Рюмин Дмитрий Юрьевич : другие произведения.

Эльфийка ночи (продолжение)

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    ...вот и вернулся я к повести о трудной судьбе ушастой эльфки...

Глава шестая,

где в споре рождается

если и не истина, то,

во всяком случае,

путь к спасению.

  
   Для рода Вепря наступили тяжёлые времена. Ополовиненный в недавнем набеге на юг, сохранивший едва полтора десятка настоящих воинов и ещё чуть больше двадцати мужчин, тоже способных, буде возникнет такая нужда, взяться за оружие, потерявший полтораста женщин и детей род можно считать обречённым. Нить его существования истончилась до предела. Ещё немного, ещё совсем лёгкий рывок - и прервётся она. Как прервались нити жизни рода Сокола или детей Рыси. Слабый род обречён на вымирание. Те, кому посчастливилось уйти от хумансовых мечей и избежать рабских цепей и колодок, станут добычей своих же собратьев-орков. Каждый род не прочь усилиться за счёт другого. Так было и так будет всегда, пока существует тундра.
   В бессильной ярости нойон Гнат сжал кулаки так, что ногти почти до крови впились в ладони. Нет, не нойон - хан, военный вождь рода! Издевательски-смешным кажется этот титул. Вождь неполных четырёх десятков бойцов... Хвала Богине, прочие рода нынче слишком поглощены набегами на обескровленных междоусобицей хуманов. Хвала Богине, что тундра почти пуста... Это даёт им возможность оттянуть неизбежное. Продлить агонию рода ещё на несколько седмиц. Зачем?
   - Отец? - от прозвучавшего за спиной голоса дочери хан вздрогнул, запоздало сообразив, что последнее слово высказал вслух.
   - Шэарн... - не поворачивая головы, произнёс он. - Скажи... насколько ты готова... способна...
   - Если бы я знала, отец, - девушка опустилась на пол яранги, закрыв лицо руками. - Я... Мудрая научила меня многому, - тихо проговорила она. - Очень многому, но... я боюсь, что этого недостаточно. Я... мне страшно, отец. Без неё... Мудрой... я боюсь обратиться к духам.
   Хан мрачно смотрел на пляшущий на фитиле жирника язычок пламени. В довершение всех бед, род Вепря лишился своей Мудрой женщины. Шэарн заняла её место лишь потому, что была единственной из трёх учениц, кому посчастливилось остаться в живых. Она умная и способная девочка, кому, как не родному отцу об этом судить... Но ей же всего пятнадцать лет! Справится ли она с этой ношей? Впрочем, какое это имеет значение...
   - Отец... - приблизившись, Шэарн опустилась рядом и положила руки ему на плечи. - Я хочу поговорить с тобой. Не как дочь, а как Мудрая...
   - О чём?
   - О будущем нашего рода, отец.
   - Будущем нашего рода? - хан горько рассмеялся. - У нашего рода нет будущего, Шэарн! Прости, но ты ещё слишком юна... Тебе нелегко это признать, но... Мы уже уничтожены, Шэарн. Пройдёт совсем немного времени - и от детей Вепря не останется и следа. И ты не хуже меня знаешь, как это происходит.
   Она знала. Слабый род поглощается сильным. Или уничтожается - это одно и то же. Мужчин поставят перед выбором: умереть или дать клятву верности. Те, кто выберет второе, лишатся прежних имён и станут мужьями женщин принявшего их рода. Мальчиков, слишком маленьких, чтобы помнить о своём происхождении, отнимут у родителей и воспитают, как своих детей. Девочек и женщин сделают рабынями. Это правильно: родство в тундре отсчитывают по матери, и если хоть кому-то из женщин побеждённого рода удастся спастись - род может возродиться из её чресл. Поэтому здесь выбор тоже невелик: смерть или рабское клеймо. Отказ от предков. Отказ от родства. От имени. От всего, что было в прошлом. Некоторые соглашаются. Других, впрочем, не спрашивают: невольницы-оркессы, крепкие, здоровые, выносливые и сильные, дорого ценятся на рынках юга и запада. Эти невольницы всегда послушны: у них нет более ничего, за что стоило бы бороться в жизни. Им некуда идти.
   Шэарн знала, что и её ждёт подобная судьба. Знала слишком хорошо, чтобы тешить себя успокоительными иллюзиями. Поэтому она день за днём пыталась найти выход. Она разговаривала с воинами, пастухами и ремесленниками, с женщинами, со всеми, кто мог дать совет. Или, хотя бы, направить её мысли в нужное русло, осознанно или нет, но подсказав ей ответ. И теперь ей казалось, что ответ найден.
   - Мы ещё живы, отец, - медленно, осторожно подбирая слова, проговорила она. - И... отец... - Шэарн запнулась на несколько мгновений, после чего выпалила на одном дыхании. - Мы должны уйти из тундры, отец!
   - Что? - хан резко выпрямился, сбрасывая руки дочери с напрягшихся плеч. - Что ты сказала, Шэарн?!
   Он развернулся лицом к ней и невольно отвёл взгляд от вспыхнувших в глазах девушки яростных злых огней.
   - Это моё решение! - звенящим от напряжения голосом заявила она. - Род должен покинуть тундру - только так он сможет сохранить себя!
   - Ты понимаешь, что говоришь?! - крикнул Гнат. - Ты, глупая девчонка!
   - Я не девчонка... хан. - Шэарн надменно вскинула голову. - Я - служительница Богини! Мои слова - это Её слова!
   - Служительница Богини? Ты? - хан скривился. - Ты даже не женщина! Где твои дети, "мудрая"?
   Шэарн продолжала смотреть на него, не меняясь в лице и не меняя позы. Но от цепкого взгляда хана не укрылись мелкие бисеринки пота, выступившие на её шее и лбу.
   - Это единственный способ для нас избежать гибели, - медленно роняя слова, заговорила она. - Здесь, в тундре, мы обречены. Даже те, кто слишком слаб, чтобы идти на юг, способны смять нас. Поэтому мы должны уйти. Как можно скорее. На запад. Забрав с собой всё, что у нас есть.
   - Оставить землю наших предков? У тебя нет чести, девчонка!
   - Наш род - это не земля, а мы сами, - ответила Шэарн. - Предки поймут. Они не хотят, чтобы род пресёкся. Как не хочет этого и сам Богиня.
   - Ты не говорила с предками, - сжимая кулаки, хан подался вперёд. - Ты сама призналась в этом.
   - У той, кто служит Богине, достаточно мудрости, чтобы принять решение самой! - девушка тоже сжала кулаки.
   - У тебя нет никакой мудрости, Шэарн! Ты слишком молода, чтобы давать советы взрослым!
   - Я не даю советов... хан. - Крупная капля пота медленно сползла вниз по татуированной коже груди и повисла на розовом, не знавшем ещё прикосновения младенческого рта, соске. - Я - та, кто служит Богине. Я отдаю приказы. А ты должен им подчиняться.
   - Подчиняться тебе?! - возмутился он.
   - Подчиняться Её воле, хан.
   - Слушай, ты...
   - Нет, это ты послушай меня!! - яростно перебила она. - Ты знаешь не хуже меня: здесь у нас будущего нет! Ты знаешь и другое: род превыше всего! Ты обязан это знать! Если ради спасения рода мы должны оставить нашу землю - значит, так тому и быть!
   - И куда ты предлагаешь пойти, глупое дитя? Обратно на юг, к хуманам? Или, может, на восток, где нас уничтожат раньше, чем выпадет снег? Или на север, к рыболовам?
   - Есть ещё запад, хан.
   - Да, запад, страна варваров и ублюдков-горожан!
   - Даже если и так, другой дороги нет.
   - На западе нас уничтожат так же, как на востоке, юге и севере.
   - Нет, хан. Нет, если мы проявим хоть немного мудрости. Ты забываешь об одном: жители запада воюют между собой.
   - И что с того? - мрачно спросил орк. Шэарн улыбнулась уголками губ.
   - Правителям запада нужны бойцы. Много бойцов. Странно, что ты, воин, не подумал об этом.
   - Что ты предлагаешь, девчонка?
   - Мы поступим на службу к одному из этих правителей, - проговорила она. - Только и всего.
   Утяжелённая парой клыков челюсть военного вождя медленно поползла вниз.
   - У жителей запада есть целые армии, сражающиеся за плату на стороне то одного, то другого правителя. Мы тоже должны поступить так. Нас немного, но и такой отряд весьма силён по меркам западных варваров. Они примут нас на службу. Они даже будут платить нам. Безопасностью для наших детей. Оружием. Пищей. Золотом, на которое мы сможем купить пищу и оружие.
   - Или уничтожат нас, едва мы появимся в их владениях, - мрачно заметил хан. - Об этом ты подумала, девчонка?
   - Да, хан, подумала, - невозмутимо ответила она. - Нас уничтожат на юге, севере и востоке. Нас уничтожат, если мы останемся здесь. Нас могут уничтожить и на западе. А могут и не уничтожить. Так чем же мы рискуем?
   Хан негромко засмеялся.
   - А ты и вправду Мудрая девчонка, Шэарн!
  
  

Глава седьмая,

в которой эльфийка оказывается

на грани мира живых и мира мёртвых,

однако же, не переступает её.

  
   К собственному удивлению, Мелисандра обнаружила, что всё ещё жива. Сквозь редкую листву подлеска она видела небо, наливающееся алым, нестерпимо ярким для её чувствительных к свету глаз, рассветным огнём. Огненный демон - солнце - карабкался всё выше и выше по куполу небесной тверди, и льющиеся на землю лучи его света рассекали стелящийся по земле туман, заставляя капли росы на траве искриться всеми цветами радуги. Этот день слишком красив, чтобы умирать. Мысль эта билась в голове Мелисандры, не давая ей сомкнуть глаз и провалиться снова в темноту беспамятства. А рассвет нового дня и впрямь был великолепен. Красив чуждой, чужой для выросшей в тундре эльфийки и оттого пугающей красотой.
   Прошло бесконечно много времени, прежде чем она заставила себя пошевелиться. Тело немедленно отозвалось болью - болью во всех её проявлениях, разметавшейся по доброй дюжине мест, от затылка до подошв. Болели сбитые в кровь ступни. Болели сведённые судорогой мышцы ног. Сломанные рёбра, меж которых словно вонзились в тело раскалённые наконечники стрел. Спина, где начали кровоточить едва затянувшиеся тонкой нежной кожицей оставленные плетью раны. Сандра приподнялась на локтях и вновь рухнула на землю. Голова кружилась, к горлу подкатился горький комок; не будь её желудок пуст, девушку бы вырвало.
   Сквозь пелену боли, заволакивающую восприятие эльфийки, отрывистыми вспышками начали проступать воспоминания о ночной схватке. Охотник за рабами допустил ошибку, отправившись за добычей в одиночку. Возможно, таков был его обычный стиль работы; или же ему не хотелось ни с кем делиться наградой за поимку беглой эльфийки. Как бы то ни было, он был один. Он был вооружён - широколезвийным кавалерийским палашом со сложной плетёной из гнутых стальных прутьев гардой, обвивающей кисть руки. Это оружие, уместное в конном бою, вряд ли часто применялось в его ремесле. Большинству рабов должно было хватать одного вида обнажённого клинка, чтобы потерять волю к бегству.
   Большинству, но только не Мелисандре! Она встретила его клинок своим - откуда только силы взялись? - и первая пошла в атаку, тесня своего врага. Способность видеть в темноте, видеть по-настоящему, а не угадывать движения противника по отблескам звёздного света на клинке и звуку дыхания, дала ей преимущество, но усталость и раны его тут же отняли. Сандра пропустила два или три удара: один был почти не опасен, только задел предплечье слегка; второй рассёк кожу на рёбрах от самого их края и до левой груди, снизу вверх... Кажется, был ещё и третий. Ей всё же удалось достать врага мечом, в едином выпаде загоняя клинок охотнику за рабами в живот. Ей удалось победить, отправив преследователя в мир духов. Но и сама эльфка недолго продержалась на ногах, упав рядом с ещё тёплым трупом.
   Вернувшаяся к постепенно приходящей в себя девушке способность здраво рассуждать пришла, наконец, в соответствие с возможностями её израненного тела. Или же, наоборот, тело начало подчиняться командам прорезавшегося сквозь одуряющую боль сознания. Эльф живуч и вынослив. Он или умирает сразу, или выживает. Свернувшаяся кровь плотной коркой закрыла раны, остановив кровотечение. Оно началось, было, снова, когда Сандра начала отдирать от себя превратившееся в совершенные лохмотья рабское платьице, ткань которого, пропитавшаяся кровью насквозь, в нескольких местах присохла к коже. Надрезав грубую мешковину мечом, эльфка разорвала её на полосы, превратив в подобие бинтов.
   Ей удалось встать, вначале на четвереньки, а потом и на ноги, даже выпрямиться, хотя боль и головокружение едва не заставили её снова упасть. Всё же, она удержалась. Она чувствовала себя слабой, как младенец. Желудок был пуст, но голода она не чувствовала; зато очень хотелось пить.
   Сандра огляделась по сторонам, быстро отыскав убитого ночью преследователя. Не без удивления, эльфка поняла, что это женщина - хуманка средних лет с широким и обветренным, иссечённым ранними морщинами лицом. Она была ниже ростом, но шире и массивнее Сандры; впрочем, это уже не имело значения. Единственная одежда девушки только что закончила своё существование в качестве перевязочного материала. Оставшись голой, эльфийка почувствовала, что начинает мёрзнуть. Опустившись на колени рядом с коченеющим телом убитой, она принялась стаскивать с него одежду. Рассечённую ударами меча и перепачканную не столько кровью, сколько содержимым разрубленного и вывалившегося из распоротого живота наружу кишечника рубашку Сандра вначале хотела отбросить, но затем отсекла от неё относительно чистые куски ткани - с рукавов и спины. Пригодиться, когда надо будет по новой перевязывать раны... Если, конечно, я раньше не умру.
   Кожаная куртка, плотная, тёплая, с подбитыми войлоком плечами и рядами металлических блях, создающих некое подобие защиты, пришлась эльфке впору. Этого нельзя было сказать о штанах: их шили на раза в два большую по окружности талию, тогда как оканчивались штанины на два или три пальца выше сандриных лодыжек. С этим уже ничего нельзя было поделать, но вот стянуть их ремнём, чтобы не спадали, Сандре удалось. Хотя для этого и пришлось провертеть в нём пару новых дырочек, воспользовавшись найденным на теле убитой охотницы за рабами ножом. О такой мелочи, как опорожнившаяся прямая кишка убитой, эльфка решила не думать, благо женщина догадалась пододеть под портки пару кальсон. На самих штанах грязи почти не было, и Сандра надела их, не задумываясь.
   С сапогами вышла незадача: ступня убитой женщины оказалась шире, но и короче, чем у Сандры. Совсем чуть-чуть, но этого было достаточно, чтобы стереть ноги. Проще было совсем обойтись без обуви, чем пользоваться такой. Только надо пораненную во время ночного бегства ступню чем-нибудь обмотать... Да. Надо.
   Взвесив в руке палаш, Сандра почувствовала себя намного лучше. Тяжесть оружия, как бывало уже не раз, придала ей уверенности и почти прогнала усталость, головокружение и боль. Палаш был рубящим оружием - не таким, как привычная с отроческих лет шашка, но похожим, во всяком случае, более похожим, нежели прямой обоюдоострый меч. Хотя выкидывать меч эльфийка не стала, наоборот, отыскала его в траве и бережно отёрла лезвие оторванным от исподней рубашки охотницы куском ткани. Меч тоже мог пригодиться. Хотя бы затем, чтобы его продать.
   У женщины не было с собой ни воды, ни пищи. Зачем? Едва ли она рассчитывала надолго уйти из города. И в кошельке, упрятанном под штаны, отыскалось лишь полдюжины мелких медных монет. Сандра забрала их без колебаний, хотя смутно представляла себе их стоимость.
   Чуть яснее в её сознании вырисовывался план окружающей местности. До города было не так уж и близко - но и не далеко; и ей следовало, по возможности, увеличивать это расстояние, потому что с рассветом фрёкен Сельма могла отправить по следам беглянки своих слуг. Едва ли она ограничилась договором с этой женщиной-охотницей. Просто ночью от громил-полуорков в лесу толка мало, только будут путаться под ногами.
   Определив приблизительно, где находится славный город Сердолик, из которого ей, наконец, удалось вырваться, Мелисандра повернулась и зашагала в противоположном направлении. Главное было при этом ещё не попасть на дорогу: уж там-то её наверняка будут поджидать как извещённые о побеге стражники, так и простые путники, желающие подзаработать премией за поимку рабыни.
   Сколько ей удалось пройти, прежде чем вновь навалилась усталость, этого Сандра не представляла. Как и тогда, в караване пленников, она брела, едва отрывая подошвы от земли. Жажда стала совсем невыносимой; мысли в голове путались, неизменно возвращаясь к одному и тому же - воде. К воде. Надо найти воду. Надо... Сандра вдруг осознала, что идёт от дерева к дереву, то и дело приваливаясь к их стволам, чтобы перевести дух. Ноги дрожали и подкашивались.
   Лес давил на неё, пугал своей чужеродностью. Толстые смолистые стволы деревьев, все в пятнах мха и наростах грибов; переплетение ветвей над головой; шум листьев, в котором туманящийся разум эльфийки чувствовал угрозу... Лес жил своей жизнью, и в жизни этой не было места маленькой одинокой ноктъальви, чьи планы на будущее не простирались сейчас дальше ещё нескольких шагов, которые надлежит пройти. Выросшая среди бескрайних плоских равнин севера девушка привыкла к простору, к высокому куполу неба над головой; теснящиеся вокруг деревья с каждой минутой вызывали у неё всё больший и больший ужас. Она побежала бы, если б могла это сделать. Если бы хватало сил.
   Нога зацепилась за корень, и Сандра упала. Яростное желание вырваться на волю, заставившее её бежать из дома господина бургомистра и принять почти безнадёжный бой на лесной поляне, полыхало вчера ярким пламенем и едва тлело утром, придав ей немного силы. Но теперь этот огонь выгорел весь, сколько его было в эльфийкиной душе, и осталась лишь пустота безразличия. Сандра подтянула ноги к животу, сворачиваясь клубочком, чтобы прогнать расползающийся по телу холод и закрыла глаза.
   Однако же, смерть не торопилась её настигать, видимо, имея некие более важные дела этим солнечно-прекрасным утром. Боль стала якорем между душой Мелисандры и миром живых, не давая девушке окончательно провалиться в тёмную яму беспамятства. Сквозь плохо наложенные, сбившиеся во время ходьбы повязки начала проступать кровь. "Боль можно контролировать; можно заставить себя не ощущать её", - так когда-то учил Сандру наставник по воинскому искусству. "Боль - это один из тех ключей, что открывают ворота в мир духов", - так говорила ей приёмная мать. "Но это также и нить, которая связывает наш дух с нашим телом; пока ты чувствуешь её - ты не можешь умереть".
   - Но я умираю, - беззвучно шевеля губами в такт своим мыслям, подумала Сандра. - Мама... мамочка... я умираю?
   Перед глазами всё плыло, и мозг заполнял пробелы в восприятии, услужливо извлекая из тайников памяти знакомые образы. Или то и впрямь духи умерших пришли, чтобы увести Мелисандру за собой? Девушка увидела лицо приёмной матери, склонённое над ней, и поняла, что той больше нет среди живых. Следом за ней возникла иная тень, знакомая и неизвестная одновременно: высокая лиловокожая женщина с острыми эльфьими ушами и гривой растрёпанных чёрных волос; такой могла быть лишь та, кто произвёл Мелисандру на свет. Она была великой воительницей, наверное. В поединке она одолела троих лучших бойцов нашего рода. Она умерла, рожая тебя, ты же знаешь, так иногда случается...
   Она пришла, чтобы забрать меня к своему погибшему народу? Сандра протянула руку склонившемуся над ней видению.
   - Мама, - тихонько прошептали потрескавшиеся губы. - Мама. Мамочка... Мне так больно... Мама... Пожалуйста... Помоги...
   Слабеющая рука упала, как плеть; пальцы больно ударились о выступающий из земли корень. Эта боль, стремительной огненной волной взметнувшаяся от пальцев к плечу, вновь вырвала Сандру из тумана забытья. Видение задрожало и расплылось, затем вновь сгустилось; только это уже не была так похожая на саму Сандру тёмная тень. От этого нового образа шёл свет - не тот, что могут видеть глаза, но явственно различимое обострённому восприятию эльфийки сияние магии; сияние, пульсирующее и вытягивающее руки-лучи к её жалко скорчившемуся на земле израненному телу.
   - Тебе больно? - спросил тихий девичий голосок.
   Сандра лишь застонала в ответ. Две маленькие ладошки - меньше, чем у взрослого человека, будь то орк, хуман или эльф, горячие и чуть влажные, Сандра чувствовала что-то похожее на пульсацию крови в жилках под тонкой и нежной кожей - эти две маленькие, словно у ребёнка, ладошки легли на её лоб, затем скользнули вниз, по щекам, шее, плечам... Они словно вбирали в себя её боль, каждым своим касанием принося покой и смутное, полузабытое чувство тепла, комфорта и уюта. С тех самых пор, как род Вепря ушёл в набег на охваченный очередной войной хуманский юг, и даже раньше - с тех самых пор, как она стала взрослой, Сандра не испытывала подобного чувства.
   И, впервые за бессчётные дни страданий и унижений, она улыбнулась.
  
  
  

Интерлюдия,

в которой советник свергнутой королевы вспоминает

дела минувших дней, а забытое прошлое

грозит привести ко многим изменениям в будущем.

  
   Советник Итэрмель оторвал взгляд от украшенного вышивкой шёлкового платка и посмотрел в глаза собеседнику. Тот едва заметно улыбнулся - тонкие бесцветные губы на узком и бледном лице искривились, но глаза оставались такими же тускло-серыми и пустыми, как прежде.
   Кончики по-эльфьему удлинённых острых ушей советника дрогнули, выдавая волнение.
   - Откуда вы взяли эту вещь, Эралмион?
   - Значит, всё-таки узнали, - собеседник продолжал улыбаться. - Но я попросил бы вас обойтись без имён, советник.
   - Вы не доверяете моим людям? - оскорбился Итэрмель.
   - Я не доверяю никому, советник, - тот, кого назвали Эралмионом, откинулся на спинку стула. - В отличие от вас, я не нахожусь вне закона.
   Итэрмель надеялся, что секундная вспышка ярости не отразилась на его лице. Вне закона! Но что делать, если это было правдой? Вне закона - уже седьмой десяток лет. Вне закона, потому что закон теперь устанавливал враг-завоеватель, обративший в руины родную страну советника. Царство Каунитар, в прежние времена звавшееся жемчужиной севера, существовало теперь лишь в памяти и сердцах тех, кто не смирился с поражением.
   По правде говоря, этого следовало ожидать. Тогда, семь десятилетий назад, советник был первым, кто призвал молодого царя Хиармендакила к осмотрительности. Но гордость монарха, не желавшего платить дань варварам-йотунам, как это делали его отец и дед, оказалась сильнее. Он был истинным ауреном, золотым эльфом, последний монарх блистательной Каунитар - гордым, непреклонным, бесстрашным. Но это не помогло ему выстоять в войне с армадой Волков Севера. Корабли-драконы йотунов наводнили Седое море, прервав всякое судоходство и высаживая на берег десант за десантом. Царь слишком поздно осознал свою ошибку: для войны с йотунами у него просто не хватало бойцов. Он не хотел принимать помощь чужих наёмных войск, но после того, как собственная армия истаяла в десятках мелких схваток и встречных боёв, всё же призвал на помощь солдат-ноктъальван из Камня Ночи и даже орков из восточных княжеств, но это лишь продлило агонию. Столица государства, Линна-Каунитар, была взята штурмом и сожжена. Хиармендакил погиб, лично поведя в последнюю безнадёжную атаку горстку уцелевших гвардейцев и взявших в руки оружие горожан.
   ...потом содранными с их тел кожами был обтянут трон йотунского тана, воцарившегося в поверженной столице. А вдова монарха, прекрасная Тар-Мириаль, была отдана на потеху танской дружине. После того, как все её дети, один за другим, были казнены на глазах у матери. Род Хиармендакила, правивший Каунитар на протяжении девятисот лет, пресёкся навсегда.
   Он, Итэрмель, смог вызволить обезумевшую от горя и страданий женщину из лап завоевателей. Вместе с немногими оставшимися в живых после устроенной победителями трёхдневной резни горожанами, они спаслись бегством и скрылись среди лесов, болот и озёр Перешейка. Там, в местности, самими светлыми богами созданной для партизанской борьбы, они сохранили то единственное, что у них осталось - надежду. Надежду на грядущее возмездие и возрождение Каунитар. Но её одной было, увы, недостаточно для победы.
   - Итак, советник, - прервал его тягостные воспоминания Эралмион, - что вы скажете мне теперь?
   Итэрмель задумчиво потёр подбородок. Сидящий напротив него нестарый ещё - от силы, семидесяти лет от роду - эльф-аурен не отличался ни красотой, ни аристократизмом. Он был родом откуда-то с юга, из Зачарованных лесов, поднявшихся на месте сожжённой восставшими рабами-хуманами древней имперской метрополии, но ведь мужики есть и там. Такие, как он, не должны даже помыслить о том, что можно дерзить дворянину. Но Эралмион не был простым смердом. Давным-давно, ещё в раннем детстве, его взяли в обучение маги из Гильдии. И сегодня он достиг третьего, самого высокого, ранга полноправного адепта Гильдии. Сам архимагистр Кардрон сделал его своим личным секретарём. Безликий, никогда и ни перед кем не высказывающий собственного мнения, Эралмион был идеален в этой роли. Боги не обделили его умом, поэтому архимагистр поручал ему самые сложные миссии. И Эралмион никогда его не подводил. Он был alter ego Кардрона, которому тот доверял, как себе.
   - Что же вы молчите, советник?
   - С вашего позволения, дорогой Эралмион, - советник сознательно назвал своего визави по имени, помня, что тот просил его не поступать так, - я посмотрю этот предмет поближе.
   Изуродованная давним ранением, лишённая большого и указательного пальцев правая рука Итэрмеля протянулась к упавшему на стол платку. С величайшей осторожностью, словно тот мог рассыпаться от малейшего прикосновения, советник поднёс светлый прямоугольник шёлковой ткани к лицу. Прошедшие годы не лишили тонкий паучий шёлк его опалесцирующего блеска. И они не стёрли рисунок - раскинувшего крылья чёрного лебедя в венке из молний и колючих еловых ветвей - украшавший этот платок. Платок, вышитый рукой царицы Тар-Мириаль. Платок, подаренный царицей дочери на её пятый день рождения. Подаренный дочери, бесследно исчезнувшей четырнадцать лет и семь месяцев назад.
   - Возможно - возможно! - голосом выделил это слово советник, - я вижу не то, что хочу увидеть, а действительное доказательство того, во что не могу не верить. Но я повторяю вопрос: откуда это у вас, Эралмион?
   - Я, кажется, просил вас, чтобы вы не называли этого имени, советник.
   Итэрмель продолжал выжидающе смотреть на него.
   - Эту вещь, советник, передал мне архимагистр. Это единственное, что я знаю о её происхождении... и о её сути. Я вижу, что она всколыхнула некие воспоминания в вашей душе... как тягостные, так, возможно, и... Советник, я уполномочен передать вам следующее, дословно: это именно то, что вы думаете, и я могу вернуть вам её в обмен на одну услугу, - при этих словах голос секретаря неуловимо изменился, и Итэрмелю показалось, что он слышит речь самого архимагистра.
   Разумеется, я должен оказать тебе услугу. Благотворительность не в твоих правилах, не так ли, Кардрон? Советник стряхнул со своих пальцев платок, наблюдая, как тот медленно опускается на неровную, изрезанную десятками ножей за долгие годы, поверхность стола. Местом встречи Итэрмеля и Эралмиона была всего лишь землянка, одно из многих убежищ "лесных братьев", поэтому смысл надписей и сюжеты вырезанных на досках картинок не отличались куртуазностью. Вот только стоит ли эта услуга того, чтобы её оказывали? Точнее - стоит ли плата услуги? Кончики ушей эльфа слегка приподнялись.
   Дочь Безумной Царицы... Проклятое дитя. Дитя с неестественно светлыми - неестественно белыми для чистокровной золотой эльфийки - волосами, со странными глазами цвета янтаря. Дитя, зачатое и рождённое вне брака, хотя и в любви. В любви, что вырвала царицу из пучины безумия. Но, даже если и так, была ли допустима такая любовь? Никто и никогда не посмел бы назвать - хотя бы намёком упомянуть - об отце этого ребёнка. О тёмном эльфе. Слепом воине, пришедшем откуда-то с юга и исчезнувшем спустя неполный год после своего появления в этих лесах.
   Тёмные эльфы, даркены, проклятый богами народ. Они населяли далёкий юго-восток континента, земли между заснеженными горами Драконьего Кряжа и выжженными солнцем пустынями Полуденного предела. Много тысячелетий назад они воевали с оставшимися верными Свету и Добру эльфами не на жизнь, а насмерть. Злобные, отвратительные создания, извращённые души, поклоняющиеся жестокой богине-пауку. Даже сейчас, когда о той войне не осталось ни строчки летописи, эльфийские матери продолжали пугать ими детей.
   Застарелая, занесённая пеплом минувших лет ненависть всколыхнулась в душе советника. Чем это порождение Тьмы смогло привлечь царицу? Да, можно было сказать, что безумная женщина не отвечала за свои чувства. Но полюбить тёмного эльфа! Ведь это действительно была любовь. Что ещё смогло бы вернуть ей рассудок?
   Итэрмель вновь прикоснулся к куску издевательски-светлой ткани. Её ткали гигантские пауки, которых разводили даркены в своей далёкой стране. Края платка украшала иная вышивка - странные, нечитаемые знаки даркенского письма, ощутимо выступающие над гладкой белой поверхностью. Серебряное на белом. Это трудно разглядеть, но легко нащупать пальцами, как и поступал первый владелец платка - слепец. Тёмная лента на его глазах скрывала незрячие бельма, Итэрмель помнил это, как сейчас. Но как же он владел мечом, этот даркен! Тяжёлые широколезвийные палаши - шоудао - в его руках сверкали, подобно двум молниям, отражая выпады советника и нанося безжалостно-меткие удары. Итэрмель всегда считал себя неплохим бойцом, но до тёмного эльфа ему было далеко. А ведь тот был слеп! Не иначе, сама Тьма ему помогала, подсказывая каждое движение противника.
   Советник так и не понял, что им двигало. Тёмный эльф был неразговорчив. Он случайно встретился на лесной дороге с одним из ушедших в рейд к йотунским твердыням отрядов. И присоединился к нему. Помог отбиться от наседающих со всех сторон варваров. Проявленные храбрость и мастерство заставили воинов принять его в свои ряды. Ещё одиннадцать месяцев он сражался плечом к плечу с ними. А потом исчез так же внезапно, как и появился, оставив после себя лишь кольцо, платиновую цепочку и этот платок. Три вещи, подаренные им Тар-Мириаль.
   Она - советник сам видел это - носила его цепочку, не снимая, все эти годы. Единственный раз она не взяла с собой это украшение, когда... Изуродованная рука эльфа сжала платок. ...когда попала в ту проклятую засаду у озера. Когда бандиты - не йотуны даже, а так, жалкий деревенский сброд! - убили её охранников и забрали дитя. Забрали вместе с перстнем и платком, двумя другими дарами исчезнувшего возлюбленного.
   - Полагаю, у вас есть и другой предмет? - поинтересовался советник. - Не так ли, дорогой Эралмион?
   - Я не знаю, о чём вы говорите, советник, - равнодушно ответил маг. - Я передал вам то, что должен был передать. Теперь я жду ответа. Вы принимаете предложение моего патрона, советник?
   Итэрмель прикрыл усталые глаза. Тар-Мириаль, её фрейлина - кормилица девочки - и шестеро бойцов были атакованы ночью. Двое воинов были убиты сразу - застрелены из арбалетов. Ещё одного зарубили в схватке. Затем бандитский меч нашёл бросившуюся в панике бежать кормилицу. Ребёнок был у неё на руках. Когда трое оставшихся в живых бойцов контратаковали... когда положили четверых налётчиков и ранили одного - его потом добили сами бандиты, чтобы не связывал их отряд... когда воины обратили нападавших в бегство... Ребёнка уже не было на руках мёртвой женщины. Должно быть, бандиты рассчитывали получить за него выкуп. Но почему не потребовали? Не знали, у кого? В конце концов, они могли ошибиться, приняв свергнутую царицу Каунитар за обычную дворянку, путешествующую по Северному тракту. Или же...
   Тар-Мириаль так и не смогла принять очевидное. Беспомощный младенец неполных пяти лет от роду имел мало шансов выжить в руках бандитов. Едва ли они умели ухаживать за детьми. То же молоко - откуда ему взяться в логове бандитской шайки?
   Но Тар-Мириаль не сдавалась. Она не прекращала поиски все эти полтора десятилетия. Она не верила, что и этот её ребёнок мёртв. Она заставила воинов прочесать весь район, ставя под угрозу само существование потайных баз и опорных пунктов, но стремясь во что бы то ни стало отыскать следы исчезнувшей дочери. Поиски были безрезультатны.
   Итэрмель знал, как отреагирует его царица на послание Кардрона. Она, всеми фибрами души ненавидящая архимагистра на протяжении добрых полутора веков, готова будет валяться у него в ногах, не прося - умоляя сказать ей хоть одно слово о судьбе дочери. За крохотный шанс - тень шанса! - на возвращение ребёнка она, не раздумывая, пожертвует всем, что у неё есть. И всеми. Проклятый чародей знал, куда наносить удар!
   Итэрмель подумал, что, даже если он сейчас выхватит меч и убьёт Эралмиона, а потом убьёт и всех воинов, которые могли, случайно ли, по умыслу - неважно! - подслушать их разговор, если сожжёт затем платок и развеет пепел по ветру, царица узнает обо всём. Что она сделает с ним, советника не волновало. Он давно уже отвык бояться за свою жизнь и готов был умереть в любой момент. Но, охваченная новым безумием, Тар-Мириаль способна погубить дело, которому он, Итэрмель, отдал семьдесят лет своей жизни. Чего хочет от неё Кардрон?
   Перед мысленным взором советника встала карта севера. Вот Седое море на западе и Янтарное - на востоке. Вот разделяющий их Перешеек, страна тысячи озёр, лесов и болот. За ним, дальше на север - Имирский субконтинент, огромный полуостров, приросший ножкой-Перешейком к южному массиву суши. На самом краешке его, на северном берегу, что на добрых шесть месяцев погружается во тьму северной Долгой ночи, притулился город. Он называется Камень Ночи. Когда-то, не то четыре, не то почти пять веков назад, его основали пересекшие Полночное море ноктъальван, ночные эльфы, что обитают на покрытом ледяным панцирем континенте Найтрим.
   На протяжении веков это государство воевало с Каунитар за контроль над огибающими материк с севера торговыми путями. Гавань Камня Ночи не замерзает и в самую лютую зиму, согреваемая, не иначе, злой лунной магией. Но никакая магия не способна отпугнуть от неё жадных до прибыли купцов. Они бросали якорь, и закупали у ноктъальван воду и провизию, необходимую для продолжения пути, и охотно продавали товары, которые, затем, уходили на юг по сухопутному Северному тракту. Уходили в северные провинции Каунитар, чьи порты в долгие зимние месяцы неспособны были принять ни единого корабля.
   В те годы Итэрмель был ещё молод, и больше интересовался сражениями, чем экономикой, но слова "демпинговый тариф" он запомнил. Плата за проход по территории ночных эльфов была чисто символической - меньше, чем сборы, взимаемые с иноземных купцов в Каунитар. И это заставляло их продавать свой товар лиловокожим жителям Камня Ночи, которые затем перепродавали его ауренам, безбожно взвинчивая цены, чтобы покрыть убыток от сверхдешёвой стоянки купеческих кораблей в своей гавани. А снизить тарифы каунитарский царь не мог: и без того почти весь доход его страны поглощала дань, взимаемая йотунами с Волчьих островов. И он вынужден был вводить новые налоги и поднимать старые, уже существующие, изыскивая способы выбить ещё хоть немного золота со своих подданных. Государство разорялось, медленно, но верно - порочный круг замыкался, и попытки разорвать его, ударив на север и взяв штурмом Камень Ночи, неизменно терпели крах. Воины ночных эльфов были так же хороши, как и их торговцы.
   Братья Итэрмеля, тогда ещё никакого не советника, а простого пажа леди Тар-Мириаль погибли под мечами Ночных Воронов, элитарной боевой гвардии Камня. С ними погиб и наследник престола, чьё место занял молодой Хиармендакил. Именно он предложил выход, казавшийся тогда столь заманчивым...
   Потом, когда йотуны уже стояли под стенами Линна-Каунитар, ночные эльфы отправили на юг экспедиционный корпус. Итэрмель был тогда в Камне Ночи; это он выпросил у надменных правителей севера военную помощь. Выпросил в обмен на территорию своей страны, тысячи квадратных лиг земли, перешедшей в собственность ноктъальван. Отныне и навсегда, как ему тогда казалось. Но именно эта земля стала убежищем изгнанников в первые, самые тяжёлые годы после падения столицы.
   Владыки Камня Ночи прекрасно понимали, что дань с Каунитар была для варваров-йотунов альтернативой прямому грабежу на морских трассах. Грабежу, способному через несколько лет вообще прервать судоходство, как это уже было три века назад. Варвары были, и в самом деле, настолько глупы, чтобы сделать это - свернуть шею змее, дающей серебряные яйца. И теперь, когда Каунитар пала, им пришлось начать войну против Волков Севера. Они были заинтересованы в том, чтобы Волки ослабели, чтобы всё внимание их было приковано к берегам Седого моря. К чему угодно, лишь бы не к морскому пиратству!
   Но для того, чтобы покончить с Волками раз и навсегда, у них было слишком мало сил. Война затянулась. Превратилась в бесконечную чреду рейдов на границе. Угасала постепенно, пока не угасла совсем, на долгие годы. До тех пор пока тан Ракослод, изгнанный своими же сородичами с Волчьих островов, не собрал огромную пиратскую армаду и не высадил десант в самом Камне Ночи. Твердыня ночных эльфов пала, как до неё - твердыня Каунитар. Говорили, что трупы воинов, защитников и нападавших, устилали улицы города сплошным ковром. Что вода в бухте покраснела от крови.
   Тан Ракослод провозгласил себя Владетелем Севера. Обескровленные затяжной войной в Каунитар, Волки могли лишь клацать зубами в бессильной ярости. А Ракослод, овладев Северным морским путём, начал собирать армию для похода на юг. Смерть тана, последовавшая пять лет назад, перечеркнула эти планы. Сыновья перегрызлись между собой за отцовский венец. Победившему в междоусобице Сьярнфелу пришлось долго зализывать раны, но теперь, кажется, он готов был продолжить начатое отцом дело.
   Итэрмель нахмурился. Теперь до него начала доходить суть интриги архимагистра. Кардрон возглавил северное отделение Гильдии Магов после того, как прежний архимагистр погиб при штурме Линна-Каунитар. Нарушив традицию своей Гильдии, запрещающую магам вмешиваться в мирскую политику, старик вышел на улицы города и своей магией начал разить захватчиков. Это именно его помощь позволила Итэрмелю с десятком последних воинов ополчения прорваться в захваченный врагом дворец и спасти Тар-Мириаль. Увы, слишком поздно, чтобы помочь её детям... Но, во всяком случае, и царица, и Итэрмель вышли из горящего дворца живыми. А старый маг остался внутри и отбивался до последнего, а потом сплёл своё последнее заклинание, уничтожая дворец вместе со всеми, кто в нём находился...
   Кардрон, аурен из Зачарованных лесов, ученик старика, стал новым архимагистром. Как и его учитель, он готов был наплевать на старую традицию невмешательства, но по совершенно иным причинам. Кардрон был честолюбив. Он родился принцем одного из многочисленных крохотных королевств юга, но лишился всяких прав на престол после дворцового переворота, приведшего на трон новую династию. Мать-королева отдала мальчика в Гильдию Магов, резонно полагая, что это спасёт ему жизнь. Так и случилось. Юные аколиты приносят клятву верности Гильдии, отрекаясь от мирского прошлого. Кардрон отрёкся от фамилии и от прав на престол. Но от себя самого он отречься не мог.
   Когда-то давно, ещё в молодости, он пытался пробиться в ряды высшей аристократии Каунитар, играя на своём происхождении и способности к магии - заполучить собственного мага не прочь был каждый каунитарский лорд. Говорили - сам Итэрмель был слишком мал тогда, чтобы лично проверить эти слухи - что молодой адепт Кардрон долго ухаживал за леди Тар-Мириаль, дочерью богатейшего из лордов царства. Так это или нет, но само имя Кардрона ещё долго вызывало у леди приступы ярости.
   Что же, всё-таки, между ними произошло? И... насколько он жаждет мести за то, что случилось в прошлом? Итэрмель ожесточённо помассировал виски. Эльфы живут долго, и память у них долгая... А месть - это блюдо, которое употребляют холодным. О вендеттах, растянувшихся на целые столетия, ходили легенды. Конечно, для Кардрона превыше всего его политические цели, думал советник. Но, как истинный Перворожденный, он не преминёт отомстить, увязав воедино мщение и политику... страсть и разум. Размеренные движения пальцев советника, прижатых к вискам, внезапно остановились. Что, если это Кардрон стоял за похищением девочки? И даже за её появлением на свет? Боги, ведь это многоходовка как раз для него! Проклятый колдун! Он не оставляет нам выбора... Ах, Мириаль, Мириаль... Ты ведь и впрямь пойдёшь на всё ради дочери. Даже зная, что это ловушка, ты... Ты никому не позволишь себя остановить, Мириаль.
   Итэрмель вновь посмотрел посланнику архимагистра в глаза.
   - Так какой же услуги просит от нас архимагистр?
  
  

(продолжение следует)

  
  
  
  
  
  
  
  
  

 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"