните: если вы найдёте какого-нибудь настоящего генерала Белова, то этот с ним ничего общего не имеет. Спасибо.
Первая часть:
Глава I
Молодость Константина Николаевича.
О
н родился не в лучший момент, но он ещё не знал, какова его судьба будет. Он родился в тот же день и год, что и последний царь России: Николай II. Его семья была частично из казаков, частично из дворян. Но он себя считал казаком, ведь его отец был в седьмом поколении казаков рождён. У него были и братья, и сестры. В пять лет он впервые услышал о немцах: сразу они ему не понравились, он как будто чувствовал, нация эта худая и что он с ними не раз ещё пересечётся. Домашние его звали Костенькой, но себя звал строго: Константин Николаевич. В семь-восемь лет его отдали в Закрытый дворянский пансион, но уже через месяц, видя порядки в этом месте, сбежал в Кадетский корпус. Так как его не взяли, ему пришлось учиться дома до 10-11 лет.
Вскоре после окончания домашнего обучения или, как он его называл, "заточения" он всё-таки поступил в Кадетский корпус. Здесь он, на уроках истории, узнал о ещё одном народе, который вызвал у него неприязнь: турках. Но к ним он испытывал меньшую ненависть, чем к "германцам", как их тогда называли.
В 13 лет он впервые услышал о смерти и терроризме: в тот тучный день он был дома, когда его отец, Николай Николаевич, прочёл статью об убийстве царя Александра II террористами. Он целый день молчал, на следующий день отец увидел: его сын стал монархистом и сторонником самодержавной монархии.
Когда Константин пришёл в корпус на следующий день, они его не узнали: от того доброго и всегда шумевшего на переменах ничего не осталось: только неподвижные губы, решительный взгляд и редко моргавшие глаза.
Когда Константину исполнилось 14, его брат, младший брат, Миша последовал его примеру и тоже пошёл в Кадетский корпус. Но каково же было удивление Константина, когда узнал, что Михаил... увлёкся марксизмом. Впоследствии, это и стало причиной их вечных ссор и ненависти, продолжавшейся вплоть до смерти генерала.
В 15 лет Константин познакомился со своей в будущем первой женой. Её звали Александра, и она была хороша, даже очень хороша собою: имела кроткий нрав, была хорошенькая и, что было для него главным, была из семьи казаков.
В 16 лет он, как и остальные учащиеся Кадетского корпуса 1884 года, были выпущены. Он решил продолжать образование и потому поступил в Московский Университет, чтобы стать профессором истории России. Проучившись там только год, он начал служить, но профессором он всё же успел стать.
Глава II
Постепенное взросление Константина Николаевича.
Е
го первая служба длилась, ни много ни мало, 5 лет. Его первым военным опытом было подавление в 1885 году Морозовской стачки. К счастью для него, он никого не убил, только покалечил пару-тройку рабочих. За это сослуживцы прозвали его "Салага! Слабак!", но это никак особо не повлияло на его самолюбие. И, когда он вышел на другой день завтракать, смеялись над ним от силы три человека. Эти молодые люди и были инициаторами смеха над Константином. Так они смелись до конца службы, когда в последний день Константин Николаевич получил выше всех его сослуживцев звание: генерал. Именно тогда он произнёс фразу, в которой скрывалась вся его сущность: "Спасибо тем, кто надо мною посмеивался. Нет, право, я серьёзно, ведь именно благодаря им я так высоко возвысился в своей, пока что маленькой, но всё же жизни. До свидания!" Эту фразу все запомнили и, когда он уже был в Англии на смертном одре, он сказал ту же фразу своей семье, только он произнёс вместо "маленькой пока что" "большой и чистой".
Как говорилось ранее, у Константина друзей в армии не было, кроме одного человека. Его все, кроме генерала, звали Петрушкой за то, что он был из крестьян. Только один Константин звал его Петром и изредка, чтобы подбодрить своего приятеля, Пьером. Петрушка был очень доброго и веселого нрава, всегда исполнял все приказы начальства, в отличие от большинства других солдат, и именно за это он получил звание генерал-адъютанта, то есть фактически помощника его друга. Несмотря на своё широкое тело, он практически ничего не ел, так как был очень религиозен. Константин его прозвал Пьером не только за все схожие черты с героем "Войны и мира", сколько хотел его возвысить в глазах самого Петра. У него это вышло, причём безупречно и от того Петрушки, который был известен в своей деревне словно "Иван-дурак", осталось только имя и избыточный вес, так как когда они вместе поехали к нему в родную деревеньку, все увидели как он вырос в своей карьере.
После годового отдыха в своём имении Константин отправился работать, но его омрачили две вести: умерли его родители. Целый месяц он ходил в трауре, в то время как его брат, Михаил, занимался пропагандой социалистических идей по стране. Разрыв между братьями только увеличился, когда Константин с ужасом узнал, что Михаил отрёкся от церкви. Когда они, Константин, Анастасия и Михаил, ужинали, Михаил рассказывал сестре о том, как то происходило. Уже через минуту старшему брату это надоело, и он ударил кулаком по столу, произнеся речь, которая потрясла обоих: "ОТРЁКСЯ? МОЛОДЕЦ! НО У МЕНЯ ЕСТЬ ОДИН ВОПРОСЕЦ: ЗАЧЕМ ТЫ РАССКАЗЫВАЕШЬ НАШЕЙ СЕСТРЕ? ХОЧЕШЬ, ЧТОБЫ ОНА ТОЖЕ ОТРЕКЛАСЬ? НЕТ, MON CHER, У ТЕБЯ НИЧЕГО, СЛЫШИШЬ, НИЧЕГО, НЕ ВЫЙДЕТ, ВЕДЬ ОНА ЗА НЕГО (он показал на икону, висевшую справа от стола) В ГОРУ ПОЙДЁТ!"
Анастасия смутилась и вышла на улицу. Михаил продолжал есть, но сказал только одно предложение, которое выражало их отношения друг к другу: "Спасибо за заботу о сестре, братец, а обо мне не беспокойся: ты меня здесь больше НИКОГДА не увидишь дома, поэтому прощай" С этими словами он вышел из стола и направился к выходу.
Когда Константин через полчаса успокоился и вышел на крыльцо, он увидел только плачущую сестру.
- Нашла из-за кого плакать! - сказал спокойным тоном генерал. - Он и так никакой пользы в дом не приносил; только вред.
- Тебе легко говорить, Костя, ты его так сильно не любил, как я: ты его ненавидел. Причём из-за какой-то ерунды: марксизма. Подумаешь! - сказала Анастасия, утирая слёзы.
- "Подумаешь!"? Настя, это не ерунда, это угроза стране и обществу всероссийскому особенно! Если бы это было ерундой, пять лет назад не повесили бы тех, как их там, народников во главе с Ульяновым.
На том они и кончили говорить: Анастасия пошла в свою спальню, Константин в свою спальню
.
Глава III
Восемь лет мирной и спокойной жизни Константина Николаевича
Не прошло и недели, как Константин уехал из своего имения и направился, наконец, в "древнюю столицу", в Москву. По дороге он встретил Александру, ту самую, с которой он не общался уже более пяти лет, и которая так сильно ему нравилась в Кадетском корпусе. Он заметил, что она тоже ехала в Москву, только с целью навестить своих родителей в селе Отрадном. К счастью для генерала, она ещё не была замужем и потому, после устройства на работу, он сразу к ней поехал в село Отрадное. Она удивилась его приезду, но виду, как настоящая воспитанная и образованная девушка, не показала. Вместо этого он обрадовалась его приезду и пригласила его на чай.
Она осмотрела его: это был не тот мальчик, у которого постоянно на губах было недовольство; нет, это был высокий русый мужчина с усами и голубыми глазами. Единственное, что осталось от того Кости, был уверенный и прямой взгляд.
После того, как они допили чай, она хотел уйти в покои, чтобы приотдохнуть, но он её остановил и сделал ей предложение. Он ответила, что подумает, и после выхода ответила: "Да!".
Это был один из счастливейших дней в его жизни. Скоро они сыграли свадьбу, на которую он пригласил нескольких, точнее, двух друзей: Петра и Александра. Со стороны Александры, были только её уже пожилые родители с братьями и сёстрами. Уже в ту ночь у них была первая брачная ночь, после чего Константина, как генерала, отправили в командировку на Дальний Восток. Он пообещал ей вернуться через девять месяцев, то есть, в феврале. Однако, вследствие следующих событий, ему не удалось сдержать обещание.
Дело было в том, что там, у границ Российской Империи, начинала усиливаться держава, называющаяся Японская Империя. И, хотя войны удалось избежать, Константин Николаевич понимал хорошо, что всё к ней идёт. К счастью для него, он не принял участия в начинающейся Японо-китайской войне. Вскоре к нему в ставку пришло письмо от Александры:
"Где ты милый? Я по тебе сильно скучаю, ребёночек родился, мальчик, я его назвала в твою честь. Ответь мне, не заставляй меня тебя ждать и изменять тебя. Je t"aime! "
Это письмо произвело на него большое впечатление, и потому он ответил ей только через месяц:
"Извини, Александра Петровна, я пока сам не знаю, когда меня вернут обратно; сама знаешь, всё зависит от нашего Царя-Батюшки, Александра Александровича. Эх, право, не знаю, когда вернусь. Но я надеюсь, очень сильно надеюсь, что вернусь до наступления следующего, тысяча восемьсот девяносто пятого, года. До свидания, с любов..."
Он прервал то предложение, потому что его срочно вызвали в Санкт-Петербург. Но письмо он всё равно отправил, несмотря на незаконченное предложение.
К тому времени уже скончался царь Александр III, и на престол взошёл его сын, Николай II, которому суждено было стать последним правителем монархической Руси. Николай Александрович отозвал генерала с Дальнего Востока, направив вместо него друга Константина Николаевича - Александра Скавронского.
К слову об Александре Скавронском: он - был его лучшим другом с самого детства, они росли и играли вместе до тех пор, пока Константин Николаевич не сбежал из Дворянского училища. В следующий раз они встретились спустя одиннадцать лет. Александр выглядел как высокий, ростом под два метра, рыжий парень с рыжими усами и бородой. Он ещё был холост, хотя и был старше генерала на два года, если не больше.
Они, конечно, сперва друг друга не узнали, однако, взглянув друг другу в глаза, они узнали друг друга и, обнявшись, общались в течение получаса:
- Ну-с, привет, мой старый друг. - Сказал Александр, закуривая трубку.
- Это кто у нас тут старый? Ты старее меня. - Усмехнулся Константин.
- А ты не утратил своего чувства юмора, Константин, не то, что я. - Засмеялся Александр.
- Так на это поводы есть; и их немало.
- Какие же?
- Мальчонка родился недавно, жену нашёл.
- Александру али кого?
- Да, её самую.
- Так вот, кто у моей сестрицы муженёк! - воскликнул Александр.
- В смысле? Что ты хочешь этим сказать, Саша? - недоверчиво посмотрел генерал на своего друга.
- В каком, каком смысле, ты сообразительнее стал за те десять, нет, вру, одиннадцать лет. - Перестал сразу курить Александр. - Та Александра - моя родная сестра, Константин Николаевич!
Началось молчанье: генерал не ожидал такого поворота своей судьбы, но, уже через минуту, он решил заговорить на иную тему:
- А ты сам как, сильно изменился? - спросил он.
- Как видишь: после окончания того училища я, как и все остальные, был зачислен в кавалерию. Причём, знаешь, там меня назначили командующим кавалерией и пристрастили, как, ей-богу, Долохова или Курагина, к табаку, картам и беготне за женщинами!
- Плохо тебе, Саша.
- И не говори! Хорошо хоть недавно за юбками перестал бегать, теперь с картами и табаком борюсь. Я буду счастлив, если умру в ближайшие десять лет. Я не хочу вести такую грешную жизнь, особенно после того как проиграл нательный крест в карты.
- Господи! Как же ты это... - Воскликнул Константин.
- А просто: меня те же два дурака, Несвицкий и ещё один, не помню, извини уж, напоили меня допьяна, и тут один предлагает: "Не хочешь свой серебряный поставить?" Я, как полный дурак, снял с себя крест и поставил его. Что же ты думаешь? На следующий день просыпаюсь, голова гудит, начинаю одеваться, смотрю в зеркало: а креста-то нет! Я хотел было найти того, извини за слово, козла, чтобы вернуть. Естественно, его там уже и не было. Вот так всё и было, если вкратце.
- Что ж ты так, братец. А невесту нашёл?
- Какая невеста! Я решил себя посвятить военной карьере полностью; и потом, раз уж продолжение моего рода есть, смысла нет заморачиваться.
- А ты про это... Ясно, я сейчас к себе поеду, в семью. Я, право, нашёл себе и другую работу. - Пробормотал генерал.
- Да? И какую? Гражданскую, небось? - Посмотрел на него офицер.
- Конечно, на гражданскую: профессором в Московском Университете российской истории стал.
- Ого! Неплохо ты продвинулся, не зря ушёл из Дворянского училища. То есть, сбежал. Над тобою потом все смеялись, но в последний год зауважали, поняв, что ты правильнее всех нас сделал.
- Сурьёзно? Как интересно.
Тут послышался оклик царя:
- Александр Петрович, выезжайте уже, полчаса уже разговариваете.
- Хорошо, Ваше Величество, сейчас. - Откликнулся Александр. - Ладно, мне пора, да и тебе тоже, как я вижу. - Он подал руку. - Передавай привет сестре.
- Хорошо, обязательно передам.
Они обнялись и простились. Ни тот, ни другой, не знали, что им доведётся теперь только десять лет спустя, на войне с Японией.
Вскоре генерал уехал обратно, в своё имение. Когда он приехал, уже наступил новый, 1895-ый год.
Он увидел своих детей: это были близнецы, мальчик и девочка, Николай и Дарья, он дал именно эти имена, в честь своих покойных родителей.
Между тем у Анастасии и Михаила, его сестры и брата, дела шли несколько иначе: Анастасия Николаевна вышла замуж не по любви за человека, у которого был большой капитал и ещё до кучи за немца, хотя она и знала, что Константину это не понравится, но ей пришлось: надо было выкупить имение из долгов, которые задолжал Михаил; что касается самого Михаила, то он год назад вступил в "Освобождение труда", пока его не выгнали оттуда за слишком радикальные высказывания. Он уже начал было расстраиваться в марксизме, но однажды он повстречал Владимира Ильича Ульянова. Михаил ещё не подозревал, что эта встреча станет поворотной точкой в его судьбе. Михаил отслужил недавно, не отличаясь, в отличие от своего брата, ни стремлением, ни храбростью. Он всё также сильно ненавидел брата. Между тем он нашёл себе жену, с которой он проживёт только пять лет. Анастасия же становилась всё несчастнее и несчастнее, но когда узнала, что её муж умрёт, подделала его подпись, и тем самым всё наследство его перешло ей.
В то же время Константин уже воспитывал своих взрослеющих детей. Близился новый, двадцатый век...
Глава IV
Пятилетие военной службы Константина Николаевича и новые испытания
И
вот наступил тысяча девятисотый год. Всё шло как обычно: Александра хлопотала по дому, Константин, где мог, там помогал, а Даша и Николенька играли друг с другом, убегая друг от друга. Вскоре они сели есть. Поев и помолившись, все четверо легли спать.
Это был его последний спокойный месяц. Он его старался проводить с семьёй как можно чаще, чувствуя, что его ждёт долгая опять служба...
В начале февраля ему пришло письмо от его друга Петра:
Bonjour, mes ami! Как ты? Я пишу тебе это письмо с целью сообщить, что нас с тобой отправляют в Маньчжурию, подавлять какое-то восстание. Отправляют уже через неделю, и я хотел бы, чтобы ты ко мне заехал переговорить об этом и многом ином, ты же меня знаешь, я из тех, у кого язык без костей. Жду тебя в следующую пятницу, девятого числа. Твой Пьер".
Сообщив об этом жене, он начал собираться. Но жена уже была в подавленном состоянии после новости о том, что он его вновь покинет:
- Не уходи, милый, тебя могут убить! - Упрашивала она его со слёзами на глазах.
- Я обязан, дорогая, это мой долг перед Отечеством, твой брат это прекрасно знает. - Сказал генерал, укладывая вещи в чемодан.
- Ты знаешь моего брата? Откуда? - спросила Александра.
- Он - мой лучший друг детства. - Сказал он перед тем, как начать читать "Вокруг света".
Через два дня он уже выехал. Его на этот сопровождала не только Александра, но и их подросшие дети: им было уже по семь-восемь лет и уже начинали ходить в Дворянский пансион, лучший во всей Московской губернии.
Заехав за Петром, он удивился его внешности: Пьер отрастил себе усы и бороду и начал ходить с трубкой в губах, правда, из неё никогда не дымило, но Константина это всё равно насторожило:
- Чего ты так выглядишь как германец? - спросил генерал у своего друга.
- Ты мне это говоришь? - спросил Пьер, выбегая из дома.
Он выглядел, как и ранее, только немного похудее.
- А это кто? - удивился Константин.
- Это мой сводный брат, он из Германской Империи. Ты серьёзно подумал, что я, истинный русский патриот, могу одеваться так? - Засмеялся Пьер, подавая руку Константину.
- Нет, поэтому я так и удивился. - Пожал руку генерал.
Вскоре тот немец ушёл обратно. Оба генерала сели по коням и начали двигать в восточном направлении:
- Ты, я вижу, немного тоже изменился, похудел, с чего бы это? - Спросил Константин.
- Спасибо, мне таких комплиментов никто не делал с момента нашей последней встречи. - Сказал Пётр, поправляя очки. - Понимаешь, меня на службу редко берут: я ведь теперь на побегушках у Николая. Не нравится мне он чем-то. - Сказал он шёпотом.
- Чем же? - Спросил генерал, нахмурившись.
- Да хотя бы тем, что он правит не так, как его покойный отец. Недостаточно твёрдый он, понимаешь? - Посмотрел крестьянин недоверчиво.
- А ты про это говоришь? С этим я согласен, зато он меня отпустил с Дальнего Востока из-за ненадобности. Вместо меня там Скавронский.
- Может ты и прав, я не знаю, я всегда охраняю Его Величество. Какой он человек мне неважно, мне важно, какой он царь: и как патриоту, и как военному. У меня такое предчувствие, что при нём произойдёт что-то такое, что ни нам, ни нашим предкам не снилось.
- О Боже, у тебя опять паранойя по поводу того что произойдёт какая-то революция? - Начал смеяться Константин.
- Это не паранойя, во-первых, во-вторых, в последнее время, всё к этому идёт, в том числе и твой брат. - Начал нервничать Пьер.
- Не напоминай мне никогда про Михаила, я не хочу знать его! - Чуть не закричал Константин. - Я его уже ненавижу особенно после того как узнал что он отрёкся.
- Отрёкся?! - Не поверил своим ушам генерал-адъютант. - Он что совсем дурак?
- Да вот я тоже так думаю в последнее время, что он дурак. Ничего хорошего не испытываю к нему, даже сочувствия.
Пётр покачал головой. На улице было жарко и их лошади начали быстрее изматываться. Доехав до Самары к вечеру, они решили там переночевать.
В Самаре их никто не встретил как-то особенно: не было ни почестей, ни поклонений. Был только один, который на них обратил внимание: их бывший сослуживец
- Ха, вы только посмотрите на этих двоих! - смеялся он, указывая на лучших друзей толпе, состоящей наполовину из дворян и наполовину из интеллигенции. - К нам приехали два голубка!
- Ты бы на себя посмотрел для начала, жид проклятый, живущий не там, где им положено! - Начал говорить громовым голосом Константин Николаевич. - Сам является дезертиром, и ещё на нас тыкает.
По толпе начали шептаться все женщины. Их шёпот, и те слухи, которые были об этих двух генералах, заставили молодых женщин особенно засмеяться при виде их.
При словосочетании "жид проклятый" дворяне сразу поняли, что перед ними люди служилые, военные. Особенно это было заметно по их знакам отличия, которые редко получали до того события, которое сметёт российскую монархию.
- То есть, вы, сударь, хотите сказать, что вы вместе служили? - Спросил предводитель дворянства.
- Не только служили, барин, но и дослужились до потомственного дворянства! - Ответить решился на это Пьер.
- Какие молодцы! - Воскликнула одна и многочисленных дворянок. - Вот бы наши сыновья последовали вашему примеру!
- А что так? Им совсем не интересна судьба их Отечества? - начал теперь интересовать Константин.
- Дело не только в этом, милостивый государь. - Ответил брат предводителя дворянства, являвшийся сам, судя по костюму и усам, генералом. - Дело в том, что большая часть наших детей, видя порядке в империи Российской, всё чаще и чаще смотрят в сторону Европы, надеясь, что там жизнь лучше и умиротвореннее.
- Мы так понимаем, они - либералы? - Сказали вместе оба друга-генерала.
- Да, правильно понимаете. - Сказала хором толпа горожан.
- Господи, это так унизительно, когда смотрят в ту сторону... - Сказал таинственный незнакомец с чуть заметным британским акцентом. - А ведь ещё говорят, что Россия - одна из надежд этого мира на спасение.
- Что вы этим хотите сказать, мистер, простите, какое ваше имя? - Слезая со своей лошади спросил того Константин Николаевич.
- Моё имя не столь важно для вас, молодой женатый человек, обладающий генеральским чином и темпераментом. - При этих словах он снял свой монокль и отдал его своему лакею. - Важнее то, что скоро в вашей стране произойдёт революция, как бы вы это ни отрицали.
- Вот, об этом я тебе и твержу, Костя! А ты мне не хочешь упорно верить! - Начал громко говорить Пьер.
- Тише ты, параноик, с которым согласен какой-то придурок. - Хотел его призаткнуть Константин, но это было бесполезно. - А теперь говори, откуда ты это знаешь?!
- Вас не касается, мистер. - Сказал незнакомец и начал уходить назад.
- Меня? Не касается? - Тут Константин усмехнулся в первый за несколько лет раз. - Объясняйте мне всё сейчас же - не заставляйте меня применять оружие.
- Зря вы всполошились, Белов. - Он повернулся и загадочно улыбнулся, начиная говорить уже без акцента. - Революция будет, но когда именно зависит не от вас, генерал. - Он пошёл сквозь толпу и напоследок сказал: - Лучше подумайте о своём брате и сестре, пока не слишком поздно.
Тут генерал остолбенел и посмотрел на него так, как смотрел в последний раз на Михаила. Он побежал за ним, но найти никак не мог. Словно того и не было. Пьер хотел его унять, но это было бесполезно. Генерал бежал и бежал, и, наконец, остановил того загадочного человека.
Когда Константин развернул его, то его приняло белый цвет - он увидел Михаила. Михаил был с жёлтыми усами и бородой, а в зубах находилась цигарка.
- Константин, что-то случилось? - подбежал к нему Пьер.
Генерал упал в обморок.
Глава V
НЕБОЛЬШОЙ ПЕРЕРЫВ НА ПУТИ НА ДАЛЬНИЙ ВОСТОК
Г
енерала сразу же отвезли в ближайшую больницу. Там пытались помочь, но это было бесполезно.
Так он и лежал в коме два полугодия. Пьер повоевал с японцами и завоевал себе с Константином по награде.
Когда Константин очнулся, Пьер ему сказал, что в России началась революция. Белов сначала не поверил и даже рассмеялся, но, услышав лозунг "Долой самодержавие!", осознал, что его друг прав.
Ему стало не по себе.
- Столько много слышал о революциях и последующим после них событиях. - Сказал он, глядя в угол. - Столько много плохого и дерьма они принесли в другие страны. У меня мурашки по коже, но не от холода, а от страха и понимания, что могут сделать с Русью...
- Да не волнуйся ты, нет ничего такого плохого! - разубеждал его Пьер. - Лишь беспорядки на улице, лишь поют "Марсельезу", лишь война закончилась поражением и потерей Южного Сахалина, благодаря Витте...
- Тебе лишь бы видеть одни плюсы, либерал ты проклятый! - сказал Константин, встав во весь свой рост. - Я, в свои тринадцать лет, усвоил - терроризм, революционизм, анархия и прочее, угрожающее суверенитету России - это всё собачье дерьмо!
Пьер не хотел его слышать и поэтому дал ему по щам. Началась потасовка между лучшими друзьями. Но подошедший Михаил с каким-то рыжим уладил их драку.
- Костенька, а ты не меняешься с годами. - Подметил лишь его младший брат.
- Ах ты ирод, не смей меня так называть! - ответил лишь "Костенька".
- Как некультурно, Константин. - Ответил тот рыжий с немецким акцентом. - Твой брат - Михаил - вполне нормальный член общества.
- Ты-то кто? - спросил Пьер.
- Я? Я - Генрих, тот, кто является новым напарником и учеником Михаила Николаевича по службе. - Сказал тот, желая показать, насколько он важен, выставив вперёд грудь.
Михаил на него посмотрел, как всегда на своих друзей: с улыбкой, в которой не было той желчи, что была при общении с братом.
Константин хотел встать, но подошедший врач запретил ему это делать:
- И даже не пытайтесь! Вам нужен отдых, пускай эти замечательные собеседники будут здесь до вашей выписки отсюда.
Белов лишь фыркнул в ответ. Генрих ухмыльнулся.
- Проваливайте вон, вы двое! - сказал он, обращаясь к своему брату и его "напарнику". - Мне надо поговорить с Пьером.
- Ладно, идиот.
Пьер снял очки для такого случая. Его чёрные глаза выражали удивление, совмещённое с радостью того, что ушли те двое.
- Пьер, мне надо возвращаться домой, в Москов. Я чувствую, что там творится что-то неладное, раз ты говоришь, началась революция...
- Я тебя понимаю, но нельзя - этот придурок тебя не выпустит, пока недолечит. - Отвечает Пьер.
- Ты знаешь? - спросил Михаил.
- Да, я здесь лежал пару раз со сломанной рукой и ногой. - Отвечает тот.
Глава VI
ОЖИДАНИЕ ТОГО МОМЕНТА, КОГДА БЕЛОВА, НАКОНЕЦ, ВЫПУСТЯТ (ЧАСТЬ I)
Ш
ло время. Пьер практически не отходил от генерала, в то время как Генрих и Михаил выходили иногда на крыльцо покурить.
Проходит полгода. Константин начинал ощущать, как он стареет, хотя ему не было и пятидесяти.
Регулярные вести о боях в Москве приносил то Михаил, то Генрих.
- О Скавронском никаких вестей? - постоянно спрашивал Константин Николаевич. В ответ ему все трое, по привычке, качали отрицательно головой.
Тот отворачивался спиной к ним и фыркал на это. Иногда он просил ему принести Толстого Льва, чтобы совсем не скучать.
Пьер иногда ездил за продуктами, а Михаил говорил с братом на разные темы, которые немного утепляли их отношения.
Генрих любил говорить с ним на родном немецком языке, хотя и был поволжским немцем. Таким образом, Константин иногда проявлял симпатию к немецкому народу, но иногда становился подозрительным и спрашивал своего собеседника:
- Ты бы на чьей стороне воевал во время войны с Германией?
- На стороне России, конечно же. Я здесь родился, вырос, обрёл лучшего друга в виде Михаила...
- А, хорошо. Просто мне иногда кажется, что вы ощущаете свои корни с Пруссией и поэтому, при любом удобном случае, можете туда эмигрировать
- Вы в чём-то правы. Но мы - не ренегаты и не трусы, чтобы убегать на территорию враждебного государства, хотя она и связана со мной своими традициями.
Наступила историческая дата для России. 17.10.05.
На улице дождь. Никто из этих четверых не выходит на улицу. Пьер хотел увести лошадей в укрытие, но его остановил Константин.
- Надобно включить радио. - Думает Михаил. - Хотя нет, там сейчас дождь и может ударить молния. Ну на фиг.
Вскоре, через полтора месяца, пришли одновременно две хороших новости: Константина Николаевича отпускают и приехал Александр Скавронский.
- Война закончилась, Костенька. - Говорит он ему, закуривая. - Твоего силуэта не было особо видно...
- Неудивительно, Саня, меня отправили в больницу. - Говорит тот, после чего указывает на Михаила. - Знаешь моего брата? Вот всё из-за его шуточек.
- Михаил Николаевич Белов, дай-ка вспомнить... - Призадумался тот не на шутку. - Кажется, знаю.
- Да, да, все знают Белова - агитатора марксизма среди дворян Центральной России. - Говорит сам о себе он же.
- Ага, значит, марксист? - переспрашивает Генрих. - Я думал вы - меньшевик.
- Ты кто? По политическим. - Спрашивает, закуривая тот.
- Большевик, даже лучше что у нас на этой почве не будет конфликтов.
- Зато у нас с вами будут. - Сказали Пьер и Константин.
- Хорошо что у меня с вами обоими не будет конфликтов. В отличие от моего брата Ивана, который монархист. - Проявил своё участие Александр. - Я же просто либерал.
- Лучше бы у тебя была нейтральная позиция. - Комментируют Беловы.
Глава VII
КОНФЛИКТ НА ПОЛИТИЧЕСКОЙ ПОЧВЕ / ПОЛЕ БИТВЫ
Все впятером отправились в имение Александра. Оно находилось в Поволжье, недалеко от Царицына, так как он считал этот город более удобном поместьем, чем родное для него и сестры Отрадное.
Познакомившись с ещё трёмя братьями Скавронского, они убедили себя, что его взгляды наименее радикальные, по сравнению с прочими.
• Иван - как известно, монархист;
• Александр - либерал, как тоже известно;
• Павел - анархист;
• Джон - то, что позже назовут нацизмом.
Джон был не родным, но сводным братом, по отношению к прочим.
- Напоминаю, господа, что мы - семья не революционеров, но тех, кто выступает не за революцию, но за то, чтобы в России наконец стало жить лучше людям. - Выступил Александр.
Все его поддержали, кроме Михаила и Генриха. В последующие несколько минут началась разборка между ними.
В результате этих битв они помирились. Но пообещали поехать вместе на военные действия, которые будут следующими.
Глава VIII
ВОЗВРАЩЕНИЕ НА МАЛУЮ РОДИНУ
Константин Николаевич вскоре собрал вещи и уехал в родное имение. Он был поражён его... запущенностью. Везде, куда бы он ни посмотрел, он видел сорняки. Дом, который когда-то был его местом дома, где он рос, был не виден за всем этим зелёным бесполезным растением.
- Эй! Есть кто живой? - прокричал он сквозь всю данную территорию, где раньше бегал он с Настей...
В ответ лишь эхо. Начав срывать сорняк, Константин обратил внимание на то, что было с домом: разбитые стёкла, подожжённый частично пол, отсутствие ковра... Белову могло бы такое присниться только в страшном сне. Но вместо сна - явь, и оно и видно. Руки, волосатые руки, с которых специально убран мундир, продолжают сдирать сорняки с корнем, по крайней мере, он старался так делать, были в царапинах и практически волдырях, но он добился своего: частично территория была очищена.
Вошед в разбитую им же нечаянно раму, он огляделся. Складывалось впечатление, что это не его бывший дом, а дом, что был подожжён и разграблен специально. Белову было это неизвестно достоверно, но он полагал, что это могли быть его крестьяне, так как произошедшая революция, скорее всего, им же и развязала руки... Впрочем, войдя на кухню, он увидел интересное письмо от... Анастасии.
"Дорогой Константин, если ты читаешь это письмо, значит, тот сон был действительно вещим. Я написала это письмо с целью сказать тебе, что... не волнуйся главное. С Сашей всё хорошо, я к вам в Отрадное по этому поводу заезжала. У тебя такие хорошие детки.., жаль у меня своих не будет. Я надеюсь, что всё образумится в скором времени. Время кончается, пора прощаться..."
Подумав, генерал вспомнил про Настю и её нелёгкую судьбу. Ему было это неудобно...
Он хотел бы сейчас сесть на коня и умчаться к себе в именьице, но... увидев на улице белый месяц, он понял, что ему это не удастся сделать. "Надо покормить коня, а то, наверно, есть хочет. Неужели уже прошло целых полдня?!" - спросил он себя же, смотря на часы, освещая их светом луны, отражающей лучи солнца.
- Пора бы ложиться спать, сударь. - Послышалось генералу. - Вы небось уже устали, а кричали не достаточно громко, чтобы ваш самый верный слуга Дрон вышел из своей хижины.
Константин оглянулся, не веря своим же ушам. Перед ним стоял высокий, под два метра ростом, блондин, плечистый, в традиционной русской рубахе и, соответственно, штанах. Это был он, Дрон...
Они обнялись, плача от счастья. Дрон приходился Константину тем, кого иногда называют "зваными братьями". Говорили, что они и вправду братья, но они оба по этому поводу отнекивались:
- Да нет же, какой он мне брат! Мы лишь внешне и темпераментом похожи, и то, во внешности есть большое отличие: он - блондин, я брюнет.
- И всё же, какими судьбами, барин? - спросил после пятиминутной паузы крестьянин.
- Да вот, Дрон, я решил.., вернуться, так сказать, в родные края... - Иногда прерываясь, говорил генерал. - Что тут было, пока я отсутствовал?
- Ничего особенного, кроме того, что во время недавних событий ваш дом чуть не спалили полностью. Вы были так ненавистны.