Текст начался из ничего. Я привычным жестом включил магнитофон. Я спросил Бориса о самом раннем ощущении самого себя.
- Разве оно не живет, начинает расти у каждого с детства? Ведь, именно тогда и просыпается душа!- воскликнул в ответ собеседник.
Я был счастлив, что Борис Моисеев понял меня с полуслова.
Я вздрогнул от энергии доброты. Она обрушилась на меня, как долгожданное чувство. Я стал догадываться, что это особое интервью.
Я замер от ощущения чуда.
Он начал разговор, как бы про себя, нашептывая слова без знаков препинания и пауз. Тембр голоса был сутью монолога о своей судьбе.
"Он часто звал себя - Дитя Порока".
Я настроил свое сердце на темп из ритма незнакомых слов. Унисон взаимопонимания почти родился между нами. Микросекунды общих чувств были сверены на самых точных часах.
Эти часы мы называли "исповедью" и "откровением".
Контакт был на лицо. Вот, почти все, что я понял и увидел для себя.
- Я выключаю магнитофон, - как что-то обязательное между нами, - сказал я нараспев. Он понял меня. От перевозбуждения нервно закурил очередную сигарету в сторону окна. Он догадался, что я не курю. "Друзья знают, что у меня аллергия на табак".
Каждый принял, что любой звук, даже случайный, мог исказить мысль. Ощущение легко потерять, если мешают чем-то. Случайное слово рождает ложь.
Наша суть теряет себя, не успев "вылепиться" из едва осознанных ощущений букв - и слов.
- В мире звуков шуршание кассетной ленты один из самых опасных, настораживающих и подозрительных шумов. Я же хочу тебя видеть, как ты - есть. Достижения химической синтетики часто мешают нам ощутить себя в себе. Согласен? - подумалось мне, глядя на него.
- Да. Никаких технических шорохов не надо. Этих "лже" шорохов от магнитофона нам не надо, Юри, - улыбнулись его глаза. Ведь, когда идет разговор шорохов во рту нет.
Я увидел неожиданное.
Зрачки выстрелили отблеском от луча, что родился от столового серебра "Метрополя". Мне стало вериться внешне, без видимой причины, чисто интуитивно, что у меня есть шанс прикоснуться к его душе. Ощущение восторга захватило мой разум.
Мои глаза перестали мешать мне видеть.
Я притронулся ладонью до его руки. Я почти понял его смущение, скованность.
Он видел во мне другое.
"На моей стороне десять лет между нами. На мне лежит мой жизненный опыт..." - знал я о стене между нами. Я старше его молодости.
Общение с Руди Нуреевым, Андреем Тарковским, Романом Виктюком и Галиной Улановой открыли новые эмоции и горизонты... ощущений. Я слышал его душу "поверхностью" тела. Мои уши помогали ощущать моей коже. Я был счастлив.
"Да, я видел больше, чем он мог для меня доверить из личной жизни. Мои глаза и интуиция раздевали его всерьез", - хотелось мне верить.
Я находил в его речи слова, которые он "пропускал" и таил, не проговаривал. Их кажущаяся рутина, была сокровищем. Для постороннего взгляда: "Звезда не создает тени".
Эту тайну никто не обговаривал между нами. Я замечал его мысли - открытия... втайне от него и, кажется, себя. Мы смертные люди. Каждый знает это - без самогипноза.
Я вклинивался в тайны, мимо которых не мог бы пройти никто, кто любит и восхищается Борисом Моисеевым.
Я поставил задачу - понять тайну его рождения на русской земле.
В ушах звучат его незабываемые слова:
- Родина - великое дело. Мы родились здесь не без умысла. Видит Бог, это так! Наши западники эмигрировали навсегда. Они живут за рубежом постоянно. Они не здесь, а там... навсегда. Из них никто ни ногой в Россию. Мы же живем и, будем жить дома, как всегда. Россия теперь - наша Россия. Самоочищение от "гнилья" завершилось. Построение Израиля под загадочным звездным флагом Маркса на Российской земле не состоялось. Третий Иерусалим славянам чужд! Все лидеры Октябрьской Революции 1917 - еврейско- поименные вожди с фальшивыми русскими именами.
Что еще сказать к этому? Я был и есть на стороне читателей и читательниц. Разве не ради вас, читатели, затеяны эти встречи.
Итак,... ранимый и деликатный интеллект Бориса Моисеева... заговорил для нас. Я открыл для себя, что: Агранов - это Яков Саулович Сорендзон, а Ярославский Емельян Михайлович - это Миней Израилевич Губельман и друг Зиновьева, который перед расстрелом кричал: " Слушай, Израиль! Господь наш Бог, есть единый Бог."
Из первых же слов я понял главное, что наша будущая книга - УДАЛАСЬ!