Утром просыпаюсь взволнованный, как солдат перед решающей битвой. Открываю глаза - вижу жену. Подмазанная, припудренная, надушенная, в новеньком пеньюаре, подвозит мне на сервировочном столике кофий со сдобными булочками - прямо в постель. "С добрым утром, лапушка!" Ага, думаю, не забыла, какой сегодня день. Теперь подхалимничает, угодничает, надеется вину свою загладить. Поздно, дорогая, стреляного воробья голыми руками не возьмешь. Предупреждал тебя, смотри - будет еще и на моей улице праздник! Не слушала, пеняй теперь на себя.
Спасибо родной Государственной Думе - ввела-таки, хоть и не без долгих дискуссий, Юрьев день для мужей. Как ни упирались некоторые депутатки из непримиримых, сработало мужское большинство, сильный пол - в кои-то веки! - одержал верх. Теперь это, наряду с Восьмым марта - знаменательнейшая дата календаря. Победа демократии, триумф свободы совести, мощный удар по крепостному праву в семейных отношениях!
- Ну-ка, Катерина, неси мою записную книжку, - говорю, расправившись с кофием и булочками. - Хватит, натерпелся, буду свою судьбу заново строить. Как в песенке поется: вся жизнь впереди, надейся и жди. Дождался, наконец! А такого мужика, как я, бабы всегда с руками оторвут.
Надо сказать, у меня тут с одной заранее уговор был: в Юрьев день к ней переезжаю. Набираю номер.
- Привет, - говорю, - Глафира, со святым праздничком! Твой-то уже удочки смотал? А то я сейчас быстро, только чемоданчик соберу, и - на такси!
- Мой-то, - отвечает, - уже часа два, как отъехал, да вот спишь ты слишком долго, тут уже другой пришел, сидит, не уходит.
- А ты гони его вон, скажи - у тебя договорные обязательства!
- Да как его прогонишь, мы уже полчаса, как с ним отношения наладили, можно сказать, совместное хозяйство начали вести...
Тут я начинаю нехорошо ругаться, порицая женское коварство, но Глафира прерывает меня:
- Будет тебе скандалить, дело, сам понимаешь, житейское, после драки кулаками не машут. Ты лучше телефончик запиши. Помнишь мою подругу Марию, симпатичную такую, курносенькую? Слышала я, муж ее новую хозяйку себе нашел, позвони, попытай счастья.
Делать нечего, звоню Марии.
- С Юрьевым днем, - говорю, - я от Глафиры. Имею информацию, что вы свободны. Не составим ли с вами, Марья, крепкий семейный марьяж?
А она мне:
- Ишь ты, чего придумал! Я от своей свободы, кровью добытой, теперь ни за что на свете не откажусь. Нашел дурочку!
Я снова кричу в рубку злые слова, порицая женщин, но Мария меня успокаивает:
- Вот тут у меня в гостях соседка сидит, Валентина, девушка серьезная, незамужняя, целомудренная, поговорите с ней, может, она согласится вас взять.
- Да, - берет трубку Валентина, - в самом деле я работника ищу. Вы, честно скажите, столярничать-малярничать умеете? А то мы дачу строим, нам хорошие руки нужны. Такого человека, чтобы все недорого достать мог!
- Да я для любимой хоть звезду с неба достану!
- Звезду пока не надо, мы еще даже кирпича для фундамента не купили. Вы позвоните вечерком, я пока с мамой посоветуюсь. И не забудьте характеристику с прежнего места, пусть супруга подпишет, а нотариус заверит. С праздничком!
Жена моя, Катерина, прислушиваясь к телефонному разговору, ехидничает:
- Тебе, лапушка, носочки-рубашечки укладывать уже или пока повременить? А, может быть, обед сухим паечком в узелочек собрать?
- Ты лучше о своем будущем подумай, - парирую я. - А за меня не беспокойся. По Москве вакансий полно, спрос большой, было бы предложение...
Сижу, листаю свою записную книжку, и вдруг - звонок в дверь. Кого еще нелегкая принесла? Открываю - на пороге здоровенный кавказский человек в папахе и с усами, в руках - чемодан и деревянный ящик.
- Здравствуйте, - говорит, - вам, извините, хороший супруг, горячий мужчина, не требуется? Я прямо с самолета, хожу по домам, приличную женщину ищу.
- Заходите, заходите, - лебезит Катерина (подлая предательница, недаром я от нее уходить собрался!) - Вам, наверно, квартирку посмотреть интересно будет - тут у нас кухня, тут туалет, - извините, что не прибрано!
- Квартирка меня совсем не интересует. Завтра же новую, четырехкомнатную куплю - главное, чтоб прописка была. И машину "шевроле" куплю - не бойся, не обману, как сказал, так и сделаю. А если нужно испытание по мужской части, говори, не стесняйся, прямо сейчас и устроим.
- Это как же, при живом-то муже? - оскорбляюсь я.
- Вы не беспокойтесь, - лепечет изменница, - он сейчас уйдет, он уже другую жену себе подыскал, правда, лапушка?
- Никуда не уйдет, не пущу, - весело кричит тот, - мы сейчас свадьбу праздновать будем, пить будем, гулять будем - разве можно уходить? Давай, накрывай на стол. Я мандарин привез, хурму, орехи привез - сам утром с дерева срывал. Садись, дорогой, желанным гостем будешь!
Я пытаюсь протестовать, но пришелец, не обращая на мои возмущенные крики никакого внимания, достает из ящика фрукты и сыр, а из чемодана - вино и коньяк. На столе появляется белая скатерть...
Потом я долго стою, прислонившись к дверному косяку, и потираю синяк под глазом. Сзади что-то звенит и гремит - видимо, Катерина выметает осколки посуды и расставляет по местам упавшие вещи. Затем она подходит ко мне, обнимает за шею и сочувственно произносит:
- Вот тебе, лапушка, и Юрьев день!
Ничего, ничего, ты еще доехидничаешься, тварь... Пусть год я еще перетерплю, а потом попрыгаешь у меня, слезы горькие будешь лить! Правильно люди говорят: что имеем, не храним, потерявши, плачем!