- Привет, солнц -, Она сидела на постели скрестив ноги и красилась, - у меня к тебе одно маленькое... (она рассмеялась), но интересное дело...
***Глаза казались бездонными, перламутровыми, шальными и... немного заплаканными. Бледная кожа, ровная и гладкая, как пластик... была ли она на море в этом году? Не считая того раза, 8 мая...
Всё идеально, тёмные волосы гладко уложены и намертво залиты лаком, подведённые чёрным глаза и чёрный лак на ногтях...
- Если ты, меня серьёзно любишь... приходи тогда к нашей школе в 7, сегодня... с камерой.
- Я не хочу больше жить, Тимур...
Она выдернула из центра хризантемы несколько длинных лепестков, растёрла их в пальцах и задохнулась от запаха любимых цветов.
- Ты знал, что японцы добавляют лепестки хризантем в салаты? Да, в порядке - я...
Дёрнув очередной белый лепесток, Она положила его в рот... и засмеялась..
- Слушай.. такой ведь, интересный вкус.
Дома - бардак, впрочем, кого это волнует. На простыне пятно с цветом свежей крови, но гранатовый сок. Вчера купила, чтоб повышать, наконец, гемоглобин...
А на подоконнике раскрытая книга, жаль отсюда не видно названия... Она не носила очки, из завышеного чувства изящного.
- А, ты снимешь это на камеру... Но если ты не можешь, я не обижусь.. Тогда не говори никому.
Одеть джинсы, пожалуй. По-крайне мере это выглядеть будет приличнее... Джинсы и короткую курточку.
Мысль об этом уже давно посещала Её, с каждым годом всё ближе подвигалась эта черта... И вот, она под ногами.
- Придёшь? Думаю, нужен ещё один человек, с фотиком...
Она улыбнулась себе в зеркало, облизнула помаду с зубов... Странность, с такой внешностью, не нюхает и не вкалывает ничего, даже не курит и почти не пьёт.
- У меня тараканы в голове... Ну, давай поговорим, без тебя я всё равно никуда не уйду...
Ей было 14, когда она нашла это место, куда сегодня шла.
Суицид был осмысленным и пересмотру не подлежал, хотелось только сделать это красиво.
Дом напоминал театральную гримёрную, все стены были заклеены фотографиями, от огромных до размера обычных открыток. Одно лицо, везде одно лицо... Смеющиеся глаза и ослепительная улыбка...
Здесь было приятно жить, среди тысяч светящихся добротой и весельем лиц.
Его ясные глаза ловили каждое Её движение, как ряды веб камер. Они внимательно и с нежностью наблюдали за Ней уже почти год.
Её спальня, была "Ласточкиным гнездом", полная всяких хорошеньких мелочей. Декоративный перчик на окне, несмотря на осень покрытый белыми квадратиками цветов...
Диск Лары Фабиан, потому что она нравилась Ему. Каложеро и Обиспо... Она вживлялась в его жизнь, как привой на яблоню. Он носил серебряную бусинку на шнурке, она носила такую же золотую.
Из Её дневника:.... Он был подобен Богу и ослеплял. Знакомый вкус неизвестных людям цветов. Синие очи под белой чёлкой... Грация тела. Его хрупкая грудь и плечи, вена на шее, рвущая душу своей беззащитностью. Его белая кожа, формы мультяшного сердца - рот. Нос, тонкие аристократические ноздри, раздувающиеся в волнении. Это не портило и не пугало. Потрясало своей натуральностью. Ни черты природной неправильности... Ни-че-го... Звезда.
Звук его голоса запирал в груди дыхание. Раздражающий стук сердца, бьющийся в виски пьяной кровью... Хотелось приставить ухо к его губам, чтоб ни малейший выдох не остался вне...
Он покорил с первого взгляда, забрал себе не спрашивая, как впрочем и не он первый. На место тревожной боли пришло смертельное упоение...
Ангел, ты помог мне, неверущей. Верующей в глубине души... В самой маленькой ячейке её гиганских сот.
Сколько можно писать о нём, говорить - не замолкая, смотреть в его глубину... понимать с полувзгляда, копаться в его жизни. Слушать его слова, кажущиеся отлитыми из золота. Обвиться вокруг него, золотистым полозом обьять его стройность. Касаться его свежести щёк, вдыхать до головокружения запах его сигарет... Зарываться пальцами в волну его прямых, тускло-платиновых волос.
Брать в губы кончики ресниц, таких трогательно пушистых, длинных. Катать взгляд по его груди, как яблочко по блюдечку...
Его руки... Они должны были принадлежать человеку, занимающемуся тяжёлым физическим трудом.. но нет.. Ровные квадратные ногти подпилены и отполированы. Нет выступающих вен. Нежные, такие нежные, что наверно испытываешь немалое удовольстивие даже при прикосновению к собственному телу.
Нет его прекрасней. Я скажу это, пройдя через волны рая и огонь самого страшного ада. Через тысячи любовных откровений, слияний губ и взглядов. Я вру, что ты недоступен, что люблю другого, что несбыточно. Что всё разбито.
Я писала имя твоё на холодном берегу у моря, везде ты мне чудился. Как чёрная точка, если долго смотреть на солнце. Собрав в ладони имя с песка, сжав его, я потрясённо молчала. Тогда, меня первый раз, озарило: что - всё кончено.
Изнеможение ума постоянно, как проклятье.. Без лишних слов и мыслей, Она обрывала всё, что могло сломать её, наконец сбываясь..
Страх обманутся и обмануть был больше всего. И она отчаянно убегала, не оглядываясь . Всё или ничего.
Два узких листа голубой бумаги нёсли счастье ей, неверующей ни в Бога, ни в Дьявола.
Страх... быть счастливой минуту или 10 часов... и потом глубоко несчастной всю жизнь.. 30 лет или 50, сколько она сможет прожить....
Как, это могло случится? Сделать всё... и отказаться... своими лёгкими, тонкими руками приставить к виску пистолет и выстрелить.
Постучатся наконец во врата Эдема, развернутся и уйти. Так ли сильны были её чувства и желания?
- Алло? Малышка, могу я на тебя расчитывать?..
Она подошла к окну, отдвинула тюль... жёлтые листья, такие пронзительно лимонные сыпались с неба. Поднявшись на цыпочки, раскрыла форточку и подставила лицо под напор свежего, холодного воздуха с улицы.
- Ну, что ж мы так пьём то с утра? Мусь, а ты не знаешь кого-нибудь достаточно обезбашенного, чтоб нащёлкать фоток реального убийства...
Прижав телефонную трубку к плечу щекой, она влезала в джинсы, смотря за окно распахнутыми, пустыми зеркалами-глазами. Нет надежды впереди. Ничего не будет больше вообще.
lOVE FROM START TO FINISH
- А позвони ему сейчас?! Не говори пока что и где, скажи: крышу у подруги снесло вообще, хочет снять страшное кино.
А книга называлась "Четвёртый ледниковый период".
Взяв её в руки, Она быстро дочитала окончание, воображение нарисовало существо обречённое жить в воде, но поднявшееся на поверхность из любопытства, впервые вдохнув кислород, несущий ему смерть, почувствовав музыку ветра мокрой кожей.
Блеск солнца... уже не через толщу воды, а прямо над головой... И выбрав всё-таки его, зная, что потом смерть. Мечтая, всего-то встать и выпрямить спину, раскинуть руки, ощутить телом ветер, толкающий назад и сбивающий с ног. Его музыку...
- Как его зовут? ммм... Ну, скажи, чтоб к 7-ми подходил к третьей школе. С фотиком... вечера разумеется. Ну - всё, целую тебя, малыш...
Отключившись, она устроилась на подоконнике и задумалась. "Зачем он пошёл на это? Молодость? Неосторожное любопытство или скрытые комплексы с желанием суицида? Он добился, чего хотел, нашёл тот островок, единственный, ещё не затопленый водой... Пусть он не смог встать на ноги, но он эту музыку ветра... слышал".
Благодаря таким людям и человечество ещё не сгнило в своём маразме. Слабые сами, вырастили поколение таких же.. "ОТОЙДИ В СТОРОНУ, БУДЬ УМНЕЕЕ, будь хорошим мальчиком (девочкой)" Вот, мы и выросли такими ХОРОШИМИ, благодарим Вас".
В конце книги её рукой был написан стих Омара Хайама:
Она любила чиркать в своих книгах, ведь их тогда было невозможно подарить или продать. И они переходили из категории "иметь", во "владеть". Иметь приятно, но. Владеть - это уже навсегда.
Пора выходить. Она села к компьютеру в последний раз, открыла папку с любимой музыкой, Её адажио... Кстати, а его исполняли ведь на похоронах.
I don't know where to find you,
I don't know how to reach you.
I hear your voice in the wind,
I feel you under my skin.
Within my heart and my soul,
I'll wait for you.
Adagio...
---------------------------------
.. я чувствую тебя под своей кожей... сколько раз мне казалось, что у меня твои черты лица, твои огромные глазищи, с тяжёлыми золотыми ресницами... эти великолепные губы, подбородок...
Сумашествие... твоё божественное "супер", сказаное так, как говоришь только Ты, с ударением на Е, супЕр ))))) Я уверена... Я твёрдо уверена, что нам встречатся не стоит, ни глотка воздуха рядом с Тобой. Одного с Тобой. Потому что я не смогу потом отойти от тебя, и рядом я не буду, как бы сильно этого не желая.
Поэтому... она принесла чёрные, лаковые туфли и одевала их, сидя прямо на кровати. Лёгкую курточку и перчатки.
- ... вся в чёрном, я - как некромантка..., - уже собравшись выйти из комнаты, ей вдруг захотелось остановилась и оглянуться.. На эти лица на стенах, слепящую улыбку Его, глаза невообразимой красоты...
- Бумага, всё бумага... коробка, оклееная изнутри бумагой.. Барби Долл.
Она вышла, не заперев квартиру, только хлопнула дверью и побежала по ступенькам вниз.
Светло, ещё светло... скоро в это время уже наступит темнота.
... я без тебя не буду жить... ты не со мной и не мой... я тебя никогда не увижу... ты всегда-всегда будешь далеко.... Ты повзрослеешь, у тебя будет жена... дети.. любовницы... а у меня будет только печаль, эта неизбежная и всепроникающая душная пыль...
Медленно, как никогда... она шла, с интересом смотря вокруг... спрятавшись в интернете, бесконечных ночных разговорах и долгом тревожном дневном сне забыла, что есть ещё другое... то, что реальное... но ненужное ей... потому что, она - не такая как все... Своеобразная - как говорил один человек... Она смеялась зло над этим словами. Она была не только "своеобразная"... А абсолютно не такая, как все... обозначения этому ещё не придумали. Непонятая. Непонятная. Необьятная. (А может быть, настолько глубокая, что просто пустая?).
... Если бы у Неё была возможность с Ним говорить. Хотя бы несколько часов...
А кто-то считал её глупой и наивной. Но это, была всего лишь одна, из бесчисленных масок в её гардеробе... Кто-то считал жестокой и коварной... Это было тоже не так... никто не знал её полностью... можно было только наклонится, над чёрной дырой с неровными краями и крикнуть: ауууу... и не услышать в ответ ничего...
Она так просто никому не отвечала - играя в свои игры, намерянно раздражла, смущала, пугала и веселила... Не зная, зачем ей самой это надо было... Случайные моменты искреннего смеха мгновенно убирали тени с её лица... и это была редкостная удача...
Она бы смогла его заинтересовать... Любовь.. Она лилась из неё бы ручьём.. Она переливалась бы через её нежные бледные губы и плескалась-бы в её разноцветных глазах...
Ребят она увидела издалека, они сидели на белом крыльце школы и курили. Похожих, на нарисованых тушью человечков...
- Тимурка, - её сердце вздрогнуло, даже зная, что он придёт, всё-таки это было странно прелестно. Второго парня она видела впервые, подойдя, слегка кивнула, сказала своё имя.
- На чём торчим, очаровательная птица?, - он то не знал, что она не ответит...
Тимур искоса поглядел на неё, пытаясь угадать, с каким сдвигом она сегодня проснулась.
- In drugs we trust, потихоньку начинаем смотреть на себя сверху..., - вдруг с улыбкой сказала Она. (Не надо ссорится, дети... Живите вы, по-божеским законам, - перед её глазами просветилось доброе лицо той, которую она уважала с детства, школьной бабушки Софы).
- Ууу, ты мне сразу понравилась, сейчас тоже в догонке или ещё не время?
- ... Не будем так шутить, мальчик... Ты не лишний ли, на этом празднике? Почему без костюма? - , в миг охладевшим голосом сказала она, хотя в глазах ещё светилось тепло.
Тимур распахнул куртку и показал камеру на груди. Пошли...
Это называлось "Старый двор", три серых дома и красная девятиэтажка, смыкались в квадрат. Уютная площадка с парой сдвинутых качелей и баскетбольными стойками. Несколько лип, корнями заживо замурованных в асфальте. В 14 лет, совсем случайно она оказалась на крыше этой девятиэтажки... Ошибка строителей или Судьба, крыша без стального бортика, просто ровная поверхность, залитая чёрной смолой и у краёв выложеная кирпичём в один ряд.
Вечно, тянуло где-то лазить и потому она знала, где есть интересные места, но предпочитала бывать там только одна. Ощущение тайны было таким же ценным, как сами находки.
Она хотела играть в игры всегда, сначала это были детские тайны, типа - "секретик" - живая роза, накрытая стеклом, закопанная в землю см на 3 .. где-нибудь у большого дерева.
"Секрет" постоянно переносился, как шпионская база, это разжигало интерес.
Она была намного сообразительней шестилетних соседок - ровесниц, и однажды... просто взяла лопатку и перекопала землю у корней ВСЕХ больших тополей в их дворовом парке. И, конечно же, нашла множество чужих "секретиков", чего в них только не было!! Она, загадочно улыбаясь, разрушала чужое, как враг. Налюбовавшись, выдёргивала стекло и рубила лопаткой всё тайное в мелкие крошки...
Раскрыть и уничтожить, себе она не брала ничего... Ценными - считались, только случайные находки.
Повзрослев, встречалась с парнями подруг, раздувая из этого такую тайну, что парни исчезали с компании в ужасе, предпочитая лучше уйти так, чем жить в страхе перед разоблачением.
- Снимать начинаем с того момента, как выходим на крышу. Тима, ты уже должен быть там, снимешь меня в люке.
На улице на них оборачивались прохожие. Высокие парни шли по обеим сторонам от неё, как конвой. Ночной дозор.
Она была бледна, и взгляд всё больше клонился вниз под ноги. Тимур с Сергеем молчали, думая, о предостоящем иногда они переглядывались и быстро отводили глаза...
"Старый двор". В этих домах когда-то жила половина их компании, но потом все переехали в новые, более удобные квартиры, но, по-старой привычке приходили сюда выпить, поиграть на гитаре, в баскетбол.
Никто не знал о том, что выход на крышу держится на мощном с виду замке, но "расстёгивающемся" при лёгком подёргивании.
1 сентября, они шли, мимо девятиэтжки в одну школу и не подозревали, что высоко над их головами, на чёрной, смоляной крыше мелом что-то написано, огромными буквами.
"ДИМА", оно повторялось много раз, написаное в стили граффити, готическим шрифтом, сложеное из белых камешков...
Готовясь к самоубийству, она проверила пару дней назад выход на крышу, люк закрывался ещё проще, просто петли замотаные проволокой.
- Я, читал где-то, статью... парень прыгал с крыши, четвёртый этаж...промахнулся, упал, на каменный козырёк подьезда... не убился, но сломал позвоночник, ноги, в башке пластиковая пластинка теперь...
- Не пугай меня, всё, молчи, - Она резко обернулась к Сергею и посмотрела на него гневными глазами.
Они вошли в лифт...
- А, помнишь, как меня лифт не поднимал, и приходилось прыгать? Я в 14 лет весила 37 кг - пёс помойный....
Вот оно, - вдруг Её озарило, - всё, конец... Камера следила за ней,красный огонёк горел ровно, всё шло, как задумывала Она. Сергей подал ей руки, помогая вылезти на крышу.
...Что же я творю? Неужели всё... как страшно... я дрожу, я не удержусь на краю, я просто сорвусь вниз.
Она задумчиво пошла по крыше в вышине. Этот выше всех домов вокруг. Море, казалось совсем близко. Величественное, тёмно-синее.
Страх. Она ужасно боялась, там, внизу, всё казалось безмятежно отдыхающим. Ничего не подозревающим, непредупреждённым. Она отвернулась от края крыши, запрокинула голову... Ветер - как живое существо, как манта, например, медленно плыл рядом, касаясь её лица то с одной стороны, то с другой, тугими боками.
Поняв, что она забыла - видимо, что происходит, ребята бесшумно шли следом и снимали...
"...я не могу не думать о тебе, так же как я не могу видеть тебя... твои живые глаза, говорящие на ином языке, не на том, на котором мы можем разговаривать или писать... я привыкла к твоему лицу. Твои руки, узкие ладони и длинные пальцы, за которыми я могу только следить, но никогда не идти туда, куда они бы могли повести меня.
Сны, ты можешь мне, только снится".
Он шёл всего в паре метров сзади её и снимал. Эта девочка, смешливая, беззаботная... скрытная.
Вот она идёт по мокрой чёрной крыше, только металлические кнопки блестят на стройных ногах, обёрнутых в чёрное. Она иногда подходит к самому краю, смотрит вниз... и идёт дальше. От страха, перед тем, что случится сейчас, его трясёт.
Может быть, через минуту он уже никогда не увидит Её. Её матовой нежной кожи лица и глянца чёрных волос. Этой небесной улыбки, не коснётся больше этого маленького тонкого ушка, не обнимет никогда этих узких плеч. Глупо, но он вспоминал, как раскачивал её на "тарзанке", как поил водкой, прижимая к траве...
"... Почему, именно она решила, это сделать? Она, моя девочка. Та, в ком я всегда был уверен, что уж с ней - то, этого никогда не случится. Что и через 10 лет, я наберу её номер телефона и даже, голос её ничуть не изменится. Я так мало с ней был в последнее время. С кем она была, чем она занималась, - я не знаю ничего.
Наркота. Но, это никогда не было для неё проблемой. Если бы она позвала, я бы пришёл. НО ОНА НЕ ЗВАЛА!!
- Утешительница,- звали её все. Сумасшедшая птица, - звал её я...".
Сергей сначала неуверенно шёл за ними, думая, что не может этого быть, этого нелепого убийства.
- Только не мешайте мне, прошу, - сказала Она в лифте. Взгляд Тимура как бы закрепил свинцовой печатью её желание.
Он шёл позади всех, вспышка казалось, притягивала к их крыше небо. Темнело, с каждой яркой вспышкой казалось, что тени разбегаются от них.
- ... птица..., - прошептал он, - ну ты хоть сейчас можешь сказать, что случилось?...
Она обернулась и посмотрела прямо в обьектив камеры.
- Да, всё просто, - она притормозила, расстегнув куртку, достала из внутреннего карманы узкий конверт, - я отдам это тебе, чтоб никто не строил догадок. И не трепал моего светлого имени.
- Стой тогда, - он взял конверт в левую руку, камеру держа, в-правой, - не по-русски...
- Конечно, - она улыбнулась и вдруг... одна слеза, вторая... по её лицу побежали такие быстрые, невесомые слёзы....
- Конечно не по-русски!! Тогда бы ничего не было!! И Нас бы самих не было... Хотя Нас и так нет.... Знаешь что это?! Читаю:
REPULIQUE FRANCAISE,
Residence St. Victoire,
34 Rue d' Angiviller,
78000 VERSAILLES
- Ты давно был у меня дома? Ты когда-нибудь был в моём комьютере, не считая игрушек... Был, конечно, ты ведь мне настоящий друг.
Она села на кирпичный бортик крыши, спиной к морю.
- Это билеты. Это шанс увидеть то, к чему меня прибила никонец эта грязная, мусорная река. Толку говорить, как бестолково мы её прожили, жизнь нашу. За что такие подарки, Тима? Это путь к Нему, это карнавал, когда утром все снимут свои маски и увидят, кто - есть - кто. Как быть?!
Чего хотеть и спрашивать, после того как встать, наконец, рядом с ним. С тем, кого видишь впервые, но желаешь больше всего в жизни.
Молчать, потому что взамен на это счастье, тебе вырезали язык, как той русалочке. Что скажет моя рука ему при случайном прикосновении?... Только трепетом. Что я люблю его больше всех на свете?! Что скажет даже моя рука на его божественных, медовых волосах, даже на его щеке?!.... Если это будет позволено, не им конечно... Ну, стражами.
Он же искренен и смирен, возможно даже поцеловать его, счастье почувствовать его тёплое дыхание возле своего рта, которое заставит меня продать любому согласному демону свою душу.
Так вот, теперь я несогласна. Я выбираю свою дорогу сама. Да, выбрала уже...
- Уфф, птиц... Это всё Тот же?! Это Его фотки у тебя на стенах?
Она выпрямилась и встала на бортик обеими ногами. Покачнулась, но удержалась. Мокрый кирпич под ногами был непрочным и скользким, но Она ещё не договорила...
- Посмотри на меня... Ты знаешь, это лицо с детства, ты знаешь, все мысли вот здесь, - Она обхватила гладко причёсанную голову ладонями. Его глаза заметили, что она стоит на кирпиче не всей ступнёй, а только пальцами, её высокие каблуки это подобие ступеньки не вмещались.
Камера бесстрастно снимала ... трагедию. Двое или трое, сколько было в ней участников? А может ещё пара десятков, столпившихся внизу и с догадками смотря вверх, задравши лица. Белый микроавтобус "скорой", бесшумно подьехавшие к подьезду полицейские машины.
Этот мир действительно был страшно непорядочным. И ведь один шаг... И он станет далеко позади. Только сделать шаг и не оглянутся, не цеплятся за спасающие руки и не заглядывать моляще в глаза. Не будет боли, она это уже знала. И никто не станет ругать за опрометчивые слова и подтверждеие их. Разбить всё. Разбить себя на куски, на неприличные, чёрные куски.
Только бы не остатся стоять здесь, не развернутся. И больше не плакать.
Она уже не слышала слов Тимура, она уже не видела высоты перед собой, она не слышала собственных сладких - любовных слов... Не в силах убрать руки, обхватившие голову, она стала вытаскивать из причёски шпильки и бросать их вниз.
- ..никто не скажет тебе, а почему так... Ты никогда не захочешь узнать, что стало с Той, которой ты прислал маленькую открытку. С той, которая писала о тебе так, как будто бросалась на палящий из всех пушек корабль. Никто не скажет тебе, что я люблю...
Освобождённые пряди падали на лицо, липли к губам, цеплялись за ресницы. Стальные шпильки растворялись в наступающей темноте, как будто падали в кислоту...
... Но ведь она - сумашедшая... нельзя разрешить ей спрыгнуть, - фотоаппарат прыгал в трясущихся руках, - предать её, чёрт... но спасти!!
Он подходил ближе к ней, шум тяжёлых шагов его тяжёлых ботинок военного типа, впитывала в себя смола крыши. Заметив крадущегося с другой стороны от неё Тимура, его охватило горькое отчаяние, вылившийся в рот яд не был бы таким пугающим, как эта широкая фигура, уже стоящая почти у края и держащая маленькую видеокамеру.
Только не мешай, только дай мне её сохранить...
...- Я боюсь!!! Я боюсь!!, - в тишине как вой, раздался её голос, она развела руки в стороны и шагнула ногой в пустоту..... Секунда! Нет, падения не было даже секунды. Они кинулись на неё одновременно, грубыми руками сгребли в обьятия прямо с воздуха, они окружили её сломавшееся тельце собой, загородив от всех своими телами. И обнявшись, скрыли её полностью от подбежавших людей... Ступившие, наконец на крышу полицейские, не сразу разорвали из обьятие и положили лицом вниз на мокрую черноту крыши...
Женщина с заплаканым лицом срывала с Неё одежду, тонкую бархатную куртку с дырами на рукавах от рук спасающих, от последнего рывка без проклятья.
Самоубийца была без сознания, для неё уже всё закончилось. Смерти она бы даже не почувствовала, коснувшись земли ровной спиной или вытянутыми вперёд пальцами с чёрным лаком на ногтях.
И тонкий свитерок с горлом был тоже сброшен... Она не почувствовала холода, когда руки сняли с неё чёрный кружевной лифчик, не чувствовала стыда за свои бледные обнажённые соски... Была уже почти мертва.
Руки спасителя уверенно взяли шприц, тонкую длинную иглу, и без крови и жалости вонзили остриё под левую грудь и вливали в остановившееся сердце искусственные живительные искры, "заводя" его снова.
Её насиловали, вводя в нос и рот пластиковые трубки, протыкая вены иглами капельниц, сосали кровь с венок на ногах... Оживляя, ломая сопротивление, когда она так хотела уйти.
Полицейские увели парней с крыши, пару раз приложившись в лифте по их плечам резиновыми дубинками. Камера, фотоаппарат... последние кадры ЭТОГО принадлежали теперь не ей, гениальному актёру собственного роскошного сценария, а этим серым сторожевым... людям, как будто присыпаным вечной пылью, расплатой - наградой за исправление человеческих грехов.
- Теперь она, точно - поедет... Куда она там собиралась, во Францию? ?, - грубым от пережитого голосом, сказал Сергей.
- Поедет она, да... бля... она на учёте теперь, в псих-диспансере... самоубийца грёбаная... наркота, мля..., - сказал полицейский, разминая и щёлкая пальцы, - ублюдки-операторы. Сломалась девчёнка. Вы - дураки.
- ОНА НЕ ПОЕДЕТ ?! ОНА ЖЕ ЖИТЬ БЕЗ НЕГО НЕ БУДЕТ !!!!!!!!!!!!