"Литературная страничка" или "Книги возвращаются!"
О МАГИИ ТРАВ И ТВОРЧЕСТВЕ КАРЛОСА КАСТАНЕДЫ
(или: "Магия Карлоса Кастанеды")
эпиграф
"...Для меня существует только путь, которым я странствую... который имеет сердце... единственный достойный вызов - пройти его до последней пяди".
Мистические ритуалы, неразгаданные письмена исчезнувших народов, ледянящие кровь суеверия и многое другое, окутанное покровом таинственности - всё это издавна манило человека - ведь тайна всегда притягательна, а человек по натуре своей любознателен и любопытен.
И это свойство человеческой натуры неосознанно - или сознательно - использовал профессор антропологии Калифорнийского университета, в прошлом студент, изучавший применение лекарственных растений мексиканскими индейцами, а затем автор нашумевших во всёммире бестселлеров Карлос Кастанеда. Использовал, надо сказать,воистину мастерски! Те, кто читал книги Кастанеды, наверняка согласятся со мной.
Не успели выйти все десять томов его произведений, а уже появились многочисленные работы, исследующие и раскладывающие по полочкам творчество писателя. И это неудивительно. До сих пор не разгадана главная загадка творчества Кастанеды: чем же являются его книги - репортажем о реально происходивших событиях или гени-
альным вымыслом, вобравшим самое яркое от жанров фантастики, детектива и поэзии, но не являющимся ни одним из них?
Сам автор склонен обозначать жанр своих книг как нечто,близкое к репортажу и автобиографии. Интерес к применению лекарственных растений индейцами юго-западной и северной Мексики постепенно сменился у студента-антрополога интересом к системе верований, точнее к древнему знанию, которое практиковали старый индеец из племени яки Хуан Матус и другой индеец, из племени масатек, Хенаро Флорес, ставшие со временем учителями Кастанеды, несмотря на своеобразное противодействие и упорство последнего, как следует из его свидетельств, не сразу принявшего необычное ученичество, в корне отличавшееся от привычной для студента-антрополога академическйо системы обучения.
Под влиянием этих людей, словно излучавших древнюю таинственную силу, работа Кастанеды начала носить автобиографический характер.
Вот как сам автор говорит об этом: "Автобиография весь-
ма своеобразна, поскольку я не веду речь, подобно всякому нормальному человеку, о повседневных событиях моей жизни... Я пишу скорее о ...метаморфозах моей жизни... Иными словами, система верований, которую я намеревался беспристрастно изучать, поглотила
меня". По мере того как студент Кастанеда проникал в запутанные лабиринты магии, то, что раньше представлялось ему примитивной системой ритуалов, оказалось огромным и впечатляющим миром.
"То, что со мной происходит, не является больше чем-то таким, что известно антропологам о системах верований мексиканских индейцев. В результате... я решил, что при подобных обстоятельствах мне остаётся только одно - представить всё так, как это происходило на самом деле. Я могу заверить читателя в том, что не веду двойной жизни, и что в своём повседневном существовании следую принципам системы" индейских магов.
Особый интерес для практичного западного (да и нашего) человека представляет аспект древних знаний, касающийся бытового применения магии, в том числе магии растений. Начиная изучать лекарственные травы и их использование индейцами, Кастанеда наткнулся на целый пласт необычной информации, осмысление которой в контексте различных магических практик заняло у него несколько лет. В одной из первых схем, составленных в то время ещё студентом антропологии, значилось в качестве компонентов магии следующее:
1) использование индейцами галлюциногенных растений,
2) ритуалы и заклятия, применяемые при колдовстве,
3) песни и легенды,
4) приобретение и употребление "предметов силы",
5) использование лекарственных растений.
Как видим, "растения силы", в том числе и
лекарственные растения, занимали немалое место в магических дисциплинах.
Кастанеда чаще всего упоминает в своих книгах пейотль (некоторые переводы пытаются "стилизовать" это название до "пейота", что входит в противоречие с ботанической литературой и только запутывает читателя), являющийся кактусом Anhalonium из соответствующего семейства (Cactaceae), и другое растение, дурман (Datura).
Начнём с ангалониума. Два близких вида - Anhalonium lewinii Heunings,
Anhalonium williamsii Lem. /синоним Lophophora williamsii (Lem. et SD.)
Coult./ - встречаются в пустынях и полупустынях Техаса и Мексики, чаще на песках. Это очень мелкие суккуленты с толстым коротким стволом, чуть приподнимающимся над поверхностью почвы.
Кактус представляет собой зелёную полусферу, поверхность которой "прочерчивают" радиальные полосы, как бы вытесняющие кверху пучок длинных шелковистых и очень мягких серых волосков.
Цветки у кактуса ангалониума розовые, мелкие, сидячие, имеющие характерную для семейства форму - трубчатые.
В индейских племенах Мексики практиковалось использование ангалониума в различных ритуалах, имевших религиозную окраску, что, собственно, и описано Карлосом Кастанедой.
Сначала индейцы срезали надземную часть кактуса. При высушивании зелёная полусфера сморщивалась до неузнаваемости и становилась похожей на маленькую буроватую плоскую лепёшку округлой формы около 2 см в диаметре (максимальные размеры высушенных полусфер достигали 2,5-3 см), которую и называли словом "пейотль".
Индейцы использовали пейотль, если следовать Кастанеде, для общения с "великим Духом Мескалито", и для того, чтобы, возможно, заручиться его поддержкой в "делах земных" или "путешествиях по иным мирам". Судя по тому, что кактусы вывозились одно время в Европу и применялись разнообразными врачевателями, исследователями под названием "мескаль" ("Mescal-buttons") для искусственных галлюцинаций при изучении некоторых психических заболеваний, возможно, столь серьёзное возвеличивание в "правдивых репортажах с места события" Кастанедой "духа Мескалито" являлось всего лишь рефлексией, отражением европейских врачебных опытов.
По другим литературным источникам, индейцы использовали пейотль главным образом при религиозных церемониях в качестве наркотического средства, вызывающего своеобразные галлюцинации и состояние, близкое опьянению, а также как действенное тонизирующее средство при выполнении тяжёлой работы.
Здесь, по всей видимости, сыграла свою роль жесточайшая эксплуатация остатков племён, безжалостно истреблявшихся последователями Кортеса и его конкистадоров, низводившими великих в прошлом хозяев древней земли до положения рабов. Случай, не редкий в истории.
Ангалониумы - пейотль - содержат значительное количество алкалоидов, преимущественно ангаламин, кармагин и мескалин, которые ответственны за галлюциногенное действие растения (индейцы разжёвывали пейотль целиком, или же съедали примерно половину высушенной полусферы кактуса).
Сегодня использование пейотля, подобно другим наркотикам, запрещено.
Растения семейства Кактусовые - Cactaceae - биологически близки другому семейству, Лаконосовым (Phytolaccaceae), и, по всей видимости, произошли от древних Лаконосовых. Современные ближайшие родственники кактусов абсолютно не похожи на них внешне. Примером может служить широко известный своими декоративными и лечебными качествами лаконос американский - Phytolacca americana L.
Сегодня кактусы ангалониумы /преимущественно Lophophora williamsii (Lem. et SD.) Coult. var. caespitosa Hort. - лофофора Уильямса разновидность дернистая/ часто можно встретить в коллекциях ботанических садов Европы и Азии.
К типичным алкалоидам пейотля весьма близки алкалоиды азиатского растения из семейства Маревые (Chenopodiaceae), солянки Рихтера (Salsola richteri Karel.) - сальсолин и сальсолидин. Гидрохлорид сальсолидина используется при лечении гипертонии, а также при головной боли, возникающей в результате спазма кровеносных сосудов мозга. Гидрохлорид сальсолина оказывает седативное (успокаивающее) действие на ЦНС (центральную нервную систему).
Вторым растением, упоминаемым Карлосом Кастанедой в связи с индейскими шаманскими практиками, является Datura innoxia Mill. - дурман индейский, он же дурман безвредный, или неядовитый.
В биологической и околобиологической литературе иногда возникает путаница из-за сходства в названиях с Datura metel L. Dutra - дурманом метел, или индийским, из того же семейства Паслёновых (Solanaceae). Путаница проявляется в том, что даже специалисты биологических (или близких к биологическим) специальностей часто называют индейский дурман индийским, хотя к Индии он ни малейшего отношения не имеет - и невольно повторяют ошибку Колумба, назвавшего аборигенов открытого им Нового Света, но ошибочного принятого за Индию, индейцами, также не имевшими ни малейшего отношения к жителям полуострова Индостан.
Но поскольку оба эти внешне похожих растения относятся к одной секции одного ботанического рода, следует упомянуть ещё об одном растении, представляющем эту же секцию и обитающем на просторах тропической и субтропической Америки - дурмане метелоидном (Datura meteloides Dunn.), тем не менее более близком дурману индийскому, чем индейскому.
Поскольку голова у читателя может пойти кругом от явно дурманящего (да простят мне тавтологию) описания различий и сходства, уточним, что в европейских языках тоже имеют место некоторые, так скажем, совпадения. Например, в английском языке дурман "вообще", то есть как род, совокупность видов, называется stramony, в немецком - Stechapfel, что очень созвучно (и почти совпадает по смыслу) с английским же thorn apple, то есть дословно "колючее яблоко" (по внешнему виду соплодия, усеянного сначала относительно мягкими, но по мере созревания очень острыми и способными на весьма болезненные уколы, соплодиями).
Впрочем, именно это, второе английское, очень меткое название применяется в отношении совсем другого дурмана из секции Stramonium - дурмана обыкновенного, или вонючего - Datura stramonium L. Это растение довольно часто встречается в пределах Европы и Азии (кроме крайнего Севера), захватывая Северную Африку.
Цветки у дурмана индейского крупнее, чем у предыдущего вида - обыкновенного - что делает его весьма интересным в декоративном отношении. Трубчатая чашечка вдвое короче белоснежного венчика, длина цветков дурмана индейского превышает, как правило, 10 см и они на самом деле очень красивы. Интересно, что в процессе эволюции за миллионы лет удлинение трубки венчика у многих представителей рода шло параллельно с увеличением длины хоботка некоторых бабочек бражников - опылителей. В результате чего возникли как бы специалиализированные виды дурмана, которые могут опыляться только определёнными видами бражников, попадая в полную зависимость не только от удивительных крупных бабочек, но и от человека, способствующего сокращению численности и даже истреблению многих видов бражников. Сколь сложны и сколь уязвимы тесные связи в тонкой оболочке, называемой биосферой планеты!..
Оба вида дурманов - индейский и индийский - культивируются как в Европе, так и в азиатских странах - Японии, Китае. Принято считать, что родина индийского дурмана (привезенного в Европу из Индии) - Китай, а если более точно, Юго-Западный Китай.
Виды секции Stramonium внешне отличаются прямостоящими коробочками, содержащими чёрные семена. Виды секции Dutra, к которой относится и упоминаемый Кастанедой дурман индейский, имеют поникшие коробочки, заполненные жёлтыми (даже при полном созревании) семенами. Различия наблюдаются и в отношении фитохимии (что делает понятным столь дотошный "просмотр" близкородственных видов): растения из первой секции обладают значительным количеством алкалоида гиосциамина, но весьма скромным содержанием скополамина (листья, в которых накапливается больше алкалоидов, входили в состав антиастматических фитосборов и сигарет); в растениях из второй секции, в том числе в дурмане индейском, преобладает алкалоид скополамин.
В медицинском отношении наиболее важен именно скополамин, который был впервые выделен из представителя другого рода семейства Паслёновых - из скополии японской - и получил своё название благодаря этому растению.
Скополамин, как известно, оказывает седативное (успокаивающее) действие на ЦНС. В остальном его действие подобно действию атропина (который стимулирует ЦНС) - скополамин расширяет зрачок, частично снимает симптомы морской болезни, ограничивает секрецию потовых желёз, расслабляет гладкую мускулатуру, проявляя спазмолитические и болеутоляющие свойства.
Возможно, разочаровав доморощенных любителей психоделического "просветления", Кастанеда описывает свои эксперименты с галлюциногенами лишь в первых книгах - "Уроки дона Хуана" и "Отдельная реальность". И поэтому с точки зрения обывателя или студента-семидесятника из Калифорнийского университета "эпохи" страстей вокруг ЛСД (см. аналитический обзор в журнале "Провизор" Љ 12 за 2004 год, стр.39), новомодной "наркорелигии", именно эти "уроки" наиболее "мистичны".
Общеизвестно, что психотропные или наркотические вещества с древних времён широко использовались магами, шаманами, всевозможными "магистрами оккультных наук" и медиумами, щедро разбавленными откровенными шарлатанами.
Для тех, кто склонен воспринимать магию всерьёз (напомним между строк об опасности "попасть в сети серьёзного восприятия", если перефразировать один из тезисов Кастанеды, предостерегающего от чрезмерно серьёзного отношения к самому себе) важно, наверное, разобраться, какой тип "одурманивания" психики "продуктивен для магии", а какой - просто доставляет экзотические переживания.
Вряд ли подвергнется сомнению тот факт, что любое отравление мозга, сопровождаемое нарушением обмена веществ, как правило, вызывает нарушение или изменение режима восприятия.
Более того, даже обычное голодание, переутомление, бессонница, монотонные и бессмысленные действия нарушают работу перцептуального механизма.
И в древности, и в эпоху раннего христианства, и гораздо позже люди постились, истязали свою плоть, отказывались ото сна (т.н. всенощные бдения), шаманы плясали до полного изнеможения, как сегодня сектанты (а на Востоке дервиши) поют монотонные речёвки, кружатся на одном месте... Одни и те же приёмы используются веками.
Использование же растительных ядов - особый разговор. Настой из мухоморов применялся шаманами северных районов, чтобы вызывать сильные галлюцинации (которые трактовались вроде "откровений свыше") - таково действие микоатропина, содержащегося в грибах.
Ведьмы всех времён и народов (особенно в Европе) обожали дурман и белену примерно по тем же причинам. Азиатские дервиши - и не только дервиши - отдавая дань традициям, "специализировались" на опиуме, хотя чаще употребляли анашу.
Не все из перечисленных выше растений содержат наркотические вещества.
Следует всё же проводить грань между ядами и наркотиками. Строго говоря, к наркотикам относятся только вещества, вызывающие у "особи" привыкание, зависимость. Пристрастие. Что не лишает их свойств, характерных для ядов.
Мистики всегда использовали свои зелья для особых, эзотерических действий (мотивы явно отличались от "посылок" деградирующего наркомана или токсикомана), а именно - для общения с духом, для магических воздействий, прорицаний. Скучающая молодёжь не любит антропологических исследований, подобных тем, которыми хотел заниматься студент Кастанеда, и поэтому молодые люди остаются в неведении относительно "кайфа предков" (предков - в первоначальном, не слэнговом смысловом варианте). Кстати, североамериканские индейцы в магических целях использовали обычный табак (антиникотиновая компания не произвела бы на них впечатления). К их чести надо отметить, что "курили" табак они не ежедневно, а лишь в особых случаях. И в кавычки мы взяли слово неслучайно - собственно, аборигены Нового Света не вдыхали дым табака, а глотали его, доводя себя до полного опьянения и галлюцинаций - фактически, отравляясь. Всегда подобные действия преследовали определённую цель. Так, в некоторых племенах на территории современной Калифорнии детей поили наркотическим питьём, чтобы на основании видений ребёнка узнать о планах неприятеля или его местонахождении. Одно из племён в северных районах Бразилии поступали подобным образом, чтобы раскрыть убийство - считалось, что преступник явится во сне - скорректируем: в галлюциногенном бреду. Впрочем, интересный способ, особенно если учитывать сообщения в СМИ об участии экстрасенсов в расследовании похищений или тягчайших преступлений.
Вернёмся к североамериканским индейцам.
Примечательна церемония делаваров - племени, известного нашему читателю в основном по замечательным романам Фенимора Купера, кстати, мало известного в Соединённых Штатов (что неудивительно, "пророков нет в отечестве своём...") - праздник в честь великого Маниту (и ещё двенадцати "вспомогательных" духов-маниту, что-то вроде апостолов) начинался сооружением внутри жертвенного дома подобия шалаша из двенадцати шестов, связанных в верхней части и покрытых одеялами или шкурами. В шалаш заносили накалённые докрасна камни (чем не русская баня? Эх, как много общего у славянских народов с... неславянскими), затем в него набивались двенадцать же человек. Самый старший бросал на раскалённые камни листья табака и, после более-менее длительного воздействия дыма и жары... участников обычно вытаскивали наружу в бессознательном состоянии.
По некоторым источникам, изредка случались летальные исходы.
Что ж, если души отлетали в страну предков, значит, так было угодно великому Маниту.
В европейской истории тоже, если поискать, можно найти нечто подобное.
Если оставить в стороне пьяные оргии поклонников Диониса в древней Элладе, то мы обнаружим более интересное - в соответствие нашей сегодняшней теме - настои, которые описал Плиний, упоминая о вызываемых ими видениях; лекарства, упоминаемые Гезехием в связи с вызовом не каких-то там духов, а самой богини Гекаты! В известном романе "Таис Афинская" храмовые жрицы наносили на грудь и втирали крошечные капли мази на основе ядовитой цикуты, чтобы увеличить размеры молочных желёз (конечно, современные силиконовые технологии престижнее, но, по различным источникам, не менее опасны).
Наконец, не только в "Мастере и Маргарите" Булгакова упоминаются средневековые мази ведьм, дававшие способность переноситься на шабаш, оборачиваться зверем или видеть призраков (последние способности нередки для современных любителей "зелёного змия", без проблем и особых усилий теряющих человеческий облик, в чём мы с вами регулярно убеждаемся накануне больших и малых праздников). Употребление подобных средств сохранилось до сих пор на Востоке, особенно среди дервишей, не пользующихся особой любовью правоверных мусульман.
Эти мистики - не только потребители опиума, вроде толп своих соотечественников, они ещё курят гашиш - что доводит их до такого состояния экзальтации (в сопровождении живых и ярких галлюцинаций), что вызывает опаску и уважение окружающих. Человеку в подобном состоянии "маленький камешек на дороге кажется огромной глыбой, через которую едва можно перебраться, водосточная канава - такой широкой рекой, что он требует лодку для перевоза. Человеческий голос звучит в его ушах, как гром, он воображает, что у него есть крылья, которые поднимают его от земли. На эти экстатические эффекты, в которых чудеса становятся обычным делом, в Персии смотрят как на высшие религиозные проявления, и лица, подверженные им, равно как и их поведение, считаются святыми и находят последователей." (Э. Тайлор. Первобытная культура)
Ну что сказать? На Руси тоже всегда жалели "богом обиженных", юродивых.
Сейчас мы ещё раз убедимся (ограничившись "книжным" опытом и не подвергая своё здоровье испытаниям), что в наркотических экстазах, доставляющих наслаждение, много бреда и нелепостей - не побоимся этого слова, сплошной бред, в прямом и переносном смысле.
Кстати, причудливые церемонии при использовании психотропных веществ "начинают работать" ещё до "собственно химии" - вспомним об "эффекте толпы", хорошо известном психологам и психиатрам - и в результате вызывают удовольствие весьма сомнительного свойства. (В кругах англоязычной гедонистической молодёжи появилось на излёте ХХ века модное выражение - nice trip, что можно расшифровать как "приятное путешествие, совершённое под воздействием ЛСД". А если не "приятное", и в самом деле, кому оно нужно?)
Есть особая категория химических веществ, которые, вторгаясь в нашу психику, совершают некую совершенно неординарную работу. Их объединяют (функционально) в так называемую "группу больших психоделиков". Сюда относят, помимо мескалина, содержащегося в пейотле, яд псилоцибин (из некоторых грибов) и диэтиламид лизергиновой кислоты, иначе ЛСД-25 (желающих подробнее разузнать об истории, связанной с этим веществом и его роли в так называемых "наркорелигиях", отсылаем к Љ 12 "Провизора" за 2004 год).
Вероятно, имеет значение то обстоятельство, что "большие психоделики" не сильно радуют наркотической эйфорией употребляющего (так и хочется воскликнуть - "не злоупотребляйте!"). К тому же они в меньшей степени способны вызывать зависимость, пристрастие. Но зато превосходят остальные изученные алкалоиды в плане изменения восприятия человека. И незначительное удовольствие, вызываемое ими (кстати, далеко не всегда удовольствие имеет место даже в "микродозах"), связано не столько с биохимической стимуляцией "центра наслаждения" в головном мозге (как происходит после приёма продуктов мака и конопли, в меньшей степени при поедании бананов, шоколада или в процессе "сексуальных упражнений", когда сам организм вырабатывает соответствующие вещества), сколько с расслаблением перцептуального аппарата, что приводит, например, к снятию "утончённого стресса", морально-этического конфликта или чего-то подобного, свойственного юношескому максимализму.
Приняв подобный препарат - в результате тяжёлой семейной ссоры, к примеру ("наш человек" в такой ситуации просто напивается до свинского состояния) - индивидуум, склонный к интеллектуальной рефлексии, не только не расслаблялся, но и, случалось, скатывался в глубочайшую депрессию, вполне способную привести к бессознательному суициду (Дж. Лилли. Центр циклона).
В Соединённых Штатах резко увеличилось число убийств и самоубийств, совершённых под влиянием ЛСД, психиатрические клиники в период моды на это зелье были переполнены потребителями ЛСД, которые не смогли избавиться от выпущенного на свободу монстра после того, как действие наркотика прекращалось - всё же привыкание имело место.
Итак, "большие психоделики" принимались (теми, кто осознавал последствия) не для удовольствия. Они что-то "делали с вниманием", именно это производило неизгладимое впечатление, дополняя прежний "наркоопыт" яркими и как бы познавательно значимыми для индивидуума галлюцинациями. Но к обсуждению значимости мы ещё вернёмся, чуть позже.
Так как собственно наркотическое опьянение веществами, подобными мескалину и псилоцибину (и, конечно же, ЛСД ), выражено относительно слабо, способность к КОНЦЕНТРАЦИИ внимания и более-менее свободному манипулированию им почти не страдает от интоксикации (вред, наносимый токсинами физическому телу, оставим пока без комментариев, это отдельный и серьёзный вопрос). Соответственно контроль над осознанием восприятия позволяет проделывать более-менее сложные (или простые, это уж кому как) последовательности интеллектуальных действий почти без ошибок. К тому же внимание можно направлять ВОВНЕ, а не только вглубь себя.
Тем не менее, одна общая "ошибка" психоделиков и просто изолированного от внешних сигналов интроспективного созерцания имеет место при изменённом состоянии сознания - внимание как бы теряет ориентиры. Внимание не способно отделить экзогенные образы от эндогенных, сенсорные сигналы, принимаемые пятью органами чувств, от смеси фантазий с воспоминаниями.
Ориентиры теряются, но "шансы остаются" - у "внимания, принявшего психоделики" по крайней мере есть выбор. Поскольку остатки контроля (самоконтроля) сохраняются, есть шанс отличить мечту от реальности. Не всегда целиком и не всегда ясно - и даже, просто, НЕ ВСЕГДА - но шанс есть.
Мескалин - алкалоид кактуса ангалониума (Lophophora), "великого учителя Мескалито", по Кастанеде - оказывает следующие "манипуляции с вниманием": уменьшается или полностью исчезает способность к воспоминанию и последовательному мышлению, зрительные впечатления усиливаются (чистота восприятия, как в детстве, яркие краски, не "задавленные идеями") при снижении интереса к пространственным соотношениям, "интерес к течению времени" (или ощущение времени) почти исчезает; хотя восприятие становится совершеннее (почти без ущерба для интеллекта), воля изменяется - исчезает смысл в любых действиях, а причины, в обычном состоянии вызывающие страдания или подталкивающие к определённым действиям, "остаются безответными", интерес к ним также исчезает. В то же время "на горизонте появляются" иные вещи, заслуживающие внимания; внимание как бы смещает акценты.
Причём эти "более занимательные вещи" переживаются как существующие и во внешнем, и во внутреннем мире, или в обоих мирах, последовательно или одновременно.
То, что у Кастанеды обозначается словом "тональ", как бы "слабеет". Снижается способность к "внутреннему диалогу" (напомним, что обучение способу остановки "внутреннего диалога" занимает важное место в системе индейского "изучения магии"), идеи НЕПРЕРЫВНОСТИ, ОЖИДАЕМОСТИ, СТАБИЛЬНОСТИ теряют свою жёсткость и легко "соглашаются" с альтернативными идеями; мотивация действий, порождаемая "эго", а точнее, "образом себя" в сознании человека, исчезает, а пространственно-временная координация, "удерживающая" полноту и синхронность "описания мира", теряет смысл.
Подобно технике по остановке внутреннего диалога, точнее, различным техникам, которые учитель-индеец предлагает Кастанеде (напомним, книги написаны в стиле "репортажа с места событий"), здесь тоже имеет место "переполнение тоналя информацией".
Добавим от себя, что подобный эффект (трудно назвать его положительным) наблюдается при развитии "компьютерной наркомании", связанной с попаданием современного индивидуума в зависимость от Интернета и компьютерных игр.
Опыт Кастанеды, если принимать его всерьёз (что не рекомендуем личностям юным, восторженным и психологически неподготовленным), весьма драматичен. Старик-индеец распахивает перед учеником такие бездны, что его "тональ" вряд ли сможет вернуться к прежнему типично американскому самодовольству и самоуверенности. Читая, мы сопереживаем студенту Карлосу, на которого обрушивается весь груз условностей и бессмысленности обычной жизни, "тоналя", сквозь обломки которого льётся свет Иной Реальности:
"От каждого пейотного кактуса на поле исходил...мерцающий свет. Один светился особенно ярко. Я сел перед ним и начал петь ему свои песни. Тут из растения вышел Мескалито - та же фигура в виде человека, которую я видел раньше. Он взглянул на меня... Внезапно я увидел своего отца. Он стоял посреди пейотного поля, но поле исчезло, и вся сцена переместилась в старый дом, где прошло моё детство. Я стоял с отцом у смоковницы... торопливо говорил ему...каждая мысль была законченной и исчерпывающей. Было так, словно у нас в самом деле нет времени и нужно сказать всё сразу... Отец не отвечал. Он просто слушал, а потом исчез. И я снова был один и плакал от печали и раскаяния..." (К.Кастанеда. Уроки дона Хуана)
Каждое "психоделическое" переживание Карлоса оживляется вновь и вновь учителем-индейцем. Он стремится закрепить в сознании ученика свободу восприятия. Имеет ли смысл пережитое или это всего лишь груз проблем и стереотипов, не суть важно. Смысл в ином - мир МОЖНО воспринимать иначе, мир существует за пределами наших стереотипов, мир свободен и безграничен.
Примерно те же цели достигаются и созерцанием "глазами вороны", и жутковатой аудиенцией у "стража иного мира", и погружением в "зелёный туман" у оросительной канавы. Если читающий тексты Кастанеды ищет в них скрытую информацию, обучение тайному знанию, то он вряд ли достигнет успеха. Всё это - лишь способы "расшатать тональ", привычное мировосприятие - привычный мир - и при необходимости заставить его, этот мир, отойти в сторонку.
Судя по книгам бывшего студента-антрополога, уроки пошли ему на пользу:
"Помогли ли мне растения силы? - спросил я.
- Конечно, - сказал он. - Они раскрыли тебя, остановив твой взгляд на мир. В этом растения силы оказывают такое же воздействие на тональ, как и правильный способ ходьбы. И то, и другое переполняет его информацией, и сила внутреннего диалога приходит к концу. Растения силы превосходно подходят для этой цели, но их применение оплачивается слишком дорого. Они наносят слишком большой вред телу. Это их недостаток, особенно дурмана." (К. Кастанеда. Сказки о силе)
В опасном мире растений легко потерять ориентиры.
Старик-индеец часто и честно предупреждает об этом, рассказывая о древних магах, ставших жертвами пристрастий, вызываемых понравившимся растением (не наркоманами ли?) - их особая энергия позволяла повторять подобные опыты многократно, что рождало поклонение.
Индеец называл растения силы СОЮЗНИКАМИ, что вызывало в сознании ученика антропоморфный образ. В то же время, союзник, являясь энергетической формой, приходящей из миров, недоступных обычному восприятию, никак не связан с конкретным растением или психотропным веществом. Однако они, случается, сопровождают друг друга. Подобные кажущиеся несоответствия нередки для текстов Кастанеды. Хотя, если постараться, можно найти массу противоречий и в Библии, и в предвыборных речах политиков, и во многом другом. Здесь важнее контекст. В других случаях - подтекст. По крайней мере, прямое восприятие разнообразных текстов "в лоб" мало что даст читающему.
И, в любом случае, путь растений силы мы бы не рекомендовали - даже если у вас "здоровая печень и спокойный ум" (по Олдосу Хаксли). Ведь эгоистический "мусор", пропитанный соками эволюционирующего агрессивного хищника, уничтожающего вокруг себя живые формы (вспомним печальную историю "Красной книги", а также исчезнувших безвозвратно сотен и тысяч видов животных и растений) - человека - все наши страсти, амбиции, страхи выползают на поверхность, а "одурманенный" тональ уже не отличает внешнее от внутреннего и, как в американской "эпохе ЛСД", начинает размахивать первобытной дубиной, круша налево и направо.
Обычный человек, получивший доступ к подобному опыту и "не удержавшийся в рамках" элементарного уважения к внешнему миру, и есть тот самый полноценный "чёрный маг", кочующий по страницах книг в жанре фэнтези и по лицензионным видеокассетам. Он и есть враг рода человеческого. Не надо далеко ходить. И если вспоминать Сатану - то именно вот здесь его логово. Рядом с нами.
Опасность применения растений силы перекликается в текстах Кастанеды с шутливой (ироничной, издевательской) классификацией тиранов - и на самом деле, история человечества изобилует всякими тиранами и тиранчиками, "пинчес тиранитос", тиранишками разнообразных способностей и степеней вредности, от простого "выводит из себя" или "делает жизнь невыносимой" - до физического уничтожения инакомыслящего или задолжавшего. Оглянитесь - такого "добра" кругом навалом!
Когда студент-антрополог "остановил мир" без помощи загадочного пейотля-Мескалито, дурмана или "курительной смеси", он понял очень важное - растения силы не так уж важны в магии.
Кастанеда вполне откровенно рассказал об этом аспекте своего опыта в интервью Сэму Кину: "дон Хуан использовал психотропные средства лишь в начале моего обучения, поскольку я был, по его словам, слишком самонадеян и заторможен. Я держался за своё описание мира, как утопающий за соломинку. Психотропные средства создали брешь в моей защите - системе глосс. Моя догматическая уверенность была разрушена."
Апологеты "ЛСД-революции" утверждали, что только психоделики способны кардинально переломить косность мышления, преодолеть пропасть между "эго" и реальностью, что только они способны помочь обрести человечеству яркость и чистоту восприятия, постичь величие Вселенной. Правительство Соединённых Штатов (а вслед за ним и другие правительства) не приняли эту идею, приравняв ЛСД к наркотикам и определив уголовное наказание за распространение "большого психоделика". Слишком возросло число убийств и самоубийств, совершённых под воздействием ЛСД.
Сэм Кинг задал Кастанеде также вопрос о том, был ли "магический опыт" без использования растений аналогичным опыту с пейотлем и "дымком", на что получил исчерпывающий ответ: "Не только аналогичным, но гораздо более интенсивным. Каждый раз, когда я принимал психотропные растения, я помнил об этом, и у меня была, таким образом, постоянная возможность подвергнуть сомнению достоверность испытываемого опыта. Но когда, например, со мной разговаривал койот, у меня не было такого рода защиты. Я не мог истолковать это каким-либо рациональным образом. Я в самом деле остановил мир, и на короткое время вышел за пределы привычной западно-европейской системы описания".
Конечно, в начале ученичества Кастанеды сыграла свою роль притягательность тайны, мистики, своеобразного колдовства. Но всё это служило внешней мишурой, скрывавшей под собой глубинную философию и практику. Более того, индейский наставник Карлоса Кастанеды - Хуан Матус - определяя свой путь, как "путь воина", неоднократно подчёркивал, что важен именно этот путь, а не путь древ-
них магов, являвшийся, по его мнению, тупиковым.
Для студента-антрополога, увлёкшегося магией, это было настоящим откровением. Важнейшими особенностями "пути воина" можно было бы назвать
БЕЗУПРЕЧНОСТЬ во всём, воспитание воли и практически полное отсутствие догм в обучении, а также разрушение стереотипов или привычного восприятия мира, что в какой-то мере сближает данную магическую (назовём так её для краткости, хотя с привычным пониманием магии она имеет мало общего) традицию с дзен-буддизмом и даосами.
Небольшим, но ярким примером философии магов линии Хуана Матуса, которые в изобилии рассыпаны на страницах книг Кастанеды,
может служить анализ отношения к акту помощи и различных уровней понимания этой помощи.
Каждое наше усилие помочь другому может
порой фактически являться проявлением нашего глубоко запрятанного своекорыстия:
"Как-то в городе я поднял улитку, лежавшую посреди
тротуара, и бережно положил её под какой-то виноградный куст. Я был уверен, что оставь я её на тротуаре, люди рано или поздно
раздавили бы её. Я считал, что убрав её в безопасное место, спас её. Дон Хуан тут же показал мне, что это не так. Я не принял во внимание две важные возможности. Одна из них была такой: улитка
избежала верной смерти на виноградных листьях от яда. А другая - улитка имела достаточно личной силы, чтобы пересечь тротуар. Своим вмешательством я не спас улитку, а только заставил её утратить
то, чего она с таким трудом достигла. Когда я захотел положить
улитку туда, где нашёл её, он не позволил мне и этого. Он сказал,
что такова судьба улитки - что какой-то идиот пересечёт ей путь и
прервёт её продвижение. Если я оставлю её там, где положил, она,
быть может, будет в состоянии собрать достаточно личной силы и
дойти туда, куда собиралась... Я думал, что понял его мысль...
Самой трудной вещью на свете для меня было предоставить других
самим себе".
Таким был один из необычных уроков, которые преподал
своему ученику старый индеец.
Во многих диалогах, увлекающих иногда парадоксальностью вопросов и ответов, а иногда просто хорошим юмором, искренним смехом - уж в чём, а в академической серьёзности и монотонности книги Кастанеды упрекнуть нельзя - рассматриваются довольно близкие нам проблемы, которых мы подчас не замечаем. А стоило бы!..
Так, ученик старого индейца, вечно записывающий - случается, что и с ошибками - высказывания индейского мага, как-то просит пояснить слова индейца о том, что если человек научился ВИДЕТЬ, всё для него становится никчемным. Старик тут же возражает Карлосу: "Я не говорил - никчемным, я сказал - неважным. Всё уравнивается. Одно оказывается не важнее другого. Я не могу, например, сказать, что мои действия важнее твоих, или что одна вещь необходимее другой. Все они равны, а значит, и ничего нет важного". Разница существенна, не правда ли?
Тут же мы узнаём о том главном, что отличает ЧЕЛОВЕКА ЗНАНИЯ.
Он тоже, как и все мы, к чему-то стремится, пыхтит, потеет от натуги и массы неотложных дел и с виду ничем не отличается от других. Кроме одного: "...глупость его жизни ему подвластна. Ничто для него не важно. Человек знания выбирает для себя дело и делает его так, будто действительно им увлечён".
Карлос рассказал старику об одном своём знакомом, с головой окунувшимся в политическую неразбериху и потерпевшем крах (читая, невольно обнаруживаешь современные аналогии, и не только из политической жизни). Состарившись, тот сетовал на судьбу. Он производил впечатление человека, чья жизнь была растрачена на горечь и жалость к самому себе - согласитесь, весьма распространённое явление. Этот человек считал, что впустую потратил годы в погоне за нелепыми фантазиями. Они того не стоили, теперь ему это понятно. Но потерянных лет не вернуть.
Если ничего не важно, опять возвратился Карлос к своему вопросу, выходит, что человек знания волей-неволей приходит к той же пустоте, что и его знакомый?
"Ничего подобного, - резко возразил индеец. - Твой знакомый одинок потому, что состарился, так и не научившись ВИДЕТЬ. Единственное, что он сделал в жизни - это дожил до старости. Сейчас, вероятно. Он жалеет себя ещё больше, чем раньше. Он решил, что потратил впустую сорок лет, ибо искал победу, а нашёл поражение. Но он никогда не поймёт, что победа и поражение - одно и то же... Предназначение человека - учиться, а к знанию идут точно так же, как на войну. Об этом я говорил сотни раз. И к знанию, и на войну человек идёт со страхом, но и с полной уверенностью в себе. Тебя испугала пустота жизни твоего знакомого. В жизни человека знания нет пустоты. Поверь мне, всё в ней полно до краёв...и всё равнозначно. Я не таков, как твой знакомый, который сумел лишь состариться. Когда я говорю: ничего не важно, то имею в виду совсем не то, что он. Для него борьба оказалась бессмысленной, потому что он проиграл. Для меня же не существует ни победы, ни поражения, ни пустоты - всё полно до краёв, всё равнозначно, и потому борьба моя не напрасна.
...Чтобы стать человеком знания, надо быть воином, а не хнычущим ребёнком"...
Небольшой отрывок из книги - о нашем отношении к жизни.
Если упростить, то это - определение оптимизма и пессимизма. (Помните старый анекдот о стакане воды? Для пессимиста стакан всегда наполовину пуст, для оптимиста - наполовину полон. Впору провозгласить тост за чистоту воды в стакане и чистоту помыслов!) Но стоит ли упрощать? Ведь всё гораздо интереснее привычных стереотипов. И, надо сказать, Карлос Кастанеда - мастер по их разрушению!
Например, понятие о контролируемой, или управляемой глупости, которое поясняет ученику дон Хуан, кажется на первый взгляд бессмысленным. Но лишь на первый взгляд!
"Видишь ли, иногда есть смысл упорствовать, даже когда понимаешь, что это бесполезно, - сказал он, улыбаясь. - Но сперва надо понять, что твои действия бесполезны, а потом поступать так, будто этого не знаешь. Мы, брухо (в Мексике так называют колдунов - прим. А.Р.), называем это управляемой глупостью".
Впрочем, нет смысла пересказывать отдельные куски повествования, которые, вырванные из контекста, могут внести ложный акцент в творчество американского писателя. Лучше прочесть весь текст целиком и составить о нём собственное мнение, не навязывая его другим.
Издание книг Карлоса Кастанеды "Особая реальность", "Второе кольцо силы", "Дар Орла", "Искусство сновидения" и других осуществило издательство "София" (и ряд иных издательств). И если Вас интересует магия трав, новые пути познания реальности, если Вы хотите открыть для себя дверь в иные миры - первый шаг сделайте в открытую дверь книжного магазина или библиотеки!
Кто же он, Карлос Кастанеда? Ученик мага? Невидимка, исчезавший и вновь появлявшийся, неожиданно для других? Путешественник, странник, идущий своим путём в изменчивом мире? Наверное, и то, и другое, и третье - всего понемногу. Один из критиков как-то сказал о Кастанеде: "Он солгал нам, чтобы открыть истину".
Влияние Карлоса Кастанеды на современную культуру, наверное, ещё предстоит оценить в полной мере. Это влияние, действительно, велико. Его книги о собственном опыте обучения "магии" (магии в ином, труднодоступном для обычного человека понимании) с триумфом облетели весь мир, местами закручиваясь в смерчи, попутно срывая крыши слабоватым - или, наоборот, сильным? - читателям.
Карлос Кастанеда не позволял себя фотографировать и записывать свой голос. Избегал давать интервью. Никто не знал точно, сколько ему лет - он словно был и стар, и молод одновременно.
По одной версии, он родился в Бразилии 25 декабря 1931 года. По другой - в Перу, в 1925. По третьей - вообще в конце 30-х годов. Никто не знал, где он жил и проводил время (хотя на одном из семинаров мимоходом обмолвился, что платит где-то налог на недвижимость) - даже когда он уже преподавал в университете. Точно так же существуют различные версии о дате присвоения ему докторской степени в Калифорнийском университете.
Он был, если использовать терминологию его книг, весьма неуловимым "органическим существом".
Был - потому что 27 апреля 1998 года Карлос Кастанеда умер от рака.
В завершение статьи - выдержки из редких интервью Кастанеды.
- Вы сказали, что не знаете, к чему может привести использование ваших техник. Звучит безответственно.
- А как это можно узнать? Откуда я знаю, на что вы будете способны, если у вас будет достаточно энергии? Я излагаю вам ряд идей. Может, у вас хватит решимости принять их серьёзно. Может, вы сочтёте это вздором. Или будете хныкать, словно малые детишки: "Что же со мной будет?.." Если у вас нет решимости, вы ничего и не узнаете. Дон Хуан разделял людей на три типа. Первый ...вроде меня, очень въедливые, всегда готовые сказать: "Чёрт! Ты уверен, что это так?" Дон Хуан очень терпеливо убеждал меня, что да, совершенно уверен. Сам я не обладаю таким терпением. Если меня спрашивают, уверен ли я - у меня едет крыша, потому что я не уверен!
Второй тип людей ... удивительно милые существа. Они готовы умереть за тебя (по крайней мере, так они говорят), но потом ты умираешь за них.
Третий тип ... у этих людей ничего нет за душой, но они обещают тебе золотые горы, а потом оставляют тебя без последних штанов.
- Многие считают, что дона Хуана вы просто выдумали.
- Идея, что дон Хуан - плод моего воображения, совершенно нелепа. Для изобретения такой фигуры мой воспитанный в западно-европейской традиции интеллект просто непригоден.
- Вы утверждаете, что дон Хуан не умер, а ушёл "поглощённый внутренним огнём". А вы сами уйдёте или умрёте?
- Наверное, умру. Мне бы хотелось обладать целостностью, чтобы уйти, как ушёл он... Очень боюсь, что у меня так не получится. Но мне бы этого хотелось. Я стремлюсь к этому, очертя обе мои головы.
- Распространяется ли необходимость изменения внутреннего мира на мир внешний?
- Я родом из Латинской Америки, где полно нескончаемых умных разговоров о политике и социальной революции и где терроризм - дело почти привычное. Не много мужества требуется, чтобы взорвать какое-нибудь здание, но чтобы, к примеру, бросить курить, вам придётся ни много ни мало переделать себя. Если вообще возможно какое-либо преобразование, то начинаться оно должно в нас самих. Для меня единственно реальное достижение - искусство быть воином. Только это является единственным способом уравновесить ужас перед тем, что ты человек, и восхищением тем, что ты человек.
Итак, исследователи-профессионалы и просто все те, кто читал и читает книги Кастанеды, не могут ответить на вопрос - что же это, книги о великом Мастере, или книги великого Мастера? Репортаж ли о реальных событиях или сверхреальная гениальная выдумка?
Нам представляется, что независимо от ответа на этот вопрос книги
Кастанеды останутся замечательным памятником Творчества, источником духовного развития для многих поколений, настоящим произведением искусства!
***