Родыгин Егор : другие произведения.

Через тридцать лет после смерти

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Василиса прожила короткую жизнь, о которой почти ничего не помнит, и умерла в своей постели, но Смерть с косой, которая должна была прийти за девушкой, оказалась слишком занята, чтобы проводить её в другую жизнь. Спустя только тридцать лет Смерть приходит, когда Василиса уже совсем заблудилась в потёмках сознания.
1.

  Василиса лежала в своей кроватке и читала книгу. На глазах были очки, но мутные стёклышки только мешали чтению. Книга была научно-познавательная, однако лишь спустя час чтения девушка обнаружила, что ничего научного она не познала. Василиса даже не могла сказать, о чём была эта книга. Была ли она про достижения в области физики? Или она была про чудеса медицины? А, вдруг, книга была посвящена выявлению оптимальных алгоритмов поиска пути? Нет, нет и нет - никакого объяснения не было. Девушка приняла последнюю решительную попытку разобраться, что же она уже целый час читает, и пристально всмотрелась в слово в самой середине страницы. Там было написано "фиг"!
  - Как так "фиг"? - вслух удивилась Василиса. Её лицо сделалось несчастным.
  И всё-таки автор книги был безжалостен к читателю: вслед за первым "фигом" Василиса прочитала "фиг-фиг-фиг-фиг-фиг-фиг!" - вся книга состояла из одного непрерывного "фига".
  "Это плохо, это очень плохо. Но есть один положительный момент: теперь я знаю, о чём эта книга" - девушка отложила печатное издание в сторону и сняла очки. Приземлившись на тумбочку, по истине "фиговая" книга выплюнула одну страницу, и та парила в воздухе до тех пор, пока не упала на пол и не развалилась в труху.
  Василиса встала с кровати, пронзительно взвывшей от потери тяжести, и направилась к холодильнику. Квартира, в которой жила девушка, занимала небольшую площадь и состояла всего из одной комнаты, кухни и туалета. Толстый слой пыли покрывал пол, обои пожелтели и кое-где отклеились, электрический свет то и дело пропадал, напоминая о том, что где-то порвался кабель. Дверца холодильника вместо того, чтобы открыться, решила просто отвалиться. Внутри морозильного устройства были обнаружены давно сгнившие продукты. Всё это богатство отдавало ужасным смрадом.
  "Что-то мне сегодня не везёт, - проницательно заметила хозяйка, - Пожалуй, я пока не настолько голодна, чтобы есть испорченную еду. Какой тут кстати срок годности?" Девушка попыталась прочитать дату на упаковке для молока, но обнаружила на ней странное число: "66.66.66". После нескольких секунд размышлений, она пришла к выводу, что не бывает ни шестьдесят шестого дня, ни шестьдесят шестого месяца. Кстати, Василиса отметила удобство такой записи: с какой стороны её не читай - всё равно будет одно и то же - настоящий палиндром, даже больше чем палиндром! Первым мог быть записан день, а мог быть и месяц или даже год. "Да, очень удобно, когда день, месяц и год совпадают. Но плохо, что они неправильные. Вот если бы был нулевой год, день и месяц - это было бы куда лучше". Раздался звонок во входную дверь. Только добравшись до коридора, Василиса сообразила, что нулевого дня, как и месяца, тоже, увы, не бывает. Впрочем, оставалась надежда на все числа от одного до двенадцати.
  - Кто там? - поинтересовалась девушка, добросовестно пытаясь разглядеть гостя в глазок. К сожалению, по ту сторону от двери совсем не было света.
  - Ммм, вообще-то, Смерть. Привет!
  - Входи, - печально пригласила Василиса, открывая дверь. - Но, по правде, я тебя не ждала.
  В дом зашёл красивый, среднего роста тёмноволосый юноша. На его детском лице играла виноватая улыбка. Смерть приставил крупную, наточенную до блеска косу к стене и принялся расшнуровывать обувь. Он носил синие кеды и чёрный готический балахон.
  - Извини, пожалуйста, если я тебя обижу, но ты и впрямь Смерть? - Василиса поставила перед гостем тапочки. Когда-то мягкая домашняя обувь теперь изрядно полиняла и порвалась.
  - Ну, да, я действительно Смерть, хотя, лучше, называй меня Нун, это имя мне больше нравится. И мне нечего обижаться на то, что ты подозреваешь, будто я не Смерть. Это я перед тобой очень виноват. Так, но мне не нравятся тапочки, которые ты мне предлагаешь!
  - Прости, Нун. Тогда лучше надень свои кеды. У меня тут немного неубрано, и вряд ли ты сможешь принести сюда больше грязи, чем уже есть.
  - Хорошо!
  - И, боюсь, я не смогу тебе предложить что-либо поесть, потому что, кажется, я передержала продукты в холодильнике. Ты знаешь, какое сегодня число?
  - Да, знаю! - Нун глубоко вздохнул. - Как же я перед тобой виноват! И как же здесь пыльно!
  - Разве ты передо мной чем-то провинился?
  - Ну, конечно! - гость снова надел свои синие кеды и бодро проследовал в жилую комнату. - Сейчас я тебе всё объясню, а ты решишь, прощать меня или нет. Если ты меня прощать не захочешь, то могу даже дать тебе возможность на мне отыграться - съездить мне по лицу. Или, хочешь, моей косой прямо мне по горлу шваркнуть? Только крови не обещаю, у меня её нет. Хочешь? Или прямо в глаз! Вжих и у меня нет глаза. Я даже, знаешь что, могу так без глаза потом и ходить.
  - У тебя красивое лицо, я не буду его портить, - улыбнулась Василиса.
  - В общем, слушай: ты умерла!
  Нун и Василиса стояли на дряхлом ковре посреди её комнатки, после известия проводника душ свет окончательно потух и перестал подавать какие-либо признаки жизни. Они вдвоём находились в тесной и абсолютно тёмной комнатушке.
  - Я уже умерла?
  - Нет, ты не уже умерла, - в темноте было не видно, но Нун отрицательно помотал головой, - ты умерла ужас, как давно! Сейчас скажу. Подожди, не перебивай меня, я вспоминаю. Так, так, так. Да, я же специально проверял перед тем, как сюда прийти. Вот! Ты умерла ровно тридцать лет назад. Простая цифра - легко запомнить. Сегодня же годовщина твоей смерти! Поздравляю! - Нун просиял.
  - Спасибо, - окончательно скисла Василиса.
  - Ну, что, будешь мне косой голову отрубать? Я могу сходить за косой. Я в темноте хорошо ориентируюсь!
  - Не надо. Ладно, спасибо, что сообщил, - понурила голову девушка.
  Повисло неудобное молчание. Нун, продолжавший пребывать в хорошем настроении, искал слова, чтобы подбодрить свою забытую клиентку, Василиса же пыталась осознать себя в новом качестве.
  - Вина хочешь? - наконец, предложила она. - Вино, слава богу, не портится.
  - Конечно, я хочу вина! - обрадовался проводник душ. - Можно даже чего и покрепче!
  - Коньяк? Сейчас посмотрю, есть ли у меня.
  Девушка в полной темноте отыскала сервант, а затем на ощупь принялась определять, что в нём находится. Под руки попадались бокалы, стаканы, рюмки, вазы, украшения - Василисе повезло, и она сумела ничего из этого не разбить. Наконец, пальцы нащупали тяжёлую, явно полную бутылку. Вес оказался удовлетворительным, запах тоже напоминал предмет её поисков. Сняв крышку и понюхав горлышко, хозяйка окончательно убедилась, что она держит в руках бутылку с коньяком, хотя и достаточно необычным.
  - Нашла! - Василиса, исполненная гордости, поставила бутылку на стол. - Садись за письменный стол, я сейчас принесу рюмки.
  Нун, который в самом деле ориентировался в темноте гораздо лучше хозяйки квартиры, легко нашёл стол и, приставив к нему два стула, принялся дожидаться появления спиртного.
  - Только придётся натощак, - призналась Василиса, с характерным звоном поставив рюмки на стол. - Наверное, это была плохая идея.
  - Всё в порядке! - Смерть сам откупорил бутылку и принялся разливать напиток. - Итак, за твою годовщину! - он поднял полную рюмку. Хозяйка без особой охоты поддержала тост.
  - Выходит, я умерла, а ты забыл меня забрать, так?
  - Та-а-ак, - можно было спорить, что Нун в этот момент покраснел.
  - Ну что ж, ничего страшного, не такой я важный элемент, - усмехнулась Василиса. - Только времени много зазря потеряла. А я всё думала: почему, что ни делаю, всё впустую?
  - Ну, это потому, что ты давно призрак. Но теперь всё будет по-другому, я так думаю, ведь я забираю тебя. Видишь ли, справедливость рано или поздно всё-таки восстанавливается. Чаще рано, но сейчас вот поздно.
  - Ты уверен, что именно это и есть справедливость?
  - Ну да, вообще-то полностью уверен. Я бы даже сказал, что эта единственная справедливость и есть. По этому поводу выпьем за справедливость! - провозгласил второй тост Нун.
  Крепкий напиток не мог больше согревать тело, зато он согревал душу.
  - Что там? - Василиса почувствовала прилив хорошего настроения, - Что там, куда ты меня поведёшь?
  - Ну, вот этого, извини пожалуйста, я тебе сказать не могу. Мне очень жаль. Никак не могу сказать. И, пожалуйста, не спрашивай, есть ли там вообще что-то. Я просто должен тебя увести, а ты должна уйти - вот как-то так.
  - Хорошо, я не буду настаивать, - печально покорилась девушка.
  - Прости. Знаешь, я вообще не люблю рассуждать на эти темы и кого-то огорчать. Скоро всё произойдёт, так что, - Нун пожал плечами, - в общем, ты понимаешь. Ладно, не будем о грустном, хотя в твоём положении, наверное, разумнее было бы представлять что-нибудь весёлое. Ну как - пойдём или ещё посидим?
  Василиса задумчиво поднесла рюмку к губам, она не отпила.
  - Всё-таки ещё посидим, - заключила девушка.
  - Прекрасно! Знаешь, ты такая забавная. Тебе очень идёт, кстати, твоя новая причёска. Ой, то есть она не новая, а очень даже старая. То есть не старая, а древняя. - Нун заговорил быстрее, чувствуя, что получается всё большая и большая глупость. - Тьфу, я не это имел в виду. В общем, классные волосы! Такие длинные!
  - Длинные?
  - Очень длинные! Я ещё ни разу не приходил за призраками, у которых были бы такие длинные волосы!
  Нун принялся рассказывать историю о призраках, к которым он приходил, а Василиса в это время впервые взглянула на себя. Глаза уже привыкли к тьме, и она, наконец, смогла различать очертания окружающего мира. На ней было платье, сохранившееся в отличии от других вещей достаточно неплохо, а вокруг неё расстелились волосы. Как она их раньше не замечала - сложно объяснить, но волосы были повсюду. Длинная, вьющаяся русая шевелюра заняла собой большую часть пола. Волосы проложили себе дорогу в коридор и напоминали о том, что девушка заходила на кухню. Они были настолько длинные, что расстели Василиса их на балконе, волосы, скорее всего, коснулись бы земли, хотя она и жила на девятом этаже.
  - ... я думаю, где я вообще, что это за место? - тем временем вещал Нун, Василиса отвлеклась и пропустила добрую часть его рассказа. - Какое-то средневековье, какие-то драконы и орки повсюду. Шагу ступить нельзя, чтобы какая-нибудь тварь на тебя не накинулась. Ладно, иду я тихо, никого не трогаю - то есть стараюсь не трогать - нахожу, наконец, какой-то городок. С виду, городок, как городок. Вернее, то, что это средневековая деревня - это меня уже не смущало, это я уже ожидал. Подхожу я к одному мужику, спрашиваю его, что это за место такое и что за деревня. Что, ты думаешь, он мне говорит? "А не хочешь ли пойти убить гигантскую саранчу в моём поле?" - он мне говорит. Я ему: "Мужик, сдалась мне твоя саранча, ты лучше скажи, что это за место". А он мне: "А не хочешь ли пойти убить гигантскую саранчу в моём поле?" "Что б тебе пусто было, мужик - отвечаю ему, - сейчас пойду и переубиваю всю твою саранчу, но когда вернусь, потребую у тебя ответа, имей в виду!" Иду на поле, вижу гигантскую саранчу - такие огромные насекомые, размером прямо с меня, носятся по всему полю, клешнями трещат и усиками шевелят, но ничего не едят. Вреда от них таким образом как будто никакого, только вот приближаться страшновато. Ладно, беру косу, режу всех в капусту, возвращаюсь к мужику, докладываю: "Убил я твою саранчу! Теперь скажи мне, что это за место". Он: "Поздравляю тебя, - говорит, - вот тебе куртка плюс десять к защите!" - говорит. Засранец! Ну, тут я уже смекнул, в каком месте оказался, и принялся искать самый большой город, надеясь в нём натолкнуться на моего дружка. Так и получилось, застал его за торговлей какой-то ерундой. Он сидел и продавал какие-то шкуры. Начинаю с ним разговаривать, но он молчит, как партизан. Над ним надпись латинскими буквами: "AFK"! Фак! Часа три я над ним простоял без всякого результата, наконец, он очнулся, встал, повертелся, и вдруг сорвался с места, будто торпеда. Бегу за ним, кричу: стой, мерзавец! Он остановился. Я ему принялся объяснять, что он умер, играя в эту игру, что всё, конец, что пора уже и совесть знать, что я проводник душ и должен увести его в другой мир. Как он на меня закричал! Как он рассвирепел! "Не мешай мне! - орёт. - Я качаюсь, ты что не видишь!" Я даже испугался. Он ещё долго на меня ругался, но тут уже и я начал закипать. Закончилось всё, конечно, дракой. То, что я победил его в дуэли, несколько охладило его пыл, он меня даже зауважал, правда, предложил тут же ещё одну дуэль, заявив, что ему просто не повезло и в следующий раз всё будет иначе. Сколько же я с ним провозился! И, представляешь, я чуть сам не подсел на эту игру из-за него! Он бегает, бьёт монстров, ну, и я за ним бегу, ну, и тоже бью монстров, потому что ж надо защищаться. И ведь чувствую, что уже вхожу во вкус, монстров-то бить увлекательно, из них ведь золото и шкуры выпадают! Было очень трудно объяснить ему, что поднять стотысячный уровень в какой-то дурацкой игре (а именно такого уровня он хотел достигнуть) важно в несколько меньшей степени, нежели благочестиво помереть и предстать перед судом божьим - или куда его там направили. Вот из-за него я и перестал потом в другие места успевать. Я вроде и наверстал, а про тебя, как оказалось, забыл. Ты меня простишь? - у гостя опять сделалось виноватое лицо.
  - Да, я тебя прощаю, - серьёзно, даже слишком серьёзно ответила Василиса. Окончание тирады рассказчика она слушала с повышенным вниманием, хотя смысл и пытался ускользнуть из её пьянеющей головы.
  - Пошли в кино, - неожиданно предложил Нун.
  - Пошли, - только и успела удивиться Василиса.

2.

  Нун заплёл Василисе волосы, чтобы хоть как-то сократить их длину. Теперь диковинная коса тянулась за девушкой всего на каких-то метров пять. Чтобы преодолевать силу сопротивления, Василисе приходилось наклоняться вперёд.
  - Куда пойдём? - спросила она, когда они вышли из подъезда её дома.
  - Куда угодно, но только на ужасы! Понимаешь, ужастики - это моя страсть! Не знаю, почему, но я очень люблю, когда на протяжении фильма всех убивают, а в конце умирают вообще все!
  - Учитывая твой род деятельности, это не очень-то удивляет.
  Василисе и Нуну открылась достаточно странная панорама - обезлюдившие улицы, обнесённые ровным слоем мусора, непривычно свободные дороги, чёрная дымка вместо неба. Казалось, ни одну Василису постигла печальная участь забвения в собственной квартире. Прямо к её дому в явной спешке подъехал старенький автобус. Он звучно затормозил и распахнул свои двери.
  - Заходите, господа! - властно приказал голос из кабины.
  Нун пожал плечами и вопросительно посмотрел на Василису. Девушка в нерешительности перевела взгляд на двери.
  - Хорошо, заходим! - согласился Нун и крикнул, обращаясь к водителю. - Мы до кинотеатра доедем?
  - И до кинотеатра и до всего остального. Я устрою вам небольшую экскурсию, совершенно бесплатно.
  Нун дал руку Василисе, чтобы та смогла подняться по лесенке в салон, но девушка совсем растерялась и не решалась идти.
  - Что-то мне это не нравится, - честно призналась она.
  - Разве может быть что-то хуже меня? - резонно заметил проводник на тот свет.
  - Хуже всегда может быть, - ещё более разумно рассудила Василиса.
  - Тогда не пойдём, - развёл руками Нун и извинился перед водителем, - Спасибо, мы пешком.
  Нун со спутницей собственным ходом пошли по мусорному тротуарчику. Автобус, выдерживая их скорость, направился следом. Он то и дело сигналил.
  - Пойти пришить его, что ли? - возмутился Нун, - Эй, товарищ, ты знаешь вообще, кому ты сигналишь? - юноша развернулся к автобусу, угрожающе вздёрнув косу.
  - Заходите, господа! Я вас очень жду! У меня для вас увлекательная экскурсия! - настаивал на своём водитель. За мутными стёклами машины не было видно его фигуры, но совершенно точно это была женщина - голос хоть и низкий, но не мог принадлежать мужчине.
  - У меня для тебя тоже увлекательная экскурсия! - окончательно рассердился Нун, и, сняв косу с плеча, пошёл прямо к автобусу. Тот в страхе дал газу назад. - Убегаешь? - усмехнулся проводник на тот свет. - Это бесполезно. Прятки - моя любимая игра, и я всегда в неё выигрываю!
  Автобус остановился и в следующий момент резко подался вперёд. Нун не успел уклониться и был сбит. Коса отлетела в одну сторону, сам он - в другую. Шлёпнувшись об асфальт, Нун громко ахнул и без сил размяк. Автобус подъехал к Василисе и вновь открыл перед ней свои двери.
  - Заходи, - приказала водительница автобуса.
  - Я не буду заходить, - побледнела и без того бледная девушка.
  - Не глупи, Вася, - пригрозила водительница. - Заходи по-хорошему или зайдёшь по-плохому. Твой выбор?
  - Ладно... - вздохнула несчастная. - Ладно, тогда я зайду по-хорошему.
  - Какое благоразумие!
  Василиса поднялась внутрь салона, двери захлопнулись.
  - Мои волосы, - печально пожаловалась девушка.
  - Что с твоими волосами? - фыркнула водительница.
  Длинную шевелюру призрака защемило дверьми. Водительница снова дала сигнал открытия.
  - Заходи целиком, Вася, - спокойно пригласила она.
  Наконец, когда пассажирка затащила в автобус всю свою пятиметровую широченную косу, машина тронулась. Нун к этому времени успел оправиться и уже поднялся на ноги, но беспощадное четырёхколёсное снова его сбило.
  - Заходи в кабину, - позвала водительница.
  - Иду, - согласилась Василиса, хотя это и была непростая для неё задача. Протиснившусь в кабинку, она, наконец, смогла разглядеть свою похитительницу. Это была ослепительно красивая женщина, яркая блондинка с аккуратной стрижкой до плеч, одетая в чёрную, блестящую кожу - куртку и брюки. Своими тонкими пальцами она держала огромный руль автобуса. Самым удивительным в похитительнице было то, что её лицо оказалось хорошо узнаваемым - это было собственное лицо Василисы, только будто преображённое художником. Несчастная пассажирка никогда не относила себя к красавицам, но теперь она знала, как должна была бы выглядеть, чтобы сводить мужскую половину населения с ума.
  - Ты мне расскажешь, кто ты такая, или я этого не должна знать? - осведомилась девушка.
  - Тебе необязательно это знать. Если хочешь - можешь догадаться, но помогать в этом я тебе не буду. Не догадаешь - ну и ничего страшного, - водительница, будучи очень порядочной, не отводила взгляда от дороги. - Темновато, не находишь?
  - Да, темно, - мрачно согласилась Василиса. Её пробуждающийся от забвения разум начинал строить предположения, но высказывать их похитительнице она тоже не собиралась.
  - А знаешь, почему так темно?
  - Ночь?
  - Может быть. А, может, и день. Но, как бы там ни было, ночь - это не та причина.
  Город опустел и умер. Ветер то и дело гонял по улицам мелкий мусор, который натыкался и вяз в объятиях своих более крупных сородичей. Под колёсами автобуса лопались и хрустели обломки всего на свете. Живых людей на улицах не было. Призраков тоже было не видать.
  - Итак, обещанная экскурсия. Устраивайся поудобнее на сидении рядом с твоим гидом, Вася, сейчас я тебе всё расскажу. Посмотри - вон там слева, видишь? Это мёртвый дом. Его жители погибли от отравления. Не повезло. А теперь посмотри сюда, - водительница повела рукой в сторону правого стекла. - Видишь, что там? Там мёртвый дом. Его жители погибли от отравления. Смотри прямо по курсу. Тебе интересно, что это?
  - Мёртвые дома, я полагаю, - предположила Василиса, ведь улицы не отличались одна от другой.
  - Бинго! Их жители погибли от отравления! А знаешь, что мы оставили позади? Знаешь, что это за дома, которые мы уже проехали?
  - Знаю.
  - И жители этих домов погибли от отравления, представляешь!
  - Я тоже умерла по этой причине?
  - А вот и неточки! Ты ошиблась!
  Водительница лихо вжала педаль тормоза в пол, от неожиданной остановки Василиса чуть не встретилась с лобовым стеклом лицом.
  - Наша остановка! Выходи, моя дорогая!
  Девушка подчинилась и выплыла из автобуса. Следом за ней спустилась и прекрасная водительница. Они остановились у крупного, многоэтажного здания скорее офисного типа, нежели жилого. Впрочем, если кто-то там и жил, Василиса готова была спорить - он погиб от отравления. Призрак и её двойник прошли через вращающуюся карусель дверей и оказались в большом зале. В центре помещения, как и положено крупным офисным постройкам, находился лифт - туда, без лишних раздумий, повела Василису её гид. Водительница автобуса вызвала лифт лёгким нажатием кнопки, и раздался такой сильный грохот, что не оставалось сомнения - лифт упал, а не спустился. Двери открылись, за ними дружелюбно встречала гостей перекошенная кабинка. Экскурсовод, ничуть не смущаясь, зашла внутрь, Василиса, вздохнув, прошла следом, и затем потратила несколько секунд, на то, чтобы втащить за собой косу. У лифта было тридцать кнопок по количеству этажей, экскурсовод выбрала двадцать третий, нажала на клавишу, и двери закрылись. Больше не происходило ничего. Лифт явно стоял на месте. Иногда он только всхлипывал чуть-чуть, пытаясь ухватиться за тросы, но без успеха. Экскурсовод лица не теряла, и спокойно дожидалась открытия дверей. Вначале они прождали две минуты, затем пять, но решительно ничего не менялось.
  - В этом есть какой-то смысл? - вежливо осведомилась Василиса.
  - Конечно! Сейчас мы поднимемся на двадцать третий этаж, а потом я тебе кое-кого покажу. Очень интересный экспонат, но больше интриги я раскрывать не буду.
  Василиса подозрительно уставилась на своего прекрасного двойника:
  - Лифт не движется, - чётко разделяя слова, объявила она.
  - Нет, движется, - без тени сомнения парировала водительница автобуса, - Это ты, моя дорогая, не движешься. Ты уже и забыла о том, что такое движение. Ты перестала его чувствовать. Каждый день одно и то же, я угадала? Ну, скажи, ведь угадала?
  Девушка почувствовала холод в груди.
  - Да, в этом есть доля правды. Но причём тут моё движение и лифт, который не движется?
  - Так! - начала уже злиться экскурсовод. - Давай, не будем! Лифт движется, а ты нет. Всё наоборот, ты это понимаешь?
  - Нет, я этого не понимаю. Я должна двигаться вместе с лифтом, по крайней мере, так устроены все нормальные лифты. Если лифт движется, но без меня, или он не движется совсем - это сломанный лифт.
  - Проблема в тебе, ещё раз повторяю. Ты не чувствуешь движения.
  Двери лифта, наконец, открылись. Экскурсовод победоносно улыбнулась и вышла, следом вышла и Василиса. Она, было, почувствовала себя проигравшей, но очень быстро обнаружила, что они находятся по-прежнему на первом этаже. Лифт всё-таки не двигался, после нескольких неудачных попыток он сдался, и выпустил своих пассажиров.
  - Как-то двадцать третий этаж очень похож на первый, - проницательно заметила обаятельная водительница автобуса, сложив руки на бёдрах.
  - Очень, - мягко согласилась Василиса.
  Над дверью лифта была выгравирована цифра "1". Экскурсовод со злостью уставилась на табличку, но промолчала.
  - Ладно, придётся по лестнице, - сдалась она.
  Лестница располагалась тут же, неподалёку. Это была пристройка вроде башни или подъезда. Подъём по хорошо освещённой лестнице начался на оптимистичной ноте.
  - Знаешь, почему ты догадалась, что лифт не едет? - поинтересовалась водительница автобуса, которая бойко прыгала по ступенькам.
  - Знаю, - мрачно ответила Василиса. Её коса волочилась за ней и была серьёзной обузой. - Я много пользовалась лифтами.
  - Да, но причина не только в этом, моя дорогая. Есть и вторая причина. Никогда не догадаешься, какая. Так вот: ты просто умная, Вася, вот и всё, - порхая со ступеньки на ступеньку, неожиданно расщедрилась на комплимент похитительница.
  - Спасибо, - неуверенно поблагодарила свою мучительницу Василиса.
  - Нечего благодарить, Вася. Я сказала всё, как есть. И это, скорее, упрёк тебе, нежели похвала, имей это в виду.
  Водительница автобуса ещё некоторое время рассуждала о том, какая Василиса умная и в то же время какая нехорошая, раз не нашла применения своему уму, но к этажу эдак шестому прекратила разглагольствования. К тому моменту, когда они переступили отметку "10", дар красноречия снова проснулся в обаятельной водительнице, только теперь она исключительно ругалась.
  - А ведь это из-за тебя лифт не поехал! - задыхалась она. - Ты, моя дорогая, накаркала. Зачем сказала, что лифт не едет, а? Ещё бы сказала, что он падает или взрывается! Ты, часом, черной магией или заговорами не увлекаешься, ммм? Ты вообще меня слышишь, преступница? Всё, я больше не могу, - блондинка в чёрном бессильно опустилась на ступеньки. Василиса, уставшая даже больше своей похитительницы, уселась рядом. Они добрались только до одиннадцатого этажа.
  Силы для восхождения девушки набирали молча - Василиса говорить не хотела, а её экскурсовод, похоже, имела такое намерение, но ограничилась лишь несколькими беспокойными взглядами. Наконец, выпустив пар, похитительница провозгласила:
  - Поехали! Пошли, то есть.
  Чтобы добраться до двадцать третьего этажа понадобились три остановки, ко времени последней из них Василиса даже заскучала. Экскурсовод развлекала её лишь тем, что рассказывала, какая лестница проклятая, какие ступеньки высокие и какими страшными злодеями создан лифт.
  - Но, согласись, ведь иногда даже интересно вот так подняться по очень высокой лестнице и потерять все силы! Это ведь захватывающе! - развеселилась Василиса, когда они преодолевали последний лестничный пролёт.
  Похитительница прошипела что-то недоброе в ответ, но разобрать сказанное было невозможно.
  - Во всяком случае, я запомню этот подъём, а если бы мы поднимались на лифте, то ничего памятного в этом бы не было, - жертва похищения первая ступила на заветный этаж. Похитительница вползла следом.
  - Я не понимаю, чему ты радуешься, а? - огрызнулась она. - Ты не заметила, что я тебя украла, что веду куда-то против твоей воли, издеваюсь над тобой...
  Призрак скромно потупила взгляд, затаив улыбку.
  - Ну да, издеваться получается не очень! Но это потому, что лестница слишком высокая, и я устала! - возмутилась несчастная красотка, согнувшись от изнеможения. - И лифт этот проклятый не поехал!
  - Куда теперь? - вежливо осведомилась Василиса.
  - Сейчас. Подожди. И не радуйся! - грозно приказала похитительница. Выпрямившись, она пошла по широкому светлому коридору.
  Коридор завершала крупная красная дверь высотой почти под самый потолок. Водительница автобуса подошла к ней, достала из кармана кожаных брюк магнитную карточку и провела той по замку. Красавица прождала несколько секунд, прежде чем поняла, что дверь не имеет ни малейшего желания открываться.
  - Я здесь сдохну, - объявила похитительница очень серьёзно, и, пошатнувшись, опустилась на пол.
  - Как тебя зовут? - Василиса зашла экскурсоводу за спину.
  - Никак, - буркнула та, обняв колени и уткнувшись в них лицом.
  - Тогда можно я буду называть тебя "мисс Никак"?
  - Пошла в задницу, - снова буркнула мисс Никак.
  Некоторое время они помолчали.
  - А давай взломаем дверь! - посетила гениальная идея светлую голову Василисы. - Я никогда в своей жизни не взламывала дверь! Это, наверное, интересно!
  - Взламывай, - безучастно приняла предложение Никак.
  Василиса подошла к двери вплотную, внимательным взглядом изучила замок, отошла на несколько шагов, как делают, когда хотят оценить картину со всех ракурсов, потом вернулась к двери, взяла её за ручку и потянула на себя. Та легко поддалась.
  - Электричества нет, - объяснила взломщица. - Где-то повреждён кабель. Так что дверь не закрыта.
  Мисс Никак вперила изумлённый взгляд в призрака, затем медленно встала, и, не говоря ни слова, прошла в помещение. Василиса последовала за своей похитительницей.
  Девушки вошли в крупный зал с высокими стенами и окнами. Тусклый свет проливался на плиты чёрного матового цвета, из которых был набран пол. Зал был огромен и пуст, как несбывшиеся мечты. В центре гостей встречал восхитительно тучный мужчина в медицинском халате. Он был настолько безграничен в талии, что напоминал реинкарнацию колобка. Можно было поспорить - катиться ему проще, чем ходить. На носу мужчины блестели круглые очки, а макушка сверкала лысиной.
  Мисс Никак подбежала к толстяку и бросилась, как ребёнок, тому на грудь.
  - Она меня обижа-а-а-ает! - совершенно искренне разрыдалась похитительница.
  Василиса, не понимая, что происходит, так и осталась в нерешительности стоять около двери. Часть её длинной косы всё ещё находилась в коридоре.
  - Что случилось? Почему ты плачешь? - неожиданно мужественным голосом, подходящим скорее военным лидерам, вопросил толстяк.
  - Она выставляет меня дурой! Но я ведь не дура! Не дура! - продолжала рыдать блондинка, - Я умная и я хорошая! Но вначале она сломала лифт и заставила меня подниматься пешком по лестнице на двадцать третий этаж! А... а... а у меня шпильки высо-о-окие! Мне тяжело было! Я такая несчастная! А потом, потом она сломала дверь, и я, как идиотка, сидела перед дверью, а потом... потом она её откры-ы-ы-ыла!
  - Ладно, теперь всё позади, - толстяк похлопал мисс Никак по спине широкой ладонью.
  - А ещё она называет меня миссой Никак, - всхлипнула обиженная.
  - Ну, ты не мисс Никак. Хотя как тебя звать-то на самом деле? Кто тебя знает?
  - И ты туда же!..
  Никак отпрянула от толстяка, громко хлопнула в ладоши, будто боец перед схваткой, и с натянутой улыбкой обратилась к Василисе.
  - А что ты там стоишь, как не родная, Вася? Проходи, не стесняйся! - к ней вернулась былая уверенность. - Сейчас-то и начнётся самое интересное! Да, пришлось похлопотать чуть-чуть, но ничего, тем веселее будет!
  Водительница автобуса вприпрыжку подбежала к призраку, и, взяв её под руку, подвела к толстяку.
  - Знакомься, Вася, это твой муж, доктор Георгий Георгиевич Животов. Знакомься, Георгий Георгиевич, это твоя жена, зовут её Вася.
  - Я знаю, - рыкнул в ответ толстяк.
  - Приятно познакомиться, Георгий Георгиевич, - Василиса робко протянула руку мужчине.
  Вместо рукопожатия толстяк обнял Василису, как прежде обнимал мисс Никак, и девушка погрузилась в плен его безмерного пуза.
  - Я долго тебя ждал, Лисичка, - рыкнул толстяк. - Ну теперь-то мы с тобой займёмся делами! И не только делами! - сказав так, пузо сжалилось и выпустило свою заложницу.
  Василиса попыталась найти в лице Георгия Георгиевича красивые черты, но взгляд постоянно останавливался на складках подбородка.
  - Дел и не дел нам предстоит очень много, хотя я и вижу, что ты сейчас боишься и того и другого. Не бойся, к любой судьбе можно привыкнуть, - толстяк махнул рукой в сторону окон. - Пошли, я покажу тебе кое-что.
  Василиса подчинилась и вместе с Георгием приблизилась к застеклённой стене.
  - Я знаю, что там разрушенные дома, люди в которых умерли от отравления, - робко поделилась наблюдением девушка.
  Из окон башни открывался вид на воистину опустевший город. Казалось, всё это один огромный мусорный контейнер, в который опустили игрушечный городок, когда дети выросли из игр. Немой город стоял неподвижно, но стоило приглядеться - и везде были заметны следы разрушения и коррозии.
  - А, так ты уже знаешь про отравление? - удивился толстяк.
  - Да, я ей показала, - отозвалась мисс Никак из центра широкого зала.
  - Ясно. А я думал, надо показать. Ну, значит, Лисичка, ты уже видишь, что тут все померли.
  Василиса кивнула.
  - Значит, как бы тебе объяснить? В общем, если не мудрствовать, то во всём виновата ты.
  Девушка поёжилась от прозвучавших резко слов.
  - Но не беспокойся, сейчас уже поздно беспокоиться. Виновата и не ты одна. Я, например, тоже виноват. Так что, тут нас с тобой двое бестолковых. Главная наша ошибка, знаешь, в чём? В том, что мы не встретились. Если коротко, сюжет такой: ты лежала на кровати целыми днями, я читал лекции в институте, а тем временем началась война. Эта война погубила этот город. Отравление, о котором тебе рассказывала мисс Никак - не просто отравление...
  - Жора! - возмутилась водительница. Она решила не отставать от парочки и теперь тоже любовалась видом из окна. - Какая ещё мисс Никак? Ты что?
  - У всего должно быть своё имя. Поскольку у тебя имени до этого не было, то ты будешь мисс Никак. По-моему, справедливо.
  - Нет!
  - Весьма. Или думай пока над своим именем. Я ведь объясняю, что произошло. Так вот, Лисичка, - толстяк снова обращался к призраку. - Это отравление от химического оружия. Город просто задушили, как беспомощного человечка. В один прекрасный момент никого не стало. Но ты-то к этому времени уже была мертва - умерла в своей постели от безделья. Ты уж прости, что называю вещи своими именами.
  - Не надо просить прощения, - вздохнула Василиса. - Я согласна с этим.
  - Ну, тем лучше. Я за что тебя люблю: ты у меня головастая. Хотя, я не только за это тебя люблю. Так вот, слушай дальше: мы с тобой должны были встретиться и заняться общим делом. Вот здесь прям. Здесь ничего нет, а по-хорошему должно было быть много стендов, целая лаборатория. Ты врач и учёный, помнишь об этом?
  - Нет, - честно призналась девушка.
  - Ну, в общем, ты учёный, запомни. Неудивительно, что у тебя сейчас всё в голове перемешалось.
  - Я придумала! - неожиданно воскликнула мисс Никак. - Я буду Астра!
  - Что за примитивная глупость? - честно оценил толстяк фантазию Никак.
  - Это не глупость. Это значит "звезда".
  - Я знаю, что это значит. Я тебя этим дурацким именем называть не буду.
  - Ты вредный! - сощурилась мисс Никак.
  - На чём я там остановился? - толстяк почесал огромный подбородок с таким звуком, как если бы резиной натирали стекло. - На чём я остановился, Лисичка? Что-то про химическое оружие говорил. А, вот, вспомнил. Мы с тобой должны были изобрести чудесное средство, противодействующее химическому заражению. Всех бы не спасли, но многим бы улыбнулось пожить чуток подольше, да и мы с тобой в стороне бы не остались. В общем, мы должны были спасти миллионы жизней. А посмотри в окно, - толстяк похлопал по прочному стеклу, - склеили ласты все.
  - Да-а-а, - протянула Василиса отстранённо.
  Толстяк сложил руки крестом. Призрак стояла, понурив голову, как провинившаяся, а мисс Никак с комфортом оперлась о прочное стекло башни. Геогрий Георгиевич продолжал вещать:
  - Но у нас с тобой есть шанс всё исправить. Для этого просто надо собраться, и прямо сейчас вплотную заняться созданием лекарства!
  - А может быть Ольга? - неожиданно обратилась призрак к прислонившейся к окну водительнице.
  - Что "Ольга"?
  - Ты будешь Ольгой. Красивое имя, сильное. Его царица носила.
  Лицо толстяка перекосила гримаса недоумения, но он тут же взял себя в руки (в самом деле, он так почти и стоял, взяв себя в руки, несмотря на то, что это было сложно сделать - тело-то обширное), и не стал комментировать потрясающую идею Василисы.
  - Мне не очень нравится, - начала капризничать мисс Никак.
  - А Алиса?
  - Алиса-Василиса. Всё это слишком похоже. Мне нужно какое-то яркое имя! Необычное! Которое бы полностью характеризовало меня. А какое мне дело до цариц? Я и за царицами не собираюсь подбирать имена.
  - У тебя большой аппетит, - улыбнулась Василиса.
  - Да, не маленький. Только не смей от этого имя выдумывать! С тебя уже миссы Никак хватит.
  Георгий Георгиевич окончательно взял себя в руки, и отошёл от женщин в сторонку, прилюбовав другое окно. Василиса это заметила, но продолжила гадание об имени своей обаятельной похитительницы.
  - Мисс Вот Так? - весело попытала удачу призрак.
  - Не-е-ет! Не вот так, не вот эдак, и вообще я никакая тебе не мисс! Если уж на то пошло, мне больше нравится сеньорита.
  - А сударыня?
  - Сеньорита!
  - Сеньорита Водительница Автобуса.
  - Да-да, - мисс Никак посмотрела на свою благодетельницу исподлобья. - Я поняла, что у тебя талант на выдумывание мерзких прозвищ. Но, знаешь, что я тебе скажу: вместо того, чтобы гадать насчёт моего имени, лучше бы ты послушала Жору, своего то есть мужа, потому что он тебе рассказывает интересные вещи, а сама ты ничего толкового сказать пока не можешь.
  Василиса робко воззрилась на Георгия Георгиевича, уже чувствуя себя перед ним виноватой. Тот, догадавшись, что о нём наконец вспомнили, вернулся в женскую компанию. Он перестал держать себя в руках, теперь руки вольготно разлеглись на обширных боках.
  - Ты запомнила что-нибудь из того, что я тебе рассказывал? - прямо спросил толстяк.
  - Ну... Да! Вы рассказывали об химическом оружии, из-за которого уснул этот город, и напомнили мне о том, что я учёный и врач. Правда, я ничего не могу вспомнить из области медицины. В моих воспоминаниях остались только школьные уроки по охране жизнедеятельности и биологии, и то не уверена, что они соответствуют действительному положению вещей, - Василиса стала говорить длинно и отвлечённо, не желая признаваться, что всю речь доктора после неожиданного заявления мисс Никак, она обстоятельно пропустила мимо ушей. А ведь ей просто хотелось помочь бедному существу, у которого даже не было имени.
  - Вспомнишь ещё все свои исследования, - поддался внушению Георгий Георгиевич. - Стоит нам начать - и всё будет отлично. Чтобы не ходить вокруг да около, приступим сразу к делу! Мисс Никак, нам нужны столы и лаборатория!
  - То есть всё это должна принести я? - водительница автобуса, наконец, оторвалась от своего стекла.
  - Да, да, - погружаясь в глубокую думу, подтвердил доктор.

3.

  Волосы Василисы достигали поистине неимоверной длины. Один своенравный волосок выпутался из косы и предпочёл для себя самостоятельную жизнь - он вышел из автобуса на остановке перед башней, куда поспешили удалиться Василиса и мисс Никак, и с удобством разлёгся на дороге: один его конец лежал там, где Василиса села в автобус, а второй - перед офисной башней. Спокойно и уверенно, без суеты и спешки по этому волосу шёл проводник на тот свет. Иногда он с интересом смотрел по сторонам, ведь было на что посмотреть! Такие мёртвые, столь ужасно отравленные, по словам похитительницы, дома теперь изрыгали из себя орды полупрозрачных существ, напоминающих призраки людей. Рядом с Нуном шагало одно из них: маленький ребёнок, которому можно было от силы дать года четыре. Малыш пытался не отставать от своего страшного спутника, но в то же время ни разу не посмотрел на Нуна.
  - Готов спорить, ты хочешь поиграть с моей косой, - предположил посланник иного мира.
  - Ууу, - малыш посмотрел надоверчиво на Нуна.
  - Будем спорить? На мороженое!
  - Хотю молозеное!
  - Вот и прекрасно. А с косой моей поиграть хочешь?
  - Хотю.
  - Никакой в тебе логики нет, бесхитростное существо. Надо было ответить, что не хочешь, тогда бы я был должен тебе мороженое, понимаешь? Ну ладно, нехорошо спорить с ребёнком. Сейчас будет тебе мороженое.
  - А коса? Хотю поиглать с косой, - насупился малыш.
  - Ты или будущий коммерсант или будущий бандит!
  - У Саси нетю будусева.
  - Значит, ты Сася?
  - Сася. Я Сася. Но я бедненький Сася.
  - Скоро ты будешь Сасей с мороженным!
  - Сася плизлак нелодивсегося лебёнка. Сасины мама и папа умел-ли от отлавления и дазе не встлетились.
  - Бедняга.
  - А если бы они встлетились, то Сасин папа не смог сделать маме Сасю.
  - И папе твоему не повезло.
  - А если бы и смог, то потом Сасина мама сделала бы аболт. Сася никогда не долзен был появиться на свет.
  - Печальная история! Но не переживай, не такой уж это хороший свет, чтобы на него появляться. На самом деле, ты поступил очень разумно, что не стал сюда наведываться. Точно тебе говорю - тут нечего делать.
  Нун отклонился от проложенной волосом дороги и свернул к ближайшему киоску. Такой безлюдный город теперь был густо населён самыми разными призрачными существами, среди них оказалась и мороженщица. Она сидела в своей будке и нервно стучала длинным ногтем по прилавку. Нун с малышом остановились у витрины.
  - Что будешь есть?
  - Молозеное!
  - Да, это понятно. А какое мороженое?
  - Это! - малыш указал пухлым пальцем на шоколадный рожок, упаковка которого красовалась на нижней полке, так что её легко было разглядеть. - И это! - клубничное мороженое. - И вот это! - шоколадное с орехами.
  Ребёнок указал сразу на трёх мороженных соседей, все они стояли в одном ряду.
  - Ты съешь их все?
  - И есо вот это! - не останавливался малыш.
  - Ты не лопнешь?
  - И вот это! - на нижнем ряду оставались только два мороженных изделия, которые не назвал ребёнок. - И вот это. И есо вот это! И есо вон то! - стрелок, наконец, разглядел второй ряд.
  - Выбирайте быстрее, я очень спешу! - рявкнула из-за прилавка мороженщица.
  - Вы можете идти, мы и без вас возьмём мороженое, - пожал плечами Нун.
  - Я позову милицию!
  - Да ладно, - махнул рукой Нун. - Ну что, карапуз, берём всё мороженое?
  - Да, - ответственно заявил малыш, опустив свой неугомонный палец, показывающий на всё мороженое в мире.
  - Нам всё мороженое, пожалуйста.
  - Нельзя всё мороженое! - разозлилась мороженщица. - Никто так не делает!
  - А косой по голове можно?
  - Нельзя косой по голове! Так никто не делает!
  - Я так делаю.
  - Нельзя так делать!
  - Ладно, глупая мороженщица, дай мне, пожалуйста, вон тот шоколадный рожок и вот это вот клубничное с карамелью. Ах да, и ещё мне вот это с кокосом, ананасом и какао.
  - Шоколадный рожок. Клубничное с карамелью. Кокос, ананас и какао, - повторила подозрительно мороженщица.
  - Да, спасибо, именно так.
  - Держите ваше мороженое, - продавщица выложила драгоценные покупки и назвала цену.
  - Извините, пожалуйста, но это ограбление, - вздохнул Нун, забирая награбленное, не расплатившись.
  - Нахалы! Времени нет совершенно, а так бы я позвала милицию! Ой бы с вами милиция разобралась! - продавщица захлопнула окошко и вылетела прочь из киоска, впрочем, не позабыв его запереть.
  Нун вручил Сасе шоколадный рожок и клубничное мороженое, сам же порвал упаковку на деликатесе с кокосом. Малыш не оказался дураком и, поняв, что если у него в каждой руке будет по мороженому, он не сможет открыть ни одно из них, передал клубничное своему старшему товарищу и назначил того мороженоносцем.
  - Не есъ его, - предупредил Сася. - Когда Сася сказет, отдас его.
  - Хорошо.
  Проводник на тот свет и ребёнок вернулись на дорогу, проложенную волосом. Теперь они шли, уже не отвлекаясь на маленькие киоски, которыми была богата улица. Из тумана выступили очертания крупной башни, бывшей последней остановкой в их дороге. У высотного здания собирались все призрачные существа, что были в городе, даже мороженщица - и та спешила к башне. Толстые и тонкие, большие и крохотные, неизменно прозрачные существа всё теснее заполняли улицу, так что подойти к зданию было уже непростой задачей. Поблизости стоял и знакомый автобус.
  - Там тоже раздают мороженое? - поинтересовался Нун у ребёнка.
  - Нет.
  - А что там делают?
  - Вылетивают от смелти.
  - От меня то есть? Очень интересно! Тогда я даже боюсь туда заходить. А ты тоже пришёл от меня лечиться?
  - Нет. Сася плисол летиться от смелти.
  Прежде чем попытаться прорваться через двери в здание, около которых выстроилась огромная очередь, Нун нашёл урну и аккуратно опустил в неё обёртку от мороженого.
  - Тут и так глязно, - засопел малыш и выбросил свою обёртку на землю. Действительно, асфальт был усеян разным мусором. Мусора не было разве только в урнах, и то до того момента, пока Нун не пожелал повести себя по правилам этикета.
  - Каждый поступает так, как считает нужным, карапуз, - легко принял вызов Нун.
  - Давай Сасино молозеное! - Сася потребовал вторую порцию, которая всё ещё находилась в руках его старшего товарища, а, получив её, выкинул обёртку рядом, но мороженное в рот не положил.
  - Если везде глязно, кидай на пол. Всё лавно глязно! - настаивал на своём Сася.
  - А если все будут друг-друга обижать, то ты тоже будешь всех обижать?
  - Да. Сася будет обизать всех отень сильно, потому сто не надо обизать Сасю!
  - Да ты уже не ребёнок, а мужчина!
  - Сася сильный! А ты останесся в дулаках со своей холосестью.
  - С чем?
  - С хо-ло-сесть-ю!
  - Понятно, - протянул печально проводник душ. - Неа, не останусь, карапуз. Видишь, мороженщицу-то я ограбил, а это гораздо хуже, чем кидать мусор на землю.
  - Да, на тебя есо есть надезда.
  - Вот и отлично. А теперь пошли!
  Нун снял косу с плеч и принялся, как опытный пахарь, прокладывать себе дорогу через призрачное поле. Толпящиеся около здания существа с большой охотой уступали ему дорогу. Вскоре карусель дверей была позади, и Нун с Сасей оказались в крупном коридоре, сплошь заполненным посетителями. Самой густо населённой областью оказался подъём по лестнице. В центре зала имелся также лифт, но тот всем своим печальным видом демонстрировал, что он смертельно болен и от ложа первого этажа оторваться не в силах. По началу Нун принялся прокладывать себе дорогу по намеченному пути, то есть пуская вперёд острую косу - и его замысел даже работал вплоть до второго этажа, но когда два лестничных пролёта оказались преодолены, толпа превратилась в единый, неделимый организм: никто не мог пошевелиться, двинуться вправо или влево, так что и рубить недоброжелателей оказалось делом бесполезным.
  - Я так понимаю, нам наверх? - решил, наконец, поинтересоваться Нун, преодолев уже приличное расстояние.
  - Да!
  - Становитесь в очередь! - с упрёком обратился к парочке кто-то из толпы. - Ждите своей очереди!
  И Нун с Сасей принялись послушно дождидаться своей очереди.
  - И там, наверху, лечат от смерти, так?
  - Так, - согласился малыш.
  Первые несколько минут Нун, как бесстрастный планктон, дожидался, когда произойдёт нечто, что изменит его жизнь, или, хотя бы, позволит подняться выше по лестнице, но спустя эти драгоценные две (от силы три) минуты, его прорвало:
  - Сколько же всяких тварюг вокруг меня! - как ни в чём не бывало, затараторил Нун. - Ненавижу огромные толпы. Вот набьются все, галдят, обсуждают что-то. Я уверен, половина из тех, кто здесь находится, даже не знают, зачем они пришли - просто за компанию, потому что приятели позвали.
  - Да, - согласился ребёнок, до которого дошла лишь самая суть сказанных его товарищем слов. - Они полные плидулки!
  - В моей жизни очереди всегда были только ко мне. Мне самому никогда не приходилось стоять в таких длинных очередях. И, вообще, чёрт, у меня должно быть привилегированное положение! Я же Смерть! Эй вы, вы меня слышите? Я Смерть!
  Но Нуна никто не слышал, его предпочитали не замечать.
  - Ты говолис тихо, как бозия колофка, тебя никто не слысыт, - Сася был прав, Нун не мог повысить голос.
  - Божья коровка вообще не говорит.
  - Нет, говолит. Плосто отень тихо.
  - Никогда не слышал, но, раз ты утверждаешь, значит, наверное, так и есть. Куда уж там расслышать божью коровку, когда все так орут.
  - Когда так олут - нитего не слысно.
  - Да, - Нун с малышом пришли к полному взаимопониманию.
  Они простояли ещё около десяти минут и за эти десять минут удалось вместе с кучной толпой подняться на три-четыре ступени. Толпа двигалась плотно, но целеустремлённо. Шаг влево, шаг вправо - в принципе был невозможен. Даже размахнуться косой - и то уже была непосильная задача - слишком близко были плечи соседей по очереди.
  - Тебе понравилось мороженое?
  - Да, Сасе понлавилось молозеное. Хотю есо молозеное.
  - Эх, и я тоже хочу. Но как-то глупо сейчас возвращаться, когда мы поднялись уже на... целых четыре ступени!
  - Да, нельзя отступать.
  Нун отгораживал Сасю от окружающих существ, чтобы его не затоптала страшная толпа.
  - Никогда не стоял в таких длинных очередях, - продолжал негодовать проводник душ. - Это ведь надо же - а меня тридцать лет ждали! Похоже, это наказание мне за мои прегрешения. Начинаешь что-то ценить только тогда, когда это что-то сильно надаёт тебе по ушам. Но, по мне, так это уже перебор. Помучался и хватит!
  Малыш молчал и внимательно слушал своего старшего товарища.
  - Аааа, ненавижу бездействовать! Я понимаю, когда что-то делаешь, и что-то из этого выходит, а вот так стоять в огромной толпе, которая - кстати, поздравляю, мы продвинулись ещё на одну ступень - которая движется непонятно куда, прождать огромную кучу времени, а в конце понять, что это тебе и не нужно было - это просто отбирает все силы!
  - Белеги силы, они тебе понадобятся.
  - Да, мне понадобятся силы, но как их беречь, когда мы стоим? А что если эта толпа начнёт двигаться вообще в какую-нибудь совершенно иную сторону, нежели нам надо? А нас ведь всё равно увлечёт движением, потому что мы не можем уже сами отсюда выбраться.
  - Эти люди идут туда, куда нузно. Они поднимаются на двадцать тлетий этаз.
  - На какой? - у Нуна перехватило дыхание.
  - На двадцать тлетий этаз, - безжалостно повторил Сася.
  - Великолепно.
  И невозможное становится возможным! Так, входя в плотно набитый транспорт, думаешь, что уж более людей туда ни за что не поместится, но вот машина соблазнительно открывает свои двери, из которых стремятся вывалиться (но всё-таки стоически выдерживают испытание и не вываливаются) пассажиры, и новая остановка преподносит трогательный сюрприз: в салоне умещается чуть ли не вдвое большее число людей. В общем, Нун набрал воздуха в грудь, подхватил малыша на руки и, подобно ледоколу, стал прорываться сквозь толпу. Однако шёл он по лестнице вниз, а не вверх, что несколько смягчило отдельных стоящих в очереди существ и невероятно взбесило других. Наконец, проводнику на тот свет удалось выбраться по крайней мере из здания. Он снова стоял перед мрачной башней в окружении густой толпы призрачных существ, которым пока не удалось преодолеть даже карусели входных дверей.
  - И затем? - последовал резонный вопрос от Саси.
  - Если гора не идёт к Магомету, то Магомету придётся стать апельсином! Тьфу, то есть альпинистом!
  Нун повёл малыша в сторону от злополучной толпы. Они обогнули башню и оказались с противоположной стороны, пользовавшейся гораздо меньшим вниманием окружающих, так как там не было ни парадного входа, ни даже чёрного.
  - Видишь лестницу? - Нун кивнул на пожарную лестницу, тянувшуюся во всю длину башни. Своё начало она брала со второго этажа, так что зацепиться за лестницу, стоя на земле, можно было, разве что имея от природы рост метра в три (и желательно с небольшим).
  - Лессница! - расплылся в улыбке Сася.
  - То-то! И сейчас мы по этой лестнице будем взбираться.
  - Ула!
  - Есть идеи, как мы это будем делать?
  - Никакусеньких!
  - Хорошо, поскольку у тебя никаких идей нет, то тогда уж не жалуйся на мои.
  Нун скинул с себя чёрный балахон. Под ним обнаружились столь же чёрные брюки и не менее чёрная рубашка со всеми чёрными пуговицами за исключением одной. На крупной пуговице у самого воротника резким контрастом выделялся синий (в тон к кедам) равносторонний треугольник, одной своей вершиной смотрящий вниз. Нун вначале тугим узлом перевязал полы балахона, так что тот из одежды превратился в мешок, а затем перевязал и рукава - у мешка образовалась лямка. В довершение он провёл, как и полагается, но что обычно никто не делает, несколько испытаний на прочность - коротко говоря, Нун потянул посильнее все узлы - те пока не изъявляли желания развязываться.
  - Вот, в общем, это рюкзак, в котором ты будешь сидеть. Есть возражения?
  - Не знаю.
  - Значит, нет. Полезай, - Нун приглашающе открыл самодельный рюкзак перед Сасей, - инструкция по использованию - слушай и запоминай, космонавт: начнёшь вываливаться - кричи. Показалось, что начал развязываться узел - кричи, вопи, цепляйся за мои плечи. Что делать не надо: не надо меня душить и хватать за шею, не надо меня щекотать, не надо пытаться вылезти из рюкзака, пока я об этом не попрошу. Ещё не надо кричать и мучить мою совесть, если уже начал падать - всё равно бесполезно. То есть совесть-то ты мою замучаешь, а вот встречи с асфальтом не избежишь. Впрочем, не всё так страшно, самое худшее всё равно позади: ты и так мёртв, ну или что-то в этом роде, так что можно смело полезать в рюкзак.
  - Сто-то мне это не нлавится.
  - Выбора-то у тебя всё равно нет.
  - Выбол есть всегда.
  - За исключением этого раза. Прошу! - Нун пошире раскрыл рюкзак.
  - Ладно, - малыш насупился, но принял предложение.
  Когда он, как кенгурёнок, забрался в мешок, мама-кенгуру в лице Нуна взгромоздила рюкзак себе на плечи. Проводник попрыгал на месте, проверил лямку и ободряюще заявил, что "всё в порядке".
  - И сто ты тепел будес делать? - донёсся вопрошающий глас из мешка.
  - Всё продумано!
  Нун взял в руки косу, подошёл вплотную к стене, и как крюком зацепился остриём косы за нижнюю перекладину лестницы. Затем он с мастерством истинного акробата взобрался по древку косы - оказалось, это даже возможно - и схватился за спасительную перекладину.
  - Ну, теперь всё должно идти по плану!
  - Не свались.
  - Не вывались.
  Малыш затих. Опасный подъём по пожарной лестнице с тяжёлой ношей на плечах был начат. Сася сидел в рюкзаке у Смерти, поджав колени. Он иногда высовывался посмотреть, как высоко они забрались, восхищался чудесным видом, но вскоре прятался в темноту мешка, так как очень боялся вывалиться. Под рюкзак Нун подпихнул и свою косу, сняв её с лестницы. С любимым инструментом он не желал расставаться ни на секунду. Кое-как коса держалась, зацепившись за рюкзак и им же прижатая. Вообще всю созданную Нуном конструкцию можно было с опаской назвать "кое-как", и всё-таки всё это кое-как, но держалось! Когда Нун добрался до девятого этажа, он заметил, что малыш начал заметно тяжелеть.
  - Ты знаешь басню про Лису и Медведя? - окликнул Нун свою ношу.
  - Не знаю. Ласказы, - мигом отозвалась ноша.
  - Жил был медведь... Или нет, не так - жила была Лиса... Нет, всё неправильно, это же басня, а не сказка, поэтому начинать надо по-басенному. Значит, как-то раз купила Лиса у Медведя нечто. Не помню, что она у него купила, но что-то, в общем, купила. Скажем, арбузы.
  - Бабуська говолит, сто албузы сейтяс покупать нельзя - отлависся.
  - У тебя ещё и бабушка есть?
  - Конесо, у меня есть бабуська! А сто?
  - Нет, ничего. Правильно, у всех детей должна быть бабушка, иначе что же это за дети? Ну, я не о том. В общем, Лиса не знала про то, что арбузы отравленные, и купила эти самые арбузы у Михалыча, ну то есть у Медведя. Хотя откуда у Медведя арбузы? Впрочем, раз у тебя есть бабушка, то почему бы и Медведю не запастись арбузами? Ну так вот, купила Лиса арбузы, положила в мешок, несёт.
  - В такой зе, как у тебя месок?
  - Да, именно в такой.
  - А она тозе лезла по лестнице?
  - Да, она взбиралась по пожарной лестнице на дом. Она жила на крыше вместе с Карлсоном - как раз ему она арбузы и несла. Карлсон заболел и просил её принести... вообще-то он просил принести ему варенья, но Лиса оказалась немного странная и купила вместо варенья арбузы. Это, знаешь, у кого что болит. Подходит Лиса к прилавку, видит просто немереную тучу зелёных полосатых колобков - ну мы-то с тобой знаем, что это арбузы, а она решила что это колобки-пришельцы с Марса. Тебе ведь известно, что Лиса большая любительница колобков, и вот она думает: "Дай ка я Карлсону куплю этих замечательных колобков-пришельцев с Марса, колобки-то лучше, чем варенье!" В общем, хотела Лиса как лучше, а получилось не очень. Но не в том смысл басни, а смысл басни короткий и простой. Несёт Лиса мешок, несёт и думает - "Какой же лёгкий мешок, обманул меня Медведь, обсчитал!" Ну, ты знаешь, что на рынке продавцы всегда обсчитывают покупателей, они подкручивают весы, и те показывают два килограмма, когда на самом деле на весах всего один килограмм и каких-то жалких восемьсот грамм. Ну, вот, идёт Лиса переживает, прошла она треть пути и понимает: "Да нет, зря я на Михалыча сердилась, не обсчитал он меня, всё правильно взвесил!" А на самом-то деле Михалыч её ещё как обсчитал, потому что он же нормальный торговец, но она уже устала, и этого не понимает. Прошла она ещё треть пути, уже задыхается, тяжело ей, думает: "Вот Михалыч дурак! Вот же знатный придурок! Наложил мне колобков-марсиан вдвое больше, чем я просила, и денег не потребовал!"
  Нун замолчал, сам уже тяжело дыша. Они поднялись на шестнадцатый этаж, уже давно можно было начинать истерически бояться высоты. Панорама разрушенного города во всей красе разворачивалась перед самоназвавшимися пожарниками.
  - Всё? - поинтересовался Сася, когда Нун закончил свой рассказ.
  - Да, всё. Конец басни.
  - А в тём смысл?
  - Смысл в том, что Лиса устала. О-о-о-о-очень устала!
  - А сто Каллсон сказал, когда она плинесла ему албузы вместо валенья?
  - Карлсон рассудил философски, - Нун не сдавался, он не убавлял ни скорости своего повествования, ни темпа поднятия по лестнице. - Видит этот человек с пропеллером, что пришла к нему Лисица: Лисица вообще никакая, лица на ней нет. Устала она, семью ручьями обливается - ну, то есть, вспотела - язык у неё через плечо перекинут, дышит часто и тяжело. И думает Карлсон: "Конечно, арбузы хуже варенья, да и непонятно, к чему мне столько арбузов, - а Лиса их купила аж три штуки, - И, в конечном счёте, если я их сейчас съем, то отравлюсь, ведь арбузы в этом сезоне отравленные!" Так говорила твоя бабушка, правильно?
  - Плавильно.
  - Ну вот. В общем, понимает Карлсон, что арбузы эти ему ни к чему, но у него доброе сердце, и он пожалел Лисицу, изобразил, что очень обрадовался арбузам! Правда, тут же он и немного проговорился. Ну, во-первых, актёр из него "оторви и выброси", и, хотя он изображал, что на седьмом небе от счастья, Лисица тут же заподозрила неладное. А, во-вторых, он назвал арбузы арбузами. Для тебя-то в этом ничего удивительного нет, а Лисица думала, что это колобки-пришельцы с Марса. Михалыч, он вообще скотина подлая, когда Лисица к нему подошла, она попросила его трёх колобков-пришельцев с Марса, причём со всей серьёзностью попросила - можно было не сомневаться, что она не шутит. Михалыч это понял, но виду не подал, и говорит: "Хотите колобков-пришельцев с Марса? Конечно же, я дам вам их! Вот тут у меня колобки-пришельцы с Юпитера, они по двенадцать килограмм каждый, но я вам сейчас найду именно тех, что с Марса. Хорошо, что пояснили, что именно с Марса, а то бы дал не тех!" Лисица тут, конечно, совсем расстроилась. Дело в том, что недавно по новостям передавали, чтобы никто не покупал арбузы, потому что они отравленные, а она это слышала, но не знала, что такое арбузы. Карлсон стал Лисицу утешать, и, говорит, дескать, и замечательно, что она купила арбузы, он очень любит арбузы, и, давай, их скорее съедим! В общем, подвиг решил совершить: отравиться, но Лисице удовольствие доставить. А Лисица понимает, что арбузы отравлены, тут уж она совсем расстроилась и, как это бывает, разозлилась. Накричала она на Карлсона, заявила ему, что он её за дуру держит. Тот тоже вспылил, наконец, сказал, что она дура и есть, раз не знает, что такое арбузы. Короче говоря, поссорились они в хлам. Арбузы, конечно, полетели с крыши, и попали прямо на голову проходившему мимо почтальону Печкину, убив того насмерть. Пошло разбирательство, прислали Робокопа с Джеки Чаном. Джеки Чан прибыл на место преступления и быстро вычислил, что убийство было совершено посредством арбузов, сброшенных с крыши. Вместе с Робокопом они забрались на самую крышу и обнаружили там Карлсона. Карлсон был один, потому что Лисица, заявив, что ноги её здесь больше не будет, стала слезать с крыши дома, но, так как она очень устала, поскользнулась, сорвалась с крыши и упала. А этажей в здании, между прочим, было даже не двадцать, а целых сорок. В общем, разбилась она, пришлёпнув заодно и кота Матроскина, который прогуливался с Печкиным, когда тот был ещё жив.
  - Кота Матлоскина! - в ужасе вскричал малыш.
  В этот момент Нун опомнился, что рассказывает что-то не то. Он поспешил исправиться, хотя всё и шло к тому, чтобы честно объявить, что Карлсон встретил последние годы своей жизни в тюрьме, что там ему сломали пропеллер и ребра, и что предварительно он в неравной схватке отправил Робокопа на тот свет.
  - Прости, это всё у меня от усталости. Всё было не так, - он замолчал, как будто отвлёкся на что-то. - Но арбузы, я тебе скажу, те самые три арбуза, которые никто не попробовал, и которые полетели с крыши - так вот они были не отравленные.
  - А кот Матлоскин?
  - Кот Матроскин тоже был не отравленный. То есть, тебя же не это интересует, да? В общем, с ним всё в порядке, его вообще рядом не было. И Печкина тоже не было рядом. И Робокопа с Джеки Чаном не посылали расследовать убийство, потому что и убийства никакого не было. Это я утомился и начал бредить. Правда, Лисица всё-таки разбилась... - заключил Нун, не желая совсем уступать занятых позиций.
  - Бедная Лисица!
  - Не жалей её. Она разбилась, но не сильно. Она только, когда опустилась уже до второго этажа, упала. Упала на Печкина, но и Печкин жив, и Лисица жива, отделались одними ссадинами и синяками, - Нун уже окончательно затупил бывшие острыми концы своей страшной трагедии. Сам он помрачнел и потерял интерес к рассказу - не любил Нун счастливые концовки.
  - А Лисица с Карлсоном помирились?
  Проводник вначале хотел с жаром заявить, что "нет, ни в коем случае, ни о каком перемирии и речи идти не может", но затем, вздохнув, печально покачал головой, и правдиво докончил:
  - Помирились.
  - Как?
  - Вообще никак. Как-то раз пришла Лисица к Карлсону, а ту историю с арбузами и не вспоминали, как будто и не было её. Потом, на следующий день, вспомнили - то есть вообще-то они помнили о ней всё время, но до этого боялись говорить - а на этот раз даже посмеялись над тем, какой с ними конфуз произошёл. Хотя, Сася, я тебе честно скажу, ничего смешного в этом не было. Вот нисколечко.
  - А, мозет, они секотали длуг-длуга, когда вспоминали - потому и смеялись.
  - Да, должно быть, так и было.
  Нун преодолел подъём в двадцать три этажа и вместе с довольным малышом, сидящим в рюкзаке, оказался у окон большого зала. Прямо к соседнему с пожарной лестницей окну прислонилась девушка. Это была обворожительная блондинка, одетая, как и Нун, во всё чёрное. Они встретились глазами.
  - Приветик! - подмигнул девчонке Нун, а уже в следующее мгновение коса, изъятая из рюкзака мастерским движением, пробила стекло у самого лица девушки. Та в ужасе отпрянула назад.
  - Детка, ты просто ангел, - умильно улыбнулся Нун. Он в один прыжок оказался в зале, и уже держал девушку за плечи. - Я ведь правильно понимаю, что это ты вела тот автобус, который сбил меня дважды? Ну не важно, пора бы тебе полетать, - и с этими словами Нун с неожиданной силой выбросил хрупкую девушку в разбитое окно.

4.

  Нун снял свой рюкзак и позволил Сасе выбраться. Тот уже давно порывался это сделать и чуть было не свалился. Проводник на тот свет и его напарник оказались в большом зале, недавно оборудованным новейшим и непонятнейшим оборудованием. В середина зала расположился крупный операционный стол, на котором лежало одно из призрачных существ, отстоявшее свою очередь. Операционной стол был отгорожен несколькими занавесками. По всему залу там и тут стояли столы с различными инструментами, колбочками, химическими установками, справочниками и кипами бумаг. Также в зале поместились несколько установок, больше напоминавших пыточные станки и отличавшиеся от последних лишь стерильной белизной. У самого операционного стола одетые в голубые халаты стояли Василиса и Георгий Георгиевич.
  - Что же ты наделал! - всхлипнула Василиса, ставшая свидетельницей жестокой расправы над её похитительницей. Она опустила щипцы и колбу, бывшие у неё в руках, и подошла к Смерти.
  - Ну, я немного погорячился. Да, не удержался. Прости, - быстро раскаялся Нун.
  - Ты ведь!.. Ты же!.. Ты даже себе не представляешь, что ты сделал! - не унималась Василиса. Ей было очень жаль бедную мисс Никак.
  - Сто ты сделал? - заинтересовался Сася, стоявший возле провинившегося.
  - Я выкинул в окно того, кто меня дважды сбил автобусом, но Василиса не согласна с тем, что это справедливо.
  - Давай её тозе выкинем!
  - Нет, её мы выкидывать не будем. Василиса у нас ценная.
  - Ты не понимаешь, Нун, - вздохнула Василиса. - Тебе легко, конечно, выкинуть человека в окно. Но... но как нам быть теперь с остальными? Без мисс Никак мы не справимся. Нам нужно помочь стольким людям, а теперь это невозможно! Прости меня, если я буду строгой, но я тебя прошу, раз ты стал причиной тому, что мы лишились человека, то тебе придётся этого человека заменить.
  - Лисичка, время не терпит! Скорее! - загромыхал из-за операционного стола Георгий Георгиевич.
  - Бегу! - встрепенулась Василиса. Она грустно посмотрела на Нуна. - Я тебе объясню, что надо делать, когда мы закончим, - и призрак упорхнула обратно к пациенту.
  Волосы Василисы, которые прежде мешали ей ходить, теперь распустились и перепутались между многочисленными столами. Странно, но призрак при этом перемещалась очень резво.
  - Ты что-нибудь понимаешь? - посмотрел Нун на Сасю.
  - Да. Они летят больного смелтью.
  - И лечат от смерти, так?
  - Так.
  - А зачем?
  - Стобы не болел.
  - А ты тоже болен смертью?
  - Я? Да. Навелное, - Сася впервые засомневался. - Я присол сюда такзе, как и длугие.
  - Нет, не так же. Тебя сюда привёл я. Впрочем, неважно. Лечишься от смерти - и ладно. Я тебе помогу: сейчас они закончат с этим пациентом, а потом сразу тебя обслужат.
  Нун подождал секунд десять.
  - Хотя, есть и другой план!
  Он вскинул косу на плечо, бодрым шагом направился к операционному столу. Василиса и Георгий Георгиевич подняли на него удивлённые взгляды. Как раз в этот самый момент Нун воткнул свою косу в лежащего на столе пациента - несчастный с выражением сильнейшего изумления на лице исчез.
  - Спокойно, - примирительно подняв руки, поспешил предупредить Нун. - Я сейчас всё объясню. В общем, - Нун набрал побольше воздуха в лёгкие, - он был не нужен!
  - Пожалуйста, прекрати это, - задрожала Василиса.
  - Истерить не надо, успокойся, всё под контролем! - Нун обернулся к своему напарнику в восхождении по лестнице. - Сася, ты уверен, что тебе нужно их лечение?
  - Не увелен.
  - Значит, не нужно. В общем, ваше лечение - полная ерунда. Так, толстый, - Нун смерил Георгия Георгиевича взглядом, - на самом деле ты тоже не нужен, но я тебя, так и быть, пожалею.
  - Ты обезумел, - едва слышно прошептала Василиса.
  - Я в самом ясном уме!
  - Ты в самом бестолковом уме! - разгневавшись, закричал Георгий Георгиевич. - Ты что тут творишь, молодой человек! Ты хоть знаешь, чему виной ты стал? Ты, недоумок, сорвал восстановительную миссию! Тысячи и миллионы загубленных душ, которые мы должны были освободить, теперь будут в вечном плену этого города! Ты осознаёшь это, молодой человек? Столько проклятий на твою юную голову! Выдержишь ли? Не боишься ли, что муки совести задерут твою мелкую душонку?
  - Не боюсь. Василиса, нам надо поговорить с тобой наедине. Ты знаешь, мы можем просто отойти в сторонку, но есть и другой способ остаться нам вдвоём.
  Василиса послушно поплелась подальше от лабораторного стола.
  - Подождите меня, Георгий Георгиевич, - мрачно попросила она у толстяка.
  - Будьте благоразумны, Георгий Георгиевич, и не шалите. Мне, честно, очень не хочется рубить вас косой, - сочувственно предупредил Нун и пошёл за Василисой.
  - Я не могу уйти, Нун, - Василиса начала говорить первой, - Я знаю, ты хочешь и должен забрать меня. Это правильно. Но моё время ещё не наступило. То есть, оно, конечно, наступило, но бывают такие моменты, когда даже умирать ещё нельзя.
  - Бедная-бедная Василиса, не хочется тебе напоминать, но это уже случилось. Тридцать лет назад.
  - Да, я знаю, но у меня ещё есть дела здесь. Да, у меня есть дела даже в нынешнем моём состоянии. Я не знаю, кто я теперь, но я знаю, что я должна делать. Я должна помочь этим людям. Пожалуйста, дай мне эту возможность! Я умоляю тебя! Они так страдают!
  - Сася, ты страдаешь?
  - Нет, не стладаю, - отозвался Сася, с любопытством присоединившийся к беседе Смерти и призрака.
  - Видишь, Сася не страдает.
  - Да, но он... Он не понимает, он ещё маленький. И иногда страдание может быть вовсе не мучительным. Страдать можно и не подозревая об этом. Их души страдают, они лишены радости, которая им положена. Они ничего не знают об этой радости: питаются, чем придётся, спят, где получится, разговаривают о разных глупостях. Они привыкли жить только частью жизни, возможно, всего какой-то десятой или даже ещё меньшей частью. Это и не жизнь, это только существование.
  - Ты весьма приблизилась к истине, но я тебе открою её всю. Они вообще не живут. Их нет.
  - Как, "нет"? - смутилась Василиса.
  - Ну, смотри, всё просто. Значит, кто они по-твоему? Призраки?
  - Призраки людей, погибших от отравления в этом городе.
  - Прекрасно. Теперь объясни мне, что с этими призраками случилось и что ты с ними делаешь?
  - Они жили в этом городе. Я должна была изобрести средство от заболевания, вернее, от химического заражения, но не сделала этого, так как тридцать лет назад исчезла. Теперь эти люди, отравленные химикатами, не могут освободиться по-настоящему, уйти... в рай? Я не знаю куда, не знаю, что там, но им туда дорога закрыта, они привязаны к этому городу из-за заражения. Мы с Георгием Георгиевичем создали это лекарство теперь, когда уже всё произошло. Мы лечим их раненые души, так что они могут, наконец, освободиться от плена глупостей и бессмысленного существования. Вот так, - закончила Василиса, но в её голосе не было уверенности.
  - Ты хорошо говоришь, но не бред ли всё это? Сася, ты как считаешь?
  - Полный блед.
  - Видишь, что думает Сася! Ну, а что ты сама думаешь?
  - Я не думаю, что это бред.
  - Не люблю переубеждать людей, но в этот раз придётся. Ты знаешь, кто занимается тем, что освобождает души, заблудившиеся в этом мире; души, которые, как ты выразилась, привязаны к городу заражением? Знаешь, кто этим занимается, или, по крайней мере, должен этим заниматься?
  - Ты? - робко предположила девушка.
  - Совершенно верно! Таким образом, я понимаю в этих вещах гораздо больше тебя и Георгия Георгиевича. И сейчас я вижу одну заблудшую душу, которая привязала себя различными мнимыми обязанностями к несуществующему городу. Угадай какую.
  - Мою, - печально констатировала Василиса.
  - Ты права. Вот такая вот грустная история, но, надеюсь, с хорошим концом, хотя я и ненавижу хорошие концы.
  - Эта история какая-то слишком грустная.
  - Да ладно тебе. Всё самое плохое уже позади!
  - А что делать со всеми ними?
  - С ними? - Нун подозрительно покосился на дверь, - Ну, можешь поцеловать Георгия Георгиевича на прощание, и пожелать всем большой удачи, хотя она им и не светит.
  - Я всё-таки не понимаю. Они настоящие или нет?
  - Ни грамма в них нет настоящего. Они только плод твоего воображения, которое не желает расстаться с этим миром.
  - Все? И Георгий Георгиевич? И мисс Никак?
  - В особенности мисс Никак.
  - А он? - Василиса кивнула на Сасю.
  - Сто я? - нахмурился малыш.
  Нун с тоской посмотрел на своего напарника и вздохнул.
  - И он тоже.
  - Сто я? - возмущённо повторил Сася.
  - Тебе придётся остаться здесь, Сася, - Нун наклонился перед малышом, заглянув тому в глаза. - Не обижайся, но у нас с Василисой дела. Зато тут есть толстый-претолстый Георгий Георгиевич, и он вообще-то хороший мужик. К тому же, ты ведь именно сюда хотел попасть, так? Значит, ты пришёл к своей цели. В общем, не горюй. Может, ещё и увидимся.
  - Ладно, пока, - насупился малыш, приняв факт расставания впрочем довольно легко, так что Нун даже слегка обиделся.
  Василиса весело усмехнулась, глядя на проводника.
  - Да, я знаю, я веду себя как дурак. Есть такие моменты, когда я просто не могу вести себя иначе. Иди уже, целуй Георгия Георгиевича. Или вы с ним не целуетесь?
  - Мы с ним обнимаемся.
  - Тогда вперёд! Обниматься!
  Василиса в задумчивости вернулась к операционному столу.
  - Георгий Георгиевич, молодой человек, которого вы видите - проводник на тот свет. Он пришёл за мной.
  - Лисичка, но как же!.. - растерянно развёл руками толстяк.
  - Я знаю. Я ещё думаю об этом. Главное, не беспокойтесь. Будьте уверены, я сделаю правильный выбор. А сейчас я должна идти.
  - Он не проводник на тот свет, он просто клоун и бандит!
  - Клоуны-бандиты - очень опасные люди, поэтому стоит его послушаться. Главное, не бойтесь. Всё будет хорошо!
  - Ничего не будет хорошо, - мрачно прорычал толстяк, - но уж ладно, наша песенка ещё не спета. Хорошо, Вася, иди. Помни, я рядом. Мы с ним ещё повоюем!
  - Лучше, пока не надо! - забеспокоилась Василиса.
  - Иди, милая, - и толстяк приблизился к девушке, крепко обняв её на прощанье. - Ты не одна!
  Когда призрак высвободилась из тяжких объятий доктора, тот поднял указательный палец вверх и решительно повторил: "Не одна!"
  - Вот и я, - девушка вернулась к своему кавалеру с косой.
  - Прекрасно! Тогда в кино!
  - В кино-о? - удивилась Василиса.
  - Конечно, в кино! Ты же помнишь, мы шли в кино, когда нас неожиданно отвлекли.
  - Ты прав, - подумав, согласилась девушка, впрочем, не разделяя восторг Нуна относительно посещения кинотеатра.

5.

  - Два билета на "Одиннадцатый аркан", - попросил Нун, стоя у кассы кинотеатра.
  - Сеанс в семь часов, - улыбнулась ему миловидная кассирша.
  - Да, спасибо, - любитель ужасов забрал билеты.
  В этот раз Нун не стал прибегать к такому грубому методу, как ограбление, чтобы добыть билеты, а выбрал гораздо более лаконичный вариант: чем нападать на киоски с мороженым и кассы кинотеатров, он один раз вступил в ожесточённую схватку с банковским терминалом, и на время всей вылазки в провозглашённый им вымышленный мир обзавёлся вымышленными деньгами.
  Нун обернулся к своей спутнице. Василиса была модно подстрижена косой самого проводника, теперь у неё была воистину короткая стрижка - волосы достигали всего-то только пят и больше уже не тянулись за своей хозяйкой по всей дороге.
  - У нас есть немного времени до начала, что будем делать? - весело поинтересовался Нун.
  - Не знаю, - протянула Василиса. - Стоять?
  - Стоять? Интересное предложение. А как насчёт сидеть?
  - Сидеть лучше, чем стоять.
  - В таком случае давай присядем где-нибудь. Хотя, может быть, ты хочешь погулять? Пройтись по магазинам, посмотреть вещи. Знаю, глупо выбирать себе вещи перед уходом на тот свет...
  - В кино перед этим ходить тоже глупо, - Василиса смягчила свои слова улыбкой.
  - Ты права! Что ж, тогда пойдём гулять?
  - Нет, я сегодня уже нагулялась. Да и не такая я любительница выбирать вещи.
  Нун покачал головой и направился к столику кафе, расположенного внутри кинотеатра.
  - Что тебе заказать? - проводник на тот свет усадил за круглый столик Василису - оставались ещё три свободных места.
  - Ох, не знаю. Чего-нибудь легкого. Закажи мне просто воды.
  - Вода? Потрясающий выбор! Я закажу тебе ещё мороженого, раз ты ничего не хочешь.
  - Спасибо. Мороженое - тоже хорошая идея.
  Пока Нун отошёл сделать заказ (официантов в кафе не наблюдалось), Василиса принялась рассматривать сидящее за противоположным столом семейство, состоящее из мамы и двух детей. Занятие это было лишено всякой цели, а за всё время наблюдения Призрак не разглядела ровным счётом ничего интересного - выглядели члены семейства, как приведения, а вели себя, как живые люди: дети весело что-то рассказывали своей маме, та их попеременно за что-то ругала, хотя и часто улыбалась.
  Нун вернулся с тесно заставленным подносом. Переставив всё то, что он купил себе, на свою сторону, он оставил девушке поднос с крупным стаканом минеральной воды и столь же крупным стаканом с ягодным мороженным, в котором дружно расположились шоколадные чипсы.
  - Надеюсь, ты любишь черешню.
  - Спасибо, люблю! Приятного аппетита!
  Себе Нун взял величественное мясное блюдо с обжаренной свиной нарезкой, добротно снабжённой приправами, рассыпчатым белым рисом на гарнир и декоративно уложенными листьями салата. Кроме этого, на его стороне в чёрной высокой тарелке оказалась пышущая жаром уха и стакан обычного чая.
  - Странно, что всё это ненастоящее, - заметила Василиса. - Еда в тарелке не настоящая, вода не настоящая, люди не настоящие.
  - Да, всё это плод твоей фантазии, который я сейчас с жадностью поедаю. Ничего плохого в том, чтобы питаться чужой фантазией, я думаю.
  - Просто не похоже, что это не настоящее.
  - Иногда, когда совсем в себе запутаешься, даже фантазии начинают походить на реальность! Тебя к чему-то обязывают, что-то тебе запрещают, а всё это уже плод твоей фантазии! Тебе приходится подчиняться, приходится делать что-то против своей воли, несмотря на то, что всё происходит только у тебя в голове. Просто удивительно, да? Я это называю: реальность поимела твою фантазию.
  - Но, раз уж такая реальность, которая постоянно от тебя что-то требует, то почему бы не быть такому и внутреннему миру?
  Нун с жадностью уничтожал уху в своей тарелке:
  - Это вопрос! Если ты спрашиваешь, почему ему не быть таким с точки зрения логики, то, да, я согласен с тобой, внутренний мир и становится таким из-за убогой реальности. Одно следует из другого. Ну а вот если ты меня спросишь, хорошо ли это, то как думаешь, что я тебе отвечу?
  - Плохо?
  - Просто отвратительно! Сколько я вас таких видел! Всё, реальность ушла из-под ног - ура, ты умер, время отдыхать! Но нет, вы продолжаете себе выдумывать обязанности, сами себя заставляете прогибаться под этот мир, хотя ведь нет уже никакого этого мира! Вы к нему привязаны, но привязаны чем? Своими воспоминаниями. Миру-то на вас наплевать, это вы за него держитесь.
  - А держаться плохо? - Василиса деликатно ложечкой снимала ломтики мороженого и клала его в рот.
  - Конечно, плохо. Что же тут может быть хорошего? Мира нет! Караул! Его больше не существует! Это как если бы у тебя была машина, а потом её угнали, а ты всё продолжаешь на ней разъезжать. Это вот как?
  - Это психическое расстройство.
  - Да. Вот и в вашем случае тоже сплошь и рядом случается психическое расстройство. Я вообще ещё не видел ни одного призрака, у которого бы не было психического расстройства. Признаю, у меня не такая большая практика, но на моей памяти ни одна душа не понавыдумывала себе каких-нибудь глюков! Знаешь, ты вот и я за тобой называли тот мир, из которого ты ушла - реальностью, но я тебе открою секрет - в реальности ты никогда и не жила. Ты всё время жила где-то между реальностью и своим воображением. Да за примером далеко ходить не надо - вот здесь ты и жила, - Нун постучал по столу рукой. - Всегда в этом мире. Ты его создала, пока жила, и теперь продолжаешь жить в нём, когда бы пора уже тю-тю - на покой.
  - Это, наверное, от того, что я боюсь будущего.
  - Этот мир целиком из одной боязни и создан. Это боязнь перед любой неизвестностью. Я тебе назову, когда было то время, что ты ещё жила в реальном мире. Точное время не скажу, но это было где-то в детстве, когда ты не боялась воспринимать новое. А потом пришли господа страхи и выдумали всё то, что ты знаешь. Вот он и твой мир.
  - Ты прав, - погрустнела Василиса, - Так и есть: я всегда пряталась.
  - Не огорчайся - у тебя далеко не самый запущенный вариант. Впрочем, я обожаю встречать именно таких как ты, которые всё понимают, но всё равно с упорством трамвая прут в одном направлении. Опять же, тут ты тоже не первая. Смотри, был у меня ещё такой клиент: он всё вкалывал, как каторжник, работая на других, чего только не делал для них, а когда умер, рядом с ним не было ни одного по-настоящему близкого человека. Но смешно не это - смешно то, что он всю жизнь об этом знал. Он мне так и рассказывал потом, что ему всегда было известно: он никому не нужен - и в то же время он продолжал стараться для других. Стараться для того, чтобы они его ценили, но при этом знал, что они его ценить не будут. Безупречный тип, да?
  - Да-а, - задумчиво протянула Василиса. - Но, мне кажется, что он всё-таки был хорошим человеком.
  - И, главное, работящим! Ты, конечно, догадываешься, что, умерев, он продолжал выполнять свою работу... вот также как и ты.
  - Просто, мне этот мир, в котором я очутилась, не показался таким некрасивым, как ты его описываешь.
  - Ну да, очередная слабость! Конечно, обман должен быть приукрашен чем-то. Тут всё сделано для того, чтобы ты отсюда не ушла, только есть один тонкий момент: этот мир уже отработал своё и теперь существует лишь по привычке. Знаешь, как называется этот мир? Это мир твоей смерти. Единственная цель этого мира - угробить тебя. И вот это свершилось тридцать лет назад, ура! А мир всё продолжает существовать. Что бы там тебе не казалось в отношении него, правда только одна: реальность ненавидит людей и хочет, чтобы они все погибли. С самого начала она создаёт условия, в которых свобода человека ограничена тонной запретов. Реальность просто не хочет, чтобы ты существовала, она тебя не приемлет. Вначале она ставит тебе эти ограничения, но самое блаженство для неё, конечно, если ты уже, наконец, отдашь концы и перестанешь ей надоедать. Сам я думаю, что реальность чего-то боится: какой-то из ряду вон выходки, какого-нибудь фантазёра-выскочки, поэтому и гробит всех подряд. Впрочем, многих угробить действительно стоит, в этом я с ней полностью согласен. Жаль только, что она без исключения давит всех.
  - Ты не слишком-то хорошего мнения о реальности, - усмехнувшись, заметила Василиса.
  - Я достаточно подробно объяснил, какого я о ней мнения и почему, - мрачно заключил Нун. Он уже принялся за мясное блюдо, что несколько его приободрило.
  - Не огорчайся - ведь, когда всё плохо, по крайней мере, потом может быть лучше.
  - Эх, Василиса, ничего ты не понимаешь. Лучше будет, наверное - я не знаю, но вот в этом мире - нет, лучше не будет. Реальность всегда будет давить людей. Люди в большинстве своём всегда будут мерзавцами, которых стоит задавить. Этот мясокомбинат никогда не прекратит свою работу.
  Нун замолчал, замолчала и Василиса. Тишину за их столиком нарушал только звон приборов в тарелке проводника.
  - Ну, вот, опять я наболтал лишнего! - уставившись в свою тарелку, заговорил Нун, - Я постоянно начинаю с чего-нибудь поучительного и уместного, а заканчиваю в стиле "все умерли" и порчу настроение окружающим. Я дурак!
  - Ты хороший, только очень мрачный.
  - Ну а как не быть мрачным, когда я обо всём этом думаю? И ладно бы я только об этом думал, я ещё и всё это вижу постоянно! Знаешь, сколько мерзавцев я видел? Видела бы ты столько мерзавцев, тоже бы с мрачной рожей... прости, лицом... с мрачным лицом ходила. И вы все, которые ничего не понимаете, меня ужасно огорчаете и обижаете! - тон проводника душ стал жалобно-плаксивым.
  - А что ты делаешь с этими мерзавцами?
  - О, ну тут всё просто! - Нун засиял, заслышав вопрос Василисы. - Я с ними ничего не делаю! Я же Смерть, я должен помогать заблудшим душам выбраться из этого лабиринта, верно? А я этого не делаю! Для них, то есть, не делаю. Они так и блуждают там! Если была бы возможность им ещё как-то подпортить жизнь, то я бы и это сделал, но такой возможности нет. Зато им и без моих шалостей плохо, чему я безгранично рад!
  - Мне повезло, что я не из их числа, - улыбнулась призрак.
  - Конечно, не из их! Ты никогда бы не смогла попасть в этот список. Знаешь, что ещё мне нравится? В этом моя огромная власть! Я выбираю, кого вести, а кого - нет. Справедливости не существует, всех давят и всем предлагают путь наверх, но тут на сцену выхожу я, весь такой красивый и с косой! И вот я решаю, кому идти дальше, а кому, как овце, всю жизнь блуждать! Я перехитрил само мироустройство в этом!
  - Ты бунтарь! - продолжала улыбаться Василиса.
  - Да, бунтарь. И всё потому, что я слишком не люблю эту жизнь и её законы. Меня злит, что жизнь вначале всех наказывает, а затем всех же и прощает. Причём наказывает более других тех, кто этого меньше всего заслуживает - самых лучших и наказывает! А затем прощает мерзавцев. Но нет, хо-хо, есть я, и мерзавцам пощады не видать! - Нун, крайне довольный собой, доел последний кусок свинины.
  Василиса, хоть и с улыбкой, но печально глядела на своего воинственного друга.
  - Ты ведь был когда-то живым человеком, да?
  - Вообще-то, да. Также, как и ты. А что?
  - Нет, ничего. Ты во всём прав, - грустно заключила она.
  - Но ты чем-то недовольна. Чем?
  - Просто... - Василиса принялась подыскивать слова, глядя на Нуна с надеждой, - Просто я много видела хороших людей и мало плохих. Конечно, если только кто-то из тех, кого я считаю хорошим, не является мерзавцем по твоему суду.
  - Мерзавца всегда просто разглядеть. Гораздо проще, чем ты думаешь - тут не может быть никаких сомнений. Скорее всего, твои хорошие люди действительно хорошие, просто ты жила в парнике и не видела тёмных уголков этого мира. А этих тёмных уголков столько, что мир напоминает самого чёрного морского ежа.
  - Вот видишь, - Василиса всё ещё продолжала улыбаться своей неуверенной улыбкой, - ты прав!
  - Ну да, я прав, - закончил Нун с пасмурным видом.
  До начала сеанса оставалось ещё время. Проводник забеспокоился:
  - Всё, нам пора говорить о весёлых вещах! А то у нас беседа какая-то слишком мрачная!
  - Мне кажется, что иногда можно поговорить и о мрачных вещах, - задумчиво предложила Василиса.
  - Верно! Но сейчас мне надоело о них говорить, и я чувствую, как отравляю тебе последние часы твоего существования в этом, пусть, выдуманном, но всё-таки забавном мире!
  - Мне очень интересно слушать то, что ты говоришь.
  - Всё, не провоцируй меня! Я вижу, что порчу тебе настроение, и даже если это не так, меня уже не переубедишь! Я осёл по натуре: что-то в голову взбрело - упрусь копытами. Да и, к тому же, люди, которым всё так нравится, не сидят с такими грустными лицами!
  - Прости, - улыбнулась Василиса. - Ладно, давай о хорошем!
  - Давай!
  И оба замолчали. Прошло около полминуты, прежде чем проснулся Нун:
  - И всё-таки, этот мир ужасно хреновый, раз даже придумать что-то хорошее так сложно, - хмуро подвёл он итог.
  - Нет, ты не прав. Просто, это также, как если пытаться что-то насильственно вспомнить - секунду назад воспоминание ещё было, а стоило задать вопрос, и ответ спрятался.
  - Ладно! - неожиданно загорелся Нун. - Раз мы ничего хорошего придумать не можем, давай оттолкнёмся от другой мысли: что вообще хорошего есть в жизни? Вот ты знаешь что-нибудь хорошее, что в ней есть?
  - Конечно! Искусство и хорошие люди.
  - Искусство и хорошие люди... Да, ну, по поводу хороших людей мы уже поговорили - из этого получилась не очень жизнеутверждающая беседа, а вот искусство - интересно, что тебе нравится?
  - Масса всего! Только, беда, я почти ничего не помню. Я вот, когда ты ко мне зашёл, читала книгу, а сейчас и не вспомню, что это была за книга.
  - Про себя чётко могу сказать, - почти перебивая, принялся рассказывать Нун, - мне нравится кино: ужастики и триллеры! Ещё я читаю книги! Вот, к примеру, одна из моих самых любимых - "Бесы". Такая толстая книга, начинается она немного скучно, зато в конце все до одного главные герои мертвы, кроме одного, который был самым главным гадом. А вот с этим главным гадом связана ещё потрясающая сцена-ужастик! Ты знаешь, если бы это не была книга, а был бы, скажем, фильм, или, ещё чего хуже, это происходило бы со мной, то я бы точно скончался от ужаса! Самый главный гад заходит в комнату к одному человеку, который готовится к самоубийству. Они с этим человеком давно договорились, что тот самоубьётся и подпишет кое-какие бумаги, потому что потом он будет уже мёртвым - ему вроде как всё равно. А этот тип всё время только и мечтал, что покончить жизнь самоубийством. Значит, договорились они, бумаги подписаны, самоубийца убежал к себе в комнату самоубиваться. Проходит время, главный гад начинает волноваться, что в комнате слишком тихо - не похоже на то, чтобы там кто-то предавался смерти; заходит, проверять - и тут видит эту сцену!.. Вернее, вначале он ничего и никого не видит - в комнате пусто, а вот когда закрывает за собой дверь... Ты ещё не умерла от страха? Так вот, когда он закрывает за собой дверь, то за этой дверью, вжавшись в угол, остолбенев, стоит тот тип, самоубийца. Выражение лица у него как у ненормального, даже не ясно, живой он или мёртвый, так он остолбенел. Главный гад, весь покрывшись мелкой дрожью, приближается к этому остолбеневшему типу и-и-и - чтобы ты думала? В любом обычном ужастике, на него тот час бы накинулись, но вот в этой книге не происходит ровным счётом ничего, и это страшнее всего! Тот по-прежнему стоит, вжавшись в стенку, в этой страшной своей позе. Главный гад понимает, что самоубийца ещё не мёртв, хотя и ведёт себя о-о-о-очень странно, потому что тот чуть-чуть водит зрачками! Ты себе это представляешь? Вжался в стенку, весь вытянулся в струнку, и чуть-чуть, самую малость водит зрачками! Жутко, да? И вот тут-то он на него и накидывается!
  Василиса рассмеялась.
  - Ничего смешного, я это место читал, покрывшись холодным потом, и только жалел, что это не фильм.
  - Просто ты очень смешно рассказывал!
  - Ну да, я ведь смешной проводник на тот свет, как из того анекдота про нелепую смерть.
  - Ты забавный, но не смешной. Эх, а я вот ничего не могу вспомнить из того, что мне нравилось.
  - Не страшно. Значит, это было ненужным балластом и забирать это туда, куда я тебя поведу, не стоило.
  - Всё-таки немного обидно. Сейчас я вспоминаю - кажется, я была даже очень начитанной, и этим в своё время гордилась. Знаешь, такое бывает, что люди гордятся тем, что они прочитали много книг, хотя ничего великого в этом вроде бы и нет.
  - Ага, особенно, когда потом всё забываешь.
  - Да, в особенности, если так, - Василиса нахмурилась, а затем с серьёзным видом объявила, - кажется, я читала книги про зверей.
  - Про зверей? Ну да, конечно, все знаменитые писатели - что наши, что зарубежные - только и делали, что писали книги про зверушек.
  - Ну, вот, хотя бы что-то я вспомнила, несмотря на то, что это и характеризует почти всю мировую литературу, - печально констатировала призрак.
  - Извини, но я пошутил. Я почти не знаю книг про зверей. Все почему-то пишут про людей.
  - Ах, вот как, - растерялась Василиса.
  - Да, вот так. Разве что про мангуста помню рассказ. Ты читала рассказ про мангуста, который боролся со змеями?
  - Да, кажется, именно про мангуста я и читала! - засияла девушка. - Если только, конечно, ты опять не шутишь.
  - На этот раз не шучу. Это Киплинг.
  Василиса неуверенно пожала плечами, скромно улыбнувшись.
  - Ничего не помнишь? - угадал Нун. - Ну, и не надо.
  - Да, конечно, не надо. Но что же было надо, если я ничего теперь не помню?
  - Ничего не надо было. Надо было не делать плохих вещей, ты их и не делала, так что всё хорошо, задание выполнено.
  - Книги и музыку я вспомнить не могу, но вот что я точно помню, так это плохие вещи, которые я всё-таки делала! Я запомнила это и многие другие моменты из своей жизни. Кажется, что я помню всю свою жизнь целиком, а, с другой стороны, ушли все воспоминания о книгах, о профессиях, об изобретениях и достижениях науки.
  - Ты растеряшка.
  - Как думаешь, то, что я всё это забыла, что-нибудь значит?
  - Думаю, нет. Разве только то, что всё это было не слишком важно для тебя.
  - Эх, какая же я была неумеха! Я только читала и слушала, но не путешествовала, не рисковала, не создавала - только воспринимала, а вот теперь всё это, что ещё хоть немного составляло предмет моей гордости, позабыла. Я либо неудачница, либо кретинка.
  - Разве это страшно, что ты неудачница и кретинка?
  - Чуть-чуть - страшно. Впрочем, это страшно для меня, но не страшно для тебя, ведь то, что я кретинка, тебя не должно сильно задевать. Меня же это чуточку задевает, но так даже лучше. А ещё мне немного жаль писателей и музыкантов - они ведь так старались, сочиняли, а потом такие невежды, как я, всё забывают, стоит только немного оторваться от земли.
  - Страшно, если они сами забывают то, что сочинили.
  - А ты не знаешь об этом наверняка? Разве ты с ними после смерти не разговаривал?
  - Ну, никого из великих я не встречал, но я проводил нескольких современных музыкантов. Те не просто помнили свои сочинения, но и пользовались каждым мгновением, чтобы сыграть их мне - ужасно надоедливые типы.
  - Сейчас мне кажется, что я тоже что-то играла. Если я правильно вспомнила - я играла на фортепьяно.
  - О-о-о, и ты хочешь мне это сыграть? - у Нуна на лице отобразилось самое искреннее мучение.
  - Не беспокойся, я не буду травмировать твою нервную систему, - улыбнулась Василиса. - К тому же, наверняка, я в самом деле ужасно играла, так что не стоит даже это вспоминать.
  Некоторое время помолчали. Взгляды собеседников разошлись в разные стороны. Нун опустил голову к пустой тарелке и, надавив пальцем на край посуды, без мысли и намерения несколько раз её покачал.
  - Я люблю орган, - наконец объявил мучитель посуды.
  - То есть, если бы я играла на органе, ты бы не отказался послушать?
  - Да, тогда бы не отказался. Только орган должен быть по-настоящему большой. Маленький орган - это как маленький слон...
  - Ты не любишь маленьких слонов?
  - Я люблю слонят, но не маленьких слонов. Слон должен быть большой, также как и кит. Маленький слон или маленький кит - это бессмыслица. С органом всё то же самое - он должен быть огромным. Не знаю даже, что на меня производит большее впечатление - размер или звучание. Впрочем, у большого органа и звучание соответствующее. Под игру органа я всегда что-нибудь воображаю: перед моими глазами проходят все самые важные сцены, какие мне довелось увидеть и ещё доведётся.
  - Ты видишь будущее, когда слышишь орган?
  - Да, - запросто согласился Нун. - Я вижу не чёткие картины будущего, но они непременно сбываются. Что-то происходит со мной, что-то с кем-то другим, но я потом об этом узнаю, а что-то, наконец, изображено в кино. И вот когда я слушаю орган, я вижу всё это - всё самое великое, что есть в жизни, слышу этот великий звук, а когда открываю глаза - вижу огромные трубы. Это очень сильные впечатления.
  - Кажется, мне тоже нравился орган.
  - Он не может не нравиться! Кстати, я всё хотел тебя спросить про еду: что тебе нравится из еды?
  - Не помню. Я ведь ничего не помню, но вот мороженое с черешней мне понравилось.
  - Понятно, ты величайший ценитель мороженого с черешней, - проводник бросил взгляд на настенные электронные часы. - Ладно, пошли смотреть рекламу. Пора!
  - Скоро начнётся?
  - Ага, скоро.
  Василиса поднялась со своего места:
  - Как по-твоему, получилось у нас поговорить о хорошем, как мы задумывали? - весело поинтересовалась она.
  - Дай подумать: бесы, орган и мороженное с черешней - пожалуй, да! Мороженное с черешней - это ведь хорошо!
  - И орган тоже!
  - Орган - великий музыкальный инструмент!
  С этими словами Нун направился к прилавку с попкорном. Пополнив запасы продовольствия огромной корзиной попкорна, он ещё успел открыть дверь перед Василисой и провести её в крупный кинозал. Они заняли места в середине восьмого ряда. На экране крутили рекламу фильма, который никогда не выйдет в мире живых людей.

6.

  Первое, что сделала мисс Никак, когда очнулась - завопила страшным голосом:
  - Гаааад!! Отомщу! Гад! Опозорил! Одурачил! Выкинул в окно! Как фантик! Как мусор! Как сигарету! Как муху!! Я ненавижу тебя!!!
  Девушка отряхнула руки, ноющие от боли. Она лежала в собственной комнате в собственной кровати. Это была обширная, тёмная комната: в углу комнаты солидное место было отведено кровати для двоих, на которой Никак и лежала, на полу расстелили мягкий синий ковёр, а на полках стояли странные, непохожие ни на одних животных плюшевые игрушки. Окна были плотно зашторены. Никак лежала на покрывале, с неё была снята только обувь. Пострадавшая, оторвав голову от подушки, пристальным взглядом изучила повреждения.
  - Ааааа!! Моя кофточка! Она порвалась!!! - в самом деле, кожаная куртка была порвана в локтевых сгибах, вещь была испорчена.
  Мисс Никак начала в отчаянии молотить руками по кровати. Похоже, ей, наконец, удалось привлечь внимание других обитателей квартиры: в дверном проёме показались фигуры двух девушек - сестёр мисс Никак. Первая была одного роста с несчастной, с похожими чертами лица, выделялась столь же броской красотой, от сестры её отличала мраморная бледность кожи при иссиня-чёрном цвете волос. Готическая красавица была одета в синее строгое платье. Вторая же девушка была даже не девушкой, а только ещё девочкой: ниже на голову обеих сестёр, похожая на них чрезвычайно, с любопытным, резвым взглядом ярко зелёных глаз; она была одета в футболку и шорты, на голове задорно поместилась белая кепка козырьком назад.
  - Сестрёнка, ты неважно выглядишь! - пританцовывая, вошла в комнату девочка.
  - Конечно, я неважно выгляжу! - нахмурилась мисс Никак, она сидела на кровати, когда появились сёстры. - Я упала с двадцать третьего этажа!
  - Это мы знаем! Ну и как оно? Классно?
  - Совсем нет!
  - Зачем тогда прыгала? Тупанула?
  На лице мисс Никак появился гневный румянец:
  - Я не по своей воле оттуда спрыгнула, моя милая.
  - Да? Значит, тебя изнасиловали.
  - Не насиловали меня, что за чушь!
  - Если тебя не насиловали, то ты спрыгнула по своей воле, сестрёнка Никак.
  - Что-о-о? - у мисс Никак начали выползать глаза из орбит. - Как ты меня назвала?!
  - Сестрёнка Никак. Тебя теперь все называют мисс Никак, вот мы с сестрой и решили, что для нас ты будешь сестрёнкой Никак!
  - Хорошо, - зловеще провозгласила пострадавшая. - Спасибо, что позаботились обо мне, лапули мои. Тебя тоже устраивает то, что я отныне "сестрёнка Никак"? - оскорблённая девушка обращалась к готической красавице, продолжавшей стоять в дверях.
  - Полностью устраивает. С чего бы меня это не устраивало, если я это и придумала?
  - Ах, вот даже как!
  - Она у нас умная! - умилилась младшая.
  - Прекрасно, мои хорошие, - мисс Никак устремила взгляд в потолок. - Тогда, чтобы уж окончательно определиться, надо бы и вам выдумать какие-нибудь имена, не так ли? И вам повезло, они мигом пришли мне на ум, лапули! Ты будешь мисс Нигде, - наградила она старшую, - а ты мисс Ни-за-что, - не осталась обделённой и младшая.
  - Ты опоздала, сестрёнка Никак, - улыбнулась покровительственно тёмновласая красавица. - Я уже подумала об этом. Конечно, нам нужны имена, и они у нас уже есть. Знакомься, меня зовут Комета, а её Вспышка.
  - Бе! - скривилась мисс Никак.
  - А мне нравится мисс Ни-за-что! - неожиданно вступилась за обиженную сестру младшая, она подбежала к мисс Никак и крепко её обняла.
  - Это неразумно, сестрёнка Вспышка, - холодно заметила старшая.
  - Вполне разумно, сестрёнка Нигде, - воодушевилась Никак. - Ни-за-что, ты ведь поддержишь меня в том, что наша милая сестра должна зваться Нигде?
  - Сестрёнка Нигде? - младшая огляделась, как будто искала кого-то. - Нуууу... Сестрёнка Нигде? Мне нравится!
  - Поздравляю с победой, - равнодушно смирилась со своей участью Нигде.
  - Что будем делать? - разомкнув объятия, подбоченилась мисс Ни-за-что.
  - Мстить! - рыкнула мисс Никак.
  - Ух ты! Кому-у-у?
  - Всем! Но в первую очередь тому наглецу, который так со мной обошёлся. Он увёл у меня Василису, выкинул меня в окно и сделал со мной вот это! - Никак мрачно продемонстрировала сёстрам ободранные рукава куртки.
  - Ну и что? - глупо улыбнулась младшая.
  - По-твоему, это можно пережить?
  - Думаю, можно.
  - Спасибо, маленькая. Из тебя вырастит замечательный психотерапевт! Честно - я уже не знала, как мне теперь жить, но ты сейчас так легко отозвалась об этом, как о какой-то ерунде, что я и сама поняла: ерунда это. Не в порванной кофточке несчастье!
  - То-то же!
  - Ладно, лапули мои, надо готовить танк. Теперь я собираюсь играть по-серьёзному. Больше никаких автобусов!
  - Ура-а-а! Танк - это так мило!
  - Что ж, - подала голос мисс Нигде, - танк - это неплохое развлечение, когда больше нечего делать. Я поддерживаю эту затею.
  - Раз все "за", то пора запускать двигатель!
  Мисс Никак целеустремлённо направилась прочь из комнаты. За ней последовали мисс Ни-за-что и мисс Нигде.
  В огромном гараже, принадлежащем отцу трёх сестёр, находилась самая разнообразная техника: начиная от мотоциклов и снегоходов и заканчивая грузным бомбардировщиком и атомной подводной лодкой, плававшей в собственном бассейне без малейшей возможности оттуда выбраться. Среди прочих благ воинствующей цивилизации, в гараже оказался и танк: 152 калибра нарезная пушка, заряжающаяся осколочно-фугасными и радио управляемыми снарядами, поражающая цели на расстоянии до 12 км, боекомплект на 20 выстрелов в автомате заряжания и ещё 16 выстрелов в боевом отделении, кроме того 4 противотанковые управляемые ракеты на бортах машины, 30 мм автоматическая пушка скорострельностью свыше 300 выстрелов в минуту, предназначенная для поражения живой силы противника, легкобронированной техники и вертолётов; 180 мм комбинированной лобовой брони, 120 мм по бортам, система динамической защиты; скорость движения по шоссе - 80 км/ч, скорость движения по пересечённой местности - 45 км/ч. Экипаж - 3 человека.
  - Я думаю, - заявила мисс Никак, раздавая сёстрам шлемофоны, - что Василиса повела себя очень бестактно, когда ушла с этим наглецом!
  - Верх бестактности! - поддакнула младшая, развернув кепку козырьком на лицо, а шлемофон одев поверх.
  - Мир подарил ей заботу и уют. Мир, в конце концов, подарил ей жизнь, а она столь неблагодарна...
  - ... что позволила сбросить тебя с двадцать третьего этажа! - рассмеялась девочка.
  - Да, это тоже нехорошо с её стороны. Но сейчас она задумала ещё более коварную вещь: она хочет уйти из этого мира!
  - Я тоже хочу!
  - Что ты за глупое дитя, а, сестрёнка Ни-за-что? Мы не можем уйти из этого мира, и нам следует благодарить жизнь, что она позволила здесь находиться. Все должны благодарить жизнь за это счастье! Неблагодарные же должны быть наказаны!
  - Вот это мне нравится!
  - Конечно! Наказывать всегда приятно. Быть перстом правосудия позволяет ощутить лёгкое, приятное чувство превосходства, успокаивает нервную систему и улучшает пищеварение.
  - Какая ты умная, сестрёнка Никак! А теперь полезай в танк - мне не терпится начать!
  - Хорошо, моя маленькая.
  Распределились следующим образом: мисс Ни-за-что взяла на себя рычаги управления, заняв место механика-водителя. Механиком она, конечно, не была (да сёстры и не рассчитывали на поломку), зато водительского задора в ней было хоть отбавляй! Мисс Нигде заняла место за пультом наводчика, мисс же Никак расположилась на месте командира.
  - Раз-два-три, слышно меня? - проверила связь через шлемофоны Никак.
  - Слышу тебя, стервоза! - заверещала радостная Ни-за-что.
  - Эй, поосторожнее там!
  - Прощай, осторожность! Виват психам психушек!
  - А хоть бы и так! Втопи, Ни-за-что!
  Мощный газотурбинный двигатель неистово заревел, заставив гараж содрогнуться. То был звук, с которым обычно прощаются самолёты, покидая площадь аэродрома, но теперь этот двигатель находился в стальной груди танка. Бронированный монстр не сразу сдвинулся с места, понадобилось несколько минут, чтобы он пришёл в себя и задвигал тяжёлыми гусеничными лентами, но во всё это время Ни-за-что без остановки вопила нечто радостное и воодушевляющее, как будто они давно уже мчались вперёд. Наконец, педаль приспустилась, и танк сорвался с места. Сорок шесть тонн стальной брони и взрывчатой смеси двинулись к кинотеатру. Впрочем, около ларька с мороженым была совершена небольшая остановка.
  Тяжёлый люк распахнулся и из него высунулась голова мисс Никак.
  - Лапули мои, мороженого хотите? - поинтересовался командир отделения.
  - А-а-а-а, - донеслось из кабины механика-водителя. - Да, да, да, да!
  - Если я тебе куплю мороженое, ты будешь нормально водить?
  - Я плохо вожу, сестрёнка?
  - Ты водишь хорошо, но я постоянно бьюсь головой об аппаратуру, что несколько затрудняет процесс наслаждения твоим безупречным вождением.
  - А зачем ты бьёшься головой об аппаратуру, сестрёнка?
  - Потому что ты лихачишь, милая. Веди тиши и мягче.
  В кабине механика-водителя наступило затишье, а затем неожиданно открылся люк, и мисс Ни-за-что выпрыгнула наружу.
  - Я сама себе куплю мороженое! - заявила она, помчавшись к ларьку, - Хочу водить так, как мне нравится!
  Наконец, открылся и люк наводчика. Готическая красавица в шлемофоне тоже поспешила выбраться наружу.
  - Я собираюсь также купить себе мороженое самостоятельно, сестрёнка Никак, так как не доверяю твоему вкусу.
  - Ты вся и есть одно сплошное мороженое!
  - Правда? - Нигде впервые искренне улыбнулась. Похоже, ей понравилось такое сравнение.
  - Правда. Ты не ушиблась от нашей безумной езды?
  - Да, я ударилась. Ни-за-что водит так, будто играет в компьютерную игру - это неадекватное вождение.
  Никак и Нигде, наконец, выбрались из машины и подошли к ларьку, рядом с которым развернулась уже полноценная кампания по уничтожению мороженого - мисс Ни-за-что заказала себе целых три изделия и, разорвав упаковки на каждом, поглощала их по очереди. Догоняя сестру, мисс Нигде обзавелась строгим кофейным мороженым, а Никак купила нечто, громко названное "Сюрпризом".

7.

  Кино, которое смотрели Василиса и Нун, называлось "Одиннадцатый аркан". Это был очередной фильм, который никогда не появится в прокате в мире живых, относился он к жанру триллер. На экране уже успели пройти сцены сюжетной завязки, в которых рассказывалось про то, как в Америку зачем-то притащили большой-пребольшой саркофаг, из которого затем вылез большой-пребольшой монстр и стал кусать всех, кто ему попадался на глаза. Пожилой человек, сопровождавший саркофаг в пути, назвал тварь "октопайром". Октопайр был крупным, человекоподобным существом, отличавшимся мощной мускулатурой, шестью руками, которые, скорее, следовало назвать лапами, и зубастой пастью. Кроме того, кожа чудовища была мраморно белой, лишённой всякого волосяного покрова. Пожилой человек на своей машине тут же поспешил скрыться от буйства монстра в одном тихом американском городке. В следующий сценах фильм рассказал о жизни и работе простого паренька по имени Жоржи. У Жоржи было два друга - Майк и Фред, одному из которых вскоре очень не повезло. Оказалось, что Жоржи - сын того самого пожилого человека, ибо мужичок приехал именно к нему, но единственное, что он успел поведать сыну, были слова "это октопайр, сынок", после чего чудовище разорвало его на части, закрасив всё полотно киноэкрана кровью. Вслед за трагичной смертью старика, последовали ещё несколько эпизодов, в которых пожирали несчастных людей, в том числе и друга Жоржи - Фреда. Популяция октопайров начала возрастать, в кадре они появлялись уже парами и тройками. В то время, как мисс Никак и её сёстры покупали себе мороженое, герои фильма Жоржи и Майк ночью шли по улице тихого американского городка, поражённого нашествием октопайров.
  - Куда ты идёшь, Жоржи? - завопил Майк. Он был невысокого роста, рыжий, одет в тон цвету волос в яркую оранжевую рубашку. Камера показала его испуганное лицо крупным планом.
  - Я должен увидеть Лиз! - заявил Жоржи, план переключился на его полную решимости фигуру. Сам Жоржи был повыше своего товарища, коротко стриженный, складный, но ничем не примечательный юноша.
  - У неё есть те, кто о ней позаботятся! Ты просто рехнулся, дружище!
  - Знаю, Майк, знаю.
  - Ничего ты не знаешь! Это я знаю и объясняю тебе: ты безумец, Жоржи, ты безумец - сколько раз я должен это повторить, чтобы ты понял?
  - Я это понял, Майк, прекрасно понял.
  Тёмные силуэты подошли к не менее тёмному дому, это были силуэты Жоржи и Майка, судя по тому, что голоса продолжали звучать. Дому же, к которому они подошли, непременно следовало оказаться домом Лиз. Окна в нём были зашторены, свет потушен.
  - Знаешь, Жоржи, у тебя много причуд, но Лиз из всех них - самая большая. Тебе известно моё мнение, но я на всякий случай повторю его ещё раз: она никчёмная, глупая и некрасивая шлюха. Да, да, именно шлюха, потому что, кажется, она спала решительно со всеми, кроме тебя.
  - И с тобой тоже? - план продемонстрировал недоуменное лицо Жоржи.
  - Нет, со мной нет.
  - Вот видишь, не со всеми, - лицо Жоржи успокоилось.
  - Мы теряем время, наша жизнь в опасности - моя жизнь, Жоржи, в опасности, а мы тут шляемся вокруг дома какой-то потаскухи.
  - Да, да, - фигуры Жоржи и Майка были показаны крупным планом около дверей дома. Жоржи неуверенно почёсывал волосы около виска.
  - Вот скажи, она что, по-твоему, красавица?
  - Да нет.
  - Она же уродина!
  - Когда она улыбается, она очень хорошенькая, хотя у неё и кривоваты зубы, да и фигура не очень, и кожа какого-то нездорового цвета.
  - Она отвратительна, Жоржи. Не понимаю, что ты в ней нашёл? Ум? Так она дура, дружище.
  - Ну да, иногда она ведёт себя как дура. Вообще я периодически думаю, что она полная идиотка.
  - Так что? Может, ты её считаешь необыкновенно доброй?
  - Не считаю.
  - Так из-за чего ты в неё влюбился, а? За что ты её любишь?
  - Не знаю. Я вообще-то не уверен, что люблю её. Мне даже кажется, что я, скорее, не люблю.
  Весь экран заняло лицо Майка, на котором были видны все прожилки и огромные, выкатившиеся шары глаз:
  - Так какого лешего мы здесь тогда делаем?!
  - Я должен её спасти! - Жоржи выбил дверь ногой. План переключился на выбитую дверь, вид из квартиры. Чёрные контуры Жоржи и Майка выделялись на фоне беспокойного неба.
  - Жоржи, ты что творишь?!
  - Тссс, - Жоржи приложил палец к губам. - Я что-то слышу!
  Действительно, в кинозал проникли звуки борьбы, вскрикивания и всхлипывания.
  - О господи, это голос Лиз! - камера побежала за Жоржи через комнаты и вместе с ним ворвалась в спальню. В руках юноши оказался пистолет. План переключился на кровать, затянутую одеялом, одеяло сотрясалось. Жоржи кинулся к кровати, быстрым решительным движением скинул одеяло, и тут же наставил дуло пистолета на своего врага.
  - Ты что делаешь, мужик?! - вскинул руки вверх парень, что секунду назад зловеще скрывался под одеялом. Под ним обнаружилась и Лиз, совсем голая и уже прекратившая стонать.
  - Ты, ты, ты... ты не монстр?! - рука Жоржи задрожала.
  - Нет, господи, нет!
  Тем временем Лиз выбралась из постели. От гнева ёё лицо приобрело нежный оттенок помидора. Кстати, она вовсе не была так страшна, как обещал зрителю Майк - как обычно на роли страшных героинь брали симпатичных актрис, скромно намекая на непривлекательность персонажа гримом, в то время как роли писанных красавиц занимали дамы с весьма специфической внешностью. Отчётливо разглядеть можно было только лицо Лиз, обнажённые же детали оказались целомудренно скрыты тенью.
  - Ты что делаешь? - призвала к ответу неожиданного гостя Лиз.
  Жоржи убрал пистолет и быстро отвернулся. Лиз, подозрительно сощурившись, сложила руки на бёдрах, всё ещё дожидаясь объяснения. В это время в комнату развязной походкой вошёл Майк:
  - Я объясню, что случилось. Жоржи съехал с катушек, причём окончательно - вот что случилось. Я должен был бы за ним приглядывать, но он сорвался с поводка и, судя по всему, где-то потерял намордник.
  - Прости, Лиз, я действительно веду себя как полный идиот, - Жоржи до сих пор не смел обернуться. - Я думал, ты в опасности и на тебя напал монстр.
  - Ты и вправду сошёл с ума? - усмехнулась Лиз.
  - Нет, я не сошёл с ума, я только веду себя как полный идиот, но не иду дальше этого. Кто это с тобой?
  - Я Ирвин, - любовник Лиз поднялся с кровати. Он был высок, хорошо сложен, плечист и, кроме прочего, уже успел натянуть на себя трусы. - А теперь, может быть, ты объяснишь, кто ты?
  - Он мой старый друг, - Лиз взяла Ирвина за руку. - Не знаю, что на него нашло. Обычно он ведёт себя очень тихо.
  - Лиз, это не то, что ты подумала, - робко попытался оправдаться Жоржи.
  - А что я подумала? Я ничего не подумала - я вообще не поняла, что произошло. Ладно, раз уж вы нас прервали, может, по кофе? - предложила девушка, в то же время начав заниматься своим гардеробом.
  - Нет-нет, мы лучше пойдём! - примирительно поднял руки Майк.
  - Мы не можем идти! - опомнился Жоржи. Камера показала фигуры недоумевающих Лиз и Ирвина, - Вам угрожает огромная опасность! Ирвин, тебе очень повезло, что ты оказался здесь и сейчас, хотя то, что я тебя чуть не пристрелил, должно быть, несколько мешает прочувствовать, насколько тебе повезло. Дело в том, что этот город кишит монстрами, нам надо срочно убираться отсюда. Машина припаркована рядом с домом, вчетвером мы как раз поместимся.
  - Всё-таки ты спятил, - логично рассудила Лиз.
  Зал заполнил грохот бьющегося стекла, камера начала эффектно трястись, а фоном заиграла тревожная мелодия. Все герои медленно обернулись к камере. Помещение заполнило тяжёлое, булькающее дыхание.
  - Ещё один твой друг, Лиз? - продолжая смотреть в камеру, спросил Ирвин.
  - Нет, таких друзей у меня пока нет.
  План переключился на разбитое окно: за спинами героев, растопырив длинные, когтистый лапы, стоял октопайр. Следуя канонам жанра, он разразился утробным рёвом, Лиз ответила ему не менее ужасающим визгом. В этот момент Жоржи поднял пистолет и несколько раз выстрелил - чудовище захлебнулось собственным криком, но не упало.
  - Это остановит его ненадолго! Скорее, надо уходить!
  Герои, охваченные ужасом, без ропота подчинились Жоржи. Сцена поменялась, камера показывала машину изнутри со стороны лобового стекла. Вращая руль, Жоржи отвёл машину от дома Лиз. На соседнем кресле с водителем сидел Майк, а Ирвин и Лиз разместились на местах позади. Девица успела надеть лишь нижнее бельё и полупрозрачную рубашку, Ирвин же по-прежнему отличался от первочеловека только наличием трусов.
  - Что это за тварь? - к красавцу на заднем сидении, наконец, вернулся дар речи.
  - Октопайр - сейчас здесь всё ими кишит, - серьёзно отозвался Жоржи. - Я могу рассказать, что он делает с людьми, но вряд ли тебе будет приятно это услышать.
  - Нет уж, расскажи.
  - Он обездвиживает их своими шестью лапами, а затем ест заживо. Человек мучается до тех пор, пока ему не откусят что-нибудь особенно важное.
  - Ты это видел?
  - Да, один из них на наших с Майком глазах сожрал Фреда.
  - Мои соболезнования.
  - Эй, Жоржи, - робко окликнула водителя вжавшаяся в заднее сидение Лиз. - Спасибо, что пришёл за нами.
  Жоржи ничего не ответил, но сделал очень значительное лицо на камеру.
  - Как этих тварей одолеть? - задал разумный вопрос Ирвин.
  - Мы сейчас как раз решаем этот вопрос. Кажется, пули им не нравятся, но убить их так не получается. Я выпустил целую обойму в того, который сожрал Фреда - он поморщился, а уже через несколько секунд кинулся за нами в погоню.
  - Как вот этот? - снова подала голос Лиз. Она развернулась на месте и смотрела назад.
  - О чёрт! - план переключился на переднее зеркало водителя, в нём отражался очумело бегущий за машиной октопайр. Зазвучала энергичная инструментальная мелодия, поддерживающая атмосферу опасности.
  Теперь камера показывала машину сбоку, Жоржи полностью вдавил педаль газа, и пассажиров притянуло к своим местам.
  Развернулась сцена погони. То и дело камера под разными углами показывала бешено несущегося октопайра. Машина Жоржи энергично нарезала петли по улицам, подбадриваемая визгом шин. Наконец, автомобиль въехал в тёмный туннель. Камера выбрала своим героем Майка, который то и дело беспокойно оглядывался назад. Когда машина подъехала к выходу из туннеля, то несчастному осталось лишь пригнуться, закрыв голову руками, ведь на крышу с внушительным грохотом обрушился перехитривший всех октопайр. Жоржи резко пустил автомобиль зигзагом, пытаясь скинуть монстра, а Майк и Лиз истерически завопили, но хитрый октопайр четырьмя лапами держался за крышу машины и не падал. Теми же четырьмя лапами, что оставались свободны, он разбил боковые стёкла машины.
  - Пистолет, Майк! - яростно закричал Жоржи.
  Напарник главного героя прекратил вопить. Камера взяла план на бардачок, к которому протянулась рука Майка - внутри обнаружился спрятанный пистолет. Майк принялся стрелять по лапам монстра каждый раз, когда те оказывались в салоне автомобиля.
  - Стреляй в крышу!
  - Да, да, да, - камера крупным планом показала блестящие капли пота на лице Майка.
  Напарник главного героя несколько раз выстрелил вверх, и оттуда раздались страшные вопли, но машина, вопреки ожиданиям, не освободилась от своей нежелательной ноши, а наоборот начала всё больше и больше раскачиваться, заваливаясь набок. Камера взяла дальний план на трассу: автомобиль, как балерина, ехал на двух колёсах по шоссе, пролегающему на возвышенности, а на крыше, вцепившись мёртвой хваткой, лежал октопайр. В конце концов, автомобиль потерял управление и сорвался с трассы. Кувыркаясь, он летел в обочину и за время своего полёта несколько раз всей тяжестью мощно придавил октопайра.
  Сцена сменилась: камера продемонстрировала изрядно пострадавшую машину, та лежала осями кверху, а под ней оцепеневший покоился октопайр. Дверца водителя резко отворилась и из автомобиля выполз Жоржи. Юноша был весь в ссадинах и порезах, но, не замечая этих лёгких повреждений, выглядел он весьма здоровым.
  - Оставьте меня, мне конец, - раздавались всхлипывания Майка. Самого Майка в сломанном коробке, который теперь из себя представляла машина, видно не было.
  Жоржи обошёл машину вокруг и попытался открыть заднюю дверь со стороны Лиз.
  - Лиз, как ты? Лиз, ты жива?
  - Ещё не знаю, - стонущим голосом отозвалась девушка.
  Жоржи сорвал дверь с петель (ему это удалось весьма легко), и уставился на свою спутницу. На экране крупном планом появилась Лиз, её лицо и одежда были в крови.
  - Мне так плохо! - заплакала героиня. - Кажется, я всё-таки умираю. Господи, тут столько крови и это вся моя! Зачем я только села в твою проклятую машину, Жоржи?
  - Можешь двигаться? - голова Жоржи просунулась внутрь автомобиля.
  - Ай! - девица попыталась пошевелить плечом. - Скорее, да, чем нет.
  - Держись за меня.
  Герой вытащил свою обожаемую и окровавленную Лиз из плена покорёженной аварией машины. Выглядела девица заметно хуже его.
  - А где Ирвин? Что с Ирвином? - Лиз принялась взволнованно оглядываться по сторонам.
  - Не знаю, что с Ирвином. Я почему-то первым делом вытащил тебя.
  - Оставьте меня! Уходите! - продолжал завывать голос Майка.
  Жоржи вновь обошёл машину и открыл следующую дверь.
  - Ирвин, ты живой?
  - Я в порядке, - прохрипел тот, - насколько возможно быть в порядке, находясь в машине, которая перевернулась шесть раз.
  - Ты считал?
  - Да, я всегда считаю, когда машина падает с откоса и начинает вот так кувыркаться.
  - С тобой такое не в первый раз?
  - Не в первый. Это уже третий. До этого машина переворачивалась восемь раз, так что рекорд мы не побили.
  - Сможешь выбраться?
  - Надеюсь.
  Ирвин выкарабкался из машины, одежда его была в крови, а поскольку весь его нынешний гардероб составляли одни трусы, он заслужил очень сочувственный взгляд от Жоржи. Впрочем, Ирвин тут же сделал знак рукой "не волноваться". Лиз подбежала к своему кавалеру и остановилась в нерешительности. В кадр попали все трое: Лиз, Жоржи и Ирвин.
  - Милый, что с тобой?
  - Я в порядке, малышка. Кости сломаны в трёх местах, но всё остальное - в полном порядке!
  - А в прошлый раз как было? - заинтересовался Жоржи.
  - В прошлый раз кости были сломаны в семи местах, но тоже всё было в порядке!
  - Милый... нам с тобой срочно нужно в больницу!
  - Боюсь, что мы не найдём безопасной больницы, - мрачно оценил положение главный герой.
  - Оставьте меня! Уходите без меня! - завывал голос Майка.
  Наконец, вся команда собралась у дверцы несчастного, требовавшего немедленно его оставить.
  - Майк, ты как? Жив?
  - Оставьте меня! Уходите! - с ещё большим энтузиазмом зазвучал голос.
  - Это мы поняли, но ты жив?
  - Я не жилец.
  - Ясно.
  Жоржи уже привычным движением выломал дверь и вытащил на свет божий извивающегося, ругающегося и плюющегося Майка.
  - Зачем? Уходите! Оставьте меня! Я буду вам обузой!
  Майк оказался действительно в плачевном состоянии: половина лица была залита кровью, а рука неестественно болталась. Впрочем, в сравнении с Ирвином это внушало даже некоторую надежду.
  - Октопайр мёртв, - заявил Жоржи. Камера поспешила показать мёртвого октопайра, чтобы в смерти последнего не оставалось никаких сомнений.
  - Теперь мы знаем, как их убивать! - глупо усмехнулся Майк, - но на многих нас не хватит!
  Лицо Жоржи выросло на экране до крупного плана:
  - Ладно, надо понять, сможем ли мы двигаться дальше. У кого есть открытые кровотечения?
  - У меня нет! - Ирвин помахал сломанной рукой. - У меня только сломана рука, ребро и палец на ноге, но всё остальное - в полном порядке!
  Майк потёр целой рукой лоб, а затем внимательно изучил красный отпечаток на ладони:
  - Много крови из ничего. Кажется, я тоже цел.
  - У меня кровь течёт из плеча! - камера продемонстрировала плечо Лиз: из длинного пореза поперёк руки сочилась кровь.
  - О нет! - Жоржи мигом сорвал с себя футболку и бросился к девице. Порвав одежду на тряпки, он принялся перевязывать руку пострадавшей.
  - Спасибо. Ты такой заботливый.
  Закончив перевязку, Жоржи утомлённо вытер пот с лица:
  - Ну, всё, теперь открытых кровотечений ни у кого нет, а больше я не знаю, отчего умирают люди, так что, думаю, мы можем продолжать путь!
  - Куда мы пойдём? - строго посмотрел на своего спасителя Ирвин.
  - Прочь из этого города. Мы найдём ещё одну машину и уедем!
  Сцена поменялась. Высоко расположенные над землёй камеры тайком снимали четвёрку, которая снова выбралась на шоссе. Первыми шли Жоржи и Майк, а позади них в нескольких шагах хромал Ирвин, Лиз держала его под руку. Возглавлявший шествие Жоржи ежеминутно оборачивался на отстающих. Камера взяла в объектив Жоржи и Майка.
  - Ну что, ты доволен, герой? - зло зашептал Майк, пытаясь заглянуть своему спутнику в глаза.
  - Чем? - "герой" ответил удивлённым взглядом, явно не понимаю о чём идёт речь. Его отвлекли от напряжённого наблюдения за Лиз и Ирвином.
  - Тем, что мы все чуть не погибли!
  - Да, это моя вина.
  - Конечно, это твоя вина. Если бы мы не пошли за Лиз, то были бы уже далеко отсюда.
  - Но тогда бы октопайр убил её и Ирвина, он же забрался в их дом!
  - Ну и что! - очень тихо и столь же яростно прошептал Майк. Камера показала крупным планом его окровавленное хитрое лицо.
  - Я не могу так, Майк.
  - Может, мы попытаемся спасти вообще всех в этом городе, а?
  - Нет, меня не волнует судьба большинства.
  - Тебя волнует судьба Лиз?
  - Да, меня волнует судьба Лиз.
  - Почему? Ты же видишь, что у неё есть парень! На что она тебе сдалась?
  - Я ничего не знаю, дружище, ничего. Говори о чём угодно, и я смогу тебе ответить, но когда речь заходит о Лиз, я начинаю мыслить не трезво.
  - Но ты же говоришь, что даже не любишь её!
  - В том-то и дело: я уверен, что не люблю её - я схожу по ней с ума, вот что происходит. Это безумство, а не любовь. Любовь - это ведь так трогательно, да? Двое во всём понимают друг-друга, ценят, хотят проводить время только вместе - у меня же ничего такого нет. Когда я с ней говорю - я не знаю, о чём говорить. Часто я её ненавижу, иногда даже презираю. Спроси меня, что мне в ней нравится - я тебе не смогу ответить. У Лиз есть достоинства, но даже их я не замечаю. Я не замечаю ни недостатков, ни достоинств, я вообще ничего в ней не вижу кроме причины, по которой я сбрендил. Но знаешь, кажется, я мог бы целую жизнь только и делать, что смотреть на неё, не отрываясь.
  - Всё-таки ты влюблён, - камера снова показала лицо Майка, но на этот раз оно было исполнено снисходительной мудростью.
  - Нет, не влюблён! Люди не должны так влюбляться. Когда человек любит, он ведь желает добра своему возлюбленному, а мне всё равно, спасу я её или убью - главное, чтобы она принадлежала мне. Я всё это прекрасно понимаю, поэтому ещё могу немного себя контролировать, но только до определённой черты. Я пытаюсь ей не надоедать, но совсем отпустить её просто не в силах, - Жоржи снова бросил беспокойный взгляд на идущих позади. - Это история началась ещё со школы.
  - Ты ещё в школе в неё влюбился?!
  - Да, ещё в школе.
  - И что, у вас ни разу так ничего и не случилось?
  - Ни разу. Кажется, от этого я и сошёл с ума.
  - А ты ведь говорил Лиз, что не сошёл с ума.
  - Я пытался замаскироваться под полного идиота, чтобы она не узнала во мне сбрендившего маньяка, - усмехнулся Жоржи.
  - Эй, Жоржи! - раздался громкий голос Лиз, но камера по-прежнему настойчиво снимала Майка и Жоржи. Машашущая руками Лиз пытался вырваться со второго плана. - Там автобус!
  Место на экране занял подъезжающий к четвёрке автобус. Жоржи преградил дорогу машине, и та с явным недовольством затормозила. "Мы спасены!" - радостно заявил Ирвин, который начал хромать в два раза энергичнее на пути к дверям автобуса.
  Сцена поменялась, и кинозал заполнил мрачный шёпот пассажиров автобуса. Здесь собралось много одинаково грязных людей со скорбными лицами: скорбящие пожилые люди, скорбящие мужчины и женщины среднего возраста, скорбящие подростки и совсем уже угрюмые и скорбящие дети. Жоржи, облокотившись о спинку кресла, поговорил с водителем - тот ни разу на него не оглянулся и продолжал жевать сигару. Водитель был очень плотным мужчиной, даже несколько толстоватым, на лице его была щетина и скорбь. Закончив разговор, который зритель слышать не мог, Жоржи увлёк за собой кинокамеру к задним местам автобуса. Ирвин и Лиз сидели рядом на двухместной скамье. "Причина, по которой сбрендил Жоржи" выбрала себе место рядом с окном и меланхолично следила за бегущей полосой дороги, поэтому Жоржи остановился рядом с Ирвином:
  - Всё хорошо, водителю всё известно. Он везёт выживших подальше отсюда. Мы спасены! Скоро мы будем уже в безопасности.
  - Мои родители как раз уехали на море, - заметил Ирвин. - Повезло.
  - Да, теперь всё позади. Лиз... ты в порядке?
  Причина безумства обернулась и кисло улыбнулась.
  - Вроде бы. Плечо побаливает. Я не привыкла к боли.
  - Плечо? Плечо?! Дай я посмотрю!
  Ирвин усмехнулся:
  - Да не беспокойся ты так. Скоро нами займутся настоящие врачи.
  - Лучше всё-таки я посмотрю! Самое главное - первая помощь.
  - Ладно! - согласилась Лиз. - Дай мне вылезти, Ирвин.
  - Ок.
  Лиз выбралась в проход. Она тяжело вздохнула и протянула Жоржи повреждённую конечность. Камера взяла крупный план на Лиз и Жоржи.
  - Такими темпами тебе придётся порвать последние трусы мне на бинты, - улыбнулась Причина безумия.
  Жоржи снял повязку с предплечья Лиз. По кинозалу пронёсся резкий, тревожный проигрыш. В кадре была рука девушки, вокруг неё белая пульсирующая корка, из которой тянулись два коротких щетинистых отростка. Жоржи, не растерявшись, быстро принялся заматывать руку теми же самодельными бинтами. Наконец, сообразив, что случилось нечто нехорошее, Лиз взвизгнула:
  - О нет! Что это! Что со мной!
  Жоржи заговорил громко и успокаивающе:
  - Всё в порядке, просто рана чуть застоялась, я ослабил жгут, теперь всё нормально.
  Камера показала поднимающегося со своего места Ирвина.
  - Что там такое?
  - Да всё в порядке.
  - Боже, у меня из плеча что-то торчит! Всё совсем не в порядке! Я погибаю!
  - Успокойся! - камера взяла крупный план на суровое и подчёркнуто строгое лицо Жоржи. - С тобой всё в порядке, ты просто слабая девчонка, вот и боишься самой простой ранки. Я ни раз видел подобное и всё было хорошо, но никто ещё так не пугался, как ты.
  Лиз поддалась внушению, но всё же в нерешительности продолжала защищаться:
  - Это совсем не похоже на обычную ранку.
  - Угомонись, Лиз, - поддержал героя Ирвин. - У меня вот три перелома, но я же жив!
  - Да...
  - Эй, шеф, - Жоржи обернулся к водителю. - Тормозни ка автобус! Срочно! Девчонке надо подышать свежим воздухом!
  Кинокамера показала скорбное, небритое лицо водителя:
  - Некогда останавливаться! Нам свои задницы надо спасать!
  - Это срочно! Всего на минуту! На полминуты, шеф!
  - А пошёл ты!
  С этими словами водитель всё-таки надавил на педаль тормоза. Камера показала автобус со стороны улицы, тот быстро остановился, его двери открылись и наружу выскочили несколько мужчин, которые, следуя чётко прописанному алгоритму, тут же устремились в кусты. Оператор вернул камеру в автобус.
  - Пойдём, Лиз, подышишь свежим воздухом, - как можно спокойнее предложил Жоржи.
  - Ладно.
  Жоржи помог Лиз выбраться из машины, но стоило им отойти подальше, как герой прибавил скорость и увлёк девушку в прилегавший к шоссе лес.
  - Что происходит, Жоржи?
  - Сейчас объясню, отойдём.
  Сцена в чаще. Шоссе уже видно не было, Лиз и Жоржи стояли под кроной крупного дерева и смотрели друг на друга.
  - Что со мной? - заплакала Лиз.
  Жоржи снял повязку с её руки, и снова прозвучал тот тревожный музыкальный проигрыш. Белёсые отростки на плече Лиз увеличились, теперь они напоминали маленькие ручки и, наводя ужас на их обладательницу, дрожали и извивались. В этот момент нервная система Лиз дала трещину и она принялась, что есть мочи, вопить, но Жоржи быстро прекратил этот концерт, зажав ей рот рукой.
  - Не кричи! Это ради твоей же безопасности. Теперь я объясню, что произошло. Порез на твоей руке получен не в аварии, это след от когтей октопайра.
  Лиз переводила взгляд, переполненный страхом, с уверенного лица героя на свою изуродованную руку.
  - Ты превращаешься в октопайра, Лиз. Теперь я отпущу тебя, но обещай, что не будешь кричать. Если другие увидят твою рану, они убьют тебя, потому что ты уже не человек. Я отпускаю тебя, Лиз. Не кричи, - и Жоржи аккуратно убрал руку с лица пострадавшей.
  Губы девицы были плотно сжаты, она сделала полный вдох хлюпающим носом. Наконец, умоляюще сложив ладони, Лиз заговорила:
  - Неужели ничего нельзя сделать?
  - Вот этого я не знаю. Я не специалист по исцелению порезанных октопайром. Скорее всего, это означает, что ты превратишься в него, Лиз.
  - Я не хочу быть октопайром.
  - А кто же хочет? Мою мать укусил один такой, она превратилась в октопайра всего за несколько минут.
  - И что потом?
  - Потом? Ничего, я убежал.
  Лиз без сил опустилась на землю. Заглушённый расстоянием донёсся звук отъезжающего автобуса.
  - Всё, наши уехали, - заявил Жоржи.
  - А как же ты? Что ты будешь делать, когда я превращусь?
  - Ну, я подожду немного, а когда ты уже совсем будешь октопайром - убегу.
  - А если я тебя догоню?
  - Хм, ты случаем не проголодалась?
  - Я? Чуть-чуть.
  - В таком случае, если ты меня догонишь, то наешься.
  - Да уж.
  - Смотри, я вижу, как растут твои новые ручки!
  Камера взяла очередной крупный план на порез Лиз. Рука почти вся покрылась белой коркой. Отростки вытянулись и приняли различимые формы. Побулькивая, они вытягивались всё больше и уже были сравнимы по величине с руками малого ребёнка. Пальцы на них шевелились: сжимались в кулачок и разжимались. Оценивая своё приобретение, Лиз, в конце концов, смиренно подвела итог:
  - Я уже могу сама ими шевелить.
  - Правда?
  - Ага. Видишь? - обе новые ручонки показали Жоржи средний палец.
  - Эй, это нехорошо!
  - Ладно-ладно, не обижайся. Вот, - теперь ручонки показывали большой палец вверх.
  - Ха-ха, классно!
  - Да, забавно.
  Раздался шорох из кустов, Жоржи и Лиз обернулись на звук. Камера взяла план на кусты: оттуда вышел Ирвин с пистолетом и в трусах.
  - Слава богу, я вас нашёл! Что с вами случилось?
  - Лучше бы ты нас не находил, милый, - поёжившись, грустно объявила Лиз.
  - Что такое?
  - Вот что? Ю-ху! - и девица приветственно помахала своими новыми руками Ирвину.
  - О боже! Что это?
  - Она превращается в октопайра, - серьёзным тоном принялся объяснять Жоржи. - Тот, что гнался за нами, порезал её, и теперь превращение неизбежно. Тебе лучше уйти, пока не поздно.
  - А Лиз? А как же Лиз?
  - Я теперь буду октопайром, милый.
  - Неужели тебе нравится такая участь?
  - Не нравится, но что же поделать?
  - Вот что! - Ирвин поднял вверх пистолет, взводя курок. Наконец, зазвучал устрашающий проигрыш.
  - Не, не, не, милый! Я хочу жить!
  План на лицо Лиз, белая корка с отчаянным хрустом подбиралась к её шее и дальше ползла к уху.
  - Зачем, Лиз? Разве можно быть счастливой, став октопайром?
  - Я этого ещё не знаю. Может, я буду самой счастливой на свете. Буду бегать, есть людей и радоваться жизни!
  - Что за бред ты говоришь, Лиз?! Вот, - Ирвин эффектно наставил дуло пистолета на Лиз, а затем ловким движением повернул орудие рукояткой к девушке. Заиграла лирическая, грустная тема. - Я не могу причинить тебе боль, малышка. Сделай это сама.
  - Но я не хочу! Я не хочу умирать!
  Воин в трусах опустил взгляд и тяжело вздохнул. В кадре по очереди были показаны его вдохновенно-трагичное лицо и лицо Лиз - обеспокоенное и подозрительное.
  - Выходит, малышка, мне придётся сделать это самому.
  - Я прострелю тебе череп, дружище, если ты попытаешься это сделать! - в руках Жоржи тоже оказался пистолет, наставленный на Ирвина.
  - Ты псих.
  - Да, я псих!
  - Ладно, раз так, то мне остаётся только уйти, - неудавшийся герой ещё раз одарил Лиз значительным взглядом. - Прости, малыш. Ты была хорошим другом.
  - Не проси прощения, милый! Однако что-то я проголодалась! - не своим голосом вдруг рыкнула девушка. Камера взяла план на её лицо: во рту героини сверкала плотная череда острых и длинных зубов, глаза были налиты кровью. Начала играть та же тема, что и во время погони на автомобиле.
  - О господи!
  Ирвин обратился в бегство, Лиз с остервенелым криком кинулась за ним. Жоржи, на секунду растерявшись и чуть не выронив пистолет, вскоре сориентировался и помчался вслед за зубастой мечтой. Камера вместе с героем, спотыкаясь, продиралась через чащу. Весь зал заполнило учащённое, беспокойное дыхание Жоржи. Вдруг прогремели два выстрела, и музыка оборвалась.
  - О нет!
  Камера продолжила свой тревожный бег через кусты, вместе с Жоржи она выбралась на небольшой пустырь. Лиз лежала на земле. Жоржи рухнул рядом на колени.
  - О нет! Нет! Нет-нет-нет-нет-нет! - парень долго всматривался в любимое чудовище, а потом тихо и обречённо запричитал. - З-зачем же он так? Как же он мог? Маленькая моя, Лиз, любимая, зачем он так? Ангелочек. Он тебя не любил. Он не любил тебя. Лиз, он ответит нам за это. Он мне ответит за это! Зачем он это сделал? Зачем он тебя не любил? Я его убью! - вдруг Жоржи замолчал. - Хотя, погоди.
  В кадре оказалось лицо Лиз, обезображенное превращением и двумя выстрелами. На голове превращение достигло почти полной кульминации, оставались только крохотные участки, не подверженные ему, они выглядели неуместно и страшно. Лиз открыла жёлтые глаза. Любитель монстров был ничуть этому не смущён, он нежно вынул изо лба девицы пулю, вошедшую на несколько миллиметров в кость.
  - Ну, конечно, Лиз! Эти выстрелы пустяки для тебя. Ты теперь гораздо сильнее, моя девочка, какие-то пули не смогут тебя остановить. Всё в порядке с головой? Кружится? Сколько пальцев, Лиз? - Жоржи показал пять пальцев девушке. Та приподняла голову и попыталась откусить их все. Спохватившись, спаситель успел отдёрнуть руку. - Да, конечно, ты так проголодалась.
  - Слушай, Жоржи, - явно напрягаясь, прорычала Лиз. - Пока я ещё могу немного соображать, убирайся по-хорошему, а?
  - Но ты счастлива, Лиз?
  - А чёрт его знает. Всё, пошёл прочь, Жоржи! - помолчав, она добавила. - И спасибо тебе за всё. Наверное, ты был моим единственным другом.
  - Я буду поблизости!
  Лиз лежала на земле, содрогаясь от постоянных порывов накинуться на Жоржи и аппетитно поужинать своим благодетелем. У неё было уже пять рук - три с правой стороны, и две - с левой, почти вся кожа была покрыта белой коркой. Герой, не отводя взгляда от чудовища, принялся аккуратно отступать в чащу леса.
  Сцена сменилась: Лиз, уже полностью обратившаяся в октопайра, шла по лесу. Камера подалась чуть в сторону и сфокусировалась на крадущемся рядом Жоржи. В этот момент естественное звуковое сопровождение стало затихать, уступая место музыке. Воодушевляюще запел вокалист, заиграла гитара, слова в песне были на тему "после стольких лет ожиданий, наконец, мы вместе". Под музыку сцены сменяли одна другую: вот Жоржи подстрелил оленя, а Лиз нашла его и съела. Сам Жоржи в стороне развёл костёр и нажарил себе оставшейся оленины, лицо его лучилось счастьем. В следующей сцене Лиз устроила ночную погоню за несчастным неизвестным, заблудившимся в лесу. Он в ужасе убегал от монстра, а рядом бежал Жоржи и улыбался. В другой сцене Лиз уже улеглась спать в предусмотрительно вырытую ею нору. Вдруг в её убежище пробрался Жоржи, потоптался на месте, а затем с блаженным выражением лица улёгся рядом и закрыл глаза. Лиз сквозь сон поморщилась, подняла руку и почесала нос, после чего её кавалер вскочил и убежал. Наконец, можно было увидеть Жоржи, усевшегося на голой земле и пальцем выводившего имя "Лиз". Лёгкая на помине подруга проходила рядом и заметила своего героя. Жоржи замер, ожидая что за этим последуют. Лиз подняла одну и своих шести рук и показала ему средний палец, в ответ парень счастливо заулыбался. Вокалист продолжал петь о том, что "мечты осуществились". И вот, пока он так пел, к зданию кинотеатра подъехал танк. Танк остановился на противоположенном конце улицы, с которого открывался прекрасный вид на кинотеатр.
  - Так, лапули, у кого-нибудь есть громкоговоритель? - вежливо осведомилась мисс Никак по внутренней связи.
  - У меня нет, - равнодушно ответила ей Нигде.
  - И у меня нет! - весело отозвалась Ни-за-что.
  - Нет? Хм, как же тогда сказать им, чтобы они выходили и сдавались?
  - Очевидно, это невозможно, - рассудила Нигде. - Впрочем, ты можешь выйти из машины, зайти в кинотеатр, найти их места, попросить их выйти, и затем сообщить им эту новость.
  - Нда? Когда-то долговато.
  - Другого варианта нет.
  - Эх, ну ладно. Тогда огонь, моя хорошая!
  - Огонь, так огонь, - бесстрастно приняла приказания старшая сестра.
  Прогремел сильный взрыв и свет в кинозале потух. Нуну и Василисе понадобилось время, чтобы осознать, что это происходит уже не с героями фильма "Одиннадцатый аркан", а с ними самими. Проводник вскочил со своего места и как раз в этот момент оборвалась воодушевляющая песня из фильма. Прогремел второй взрыв и в стене появилась огромная, дымящаяся дыра. Наконец-то в зале поднялась паника, призрачные существа, сталкиваясь и безумно вопя, стали проталкиваться к выходу.
  - Ненавижу, когда мне мешают смотреть кино! - прошипел Нун.

8.

  Нун вынырнул из зияющей дыры в стене кинотеатра, прошёл через клубы дыма и горящие обломки конструкции, и оказался на улице. Улица поражала воображение! Помимо танка, чья пушка была нацелена точно на проводника, тут было ещё множество недобро настроенных гостей. Со всех балконов на Нуна смотрели злые лица, в руках у них были пистолеты и винтовки. На самой улице собралась огромная толпа, точно такая же, как прежде собиралась у башни, она сплошь состояла из всё тех же злых лиц, а в небе над кинотеатром кружились три вертолёта.
  Василиса, спотыкаясь, выбралась следом за Нуном.
  - Нравится тебе твой мир? - скептически поинтересовался проводник.
  - Чуть-чуть. А почему их так много и что они все хотят?
  - Ну, они соскучились по тебе и не желают расставаться. Так бывает, когда уже совсем соберёшься уходить - воображаемый мир совершает последнюю отчаянную попытку не позволить тебе это сделать.
  - Это даже трогательно!
  - Не очень-то. Скажи, ты поняла, почему фильм назывался "Одиннадцатый аркан"?
  - Я думала над этим. К сожалению, мне ничего не пришло в голову.
  - Ну, вот и я не понял, и это меня очень огорчает. А я ещё я не увидел, погибнут главные герои в конце или не погибнут, то есть, считай, ничего не увидел. И вот когда мне мешают посмотреть на то, как умирают главные герои, я начинаю отыгрываться на тех, кто мне помешал!
  - Что ты собираешься делать?
  - Сейчас посмотрим, что я буду делать. Оставайся пока здесь. Если начнут приставать, кричи!
  И Нун спокойно пошёл к встречающей его грозными взглядами толпе. Он шёл прямо по улице, прохожие со своими автоматами и винтовками начали расступаться перед уверенно шагающим проводником. Танк был всё ближе и ближе, в конце концов грозная машина даже начала пятиться назад, продолжая завывать как самолёт. Нун запрыгнул на башню танка и уселся около люка командира.
  - Ну, что? - скептически вопросил он.
  - Не прав ты, вот что, - донёсся глухой возглас мисс Никак из танка.
  - Я от вас очень устал, детки. Вы сами-то понимаете нелепость того, что вы делаете?
  - Ничего мы не понимаем! Василиса принадлежит нам, а не тебе! Какое право имеешь ты?
  - Очень простое право - вас не существует. Есть только я, она и её заблуждения.
  - Это ты заблуждаешься, господин Смерть. Мы выражение этого мира, а не заблуждение Василисы. Мир многое дал Василисе, теперь она должна этому миру. Это простой принцип взаимообмена.
  - Василиса уже отдала этому миру свою плоть, но и после этого вы продолжаете что-то требовать.
  - Конечно! Плоть - это ерунда, плоть миру нужна только поскольку-постольку! Нам нужно гораздо больше. Мир подарил ей душу и тело, она же вернула только второе.
  - Какие вы жадные!
  - Справедливые, а не жадные, господин Смерть. А теперь, попрошу, слезай с нашего танка, иначе мне неудобно будет тебя расстреливать!
  - Погоди, у меня ещё какая-то мысль была, - Нун почесал нос, привалившись к пушке. - Плохой этот мир, плохой - я всегда говорил. Под видом справедливости, он хочет отнять у человека всё, если только у того есть совесть. Поэтому живут припеваючи безмозглые и бессовестные, а совестливые обречены на мучения. Впрочем, Василиса уже на моей стороне, она готова уйти, так что у вас ничего не выйдет.
  - Это мы посмотрим: Василиса будет на стороне сильнейшего!
  - Верно - то есть на моей, потому что я и есть сильнейший. Я уже доказал ей, что вы - группка злодеев и неудачников. У человека есть кое-что против этого мира, не настолько мы слабы, как кажется.
  - Ты мне надоел!
  - И ты мне тоже!
  Люк открылся - даже, можно сказать - его отшвырнули, и из проёма буквально выстрелила мисс Никак, снарядом она врезалась в Нуна, и они клубком покатились с брони машины. Открылись соседние люки и из них показались головы сестёр мисс Никак.
  - Сестрёнка умница! Одно загляденье! - умилённо улыбнулась Ни-за-что.
  - Да, она выбрала правильную тактику. Впрочем, противник всё равно значительно превосходит её в силе, поэтому нам придётся ей помочь, если мы хотим, чтобы она одержала победу.
  - Поможем сестрёнке! - радостно завопила Ни-за-что, ныряя обратно в кабину.
  Загремела пушка, завыли автоматы, поднялся дым. Все присутствующие на площади вступили в бессмысленное сражение с самой Смертью. Коса проводника рубила нападающих направо и налево, но и ему приходилось тяжко - Нуна бросало из стороны в сторону под градом выстрелов. Василиса смотрела на это зрелище несколько минут, после чего почувствовала сильное утомление. Медленно она направилась прочь от места баталии. Она шла по безлюдным, грязным улицам. Чем больше призрак удалялась от места сражения, тем сильнее было ощущение, что не может ничего произойти - мир был пустой и тихий. Звуки борьбы доносились со стороны кинотеатра, но и они звучали нереально, будто только не слишком удачное музыкальное сопровождение к виду голых улиц. Василиса вышла на крупную, полуразрушенную детскую площадку во дворе, огороженном тремя высотными домами. Её глазам предстала странная картина: на детских качелях сидели два существа, напоминающие уменьшенных в размерах китов, у них были руки и ноги, как у людей, а тело, как у морских обитателей. Два необычных существа отталкивались ногами от земли и качались, как дети. Василиса уселась на лавочку для мам и бабушек и принялась отстранёно наблюдать за происходящим. Киты её не очень волновали - качаются, и пусть себе качаются. Призрак устала от всех произошедших событий и просто искала уюта. Детская площадка всё ещё сохранила крупицы прежней притягательности, и могла поделиться ею с девушкой. На площадке разместились качели всех видов, полуразрушенный замок с горкой, карусель, много песочниц и лавочек. Охраняли детский покой резные фигурки сказочных существ величиной с самих гостей площадки: там были гномы, волшебники, рыцари, лешие и домовые.
  Киты, вдоволь насладившись игрой на качелях, перебрались в песочницу. Оттуда они приглашающе помахали рукой Василисе, призрак улыбнулась, но отрицательно покачала головой - она слишком устала, чтобы играть; киты же принялись строить замок из песка. Им это удавалось с большим успехом, линии стен получались изящными и ровными, башни сохраняли свою форму, не рассыпаясь. На девушку напала сонливость, она зевнула и опустила голову на ладони. Творение китов можно было справедливо назвать дворцом: у него было целых семь достаточно высоких башен, контур стен напоминал изгибы волн, имелся также парадный вход, украшенный колоннами. Когда один из конструкторов попытался проделать в башенках отверстия под окна, то их прекрасное творение постигло то, что уже давно должно было случиться - оно стало рассыпаться. Оба кита замерли, оцепенев от ужаса. Наконец, один из них опомнился - тот, который не принимал участия в разрушении дворца - и принялся ожесточённо лупить своего неосторожного товарища лапой по голове. В этот момент Василиса решила, что правильно отказалась от участия в постройке, ведь под её началом всё бы рухнуло гораздо раньше, а она боялась ощутить на собственной голове гнев двух рассерженных китов.
  К площадке резвой походкой шёл человек. Он перепрыгнул через ограждение и остановился перед Василисой. Это был Нун. Вид у него был усталый, но очень довольный. Одежда потрепалась и испачкалась, а на косе имелись зазубрины. Он выдержал Василису долгим, торжествующим взглядом, а затем уселся рядом.
  - Что это за чудики? - поинтересовался Нун, отряхивая колени, и кивнув на китов.
  - Не знаю, - улыбнулась через сонливость Василиса.
  - Понятно. А, кстати-кстати! Известно ли тебе, - он сделал хитрое выражение лица, - что я победил!
  - Я рада. Я так и думала.
  - Правда? А я было уже начал сомневаться - всё-таки их было так много. Но на этот раз я задал им хорошую трёпку, теперь они не скоро придут в себя, и мы за это время успеем уйти.
  - Да.
  - Ты хочешь уйти?
  - Хочу.
  - Это хорошо. Значит, мы будем делать то, что тебе нравится.
  - А если бы я не хотела?
  - Тогда бы мы никогда не ушли. Я не могу увести тебя, пока ты не разберёшься в самой себе. Пока ты не хочешь и боишься уйти, это место держит тебя.
  - Понятно. Пойдёшь со мной, Нун?
  - Разумеется, иначе как же ты дойдёшь!
  - А дальше - ты пойдёшь со мной дальше, в другую жизнь?
  - Не понял.
  - Ты ведь собираешься оставить меня на пороге. Я уйду, а ты продолжишь заниматься своим делом проводника душ.
  - Да, именно так я и сделаю.
  - И сам никогда не выберешься туда, за черту. Будешь всегда всех уводить, но никогда не уйдёшь сам.
  - Так должно быть, на то я и проводник душ, это моё дело.
  - Но ты ведь никогда сам не был за чертой!
  - Почему ты так решила?
  - По тому, как ты говоришь и рассуждаешь о жизни. Разве я не права?
  Нун нахмурился и откинулся на спинку лавочки. Он недовольно сложил руки на груди:
  - Начнём с того, что ты права - я никогда там не был.
  - Этот мир тоже держит тебя, да? - улыбнулась Василиса.
  - Нет! Это твой мир, а не мой. И я проводник душ! Да, я знаю, это звучит глупо, я полностью себе противоречу в этом. Да, я сам никогда там не был и это выглядит так, будто я всех учу одному, а сам поступаю прямо наоборот. Но ты понимаешь, что, в конце концов, я должен так делать? Если не я, то кто? Хотя, чего уж там, меня не устраивает кто-то другой на моём месте, только я могу делать это дело так, как его должно делать. Если хочешь знать, я ещё ни разу не встречал кого-нибудь, кто боролся бы также, как я. Был бы у меня приемник - ещё куда ни шло, но приемника нет.
  - Ты не находишь, что это очень похоже на то, что я говорила, когда ты застал меня в башне с Георгием Георгиевичем? "Я должна помочь этим людям, у меня есть долг перед ними, поэтому я не могу уйти".
  - Тьфу! - Нун свирепо выругался. - Сходство только внешнее! Я... я... у меня настоящий долг в отличии от тебя, и это не лжедолг перед миром, а долг передо мной самим и моим идеалом. Ты и другие зависимы от этого мира, вам дорога вперёд, я же вас направляю, при этом я направляю и других, которые не должны пройти вперёд, которые должны ответить за своё поведение при жизни. Если я не буду заниматься этим, то этот мир окажется уже совсем негодным, понимаешь? Он и так негодный, но если я сделаю ему эту последнюю уступку, если я прекращу бороться - то он вообще ничего не стоит. В этом мире мне не нравится почти всё, но есть то единственное, что я очень в нём ценю - это борьбу с его отвратительной сущностью. Прекратить эту борьбу - значило бы потерять всякую надежду, всякую честь, признать победу за всем, что я так презираю, предать себя, своё дело, вообще перестать существовать, потому что существование - это и есть борьба с несовершенством и жестокостью мира. Я достаточно хорошо объяснил?
  - Да, хорошо. Хочешь, новость?
  - Ну! - подозрительно скосился Нун.
  - Но это неприятная новость!
  - Не хочешь идти?
  - Нет, не эта.
  - Говори.
  - Она действительно неприятная. Ты готов?
  - Конечно, готов. Я всегда готов ко всему неприятному.
  - Я не совсем то, что ты обо мне думаешь, Нун. Я не призрак.
  - А что ты? - усмехнулся проводник.
  - Разве не догадываешься? Тебе это должно быть очень хорошо известно.
  - Не знаю. Честно, не знаю. Так что ты? - борец с несовершенством мира нахмурился.
  - Я твоё воображение, Нун.
  У несчастного по лицу пробежала судорога.
  - Не надо!
  - Хорошо, я не буду больше об этом говорить. Но я должна была сказать хоть раз.
  Нун сгорбился и уткнулся лицом в костяшки пальцев. Он тихо проговаривал какое-то ругательное слово. Василиса с жалостью смотрела на него.
  - Тогда всё слишком плохо, я вообще не хочу никуда идти и ни во что не верю, - наконец, заявил проводник. - Ты действительно моё воображение?
  Его измождённый взгляд встретился со взглядом Василисы.
  - Нун...
  - Это ведь не так, да? Ты пошутила, верно?
  - Я не шутила, Нун. Это была не шутка, потому что в ней нет ничего смешного. Просто я показала тебе, что и твой долг может быть таким же надуманным, как мой, если взглянуть на происходящее с этой точки зрения.
  - То есть?..
  - То есть - я не твоё воображение. Во всяком случае, я думаю, что я не твоё воображение, а как уж на самом деле всё обстоит - кто знает? Может быть, и ты моё воображение, а, может быть, мы оба воображение мисс Никак.
  - Нет-нет, я точно не являюсь ничьим воображением!
  - Насчёт себя я не так уверена.
  - Это плохо, лучше быть уверенным, что ты ничьё воображение, иначе тяжело жить.
  - Пойдём?
  - Да.
  Нун поднялся с лавочки и ещё раз взглянул на песочницу, в которой игрались киты. Помирившись, те принялись выстраивать новый дворец, в проекте которого уже не было окон.
  - Я сказал, что маленькие киты - это бессмыслица, и вот твоё воображение тут же их нам нарисовало.
  - Ой, я чуточку устала говорить о воображении. Давай, больше не будем об этом, - слабо улыбнулась Василиса.
  Проводник и вверенная ему душа покинули детскую площадку и пошли чередой одинаковых, пустынных улиц.
  - Мы идём уже туда? - робко поинтересовалась Василиса.
  - Да.
  Они миновали одну, вторую улицу, прошли через площадь с неработающим фонтаном, вновь вышли на заброшенные улицы.
  - Это очень далеко? - возник резонный вопрос у призрака.
  - Когда как. Иногда близко, иногда далеко. Я думаю, у тебя это далеко.
  - Я тоже так думаю.
  Вот уже Василиса с Нуном шли через оголённый, страшный парк: не было ни травы на его земле, ни листьев на его деревьях.
  - Ты не знаешь, куда идти, - догадалась Василиса.
  - Не совсем так. Я знаю, что у этого места нет определённого расположения, но скоро мы его всё равно найдём. Оно всегда находится, хотя не всегда скоро.
  - Ясно. А тебе понравился мой мир?
  - Понравился ли мне твой мир? Это сложный вопрос. Все эти мисс на танках, куча вооружённых людей, недосмотренное кино - да, пожалуй, мне понравился твой мир.
  - Мисс Никак забавная.
  - Не спорю. У тебя хороший и нескучный мир, если забыть о том, что он держал тебя.
  - Да. А у тебя какой мир?
  - У меня плохой мир. Вот где бы я не пожелал оказаться - так это там, и, да, это ещё один аргумент в пользу того, что я всё делаю неправильно и должен уйти вместе с тобой. Но я всё равно останусь.
  - Ты давно не был в своём мире?
  - Очень давно. Было достаточно даже недолгого пребывания в нём, чтобы не захотеть вернуться туда когда-либо.
  - Ясно.
  - Будешь меня уговаривать уйти с тобой?
  - Не буду, - улыбнулась Василиса.
  - Это правильно, хотя даже немного обидно.
  - Если хочешь, я могу тебя уговаривать. Мне хочется, чтобы ты ушёл со мной, но ведь ты же не пойдёшь.
  - Да, не пойду, но если ты меня поуговариваешь, мне это будет приятно.
  - Иди со мной, Нун! Всё то, что ты делаешь, важно, но каждый человек имеет право однажды уйти.
  - Имеет право, говоришь? Уйти? Хорошо уговариваешь. Ладно, теперь можешь больше не уговаривать.
  - Испугался, что уговорю? - рассмеялась призрак.
  - Нет, не испугался. Просто ты в самом деле хорошо уговариваешь. Хотя ты почти ничего ещё и не сказала, я представляю, что ты можешь дальше говорить. И твой трюк с тем, будто ты являешься моим воображением, хорошо подействовал, ведь если вся моя деятельность только посмертные галлюцинации, то смысла в этой деятельности нет никакого. Я не хочу делать бесполезные вещи! Когда я кого-то наказываю, я хочу, чтобы это было настоящим наказанием, и если я потеряю эту последнюю свою надежду - надежду на то, что я что-то в силах изменить своими руками - то моё существование потеряет для меня всякий смысл.
  Василиса усмехнулась, подняв взгляд к серому беспросветному небу:
  - Получается немного смешно: я люблю этот мир, я даже полюбила мир того, что ты называешь моими фантазиями, и всё-таки я ухожу отсюда, а ты всё это очень не любишь, но остаёшься.
  - Да, и вправду смешно, - улыбнулся Нун. - Но так оно и выходит.
  Парк продемонстрировал все свои выжженные безнадёжностью полянки, все свои полуразвалившиеся лавочки и колючие кусты и, наконец, вывел ищущих новый мир обратно на пустынные улицы.
  - Как выглядит проход туда?
  - Каждый раз по-разному. У всех всё по-разному, так что никогда ничего не знаешь наверняка, но если мы его увидим, то поймём, что это тот самый проход за черту мира. Во всяком случае, так всегда было, и если на этот раз не так, то нам обоим не повезло.
  - Ясно. Тяжёлый денёк, да?
  - Нет, не тяжёлый. Я немного расстроился от твоих трюков, а во всём остальном было даже весело.
  Нун остановился:
  - Так, что-то проход в другой мир попался ужасно стеснительный и робкий, никак не решится показаться нам на глаза, - заявил он.
  - Ага.
  - Пойдём опять в кино?
  - В кино? - Василиса улыбнулась. - Я немного устала от кино сегодня.
  - Ладно. Ты совсем устала или устала только от кино?
  - Наверное, только от кино, но я не уверена. Давай, пойдём ко мне домой.
  - Хорошо.

***

  Квартира Василисы на этот раз оказалась гораздо чище, чем когда проводник и призрак её покинули. Пыли почти не было, мебель была аккуратно расставлена, а свет исправно освещал все комнаты.
  - У тебя стало уютнее, - удовлетворённо заявил Нун. В руках у него был кулёк с продуктами, которыми они предусмотрительно обзавелись прежде чем зайти в дом.
  - Да, - Василиса зевнула, - это приятно.
  - Хочешь уже спать?
  - Нет, ещё не хочу, - призрак опять зевнула.
  - Понятно. Всегда подозревал, что зевающие люди меня просто обманывали, когда утверждали, будто они очень хотят спать и из-за этого не могут со мной поговорить.
  - Ты страдаешь от недостатка внимания?
  - Я страдаю от переизбытка болтливости.
  На этот раз Нун разулся и снял свои потрёпанные, но по прежнему яркие синие кеды, косу он оставил там же, в коридоре. Василиса сменила туфли на тапочки и проследовала за Нуном в комнату, которая служила ей всем - и спальней, и гостиной, и библиотекой. Проводник уселся на кресло и скромно, но по-детски улыбнулся. Хозяйка встретила его оценивающим взглядом и догадалась обо всём:
  - Я пока на кухню, - зевок. - Посиди здесь. Тут, кажется, есть книги и, может быть, работает телевизор. Не скучай, - Василиса захватила с собой кулёк с продуктами и ушла готовить.
  Нун принялся мечтательно болтать ногами в ожидании еды. Еда, какая бы она ни была, всегда вызывала у него приятные мысли. Вдоволь наболтавшись ногами, он спрыгнул с кресла и подошёл к книжным полкам, на этот раз решив убить время разглядыванием корешков. На кухне было достаточно тихо и это вызвало подозрение проводника. Проследовав за Василисой, он обнаружил, что та спит, сидя за столом, уткнувшись в нарезанные овощи, а нож находится в опасной близости от её лица. Нун оторвал обессилившую девушку от безуспешной попытки приготовить еду и перенёс её на кровать.
  - Кажется, у меня кончился заряд, - вяло улыбнулась Василиса, приоткрыв глаза.
  - Да.
  - Батарейка села.
  - Вне всякого сомнения!
  Нун принялся застеливать кровати, их к комнате было две. Переложив Василису на ту, что была застелена в первую очередь, он подготовил вторую для себя, а затем направился обратно на кухню с твёрдым намерением закончить начатое Василисой, ибо ложиться голодным в постель было бы слишком жестоко по отношению к его хорошему аппетиту. С лёгкостью Нун расправился с овощами и салатом, ведь резать было его призванием, и следом зажарил себе курицу. На всякий случай, он заглянул в комнату, дабы удостовериться, что готовить следует только на одну персону - его подозрения оправдались и Василиса уже спала. Закончив с поздним ужином и вдоволь насытив желудок, проводник, успокоенный и удовлетворённый, вернулся к кровати.
  - Вот если бы ты не спала, я бы рассказал тебе сказку на ночь, - шёпотом произнёс он.
  - Я не с-лю, - неразборчиво отрапортовала Василиса, даже не открывая глаз.
  - Рассказать тебе сказку? - засиял проводник.
  - Раскжи, - также неразборчиво подтвердила намерение слушать Василиса.
  - Хорошо! Правда, у меня такие сказки, что после них обычно не спят.
  - Ясушую.
  - Ладно, - сказочник улёгся в постель, потушил свет и начал свой рассказ. - Так, сейчас... Так, вот, да!.. Жил был однажды гениальный конструктор, который изобрёл машину, подобную человеку. Всё было в этой машине хорошо кроме одного - слишком она была своенравная. Понаделали таких машин несчётное количество и вот постепенно люди начали сходить с ума. А сходили они с ума по такому вопросу - считаться ли с машинами, как с людьми, или не считаться? Так как между машинами и людьми не было почти никакой внешней разницы, то, в конце концов, решили, что те тоже должны иметь права, подобные человеку, и утвердили это в законодательстве. И так стали жить машины и люди вместе. Машины в самом деле были похожи на людей и всё-таки они оставались машинами, потому что их производили на заводах. Та самая первая машина, которую изобрёл гениальный конструктор (её, конечно, звали Евой), была уж самая наглая из всех, она была очень капризна и выражала много недовольства. И вот как-то она заметила, что простые роботы, которых использовали в хозяйстве, такие как пылесосы и стиральные машины, являются по существу такими же машинами, как она, хотя у них и не настолько развитый интеллект (а в то время в самом деле пылесосы и стиральные машины были наделены простейшим искусственным интеллектом). И вот эта наглая машина начала продвигать мысль о том, чтобы уравнять в правах с людьми не только себе подобных, но и более простые машины, ведь, по её словам, они были точно также сделаны из металла и проводов и только отличались меньшим умом. Ева, кроме того, что была очень капризная, ещё и обладала поразительным даром убеждать. В конце концов, правительство, часть членов которого уже состояло из роботов, согласилось с мнением Евы. Так пылесосы и стиральные машины были признаны равноправными членами общества, им стали выплачивать зарплату, подсчитывать рабочий день, выделять время на отдых и развлечения и даже выписывать путёвки на отдых. Кроме того, несколько пылесосов умудрились занять места в правительстве и суде. Самое же ужасное началось тогда, когда президентом была выбрана гигантская соковыжималка, созданная для выжимания сока в промышленных масштабах. Вот тогда-то люди и узнали о том, что значит признавать равные права за техникой, соковыжималка принялась выжимать из них все соки, она стала страшным тираном и, в конце концов, установила авторитарную власть, положив начало грозной династии соковыжималок. Первой жертвой тирана оказался прежний президент, он был публично казнён. Второй жертвой тирана оказался тот самый гениальный учёный, который давно уже разочаровался в собственном изобретении, его также казнили публично. Наконец, третьей жертвой была Ева, которая больше всех выступала, с ней и с её правами расправились также быстро как и с её создателем. Наступили смутные времена, теперь люди работали на бытовую технику, а не она на них, причём бытовая техника, поскольку она толком не умела делать ничего кроме того, что было предусмотрено её конструкцией, регулярно подвергало людей и человекоподобных роботов страшным пыткам, засовывая их в бачки стиральных машин, в микроволновки, в пресс-станки и тому подобное. И вот в эту страшную эпоху суждено было родиться некоему Джону Коннору, а потом там терминатор... мир спасён, потом ещё один терминатор, - Нун зевнул, сонливость начала одолевать и его. - Джон Коннор отправляет в прошлое своего собственного отца, чтобы тот оплодотворил его собственную мать, хотя никто из них об этом не знает, но как-то у них это всё получается, вот как-то вот так...
  Василиса улыбнулась через сон:
  - Спасибо тебе, Нун.
  - Ты не спишь?
  - Сплю.
  - И я сплю, совсем уснул. Что я сейчас только что говорил?
  - Ты хорошо говорил. Что-то говорил... о терминаторе и, вроде, соковыжималке. Спасибо, что сопровождал меня, Нун.
  - Пожалуйста.
  - Жаль, что мы не сможем ещё раз сходить с тобой в кино.
  - Почему не сможем? На Терминатора надо сходить.
  - Терминатора уже не показывают, а завтра меня здесь не будет.
  - Куда ты исчезнешь?
  - Не знаю. Куда-нибудь.
  - Куда?
  - Куда-то.
  - Не понимаю. Ничего не понимаю.
  Оба собеседника уже почти провалились в сон.
  - Это и есть та самая черта, которую мы искали, - Василиса сладко потянулась. - Может, всё-таки пойдёшь со мной? Тогда посмотрим Терминатора в раю.
  - А в раю его ещё крутят?
  - Да.
  - Ладно, тогда пойдём в рай смотреть Терминатора, - легко согласился Нун, ведь когда сознание охватывает дремота, гораздо легче согласиться на любую невероятную затею, даже несмотря на то, что никто об этом по утру не вспомнит.
  - Правда?
  - Конечно! - Нун широко зевнул, после чего фундаментально и окончательно уснул.
  Довольная Василиса перевернулась с боку на бок, подложила руку под подушку, и поспешила вслед за своим проводником отправиться в мир сновидений.

2010.
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"