Подслушанный разговор: "Уж если ты мне изменяешь, изменяй так, чтобы я об этом ничего не узнала", - заявляет мужу жена. "Что ты, дорогая, у меня и в мыслях такого не было!" - божится муж. А у самого озорные чертики в глазах прыгают...
"Тьмы низких истин мне дороже нас возвышающий обман", писал Пушкин. Вопрос о том, что лучше - горькая правда или "ложь во спасение" - весьма не прост. Люди отвечают на него по-разному.
К примеру, нужно ли сообщать тяжело больному человеку неблагоприятный диагноз, поставленный ему врачами? С одной стороны, каждый вправе знать, какие беды подстерегают его в ближайшем будущем. Но, с другой, стоит ли огорчать и без того уже измученного невзгодами страдальца?
Проблема, по сути своей, глубоко личная. Однако, помнится, в СССР была предпринята попытка решить ее в глобальном, общегосударственном масштабе. Средствам массовой информации было предписано рассказывать, главным образом, о приятных, радостных событиях. Прославлять достижения и успехи, будь то подлинные или мнимые.
Для писателей была изобретена теория "социалистического реализма". Смысл ее в том, что жизнь следует показывать не такой, как она есть на самом деле. А такой, какой ей надлежит быть в соответствии с директивными партийными документами.
Одним из немногих способов получать достоверные сведения о положении в стране и мире было прослушивание "вражьих голосов". Так называли вещающие на русском языке западные радиостанции. "Есть обычай на Руси - ночью слушать Би-би-си", пелось в популярной частушке. Занятие это, надо сказать, требовало недюжинного терпения и упорства. Потому что запретные передачи постоянно забивались мощными "глушилками", злобно, по-волчьи, вывшими в ночной тиши.
Когда, одновременно с "перестройкой", Горбачевым была объявлена "гласность", многие граждане оказались в состоянии шока. Телеэфир и газетные полосы неожиданно заполнились всяческими ужасами. Что ни день - катастрофы, пожары, злодейские убийства, циничные выходки извращенцев и маньяков.
"Вот они, плоды правления демократов! - негодуют люди, консервативно настроенные. - При советской власти такого бардака и беспредела не было."
Типичная ошибка, свойственная нашему восприятию окружающей действительности! То, о чем мы не знаем и чего не видим, для нас как бы не существует вовсе. А ведь в те времена, когда, согласно анекдотической формулировке, "в "Известиях" не было правды, а в "Правде" известий, происходили точно такие же кошмарные вещи. Только о них ничего не сообщалось - оттого-то и создавалось впечатление, что кругом тишь, гладь да Божья благодать.
Пройдешься сегодня по Москве, куда ни глянь - нищие и бомжи копошатся в помойках. "Довели народ!" - скажут, опять же, ненавистники реформ. Спорить с ними трудно: ситуация в самом деле такая, что впору бить в набат. С тем только не соглашусь, что в "доброе старое время" бродяг и бездомных у нас не было.
Были, и в каком еще количестве! Весь секрет в том, что доблестная наша милиция действовала тогда более энергично и указанных маргинальных элементов, чтобы не мозолили глаза, старалась из общественных мест удалять. На 101-й километр, а то и куда подальше.
Сколько же невидимых миру слез должно было пролиться, прежде чем появилась у нас возможность о творящихся вокруг несправедливостях и бедах узнавать! Нравится это кому-то или нет, а все-таки свобода информации - пожалуй, наиболее ценное из всего, что дала России революция начала девяностых. Поэтому и вызывают самое серьезное беспокойство даже малейшие попытки эту свободу урезать или ущемить.
Тревожит, например, что безраздельным хозяином главных телевизионных каналов страны стало, как и в прежние времена, государство. Не получится ли так, что маленький экран, призванный служить окошком в большой мир, превратится в подслеповатое зеркало, отражающее исключительно мнение высокого начальства?
Все чаще информационные выпуски начинаются с репортажей из кремлевских чертогов. Президент вызывает на ковер министров, губернаторов, генералов, требует у них отчета о проделанной работе, дает указания и рекомендации. Слова при этом обычно произносятся правильные, но как они сообразуются с конкретными делами нередко остается за кадром.
С молодых лет сложилась у меня привычка: читать газету с конца. Дело в том, что на первой странице, как правило, печатались передовая статья, разъясняющая решения очередного "исторического" пленума ЦК, указ о награждении Брежнева пятой (или десятой) по счету "золотой звездой" и другие совершенно неудобоваримые материалы. А на последней можно было найти такие любопытные рубрики, как "Происшествия", а иногда даже и кроссворд.
Увы, телевидение - не газета, и просмотреть выпуск новостей задом наперед невозможно никак. А ведь именно в конце, бывает, и промельнет какая-нибудь точка зрения, хоть чуть-чуть отличающася от официальной...
Как и всякий отдельно взятый человек, государственная власть тоже хочет казаться лучше, чем она есть. И если дать ей в полное распоряжение все информационное пространство, она изобразит из себя такое чудо чудное, диво дивное, какого ни один сказочник не в состоянии придумать.
Впрочем, многих людей раздражает как раз не приукрашивание действительности, а, наоборот, очернение ее. Представьте себе простого работягу, который, отышачив смену на производстве и измотавшись в обшественном транспорте, возвращается домой, к родному очагу. Открывает, переобувшись в тапочки, свежую газету, а там - сплошь расчлененные трупы и размозженные черепа. Включает "ящик" - и в нем то же самое. "Да и так в жизни никакой радости нет, - издает он вопль отчаяния, - а тут еще эти журналюги со своей чернухой!"
Возмущение бедолаги вполне можно понять, хотя выход из описанной ситуации достоточно элементарен. Не по душе тебе газета, где рассказывают про всякие мерзости? Подпишись на другую, с фотографиями красавиц и романтическими историями... Не хочешь смотреть канал, на котором делаются мрачные политические прогнозы? Переключись на другой, где с утра до вечера распевают песенку "Все хорошо, прекрасная маркиза!" Затем, собственно говоря, и существует наш нынешний плюрализм.
Главное - чтобы никто насильно не нацеплял нам на нос ни розовые, ни черные очки. Что же касается лично меня, так я вообще предпочитаю разглядывать мир без всяких оптических приборов. Так сказать, невооруженным глазом.
А кому нравится ходить, подобно лошади, в шорах - ходи себе на здоровье. Только не пытайся надевать шоры другим, пытливо всматривающимся в происходящее вокруг.