Режабек Александр Евгеньевич : другие произведения.

Марина

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:


 Ваша оценка:


   А. РЕЖАБЕК
  
   МАРИНА
  
   Я возвращался на самолете из командировки в Сочи. Я работаю в гостиничном бизнесе, и наша крупная фирма послала меня выяснить условия продажи старого, прогорающего, хотя теоретически и перспективного дома отдыха, который располагался в очень привлекательном месте. Но у хозяев не было капитала для его развития. А нам был нужен не столько он, сколько земля. Мы и вообще собирались его снести и построить новую многоэтажную гостиницу европейского типа. Типа супер-дупер. Я предложил хозяевам его продать и объявил цену, но те выдвинули другую идею. Они стали уговаривать меня, что проще оплатить ремонт и модернизацию того, что есть, не покупая, и войти на паях в долю прибыли. Проект сделать гостиницу в стиле "ретро", мне нравился, но был дороговат. И я в ответ потребовал согласие на возведение на территории так же и современного многоэтажного гостиничного корпуса, контроль над которым будет принадлежать только нам. Площадь занимаемой домом отдыха земли это позволяла. Те согласились. Я созвонился с боссами и получил "добро". Мы долго торговались о процентах, но в итоге пришли к соглашению.
   Была середина лета. Меня на протяжении всех этих дней принимали очень хорошо. Я успел накупаться и подзагореть. В конце концов меня отвезли в аэропорт. Умиротворенный и довольный я плюхнулся в кресло лайнера.
   Почти в последнюю минуту перед отлетом рядом со мной села молодая, привлекательная женщина с огромными карими, даже почти черными глазами. Ее глаза были грустны, а сама она выглядела взволнованной. В руках была сумка, поверх которой лежала перевязанная красивой ленточкой коробка конфет.
   Я - безнадежный сладкоежка. И поэтому у меня была с собой плитка шоколада. И, подумав, что встретил родственную душу, я безо всяких задних мыслей протянул ее ей. Она чем-то вызывала сочувствие.
   - Угощайтесь, - сказал я.
   Та отрицательно покачала головой.
   - Понимаю, - не слишком умно брякнул я в ответ. - У вас и так целая коробка конфет.
   Я не ждал ответной реакции, но та вдруг сказала:
   - Это не мои конфеты.
   - Вы воруете конфеты? - глупо пошутил я.
   Женщина удивленно посмотрела на меня и возмутились.
   - Вы, что, ненормальный? Меня просто две женщины в аэропорту попросили передать эту коробку родственникам в Москве.
   - А вдруг в ней героин? - снова по-дурацки пошутил я, меня позабавило ее возмущение. - Вы же не проверили что внутри?
   Женщина в ужасе на меня посмотрела.
   Вот так-так, подумал я, всего-то хотел развлечь попутчицу, а только напугал. А все-таки, может, я не такой дурак, как кажется? И уже более серьезно я спросил:
   - А вы знаете этих женщин?
   Та покачала головой.
   - Но они дали мне 50 долларов за то, что я довезу ее, и обещали еще 50 по приезде.
   Эта история все больше начинала меня интересовать.
   - Значит, вы действительно настолько наивны, чтобы думать, что провоз не самой дорогой коробки конфет стоит 100 долларов?
   Женщина пожала плечами.
   - Да я как-то не очень задумывалась. Кроме того, мне нужны деньги.
   Я тоже пожал плечами.
   - Хорошо. Будем надеяться, что там только героин, а не бомба.
   И отвернулся к окну.
   Женщина нервно взяла в руки и положила на место злосчастную коробку конфет.
   - А нельзя от нее как-нибудь избавиться?
   Я понял, что все ужасно усложнил.
   - Милая девушка! - стараясь успокоить ее, сказал я. - Я ведь просто шутил. Там скорее всего обыкновенные конфеты.
   Та облегченно вздохнула.
   - За такие шутки нужно убивать.
   И ее глаза презрительно посмотрели на меня.
   - Вам, мужчинам, единственное, что нужно - это обратить на себя внимание.
   Какое-то время мы молчали. Самолет успел взлететь и набирал высоту.
   - Извините меня, - вдруг снова заговорила она. - Я действительно, не подумав, сделала глупость и взяла эту коробку. А вы, я боюсь, правы. Мы, правда, не можем от нее избавиться?
   Я с сомнением покачал головой.
   - Если там бомба, то вряд ли кто-то из пассажиров может ее обезвредить. Выбросить за борт ее невозможно, для этого нужно открывать люк самолета, а тогда произойдет разгерметизация. А вы, наверно, достаточно видели фильмов-катастроф, где вполне убедительно показывают, что бывает при разгерметизации на большой высоте. Чтобы этого избежать, нам нужно будет убедить пилота спуститься до высоты 4 километров. Но я сомневаюсь, что нас не примут за сумасшедших, когда мы начнем объяснять, что в коробке конфет бомба.
   Я перевел дух и продолжил:
   - Если же там наркотики, то, к примеру, высыпать их в унитаз было бы для вас весьма неосторожным поступком, потому что наркодельцы не поверят в такое расточительство и будут требовать от вас свое добро. Но плохо даже не это, а то, что курьеры часто находятся под колпаком у наркоконтроля, и, если где-то будет слита информация о попытке провести партии "дури", а здесь, кстати, не меньше 200 грамм, вас запросто могут тормознуть в аэропорту для досмотра.
   От моих не очень веселых рассуждений женщина стала белой как мел. Я легонько коснулся ее руки. От испуга она был мокрой и холодной как лед.
   - Так что же мне делать? - вконец перепугавшись, спросила она.
   А я проклинал себя за то, что вляпался в эту историю. Но при этом, как ни странно, чувствовал, что обязан сам же ее и расхлебать. Тем более что все это и на самом деле выглядело подозрительным.
   - Вы знаете, - сказал я, - если там бомба, то остается только молиться богу. Если же наркотики, и в Москве курьера ждет наркоконтроль, то у них наверняка будут ваши приметы. Они ведь, как правило, работают по наводке. И вас задержат. Но ваш сумбурный рассказ о том, как то ли из благородных то ли корыстных побуждений вы решили помочь двум женщинам, им вряд ли покажется убедительным. Но в работе по наводке кроется и ваше спасение. Вы их разочаруете, наркотиков у вас не окажется. Вы отдадите коробку мне, а я ее вам на выходе из аэропорта верну. После чего вы передадите ее тем, кто за ней обратится. Кстати, чтобы вы поняли, я - законопослушный гражданин и не поколебался бы сдать наркокурьера ментам. Но вы мне показались жертвой обстоятельств.
   Я вытащил конфеты из ее сумки и положил в свой черный непрозрачный пакет. А потом вновь протянул ей шоколадку.
   В этот раз она развернула обертку и аккуратно отломила квадратик. А потом разговорилась. Я был посторонний человек, и ей нечего было стесняться.
   - Я родилась в Москве, - начала она даже как-то торопливо, будто кто-то ее подгонял. - Но по матери грузинка. Когда-то в детстве до развала СССР я каждый год ездила туда, в Грузию, к дедушке и бабушке, даже выучила язык. Но потом все прекратилось. Вскоре после отделения от России они умерли, а затем папа, русский. И моя достаточно современная мама вдруг стала зачем-то восстанавливать в Москве когда-то усвоенные ею обычаи грузинской деревни. А там родители подбирают детям пару, мужа или жену, еще в детстве. С детством мама, конечно, опоздала, но вдруг решила, что я должна выйти замуж за грузина, и обратилась поэтому к моему старшему брату Ашоту. Он тоже коренной москвич, и ему все эти традиции чужды, но, видя, что в мои 25, я до сих пор не замужем, решил выполнить просьбу матери. Он - бизнесмен, много ездит по стране, и у него много связей. И вот в Сочи ему порекомендовали одного молодого богатого и неглупого человека в качестве претендента на мою руку.
   Она вдруг усмехнулась.
   - Я говорю и сама чувствую, как все это выглядит глупо. Для начала мы обменялись фотографиями. Он выглядел вполне пристойно. В итоге я согласилась приехать, чтобы познакомиться. Первые три дня все было чудесно и очень романтично. У самолета встречала машина, меня возили по всем красивым местам, мы ели в дорогих ресторанах, я жила в шикарном отеле. А потом он напился и стал по-свински со мной себя вести.
   Она сердито нахмурилась.
   - Я - не "синий чулок", но настоящий мужчина, грузин он или нет, не может вести себя так с женщиной, которую он хочет назвать своей невестой.
   Она сделала паузу.
   - Я выгнала его из номера, села на такси и поехала в аэропорт. Я хотела улететь ближайшим рейсом, но билетов, как обычно, не было. И вот, чтобы получить место, на котором я сейчас сижу, отдала все деньги, какие были. А это и не много и не мало. А тут подвернулись эти две тетки. А из аэропорта в Москве еще нужно добираться домой. Вот и вся история.
   Я сочувственно похлопал ее по руке, она уже не была ледяной, но все-таки провокационно спросил:
   - А если женщину не собираешься назвать невестой, с ней можно обращаться по-свински?
   Моя попутчица высокомерно на меня посмотрела.
   - Каждая женщина сама и в соответствии с чувством собственного достоинства решает, как с ней можно обращаться.
   Вот это гонор, подумал я, да и характер.
   Дальше мы практически не разговаривали. Больше вежливо молчали.
   В конфетах не было бомбы, и мы благополучно приземлились. Я поклонился женщине и сказал, что буду ждать ее у выхода из аэропорта. На меня никто не обратил внимания. Я остановился и стал смотреть, что будет происходить с этой моей новой головной болью, попутчицей. И вдруг увидел, что, предъявив документы, ее задерживают какие-то люди и куда-то уводят.
   Перед аэропортом стояли две цыганки. Одна нетерпеливо спрашивала другую:
   - Где же эта чертова чумовая, которую Матильда пристроила везти коробку?
   Другая рассудительно отвечала:
   - Не суетись. Может она тоже ждет кого. Или в туалет пошла. Или багаж никак не дождется. Всякое бывает. Если ее загребли, так мы ведь все равно узнаем. Должны же будут вывести.
   Я прождал где-то минут 40, когда вышла моя злая, как собака, попутчица.
   - Вы не представляете, какое это унижение. Они перетряхнули все мои вещи, включая нижнее белье, а потом устроили личный досмотр. И какая-то женщина ощупала меня всю.
   - Какое это унижение, я могу представить, - ответил я. - Но вы должны понять, что эти люди делают не самую приятную работу ради вполне понятной цели. Они ловят преступников. А ни у кого на лице не написано, кто - преступник, а кто - нет. И представляете, что бы было, если бы они эти конфетки нашли. Полагаю, что вы бы уже давно были по дороге в "ментовку".
   Женщина устало вздохнула.
   - Наверно, вы правы.
   Мы вышли. Я специально шел чуть-чуть сзади.
   На выходе к попутчице бросилась цыганского вида женщина.
   - Красивая, хочешь погадаю? На что хочешь? На жениха? На судьбу?
   Попутчица загородилась рукой.
   - Спасибо, не надо. В другой раз.
   Цыганка чуть загородила ей дорогу.
   - Да ты не волнуйся. Я дорого не беру. Могу даже за "спасибо". А так - сколько есть, или что есть. Например, за конфеты. Я их очень люблю. У тебя нет случайно? Из Сочи? Так гадание лучше получается.
   Попутчица немного растерялась. И тогда вступил в разговор я.
   - Милая, погадай мне, но за "спасибо". И на жениха и на судьбу.
   Цыганка недовольно на меня посмотрела.
   - Слушай, педрила, не вмешивайся. Закончу и тебе погадаю.
   Но я, как ни в чем не бывало, продолжал:
   - Скажи, что жених у меня будет хороший, и жизнь длинная. А еще у меня есть коробка конфеток. Но на продажу. Стоит 50 долларов. Из Сочи. Хочешь?
   Я раскрыл пакет и показал ей.
   Та испуганно и подозрительно на меня посмотрела. Понятно, что боялась провокации. Но все-таки решила рискнуть.
   - Хорошо, мой умный. Давай, куплю.
   - А где 50 долларов? - делая недоуменное лицо, спросил я.
   Она покопалась в юбках и достала купюру. Я отдал ей конфеты, а она - деньги. Не отходя от нас, цыганка аккуратно приоткрыла краешек коробки и ощупала содержимое пальцем. А затем ретировалась с максимальной скоростью.
   Я, наконец, облегченно вздохнул.
   - Все, кажется, ваши и мои приключения кончились. Если только за этой дамой не велось наблюдение с помощью видеокамеры. Тогда у нас есть общие проблемы.
   Попутчица снова испугалась.
   - Вы так думаете?
   Мне все это уже надоело, и я несколько резковато ответил:
   - Нужно быть готовым ко всему.
   Женщина вдруг заторопилась.
   - Ох, извините, я, наверно, вас задерживаю. Не знаю, как даже выразить, насколько я вам благодарна.
   И неожиданно чмокнула меня в щеку.
   Я вдруг опомнился. Что же я, дурак, делаю? Нельзя ее так бросать, если уж помог один раз.
   - Вас кто-то встречает? - спросил я.
   Женщина замялась.
   - Меня, в принципе, никто не ждет. Я уехала неожиданно. Если бы все прошло нормально, приехал бы брат, но он в отъезде.
   - Так как же вы будете добираться?
   Женщина грустно улыбнулась.
   - Возьму "левака". У меня ведь есть 100 долларов.
   Я удивился.
   - Такая красивая женщина, как вы, не побоится сесть одна в машину к незнакомому мужчине? - наполовину всерьез спросил я.
   Было видно, что она начинает сердиться.
   - А вы всегда такой пессимист и зануда? И вам нравится все портить? - спросила она меня не без горечи.
   Я поднял руки вверх. Сдаюсь.
   - Я просто предусмотрительный. Но у меня есть для вас предложение. Меня встречает мой старый друг. Мы вас подвезем до Москвы, а дальше вам будет проще.
   Она изучающе на меня посмотрела.
   - Вы считаете, что ехать с двумя незнакомыми мужчинами безопаснее, чем с одним?
   Но, увидев, что я начинаю закипать, тут же продолжила:
   - Но поскольку в течение времени, что я вас знаю, вы проявили себя только с лучшей стороны, я согласна.
   И очаровательно улыбнулась.
Мы вместе двинулись к автостоянке, и еще издали я увидел стоящего у своего "опеля" и улыбающегося Базилио, который махнул мне рукой. Это был мой старый друг и сослуживец. Вообще-то его звали Василий, но за некоторые кошачьи повадки в отношении к женщинам, его прозвали кот Базилио, что как нельзя ему подходило.
   Мы подошли к нему, и он наигранно вытаращил глаза, увидев мою спутницу.
   - Серега! Если девушки такой ослепительной красоты являются частью твоего контракта, я тоже хочу в долю.
   Попутчица слегка покраснела, а я сердито на него посмотрел.
   - Базилио, заткнись. Мы подвезем эту девушку до Москвы.
   - Как? Только до Москвы? - продолжал дурачиться Базилио. - Девушка, а на Камчатку вам не надо?
   Женщина недовольно сморщила носик, но Васька уже переключился на меня.
   Мы обнялись. Он хлопнул меня по плечу и перешел на нормальный тон.
   - А ты, брат, в Сочи здорово все прокрутил.
   Я уложил свой и девушкин чемодан в багажник и спросил, где она хочет ехать, с водителем или сзади. Она предпочла заднее сиденье, из чего я понял, что она нас немного опасается.
   Мы поехали. Базилио какое-то время молол всякую чепуху, а потом напрямую обратился к моей попутчице.
   - О красивейшая из красивых! Вы уже поняли, что меня зовут Базилио, что в переводе на русский язык означает Василий. А этот скучный тип рядом со мной - Сергей. Но позвольте мне с почтением спросить, а каково ваше, о прекраснейшая, имя?
   Девушка снова чуть покраснела и, поколебавшись, сказала:
   - Марина.
   У меня мелькнуло в голове, что Васька точно заклеит мою даму к концу дороги. И, черт возьми, я почувствовал укол ревности. А тот продолжал:
   - А куда мне, ничтожному червю, удостоится честь отвести госпожу Марину?
   Я глянул в зеркальце заднего вида и увидел, что та начинает сердиться.
   - Василий, прекратите паясничать. Довезите до ближайшего метро. И все.
   Базилио, ничуть не обидевшись, засмеялся и перешел на обычную речь.
   - Мариночка! Не нужно напрягаться. Меня всегда при виде хорошеньких женщин тянет на высокопарный стиль. А теперь бросьте скромничать и ответьте, куда вам, в принципе, надо. Мы ведь не тащим вас на своем горбу. Машина везет.
   Та какое-то время колебалась, но все-таки ответила:
   - Вообще-то я живу в Свиблово.
   Базилио изобразил полный восторг.
   - Так это же нам по пути. Серега живет в Останкино.
   И он обратился ко мне.
   - Слушай, братан, ты как насчет небольшой экскурсии в Свиблово? Давно ведь там не был. А вдруг они там без тебя не справляются?
   Я пожал плечами.
   - Да ради бога.
   Разговор потихоньку увял. Мы довезли Марину до дома. Я вытащил из багажника ее чемодан. Она, сказав "большое спасибо" Ваське, вышла из машины и обратилась ко мне:
   - Я действительно не знаю, как мне вас благодарить.
   Я отмахнулся, но неожиданно из машины вякнул Базилио.
   - А вы ему, Марина, телефон оставьте. Он сам-то не решится попросить, но наверняка захочет позвонить, чтобы узнать, как у вас дела.
   Я было шикнул на него, но она вытащила из сумочки ручку и на какой-то бумажке написала номер.
   Я достал из бумажника визитную карточку.
   - Мы с этим клоуном, - сказал я и показал на Базилио, - работаем в гостиничном бизнесе. Если, что понадобится, звоните не стесняясь.
   Васька, не будь дурак, тоже протянул свою.
   - Мариночка, ему не звоните, мне звоните. С ним неинтересно.
   Марина на прощание улыбнулась, и мы расстались.
   По дороге к себе домой я сказал Базилио все, что я о нем думаю. Это он-то, пацан, учил меня как обращаться, я хотел брякнуть, с бабами, но, вспомнив гордую стать Марины, удержался и сказал, с женщинами. Да еще, гад паршивый, изобразил меня эдакой недоделанной скромняшкой. А Васька только ржал.
   - Серега! Но ты же дурак. Забудь про гостиницы. Такая женщина... За километр порода чувствуется. А ты, лох, просто хотел ей "до свидания" сказать.
   Но звонить я Марине не стал, как-то было не до того. Где-то через неделю она позвонила сама, и спросила деловым тоном, есть ли у нас контакты в Прибалтике. Я ответил, что есть, и тогда она попросила порекомендовать гостиницу в Юрмале для ее близкой подруги. Я ответил, что нет проблем, и даже могу договориться о скидке. Та сделала вид или на самом деле пришла в восторг, а потом мы просто чуть потрепались. Но в итоге я пригласил ее в кафе.
   Естественно я не мог ударить в грязь лицом, благо ресурсы позволяли, и пригласил в самое прибамбасное. И нужно было видеть мужчин, когда она вошла. Точь в точь как в диснеевских мультфильмах у волка, у них по самое "не хочу" отвисли челюсти, и потекла обильная слюна. Это была уже не замученная, встревоженная, напуганная и рассерженная женщина.
   Это была ЖЕНЩИНА.
   Наверно, покажется глупым, но свидание прошло по аналогии с терминологией политических новостей, как официальная встреча двух президентов на высшем уровне.
   - Как у вас, господин президент?
   - Хорошо, господин президент. А у вас?
   - А как с погодой, господин президент?
   - Хорошо, господин президент. А у вас?
   - А я не перепутал, господин президент, сегодня понедельник?
   - Нет, не перепутали, господин президент, сегодня понедельник.
   Мы что-то съели, выпили по бокалу вина, поговорили на нейтральные темы, и я отвез ее домой. А, вернувшись к себе, решил, что это в первый и последний раз.
   Прошел где-то месяц. Ни я не звонил Марине, ни она мне, исключая один минутный звонок, в котором она просто поблагодарила меня за услугу. Для ее подруги я действительно позвонил в Юрмалу и устроил ее в уютную, хотя и дорогую гостиницу, где с моей подачи ей сделали большую скидку. Но сказать, что эта женщина вылетела у меня из головы, было бы неправдой.
   Однажды моих боссов и меня пригласили на прием в немецкое посольство. У нас с Германией раскручивался дорогой совместный проект. В приглашении было указано "такой-то с супругой". Понятно, что на участии настоящих супруг никто не настаивал, и я вспомнил про Марину. Где-то в глубине души я по ней скучал.
   Я позвонил и при всей своей самоуверенности и убеждении, что разбираюсь в психологии, не понял по ее голосу, рада она звонку или нет. Но, тем не менее, она ссогласилась.
   Но, когда я появился на приеме, у меня возникло ощущение, что я принес с собой атомную бомбу. Правда, от бомбы народ бы разбежался, а тут, наоборот, вся мужская половина собравшихся, вызывая гнев и злобное шипение, сопровождавших ее дам, рванула прямиком к моей спутнице, которую я даже не мог назвать подругой. И я, отойдя за коктейлем, даже с трудом смог обратно к ней пробраться. Наконец, мероприятие, на котором мы с Мариной практически и не разговаривали, а вели с остальными дурацкие светские беседы, закончилось. Я повез ее домой.
   - Ты пригласил меня, чтобы похвастаться как медалькой? - вдруг спросила она, перейдя на "ты".
   Я чуть не выехал на встречную полосу. А потом буркнул:
   - Погоди, я остановлюсь и отвечу. Я не хочу рисковать жизнью, ведя диалог за рулем.
   Я с трудом нашел место, где можно было бы припарковаться.
   - Дура, - не очень вежливо сказал я. - Я соскучился и хотел тебя видеть.
   А потом поцеловал ее в губы.
   И что вы думаете? Жаркие губы встретились в поцелуе, она застонала и невольно обняла меня за шею? Черта-с два. Закрыв глаза, я с такими же ощущениями мог бы целовать кожаную обивку сидения моего автомобиля. Спасибо хоть, что не получил по морде.
   - И что теперь? - холодно спросила она. - Твой поцелуй - не ответ на мой вопрос. Отвези-ка меня лучше домой.
   Сказать, что я разозлился, было бы не тем словом. Я кипел.
   Я отвез ее домой и, сдерживая злость, вежливо попрощался.
   И зарекся ей еще когда-нибудь звонить. Но Марина не шла у меня из головы. Я сумел продержаться достаточно долгое время, но потом все-таки набрал ее номер.
   - Марина! Привет, - сказал я бодро будничным тоном. - У меня на двенадцатое число есть два билета на какой-то гастрольный суперизвестный танцевальный театр. Хочешь пойти?
   Вначале была пауза, а потом я услышал чуть фальшивым тоном сказанный ответ:
   - Извини, Сережа, но именно в этот день я не могу.
   И я почувствовал себя подростком, в первый раз приглашающим девочку в кино.
   Это я, Сергей Мальцев, холостой, молодой, небедный мужчина, которому куча молоденьких девчонок на фирме строят глазки! К тому же не урод!
   Я хотел уже закрыть "мобильник" и хрястнуть его об пол, но снова услышал голос Марины.
   - Сереж, я, правда, не могу. Давай куда-нибудь сходим в другой раз.
   И я снова почувствовал себя школьником и снова поклялся ей больше не звонить. Я загрузил себя по уши работой, вызывался ездить во все возможные командировки даже тогда, когда мое присутствие не было обязательным, напропалую гулял со всеми подвернувшимися девчонками, но Марина не шла у меня из головы. Базилио, встречая меня, время от времени притворно грустно глядя, крутил пальцем у виска.
   Наконец, я не выдержал и вновь ей позвонил. Я весь сжался внутри, но мой голос был спокоен.
   - Мариночка! День добрый. Как твои дела? - начал я нейтрально.
   Я ждал, что она удивится, обрадуется и спросит, почему я так долго не звонил.
   - А, Сергей, добрый день, - услышал я сказанный равнодушным тоном ответ. - Спасибо. У меня все в порядке. А как у тебя?
   - Спасибо, тоже хорошо, - ответил я уныло.
   - А, может, как-нибудь посидим вечерком? - ни на что уже не надеясь, спросил я.
   На том конце трубке воцарилось молчание.
   Я почему-то заторопился и, как бы желая облегчить ей жизнь и дать возможность вежливо отказаться, добавил:
   - Но если ты не можешь или не хочешь, нет никаких проблем.
   А она спокойно так произнесла:
   - Почему же, Сережа? Я буду рада. Когда?
   Я подумал, что мне дома нужно держать валерианку. Самое смешное, что никакого конкретного плана у меня не было. А тут мне нужно было сразу сориентироваться и решить куда и когда.
   Но я привык соображать быстро. Иначе в этом мире трудно жить. То, что я достаточно состоятельный человек, и меня принимают в разных кругах общества, она уже поняла. Но ведь можно показать и другую сторону медали. И вспомнил о Рашиде. Мы вместе с ним служили. Кстати, оттуда же и Базилио. И мы вместе достаточно хлебнули. А подробности лучше не вспоминать.
   У Рашида был маленький невзрачный узбекский ресторанчик. Не такой разукрашенный, как сейчас принято, а очень простенький с виду. Когда-то, когда он его открывал, Рашид влез в долги с людьми, с которыми разумнее было бы не связываться, и не смог вовремя их отдать, и тогда ему включили "счетчик".
   А я даже и не знал, что он в Москве и что решил открыть ресторан. Но однажды он позвонил и спросил, не могу ли я помочь с деньгами и назвал сумму. Я немножко припух от цифры, но деньги дал. И Рашиду удалось отмазаться. Мы и раньше были друзьями, а теперь дружба только окрепла. Кстати, он потихоньку отдал мне и весь долг.
   Но ресторан был у него чудо. Туда ходили две категории людей. Первая, это те, кто понимал толк в еде. А готовили там просто объедение. Вторая, но в эти подробности я старался не вникать, были те, которые крутили в его ресторане какие-то свои дела. Но это была не моя головная боль.
   Чуть посомневавшись, я решил пригласить Марину к Рашиду.
   Я сказал ей, чтобы не ела, потому что мы идем не тусоваться, а с большой буквы кушать, чтобы оделась просто, и что мы встречаемся завтра в восемь.
   Я подъехал к ее подъезду. Она действительно вышла одетой в обыкновенные джинсы и простенький свитерок, но хуже от этого не стала.
   Рашид принял нас с распростертыми объятиями, особенно, когда увидел Марину. Надо сказать, что он красивый мужчина с черными жгучими глазами, которые непрерывно на нее зыркали, пока он приветственно похлопывал меня по плечу.
   Нас посадили в маленькую уютную комнату, предназначенную для почетных гостей. А дальше началось. Жалко описывать вкус еды и вина, их нужно есть и пить. Но, помимо всего прочего, Рашид крутился вокруг Марины юлой, одаривая ее витиеватыми азиатскими комплиментами.
   Это был первый раз, когда я мог сказать, что холодок в моих взаимоотношениях с Мариной стал немножко таять.
   Мы чаще стали перезваниваться и встречаться, но она предпочитала ресторанчик Рашида. Не хочу врать, но это не могло не вызывать у меня приступов ревности.
   Я узнал, что она живет с мамой и работает от заказа до заказа в дизайнерской фирме, и что мама дает уроки английского языка на дому. Тут я немного удивился. Образ предователя английского языка плохо ассоциировался у меня с образом деревенской грузинской мамаши, который возник у меня после полета из Сочи, но, в принципе, всякое бывает. Она также рассказала, что ее брат хорошо зарабатывает и вовсе не настаивает, чтобы они с мамой работали.
   Один раз она меня спросила:
   - Я знаю двух твоих друзей, и они совершенно на тебя непохожи. Они такие эмоциональные, импульсивные, а ты спокойный и рассудительный. Как вы уживаетесь?
   - Спокойный и рассудительный, говоришь. А намекаешь, что я скользкий как кусок мыла? - с усмешкой спросил я, но тему развивать не стал.
   Как-то она пригласила меня домой. Я не очень жаждал, но неудобно было отказываться. Памятуя ее рассказ в самолете, я с опаской представлял толстую с усиками грузинку, одетую в какие-нибудь дурацкие длинные юбки, которая наверняка встретит в штыки русского мальчика, родившегося в Курске, где у него до сих пор и живут родители.
   Нам открыла стройная красивая женщина лет 35, очень элегантно одетая и похожая на Марину. Я подумал, что это - ее старшая сестра, про которую она мне забыла рассказать. Но Марина сказала:
   - Мама, познакомься, это - Сергей.
   У меня от удивления глаза чуть не выскочили из орбит, я и невольно что-то промямлил, но в результате получился комплимент:
   - А я подумал, вы - ее сестра.
   Мама, которую звали Тамара Давидовна, рассмеялась.
   - Рада познакомиться. Проходите. Стол уже накрыт.
   А потом меня с грузинским гостеприимством начали угощать. Я - не обжора, но просто не мог остановиться. Я вообще люблю кавказскую кухню, а тут она была представлена в лучшем домашнем варианте. Это было даже лучше, чем у Рашида. Тамара Давидовна была интересной и интеллигентной собеседницей, и вскоре мне не составило большого труда понять, что Марина в чем-то ее недопонимает. Та вовсе не собиралась восстанавливать грузинские традиции заключения браков. И мысль выйти замуж за грузина была только пожеланием, а не требованием. Сама-то она вышла за русского. Она просто хотела, чтобы дочь не осталась старой девой и была счастлива, чтобы у той была своя семья, а у нее самой внуки.
   Через какое-то время появился брат Марины, Ашот, похожий на нее, а значит, тоже красивый мужчина. Я полагал, что после истории в Сочи у него с Мариной могли испортиться отношения, но ошибся, они искренне любили друг друга. Да и Ашот лично того человека не знал. Тоже "купил" по чьей-то рекомендации. По поведению и характеру он напомнил мне моего Базилио. Вскоре моя голова начала пухнуть от его анекдотов и смеха. В один из моментов он обратился к Марине:
   - Знаешь, такая беда, такая беда. Слышала, что произошло с Гошей?
   Марина резко вскинула голову.
   - А кто такой Гоша? - из любопытства спросил я.
   Марина брезгливо дернула плечами.
   - Это - тот, у кого я была в Сочи.
   В принципе, у Ашота была очень чистая и правильная русская речь, а тут он заговорил с преувеличенным кавказским акцентом:
   - Такое несчастье. Совсем больной. С крыши упал. Ноги поломал. Головой ударился. На колясочке возят, из ложечки кормят. Бизнес - швах.
   Марина понимающе поглядела на брата и после паузы кивнула. Поблагодарила что ли?
   - Эге-ге, - подумал я.
   Но это, тем не менее, был один из самых приятных вечеров в моей жизни.
   Теперь наши свидания в кафе, ресторанах, театрах и всяких презентациях разнообразились тихими и веселыми вечерами с ее мамой и Ашотом. Но никаких близких отношений у нас не было. При прощании я легонько целовал ее в губы. Она не отворачивалась, но и не отвечала. Я мог бы попытаться продвинуться и пригласить ее к себе, но ужасно боялся, что она скажет про меня, что я веду себя по-свински. Но как-то она сама спросила меня:
   - Сережа, а почему ты никогда не приглашаешь меня к себе? Ты скрываешь, что ты женат?
   Марина чуть криво улыбнулась, а я рассмеялся.
   - Мадемуазель, я буду счастлив, если вы посетите мой дом. Поехали?
   На мое удивление, она кивнула.
   Мы приехали. Какое-то время она довольно придирчиво рассматривала мое холостяцкое жилье, которое, с моей точки зрения, было вполне на уровне, постояла около стеллажей с книгами. А потом мы выпили по бокалу вина, и я сел рядом с ней на диванчик. Я нежно, но чуть настойчивей, чем обычно, поцеловал ее в губы и начал потихоньку распускать руки.
   Боясь испугать, я старался делать это очень аккуратно и, если так можно выразиться, подкрадывался за ней, как кот к мышке, но вдруг она сердито сказала:
   - Что ты ведешь себя со мной, как с девочкой, которую собираешься лишить невинности? Я - взрослая женщина.
   Я засмеялся, и испытываемое мною немалое напряжение тут же спало, и я отпустил вожжи.
   Она была нежной, раскованой, податливой, а когда надо агрессивной. У меня в жизни не было такого красивого секса. Я хотел, чтобы она осталась и на ночь, но Марина, улыбнувшись, сказала, что порядочная девушка должна к 11 часам вечера возвращаться домой.
   С этих пор она, как кошка, когда хотела, приходила, когда хотела, уходила, но ни разу не осталась у меня ночевать. У меня и раньше было достаточно женщин, которые приходили ко мне домой, а часть и жила какое-то время, и все они пытались по своему вкусу внести изменения в мою квартиру. То делали перестановку, то приносили из дома каких-нибудь плюшевых мишек или кукол, которых потом раскладывали на диване и т. п. Марина ни к чему не притрагивалась. Она вольно или невольно подчеркивала, что только гостья.
   Я - человек небедный. И у меня, конечно, есть достаточно дорогие вещи, но все они своего рода "дресскод", необходимый для всякого рода тусовок, куда ты должен приехать на соответствующей статусу машине, где ты должен быть соответствующе одет и носить часы нужной фирмы. Но, в принципе, мне самому было все равно. Я так и не присоединился к снобистской гонке "у кого круче". Мне ближе по духу был один мой знакомый. Правда, он явно был ненормальным. Ходил в дешевой одежде. Ездил на стареньком "москвиче". Жил в хрущевской двухкомнатной квартире с фанерной дверью. И мало кто знал, что жилая комната только одна, а во вторую он складывает деньги. Представляете, целая комната денег. Я ему как-то говорю:
   - Володя! Хоть машину поменял бы.
   А он - мне:
   - А зачем? Эта ведь бегает пока.
   - Ну, хоть в отпуск съезди.
   - Так не умею же я отдыхать. Привык работать и работаю.
   При этом он не был жадиной.
   Поэтому, когда появилась Маринка, я решил, что с удовольствием потрачу на нее часть денег.
   Но не тут-то было. Как-то, когда я попытался уговорить ее зайти в ювелирный магазин, она ответила, что зайдет, но, если я вздумаю ей что-нибудь купить, то больше никогда не увижу. Но от цветов не отказывалась, и я буквально заваливал Марину ими.
   Так продолжалось несколько месяцев. Иногда мы ссорились, и она исчезала из поля моего зрения, а потом я, кляня себя за слабохарактерность, набирал ее номер, и все возвращалось на круги своя. А однажды я мысленно обратился к самому себе: "Сергей! - сказал я, - У тебя никогда не было и не будет такой женщины. Женись". Эта идея, с одной стороны, показалась мне заманчивой, а, с другой, в восторг не привела. Я привык жить один и контролировать ситуацию. Я ничего естественно не говорил Марине, хотя все время находился в раздумьях.
   Жениться или не жениться.
   Как-то она долго ко мне не приходила, хотя мы и не были в ссоре. А потом вдруг появилась. Я очень по ней соскучился. И, видимо, она тоже. Мы нежно и долго любили друг друга, а потом расслабленно лежали на кровати. Я снова подумал о женитьбе. Но неожиданно как будто что-то стукнуло меня по голове. А с чего это я вдруг решил, что она с ее своенравным характером согласится? Мне, конечно, не привыкать думать за других, но другие - это не Маринка. Она запросто могла подумать и за меня.
   Эта мысль оказала на меня парадоксальное действие. Я решил сделать Марине предложение. Но, вспомнив про грузинскую маму, решил, что лучше вначале переговорить с ней. Я направилася в цветочный салон, где мне составили какую-то необычно красивую икэбану и поехал к Тамаре Давидовне.
   - А, Сережа! Рада тебя видеть. Заходи. Но Мариночки дома нет, - сказала она и воскликнула, увидев цветы: - Ой, какая прелесть! Хочешь, чтобы я их ей передала?
   Я отрицательно покачал головой.
   - Эти цветы вам, Тамара Давидовна. И я пришел именно для разговора с вами.
   У той округлились глаза.
   - Со мной?
   - Да, Тамара Давидовна. Я здесь для того, чтобы просить руки вашей дочери, - чувствуя себя полным идиотом, сказал я.
   А та расхохоталась.
   - Я не знаю, что тебе моя дочь наговорила про свою грузинскую маму, но по мне, будь ты даже черт рогатый, если она тебя любит и будет с тобой счастлива, я готова вытерпеть и черта. Иди, проси руки у нее самой. Там получить согласие будет посложнее, чем у меня. - Она продолжала смеяться. - А теперь проваливай. Я не хочу, чтобы ты присутствовал при моей смерти. Я вот-вот умру от смеха. Кстати, спасибо за букет.
   И вытолкала меня из кваритиры.
   Вот так комично, но удачно прошло мое сватовство.
   Я пошел в ювелирный магазин и, так скажем, не поскупившись, купил обручальное кольцо с бриллиантом. Все следующие дни я находился в напряжении, но не торопил события. Я не искал встречи, а ждал, когда она появится сама.
   Наконец, как всегда неожиданно, раздался телефонный звонок, и вскоре она уже звонила в мою дверь.
   Я загородил дверной проем, не давая ей пройти. Та удивленно на меня посмотрела.
   - Марина, - сказал я, - я знаю, что рискую тебя больше не увидеть, и, может, ты уже и сама не захочешь войти, но я хочу, чтобы ты стала моей женой.
   И протянул ей коробочку с кольцом.
   Она задумчиво посмотрела на меня. Видно было, что она колеблется. Мое сердце затрепыхалось. А потом взяла коробочку, обняла меня за шею и поцеловала.
   На этом можно было бы закончить эту историю как святочный рассказ, но было одно маленькое "но".
   Я Марину не любил.
   Я восхищался ей как женщиной, ценил как прекрасного человека, но никаких глубоких чувств у меня к ней не было. Иногда я про себя даже думал, что являюсь каким-то нравственным уродом и не способен любить.
   И, тем не менее, я хотел видеть Марину своей женой. И мог бы привести достаточно убедительных доводов, почему это решение правильное. Но я всегда старался избегать лицемерия. И хотя уже упоминал, что не участвую в соревнованиях снобов "у кого круче", в глубине своего сознания все же достаточно четко разглядел не самую достойную мысль, что вряд ли многие могут похвастаться такой женщиной.
   А дальше началась суматоха подготовки к свадьбе. Мы с Мариной хотели было сделать ее скромной только с членами семьи, но начались грузинские "примочки". А как же мы не позовем этого или этого? А у них, оказывается, было немало родственников и в Москве. Приглашения полетели и в Грузию, была приглашена также вся доступная родня со стороны покойного отца. Я же пригласил только родителей и Базилио, который, помимо всего прочего, был и моим свидетелем. Да еще прилетел из Челябинска мой двоюродный брат с женой. Но в итоге, у меня организовалась "скромненькая" свадьба на 200 человек.
   Ашот был тамадой. Красиво по-кавказки он произносил тосты за молодых, за родителей, за процветание в нашем доме и т.п. Наконец, все наорались "горько", а мы с Мариной нацеловались. И тогда, как это всегда бывает на больших застольях, гости стали кучковаться мелкими группами, и каждый начал праздновать свою свадьбу. Я как-то отвлекся и не заметил, что Маринка куда-то пропала, и потому пошел ее искать. Но не нашел. И решил, что она застряла в туалете и наводит там марафет. Чтобы освежиться, я вышел на улицу и подставил разгоряченное лицо прохладному ветерку. Я не заметил, как незаметно ко мне присоединился и Базилио. Видимо, он тоже уже притомился от застолья.
   - Ну, как самочувствие, молодожен? - дружески спросил он.
   - Зря я все это затеял, - неожиданно для себя буркнул я.
   Тот оторопел.
   - Как зря?
   - Да вот так. - И меня понесло. - Не надо было мне делать Маринке предложение руки и сердца. Не надо было ей соглашаться. Не надо было устраивать эту чертову свадьбу. Не надо было себя впихивать в рамки, говоря языком контрактов, долгосрочных обязательств.
   Базилио посмотрел на меня как на больного.
   - Серега, опомнись. Я бы на твоем месте пел ей шляггер пионерского детства наших родителей: "Я готов целовать песок, по которому ты ходила".
   - Так пойди и спой, - со злостью ответил я.
   Тот снова взглянул на меня как на сумасшедшего.
   - Ты всерьез предлагаешь мне отбить у тебя молодую жену? Но ты ведь бегал за ней как пацан. Вся фирма тайком над тобой посмеивалась.
   Я раздраженно дернул плечами.
   - Дурак ты, Васька. Бегать за женщиной - это еще не значит ее любить. Она намеренно или случайно пробудила во мне, нехорошо так говорить, но, если хочешь, охотничий инстинкт. Знаешь, как охотники говорят? Если у тебя нет оружия, и попался опасный зверь, ни в коем случае не беги. Замри и отведи от него глаза. А побежишь, он побежит за тобой. Вот она и побежала от меня, а я за ней.
   Базилио замолчал, а затем спросил:
   - А что ж ты вовремя не остановился?
   Я тяжело вздохнул.
   - Не поверишь. Не хватило духу. Она ведь замечательная. Побоялся разрывом причинить ей боль. Это все равно, что обидеть ребенка.
   В этот момент у меня на поясе запел свою песенку "мобильник". Это была Марина.
   - Маринка, куда ты пропала? Гости без тебя скучают.
   Она ответила, и в ее голосе почувствовалась напряженность и, по-моему, слезы.
   - Сережа, извини. Я уехала из ресторана. Не обижайся.
   Она какое-то время помолчала.
   - Милый, прости, но вся эта наша свадьба была ошибкой, и, подумав, я поняла, что не могу быть твоей женой. Еще раз прости. Ты очень хороший человек.
   Что-то больно кольнуло меня в серддце.
   - А ведь она оказалась храбрее меня, - подумал я.
   Я передал содержание разговора Базилио.
   Тот сокрушенно помотал головой и грустно усмехнулся.
   - Нет, вы были бы замечательной парочкой. Оба ненормальные.
   А затем с иронией поглядел на меня.
   - Серега, хоть ты обычно прикидываешься тихоней, я-то знаю, что на самом деле ты самолюбивый пижон. - И продолжил с некоторой издевкой, - И ведь это тебя баба бросила, а не наоборот.
   Я начал медленно, но верно заводиться.
   - Васька! Ты когда в последний раз был у стоматолога?
   Тот притворно удивился.
   - А зачем? У меня замечательные зубы. Спасибо зубной пасте, которая и микробов убивает.
   - Я просто подумал, что скоро тебе могут понадобиться серьезные стоматологические услуги, - сердито сказал я.
   Базилио засмеялся.
   - Не злись. Это я так, дружески тебя поддел. Ты не можешь этого видеть, но еще секунду назад ты выглядел как больной в ступоре.
   Я махнул рукой.
   - Ладно. Женщина не хочет, так и не надо. Пойдем расхлебывать эту историю.
   Первым делом я пошел и заплатил в ресторане, оставив достаточно щедрые чаевые. До этого мы с Ашотом договорились заплатить пополам, но после случившегося я почему-то чувствовал себя виноватым и не хотел брать у него деньги. А потом, зайдя в зал, где уже всем было "до фонаря", есть с ними молодожены или нет, отозвал в сторону Ашота. Тот был уже достаточно навеселе, и, услышав мой рассказ, заржал.
   - Во моя сестренка дает. Не волнуйся, поехали, мигом привезем ее обратно.
   Но, увидев мое серьезное лицо, протрезвел.
   - Что действительно так серьезно?
   - А ты действительно не знаешь свою сестру? - в ответ спросил я. - Ее можно силой заставить что-то сделать? Можно торнадо упаковать в целлофановый пакет?
   Я зло стукнул себя кулаком по ноге.
   - Давай, Ашот. Помоги мне. Но в другом. Незачем портить людям праздник, пусть и дальше веселятся. За стол я уже заплатил. Просто скажи им, ты ведь тамада, что молодые уехали догуливать свадьбу наедине.
   Я помрачнел и продолжил по ходу своих мыслей.
   - С моими родителями, по-видимому, будет несложно объясниться. Они ни невесту, ни вас практически не знают. А вот Тамару Давидовну жалко. Я знаю, что не мне тебя учить, но ты уж поосторожнее.
   Ашот хлопнул меня по плечу.
   - Не волнуйся и не переживай. Все будет как надо. И вообще я думаю, что в течение ближайших дней Маринка одумается и позвонит. Твоя брыкливая молодая жена к тебе вернется.
   Она действительно позвонила через три дня. Я все это время не переставал думать о ней и медленно сходил с ума, но не в том смысле, о каком в таких ситуациях можно было бы подумать. Это не было состояние влюбленного, который мечется и причитает, что он разлуки не переживет. Я сходил с ума по всем правилам. У меня в голове поселилось три голоса.
   Один, вредный, говорил, мысленно обращаясь к Марине:
   - Позвонишь, милая, позвонишь. Да еще как. Куда же ты денешься. А я тебя так далеко пошлю, что мало не покажется.
   Второй, добрый, говорил:
   - Позвони, Маринка, и возвращайся. Может, между нами и нет любви, но мы нравимся и уважаем друг друга. Нам ведь было вместе хорошо. А любви, может, и вообще нет.
   Третий, рассудительный, обращался непосредственно ко мне:
   - А что ты дергаешься, Серега? Ты же и сам знаешь, что ее не любишь. Да плюнь ты на свое обиженное самолюбие.
   И вот такое заседание государственной думы творилось в моей голове не переставая. А потом раздался этот телефонный звонок.
   - Здравствуй, Сережа, - холодно произнесла Марина в трубку телефона. - Я не хочу тебя надолго задерживать. Только хотела сказать, что подала на развод.
   - Как на развод? - опешил я.
   - А что ты предполагал от меня услышать? - еще более холодно сказала Марина. - Развод, Сергей, это гражданский акт по расторжению брака. Мы с тобой 28-го должны явиться в загс вместе.
   Я попытался как-то вяло возразить.
   - Может, ты все-таки поторопилась? И стоит еще немного подумать?
   - Мне не о чем думать, - отрезала она и положила трубку.
   Настаивать я ни на чем не стал и в положенный срок явился в загс, а потом через какое-то время нас без скандалов развели. Она хотела было ехать после этой малоприятной процедуры на метро, потому что Ашот был снова в отъезде, но я сказал, что это глупо, и с удовольствием отвезу ее домой. Марина сначала заупрямилась, но, видя, что действительно ведет себя глупо, согласилась. Она села в машину, как в такси, на заднее сидение за моей спиной. Мы ехали по городу и не разговаривали. Внезапно она спросила:
   - Будешь иногда позванивать?
   - Конечно, Марина, - преувеличенно бодрым тоном ответил я и посмотрел в зеркальце. Ее темные глаза сердито на меня смотрели.
   - Вот ты весь в этом, - сварливо сказала она. - Рассудительный, невозмутимый зануда. Я тебя даже больше бы зауважала, скажи ты: "Сука! Да я к тебе на километр теперь не приближусь". Но ты - не человек. Ты - машина. Вон, смотри, автосервис. Притормози.
   Я не понял, но автоматичеки стал тормозить. А потом удивленно спросил:
   - Зачем? Машина ведь в порядке.
   Марина еще сильнее рассердилась.
   - Дурак! Причем здесь машина. Тебя пусть посмотрят, все ли шестеренки смазаны.
   Я зло надавил на газ.
   Вернувшись домой, я в очередной раз решил выкинуть Марину из головы. Это было нелегко, и я ощущал какую-то внутреннюю пустоту. И снова по самую макушку загрузил себя работой. Как-то, возвращаясь домой, я заглянул в почтовый ящик. Там лежал маленький пакетик без адреса с чем-то твердым внутри. Поднявшись к себе, я его открыл. В нем лежало обручальное кольцо Марины.
   Я ужасно рассердился, но мысли вдруг вильнули в сторону. Она ведь когда-то сказала мне, что, если я куплю ей что-нибудь в ювелирном магазине, то больше никогда не увижу. Так оно в итоге и получилось.
   Я хотел выбросить кольцо в окно на счастье какому-нибудь бомжу. Но передумал. Я положил его на полку. Пусть останется мне, дураку, напоминанием и уроком.
   Марина полностью ушла из моей жизни. Я не звонил ей, а она ничем не напоминала о своем существовании. Мне на работе говорили, что я стал более раздражительным, но я относился к этому спокойно. Моя раздражительность была закономерной. Я - не машина, как сказала Марина, а человек, и никакие человеческие слабости мне не чужды. Я просто более скрытен. А рана уязвленного самолюбия брошенного мужчины со временем должна была затянуться. Прошло почти полгода. И однажды мне приснился кошмар.
   Я оказался на каком-то странном скалистом острове. Его окружало желто-бурое море с мутной водой, и в нем совсем не хотелось искупаться. С каждой волной на берег выбрасывалась отратительно пахнущая слизь, похожая на раздавленных медуз. Ни неба, ни солнца не было видно. Казалось, прямо над головой нависли темные густые тучи, по которым угрожающе пробегали какие-то искорки. Там и здесь на берегу росли маленькие криволапые кустики без листьев, напоминавшие застывшие клубки змей. Я пошел по берегу. Мне навстречу двигалась маленькая фигурка. Это было некое существо, издали напоминающее суслика, но у него была человеческая голова и грустное человеческое лицо. Существо шло, опираясь на палочку, а на голове была потрепанная шляпа.
   - А-а, - протянуло сущесто. - Еще один.
   И я вдруг оказался у входа в пещеру. Будь это наяву, я бы, конечно, не полез внутрь. Но у кошмаров свои законы. И я вошел. В нос ударила сильная вонь, исходящая от каких-то растений на стенах. Чуть в отдалении мерцал тусклый свет. И я двинулся в его сторону. Это был вход в другую, кажущуюся бесконечной пещеру. Неизвестно откуда исходил неяркий, багровый, создающий ощущение безысходности свет. В пещере раздавался непрерывный многоголосый крик страдания. Теряясь далеко в глубине, везде стояли столбы, к которым были прикованы люди. Какие-то темные бесформенные тени, не делая ни секунды перерыва, били их плетьми. Крик этих людей разрывал сердце. Я сделал шаг вперед и получил сильнейший удар в живот.
   Я в ужасе проснулся. Живот продолжал сильно болеть. Чувствуя себя дураком, я осмотрел "место удара". Снаружи все было цело. Я встал и тут же согнулся от боли. Дотащившись до кухни, я выпил стакан холодной воды в надежде, что полегчает. Меня вырвало, а потом еще и еще.
   Я, в принципе, здоровый человек и не держу дома лекарства, даже обезболивающие. А тут так скрутило, что хотел уже вызвать "скорую", но боль вроде поутихла, и мне удалось чуть подремать.
   Утром, когда проснулся, я чувствовал себя лучше, хотя ноющая боль под ложечкой осталась. На работе я как-то от нее отвлекся, но когда мы, как обычно, днем пошли перекусить в кафе напротив, и я съел какой-то салат, меня скрутило снова.
   - Боже мой, - сказала секретарша моего шефа Лена, - Сережа, вы ужасно бледный и потный.
   Я через силу улыбнулся и вышел из-за стола.
   Ночью мне приснился тот же кошмар.
   - А снова пришел, - вяло приветствовал меня суслик.
   - Что это за остров? - спросил я.
   - Разве сам не догадался? - безразлично ответил суслик. - Это - ворота смерти.
   И пошел своим путем.
   Я попытался его окликнуть, но он не обернулся, а я снова оказался у входа в пещеру, и ноги сами понесли меня к мерцающему багровому свету. И я вновь получил сильнейший удар в живот.
   Меня продолжали мучить боли. Я почти не мог есть. С трудом глотал бульоны. Но на работу продолжал ходить, потому что это помогало забыть про боль. Наконец, я не выдержал и обратился к врачу. Тот долго щупал мой живот, а потом с важным видом произнес:
   - Острого хирургического заболевания я у вас не нахожу.
   - И на том спасибо, - не без иронии подумал я.
   - Но вполне вероятно, что ваши жалобы - это первые симптомы язвенной болезни. Чтобы поставить более точный диагноз, вам нужно будет пройти УЗИ и гастроскопию. Но имейте в виду, что эти процедуры платные.
   Доктор, оценивающе, посмотрел на меня.
   - Вы, извините, чем занимаетесь?
   - Бизнесмен, - буркнул я. После того, как он намял мне брюхо, оно болело еще сильнее.
   - Вот видите, - сразу оживился доктор. - У людей, работающих в сфере бизнеса, язвенная болезнь очень распространена. А пока я вам выпишутаблетки, которые облегчат вашу боль.
   И выписал кучу рецептов.
   Таблетки полностью боль не сняли, но стало значительно лучше. Я прошел эту гадкую процедуру гастроскопии. Проглотил их клистирную трубку, но никакой язвы у меня не нашли. Как выразился врач, было только легкое катаральное воспаление слизистой желудка. УЗИ тоже было нормальным.
   Постепенно я привык, что у меня время от времени схватывает живот, и я почти полностью вернулся к обычному образу жизни, разве что при болях глотал таблетки. Пить их постоянно у меня не хватало терпения. Но у этой истории было и преимущество. За всеми этими заморочками образ Марины почти совсем стерся. Но только почти.
   Как-то позвонил Ашот и предложил встретиться. Он мне нравился, и после истории с разводом мы расстались друзьями, хотя больше не виделись и не созванивались.
   Мы встретились в маленьком баре и заказали по рюмке коньяка.
   Какое-то время разговор был совершенно ни о чем, но было видно, что у Ашота есть ко мне какое-то дело.
   Наконец, он решился.
   - Слушай, Сергей, - печально проговорил он, - Маринка наша заболела.
   Я совершенно на полном серьезе встревожился.
   - Что случилось?
   Тот помолчал.
   - Да это уже длится пару месяцев. Перестала есть, почти не пьет. Похудела на 8 килограммов. Мы стали уговаривать ее пойти к врачу. Но ты ж ее знаешь. Уперлась рогом. Не пойду и все. Но, слава богу, в конце концов согласилась. У кого мы только не были, какие только анализы не делали и методы диагностики попробовали. Никто ничего не находит. Повели ее даже к психиатру. Тот хотел было прилепить ей этот диагноз... Ну, как его... Анорексия нервоза. Это когда молодые девчонки не жрут, потому что им кажется, что они толстые. Так и этого у нее нет. Наплевать ей, толстая она или худая. Но ведь продолжает таять на глазах. Может, заедешь, навестишь?
   Я удивленно развел руками.
   - Какой вопрос. С удовольствием, в любое время дня и ночи. Просто свистните. Но только загвоздка не во мне, а в Маринке. Я вовсе не уверен, что она так уж рада будет меня видеть.
   Ашот согласно закивал
   - Это точно. Она сильно на тебя обижается.
   Я поперхнулся коньяком.
   - Она? Она-то почему? Не я сбежал со свадьбы. Мне надо обижаться.
   Ашот состроил какую-то гримасу и философски заметил:
   - Сбегают не только от нелюбимого, но и от нелюбящего.
   Я попытался что-то возвразить, но он остановил меня жестом руки.
   - Знаю, знаю. Ты все для нее делал и делал бы и дальше. Ты красиво ухаживал. Вам было хорошо вместе. Только Маринка однажды сказала мне такую фразу: есть, мол, картина, подлинник, и есть ее копия, иногда почти неотличимая от оригинала, есть бриллиант, а есть и страз, тоже очень похожий. Так вот твои чувства к ней она назвала стразом.
   Я грустно усмехнулся.
   - Так что? Скоро с крыши полечу? Только учти, Ашот, в Москве дома высокие, не как вилла в Сочи. Здесь точно костей не соберу.
   Ашот засмеялся.
   - Сергей, ты - мужик смышленый, но дурак. Ведь ты же ее не обижал.
   И после паузы.
   - Но и не любил.
   Он встал и, расплатившись, вышел.
   Через пару дней я позвонил Марине. Ответила Тамара Давидовна. Я думал, что она будет разговаривать со мной сквозь зубы, но, похоже, та, наоборот, обрадовалась. Я спросил, как Марина, и неожиданно услышал, как она плачет в трубку. Я попросил разрешения приехать.
   Я накупил, как это принято при визите к больным, всякой всячины, сумку фруктов, коробку конфет, запасся букетом цветов. Тамара Давидовна и Ашот проводили меня в комнату к Марине. Она была бледна и исхудала. Я не успел еще ничего сказать, когда она просто прошипела:
   - Уходи! Я не хочу тебя видеть.
   И отвернулась к стене.
   Я попытался что-то сказать, но она, не поворачиваясь, повторила:
   - Пожалуйста, уходи.
   Я пожал плечами. Мне нечего было делать.
   Я отдал подарки Тамаре Давидовне, которая посмотрела на меня извиняющимся взглядом. Я сказал, что буду позванить.
   Этой же ночью я оказался на острове ворот смерти.
   Мимо меня прошел суслик. Я снова его окликнул. На этот раз он обернулся.
   - Я не знаю, как мне тебя называть... - начал было я.
   - Называй меня Тот-кто-предупреждает, - гордо произнес суслик с человеческой головой.
   - Предупреждает о чем? - удивился я.
   Теперь удивился суслик.
   - Как о чем? О смерти. Это ведь ворота смерти. По всему этому океану, являющемуся крышей ее царства, разбросаны острова, почти такие же ворота, как эти.
   - А зачем о ней предупреждать? - непонимающе спросил я. - Все же и так знают, что рано или поздно умрут.
   Суслик тяжело вздохнул.
   - Иногда я проклинаю себя за то, что взялся за эту работу.
   И он заковылял обратно ко мне.
   - Садись, поговорим.
   Я уселся на какой-то обломок скалы, вытертая поверхность которого указывала, что на нем сидели не один раз.
   - Слушай, - начал суслик. - Все люди разные. Но, если ты заметил, способов умереть не так уж много. Поэтому для тех, кто закончил жизнь сходным путем, смерть создала отдельные ворота. Например, есть те, кто с миром закончили свой жизненный путь и отдали все долги, и их ворота легкие и безболезненные. Есть самоубийцы - у них свои. Есть погибшие от катастроф. Есть от болезней. А эти ворота - твои. Но смерть гуманна.
   Я удивился.
   - Смерть гуманна?
   Суслик рассердился.
   - Конечно, гуманна. Она ведь только инструмент в руках Бога. Иначе зачем бы она стала предостерегать дважды таких, как ты, торопящихся к смерти?
   - Дважды? - тупо переспросил я.
   - Да, - подтвердил суслик. - Первое предостережение - это я, который зря тратит на тебя время. Второе - это то, что ты испытываешь, пытаясь войти в пещеру. Удар.
   - И всех бьют в живот? - поинтересовался я.
   - Почему же? - ответил суслик. - Кого в грудь, кого в почки, кого в голову. Но имей в виду, что, в конце концов, терпение у смерти кончается, и она пропускает человека внутрь. И он оказывается прикованным к столбу.
   Я возмутился.
   - В чем же тогда ее гуманность, если людей забивают там до смерти?
   Суслик равнодушно пожал плечами.
   - Это наказание для бестолковых, вроде тебя. Смерть не стремится, чтобы вы умирали. У нее достаточно работы и так. И потом наказываются не люди, а их образы. И когда такой образ умирает здесь, умирает и человек в реальном мире.
   Меня пробрал холодок.
   - И что? Кто-то прислушался к этим предупреждениям?
   - Меньшая часть, - сказал суслик. - Большинство возвращается до тех пор, пока не попадает в пещеру.
   - А почему?
   - Они все хотят умереть, но не способны совершить самоубийство.
   Я изумился.
   - Выходит, я тоже хочу умереть?
   - Да, - спокойно ответил суслик, - Только ты это не осознаешь.
   - Да зачем мне умирать? - яростно заорал я. - У меня же все в порядке.
   - Ты, как и остальные, хочешь умереть потому, что тебе не хватает чего-то, без чего ты не можешь и не хочешь жить.
   - Черт возьми! Да чего же мне не хватает? - снова заорал я.
   - Это ты должен понять сам, - безо всякого гнева произнес суслик.
   Я чуть успокоился.
   - И что из пещеры уже нельзя выбраться?
   - Такие случаи редки.
   - И что для этого нужно сделать? - с нетерпением спросил я.
   - Это возможно только тогда, когда человек до смерти успевает получить то, чего ему не хватает. А теперь тебе снова пора в пещеру
   Я снова оказался у входа и увидел прикованных к столбам и избиваемых плетьми людей. Теперь я смотрел на них по-другому. Возможно, это вскоре ждет и меня. И получил удар в живот.
   Я, как обычно, проснулся испуганный со страшными болями в животе, и меня вырвало. В последующие дни моя болезнь обострилась. Боль почти не отпускала меня. Но я упорно ходил на работу, что бы прогнать от себя мысль, приснившуюся мне в кошмаре. Мысль о том, что я подсознательно хочу умереть, потому что мне чего-то не хватает. Время от веремени я звонил Марине и говорил с Тамарой Давидовной. Ее состояние продолжало ухудшаться. Они проделали еще ряд обследований, сделали компьютерную томографию, ядерно-магнитный резонанс, но и в этот раз ничего найдено не было. Ашот всерьез подыскивал для нее диагностическую клинику в Германии.
   Я же почти каждую ночь проводил на своем жутком острове. И каждый раз, несмотря на мой ужас и сопротивление, ноги сами тащили к входу в пещеру.
   В одном из таких снов я неожиданно увидел у одного из ближайших столбов прикованную женщину. Ее жестоко били, и она жутко кричала. Это была Марина. Я изо всех сил рванулся к ней и получил страшнейший удар.
   Я проснулся, воя от боли. В этот день я не смог пойти на работу. Меня целый день рвало.
   В один из перерывов между приступами рвоты я позвонил Тамаре Давидовне. Она говорила со мной сквозь слезы. Состояние Марины резко ухудшилось, и ее пришлось госпитализировать.
   На следующее же утро, несмотря на боль, я помчался в больницу.
   На койке в палате апатично лежало то, что осталось от Марины. Рядом сидела постаревшая и поседевшая Тамара Давидовна, и чуть в стороне стоял Ашот.
   - Что говорят врачи? - не тратя время на приветствия, спросил я.
   Ашот вывел меня в коридор.
   - Мы показали им результаты всех сделанных обследований, и они говорят, что снова повторять то же самое никакого смысла нет. По их мнению, картина болезни подходит больше всего для диагноза "рак неизвестного происхождения", т. е. такая штука, когда больной умирает с симптомами рака, а его источник находят только на вскрытии.
   - Как это на вскрытии? - тупо переспросил я и скривился от болей в животе.
   - Вот так, Сергей, - безнадежно вздохнул Ашот. - Врачи говорят, что шансов нет.
   Мое сердце болезненно сжалось.
   - Мама понимает? - только и сумел спросить я.
   - Она сильная женщина, - ответил Ашот.
   Ночью я опять был на острове. Мимо меня, как всегда, прошел суслик, но он в последнее время со мной не разговаривал. И я опять видел, как мучают Марину, как она кричит, и как лопается кожа от ударов плетей.
   Я проснулся и помчался в туалет, где меня в очередной раз вырвало. Я вернулся в комнату, и вдруг в моей голове как будто что-то перевернулось. Марина. А я ведь не переживу, если она умрет. И вся эта бравада неумного мужчины, который закрылся от своей любви броней и хочет доказать себе и другим, какой он крутой и недоступный чувствам, ложь. "Я люблю тебя, Марина", - прошептал я в пустоту.
   Мои потроха разрывались от боли, но мне было не до них. Нужно было спасать Маринку, и у меня возникла безумная идея. Мучаясь от боли, я ждал утра.
   Когда оно наступило, я первым делом позвонил Ашоту.
   - Слушай, - сказал я. - Я хочу забрать Марину из больницы к себе.
   Ашот удивился.
   - Мы с мамой, честно говоря, тоже подумали, что, если ей не могут помочь, так пусть уж остается, сколько ей отпущено времени, с нами дома. Причем здесь ты?
   Я взволнованно заговорил:
   - Ашот, пожалуйста, не задавай вопросов. Если я начну отвечать, ты примешь меня за сумасшедшего. И, может, будешь прав. Уговори маму. В конце концов, будете ездить к ней не в больницу, а ко мне. У меня ей будет лучше.
   Я чувствовал, что он колеблется, но, наконец, Ашот сказал:
   - Хорошо, я попробую.
   Я не находил себе места в ожидании звонка, а когда он все-таки позвонил, чуть не подпрыгнул. Тамара Давидовна согласилась. Я уже было хотел договориться с Ашотом, когда мы за ней поедем, но он вдруг сказал:
   - Сергей, а ведь ее могут и не отдать. Придумают что-нибудь. Состояние, мол, не позволяет. Нетранспортабельная.
   - Думаешь? - глупо заметил я.
   - Ладно, что-нибудь придумаю, - сказал Ашот.
   Мы договорились на три часа. А я, на всякий случай, позвонил Базилио.
   - А, смертельно больной сачок, - шутливо начал он, и слово "смертельно" резануло мне по сердцу.
   - Погоди. Заткнись. Мне сейчас не до шуток, - оборвал я его. - Мне нужна помощь.
   Тот сразу перешел на серьезный тон.
   - Какие проблемы. Говори, что надо, Серега.
   Я не посвящал его в историю с болезнью Марины, и, узнав, что она, в сущности, умирает, Базилио ужасно расстроился. Я сказал, что хочу ее забрать к себе, и прошу его мне в этом помочь. Тот, не колеблясь, согласился.
   Мы все встретились у входа. Если бы не трагичность ситуация, то можно было бы оценить и ее комическую составляющую, потому что Ашот привел с собой четырех бугаев в форме спецназа. Поэтому, когда мы этакой внушительной группой в неположенное время шли по коридору отделения, нас никто не рискнул остановить.
   Мы зашли в палату. Марина лежала в забытьи и никого не узнавала. Из ее носа торчала трубка зонда, а в вену из капельницы лилась какая-то жидкость. Рядом, как и в прошлый раз сидела Тамара Давидовна. Спецназ и Васька остались снаружи. Ашот тоже вышел на минуту и поймал какую-то медсестру а затем, применив легкое насилие, впихнул ее в палату.
   - Девушка, - вежливо, но настойчиво попросил я, - отсоедините, пожалуйста, эту женщину от инфузии и вытащите зонд.
   Та недоуменно на меня посмотрела.
   - Да вы с ума сошли. Как я могу такое сделать? Во-первых, без этого она вскоре умрет, а, во-вторых, такие вещи не делаются без разрешения врача.
   - Так зовите врача, - пожал плечами Ашот. Сестра убежала и минут через пять вернулась с молодым доктором, хотя его волосы уже были с проседью. Было непохоже, что его сильно пугало присутствие спецназа.
   - Так. В чем дело? - спокойно спросил он.
   За всех говорил Ашот.
   - Мы все - родственники этой девушки. Это - мама, это - ее муж. - И он показал на нас с Тамарой Давидовной. - Снаружи друзья, а я - ее брат. Мы хотим забрать ее домой.
   - А вы понимаете, что она может не перенести поездку? - также спокойно продолжал доктор. - Что она нуждается в кормлении через зонд? Что ей нужно получать инфузии?
   Ашот кивнул.
   - Мы все понимаем. Но можно мне задать встречный вопрос?
   - Конечно, - ответил доктор.
   - Думаете ли вы, уважаемый доктор, что ваше лечение может существенно повлиять на течение болезни?
   Врач заколебался и отрицательно покачал головой.
   - Тогда считаете ли вы несправедливым право семьи провести с уходящим родственником его последние дни?
   Доктор тяжело вздохнул.
   - Хорошо. Но вам придется подписать бумажку об отказе от госпитализации. Света, - обратился он к сестре, - сделайте, что они просили. Да и пусть привезут сюда каталку.
   - Не надо каталку, - категорически отказался я. - Я понесу ее на руках.
   Ашот и доктор вышли заниматься писаниной.
   Я завернул Марину в одеяло и поднял как младенца на руки. Она уже почти ничего не весила. Я бережно донес ее до машины.
   У меня дома мы с Тамарой Давидовной удобно устроили ее на моей кровати, а потом мама Марины затеяла варить бульон. Ашота я послал делать покупки. Он должен был купить всякие там детские кремы, присыпки, "памперсы" и т. п. Я попросил его заехать к ним домой и привезти все любимые ею предметы: диски, игрушки и все, что угодно, другое. У Марины не оказалось плюшевого мишки, зато был старенький плюшевый ослик, и теперь он лежал рядом с ней на подушке.
   Наконец, я остался наедине с ней. Я сидел и гладил ее тоненькую ручку. И вдруг заплакал. Я, Сергей Мальцев, жесткий по жизни и по бизнесу человек, заплакал
   - Марина! Моя любимая жена! Пожалуйста, не умирай, - умолял я сквозь слезы.
   Я достал из глубины полки ее обручальное кольцо и надел ей его на палец. Но тот был настолько худой, что кольцо тут же соскользнуло. И тогда, чтобы оно держалось, мне пришлось намотать на ее пальчик кусок бинта.
   А ночью я снова получил удар в живот. Но мне было все равно. Важна была Марина.
   Я взял на работе отпуск. И потянулись мучительные дни. Почти целыми днями у меня пропадала Тамара Давидовна. Она варила Марине бульоны, сидела с ней, напевала какие-то грузинские песенки. Она, конечно же, заметила обручальное кольцо и поцеловала меня в щеку. Часто приходил Ашот и, как будто она слышит и понимает, рассказывал Марине бесконечные смешые байки.
   Единственное, что я не позволял им делать - это ухаживать за Мариной. Я сам, маленькими ложечками, чтобы не подавилась, кормил и поил ее. Я менял ей "памперсы". Я мыл ее. Я расчесывал ей волосы.
   Состояние Марины не улучшалось и не ухудшалось.
   По ночам я попадал на остров и продолжал видеть, как темные тени терзают Марину.
   Так прошло недели три.
   Этой ночью я опять был на острове ворот смерти. Как всегда, навстречу шел Тот-кто-предупреждает. Как всегда, он не стал разговаривать со мной. Все уже было сказано. Но в этот раз, проходя мимо меня, он вежливо приподнял потрепанную шляпу. И я оказался у входа в освещенную багряным светом пещеру. Я посмотрел на Марину и вдруг увидел, что мучавшие ее тени остановились, и оковы падают. Темные тени бережно поддержали ее, не давая упасть, а одна дала ей что-то попить. И они, поддерживая, повели ее к выходу. Я рванулся к ней, но меня задержала какая-то мягкая стена. В этот раз я не получил удара.
   В ту ночь я не проснулся от боли, потому что ее не было, а мирно проспал до утра. А когда я встал и как обычно, взяв тазик с теплой водой, губку и "памперс", вошел к Марине, то увидел, что глаза ее были открыты, и она смотрит на меня совершенно осмысленным взглядом.
   Марина поправилась.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   20
  
  
  
  

 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"