Я замираю на месте и покорно жду, когда ко мне подойдет санитар. Он неторопливо приближается, интересуясь с ухмылкой:
- Ну, как ты себя чувствуешь? Больше чудить не будешь?
- Не знаю... - неуверенно бормочу я. Мне трудно понять, как я себя чувствую, и что он понимает под словом чудить.
- Давай, я тебя развяжу! - санитар тянется к застежкам на смирительной рубашке. - А то там и так весь туалет засрали! Еще промахнешься...
Я разминаю затекшие руки и захожу в дверь туалета. Лампочка тут перегорела - внутри мрак, чуть разбавленный светом из коридора. Но и так видно, что туалет грязнее всех прочих помещений. Замызганные стены с бурыми потеками, половина стекол в окне забита фанерой. В нос бьет резкий запах выгребной ямы с примесью не менее зловонных химикатов для дезинфекции.
Подхожу к покрытому ржавчиной умывальнику. Из старого крана гулко капает вода. В разбитом зеркале над краном я вижу свое изможденное, смертельно бледное лицо. Не слишком молод, не слишком стар. Правда, этот болезненный вид делает еще старше. Под глазами нездоровая синева, на щеках - давно небритая щетина. Интересно, каким я был до того, как попасть сюда?
Зеркало чьим-то ударом расколото на веер длинных острых полосок. Я воровато оглядываюсь, а затем выдергиваю полоску битого стекла и прячу в кармане пижамы. Вдруг пригодится как оружие...
Я с облегчением справляю нужду. Унитаз здесь еще грязнее, чем умывальник. Дергаю за рычаг. Кажется, даже слив сломан. В унитазе плавает вонючая жижа, но меня вдруг разбирает странное желание поковыряться в этой мутной глубине.
