Аннотация: Внеконкурсный рассказ конкурса "Разбитое зеркало".
- Мама! Ау! Здесь кто-нибудь есть?
Опять молчат.
Странно, секунду назад я слышал вздох. Или всхлип.
Вздох со всхлипом. Или всхлип со вздохом.
А слышал ли?
Не важно.
Притворяются. Дразнят. Хотят, чтобы заплакал. Ну уж нет.
- Мама, папа, я, кажется, порезался!
Ничего. И только вдалеке - за окнами - воет ветер. Воет, воет и воет. Наверное, потерялся, а теперь скучает по хозяевам. Или по родителям. Но я не буду выть. Просто не хочу. Это так противно. Да и потом в горле ужасно першит, как во время болезни. Долгой-предолгой болезни. Тогда меня отвезли к бабушке, но сам я почти ничего не помню. Ночами надоедливые короеды хрустели трухлявой древесиной, выводили безумные трели сверчки. Я вздрагивал от каждого звука, и меня успокаивали, прикладывали мокрую тряпку ко лбу. Ш-ш-ш. Спи. Спи. Все хорошо... Утром меняли простыню и пытались покормить. С ложечки. Бурой, отвратительно пахнущей жидкостью...
- Мама, прости меня, я больше так не буду!!!
Конечно, молчит. Не стоило так ее обижать.
Я ведь люблю ярмарки - правда, правда. Люблю веселые аттракционы и особенно клоунов. Они такие забавные. Без них не было бы моей комнаты смеха.
Но кто-то выключил свет, и я случайно разбил зеркало. Всего одно из тысячи, мне ничего за это не будет. Не должно быть. Осталось ровно девятьсот девяносто девять и плюс сто тридцать два кусочка, на которые разлетелось тысячное. По крайней мере, именно столько осколков я сумел нащупать в кромешной темноте за шесть с половиной часов. Зеркал стало больше! Мама обязательно должна их увидеть...
Но, вот беда. Я уже никогда не узнаю, в каком из зеркал мое настоящее отражение. И не увижу его, пока не включат свет. Или пока не взойдет солнце.
- Мама!
Наверное, ушла готовить завтрак. Тарелка овсяной каши, яичница из трех яиц - на выбор. Стакан чая, два бутерброда: один с сыром, другой с колбасой. Масло обязательно. В чай - две ложки сахара. С горкой. Спасибо, сам размешаю. Не слишком горячий, прямо как я люблю. Надо же, сегодня кусок торта! Ах, Боже мой! Чуть не забыл! Вчера праздновали мой день рождения, вот и остались сладости. На неделю хватит. Если друзья не зачастят. Их на сладкое тянет, как мух.
На день рождения тоже приходили клоуны. Их играли мама с папой и сестренка. Всем было безумно весело, а сестренка постоянно плакала, уцепившись за мамин рукав. Она всегда боялась клоунов. Сейчас - особенно. Бедная Танюшка.
Я пытался ее успокоить, но сестренка начинала плакать еще больше. Видимо, из-за зеркала. Хотя, вчера не могло быть никаких зеркал.
- Мам?
Воет ветер. На пол капает кровь из порезанного пальца. Кап... кап... кап...
Улыбаюсь. Вывожу на стене смешную мордашку. Вслепую. Наверное, получилось действительно забавно.
Сегодня утром я ходил с клоунами в водяной тир. Вымок с ног до головы. Мама сильно ругалась. Не на меня, на клоунов. Глупые, разве можно оставлять ребенка одного. Пришлось менять одежду. Я боялся, что меня накажут и не поведут в комнату смеха. Такое было однажды. Неделю или две назад. Назад? Нет, назад не возвращаются. Даже если сделал что-то очень и очень плохое. Семь или четырнадцать дней назад я покусал клоуна - всего лишь играл в собаку. Ту, которая завывает ветром на улице, воет на луны бесконечных автомобильных фар. И едут, и едут без конца. Одни - с работы, другие - из гостей, третьи - просто едут, не в силах оторвать взгляд от укутанного тенями цирка. Надо привести сюда сына, думают они, здесь весело, много аттракционов. Здесь растут цветы, деревья, трава. Люди, должно быть, очень любят это место.
- Ма...
Никого. Даже белых клоунов нет.
Сейчас очень поздно, все спят. И видят сны.
Мои сны всегда одинаковы. В то же время, каждый последующий является продолжением предыдущего. Каждый сон замкнут сам в себе, как два зеркала, поставленные друг напротив друга. И любое зеркало вкупе с таким же хрупким и холодным собеседником, будет продолжением этих зеркал, хотя кроме формы между ними нет совершенно никаких различий. Во снах я вижу свою семью. Две семьи - настоящую и отраженную в зеркале. Только я всегда один, поэтому мне вдвое труднее. Мамы, папы и сестренки мельтешат перед глазами, говорят наперебой, и от подобного гама становится не по себе. Совершенно невозможно что-либо разобрать. Однажды я зажал ладонями уши, зажмурился и побежал от них со всех ног. Стены бросали меня из стороны в сторону; кресло, стол, табуретки бросались наперерез. И, пробегая мимо любимого маминого трюмо, я не смог удержать равновесие. Осколки зеркала легко резали кожу на руках, распарывали тонкую ткань футболки, а семья-отражение все продолжала сыпаться и сыпаться... Последнее, что я помню перед пробуждением - раздраженный, далекий голос мамы: "Ах ты, гаденыш! Ну-ка вставай!.."
Когда я понял, что это был всего лишь сон, то принялся хохотать ото всей души. Ото всей оставшейся во мне души. Смех разлетался по комнате, пролезал в самые узкие щелки, выбираясь наружу, и от испуганных криков за стеной мне становилось еще смешнее. Я хохотал до упаду, срывал голос, и в горле начинало першить, как во время болезни. Долгой-предолгой болезни. Тогда меня отвезли к бабушке...
На мой смех всегда прибегали клоуны в ослепительно белых халатах. Белые клоуны. Они отводили меня в водяной тир и поливали там из шланга. Я пытался подняться с пола, но струя то и дело опрокидывала меня навзничь.
В определенные дни приходили мама и папа с сестренкой в белых одеждах клоунов. В первый раз я их не узнал и очень испугался. Зато мама больше не кормила меня таблетками, но подолгу разговаривала с клоунами. Лишь папа с плачущей сестренкой на руках рассказывал мне про друзей, про школу, про поездку к бабушке...
И каждый день оканчивался для меня комнатой смеха.
***
- Митя, сынок, это ты?
- Да, мама, - я захлопнул дверь и бросил на пол рюкзак.
- Давай быстрее, мы уже обедать садимся. Сейчас папа из ванной выйдет.
- Танька дома?
- Дома, только тебя все ждем. Долго ты сегодня.
- На психологии задержали, - сказал я недовольно. - Тема новая была.
- С ума вас сведут на вашей психологии.
- Не сведут. Куда дальше-то.
Из комнаты послышался мамин смех.
- Ладно уж. Молчи лучше.
- С удовольствием! - воскликнул я, вдыхая полной грудью дурманящий запах жареной курицы. - С ба-а-альшим удовольствием!
- И слава Богу, - обрадовалась мама. - Хоть немножко от тебя отдохну.