4. Историческая Мифология Древней Руси
Самиздат:
[Регистрация]
[Найти]
[Рейтинги]
[Обсуждения]
[Новинки]
[Обзоры]
[Помощь|Техвопросы]
|
|
|
|
Аннотация:
Рассказываются предания и факты о призвании Рюрика. Изложены основные события в становлении духовной жизни русичей во времена Киевской Руси.
|
4. ИСТОРИЧЕСКАЯ МИФОЛОГИЯ ДРЕВНЕЙ РУСИ
А се роды русских князем
Первое князь Рюрик пришед из Немец, роди Игоря
А Игорь роди Святослава
А Святослав роди Володимера, иже крести Рускую землю
А Володимер роди Ярослава; его же грамота в Новегороде.
Троицкий список Новгородской первой летописи, XV в.
4.1. Призвание Рюрика
Летописи о призвании Рюрика. О призвании на княжение Рюрика хорошо знали в Древней Руси и, в первую очередь, сами князья Рюриковичи. Но о родине основателя династии ничего не известно. Единственным источником сведений являются ранние списки "Повести временных лет" (ПВЛ), но они крайне лаконичны. Обстоятельства призвания Рюрика везде начинаются с записи лета 6367 от сотворения мира (859 г. от Рождества Христова), сообщающей, что варяги из "заморя" берут дань со словен, мери и кривичей, хазары же берут с полян, северян и вятичей по серебряной монете и по белке с дыма. Хазар терпели или сильно боялись, а против варягов вспыхнуло восстание, и их изгнали за море. Ниже приведён отрывок текста ПВЛ из Ипатьевской летописи, считающейся самой полной и близкой к протографу:
"В лето 6370 [862]. И изгнаша Варягы за море, и не даша имъ дани, и почата сами в собе володети; и не бе в нихъ правды, и въста родъ на родъ, и быша усобице в них, и воевати сами на ся почаша. И ркоша: "поищемъ сами в собе князя, иже бы володел нами и рядил по ряду, по праву". Идоша за море к Варягомъ к Руси, - сице бо звахуть ты Варягы Русь, яко се друзии зовутся Свее, друзии же Урмани, Аньгляне, инии Готе, - тако и си. Ркоша Русь Чюдь, Словене, Кривичи и Всь: "земля наша велика и обилна, а наряда въ ней нетъ; да поидете княжить и володеть нами". И изъбрашася трие брата с роды своими, и пояша по собе всю Русь, и придоша к Словеном первее и срубиша городъ Ладогу, и седе старейший в Ладозе Рюрик, а другий Синеус на Белеозере, а третей Трувор в Изборьсце. И от тех Варяг прозвася Руская земля".
Те же подробности есть в другой ранней летописи - Радзивилловской. Здесь лишь добавлено: "А от тех варяг прозвася Рускаа земля Новгородтии суть люде новгородци от рода варежска, преже бо беша словене". Новгородцы стали от рода варяжского потому, что у них князь варяг, а раньше они были словене. В Лаврентьевской летописи о Рюрике сказано: "седе Новегороде". На самом деле, Рюрик не мог княжить в Новгороде - города ещё не было (раскопки показали, что Новгород появился в начале Х в.). Рюрику мог поселиться в старой Ладоге (основана в конце VIII - начале IX в.) или в укрепленном Городище в 2-х км от будущего Новгорода. Городище возникло не позже начала IX в. Впрочем, всё это не приближает нас к разгадке тайны о прежней родине варяжского князя.
Ничего не сказано о родине Рюрика и в ранних новгородских летописях. Новгородская первая летопись младшего извода рассказывает, что словене, кривичи, меря и чудь, изгнав варягов за море, "начаша владети сами собе и городы ставити", но всё обернулось раздором и войнами и тогда они сказали себе: "князя поищем, иже бы владел нами и рядил ны по праву". За морем у варягов они сказали известные слова, что земля наша велика и обильна, но наряду в ней нет и получили трёх братьев "с роды своими", взявшими дружину "многу и предивну". По приходе Рюрик княжил в Новегороде, Синеус в Белеозере, а Трувор в Изборске. "И от тех Варяг, находник техъ, прозвашася Русь, и от тех словет Руская земля; и суть новгородстии людие до днешняго дни от рода варяжьска".
Обычно, слова "земля наша велика и обильна, но наряда у нас нет" переводят "но порядка у нас нет". Это, вероятно, неправильно - речь идёт об отсутствии правителя. Во всяком случае, в Новгородской Четвёртой летописи об этом сказано недвусмысленно: "И реша сами к себе: "поищем собе князя, иже бы володил нами и радил ны и судил в правду". И... послаша за море к Варягом... Реша Чюдь, Словене, Кривици Варягом: "вся земля наша добра и велика есть, изобилна всем, а нарядника в ней нет; и пойдите к нам княжить и володить нами". Нельзя исключить правку переписчика, но скорее, как считает И.Я. Фроянов, ссылаясь на заключение источниковеда Я.С. Лурье об "известиях, которых не было ни в ПВЛ, ни в Новгородской I летописи", "нет причин относиться с полным недоверием к разночтениям в Сказании о призвании князей-варягов Новгородской Четвертой". Вопрос важнее, чем может показаться, ведь кто только не издевался над недотёпами, у которых при великой и обильной земле никогда нет порядка.
Рюрик - "от рода Августа, кесаря Римского". В поздних летописях Рюрик выводится из Пруссии. В редакции ПВЛ Воскресенской летописи (середина XVI в.) вставлен кусок текста из "Послания о Мономаховом венце" о призвании князя Рюрика от рода Августа, кесаря Римского. Кесарь Август послал брата Пруса править на берега Вислы "во град, называемый Мадборок, и Торунь, и Хвоиница, и преславный Гданеск ... и до сего часу по имени его зовется Прусскаа земля. А от Пруса четвертое на десятое колено Рюрик". В то время старейшина Гостомысл созвал перед смертью новгородских правителей и сказал: "Совет даю вам, да послете в Прускую землю мудрыя мужи и призовете князя от тамо сущих родов". Тогда кривичи, словене, чудь и меря изгнали варягов и начали воевать между собой. Для прекращения войн решили призвать князя, чтобы рядил и судил их и "послаша к Немцам". Послы нашли в Прусской земле князя Рюрика от рода римского царя Августа и молили, чтобы пришёл к ним княжить. Составитель крайне неуклюже возвращается к тексту ПВЛ, переписав фразу, что чудь, словене и кривичи отправили послов к варягам просить князя, но в следующей его фразе Рюрик прибывает "от Немец".
В Архангелогородском летописце (Устюжская летопись) начала XVI в. сказано, что послы от словен и др. призвали от варягов Рюрика с братьями княжить на Русь. И "приидоша князи немецкие на Русь княжити, 3 браты". Как и в Воскресенской летописи слова "варяжский" и "немецкий" взаимозаменяемы. По-другому было на Руси XI - XII вв., когда первые летописцы писали о призвании Рюрика. Тогда варягов хорошо, даже слишком хорошо знали, особенно в Новгороде. В "Правде росьской" - грамоте, Ярослава новгородцам (1016) - первом письменном своде законов на Руси, в двух из 17 статей упоминаются варяги (вместе с колбягами). Так, если пихнет муж мужа от себя или к себе, то 3 гривны, если приведёт двух свидетелей, а варяг или колбяг пусть присягнёт. В Новгороде XII в. была варяжская (римско-католическая) церковь, сгоревшая в 1152 г. Церковь гОрёла ещё трижды (последний раз в 1311 г.). Легенды о церкви легли в основу "Повести о варяжской божнице" (конец XV в.).
Началу мифа о кесарском происхождении Рюриковичей положило "Послание о Мономаховом венце", составленным около 1503 г. старцем Спиридоном (иначе Саввой), не без причины прозванным Сатаной. В XVI в. происхождение от Пруса - брата "Августа кесаря римска" приобрело статус официальной генеалогии дома Великих князей Московских. В письмах королям шведскому и польскому, Иван Грозный любил поминать, что он "начавши род от Августа кесаря". Он же сказал Джону Флетчеру: "я не русский, предки мои германцы". В исторических произведениях XVII в. - "Сказании о Словене и Русе" и Иоакимовой летописи, Рюрика выводят из Прусской земли от рода кесаря Августа.
Рюрик в "Сказании о Словене и Русе". О "Сказании" подробно рассказано в разделе 3.3. Здесь же рассмотрена история призвания Рюрика, начиная с созыва властителей русских новгородским князем Гостомыслом. Созвав старейшин Гостомысл просил послушать его совета: "По смерти моей идите за море в Прускую землю и молите тамо живущих самодержцев, иже роди кесаря Августа, ... да идут к вам княжити и владети вами". Старейшины послушали старца и, когда он умер, послали послов в Прусскую землю. Они обрели там князя великого, именем Рюрика от рода Августа. И молили его, чтобы шел на Русь княжить. Согласился Рюрик. И пришел на Русь с братьями Трувором и Синеусом. Сел Рюрик в Новгороде, Синеус на Белозере, а Трувор в Изборске. Через два года умерли Синеус и Трувор, и стал Рюрик единодержавен. Под его властью новгородцы стали говорить: "Знайте, братья, что будем мы под игом державного владетеля. От Рюрика и его рода не только утратится наше самовластие, но рабами будем". Тогда Рюрик убил храброго новгородца по имени Вадим, советников его и многих других. И правил Русскою землёю 17 лет.
В "Сказании" описано убийство Рюриком Вадима и многих недовольных новгородцев. О Вадиме Храбром нет сведений в ранних летописях. Первое появляется в Никоновской летописи, составленной в XVI в.: "Того же лета (864) оскорбишася Новгородцы глаголюще, яко быти нам рабом и много зла всячески пострадати от Рюрика и от рода его. Того же лета уби Рюрик Вадима Храброго и иных многих изби Новгородцев советников его". На самом деле, восстания в Новгороде в 864 г. не могло быть, поскольку ещё не было самого города. Впрочем, восстать могли в Старой Ладоге.
Иоакимова летопись о призвании Рюрика. Иоакимова летопись известна в записи В.Н. Татищева (см. раздел 3.3), и многими историками не признаётся летописью (по крайней мере, её начальная часть). Согласно летописи, последним словенским князем до призвания Рюрика был сын Буривоя Гостомысл. Народ его любил, враги боялись, но он состарился. Сыновья Гостомысла были убиты или умерли, а три дочери выданы разным князьям в жены. Однажды пополудни ему привиделся сон, как из чрева средней дочери Умилы произрастает дерево великое, покрывает град Великий и от плодов его насыщаются люди всей земли. Восстав от сна, призвал вещунов, да изложил им сон. Они решили: "От сынов ее следует наследовать ему, и земля обогатиться с княжением его".
Гостомысл созвал старейшин земли, поведал сновидение и послал избранных в варяги просить князя. После смерти Гостомысла пришёл Рюрик с двумя братьями и сородичами. "Об их разделении, кончине и пр. - пишет Татищев - согласно с Нестором, только всё без лет". Рюрик по смерти братьев обладал всею землею. В четвертое лето княжения переселился от старого в Новый град великий к Ильменю. И посадил по всем градам князей от варяг и славян, сам именовался князь великий. По смерти отца своего правил и варягами, имея дань от них.
Здесь интерес вызывают западнославянские имена - Буривой, Гостомысл и Умила. Буривой напоминает чешского князя Борживоя и ободритского Мстивоя; Гостомыслом (Gestimus, лат.) звали вождя ободритов, погибшего в 844 г.; Умила, похожа на искажение чешского имени Людмила. Подобные имена не нравятся норманистам, выводящим Рюрика из Скандинавии. Отсюда идёт неприятие Иоакимовой летописи. Например, о сне Гостомысла, увидевшего как из чрева его дочери Умилы вырастает дерево великое, Татищев сделал примечание: "Таковых вымышленных после ... провещаний у древних немало находится, особенно сему подобное вижу у Геродота, виденное Астиагом, королем мидийским, о Кире Великом". И.Н. Данилевский повторяет комментарий Татищева, но делает вывод, отвергающий саму Иоакимову летопись:
"Ещё в XIX в. было надежно установлено, что данная летопись, сохранившаяся лишь в "цитатах" В.Н. Татищева, представляет собой позднейшую компиляцию из русских и иностранных известий с присоединением литературных, подчас баснословных "украшений", характерных для XV и особенно XVI-XVII вв. ... Поэтому полагать, что совершенно мифический рассказ о вещём сне "князя" Гостомысла о будущем рождении у его дочери Умилы сына, наследующего Гостомыслу, является следом осознания и легитимации нового порядка наследования в Древней Руси, по меньшей степени, наивно. Перед нами - вольное переложение геродотовой легенды о предсказании рождения Кира: сон Астиага о том, как из чрева его дочери Манданы выросла виноградная лоза (Геродот. I, 108)".
Спору нет, анализ языка, литературных приёмов и источников Иоакимовой летописи показывает, что она составлена в XVII в. Однако большинство летописных сводов и хроник тоже составлены поздно, что не обесценивает их содержания. Сон Гостомысла явно заимствован из Геродота, но отсюда не следует, что автор-составитель придумал Гостомысла и Рюрика. Рюрик фигурирует во всех летописных сводах, а Гостомысл известен по Софийской I летописи, сохранившей фрагменты раннего новгородского летописания. Вполне правдоподобно выглядит и родственная связь Рюрика с местной династией. Очень часто завоеватели используют как предлог для вторжения свои наследственные права на страну, ставшую объектом их притязаний.
Рюрик - варяг, но кто варяги? Почти все летописи утверждают, что Рюрик варяжского рода. Выведение Рюрика из Пруссии от рода римского кесаря Августа в Воскресенской летописи и "Сказании о Словене и Русе", явно заимствовано из сочинения старца Спиридона (Саввы) "Послание о Мономаховом венце" (ок. 1503 г.). Остаётся лишь выяснить, кто такие варяги. И тут летописи способны лишь озадачить историков. О варягах в Ипатьевской летописи сказано: "Ляхове и Пруси и Чюдь приседять к морю Вяряскому. По сему же морю седять Варязи семо къ вьстоку до предела Симова, по тому же морю седять къ западу до земли Агаряньски и до Волошькые. Афетово же колено и то: Варязи, Свеи, Оурмане, Готе, Русь, Агляне, Галичане, Волохове, Римляне, Немце, Корлязи, Венедици, Фрягове и прочии приседять отъ запада къ полуденью". В Лаврентьевской летописи перечислены те же народы, но без ошибок переписчиков. Вместо слов, что варяги "седять" по морю "к западу до земли Агаряньски", написано: "седять к западу до земле Агнански". В Радзивилловской летописи - почти те же слова: "до земли Агаянскы".
Из летописей следует, что варяги - народ, а не отряды набежчиков. Живут по морю Варяжскому, т.е. Балтийскому, - от земли "Агнански" и "Волошьски" до "предела Симова". На западную границу проживания варягов можно понять двояко. Многие понимают под "землёй агнянской" земли датских племён - англов, саксов и ютов: часть их перебралась в Англию, а остальные остались в Дании. Для "волошской" земли предлагают южную Фландрию - Валлонию. Мне кажется, что проще понимать "агнянскую землю" как Англию, а "волошскую" - как землю их соседей - валлийцев. Тогда нет нужды искать варягов в Валлонии. По всей видимости, в ПВЛ указано не только ядро проживания варягов, но границы их влияния - там, где они имели отдельные поселения. Ведь сказано, что варяги жили от "земли агнянской" до "предела Симова". Из мест недалёких от Балтики лучше всего к "пределу Симову" подходит Волга; о ней в ПВЛ сказано: "Волга, иже идеть на въстокъ въ часть Симову". Итак, варяги жили по Балтийскому морю; их селения встречались от Волги до Англии (или Дании).
В перечне народов в ПВЛ варяги указаны вместе со скандинавами: варяги, шведы ("свеи"), норвежцы ("оурмане"), готландцы ("готе"), русь (?), англы ("англяне"). В другом месте ПВЛ посланцы от чуди, словенов и кривичей "идоша за море к Варягом, к Руси сице бо звахуть ты Варягы Русь, яко се друзии зовутся Свее, друзии же Оурмани, Аньгляне, инеи и Готе, тако и си". Здесь варяги вновь среди скандинавских народов, но на сей раз русь - их племенное имя, а варяги -
надплеменной союз либо неплеменная (по роду занятий) общность. С русью вопрос ещё запутанее. До призвания Рюрика русь в ПВЛ встречается в трёх контекстах: 1) вместе с финскими и балтийскими народами Восточной Европы - чудью, мерёй, муромой, весью, мордвой, литвой, корсью, летголой, ливами; 2) вместе со скандинавскими и западноевропейскими народами, отдельно от варягов; 3) как племенное имя варягов.
Итак, понятие варяги и, тем более, русь в период до призвания Рюрика, в летописях не определены, что позволяет длиться почти 300-летнему (или даже 500 -летнему) спору между норманистами и антинорманистами.
О норманистах и антинорманистах. Не желая вдаваться в подробности старого, но до сих пор злободневного спора по "варяжскому вопросу", отмечу характерные насчёт него заблуждения. Первое, связано с историей рождения варяжского вопроса. Принято считать, что начало спору положил Готлиб Байер сочинением "De varagis" (1735), переведённым на русский под названием "О варягах" в 1767 г. По мнению Байера, варяги - предки шведов, сначала завоевали славян (приглашения Рюрика не было), а затем создали русское государство. Байер не участвовал в развернувшейся позже полемике о варягах. Россия ему не нравилась - он хотел вернуться в Германию, но незадолго до отъезда умер (1738). Спор о варягах развернулся через 11 лет между норманистами - Герардом Миллером и Августом Шлёцером, и антинорманистом - Михайло Васильевичем Ломоносовым. Начало положил доклад Миллера "Происхождение народа и имени российского", прочитанный на собрании Академии 5 сентября 1749 г., в день именин императрицы Елизаветы, а конца спору не видно по сей день.
Таково хрестоматийное начало "варяжского вопроса". (Никто из современных авторов не может удержаться от искушения рассказать о битве великанов - Миллера и Ломоносова, бесчестящих друг друга по латыни и стучащих палками по конферентскому столу). И всё же "варяжский вопрос" был поднят двумя столетиями раньше. Историю первого, забытого спора проследили А.Г. Кузьмин, В.В. Фомин и В.И. Меркулов. Согласно Меркулову, первым антинорманистом был австрийский дипломат XVI в. Сигизмунд Герберштейн. В книге "Записки о Московитских делах" (1549) он высказал предположение, что русские призвали своих князей из Вагрии - самой западной земли ободритов (полабских славян):
"....славнейший некогда город и область вандалов, Вагрия, была погранична с Любеком и Голштинским герцогством, и то море, которое называется Балтийским, получило, по мнению некоторых, название от этой Вагрии, ... и доселе ещё удерживает у русских своё название, именуясь Варецкое море, т.е. Варяжское море. Сверх того, вандалы в то же время были могущественны, употребляли, наконец, русский язык и имели русские обычаи и религию. На основании этого мне представляется, что русские вызвали своих князей скорее от вагрийцев, или варягов, чем вручили власть иностранцам, разнящимся с ними верою, обычаями и языком".
Первым норманистом можно считать шведского разведчика и дипломата Петра Петрея де Эрлезунду, написавшего в 1620 г. "Историю Великого княжества Московского". Там он затрагивает "варяжский вопрос". Петрей возражает против мнения, что варяги "родом из Энгерна в Саксонии, или из Вагерланда в Голштинии", т.е. земель полабских славян. "Ближе к правде, - он считает, - что варяги вышли из Швеции или имели главного вождя, который, может быть, родился в области Вартофта, в Вестертландии, или в области Веренде в Смаланде, вероятно, назывался вернер и оттого варяг, а его дружина - варяги, море же, по которому плавал, Варяжское". После Петрея шведская историография всегда была норманистской. Шведские историки оказали влияние на позицию по "варяжскому вопросу" Байера и Миллера.
В XVII - начале XVIII вв. центром антинорманизма была Германия (ещё одно опровержение стереотипов о "варяжском вопросе"). В 1613 г. в Кёльне был издан "Всеобщий исторический словарь"; его автор - Клод Дюре, полагал, что варяги тождественны вандалам, а вандалы - вендам. При этом Рюрик происходил из Вандалии. Многие немецкие авторы выводили русскую династию из Мекленбурга, где сохранилась онемеченная династия ободритских князей. Готфрид Вильгельм Лейбниц выводил варягов из Вагрии - само слово варяг есть производное от Вагрии; правда, самого Рюрика он считал "благородным датским сеньором". Генеалогический антинорманизм был подвергнут критике мекленбургским историком Г.Ф. Штибером (1717). Он выступил против генеалогических доказательства происхождения Рюрика, указав на произвольность толкования генеалогии древних ободритских князей. Точка зрения Штибера была позднее поддержана немецкими учёными из Петербургской Академии наук.
Другим распространённым заблуждением, связанным с "варяжским вопросом" является отождествление русских норманистов с западниками, а позднее - с космополитами, а антинорманистов - со славянофилами и патриотами. Это опасное заблуждение приравнивает научные взгляды к политической лояльности и патриотизму. Стоит заметить, что из первых трёх норманистов Петербургской Академии лишь Байер был совершенно чужд России и возможно недолюбливал русских (он и не пожелал у нас оставаться). Миллер и Шлёцер относились к России и русской истории с величайшим уважением, причём Миллер натурализовался и считал себя русским. Ломоносов действительно был антинорманистом из чувства патриотизма, но Карамзин - не меньший патриот, чем Ломоносов, критиковавший Петра I за излишне западный крен его реформ, был норманистом.
Никакой связи между отношением к "варяжскому вопросу" и политической позицией не видно у М.П. Погодина и Н.И. Костомарова, устроивших публичный диспут 19 марта 1860 г. Михаил Петрович Погодин был религиозен на великорусско-московский лад. Его политические взгляды соответствовали понятиям "православие, самодержавие и народность". Интерес к славянству и славянской истории сблизили его со славянофилами. Тем не менее, Погодин был убеждённым норманистом. Полную противоположность Погодину представлял Николай Иванович Костомаров - сторонник "народоправства", противник русского самодержавия, недолюбливавший имперскую Россию. Костомаров стоял на позициях антинорманизма.
Сказанное относится к учёным и науке, а не к использованию норманизма в политических целях, что нередко имело место за пределами России. Слишком часто легенду о призвании Рюрика использовали как прикрытие для пропаганды о неполноценности русского народа, его неспособности построить своё государство. Не только шведы XVII - XVIII вв., но Гитлер и Розенберг в ХХ в. проповедовали норманизм, как оправдание своих агрессивных целей. Поэтому антинорманистские чувства в России можно понять и ни в коем случае их нельзя высокомерно высмеивать, что позволяют себе некоторые современные норманисты. Но решение "варяжского вопроса" должно лежать сугубо в плоскости науки.
Призвание Рюрика как исторический миф. От призвания Рюрика (условно - 862 г.) до первой ("Несторовой") редакции ПВЛ (1110 - 1113 гг.) прошло около 250 лет - период достаточный для того, чтобы события, связанные с приходом Рюрика, приобрели легендарный характер. Перед нами исторический миф. Для сохранения мифов устные традиции имеют свои достоинства: сложившийся миф они передают из поколения в поколение без изменений и новшеств. Точность воспроизведения мифа утрачивается, когда предания попадают в руки летописца. Если сказитель у всех на виду: пересказывая важное предание, он не может менять его содержание - его тут же поправят, то у летописца в монашеской келье свидетелей не было: его мог поправить лишь игумен (если он сам не был игуменом) либо князь (если монастырь считался с князем). Был ещё патриотизм земли: киевский - у киевлянина, новгородский - у новгородца, полоцкий - у полочанина. Летописцы были патриотами и отстаивали интересы своей земли как могли, т.е. в летописании.
Историки по-разному оценивают реальность событий, послуживших основой для предания о князе Рюрике. Как пишет И.Я. Фроянов, существуют три подхода к известиям летописи о призвании варягов: "Одни исследователи считают их в основе своей исторически достоверными. Другие - полностью отрицают возможность видеть в этих известиях отражение реальных фактов, полагая, что летописный рассказ есть легенда, сочиненная много позже описываемых в ней событий ... Третьи, наконец, улавливают в "предании о Рюрике" отголоски действительных происшествий, но отнюдь не тех, что поведаны летописцем. Кроме того, они говорят и об использовании этого предания в идейно-политической борьбе на грани XI и XII столетий". Фроянов придерживается третьей точки зрения. Надо сказать, что она выглядит наиболее взвешенной. Вопрос лишь в том, какие события отражают дошедшие в летописях записи мифа о призвании Рюрика. Попробуем разобраться.
Не приходится сомневаться, что летописи описывают реальные контакты населения Приильменья с варягами, причём варяги с большим или меньшим успехом стремились подчинить (принудить платить дань) местных жителей. В конечном счёте, власть над ильменскими словенами и соседними финскими племенами перешла к варяжскому князю Рюрику. Сам Рюрик, по всей вероятности, был лицом историческим. В пользу его существования, кроме летописей, свидетельствуют лично- родовые знаки князей-Рюриковичей в виде двузубца или тризубца на печатях, перстнях-печатках, монетах, вооружении, и найденные в 2008 г. в Староладожском городище в слое середины Х в. части литейной формы для отливки родового знака. Сами князья-Рюриковичи не сомневались, что они происходят от Рюрика. Молекулярно-генетические исследование ДНК Y-хромосомы у 191 ныне живущих Рюриковича мужского пола показало, что большинство (68%) имеют гаплогруппу N1c, причём у потомков правящей династии Мономахов N1с обнаружена в 100% случаев. У 24% Рюриковичей была найдена гаплогруппа R1a1. Большинство из них потомки чёрниговского князя Олега Святославовича - внука Ярослава Мудрого. Остальные обследованные имеют гаплогруппы: I (6 %), E (1,5 %) и T (0,5 %).
Происхождение Рюриковичей от двух прародителей по мужской линии - N1c и R1a, свидетельствует, что один из них был потомком Рюрика, а другой проник в генофонд Рюриковичей незаконно. Авторы исследования, в частности, его руководитель, польский профессор Андрей Бажор, считают, что Рюрик и его потомки - носители гаплогруппы N1c. В то же время С.С. Алексашин, основываясь на скандинавских сагах, считает что N1c появился у Рюриковичей в результате супружеской измены жены Ярослава Мудрого Ирины (Ингигерды) с норвежским принцем Олафом (он был в Киеве в 1029 г., а в 1030 г. родился Ярослав). Выяснение гаплогруппы Рюриковичей важно в связи с "варяжским вопросом", поскольку N1c часто встречается среди финских народов (у восточных финнов - 71%), а R1a - у западных и восточных славян (у лужицких сорбов 63%). Правда, у шведов всего 14% мужчин имеют N1c, но сторонники шведской родины Рюрика, допускают смешанное шведско-финское происхождение конунга и его викингов.
Рассказ о призвании Рюрика с братьями напоминает другие легенды о призвании чужеземных князей. Гиральд Камбрийский в "Истории и топографии Ирландии" (1185) описывает предание о мирном покорении Ирландии норманнами. Приехали с торговыми целями три брата, и решили ирландцы для подъёма торговли дать им землю. Олаф (Amelavus) стал править в Дублине, Сигтриг (Sitaracus) - в Ватерфорде, а Ивар (Ivorus) - в Лимерике. Потом уже силой они довершили покорение страны. Видукинд Корвейский в хронике "Деяния саксов" (967) сохранил сказание ? призвании саксов в Британию. Хроника сообщает о посольстве бриттов к саксам с предложением "владеть их обширной великой страной, изобилующей всякими благами". Саксы прогнали врагов бриттов, а потом сами захватили британскую землю. В "Церковной истории народа англов" Беды Достопочтенного (731) сообщается, что саксы послали на помощь бриттам три корабля под водительством братьев Хенгиста и Хорсы (третьим вождём мог быть их отец).
Мало сомнений, что братья Рюрика - Синеус и Трувор, мифические персонажи. Давно предложена версия, что Синеус - это sine hus - "свой род", а Трувор - thru waring - "верная дружина". Эти шведские слова звучат в точности как имена братьев во фразе: "Рюрик пришёл со своими родичами (sine use) и верной дружиной (thru war)". Есть авторы, верящие в подлинность Синеуса и Трувора; одни выводят их имена из скандинавских, другие - из славянских источников. Всё же историчность братьев Рюрика сомнительна, так же как их одновременная смерть в 864 г. Относительно имени Рюрик существуют скандинавские и западнославянские версии, причём называют исторических прототипов легенды. Из скандинавов фигурирует датский конунг Рёрик Ютландский, хотя он плохо подходит по возрасту (ему было 78 лет, когда родился Игорь) и по месту деятельности (Фризия, Дания), и Эйрик Эмундарсон, конунг шведской Уппсалы, описанный в "Саге об Олафе Харальдссоне" (ок. 1220 г.). О нём сказано, что он покорил "Финланд и Кирьялаланд, Эйстланд и Курланд и много земель в Аустрленд". Аустрлендом в сагах называли Русь. По возрасту Эйрик лучше подходит, чем Рёрик, но нет доказательств, что он длительно жил на Руси.
О происхождении Рюрика от западных славян известно предание мекленбургских крестьян, записанное в 30-х годах XIX в. французским писателем Ксавье Мармье. Предание повествует, что в VIII в. ободритами правил король по имени Годлав. У него было три сына отец - Рюрик, Сивар и Трувар. Братья отправились искать славу и после многих странствий пришли в Россию, страдавшую от жестокой тирании. Братья помогли местным жителям поднять восстание и свергнуть угнетателей. Освободив страну, братья решили вернуться к отцу, но народ упросил их остаться и занять место прежних королей. Так Рюрик получил Новгородское княжество (la principaute Nowoghorod), Сивар - Псковское (de Pleskow), Трувар - Белозерское (de Bile-Jezoro). Сказание слишком согласуется с историей призвания варягов у Н.М. Карамзина, чтобы быть правдой. Тем более, что, мекленбургские крестьяне, полностью онемеченные ещё в XVI в., не могли помнить древних славянских легенд. Автором сказания, скорее всего, был сам Мармье.
Никоновская летопись сообщает, что вокняжение Рюрика не прошло гладко. Там записано: "В лето 6372 (864) ... оскорбишася Новгородци, глаголюще: "яко быти нам рабом, и много зла всячески пострадати от Рюрика и от рода его. Того же лета уби Рюрик Вадима храброго, и иных многих изби Новгородцев съветников его". Через три года, в 867 г. в летописи появляется следующая запись: "избежаша от Рюрика из Новагорода в Киев много Новгородцкых мужей". И.Я. Фроянов задаётся вопросом: кто был Вадим. И находит ответ в "Истории Российской" В.Н. Татищева: ""В сии времяна словяне бежали от Рюрика из Новагорода в Киев, зане убил Вадима храброго князя словенского". Отсюда Фроянов приходит к заключению, что "Рюрик, убив Вадима и соправительствующих с ним старейшин, сам становится князем". Иными словами, что до убийства Вадима Рюрик не обладал статусом правителя для местного населения. Это означает, что он был приглашён словенами как предводитель наёмной дружины. Призвание Рюрика на княжение относится к числу исторических мифов.
О позиции автора по "варяжскому вопросу" и происхождению руси. Было бы нечестно уйти от ответа по этим дискуссионным темам. Обозначу его несколькими фразами. Никто, включая антинорманистов, не спорит, что после призвания Рюрика варяги, попадавшие на Русь, были скандинавы. Согласно Ю.В. Коновалову, все известные варяги на Руси в X - начале XI в. были выходцы из небольшого региона, охватывающего юго-восточную Норвегию (Вик) и юго-западную Швецию (Вестерготланд). Они были связаны родственными отношениями: людей со стороны среди скандинавской элиты на Руси не было. Скорее всего, к их числу принадлежали и варяги, пришедшие вместе с Рюриком в середине IX в. В пользу этого предположения свидетельствуют скандинавские археологические комплексы IX в. в Старой Ладоге, могильниках в Гнездово и близ Ярославля. Впечатляет и выполненные в скандинавском орнаментальном стиле борре части глиняной формы Х в., предназначенной для отливки родового знака Рюриковичей. Что касается западнославянского влияния в Приильменье, то оно бесспорно, но миграция западных славян предшествовала приходу варягов. Среди викингов, позже приходивших на Русь, также были люди с вендскими корнями.
Происхождение слова русь мне неясно, хотя кажется вероятной версия о его профессиональном значении: русь - члены воинской элиты. Приведу пример, описанный В.В. Фоминым. В известиях некоторых летописей о войнах владимирских князей с мордвой в XIII в. есть таинственное сообщение о Пургасовой Руси. Пургас - мордовский князь, воевавший с нижегородцами и с другим мордовским князем - Пурешем. В 1229 г. сын Пуреша с половцами нанес поражение Пургасу. В Лаврентьевской летописи об этом сказано: "Победи Пургаса Пурешев сн с Половци. И изби Мордву всю и Русь Пургасову, а Пургас едва вмале оутече". Так же лаконичны Московский летописный свод конца XV в. и Никоновская летопись (Толстовский список). После этого эпизода Пургасова Русь навсегда исчезает со страниц летописей.
4.2. Былины "Киевского цикла"
О Былинах. Былины - эпические сказания восточных славян, повествующие о событиях XI - XIV вв. Истоки былин лежат в языческой мифологии, повествуют они о временах Киевской Руси, но сложились они, когда уже началось разделение восточных славян на три народа, то есть, не раньше XIII в. Былины неизвестны украинцам и белорусам и сохранились лишь у русских, преимущественно на русском Севере. По форме, былины - песни о старине, их сказывали напевным речитативом. В отличие от сказок, былины воспринимались с доверием. В Киево-Печерской лавре на протяжении столетий выставляли мощи Ильи Муромца, в муромских лесах показывали "скоки" его коня. Как в большинстве мифов, время в былинах остановилось - подвиги богатырей былин киевского цикла происходят во времена князя "Владимира Красное Солнышко" - собирательном образе Владимира-Крестителя (980-1015) и Владимира Мономаха (1053-1125). Но как народное творчество, былины испытали влияние времени и постепенно менялись; отметались уже забытые пласты прошлого и появлялись новые понятия. Так татары, пришедшие на Русь в XIII в., заменили ранних врагов Руси - печенегов, половцев, хотя былины сохранили имена половецких ханов: Шурукана - "Шарк-великана", Кончака - "Коньшака", Тугоркана - "Тугарина Змеевича". Главный герой, Илья Муромец, именуется "старым казаком", хотя казаки известны на Руси лишь с XV в.
На момент записи (конец XVIII - XIX вв.) былины сохранились лишь на Русском Севере и местами в Средней России, но их не было ни на Украине, ни в Белоруссии. Это ещё раз указывает на бессмысленность попыток представить русский народ бедным родственником, получившим крохи со стола культуры Киевской Руси. Былины делились на циклы - киевский, новгородский и общерусский. Для настоящей работы важен "Киевский цикл", посвященный защите богатырями Земли Русской. Из богатырей центральное место занимает крестьянский сын Илья Муромец, пришедший в Киев "из того ли города Мурома, из того ли села Карачарова" (Добрыня Никитич и Алёша Попович - тоже из Северо-Восточной Руси, один из Рязани, другой из Ростова). Илья служит князю Владимиру, стоит за стольный Киев-град. Вместе с другими богатырями на заставах богатырских он охраняет Русь от налетчиков. Перечислять их подвиги здесь излишне, но все богатыри готовы сложить голову за Землю Русскую.
На богатырской заставе. Древней былиной, сохранившей память о грозных хазарах, когда они принуждали полян, северян и вятичей платить дань по серебряной монете и по белке с дыма (с жилья), является былина "Илья Муромец и на заставе богатырской". Сюжет традиционен. Под славным городом под Киевом, на степях на Цицарских стояла застава богатырская. Атаманом был Илья Муромец, податаманьем - Добрыня Никитич млад, есаулом - Алёша поповский сын. Поехал Добрыня к синю морю за охотой, стрелять гусей, лебедей. Едет в чистом поле, видит ископоть великую. Ископоть велика - полпечи. Стал он ископоть досматривать. Из этой земли из Жидовския, приехал Жидовин могуч богатырь. Собрались богатыри на заставу богатырскую, стали думу думати, кому ехать за нахвальщиком. Хотели послать Гришку сына боярского, да больно хвастливый он. Начнёт хвастаться, погинет по-напрасному. У Васьки Долгополого пола длинная: попадёт в бою пола под ногу, погинет по-напрасному. Алёшинька рода поповского, поповские глаза завидущие. Злату позавидует, погинет по-напрасному. Положили на Добрыню Никитича, Добрынюшке ехать за нахвальщиком.
Догнал Добрыня богатыря, крикнул зычным голосом: "Вор, собака, нахвальщина! Зачем нашу заставу проезжаешь? Атаману Илье Муромцу не бьешь челом?". Повернул нахвальщина добра коня. Попущал на Добрыню. Сыра мать-земля всколыбалася. Под Добрыней конь на коленца пал. Взмолился Добрыня Господу: "Унеси, Господи, от нахвальщика". Под Добрыней конь посправился, уехал на заставу богатырскую. Илья Муромец встречает его со всей братией. Сказывает Добрыня, как ездил за нахвальщиком. Говорит Илья: "Больше некем замениться, видно ехать атаману самому". Имает добра коня, в торока вяжет палицу боёвую. Она свесом та палица, девяноста пуд. На бёдра берёт саблю вострую, в руку плеть шелковую. Поезжает на гору Сорочинскую. Посмотрел из кулака молодецкого, увидел на поле чернизину. Поехал прямо на чернизину. Вскричал зычным, громким голосом: "Вор, собака, нахвальщина! Зачем нашу заставу проезжаешь? Мне, атаману Илье Муромцу не бьешь челом?". Поворачивал нахвальщина добра коня, попущал на Илью Муромца. Илья не удробился. Съехался с нахвальщиком. Палками ударились - у палок цевья отломалися. Саблями ударились - востры сабли приломалися. Копьями кололись - друг дружку не ранили.
Бились, дрались рукопашным боем, день до вечера, с вечера до полуночи, с полуночи до бела света. Поскользит у Илейка ножка левая, пал Илья на сыру землю. Сел нахвальщина на белы груди, вынимал чинжалищё булатное, хочет вспороть груди белыя. Ещё стал наговаривать: "Старый ты старик, старый, матерый! Зачем ты ездишь на чисто поле? Ты поставил бы себе келейку при дороженьке. Тут бы, старик, сыт-питанён был". Лежучи у Ильи втрое силы прибыло: махнёт нахвальщику в белы груди, вышибал выше дерева жарового.
Пал нахвальщина на сыру землю. Вскочил Илья на развы ноги, сел нахвальщине на белы груди. Скоро спорол груди белыя, по плеч отсек буйну голову. Воткнул на копье на булатное, повёз на заставу богатырскую. Добрыня встречает Илью Муромца Со своей братьей приборною:
"Илья бросил голову о сыру землю,
При своей братье похваляется:
- Ездил во поле тридцать лет,-
Экого чуда не наезживал!".
Любовь к Русской земле. Нет нужды говорить, что богатыри неподкупны. Их пытаются переманить враги Руси, и на посулы они отвечают смертным боем. Впрочем, обещания поганых татар не слишком заманчивы:
"Говорил собака Калин-царь да таковы слова:
"Ай ты, старый казак да Илья Муромец!..
Не служи-тко ты князю Владимиру,
Да служи-тко ты собаке Калину-царю".
Сложнее отказаться от предложения доброго и христолюбивого государя. Такое случается с Ильей в былине "Илья Муромец и Идолище", когда он спасает царьградского царя Костянтина Боголюбовича от поганого Идолища. Благодарный царь хочет наградить его воеводством, но Илья предложение отклоняет:
" - Спасибо, царь ты Костянтин Боголюбович!
А послужил у тя стольки я три часу,
А выслужил у тя хлеб-соль мяккую,
Да я у тя ещё слово гладкое,
Да ещё уветливо да приветливо.
Служил-то я у князя Володимера,
Служил я у его ровно тридцать лет,
Не выслужил-то я хлеба-соли там мяккии,
А не выслужил-то я слова там гладкаго,
Слова у его я уветлива есть приветлива.
Да ах ты царь Костянтин Боголюбович!
Нельзя-то ведь ещё мне зде-ка жить,
Нельзя-то ведь-то было, невозможно есть:
Оставлен есть оставеш (так) на дороженки".
Илья отказывается просто, даже косноязычно, но без колебаний. И дело не в лояльности князю Владимиру, к Илье неблагодарному, а в том, ради чего богатыри служат - в защите Русской земли и Веры христианской. Возвращаясь домой, он доходит до условного места, где ждет с оставленным богатырским конем и одеждой могучий калика Иванище, побоявшийся спасать Костянтина Боголюбовича. Илья меняется с ним одеждой и говорит на прощанье:
"Прощай-ко нунь, ты сильноё могучо Иванищо!
Впредь ты так да больше не делай-ко,
А выручай-ко ты Русию от поганыих. -
Да поехал тут Ильюшенка во Киев-град".
Гибель богатырей. Завершается киевский цикл былиной "Камское побоище" или "Камское побоишшо", которая повествует, как перевелись богатыри на Руси. В ней описан великий бой всех богатырей русских с несметной силою татарской. Победили богатыри, но победив, возгордились (в большинстве версий - "Алеша со товарищи") и стали похваляться: "Кабы был бы здесь бы столб до неба. Перебили бы мы всю силу поганую". За богохульством следует возмездие: убитые татары оживают. От попыток их изрубить на каждого зарубленного появляются двое. Есть версия былины со счастливым концом, но в большинстве версий богатыри изнемогают и окаменевают.
Многие учёные считали, что "Камское побоище" первоначально называлась "Калкское побоище" и явилась откликом на разгром монголами русских князей при Калке (1223), а смена названия связана с утратой исторической памяти. Предположения, что в основе былины лежат поздние события, например, поражение новгородцев от югры (хантов) на реке Каме выглядят мало убедительными. С равным успехом можно предположить, что смена названия связана не с рекой Камой, а со словом камень - ведь богатыри обратились в камни. При всех вариантах, "Камское побоище" представляется кризисным мифом, завершающим не только киевский былинный цикл, но исторический цикл Киевской Руси.
Значение былин. Значение былин в русском национальном самосознании трудно переоценить. Ведь былины означали живую связь времен для поколений крестьянских детей, собиравшихся вокруг сказателей и слушавших о подвигах русских богатырей защищавших землю Русскую. Былины дали начало историческим песням русского народа и былинным песням казачества. После того как былины были записаны и напечатаны, то есть в XIX в., с ними ознакомилось грамотные люди страны. Поэты, писатели, композиторы, художники использовали и используют в творчестве былинные образы и сюжеты, сделав их более близкими нам, но не принизив героическое звучание. Образы героев былин вошли в национальное самосознание органически, вместе с картиной "Богатыри" В.М. Васнецова, оперой "Садко" Н.А. Римского-Корсакова и стихами А.К. Толстого, писавшего о богатырях по-семейному просто:
"Под броней с простым набором,
Хлеба кус жуя,
В жаркий полдень едет бором
Дедушка Илья.
Едет бором, только слышно,
Как бряцает бронь,
Топчет папоротник пышный
Богатырский конь.
И ворчит Илья сердито:
"Ну, Владимир, что ж?
Посмотрю я, без Ильи-то
Как ты проживешь?.."
4.3. Православная Киевская Русь
Крещёние Руси. Крещёние Руси в 988 г. князем Владимиром знаменует не начало христианства у восточных славян - немало киевлян были уже христианами, а выбор православия как государственной религии Земли Русской. Известно, что прежде чем принять решение Владимир, вместе с доверенными дружинниками, беседовал с представителями четырех вероучений - православия, католицизма, иудаизма и мусульманства. Выбрал он православие. Религия определила суперэтническую принадлежность восточных славян. Они вошли в состав византийской или православной цивилизации, включавшей тогда византийцев, южных славян, албанцев, влахов - будущих румын и молдаван, моравов - предков чехов и словаков, сирийских христиан, крымских готов, грузин, ясов (осетин), горцев Кавказа и даже кельтов Ирландии.
Православная цивилизация отличалась от католической отсутствием общего языка богослужения и автокефалией или автономией поместных церквей (их полной или частичной независимостью). Мягкость скрепляющих уз предопределила нестойкость византийской цивилизации, ее неспособность реагировать как целое на вызов других цивилизаций, постепенное отступление под натиском католицизма и ислама и, в конечном итоге, распад византийского сообщества народов. Отпали ирландцы и моравские славяне, исчезли готы, были обращены в ислам боснийцы, горцы Кавказа, большинство албанцев и православных сирийцев, наконец, турки завоевали саму Византию. В то же время, административная и культурная независимость поместных церквей облегчила создание национальных форм православия.
Особенно успешно развилось русское православие, вначале, как автономная Русская Церковь Константинопольского Патриархата, а затем как автокефальная Русская Православная Церковь. Русская Церковь, русский народ и Российское государство стали основой русской цивилизации, включившей многие народы Евразии. Невозможно представить вклад равноценный православию в самосознание русского народа. Хотя в XIX в. демократическая интеллигенция осмеивала С.С. Уварова, предложившего триаду "Православие, Самодержавие и Народность", как начала России, полнее этой триады не было, и до сих пор нет обоснования российской государственности (современное беспомощное состояние российской идеологии тому свидетельство). Характерно, что из трёх начал России Уваров на первое место поставил Православие, то есть, дух.
Православие во многом действовало на национальное самосознание через мифологию. В этой связи важно понимать различия между мифологией и религией, особенно такой сложной и развитой религией, как христианство. Как сказано в разделе о понятиях, мифы есть попытки творчески отобразить представления об окружающем мире, его материальных и сверхъестественных силах. В мифах материальное и сверхъестественное существуют слитно, в них нет проблемы веры и безверия, веры и знания, характерные для религии. Религия же есть восприятие мира, включающее веру в сверхъестественное начало, присутствующее во всем сущем - в природе и человеке. Религия подразумевает признание человеком своей зависимости от Верховного существа или Бога, добровольное подчинение Ему, служение Богу с надеждой получить помощь и обеспечить блаженство для бессмертной души.
Была ли Киевская Русь "Святой Русью"? Религия создает свои законы, мораль и имеет собственную мифологию. Для русского народа религия в лице Русской Православной Церкви, религиозной жизни на Руси и русских святых, мифотворчески претворилась в понятие "Святая Русь". Суть понятия исчерпывающе выразил Д.С. Лихачёв:
"Святая Русь - это прежде всего святыни Русской земли в их соборности, в их целом. Это её монастыри, церкви священство, мощи, иконы, священные сосуды, праведники, святые события истории Руси. Все это как бы объединялось в понятие Святая Русь, освобождалось от всего греховного, выделялось в нечто неземное и очищенное, получало существование и вне земного, реального и было бессмертно. Вот почему понятие "Святой Руси" и смиреной Руси не противостояли друг другу, и в самом представлении о святости Руси не было бахвальства или гордыни".
Итак, "Святая Русь" - это целостная система мифов религиозной жизни Руси, запечатленная в самосознании русского народа. Встает вопрос, когда же эти мифы сложились, связано ли становление понятия Святая Русь с Киевской Русью? Вопрос этот имеет идеологический смысл. Ведь не секрет, что в научной печати Украины и некоторых западных стран ведется компания, ставящая целью лишить русский народ права на преемственность культурного наследия Киевской Руси.,,, Насаждаются представления об убогости духовной жизни тиранической Московии, столетиями позже получившей культуру и идеи плюрализма из рук украинских просветителей.,, Отсюда следует, что время появления понятия "Святая Русь" интересно не только чисто академически, но и в контексте ответа на русофобское мифотворчество по переписыванию истории России.
Выяснения времени и места формирования образа "Святой Руси" отнюдь не простая задача, поскольку в письменных источниках название "Святая Русь" впервые употреблено лишь в XVI веке в переписке князя Ивана Курбского с Иваном Грозным., С другой стороны, о "Святой Руси" часто говорится в былинах, духовных и исторических песнях, то есть, древнем народном творчестве. Там к "Святой Руси" относят всю Землю Русскую, отдельные княжества либо она вообще покидает грешную землю, располагаясь где-то вблизи Рая. Но ведь, как известно, словарный состав в произведениях фольклора меняется с течением времени - уходят одни понятия, появляются новые. Это хорошо видно на примере былин, записанных, в основном, в XIX веке. Там главный враг Руси татары, а герой - казак Илья Муромец; оба слова явно послекиевского времени. Поэтому устное творчество не может служить решающим доказательством времени появления "Святой Руси".
Разноречивые мнения, о происхождении и значении "Святой Руси" приведены в статье В.В. Лепахина "Иконический образ святости: Пространственные, временные, религиозные и историософские категории Святой Руси". Автор обратил внимание, что в былинах и духовных песнях богатыри именуются "святорусские" и "светорусские". Земля, которую они защищают, именуется "святорусской" и "светлорусской". Далее он пишет:
"Как уже можно было обратить внимание, в приведенных отрывках определение "святой" очень часто стоит рядом со словом "светлый", иногда происходит их контаминация; это может относиться и к героям, и к стране. "Святой" и "свет" этимологически происходят, как говорилось, от разных корней, но в народном сознании, судя по фольклору, они чаще всего употребляются как синонимы. В словаре Даля они также соседствуют: "Светорусье - русский мир, земля; белый вольный свет на Руси; говорится и святорусье" (Даль 1882: 4, 159). Здесь мы имеем дело со своеобразной народной этимологией. Мы бы предложили такую цепочку в замене "светлого" "святым": сначала земля светлая, потом светлорусская, затем светорусская, позже святорусская и, наконец, - Святая Русь. Такую же последовательность можно выявить и при именовании святыми и светлыми некоторых героев былин и духовных стихов. В.В.Колёсов дает следующий комментарий к приведенной выше словарной статье Даля: "Слово светорусье по составу морфем - народное образование, а похожее по произношению святорусье явно вторично; это выдает и суффикс: церковнославянская форма была бы святорусие" (Колёсов 1986: 224)".
Становится очевидным, что в период создания былин и наиболее ранних духовных и исторических песен, то есть, во времена Киевской Руси, никакой "Святой Руси" не было, а были "Светлая Русь" и "светорусье". Действительно, в литературе Киевской Руси встречается название "Светлая Русь", так "Слово о погибели Русской земли" (30-е годыXIII в.), начинается словами: "О светло светлая и украсно украшена земля Руськая"! Нет упоминаний о "Святой Руси" и в украинском и белорусском фольклоре. Зато поляки и немцы в XVI- XVIII в. именовали "Червонной Русью" территорию Галицкого княжества на западе Украины, захваченную в XIV веке Польшей, а "Белой Русью" - всю северную часть Русской земли, либо одну Белоруссию.
Сказанное позволяет считать, что представления о "Святой Руси" сложилось сравнительно поздно, после прекращения исторического существования Киевской Руси. Очевидно, эти представления о "Святой Руси" могли сложиться на землях, принадлежащих православным князьям, а не подчиненных католической Польше и языческой Литве. Такими землями были Северо-Восточная и Северо-Западная Русь. Процесс мифотворчества, определяющего этническое самосознание, по-видимому, шел параллельно с формированием великорусского (русского) этноса, и именно великороссы явились творцами мифологического комплекса "Святая Русь".
Церковная литература Древней Руси. Церковная литература появилась на Руси вместе с христианством. Русские получали византийскую духовную литературу в переводах на церковно-славянский - общий язык письменности для русских, болгар и сербов, либо сами переводили с греческого. Церковная литература включала Священное Писание и его толкования, жития святых, философские и риторические сочинения. Произведения эти были связаны с богослужением или подчинены задачам дидактики - поучения и воспитания. Часть религиозных трудов, обращенная к потустороннему и вневременному, осталась достоянием православной схоластики. Зато в народное сознание вошла жизнь Христа, его заповеди и христианская мораль. Вошло понятие о Руси как о христианском православном государстве. По этому поводу А.С. Хомяков пишет:
"Святая Русь, создана самим христианством. Таково сознание Нестора, таково сознание святого Илариона и других. Церковь создала единство Русской земли и дала прочность случайности Олегова дела".
О Несторе Летописце (ок. 1056 - 1114) - авторе бессмертной "Повести временных лет", и первых житий русских святых, речь пойдет при рассмотрении житий и летописей, здесь же остановимся вкладе в формирующееся общерусское самосознание митрополита Киевского Илариона. Иларион (ум. после 1051 г.) был первым митрополитом русского происхождения на Руси. Его религиозно-литературное произведение "Слове о Законе и Благодати", написанное в середине XI в., широко читалось и пережило испытание времени - его текст сохранился более чем в 50 списках XV- XVI вв. Основной пафос "Слова о Законе и Благодати" состоит в установлении христианства на Руси. Иларион полон оптимизма и гордости за Русь. Он считает, что молодой народ, поздно пришедший к служению Богу, имеет даже преимущество перед народами древними:
"Ибо не вливают, по словам Господним, вина учения нового, благодатного в мехи ветхие, обветшавшие в иудействе: прорываются мехи, и вино вытекает (Мф. 9, 17). Не сумевшие удержать тени Закона, столько раз поклонявшиеся идолам, как удержат учение истинной Благодати! Но новое учение - в новые мехи, новые народы: и сберегается то и другое (Мф. 9, 17). Так и есть. Ибо вера благодатная по всей земле распространилась и до нашего народа русского дошла".
Гордость за Русскую землю звучит и в похвале Илариона великого князя Владимира - Крестителя Руси:
"Похвалим же и мы, по силе нашей, малыми похвалами, великое и дивное сотворившего, нашего учителя и наставника, великого князя земли нашей Владимира, внука старого Игоря, сына же славного Святослава, которые во времена своего владычества мужеством и храбростью прослыли в странах многих и ныне победами и силою поминаются и прославляются. Ибо не в худой и неведомой земле владычество ваше, но в Русской, о которой знают и слышат во всех четырех концах земли".
Особо следует сказать о таком жанре религиозной литературы как жития святых. Целых 700 лет, с XI по XVIII в., жития были основным видом чтения для русских людей. В подвижничестве святых, их подвиге служения Христу, люди находили поучение и пример для духовного возвышения. Жития святых давали человеку нравственные ориентиры, учили его различать добро и зло, праведность и грех, ложь и истину. Жития сами становились символами, воздействующими на самосознание. Об этом пишет Лихачёв:
"Главное, что принадлежало "Святой Руси", - это её святые, представленные иконами, мощами, памятными местами, источниками, урочищами и предметами, а главное - "житиями". Что такое жития святых? Это не просто рассказы о жизни святых и их посмертных заботах о людях, чудесах, покровительстве верующим. Это ещё как бы их литературные эмблемы, почитаемые творения - нечто вроде икон, но в словесном, а не в красочном изложении".
Жития святых пришли на Русь вместе с христианством. Любимыми на Руси общехристианскими святыми стали Пречистая Божия Матерь, Георгий Победоносец, Николай Мирликийский, апостол Андрей Первозванный. В 1072 г. были канонизированы первые русские святые - князья Борис и Глеб, принявшие в 1015 г. смерть от руки брата Святополка, но не позволившие нарушить братскую любовь. Они были первыми чудотворцами и признанными небесными молитвенниками "за новые люди христианские". Летописец Нестор, автор "Повести временных лет", написал в конце XI в. "Чтение о житии и погублении блаженных страстотерпцев Бориса и Глеба". Память о Борисе и Глебе стала голосом совести в княжеских междоусобицах. В дальнейшем князья старались избегать взаимных убийств.
Перу Нестора принадлежит и житие о Феодосии Печерском (ум. 1074, канон. 1108) - выдающемся православном подвижнике и церковном идеологе, основоположнике монастырского устава на Руси. В начале XII в. был канонизирован и основатель Киево-Печерского монастыря Антоний Печерский (ум. 1073), но жития о нем не сохранилось. До середин XIII в. были причислены к лику святых первая русская правительница христианка - княгиня Ольга (ум. 969) и Владимир Святославович -
креститель Руси (ум. 1015). Характерно, что канонизации удостаивались только князья, совершившие религиозные подвиги (распространение христианства, мученичество), но не князья устроители и защитники Русской земли - ни Ярослав Мудрый, ни Владимир Мономах, великие устроители Киевской Руси, к лику святых причислены не были. В этом можно увидеть отсутствие в тот период церковной идеи национального уровня. Церковь тогда не мыслила масштабами государственных интересов. Здесь сказалась нестойкость этнического поля Древней Руси, столь легко распавшейся под ударами татар, поляков и литовцев на северный, западный и юго-западный этносы.
Отдельно стоит житие Александра Невского (ум. 1263, канон. 1549), но Александр Ярославович - уже не герой Киевской Руси, он человек нового типа - первый представитель и один из основателей русского (великорусского) этноса. Речь о нем пойдет при рассмотрении мифотворчества Северо-Восточной Руси.
Летописи Древней Руси. Немалое место в формировании русского национального самосознания занимают летописи. Летописи читали лишь немногие образованные люди, но это были люди, создающие идеологию страны. Воздействие летописей сказалось в нескольких направлениях: 1. Летописи влияли на разум и эмоции образованных современников, ибо летописец обращался именно к ним; 2. Летописи целыми кусками переносились в новые летописи. Так сохранялась преемственность мировоззрения; 3. Позднейшие авторы, историки или писатели, использовали летописи для обоснования собственных идей, нередко далеких от настроений летописца и даже материалов летописи. Ниже дается краткая характеристика состояние летописных дел в Киевской Руси.
Раньше всего появился Киевский летописный свод (996-997), переработанный в Древнейший Киевский свод (1037-1039). Порядок хронологии там отсутствует. В Новгородской летописи (1036) события описывают уже с указанием года, месяца и, иногда, дня недели. Затем появился Первый Киево-Печерский (Начальный) свод (1073), ставший основой для первой дошедшей до нас летописи - "Повести временных лет", составленной киевским монахом Нестором (ок. 1113). Летопись несколько раз редактировали (1116-1118). Вторую и третью её редакции сохранили Лаврентьевская и Ипатьевская летописи. В XII столетии летописи велись во всех крупных городах Руси, но нашествия кочевников, междоусобицы и пожары погубили большая их часть. Древнейшими сохранившимися сводами являются Летопись Новгородская первая (XIII-XIV вв.), Лаврентьевская летопись (1377), Ипатьевская летопись (1425), Галицко-Волынская летопись (XIII век, дошедшая в составе Ипатьевской летописи).
Для понимания летописей, не только Киевской, но Московской Руси, важно представлять самих летописцев, русских Средневековья, - образованных монахов, чаще всего из верхов общества. Все они были глубоко верующие, и Русь им виделась встроенной в систему христианского космоса и в мировую историю. Каждый свод начинался с Сотворения Мира или с Адама, далее по именам прародителей выводилось происхождение славян и русских, затем переходили к первым князьям, пересказывались предшествующие события русской истории, и лишь затем начиналось собственно летописание. Обширные куски летописей и других сочинений переносились из одного свода в другой. Как пишет Д.С. Лихачёв: "И это включение не случайно. Каждое произведение воспринималось как часть чего-то большего". Для историков это обстоятельство обернулось благом, ведь летописи горят, а времена были непростые.
Летописцы, хоть и духовного звания, были отнюдь не отрешены от политических страстей, что сказывалось на подборе источников, их цитировании и высказываниях самих летописцев. Симпатии летописцев заметны в подаче образов князей и оценке их деяний. Но все летописцы сходились в одном - превыше всего стояла защита Русской земли. В летописях особо отмечаются примеры служения Русской земле. Великий князь Мстислав II восклицает: "Нам дай Бог за хрестьян и за землю Рускую головы сложити", а новгородцы восхваляют умершего Мстислава Храброго: "всегда бо тосняшеся умрети за Рускую землю и за хрестьяны". Число примеров можно значительно увеличить. Они придают летописям глубоко патриотический настрой. Для летописцев нет ничего хуже предательства или бегства князя от доверившихся людей. С гордостью они приводят слова Даниила Галицкого перед лицом страшной монгольской угрозы: "Да луче есть на своей земли костью лечи, нежели на чюжей славну бытии".
4.4. Литература Древней Руси. Кризисные и утверждающие мотивы
"Слово о полку Игореве". Художественные произведения древней русской литературы немногочисленны, невелики по объему и безымянны. В них нет интриги вымысла, героев, преодолевающих все преграды и страстей романтической любви, но есть повествование о бедах и славе земли Русской, почти не уступающее летописи по достоверности. Несмотря на сюжетные ограничения и малое числе сохранившихся произведений, говорить о неразвитости древнерусской художественной литературы вряд ли возможно, хотя бы потому, что к ней относится "Слово о полку Игореве" - один из мировых шедевров. Для литературы русской произведение, сопоставимое по художественной силе, появилось лишь через 600 лет вместе с пьесой Пушкина "Борис Годунов".
"Слово" повествует о походе 1185 г. Новгород-Северского князя Игоря Святославича и его брата Всеволода. О разгроме русского войска половцами на реке Каяле и пленении Игоря. И о его успешном бегстве от половцев. В сюжет вставлен плач Ярославны (Ефросиньи), жены Игоря, и золотое слово Святослава Всеволодовича, князя Киевского, призывающего к единству всех князей Земли Русской. Здесь нет нужды останавливаться на художественных достоинствах "Слова", многократно описанных; для нас сейчас важнее представить состояние древнерусской этнической общности в момент написания "Слова" и влияние этого произведения на самосознание русского народа.
Большинство учёных согласны, что "Слово" было написано в конце XII в., после похода Игоря Святославовича на половцев (1185), но предлагали различные даты его написания - с 1185 по 1199 гг. Наиболее вероятным представляется период с 1187 по 1190 гг. Мнение, что "Слово" - подделка конца XVIII в., опровергнуто последующей находкой "Задонщины" - вещи XV в., написанной по образцу "Слова", причём лингвистическиё анализа текста показал невозможность подделки "Слова" на основе "Задонщины". Подверглась критике, и версия Гумилёва, что "Слово" написано в середине XIII в. при дворе Даниила Галицкого. Таким образом, нет серьёзных аргументов против создания "Слова" в конце XII в.
Хотя автор "Слова" неизвестен, большинство исследователей уверено, что он принадлежал к числу старших дружинников или даже к княжеской фамилии. Б.А. Рыбаков сближает автора с киевским тысяцким боярином Петром Бориславичем, дипломатом и летописцем. Доказательств тождества недостаточно, но ясно, что автор "Слова" не скромный монах-затворник, а витязь, владевший пером и мечом. Можно указать и место его жительства. Это - южная Русь. По мнению Лихачёва автор мог быть киевлянином или чёрниговцем. Он знает природу южной Руси, ее города и людей. Он патриот Руси, но видит ее политический центр в Киеве. Весь пафос Слова направлен на объединение русских князей вокруг стола Киевского князя. Лихачёв дает следующую психологическую зарисовку:
"Автор "Слова" не мог ещё оторваться от представлений о Киеве как о единственном центре Руси. Да это вряд ли было бы возможно от него и требовать. Он страстный сторонник идеи единства Руси, но единство это он понимает в устоявшихся представлениях XII в. Он уже видит значение сильной княжеской власти, но ещё стоит на позициях необходимости строго выполнять феодальные права, ... права сюзерена, а не вассала. Он уже видит и признает силу Владимиро-Суздальского князя, но ещё предпочитает его видеть на юге - в Киеве, в традиционном центре Руси".
Что же представляла Русь конца XII в. глазами умного и образованного боярина, русского и киевского патриота? Ответ однозначен: он видел распад единого государства, обособление княжеств, междоусобную борьбу князей, их неспособность сплотиться вокруг Великого князя Киевского и защитить Русь. Ответ очевиден, но автор отмечает лишь следствия, а не причины, их породившие. И дело, разумеется, не в его ограниченности, а в том, что по выражению Гумилёва, является аберрацией близости, то есть неспособностью, находясь слишком близко к событиям, оценить их значение. Это относится и к нашему пониманию дня сегодняшнего, но иного нам не дано.
Распад Древней Руси. О прошлом судить проще - линзы времени скорректировали зрение, восемь минувших веков накопили знания, неведомые автору "Слова", и, главное, нам известно будущее того прошлого, где пали стяги Игоревы и со стен Путивля раздавался плач Ярославны. С высоты современности нам проще понять суть событий, происходивших на Руси в XII веке. События же протекали на двух уровнях - историческом, включающим политические и социально-экономические процессы, и биосоциальном, лежащим в основе этногенеза. На историческом уровне шло усложнение феодального общества Древней Руси, сопровождавшееся нарастанием феодальной раздробленности, а на уровне этногенеза происходил распад древнерусской этнической общности и зарождение новых этносов. В этом сходятся этнолог и историк - Гумилёв и Рыбаков. Последний пишет:
"Киевская Русь распалась на полтора десятка самостоятельных княжеств, более или менее сходных с полутора десятками древних племенных союзов. Столицы многих крупнейших княжеств были в свое время центрами союзов племен: Киев у полян, Смоленск у кривичей, Полоцк у полочан, Новгород у словен, Новгород-Северский у северян. Союзы племен были устойчивой общностью, складывавшейся веками; географические пределы их были обусловлены естественными рубежами".
Политический распад Древнерусского государства в 1132 г. не был неожиданным. Русские земли имели каждая свое лицо весь период существования Киевской Руси, а династическое разделение на отдельные княжества произошло ещё на Любечском съезде в 1097 г. Дробление Киевской Руси, резко сказавшееся на общей обороноспособности страны, сопровождалось, а отчасти было вызвано, ростом экономики и расцветом культуры. Бурно росли города, строились прекрасные церкви, на селе развивалось вотчинное хозяйство. Культурные запросы грамотных в массе своей горожан удовлетворяла переводная (преимущественно византийская) и отечественная религиозная и светская литература. Вместе с тем, княжеские междоусобицы принимали все более жестокой характер и опустошали Русь.
Нарастание ожесточенности войн между княжествами свидетельствовало о психологическом обособлении жителей различных княжеств, иными словами, о расколе этнического поля Киевской Руси. Как отмечал ранее цитированный Рыбаков, раскол это прошелся по границам древних племенных союзов. Эту же мысль разъясняет Гумилёв:
"Конечно, приравнивать киевлян XI -XII вв. к полянам, а чёрниговцев к северянам нелепо, но нельзя не заметить, что на месте племен, т.е. этносов, исчезнувших вследствие этнической интеграции в единый древнерусский этнос, возникают субэтносы с территориальными наименованиями, но ведут они себя так же, как до этого племена. Пусть суздальцы сложились из кривичей, мери и муромы, новгородцы - из кривичей, веси и словен, рязанцы - из вятичей и муромы, полочане - из кривичей, ливов и леттов, но эти новые этносы, даже утратив традиции предков, поддерживали целостность большой этнической системы - Руси - способами, им ведомыми, в том числе междоусобицами".
Происходящие изменения, по мнению Гумилёва, означали конец древнерусского этноса: "Русь превратилась из этноса в суперэтнос, политически раздробленный, как Западная Европа". Этот период Гумилёв именует по-разному, иногда называя "золотой осенью" или "унылой порой, очей очарованьем", а чаще - инерционной фазой этногенеза, переходящей в фазу этнической обскурации. Причиной, определившей распад древнерусской этнической общности, является, согласно Гумилёву, снижение пассионарности у этноса, завершающего свой срок жизни. Именно таким, 1200-летним, он видит древнерусский этнос, к которому он причисляет докиевских восточных славян, начиная с момента их формирования в I веке новой эры (тут Гумилёв ссылается на А.А. Шахматова).
Гумилёвская теория 1200-летней жизни этносов торжествует, но, в данном случае, она выглядит натянутой. О каком едином этносе можно говорить в период расселения восточных славян? Ведь переселялись не только из восточнославянского Поднепровья и Подесенья, но из западнославянских земель (кривичи, вятичи), а местные племена (балто- и финноязычные) вообще славянами не были. Почему не принять простое объяснение, что древнерусский этнос складывался около 200 лет в рамках Киевского государства, но так до конца и не сложился и вновь стал распадаться по этническим границам древних племенных союзов. Плохо с теорией? Возможно, зато хорошо с фактами.
Можно согласиться с Гумилёвым в главном, что древнерусский этнос в XII в. стал суперэтносом, состоящим из субэтносов княжеств. Процесс обособления шел с разной скоростью в зависимости от местоположения княжеств. Раньше всего обособлялись периферийные субэтносы, а в центре ещё долго сохранялись черты древнерусского этноса. Здесь биосоциальные закономерности этногенеза напоминают законы видообразования: 1. Видообразование происходит на периферии ареала обитания вида; 2. Центр ареала наиболее статичен и меньше поддается новообразованиям при изменениях среды; 3. В центральной зоне сохраняется наибольшее сходство с предковой формой; 4. Две популяции одного вида, обитающие на разных краях его ареала, могут отличаться друг от друга не меньше, чем разные родственные виды.
Сходно происходит расхождение языков. Закон лингвистической непрерывности, предложенный С.П.Толстовым, утверждает, что в до-государственный период племена, проживавшие на смежных территориях, обычно понимают друг друга, а противоположные окраины обширной культурно-языковой области уже друг друга не понимают. Именно так происходило расхождение Северо-Восточной и Галицко-Волынской Руси, давших начало русскому и украинскому этносам. В центре же, где жил автор "Слова", этническое расхождение было мало заметно, там сохранялись стереотипы поведения и язык Киевской Руси. Можно предположить (уже в согласии с Гумилёвым), что и пассионарность менялась, а точнее, снижалась от периферии к центру, что и подтвердила дальнейшая история Руси.
Значение "Слова о полку Игореве". "Слово о полку Игореве" было написано в период распада древнерусского этноса, но человеком, который к нему ещё принадлежал. Отсюда и идеология "Слова", призыв к единству Киевской Руси. Автор хотел повернуть время вспять, что никому ещё не удавалось, но его порыв имел огромное значение для потомков, живших в другое историческое время и принадлежащих к новому русскому этносу. "Слово" столетиями служило образцом для литературных произведений героического цикла. Его влияние очевидно в дошедшем до нас фрагменте "Слова о погибели Русской земли" (30 - 40-е годы XIII в.) и в "Повести о разорении Рязани Батыем" (нач. XIV в.). "Задонщина" (кон. XIV - нач. XV в.), посвященная битве на Куликовом поле, заимствует из "Слова" не только лексику, но целые абзацы. Влияние "Слова" заметно и в другой повести о той же битве - "Сказании о Мамаевом побоище" (вторая четв. XV в.). Лихачёв отмечает, что ещё в XVI в. "Слово" переписывали по крайней мере в двух русских городах - Новгороде и Пскове.
Открытие "Слова" А.И. Мусиным-Пушкиным в 1795 г. и его публикация в 1800 г. всколыхнули образованную Россию. Стилистические обороты и образы "Слова" можно найти у В.А. Жуковского, К.Ф. Рылеева, А.С. Пушкина, А.Н. Островского, А.А. Блока, И.А. Бунина. Были опубликованы два поэтических переложения "Слова" - одно принадлежит А.Н. Майкову (середина XIX в.), другое - Н.А. Заболоцкому (30-е годы ХХ в.). К "Слову о полку Игореве" обращались композиторы и художники. А.П. Бородин написал музыку оперы "Князь Игорь", а Н.К. Рерих создал к ней костюмы и декорации. Всем известна картина В.М. Васнецова "После побоища Игоря Святославовича с половцами"; на сюжет "Плач Ярославны" писали картины В.Г. Шварц, В.Г. Перов (ХIX в.), К.А. Васильев, И.С. Глазунов (ХХ в.).
"Слово о полку Игореве" вошло в мифологический комплекс самосознания русского народа. Лихачёв отмечает его современность:
"Слово о полку Игореве", продолжающее жить в сотнях произведений русской литературы XIX и ХХ вв., мы вправе считать произведением не только древней, но и в известной мере и современной литературы. Оно живо и действенно, заражает своей поэтической энергией и воспитывает идейно, учит литературному мастерству и любви к Родине.
Слово о полку Игореве живет, пока душу трогает лаконизм скупо отмеренных слов: "Бишася день, бишася другый; третьяго дни к полуднию падоша стязи Игоревы".
"Слово о погибели Русской земли". В заключение следует сказать о другом слове - "Слове о погибели Русской земли", небольшом фрагменте, приложенном к "Житию Александра Невского". Большинство исследователей считают, что "Слово" лишь вступление к большому произведению, которое так и найдено. Есть согласие и в датировке "Слова" - оно написано вскоре после похода Батыя на Русь в промежутке между 1238 г. и 1246 г. Как многие литературные произведения того времени, "Слове о погибели Русской земли" построено на контрасте славы и плача. До нас дошла только хвалебная часть - слава, где воспевается красота и величие ушедшей Руси. По силе художественного слова этот хвалебный аккорд не уступает славе "Слова о полку Игореве":
"О светло светлая и украсно украшена земля Руськая! и многыми красотами удивлена еси: озеры многыми удивлена еси, реками и кладязьми месточестьными, горами крутыми, холми высокыми, дубравоми чистыми, польми дивными, зверьми разлычными, птицами бещислеными, городы великыми, селы дивными, винограды обительными, домы церковьными, и князьми грозными, бояры честными, вельможами многами. Всего еси испольнена земля Руская, о прававерьная вера християньская!".
С.В. Перевезенцев справедливо подчеркивает, что в понимании автора, гибель Руси означает и гибель красоты, что идеал того времени непосредственно связан с понятием красоты, как некой полноты и целостности. Такой была Киевская Русь для автора "Слова о погибели Русской земли". Такой она осталась в народной памяти. На этом можно завершить беседу о Древней Руси, саму ставшей мифом в русском самосознании.
Летописные тексты записанные современным русским алфавитом.
Колбяги - не идентифицированы. Возможно, финские викинги или поморяне из Колобжега.
Ископоть - следы конских копыт.
В начале IX в. цари и знать хазар перешли в иудаизм.
Византийцы IX в. были полиэтнической нацией, но преобладали греки, греческий язык и культура.
Месточестьные - почитаемые местными жителями.
Винограды обительные - сады монастырские.