С точки зрения современного профессионализма именно гуманитарное знание (связанное и с безопасностью) с детства обеспечивает человеку "жизненный капитал" и делает его впоследствии профессионалом-сотрудником, а также студентом - обеспечивая свободную ориентацию в интеллектуальных средах. И если реальные студенты вузов в РФ имеют "золотые зачетки", то такие зачетки часто можно квалифицировать как студенческие "методички", и, при отсутствии того же богословского, скажем, образования, как обязательного в России, указанный фактор отличной успеваемости придает стильность и систематизацию духовных представлений молодого человека, способность разобраться в информационном потоке. Профессорско-преподавательский корпус же, помятуя о постоянной "прокрутке мозгов" "через" определенные источники и даже учебники/справочники, могут на сегодняшний день придерживаться некоторой средней идеологической линии, которая соответствует историческому моменту завершения цикла научных исследований, скажем, на конец "тучных 2000-х годов" - поскольку у "перестроечного" поколения на момент 2022 года уже дети-студенты (а, может быть, и поздние студенты). Интеллектуальная среда в сегодняшней России, как представляется, это геометрическое, довольно симметричное отображение того, как каждый студент является "карточкой" или "анкетой" для преподавателя, выводящего студентов в профессиональную жизнь, и карьеризм здесь, в шутку сказать, приобретает геометрический характер - то есть идет по адекватному интернету пути. Вопрос о собственных, российских традициях образования ставит другой вопрос: если постоянно иметь охоту "прокручивать" "улицу", отраженную и в интернете, через себя, то можно ли защититься от указанного процесса тем, что снова научиться "играть на жизни" как на рояле, используя бумажные учебники? Любой студент может сказать, думается, что существует и "зазеркалье" любого чтения (даже "зазеркальный" формат), без которого можно прожить - и такое, в общем-то ненужное, "зазеркалье" формируется и таится в неизведанном сознании и подсознании других людей, а жить надо здесь и сейчас, и не хватает времени на исследования. Своего рода "учебное поле" - это и "научный дневник", ведь в вузе идет интенсивная научная жизнь и надо суммировать (выкидывая лишнее), получаемые день ото дня впечатления. И такой "научный дневник" с социальном времени (подсознательный или сознательный) в подобии научной семьи, то есть вузе, ведут все: причем старший, преподаватель - скорее приверженец новых знаний, а студент - это "романтик" и "древник". Символы плюс социализация людей, а также своего рода "полимагазины" гуманитарной информации, которые проникли в российские СМИ и интернет с начала 2022 г., говорят о том, что "профессора - научные революционеры" по-прежнему ведут нить общественно-политической жизни (что не может не поставить вопрос о степени либерализма в содержании их материалов - раз это лучшие представители интеллигенции).
Моделирование образования происходит в России, как обычно, с наращиванием количества эмпирического материала, то есть материала из жизни. Но учебники - это могут быть своего рода "каналы" ("channels"), которые задействованы в той же рекламе и требуют быстрых и эффективных научных разработок, соответствующих по-максимуму вкусам российских интеллектуалов. В науке истории возможно, в этом контексте, своего рода переформатирование традиционного, классического "исторического сочинения господина N." в облегченную интернет-версию - ведь история той же России касается всех россиян. Модель исторического знания, думается, в последние годы была поставлена на экономические рельсы (прежде всего она была приспособлена к обществу в классово-социальном отношении), а вот носитель исторического знания, в интернете, словно бы почти дематериализовался, и от истории остались "веселые картинки", да и фейки тоже. "Бывшее" же гуманитарное образование словно бы было превращено в увлекательный роман, и, вообще говоря, учебник-"канал" - пока что представляется наиболее эффективным способом именно языковой "прокрутки" гуманитарного знания и истории страны тоже. Однако, "строить" новую гуманитарную среду придется (как и в начале XX в., в советской России) с переформулирования именно социальных наук, а с учетом опыта "англосаксонской помощи в виде гуманитарного репетиторства", надо будет новым ученикам повторять свою ученическую работу опять же с азов западных версий - чтобы не угодить в полное незнание. Так, драгоценное умение "пользоваться остатками" (через научный поиск информации) плюс известная смена символов и жанров в социально-политическом кластере интернета могут дать усиление консервативных тенденций в образовании, которое будет стремиться не сколько к расширению интеллектуальной среды, а сколько к накоплению знаний. Вообще человек в современной Москве, представляется, стремится жить бурно и, не имея как правило богатства, воображает его себе - и, например, когда он едет в машине, то загружает себя радио, мыслями, так что и он "едет", и машина едет, а его передвижное средство - это освоение мира, и студия, и камера. Так, отвлекаясь от тяжелой действительности, люди могут превратиться не просто в обитателей "человейников" (многоквартирных домов), а в съемщиков "спящих ставок" (то есть своих, отделенных от естественного обличья, рукотворных образов, или имиджей). Но "экономия здоровья" здесь - это вопрос культуры (с которой не все хорошо), к тому же - и сложившейся традицией постоянного возобновления в России трудовых ресурсов. Невозможность у людей забыть "старые" лекции, даваемые стандартизированным в стране образованием, а также и "новые", думается, даст толчок именно рекламному (очищающему: через практический опыт отбора товаров) мышлению и даже рекламной историографии, а экономия средств и связанное с этим раскорумпирование общества даже обычную "улицу" могут сделать важной частью интеллектуальной среды и ориентиром в образовательном отборе у конкретного человека.