1. Об информационно-распределительных тенденциях современного российского общества.
Представляется, что в современном российском обществе, проходящем важные этапы работы в рамках мировой экономики, именно количественное мышление людей является своего рода "духовным обслуживанием" рыночной системы страны и одновременно вызывает к жизни особенную, свойственную развитию России начала XXI в., фразеологию в политической сфере. В то же время, при известном переизбытке в РФ политтехнологий (особенно если принять во внимание их очень часто западное происхождение) количественное мышление есть признак многоформатного, демократического общества, в котором материальное сильнее всего влияет на жизнь человека, исторически недавно вышедшего из так называемой советской "уравниловки". Так, можно свидетельствовать о рождении "народной идеологии", в том числе идеологии заработков и бизнеса - в российском понимании вообще. "Народная идеология" также зависит и от того, что при сохранении социокультурных связей на территории бывшего СССР, наряду с формированием в России "общества равных возможностей", усиливается конкуренция, и, учитывая известное, часто религиозное, сплочение постсоветских людей в мини-сообщества или даже общины, можно отметить , что они сами по себе - уже частично "Ост-Россия", так как, исследуя "Азию" часто рядом со своим домом и глядя при этом гипертрофированно сильной власти в ее вполне гуманное "лицо", они одновременно служат идее "равных возможностей как возможностей общества", которому Запад противостоит. При этом огромное значение имеет так называемая "работающая" и "неработающая" репутация человека в многоформатном обществе, которая в условиях той же общественно значимой политики государства, связанной с трудом, вызывает к жизни "социальные пробы" при "живых" контактах людей, а также как минимум две "волны" образования - одну как наследницу советского, фундаментального образования, и вторую, западную в своей основе. Кроме того, есть и возможность сделать собственные "социальные пробы", "пообщавшись молча" и одновременно аналитически - то есть прежде всего вычленяя для себя "телевизионный вектор" мировой политики и выходя по своей инициативе главным образом на российские СМИ. Понимание политического цифрового "единообразия многообразия" здесь может стать скорее своего рода фирменным знаком для индивидуума при исследовании того, что же с ним происходит на самом деле, а не анализом "векторов политики", поскольку сами же учредители и творцы СМИ "распиливают" наиболее сущностную информацию и вдобавок представляют ее через телевизор-"живой друг" (к примеру, одиноких людей). Кроме того, в современной России, в рамках государственной, а также частично и "народной" идеологии, происходит "погружение" в историю и вместе с этим в историю языка государства, что, будучи связанным со стремительным развитием политической системы страны и ее еще более глубоким вхождением год от года в мировую экономику, затем "перегружает" постсоветского гражданина в социокультурном смысле и даже в какой-то степени "выталкивает" его из общества как личность сугубо культурную и способную анализировать мир (выталкивает часто в область заграничной социокультурной жизни), делая такую личность как "политически говорящей", так и "молчащей" в связи ее известной дезориентацией в идеологическом ключе. Такое, своего рода "реактивно-социокультурное" выталкивание человека из постсоветского общества, имея здесь также в виду и то, что нынешние поколения россиян все помнят перестройку как выдающееся культурное явление с оттенком социально-политической революции, может говорить и о "линейно-культурном выталкивании" всей политической системы России в масштабах мира - в контексте ее самого передового научно-технического и социально-политического (демократического) обновления. Так что, шутки ради сказать, марксистский "базис" теперь в России - голова, а "надстройка" - Интернет. Однако, здесь можно добавить и то, что при рейтинге "выталкивания" человека из общества при социокультурных "перегрузках" побеждают самые образовательно "недогруженные" личности - то есть те, кто ровнее всего ведут себя с окружающими и обладают вполне измеримым запасом знаний и в первую очередь в производственно-бытовой области своей жизни. Так, в России существует равновесие, и прежде всего в духовном развитии страны, между желаемым и существующим реально уровнем жизни человека, который уже не советский "борец за социализм и коммунизм", а представитель как минимум корпорации тружеников в масштабе всего современного мирового развития. При быстро формирующемся рынке РФ и конкурентной борьбе с заграницей, очевидно, людям может не доставать охвата мировых событий, но это, как представляется, во многом компенсируется государственно-распределительной традицией в области снабжения населения информацией, что корнями уходит в советскую эпоху, так что охват-обмен самой свежей информацией между гражданами страны вполне возможен - и даже как обмен в торгово-производственном ключе. Последний может представляться как "безналичный", государственно организуемый и политический по фразеологии и содержанию - как, например, информация о сетевых торговых предприятиях, от которых в буквальном смысле зависит жизнь миллионов жителей России.
Информационно-духовный облик нынешнего населения РФ, основанный на в целом государственно-централизованной подаче новостей, может заставлять рассматривать государство, которому доверяют, как справочник в различных областях знаний. Соседство же людей может представать как своего рода "политическое соседство", так как гуманное "лицо" государства и вообще его антропоморфный облик в мышлении граждан и, как представляется, очень многих, диктует научно построенные и информационно насыщенные отношения в реальной жизни. Также, имея в виду, что при "линейном выталкивании" политической системы страны требуются огромные интеллектуальные силы всего ее народа, а не только элиты, можно сказать, что существует информационная, интеллектуальная "выделенка" ("выделенная линия") для населения, которое как раз в современных условиях элитизируется. Это, в свою очередь, ведет к усилению документооборота в стране, что усиливает характер "мужского", "читающего" общества - и вдобавок его обороноспособности к началу 2020-х гг. Представляется также, что как "бытописатель" и аналитик "съедобно-носибельного", а также других особенностей своего быта, выступает сам народ, и его энергия при росте обороноспособности выливается пока в неоплаченную государством работу по внутреннему сплочению государства, так что "воюют" и в реальной жизни. К указанной работе на благо государства примыкает как бы "недоплаченная" христианская культура в РФ, к тому же культура не новая, а в основе своей заимствованная из времен до Октябрьской революции 1917 г.
Перечисленные "векторы" развития индивидуума в России в различных информационных форматах говорят о необходимости выбора для него в разных областях существования и жизни вообще. Для этого, вероятно, и прижилось в народе слово 1990-х гг. - "эксклюзив", то есть нечто качественное на сегодняшний день, побеждающее в любой мультиформатности - и даже в постпостсоветской мультимультиформатности (при указанном выше "выталкивании"), с которой, возможно, началось складывание новых, протобуржуазных стандартов мышления в России. При этом "эксклюзив", будучи изначально материальным термином, не может не обогащать общество, сложившееся в РФ в результате информационного и духовно-религиозного подъема начала XXI в. При том, что и хороший по заграничным меркам работник современного производства в России - тоже "эксклюзив", можно предположить, что информационно-распределительные принципы в формировании обеих идеологий (государственной и "народной") в стране также оплачиваются обществом и играют огромную роль в развитии политической системы РФ с ее новейшими демократическими тенденциями общемирового уровня.
2. О "ноосферной публикации" в научной деятельности государства в РФ.
Если существующий ныне народ России спокойно взирает на гипертрофированно сильное государство, то реакция первого означает, что в его сознании у такого государства есть гуманное "лицо", а также то, что вместе с указанным выше, в обществе, возглавляемом прозрачной и подвижной политической системой, может существовать и "эффект нового лица" - так как такое общество является носителем наиболее демократической версии современного социокультурного и государственного устройства. Так, общество "зазеркалья" ("зеркального отображения", то есть абсолютной демагогии и популизма) в сегодняшней РФ невозможно по причине того, что существующая здесь государственная власть стабильна - в частности, на основе известной бедности подавляющего населения страны и необходимости у этого населения выдерживать требования мировой экономики - также под защитой прежде всего государства. Но при этом в РФ констатируется "обратная связь" - то есть прежде всего общение с заграницей, что выливается, в частности, в заметную гуманитарную миссию России и влияние ее "мягкой силы" на основе формирования государственного "самоимиджа" как способа установления отношений "лица" государства с окружающим миром. Поистине космические скорости, которые вытолкнули Россию за период с распада СССР в 1991 г. до сегодняшнего дня в число ведущих мировых держав, создали в ее границах мультимультиформатное общество, в котором как раз бывшие "колесики и винтики" "социалистической системы" (то есть бывшие советские люди), привыкшие к повиновению и самоограничению, лучше усваивают опыт ведения современного хозяйства и традиции участия в демократическом процессе, чем, скажем, свободные люди Запада, которые живут ныне в "просто" мультиформатном обществе. И здесь известная плановость в развитии территории России как территории бывшего СССР действительно зависит от стабильности государственного "самоимиджа", и граждане РФ, думается, учатся новому активно, так как во главе научных исследований, как и во времена Советского Союза, продолжает оставаться именно государство. При этом можно отметить, что государство - само источник информации, в определенной степени перегруженный идеологически (проблема построения правового государства и вытекающая из него идеологическая тематика), по окончанию 1990-х гг. максимы демократического развития уже не списываются с западного опыта, так как именно мультимультиформатность российского общества дает возможность его собственной школе политической науки быстро и качественно сформироваться в процессе участия страны в функционировании общемирового "информационного общества".
Вместе с приходом в Россию социального "электронного формата" как традиции общемирового "информационного общества", а также учитывая регулирование силы влияния государственного "самоимиджа" на широком общественном уровне страны тем, что у сильного государства в РФ сохраняются черты "верховного арбитра" для каждого рядового человека, можно сказать, что есть и "электронный формат" "народной идеологии", что в конечном итоге связано с восприятием населением бывшего СССР понятия государственного суверенитета, его роста и развития в будущем. Следовательно, при существовании также и "лица" государства нужен "эффект нового лица" - в смысле прежде всего "лица" науки. Сегодня государственный "самоимидж", если он также не будет саморегулироваться (в известной удаленности от народной инициативы), не будет коррелироваться с известной плановостью в создании новой экономики, а также не будет зависеть от государственной, научно обоснованной политики в области работы СМИ. Учитывая необходимость "эффекта нового лица" в быстроразвивающемся российском обществе, можно предположить, что здесь проходил и проходит процесс "живой", межличностной верификации и "сличения" "лиц" - и в первую очередь в области функционирования органов государственной власти, и при этом среди населения большую роль может играть своего рода "точка обращения", так как "сличающий" должен прежде всего самоидентифицироваться и позиционировать себя в социуме. Представляется, что при этом должен "сворачиваться" процесс накопления в государстве идеологии, и процесс необходимого, "живого" погружения россиян в историю (и язык) уже должен отличаться тем, что именно история будет являться "матерью" идеологии, а не наоборот. И, если предположить, что при существовании в современном обществе России "сетевой потребительской корзины времени" в маркетинговой сфере есть и "несетевая потребительская корзина времени" (что подкрепляется традициями советской торговли, а также несетевыми способами - в первую очередь в области расчета), также при общей тенденции быстрого обращения "нематериального" (идей, "высоких технологий" и проч.) в "материальное" в России именно в "несетевой потребительской корзине времени" лучше и быстрее всего откладываются новые интеллектуальные богатства страны. Здесь возможно предположить, что может быть и "сдвиг" интеллектуальной собственности в РФ и даже то, что ее "идеологической столицей" не обязательно может быть самый известный политический центр. При этом надо отметить, что "цифровой формат", который придается экономике России в целом, может вполне соответствовать новым законам как законам именно реальности, так как они диктуются указанным выше "сдвигом" интеллектуальной собственности при существовании в стране общества самого современного, новодемократического развития. Возможное формирование массива новой интеллектуальной собственности в области "несетевого" экономического сектора, а также то, что имеет место свободное "живое" "сличение" в первую очередь политических "лиц" в народе России, может говорить и о возможности "сдвига" интеллектуально-идеологического характера - и в частности о восприятии российской государственной традицией традиций сугубо восточных, что должно усилить роль государства в проведении научных исследований. К этому следует добавить, что на нынешний день существует, как представляется, определенное равновесие в интенсивности "журнальной" и "телевизионной" политики власти в РФ, так что "точка обращения" при позиционировании какого-либо лица может быть тождественна "точке подачи" им какой-либо информации. Это можно мотивировать тем, что человек в России исторически сравнительно недавно "прошел" суперинтеллектуальную по содержанию перестройку 1985 - 1991 гг., а потом должен был неожиданно от себя вписаться в мировое хозяйство, при этом предаваясь против желания социально-экономической так называемой "крутке", только постепенно начиная предаваться "походам" по тем же сайтам как "походам" по обычным магазинам (шопингу), скажем, с еще с полными карманами. Продолжая сказанное, можно добавить, что, если и есть сегодняшняя "крутка", то она в первую очередь зависит от всевозможной моды как стержня наиболее массовой (в принципе "уличной") сфере общения в новодемократической РФ. Будучи отраженной в Интернете, жизнедеятельность человека в его каждодневной "трендовой" жизни вполне может развиваться и в отрыве от образовательной элиты страны - поскольку, как думается, постсоветский уровень той же культуры ниже советского, который давал примечательные для всего мира образцы. Но при этом, учитывая то, что советская "работа" стала "делами", а "интеллектуальный труд" с приходом множества гаджетов стал во многом "интеллектуальным отдыхом" или же "интеллектуальными удовольствиями", можно сказать, что существующая на сегодняшний день та же работа государства со СМИ открывает возможную, новую, "литературную" стадию "погружения" в историю (и язык), необходимую для укрепления среди населения тезисов прежде всего о безопасности, суверенитете и необходимости россиецентричной политики в мире.
3. Об "аналитических подсказках" в общественной жизни РФ.
Новодемократическая ноосферная оболочка общественной и даже экономической жизни сегодняшней России связана с погружением страны в ее историю (и язык) - вместе с освоением пространств мирового хозяйства в статусе страны как одной из ведущих. При этом, естественно, такой характер "погружения" - пока что "литературный", поскольку полностью "переварить" в целом неизведанный тем же Западом в XX в. СССР, а также его сегодняшние традиции в области государственного и социального строительства, для наиболее доверительного сотрудничества между цивилизациями пока что невозможно. Так что, в определяемом для глаза "погружении" определяется в первую очередь "недогруз-перегруз" в сфере идеологии в отношениях евроатлантической и евразийской цивилизаций, а таким "глазом" здесь являются, думается, сами государства с их унаследованным от времен перестройки 1085 - 1991 гг. "деловым романтизмом". Со стороны России (с прозрачностью и подвижностью ее строящейся и совершенствующейся политической системы) характерно построение межгосударственных отношений с точки зрения "обратной связи" с заграницей. Представляется, однако, что в исторически недавней демократической традиции России гипертрофированно сильное государство - скорее признак исторической традиции, а власть - обновления, поскольку власть - это и есть присущее государству умение организовать чуть не слившуюся с ним "улицу", переживающую уже около тридцати лет, в соприкосновении с открывшимся миром, настоящий общецивилизационный кризис. Представляется также, что у власти в России больше "всеобщих друзей" именно внутри страны, чем за границей. Внутри страны могут быть распространены своего рода народные "аналитические сказки" и даже "библиотеки аналитических сказок", которые, при почти что одновременном попадании строящейся экономики РФ в "цифровой формат" вместе со зрелыми экономиками Запада, могут научно организовать на первых порах межличностные взаимоотношения в трудовой сфере. В любом случае, экономические процессы напрямую отражаются в России на демократическом движении, и в организации последнего огромную роль играют именно государственные научные исследования, способные создать мощные "интеллектуальные фонды" в обстановке известного "сдвига интеллектуальной собственности", во многом связанного с идеологическими переменами и идеологической перенасыщенностью в стране. Представляется, что при еще не определившихся до конца духовно-интеллектуальных отношениях между евразийской и евроатлантической цивилизациями общество сегодняшней РФ - это "общество проверок", общество трендовое и "умное" - поскольку, принимая во внимание то, что при известном дефиците "живого" общения с исторически недавним приходом социальных сетей в жизнь российского народа, оно все же может "самоформатироваться" и двигаться по своему собственному социально-экономическому и социокультурному пути (а пользователи сетей становятся независимо от своей воли "студентами" общемирового "информационного общества").
С точки зрения необходимости выполнения в РФ населением, втянутым в строительство новой экономики, государственных "интеллектуальных заказов", в мультимультиформатном обществе страны налажено, как представляется, "государственное спецпитание" по схеме, соответствующей минимальным интеллектуальным возможностям индивидуума-гражданина. При этом само государство является "центром силы" "сдвигающейся" интеллектуальной собственности, и есть другие "центры силы" такой собственности (или ее "места силы") - тем более, что в быстроразвивающемся мультимультиформатном современном российском обществе тот же, "космический" с точки зрения быстроты денежный маркетинг скорее похож на фактический обмен купюрами, чем на куплю-продажу, и в целом очень напоминает обмен книгами (как и книжный маркетинг). С этой точки зрения, даже у соцсетей есть и свое, так сказать, социально-научное сознание, так как они могут "перевоспитываться" под влиянием социально-экономических и социокультурных изменений, связанных с "судьбой" или даже "карьерой" определенных, значимых для мультиформатного общества информационных материалов. И здесь можно также увидеть не только "аналитические сказки", но и "аналитические подсказки" "умного" общества, образующиеся во многом при "сличении" "лиц" во время антропоморфного восприятия людьми в России сверхсильной государственной власти и связанных с ней экономико-социальных и правовых явлений и институтов. Но при этом, как представляется, в России рубежа 2010-х - 2010-х гг., при нехватке еще "живого" общения, отсутствует прочная "информационная вертикаль", хотя, если обратить внимание на материалы "групп"-"команд" из Сети, можно утверждать, что общество РФ явно заинтересовано само в себе и тем самым нацелено на утверждение своего места именно на общемировом уровне, веря прежде всего в свободу своих высказываний. И, если спад мобилизационной составляющей при создании-строительстве капиталистической экономики действительно можно констатировать, то "экономические материалы" России, основанные в целом на "живой" инициативе граждан РФ, можно считать действительно массовыми, имеющими свою "информационную судьбу", а также имеющими элемент самоорганизации в умах людей. При этом такие материалы имеют значение для всего мира в связи со своим ноосферным характером по способу "выпуска" и "усвоения".
Глава II. О контент-измерении идеологемы "погружения" в России.
1. "Curriculum vitae" (резюме) и "социальные пробы" в современной России.
В современной РФ при том, что власть зависит от отношения социальной мощи ко времени социально-политического и экономического развития (из-за чрезвычайно быстрого вхождения страны в мировую экономику и политику), возрастает роль семьи как сплачивающего населения фактора - и прежде всего фактора безопасности. Делая ставку на значение семьи, например, как представляется, даже российские СМИ теряют роль своеобразного "педагога" (как в советские времена) и нивелируют интеллектуальный уровень подачи различных аудиовизуальных материалов в эфир, стараясь почти что круглосуточно тянуть семейной развлекательное, досуговое время. С практически одномоментным попаданием всякого рода гаджетов с Интернетом в самые широкие слои российского населения знакомящиеся с "ноосферными" (имеющими всемирное значение) публикациями и "крутящиеся" в меняющейся экономике страны граждане, эти "ученые недоучки", в соответствии с требованиями безопасности и на волне интеллектуально-духовного подъема - в первую очередь представители собственных семей. Так, можно даже утверждать, что укрепление семьи в РФ в смысле распространения "мягкой силы" страны может привести к известной постсоветизации - как минимум мировой культуры. Действительно, на поверхности российского общества сегодня - космическими темпами меняющийся поток вырабатываемой им информации вместе с укреплением понятий "гражданского общества", то есть имеющая место идеологическая политика "погружения в историю (и язык)" бывших советских людей в России проходит сейчас свою, так сказать, "литературную стадию". Вместе с тем, в обществе остаются как старые знания, так и новые, и, испытывая колоссальное давление "мирового информационного потока" вместе с российским "информационным потоком", люди сами для себя становятся информацией, то есть в меняющемся с космическими скоростями постсоветском обществе образуется своего рода "межстуденческое пространство" (как межклеточное) - и в первую очередь как средоточие знаний именно новых. Здесь можно даже сказать, что такое "ментальное пространство", в котором новые и старые знания практически не сталкиваются, будет уже являться не многоформатным, а многомногоформатным (мультимультиформатным), что, благодаря масштабам и другим геополитическим характеристикам, свойственно именно современной РФ.
"Прозрачность" "контента" современной российской идеологии и его "качество" совместимы - а конкретно в рамках многомногоформатного российского общества, способствуя формированию самых новых демократических государственных и социальных традиций на фоне всего мира. В рамках нового демократического гражданского статуса люди в РФ в ряде случаев могут становится инициаторами внешней политики, что может воспрепятствовать общественному нивелированию в стране, порождая выделение и даже "выталкивание" человека из общества. Однако, такие, особенные люди, которых достаточно много, приобретают новейшие знания о жизни и способны сами создать некие "информационные фонды" - в частности, методом "социальных проб". Представляется, что общий социально-политический порядок в России - это результат некоей "информационно-фондовой симметрии", которая в свою очередь является результатом взаимодействия сильной государственной власти с инициативными представителями общества (они же - создатели "информационных фондов") в рамках положения страны как всемирного Хартленда ("срединной земли"). Такая "симметрия" означает, что прежних советских традиций власти и управления в России больше нет, так и пресловутого авторитаризма президентской власти, который приписывается последней и прежде всего на сегодняшнем Западе.
Представляется также, что в стране может бытовать некая "информационно-распределительная корзина времени", то есть мера нормирования информационных поступлений прежде всего со стороны государства в общество, причем в политической системе России систематичность в обработке информации не мешает ее интенсивности (и тот же PR может здесь играть роль идеологии, так же "вытягивая" из сложных, скажем, психологических состояний). При этом авторы российских СМИ ухитряются работать так, что в их подаче Россия - такая же "иная" на фоне всего мира, как и во времена биполярности XX века, а государственные исследования не противоречат данной концепции. Это, думается, приводит позиционирование и самопозиционирование к некоим формам позиционирования, "внутреннему духу биполярности" в России, что порождает политический консерватизм как движущую силу развития политической системы страны. И здесь "межстуденческое пространство" как новые знания являются мощной подпиткой внутренней, "народной идеологии", а также интеллектуальным резервом общемирового масштаба.
Итак, учитывая необходимость дальнейшего укрепления постсоветской семьи, надо отметить, что это процесс зависит прежде всего от "ноосферизации" знания, поскольку, чтобы та же идеология не стала "прилагательным" к российскому гражданину, как "дверь" к "косяку" в комедии Д.И.Фонвизина "Недоросль", окончательно, нужны законы построения прежде всего информационных версий того, что происходит вокруг живущих людей. И здесь даже под видом "педагогического" воздействия на людей деятельность СМИ, "тянущих время", не может решить задачу духовно-интеллектуального перевоспитания общества, поскольку происхождение самой государственной идеологии видится конкретно из внешнеполитической сферы. Однако, общество РФ представляется открытым и достаточно умным, чтобы осуществить своего рода "самопогружение в историю (и язык)" параллельно с проведением ряда важнейших социально-политических и экономических исследований - и прежде всего государственных, так что интеллектуального "торможения" в стране в будущем не предвидится. К тому же, надо указать на неординарное содержание "порций" идеологии, в том числе "народной", а также содержание "интеллектуальных фондов", и именно их яркая политическая окраска дает нужную "брендовость" интеллектуальному потреблению в РФ. Также можно сказать, что при "прозрачности" своего "контента" идеология в стране во многом определяется тем, что время при растущем интеллектуальном развитии населения в свою очередь определяется известной композиционностью и интерактивностью времени, так как люди могут тщательно выбирать, например, что смотреть и читать, и прежде всего в СМИ. Так, именно "социальные пробы", дающие представления о жизни, определяют степень "прозрачности" идеологии в РФ вообще, а также сугубо народное, а не элитарное, понимание смысла "резюме" работающего в новой, рыночной экономике гражданина России (его "curriculum vitae").
2. "Погружение в историю (и язык)" в РФ - погружение в новистику.
В многомногоформатном обществе современной РФ существует в качестве идеологического приема государства "погружение в историю" граждан, немыслимое без "погружения в язык". Повторная и такая же значимая по историческим масштабам система строительства нового общества в России с начала 1990-х гг., как и с 1917 г., предполагает сегодня организацию своего рода "многоуровневых тусовок", чтобы предотвратить как нежелательные для власти общественные движения, а также придать последним соответствие с пока еще незрелым уровнем демократии в стране. "Уровни организации тусовок" в современной России, думается, учитывая многомногоформатность ее общества, предполагают элемент "социального самозондирования", так что скорее всего вышеуказанные уровни постепенно приводятся в систему, подвластную сильному государству. И, если, уже в развивающемся многомногоформатном демократическом обществе страны возникнет во власти что-либо антидемократическое, то скорее будут "убираться" не "тусовки" (в том числе заинтересованные группы), а "уровни" их организации, и откат к авторитаризму не предвидится. К тому же, упомянутые "уровни" могут являться также и "потребительскими уровнями" и означать сами по себе, что в обществе России на руках у людей есть реальные деньги. Так, пока что деньги у граждан - это синоним демократии, то есть того своего рода политического чувства, которое происходит в обществе от самозондирования людей. Но если демократия - это в конечном итоге - труд, то деньги в постсоветском социуме - это тот же самый труд, государство не должно не считаться с политическим и социально-экономическим наследием времен СССР. Думается, что и сегодня в обществе РФ бытует едва ли заметный невооруженному глазу советский формат мышления, и как раз он формирует мировоззрение тех, кто подвергается "погружению в историю (и язык)", да к тому же, как представляется, при усиленном политическом позиционировании гражданина или гражданки России есть своего рода "индивидуальный план погружения" - иначе бы общество взорвалось при давлении государства. Но в последнем случае, действительно, возможен как "живой", приближенный к человеку, индивидуальный "научный план погружения", так и "неживой", тесно связанный с "уровнями" общества, "индивидуальный научный проект", и они различаются потому, что сегодняшняя Россия проявляет способность к реактивному движению из прошлого в будущее, оставляя во многом условными даже новые свои системные границы.
Представляется, что шутка стареющих людей о том, что они, мол, "растут вниз", имеет приложение к социально-политической ситуации в России сегодня, так как в стране - явное имущественное расслоение, которое, впрочем, при недостатке в высоком уровне жизни, просто немыслимо без сверхинтенсивного творческого обмена - во многом как обмена выживания. Последний может повлиять на усилившуюся с 2014 г. в мире русофобию, которая, думается, в связи с этим, а также и с общим процессом постсоветизации (науки, культуры), имеет переходный характер. Так что пока, как представляется, современная демократизация России словно бы мешает "размену" русофобии как "большой купюры" на более ходовые, мелкие и употребительные для политических потребителей. К тому же, если иностранные государства в открывшуюся на рубеже 1980-х - 1990-х гг. Россию "слили пену", а сами остались во-многом чистыми да еще и "отцами-основателями" обновленного мира без Советов, то потом в России тоже накопилась "пена", которую в свою очередь "слили" на Запад и т.д., а этот процесс в многомногоформатном обществе страны означает, что в ее социуме есть теперь нечто вроде "обратной политической отдачи". И действительно, главное свидетельство тому - это необычайное по своей масштабности открытие в мире разнообразных "информационных (интеллектуальных) фондов", которые в той же России формируют современный феномен примерно одинакового языка тех же СМИ как "языка погружения в историю", характеризуемого как исключительно литературный. Кроме того, Россия сегодня являет социальное соучастие людей-власти и людей-людям, проявляющееся в монолитной поддержке населением политики "верхов" и, возможно, предваряющее окончание "переходного периода" в ее социально-экономическом постсоветском развитии. Здесь также можно отметить, что в Россию "слита" и "идеологическая пена" из зарубежных стран, и скорее всего этот процесс перебивается и вообще может быть перебит (и именно во всем мире) общим просвещением, традиции которого в РФ глубоки и уходят в историю Нового времени.
В многомногоформатном обществе страны возможна "перепроверка" той же власти людьми (и наоборот) "по архивам исторической памяти", немыслимая также без проверки самих "архивов исторической памяти". В России, с космическими скоростями вписывающейся в мировое хозяйство, потрясенный человек тянется к корням, что защищает его психологически и делает в глазах общества прежде всего представителем собственной семьи, а это, в свою очередь, подкрепляется его невольным участием в "обратной политической отдаче" - скажем, как одного из мелких акторов внешней политики, чья смелость в этом процессе обеспечивается "точечной" доступностью самой прямой возможности быть "погруженным" в самый современный пласт истории его родной страны. Указанные процессы ведут к конечному "погружению" человека во все возможные умения и навыки практического выживания периода Нового времени, а также к превращению его как члена форматизированного, многомногоформатного общества, в "своего человека" на улице, что приближает такого гражданина к совершенно новым традициям по сравнению с пресловутым в России еще в советские времена коллективизмом.
2. О "контент-политике" в современной РФ.
В современной России, которая во многом живет методом "социальных проб", именно просвещение, как представляется, позволяет окружающим страну цивилизациям распознать ее правильно - независимо от воображаемого заграницей, кажущегося, внешнего политического "боевого раскраса" РФ. Этот процесс распознавания подталкивает процесс "передачи доверия по наследству", поскольку в России усиленно копятся архивы исторической памяти, составляя таким образом обширнейшие интеллектуальные фонды, и именно здесь открываются постепенно необыкновенные возможности для развития науки. Последнее и определяет, думается, то, что в стране уже есть "политический контент", связанный во многом, в условиях очень быстрого вхождения России в мировую экономику за последние годы, с "народной идеологией" высокого уровня жизни и заработков. При этом язык делового общения как наследуется из прошлого (возможно, очень отдаленного), так и из настоящего, предвосхищая не только "погружение в историю (и язык)" народа РФ, но и его "выталкивание" в будущее мировых цивилизаций, и этот язык, как и вся политическая система страны, достаточно прозрачен в смысле восприятия цивилизационных особенностей и новшеств. Но тот же "язык погружения" - исторически недавний, и он поэтому вполне соответствует той ситуации, когда, при явном разряженном политическом климате на "улице" в России сама "улица" является "домом" по степени спокойствия окружающей обстановки, появляются "домашние дела на улице", и договориться с людьми можно только ввиду того, что, как представляется, сегодняшнее просвещение - также явление прозрачное и гибкое, а наука "достается" в какой-то степени обычным людям и является "ассоциированной". Существующая же "обратная социальная отдача" как реакция постсоветского общества на воздействие заграничных идеологии, политики, "мягкой силы" и проч., имея подчеркнуто цивилизационный характер, в условиях роста российского интеллектуального развития приобретает явный научно-политический характер, но при существовании в России мультимультиформатного общества индивидуальное позиционирование (самопозиционирование) предполагает наиболее предпочтительным именно групповой аналитический поиск нужной информации, чем индивидуальный. Такая "саморазработка" при позиционировании (самопозиционировании), в условии прозрачности больших сегментов политического контента приносит человеку интеллектуальную собственность, и даже, казалось бы, пожилые деятели науки, якобы "отставшие" от нее и ставшие скорее творцами "искусства", чем науки, находят свое место в интеллектуальном становлении, скажем, общенародных мыслительных схем, связанных с новыми социально-политическими научными позициями страны в мире - не говоря уже о переводе ее на "цифру".
"Погружение" России в историю (и язык) как рычаг ее идейно-духовного и социального возрождения, вместе с "фактом работы", которую именно ищут сегодня для "факта карьеры", а также социальные "сочетания", рождающиеся после совершения "социальных проб", способны "подкрасить" еще как-бы "недоподкрашенное" общество страны, которое стесняется своей бедности - одновременно с этим действительно ставя на место бывших "потемкинских деревень" в виде копий западных объектов того или иного рода свои собственные, прежде всего научные разработки. И здесь явно можно обнаружить своего рода "социальные промежутки", в первую очередь рождающиеся от "факта науки", которые ставит новые мыслительные вопросы и "очищает" мыслительное пространство общества, революционизируя его менталитет в соответствии с собственными цивилизационными традициями. Так, разряженный политический климат на "улице" России дает возможность читать "улицу" как книгу, поскольку "социальные промежутки" говорят сами за себя, являясь в первую очередь в "загруженностями гаджетами", дресс-кодах и т.п. - но в РФ в первую очередь из числа именно ширпотребовской "обоймы". Не исключено также, что интеллектуальный обмен в России построен, учитывая "социальные промежутки", на принципах "внутренней торговли знаниями" в учебных заведениях, за которыми надо туда идти и за которые в ряде случаев платить, чтобы вынести наружу, как людям - информацию от государства. Подобный "фирменный магазин" может превратить свою работу только на себя самого в начальный этап самообогащения постсоветского общества - не минуя, конечно, жесткого централизованного государственного контроля над этим процессом.