Злата едва разлепила смерзшиеся ресницы, чтобы посмотреть на этого идиота. Идет. С полуночи идет. Она едва задремала после тяжелого разговора с матерью, и проснулась от ледяных спазмов, холодной болью сжавших бедра. Она не сразу поняла, что это не сон, в котором она продолжала тягостный вечерний разговор - мать упрекала ее в переборчивости, то плакала, то визжала так, что с потолка сыпалась труха и серые клочья паутины. Во сне Злата твердо стояла на своем - она не хочет замуж вообще. Наяву же сдалась на третьем часу истерики и согласилась "хотя бы посмотреть" на этого барона Стояна. Мама мгновенно успокоилась и обняла ее. В отличие от сна, в котором она отступала от Златы, отходила все дальше и дальше, и вдруг налетала метель, закутывала Злату в погребальные ленты снега и сжимала так, что кости трещали. Тут-то и оказалось, что это не сон. Пока ледяная боль прогрызала себе путь из живота к горлу, еще не сковывая рук и ног, Злата поспешила разыскать бутыль с болеутоляющим и согревающим отваром. Она успела выпить не больше четверти, не став даже разогревать - и правильно, зима выдалась быстрой и жестокой, мышцы быстро закоченели, кровь сгустилась, двигаться она уже не смогла. И только к утру этот новый слуга сподобился сообщить ей о погоде в родном замке.
Кажется, он испугался. Глаза Златы покрывала тонкая ледяная корка, видела она смутно. Он стоял в дверях, так и не двинувшись ни туда, ни сюда после своего эпохального заявления и только крутил головой. Ему повезло, что он не пошел сразу к матери. А Злата не расскажет. Если только он уйдет уже куда-нибудь и не увидит, как она будет оттаивать и корчиться от боли из-за разорванных замерзшей кровью мелких сосудов. Иногда Злата мечтала о том, чтобы зима пришла в их замок навсегда. Она бы замерзла, лежала бы неподвижной куклой час, два, день, неделю. Кровь застывала бы, двигалась все медленнее, замерзала бы не только в пальцах и на поверхности кожи, а и в широких артериях, пока вся не превратилась бы в лед. Мысли текли бы все медленнее и медленнее, пока мозг не заснул бы в холодной пустоте окончательно. А через пару месяцев кто-нибудь из слуг, перетаскивая ее тело с места на место где-нибудь в подвале, куда их семейство отнесли спать, случайно уронил его, и оно разбилось бы на миллион маленьких острогранных осколков, похожих на бриллианты. В тепле согретых каминами залов они бы растаяли, превратились в лужицы снега, не оставив ничего от хозяйки.
Но таких мест, где ничего не меняется в мире Злата знала всего два. В Столице всегда было солнечно и сухо, на то она и столица. А вот замок древнего князя Огниана насмешливыми богами был проклят вечным дождем. День за днем, год за годом с неба лилась вода, наполняя реки на радость соседним княжествам, превращая в болото поля вокруг замка и разъедая кожу. Через месяц умерла самая младшая дочь - она просто захлебнулась слезами. У жены князя Огниана тело покрылось язвами от непрерывной сырости. Сам князь держался дольше всех - почти год, но и его тело разбухло от наполняющей его влаги и, как говорят легенды, просто разлилось лужей однажды утром. Хотя наверняка они все сошли с ума гораздо раньше, чем умерли. С тех пор замок медленно погружается в землю. Сейчас еще видны башни, а внуки Златы не увидят и флюгеров.
Слуга наконец развернулся и выбежал из комнаты. Злата только понадеялась, что он побежал не к ее матери, иначе его ждет второй шок. Должно быть в этой маленькой гостинице нечасто бывают аристократы.
Холод потихоньку начал проходить - да он и не бывал долго. Кожу начало покалывать, и Злата приготовилась к боли оттаивания. К сожалению, через несколько минут стало ясно, что она промахнулась - все было намного хуже. Ей не просто стало тепло - ей стало жарко, очень жарко, а в горле мгновенно пересохло. Лед таял стремительно, погруженный в кипяток, в который превращалась ее кровь. Озноб и жар поселились в ее теле одновременно. Если лед всегда приходил из ее чрева, то хамсин начинался с глаз. Их заволокла красная пелена, в виски ударили волны жара, и горячая волна покатилась по телу вниз, корежа хрупкие сосуды, едва оправившиеся от господства льда.
Дверь открылась, и этот идиот сообщил:
- Леди, в вашем замке пыльная бу... - в этот момент холод окончально отступился, сдав последнюю крепость - замороженное чувство боли. Все ощущения обострились, и это была настоящая честная острота, словно тысячи лезвий пронзили ее плоть и проскользили по венам, вскрывая их. Злата выгнулась как лук от невыносимой боли, опираясь только на затылок и пятки, упала обратно на кровать и забилась в судорогах. Воздух для крика застрял где-то между ключицами, так что все происходило в полной тишине, нарушаемой только ударами тела Златы о кровать. Слуга попятился, в ужасе не зная, бежать или наоборот, постараться помочь. Краем сознания Злата мимолетно отметила, что в этот раз он принес весть гораздо быстрее.
Эван любил скучать. Особенно он любил скучать на дежурствах. Когда за всю смену не приходило ни одного сигнала, он был просто счастлив. Играл с Питом в "Orbital Wire", смотрел киношки, просто лазил по сети, периодически ввязываясь в споры то здесь, то там, что-то рисовал и подумывал пройти курс по истории искусств. Спать не полагалось, но пока вызова нет, можно и поспать.
Обедать он ходил в столовую на хабе с другими дежурными. Их с Питом бригада оставалась одной из последних приписанных к старым "независимым" колониям. Вызовы оттуда приходили все реже, хотя колоний с таким статусом было несметное количество. Фактически был период, когда любой школьник мог свинтить на домашнем корабле на астероид, воткнуть там палку со своими трусами на ней в качестве флага и это уже считалось независимой колонией, и ей полагалась срочная помощь по стандартному маяку. Тогда на хабе было несколько десятков бригад для независимых.
С тех пор старые серьезные колонии давно разобрались со своими проблемами или уничтожили маяки, новые серьезные брали с собой оборудование не хуже, чем у "неотложки", а несерьезным выдавали автоматический маяк с автовозвратом, чтобы не тратиться на специалистов.
Бригад для помощи корпоративным и государственным колониям становилось все больше. Они начали делиться по специализациям - апокалиптики с глобальными решениями, технари с настройкой оборудования, медики с гуманитарными миссиями, психологи, бизнес-коучи - любой каприз за ваши деньги. Эван любил быть универсалом, так что пока держался за свое место. Да и тихо тут...
Однако слушать чужие байки он любил.
- Прилетаю, язык на плечо, жопа в мыле, причем буквально, из душа вызвали, а она мне "у нас тут кошечка забралась на дерево и слезть не может, снимите!" - как раз успел сегодня к очередной серии баек Торна, наглейшего бабника в этой части Галактики. У него почти каждый вызов заканчивался словами "И тут я ей кааааак..."
- И чо - сняли?
- Сняли... - Торн откинулся на стуле, задирая ноги на соседний. - Трусы с нее сняли!
- С кошечки? - ехидно поинтересовался Эван, садясь и набирая заказ.
- С Ее Превосходительства Главной Управляющей Колонией Механических Инспекторов Альфы Вергильевны Второй. Она, дескать, слышала про меня много хорошего. Ну и ребятам немного обломилось.
- А как вызов записали? - поинтересовался Марк из бригады "корпоративных".
- Как психологическую поддержку, конечно, - расхохотался Торн. - У нее расширенная страховка. А в следующем месяце она докупит "люкс", чтобы вызывать нас чаще раза в месяц.
Неудивительно, что Торн сменил уже третью машину за последний год. Наверняка страховые выплачивали ему бонусы за таких клиенток. На его фоне Эван с Питом выглядели как религиозные колонии на фоне корпоративных. Но зато их вызовы, хоть и редкие, были поинтереснее кошечек-нимфоманок, застрявших на дереве. И работа выглядела более важной для всего человечества, пусть даже иногда заключалась в поиске неправильного маркированного груза на складе. В отчете это фигурировало как "установка жизненно-критичного чипа взамен вышедшего из строя".
И тут судьба решила выдать Эвану еще сюжет для баек, так что десерт пришлось оставить на столе. Первичный вызов с одной из старейших колоний. Просто сигнал маяка, без подробностей. Обычно это означало суровый абзац - в остальных случаях дают какую-никакую инфу. Поэтому Эван не стал дожидаться орбитального лифта и потратил телепорт.
Пит уже выводил маршрут, только не глядя поймав брошенный Эваном сэндвич.
- Долго лететь? - Эван плюхнулся в свое кресло, пристегнулся и полез смотреть данные по колонии.
- Часа за два управлюсь. Они недалеко, но в какой-то жопе с поясами астероидов. Кто там вообще? И что хотят?
- Ничего не хотят, просто маяк. Наверное, что-то серьезное, - Эван прощелкал все зарегистрированные базы в колонии, и не нашел там ни одной подходящей посадочной площадки. - Кстати, ты остаешься на орбите, чувак. А так это просто тусовка из второй волны, еще с Земли, какие-то славяне, ничего религиозного или диссидентского, просто очередной Город Солнца.
- Скучно.
- Надеюсь.
Барон Стоян оказался мрачным низеньким толстяком с толстым красным носом, из которого росли седые волосы. Погода оказалась паршивой - дождь лил по два часа подряд, иногда ненадолго сменяясь сильным ветром и солнцем. Поэтому толстенький барон ходил все время потный - то из-за дождя, пропитывающего его изнутри, то из-за солнца, яркого и горячего. Слава богу, хоть ветер уносил в другую сторону сшибающий с ног запах, исходящий от барона. Замок оказался хорошим. Очень хорошим. Большим, правильно старомодным. Барон еще сказал, что это самый старый замок в мире. Может и так. На стенах везде следы огня и глубокие разломы.
Злата после третьего приступа потливости барона, когда они как раз сидели за торжественным ужином, со значением посмотрела на мать. Взгляд этот переводился просто - я же говорила! Она говорила, что хочет остаться в своем замке. Сначала визе-баронессой при Богдане, а когда он женится и родит наследника - уйти в подвалы, прорасти там корнями в землю и стать девой-хранительницей. Как сестра прабабушки. Злата любила ходить к ней в сырую тьму и сидеть рядом. Та вызывала светлячков и рассказывала Злате сказки о прошлом.
Но мать сделала вид, что не заметила взгляда. К вечеру в их замке началась гроза, и если Злату щекотное электричество только бодрило, так что она даже согласилась на танцы, то мать оно раздражало безумно. Она дергалась, старалась незаметно чесаться и орала на слуг. Злата побыстрее сбежала в круг, где станцевала пару вальсов с братом барона Стояна, красивым стройным мальчиком. Ах, если бы он родился первым!
А потом он отошел в сторону, уступая брату, и Злата не успела вернуться к матери. В крови еще искрились молнии и бурлили пузыри на лужах - и она, отважно взглянув ему в глаза, кивнула в ответ на формальное приглашение. И сильно пожалела.
Барон тут же сжал ее своими лапами, стал шумно дышать прямо в вырез на груди, напротив которого и оказался, а Злата с тоской рассматривала его проплешину на темени. Танцевать он, разумеется, не умел. Это только в сказках старые и страшные женихи оказываются волшебниками в постели и танцевальном зале. Когда барон в третий раз наступил ей на ногу, она вырвалась и собралась уйти, но он ухватил ее за руку.
- Ты куда собралась, нареченная моя?
- Какая? - удивилась Злата. - Нет, я отказываюсь от предложения, извините.
- Твоя мать уже согласилась за тебя, - сообщил барон. - Так что не кокетничай, нам друг с другом всю жизнь жить.
- Да выпустите вы меня! - разозлилась Злата. - Я вообще замуж не собираюсь.
Она вырвала руку и бросилась к выходу из зала. Но там путь ей преградила мать.
- Ты как с уважаемым человеком разговариваешь! А ну вернись и извинись!
Злата вздохнула и поняла, что начинает понимать, откуда у ее матери такие чудесные способности к визгу. Она сама была готова начать их тренировать. Но вместо этого просто юркнула в боковую дверь, пока она не закрылась за слугой. Позади раздались крики и топот. Увы - мать так просто не отделается.
Злата огляделась и заметила открытый люк, ведущий в подпол. Она быстро спустилась по нему, по пути оторвав верхнюю юбку, от которой пришлось избавиться, оставшись только в короткой нижней.
В подполе пахло грибами и землей, но было светло. Злата прошла немного дальше и увидела открытую железную дверь, из которой лился холодный белый свет. У них в замке не было подземных помещений, но она знала, что во многих других они есть. Неужели она не посмотрит, как оно там - в самых старых подвалах в мире?
Все бы было хорошо, если бы дверь вдруг с громким жужжанием не захлопнулась за ней. Сначала Злата не испугалась. Аристократы не боятся замков, это их родной дом! Но когда яркий свет стал тускнеть, а вокруг мелькать тени, словно шуршащие полами саванов, словно шепчущие что-то, стало уже не так весело. К тому же она почувствовала наступающую волну холода и испугалась, что замерзнет прямо здесь. Весь вечер погода в ее замке была такой прекрасной! Почему именно сейчас она должна была испортиться?
И тут прямо в уши ей что-то невыносимо громко громыхнуло, и Злата совершенно инстинктивно бросилась бежать вперед, в темноту. Холод словно мчался за ней, подгонял, она едва не падала, но это было бы страшнее всего. Поэтому она раз за разом удерживалась на ногах и бежала в полной темноте, пока вдруг впереди не увидела янтарный огонек.
- Ну как прошло?
- Такое чувство, что кто-то сыграл собачий вальс на кнопках погодника и теперь эта тварь херачит смены климата абсолютно рандомно. С периодичностью от пяти минут до двенадцати часов. Впрочем, иногда зависает на одном варианте для местности и долбит его годами. Не уверен, что смогу это повторить, если захочу.
- Не прибедняйся. И давно оно так?
- Судя по логам - лет шестьсот. Прикинь - несколько веков у тебя два часа идет дождь, а потом полдня снег, потом снова дождь, а потом плюс пятьдесят и влажность на нуле.
- И почему они решили вызвать помощь только сейчас?
- Пит, ты только не волнуйся. Но вообще-то они помощь не вызывали.
- Э? - Пит развернулся и наконец посмотрел на Эвана. Все, что его волновало - отчет, больше ничего. Он зафиксировал сигнал, он привел корабль, он закрыл тикет и вернулся на базу. В чем могла быть ошибка?
Эван отошел от дверного проема, открывая взгляду Пита сжавшуюся фигурку Златы. Она ни за что не соглашалась остаться в бывшем зале управления и даже на базе, превращенной в средневековый замок. Она цеплялась за Эвана, бормотала что-то на чудовищном устаревшем и искаженном английском, попыталась перейти на русский, болгарский и цыганский, выговаривая слова гортанно и торжественно, но совершенно бессмысленно, по крайней мере, для переводчика Эвана, а у него была про-версия, самая полная. Но слова так и не складывались во что-то внятное: "призрак", "цветок", "наполнять", "пересадка", да и узнавала программа одно слово из трех.
Он взял Злату с собой вопреки всем инструкциям, и по пути на орбиту она рассказала как смогла, про то, как попала в зал управления, в котором сначала было кромешно темно и только вдалеке светилась янтарная звезда, к которой она пошла, а темнота вокруг нее наполнялась шорохами и еле слышным гудением, лицо обдавало порывами воздуха и пару раз что-то холодное коснулось ноги.
"Расконсервация" - подумал Эван.
А потом вдруг стало очень светло, так что она ослепла, но все равно шла вперед, потому что понимала, что это испытание, и наконец снова открыла глаза и увидела, что янтарная звезда совсем рядом - протяни руку и возьми. Но она не бралась, она была большая и круглая, и Злата трогала ее и трогала, потому что она была еще и теплая и очень приятная на ощупь, и такая уютная - как домой попасть после долгого отсутствия.
"Проверка на видовую принадлежность", - подумал Эван. - "Надо же, прошла. А на вид кажется, что там едва ли половина генома человеческая".
А потом звезда стала менять цвет и превратилась в красную, и вспыхнула, и вокруг все завыло и завизжало, и голос стал очень громко что-то говорить, такой сердитый, и все повторял "Очень Важно!", Злата старалась понять, что делать, но слова были незнакомые. И так было долго-долго. А потом вдруг все погасло и стало тихо-тихо и темно, и только кольцо огней светилось вокруг оранжевым.
"Это я вошел в атмосферу и послал сигнал", - подумал Эван. - "Сколько же она сидела там в аварийном режиме? Часа три? Я бы точно оглох".
А потом пришел он - вот тут Злата и сбивалась на другие языки. Он пытался повторять за ней те же слова, что узнал переводчик, но на английском, но она непонимающе хмурилась и выглядела как кошка, которой мяукаешь вроде бы похоже, а она смотрит на тебя как на идиота.
- Это... кто? - Эван был уверен, что Пит в последний миг заменил "что" на "кто", буквально на остатках такта и вежливости. И, может быть, тенях инструкций, которые велели обращаться с любыми инопланетными существами максимально толерантно по земным меркам, пока не придут подробные гайды от ксенопсихологов. Но тут не требовались комиссии - подготовки Эвана было достаточно, чтобы вынести предварительное решение: психика Златы вполне человеческая. Тоже своего рода феномен, учитывая, как она выглядит. При таком сильном отличии фенотипа, генотип наверняка перелопачен не меньше. А психика должна была стать следствием. Но ни единой реакцией Злата не отличалась от типичной пятнадцатилетней девчонки.
Зато внешностью... Общий человеческий облик сохранился - две руки, две ноги, голова, десять пальцев, шея, колени, локти, гм... грудь. Даже волосы были почти нормальными, очень светлыми и вьющимися. И зеленые глаза хоть и смотрели испуганно, но в глубине уже виднелся огонек любопытства, с каждой минутой разгорающийся все сильнее. Но из предплечий у нее росли тонкие, похожие на тополиные веточки с листочками того же оттенка, что и ее глаза. От коленей, едва прикрытых широким и коротким платьем из блестящей ткани, спускались серо-коричневые отростки, похожие на корни. Наверное, это они были - только очень подвижные. Они ощупывали пол перед каждым шагом Златы, а едва она останавливалась, располагались вокруг нее многолучевой звездой и подрагивали, то ли пытаясь пронзить железный пол корабля, то ли в поисках воды. А может быть, вообще хотели кого-нибудь сожрать, просто у Эвана слишком беззубые ботанические ассоциации.
Среди прядей волос попадались листочки необычной формы, откуда-то из-под волос на затылке время от времени вылетал рой золотых жучков, делал круг и возвращался. Вены под тонкой бледной кожей Златы пульсировали и иногда вспухали зелеными побегами, кожа над ними покрывалась коричневой коркой, будто корой. Через минуту все пропадало, но весь этот шелест, жужжание, изменчивость создавали ощущение живого леса.
Эван видел разных инопланетников - многие из них тоже меняли себя для выживания в своих колониях. И иногда меняли куда сильнее, чем изменена Злата. Правда к таким они уже давно не летали - они слишком сильно ушли от человеческих норм и понятий, аварийный маяк они бы не включили, даже случись что-то серьезное. Пит же со своим синдромом Аспергера и нердством совершенно не интересовался планетами, на которые их закидывало. Его дело было - принять задачу, привести корабль, помочь с техникой Эвану, если требуется серьезное воздействие, типа стерилизации планеты, написать отчет, вернуться на базу, закрыть тикет. Пока Эван возился с местными, Пит, удостоверившись, что его участие не требуется, и проявив дежурный интерес, чтобы напарник не обижался, уходил играть в стратегии. Тамошние далекие планеты и особенности развития цивилизаций были ему намного интереснее. Так что инопланетян он видел только на экране.
И уж тем более ни один из них никогда не появлялся на этом корабле. Так близко. Такой непохожий. Такой интересный. Такой... биологически опасный!
- У тебя мозгов, что ли, нет! - взвыл Пит, нашаривая пульт для управления карантином. - Оно же... Она же... Блохастая!
Эван от неожиданности рассмеялся. Но не забыл прыгнуть вперед и удержать пальцы Пита от активации биологического карантина.
- Я все проверил, она не опасна. Ты вообще мои сводки читаешь? - он посылал краткую справку о планете напарнику перед приземлением, но тот ее, разумеется, игнорировал. Ему-то зачем?
- Зачем ты ее приволок? - Пит попытался отодвинуться подальше от одного из корней, который вырос длиннее прочих и с явно выраженным любопытством шарился под стулом пилота. Больше всего его заинтересовали коробочки из-под китайской лапши, которые Пит уже давно собирался выкинуть.
- У нее там семейные проблемы. Пусть здесь побудет. Как налажу их погодник, отправлю обратно.
- Долго тебе? - в этой области Питу было привычнее, он мог просто игнорировать инопланетянку и делать вид, что все происходит как обычно. Только ноги подобрать, а то наглый корень вознамерился обвиться вокруг них.
Пит дернулся от прикосновения гладкого отростка и случайно столкнул со стола кружку с недопитым очень крепким чаем. Корень тут же потерял интерес к ногам и погрузился в жидкость.
- Часа три. Я там удаленку поставил, сейчас посмотрю, что они там наворотили, записи поищу, а потом просто резетну погодник и все.
- А не хочешь заявить о новом виде? - Пит кивнул на Злату. Та уже не так сжималась и боялась и все смелее глазела по сторонам.
- Маяк признал ее за человека. Если хочешь - займись сам. Сначала докажи, что это новый вид, потом напиши докладную... - Эван даже не стал заканчивать фразу, увидев лицо Пита. - Тогда я пошел работать. Злату тебе оставить? Шучу, заберу, конечно.
Слуга был добрый и смешной. Злате он понравился. Сначала она испугалась, что за ней пришли от барона Стояна, но Эван выключил весь завывающий ужас, увел ее с собой и доставил прямо в незнакомый замок. Злата даже засомневалась, слуга ли он, настолько Эван казался умным, властным и так он уверенно держался. Но когда она заговорила на языке аристократов, он ничего не понял, чем ужасно ее разочаровал. Оказывается, она успела придумать себе, что он просто выглядит как слуга - мало ли, какая где-нибудь на севере мода. Может быть, они убирают все отростки и обрывают листики. А так Эван бы ее спас, взял замуж, и ей бы стало хорошо. Потому что глаза у него добрые, а замок в спокойном месте - пока разговаривали и добирались до его дома, он ни разу не дернулся от смены погоды.
Но конечно это были просто мечты. Она как-то спрашивала у мамы, можно ли выйти замуж за слугу и переселиться в его род. Ведь тогда не будет замка, откуда тянутся главные корни, а значит не будет снега и жары, которые она принимает вместе с ним. А слуги бывают красивые, и наверное умные - она научит их языку, ну или не научит, будет на общем говорить, ничего страшного. Зато выберет самого красивого, а не такого как соседи-бароны.
Мама засмеялась и сказала, что об этом думает каждая девушка перед свадьбой. Ведь идеального мужа с каждым годом найти все сложнее: нужно, чтобы он не был близким родственником, выглядел прилично, был богат - с одной стороны, и владел замком, в котором не бывает смертельных бурь и ужасов, как у Огниана, например - с другой. Этот выбор так тяжело делать, что хочется избавиться хотя бы от одной его половины. Тут-то и приходят в голову слуги, у которых нет замка, зато и бурь тоже нет. Но связать свою жизнь с тем, чьи мышцы не переплетают воздушные корни лиан, а в сердца нет цветка? Никто никогда на это не пойдет.
Тут Злата смотрела на маму внимательно и строго, но та только твердо повторяла - "никто!".
Поэтому сейчас Злата оборвала свои мечты о красивом Эване и стала гадать - кому же принадлежит тот замок, где они оказались? В том, что это замок, сомнений не было - такие железные полы и скользящие двери бывают только в замках. Значит у него есть хозяин. И этот хозяин обязательно придет посмотреть, что творят его слуги - ведь, судя по реакции второго слуги, первый натворил нечто удивительное, приведя Злату с собой. А хороший аристократ никогда не пропустит ничего любопытного в своем замке. Так говорил Богдан, и мама так говорила, когда учила ее быть хорошей хозяйкой.
- Что ты собираешься делать? - Злата говорила медленно, чтобы слуга ее понимал. Так странно увидеть не аристократа, который так плохо и странно говорит на общем языке. Он не знает язык аристократов, плохо знает общий... На каком же языке его мать пела ему колыбельные? Или у слуг появился свой тайный язык?
- Собираюсь покопаться в вашей истории. Ужасно любопытно, как вы докатились до такого, - неопределенно махнул в ее сторону Эван. - Но сначала починю погодник. Там дел минут на пять, а вы столько мучаетесь. У вас, небось, мигрени - национальный вид спорта. Я бы не вынес такие перепады. Говорят, в пустыне широкий диапазон погод, но климат все равно один и тот же.
- Покопаться? - Злата склонила голову набок. А говорил, не понимает. Значит он все-таки будет выкапывать сорняки, которые создают головную боль всем, связанным с замком. А вот еще одно слово она не знала: - Мигрень?
- Это когда голова болит, - Эван для наглядности постучал костяшками пальцев себе по лбу, не прекращая открывать какие-то программы на своем терминале, что-то вставлять, выбирать и передвигать. - Дай бог, чтобы это было самым тяжелым из последствий для вас. Так...
Злата, широко открыв глаза, смотрела, как он лихо стучит по клавишам и перекидывает призрачные образы в воздухе перед собой. Лицо у него при этом было очень увлеченное. Слуги вообще отличались склонностью к творчеству и глубокому изучению наук. Конечно, ведь им все равно - снег за окном или солнце. Сиди себе, читай, пиши. Но мир вокруг они при этом совершенно не понимали. Возможно, лет двадцать работы разума и помогли бы им познать то, что аристократы чувствуют всем телом и сутью своей, но Злата сомневалась. Не став частью мира, его нельзя прочувствовать.
- Так, что тут у нас со жратвой... - Эван открыл графики. - До сих пор на гидропонике. Ну разумеется, у вас же даже не прогресс, а регресс. Значит, не приспособились к бешеному климату. Ну тут мало что можно приспособить, только выводить грибы-истерички, чтобы под землю прятались, если что. А это мысль! Но я ее потом подумаю.
Эван еще пощелкал, нажал несколько тревожно мерцающих кнопок и откинулся на стуле:
- Ну вот, починил. Я посмотрел, какая там была погода до вмешательства - тоже странная, так что я поставил стандартные настройки. Осень-зима-весна-лето. А то тяжко без сезонов жить. И у тебя дома сейчас... - он повернулся к Злате. - Брать координаты той базы, откуда я тебя забрал?
Злата помотала головой, не понимая уже практически ни слова.
- Ах, черт. И глобус наверняка бесполезен. Но вряд ли вы уехали далеко от дома, так что в любом случае на этой части континента у нас субтропики и лето. Будет довольно жарко. Сейчас дочитаю, что там у вас случилось, и зачем вас предки в энтов превратили, и поедем обратно.
Злата опять ничего не поняла, но ей и не хотелось. Ощущение нарастающего тепла внутри нее было непривычным. Раньше если жара приходила, она приходила сразу и резко. А сейчас словно дикие лианы потихоньку опутывали ее руки и ноги, нагревались, и это было так приятно, что она целиком сосредоточилась на своих ощущениях.
Эван совершенно забыл о своей гостье. Он забыл и про Пита, и про то, что скоро надо или возвращаться на хаб или писать сообщение, что ситуация оказалась сложной и надо задержаться. Он не любил задерживаться. По его мнению, все на свете могло быть решено за двенадцать часов. По крайней мере, все в старых колониях. Любое оборудование можно заменить или клонировать. Любую заразу выжечь стерилизацией, при желании дифферинцировано. Любые агрессивные формы жизни усыпить или уничтожить. Однажды он задержался надолго, когда сигнал пришел слишком поздно, и не было времени ждать эвакуационные боты, пришлось справляться самому, а потом еще выковыривать ценное оборудование из-под застывшей лавы на дне океана, куда оно попало, пока он размещал очень капризных детей на другом континенте. Другой раз разумная биологическая масса клонировала людей настолько хорошо, что сама запустила маяк, надеясь выбраться с планеты и распространиться дальше. Эван потратил сутки, пока разбирался и писал универсальный алгоритм для поиска различий. Большей частью все-таки на то, чтобы разобраться. Не каждый день колонисты требуют немедленного возврата домой - что-то было не так. Но и тогда он справился.
А здесь все выглядело безопасно, хоть и чертовски любопытно.
Группа, основавшая эту колонию, все-таки была не совсем нормальной. Они не были ни религиозными фанатиками, ни политическими беженцами. Эван затруднился бы их назвать даже сторонниками здорового образа жизни, хотя именно эта тема была основной в записях по генетическим экспериментам. Да, надо быть ближе к природе, природа знает, как лучше. Да, ассимиляция - лучший выбор, даже если вы переехали на другую планету, а не просто сменили одну страну на другую. Да, законы на Земле написаны трусливыми консерваторами, а настоящие ученые во все времена шли поперек этих законов, чтобы добиться настоящих прорывов - препарировали выкопанные трупы, заражали себя болезнями, проводили эксперименты на людях, клонировали одиозных персон из прошлого. Все это заканчивалось в итоге хорошо. Почему же эксперименты по симбиозу снова под запретом?
Эван не находил, что возразить по всем пунктам - по отдельности они выглядели безобидно. Жаль, что в итоге получилось нечто жутковатое: каста людей, в которых подселялись полуразумные то ли растения, то ли животные. В дикой природе они селились семействами, выросшими из одного корня, и разрастались на определенной территории, не захватывая чужой. Зато каждый сантиметр почвы их "родной" области был захвачен тоненькими корнями, каждое дерево пронизано ими, словно эти существа стремились контролировать все, что там происходит.
Неудивительно, что при такой склонности к навязчивой заботе, они так легко вписались в программу по экспериментам с симбиозом. Не исключено, что они бы начали свои эксперименты, если бы переселенцы не провели программу на своих условиях. Симбиотами стали только ученые и их семьи - они следовали заветам отважных предшественников и проводили все опыты на себе. Постепенно правда у них начала съезжать крышечка, не исключено, что он симбиоза. В логах не было заключений медиков, но Эван такие вещи чуял спинным мозгом, спасибо работе. Каста симбиотов начала потихоньку отжимать власть, на основании того, что они более совершенные создания. Планета и так была тяжела для освоения - кроме хлорофильных контрол-фриков на ней водилось еще много разной флоры и фауны с непредсказуемыми свойствами, а постоянная борьба за власть тормозила развитие еще сильнее. В итоге к моменту захвата власти симбиотами, колонисты так и не выбрались за пределы баз, построенных вокруг кораблей. А после захвата, вероятно, регрессировали до нынешнего причудливого феодального строя. Где правящей верхушкой стали потомки сумасшедших ученых.
Вероятно, погодник вырубили вместе с другими приборами и инструментами во время переворота, потом попытались настроить обратно, но почему-то не смогли. Не то, чтобы это было сложно. Эван сильно подозревал, что регресс на самом деле был гораздо сильнее, чем утверждали записи.
- Злата, а ты можешь отпустить своего симбионта, - Эван, изнывая от любопытства, повернулся к ней. Он даже забыл, что она может не знать таких слов. - Злата?!
Девушка присела в кресло позади него и все это время вела себя тихо, как мышка, ничем о себе не напоминая. И только сейчас он заметил, что она полулежит в этом кресле, тяжело дыша, ее щеки раскраснелись, а пальцы подрагивают в легких судорогах. Глаза закатились, губы пересохли. Эван приложил руку к ее щеке и с ужасом ощутил, какая она горячая. Термометр, который он поднес к ней, показал температуру в 42 градуса.
Вязкая сонная одурь расползалась по всему телу Златы. Жар все нарастал, пока ей не показалось, что ее вены и кожа растворились в этой тягучей теплой жидкости, которая сейчас заполняла ее горло и легкие. Каждый жест требовал огромного усилия, как под гнетом тонн воды, поэтому Злата перестала шевелиться. Век больше не было, пальцев больше не было, костей больше не было. Она лежала в кресле, как огромный бурдюк с горячим бульоном внутри и вяло гоняла две половинки мысли по кругу. Одна была про Эвана и его длинные пальцы, которые... которые... он такой умный, она хотела... Вторая - про то, как непривычно чувствуется наступление жары, наверное надо вернуться к маме и спросить... а вот что спросить, она уже не помнила.
Спина Эвана напрягалась, когда он перемещал пальцами полупрозрачные облачка с текстом, и Злата с удовольствием смотрела, как выступают по очереди позвонки под его футболкой. В ушах шумело все сильнее, со всех сторон сгущалась темнота. Когда Эван обернулся и начал что-то говорить, она не услышала голоса, только любовалась его совершенной формой губ. Почему все-таки нельзя выйти замуж за слугу? Она все равно попробует! Он не откажет, он будет счастлив, что она предложила это.
Эван встал с кресла и куда-то ушел, но Злата не могла повернуть тяжелую голову, чтобы проследить за ним, так что она смотрела в экран и дальше и мечтала о нем. Он вернулся вместе с другом, которого она видела раньше. Тот потрогал лоб Златы, начал хмуриться и что-то выговаривать Эвану. Злата хотела его защитить, но ее губы сплавились от жара, не разлеплялись.
Эван подхватил ее на руки и отнес на кровать. Он закутывал ее в какие-то одеяла, но они не грели, а наоборот, морозили ее. Но жара все равно пробивалась сквозь этот рукотворный холод и не спадала. Глаза пересохли, поэтому Злата их закрыла, отрезав себе предпоследний канал информации. Теперь она чувствовала только прикосновения. Эван - или кто-то другой, но ей хотелось думать, что Эван - растирал ее ноги чем-то горячим, которое становилось холодным. Он гладил ее корни и стебельки, но ничего с ними не делал. Злата хотела ему сказать, чтобы он оборвал все листья, так ей будет легче, но тяжелая медовая тьма все еще не давала ей поднять голову или произнести хоть звук. Легче не становилось. Ей казалось, прощло уже много часов, скоро жара должна была уйти из замка, но она только нарастала. До сих пор ни холод, ни жар, ни влага - ничто не добиралось до глубины ее тела. А сейчас кости стали потихоньку нагреваться, а сердце уже пару раз сбилось с ритма, собираясь впасть в то же оцепенелое сонное состояние, что и сама Злата.
Когда прошло еще несколько часов, а тепло было на месте, Злата испугалась, что ее мольбы были услышаны, и ее замок навсегда застрял в одном состоянии. Это не дождь - это солнце. Оно постепенно просушит его стены насквозь, выгнав из них последний призрак снега и дождя, прокалит их, проникнув даже в самые узкие щели. Выбелит снаружи, прожарит изнутри. Но время будет идти и через месяц ни одного облачка так и не появится. И тогда солнце пойдет дальше - оно будет греть и греть белые пористые стены замка, луга перед ним, пока весь зеленый сок из трав не уйдет обратно в землю или облачком в небо. Стены замка истончатся, станут как бумага, как прозрачные скелетики листьев, высушенных на вершине холма. А потом, как вспыхивают эти листья - пуффф! - замок тоже вспыхнет, сгорит бездымно и рассыплется в прах.
"Это был замок барона Богдана", будут говорить люди. "Однажды его сестра не захотела выходить замуж, потому что у ее жениха было слишком жарко. И насмешливые боги наказали ее, и ее брата, и ее мать". Вот что они скажут. И будут смеяться, как смеялась всегда она.
Тяжелый жар усилился и лишил Злату возможности думать даже те полторы мысли, что у нее оставались.
"Инструкции написаны кровью". Самое смешное, что Эван был одним из немногих на курсе, кто даже в семнадцать лет не раздражался, когда профессора повторяли эту вечную истину. Он не зря любил скуку. Скука во время дежурства - признак того, что все благополучно. Когда солдаты во время осады скучают - все идет по плану. План и отсутствие форс-мажоров всегда скучно.
Сейчас он бы еще и еще раз повторил первокурсникам, что инструкции написаны кровью. И немного зеленым соком травы. Жаль, что обвиняемых в геноциде не пускают читать лекции в Университет. Он сидел на скамейке у своего факультета, как будто и правда собирался зайти в аудиторию, забраться на кафедру и начать свою речь с... Нет, просто здесь преподает один из его адвокатов, с которым назначена встреча.
Эван вовсе не собирался оправдываться. Он хотел принять всю вину и получить причитающееся ему наказание. Но насмешливый голос обвинителя, в котором звучала издевка, все еще звенел у него в ушах:
- Слава Нерона покоя не дает? Уйти в изгнание с гордо поднятой головой и славой уничтожителя целого народа?
Тогда он согласился на адвокатов. Конечно, обвинение снимут. Уничтожение 2% населения планеты или 18% одной из рас на геноцид все равно не тянет. Но скучающее человечество, чьи спасители так хорошо знают свое дело, что остается время на то, чтобы снимать кошечек с дерева было слишком шокировано произошедшем на Зеленой Болгарии. Он не совершил ни одной ошибки - он действовал строго по инструкции, разумно и осторожно. Он нарушил правила только один раз - и даже это нарушение позволило спасти большинство аристократов.
Если бы он не взял Злату тогда на орбиту, он бы не заметил у нее жар, а когда жар не прошел и спустя сутки, не забеспокоился бы. И улетел, оставив Зеленую Болгарию в их чертовом феодализме и с починенным регулятором погоды. Который устанавливает климат и смену сезонов как на Земле, совершенно не учитывая, что целая раса или вид - биологи еще не решили - так тесно привязана к маленькому клочку земли, что может не пережить целой недели летней жары с плюс сорок цельсия в тени. Или минус десяти. Даже нулевая температура в течение нескольких дней способна уничтожить человека, если он чувствует ее так же всепоглощающе, как та земля, на которой стоит его замок. Точнее - чувствует симбионт внутри него. Но тут уже неважно. За эксперименты над людьми на других планетах судить нельзя. А вот за трагические ошибки работников скорой помощи для колоний - можно.
Хорошо хоть Пит этого избежал.
Эван заметил строгий черный костюм своего адвоката и поднялся со скамейки.