Аннотация: В общем, битва. Свирепая такая :) Сам бы дрался, да времени все выкроить не могу. Нечто похожее на юмор, отдаленно смахивающее на фэнтези.
Александр Резов
Свирепая битва
Светало. Старый измученный кругляшок солнца, кряхтя, медленно выползал из-за поросшего хмелем холма. И была б его воля, остался бы он за этим перевалом на веки вечные, по ему одному ведомым причинам, но раз таскал он свое бренное тело по столь изменчивому небосводу изо дня в день - от холма к бирюзовой глади моря, - не по доброму согласию творил он чудо сие.
- Не дать ли вам, почтенный сударь,
Прям в ухо со всего размаху, -
вежливо попросил разрешения, грубо руша всю утреннюю идиллию, гнусавый голос от подножья холма.
- Ведь у меня размах отменный,
Да ухо то висит как надо.
- Позвольте мне вас опечалить,
Мой уважаемый противник, -
принялся допорчивать остатки идиллии второй голос,
- У уха нет обыкновенья кулак мозолить каждый встречный.
- Простите же меня, невежу,
Возникло недоразуменье,
Не собирался я вас вовсе
Бить в ухо крепким кулаком.
Удар ногой куда сильнее
Выходит у меня обычно.
- Ногой, ах, что вы говорите?!
Ну, знаете, это обидно,
Тут надо быть совсем лишенным
Какого-либо воспитанья,
Дабы размахивать своими
Сто лет немытыми ногами.
Один из противников, вышедших выяснять сложнейшие отношения в столь ранний час, принял боевую стойку:
- Да вы козел, как видно, с-с-сударь!
Как вы могли сказать такое?!
Я каждый день до битвы с вами
Старательнейше мою ноги!
- Неужто ваши речи - правда?!
Не явите ли предо мною
Плоды всех достижений ваших
На поприще сем расчудесном?
- Позвольте, я не взял с собою мыла.
- Я речь свою завел не в это русло.
На опознание, прошу вас яро,
Явите ваши ходовые члены.
Аль вы их тоже дома позабыли?
- Ан нет, не позабыл, простите.
Вот, нате и любуйтесь на здоровье!
- А! Боже ж мой, какое диво!
Клубничное я мыло узнаю, -
принюхался противник.
- Монеты три за фунт давали?
- О, вовсе нет, любезный оппонент.
Спеша на встречу к вам случайно
Я наступил в саду своем на грядку.
Но ничего постыдного нет в этом,
Клубника в данный год невероятно уродилась.
- Неужто ваше скромное жилище
Своим присутствием почтила тетушка Удача?!
Я разумел и в этот раз
Придется вам кормиться лишь одним навозом.
Обладатель гнусавого голоса являлся также и счастливым владельцем пяти голов крупного рогатого скота, и в самом деле добывал себе пропитание, выменивая отличное фирменное удобрение на еду и одежду, а потому только лишь заподозрил скрытое оскорбление, но для приличия решил возмутиться.
- Не вы ли давеча ведро укропа
Сменяли на кастрюлю первоклассного навоза?
Или, быть может, сны мои прервали
Границу скучных тривиальных грез?
- То был отравленный укроп, побойтесь.
Не быть вам более мужчиной полноценным,
Откушавши продукт обмена честного меж нами.
- Да ну! Не очень-то на вас это похоже -
Вручать щепотку яда задарма.
Но потреблять его и не был я намерен,
А послужил он кормом для коров.
Страшусь теперь я кушать ваши подаянья, сударь,
О вас такое люди говорят...
- Так что ж слагают те умы скупые?
И в чем я промахнулся невзначай?
- Соленья ваши полдеревни ело,
Назначив опосля свиданье нужнику.
И если б не ведун, поспевший к часу,
Десяток кряду дней летал бы огорченья дух.
- Так дух летал!
Недолго, право слово,
Но я-то думал, вы давно не мылись.
После некоторого замешательства человек с гнусавым голосом, немного сменив тон, проговорил:
- Открою страшную вам тайну.
Соседа помните, Архипа?
Так у него на днях на горе
Подохло сразу две коровы.
- Коровы? Что вы говорите!
Ужели накормил их дрянью,
Или коварные селяне
Терракт устроили злодейский?
- О нет, терракт тут невозможен:
Одну нашли с петлей на шее,
Вторая же, пуская слюни,
Сжевала мерзкие таблетки.
- Ох, эти мне самоубийства!
Я ненавижу слабоволье!..
Но те бедняжечки, скажите,
Оставили письмо какое?
- Письмо оставили... что толку?
"Му-му", - там только на прощанье.
- А было, может, завещанье?
Кому отходят их пожитки?
- Не найдено такой бумаги
И адвокат в недоуменьи,
Но детектив у них хороший,
Раскроет дело на неделе.
- А как дела у вас с женою?
Я слышал, что случались драки.
Конечно, глупо верить людям,
Хочу у вас узнать подробно.
- О да, жестоки были схватки,
До крови дело доходило:
Порежешь руку, ей представишь,
Она и в обморок всей тушей.
- Не стоит так пугать хозяйку.
Кто будет всем харчи готовить?
Ведь, коли правильно я помню,
Детишек трое бродит в доме.
- А с вашей-то женой в чем дело?
Как не своя в деревне ходит.
Обидели ее, быть может,
Или хандра ее заела.
- У нас Хандра всего неделю,
Гостить осталось ей полгода,
Но всех она уже достала,
И жить уж больше нету мочи.
- Но, ничего, мой друг, спокойней,
Вы ж знаете, готов помочь я
В любое время дня и ночи.
И приютить смогу на время.
- О, разлюбезнейший дружище,
Ценю я ваше благородство!
В беде не кинете вы друга,
Вот это ведаю я с детства.
- Не стоит, что вы, в самом деле,
Так поступил бы каждый рыцарь.
(Будь в латах он или без оных,
А все равно о чести помнит).
- Что ж, завтра к вам переберусь я!
И не заставлю ждать вас боле.
Ведь нету ничего прекрасней,
Чем жить с товарищем бок о бок?!
- Конечно, милости прошу вас...
Но вы не помните случайно,
Зачем сюда пришли сегодня
Мы, пробудившись спозаранку?
- Ну... хоть убейте, я не знаю...
Была же видимо причина,
Чтоб целый день стоять на поле
И разводить друг с другом речи.
- Я думаю, это не важно,
И если вспомним мы об этом,
То непременно прямо завтра
Назначим встречу здесь еще раз.
- О да, мудры вы, мой дружище,
Согласен с вами я всецело...
Ну, до свиданья что ли скажем,
Да разойдемся по домам мы?
Неспешно и лениво скатывающийся за колючие вершины елей - к скучающему морю - розовый диск устало приостановился на пару стотысячных секунды, поднатужился, вымучил из себя протуберанец, покрутил им у предполагаемого виска, плюнул вниз горстью тучек, тотчас пролившихся вялым дождем на двух, жмущих на прощание друг другу руки людей, да поспешно удаляющихся по хорошо утоптанной тропинке. Диск твердо знал, что и завтра и еще много-много дней потом ему предстоит так же крутить у виска и так же плевать моросящим дождем, как делал это и вчера, и позавчера.... А потом... а потом он начнет плевать сухими листьями, затем снегом. Так уж устроена жизнь. Его жизнь... Смеркалось...