* * * 
Мытье посуды - милый ритуал, 
Священный танец - тем, кто понимает. 
О не любил - тот, кто не ликовал, 
Тарелок в раковине груду разгребая. 

Подтеки жира - признак процветанья. 
В кофейной гуще - я судьбу добуду... 
Быть может, археолог по призванью, 
Я нахожу себя в мытье посуды. 

О как чудесно волю дать рукам, 
И плоти - столь привычную работу, 
Чтобы душой взобраться к облакам 
И вниз сойти, лишь закрывая воду. 

29 февраля 2000 г. 

* * * 
Привет, мои друзья! Печальная пора 
К концу подходит в этой части света. 
Сугробы тают. Номера 
Блестят на солнце - верная примета!

Уже ремонтники, прищурившись на свет, 
Свои буйки лениво расставляют,
И я достану свой велосипед, 
Не дожидаясь, пока снег растает. 

Надув колеса, смазав шестерни, 
Я прокачусь по сохнущим кварталам.. 
- Давайте выберемся ближе к выходным 
Куда-нибудь, где снег уже растаял.. 

О это чувство мерного полета.. 
Не смейтесь, не с седла, не вниз башкой, 
А просто - бестолковая свобода 
Вертеть педали и рулить одной рукой.

11 февраля 2000 г. 

* * *
Как декорация на выцветшую сцену,
Вчерашний снег возлег воздушной пеной
На солнечный пейзаж, еще зеленый,
Его приготовляя к Рождеству
И я, взирающий на это изумлённо,            
И ты, прекрасная (увы!) неизреченно,       
Смеющаяся надо мной безбожно,
Взаправду, в самом деле, наяву...

И я уже влюблен в тебя конечно,
И открываясь так неосторожно,
Заранее прощаю все, что можно,
Любую колкость и любую блажь;
И мы, вперед бредущие беспечно,
Вкушаем снега звездность или млечность,
Немного украшая бесконечность
И этот ослепительный пейзаж.

20 декабря 2000 г.

* * * 
Та кухня на девятом этаже 
Особенных отличий не имеет, 
И только тем она мила душе, 
Что нету места на земле милее. 

Лишь только тем она душе мила, 
Что там мы были лучше и счастливей, 
Что там могли, забросив все дела, 
Попридержать свой поиск сиротливый. 

Там принимали нас какими есть, 
Ни за что и ни про что нас любили, 
Картошка там не прекращала цвесть, 
И старый сыр водился в изобильи. 

Там старый сыр съедался до нуля 
И запивался бесконечным чаем, 
И за окном летучая земля 
К нам снисходила шерстью и рычаньем 

За форточкой менялись времена, 
Менялись мы, и нам давали визы, 
А здесь был стол складной - и теплая стена 
А выше этажом - луны огрызок. 

А выше этажом - бездонны небеса, 
И холод дьявольский, и бесы суетятся, 
А мы пьем чай, и время на часах 
Всегда как в Петропавловске-Камчатском. 

14 марта 2000 г. 

* * * 
Немного сонного тепла, немного лета,
Немного хриплой ласки между прочим...
Биенье воздуха, что ничего не значит,
Но кажется опорой для полета,

Как уловить движенье сна и ветра
В бессонном и безветренном томленьи?
Немного тихой музыки спросонья,
И предвкушенье февраля и марта...

Ах эта музыка! Она иного сорта,
В ней слышится надежда и доверье,
Полоска утра за прикрытой дверью
Прозрачная смола на ветке кедра...

30 января 2001 г.
 
* * * 
Я сам не свой. Какая-то волна 
Меня охватывает сонно, постепенно,
И жизнь моя мне кажется темна, 
Но привкус соли на губах  и запах пены...

Чужая речь давно в меня вошла, 
Приобретя акцент неукротимый.
Она уже вершит мои дела. 
Но привкус соли на губах и запах тины...

Все зыбится и я бреду один.
Не вижу и не помню я в смятеньи
Того, что предо мной, того что позади, 
Лишь память запаха, лишь запах тени. 

10 февраля 2000 г. 

* * *
Зайти случайно, посидеть печально, 
Две чашки чая - невеликий ужин.
Мой друг ученый, ты зачем простужен?
И взор твой орошен слезой нечаянной...

К чему учение твое, к чему молчание?
И угощение твое, как обещание,
Как приглашение к иному знанию, 
Как ощущение без осязания.

Как будто мглой заволокло дороги - улицы
И темнота сквозит в окно, гляди - простудишься!
Все перемелется в муку, все образуется, 
И будет белый свет в снегу, и в небе - солнце.

С такою светлой головой - к чему печалиться?
Тоска пройдет сама собой, не попрощается, 
И под слюдою голубой и оголтелою
Мы зашагаем пуховой дорогой белою.

17 сентября 2001 г. 

* * * 
Мой птенец, мой снегирь, как ты там? Как простуда? 
Снег спускается вниз театральною ватой, 
Не спеша, вертикально, незнамо откуда, 
Все идет и идет, неземной, виноватый, 

Ах любовь, моя кровь, снегирек мой печальный, 
Ах как губы горят, ах как жар обжигает! 
Я тебе заварю ароматного чая, 
Одеялом накрою, платком замотаю, 

Почитаю, попотчую славною сказкой, 
Ну а снег - пусть идет до скончания века, 
Засыпая наш кокон под лампой китайской, 
Ну и ты засыпай под шуршание снега. 

5 февраля 2001 г.

* * * 
Еще золотая вспышка, 
И вот уж затих, замолк 
Бессовестный хвастунишка, 
Безудержный мотылек. 
И нет уже давней боли, 
И не на кого пенять, 
И нету такой юдоли, 
Что было бы жаль терять. 

Моя золотая фея 
К чему вам моя душа? 
Приблизиться не посмею, 
Тем более убежать. 
И буду в окошко биться 
Безумен, как мотылек, 
Покуда тепло струится, 
И теплится фитилек. 

19 июля 2000 г.

* * *
Прости, что забываю временами, 
Так забывают о своем дыханье, 
Так забывают о болящей ране, 
Об осени, шумящей за стенами...

Прости, что забываю временами,
Я все же рядом, на одной планете, 
На той же карте, в том тысячелетье, 
На той земле, обеими ногами, 

Прости, что забываю временами, 
Я все же ненадолго возвращаюсь, 
И с давней фотографией общаюсь, 
Смешными называя именами...

4 октября 2001 г. 

* * *
Садится солнце за рекою
В глухом лесу,
Старуха дряхлая с клюкою
Ведет козу.
 
Старуха горестное что-то
Ей говорит, 
И солнце катится в болото
И там горит.
 
Коза ей тоже отвечает,
То бе, то ме.
Быть может это означает:
Конец зиме.
 
Старуха ласково кивает,
Стуча клюкой,
И солнце в море уплывает, 
Там за рекой.
 
Там за рекой, там за болотом, 
Там за горой,
Сверкает терем позолотой
И мишурой,
 
И пляшут девки молодые,
Звенит свирель,
Садятся пчелки золотые
На колыбель.
 
30 января 2003 г.

* * *
Гречица умчится без спросу, как просо, а спрос на овес.
И нам бы одуматься, остепениться, и строить всерьез,
А мы все о просе, о вечном вопросе, все ямб да хорей,
А нам бы, бобрам бы, подумать про дамбы, про дам, да детей,
А нам бы, бобрам бы, всерьез про овес бы, про просо всерьез,
Но только пшеница в степях колосится, и манит до слез...

6 сентября 2002 г.

* * *
Ну вот и опять теплый дождик!
Какая же это зима?
Небесные хляби, похоже,
Сошли ненароком с ума.

Лихие небесные рати,
Погрязшие в киселе,
Не надо меня покарати,
Я тоже навеселе!

Я тоже витаю-летаю,
Потерянный, но живой,
Не ведаю, что болтаю,
Но чувствую за спиной

Дыхание, придыханье,
Пришептывание в груди...
Ну что ты, моя дорогая,
Не время еще, погоди!

Еще далеко до мороза,
Пронзающего естество,
Пока ж - крокодиловы слезы
И сказочное Рождество.

Ах, дай мне еще надышаться
Прокуренным, пропитым
Остатком волшебных субстанций,
Приличествующих святым,

Позволь мне допеть мои песни
И сказочки  дорассказать,
А там уж - гуляй, Одесса!
Чего же не погулять!

И если совсем серьезно,
То сердце полно любви
Мой Боже, пока не поздно -
Спасибо. Благослови!

20 декабря 2002 г.

*  * *
Спасибо, моя птаха, моя птица, 
Несчастная душа, сестра, сестрица, 
Спасибо милая, и пусть тебе приснится, 
Высокий мост, спокойная вода, 
И над мостом пусть голуби кружатся, 
И тени полуночные ложатся, 
Чтоб нам с тобой еще тесней прижаться, 
Заснуть и окунуться в никуда...

И наши души, бедные, больные, 
Такие хрупкие и от луны - хмельные
Обнявшись полетят в края иные, 
Туда, где голуби над сонною рекой; 
И время потечет пчелиным медом, 
Теряя счет закатам и восходам,
Как за волной волна, так год за годом, 
Даруя утешенье и покой.

13 июля 2001 г.

* * * 
Приоткрывая короба веселья, 
Пригоршнями черпая ветер с солью - 
Лекарство от хандры и от бессилья, 
От скуки на конечной у Версаля, 

Касаться неизвестного доселе, 
За зыбкою заветной полосою... 
А тем, что не ни о чем не попросили, 
Наверное ни в чем не отказали...

23 июня 2001 г.

* * * 
Какая незадача, боже мой!
Какая грусть на окончанье лета!
Вагон метро меня несет - домой, 
И на работу - работяг в жилетах.

Какая незадача - полный штиль! 
Сданы в утиль последние манатки, 
И воздух в окна - словно кофе, сладкий, 
И в нем - шуршанье шпал, тепло и пыль.

И так, посвистывая в дудки и сипелки, 
И глухо громыхая в короба, 
Я вдруг нащупаю себя в своей тарелке, 
Катясь туда, куда везет судьба.

13 августа 2001 г.

*  *  *
Мы подчинимся волнам и теченьям, 
Приноровимся к многословным притчам,
Солоноватым ломаным печеньем
Мы причастимся к разговорам птичьим.
 
И птичьим правом подтверждая слово, 
И птичьим словом предрекая лето,
Мы пробежим, не трогая основы,
Лишь колебаньем воздуха и света.
 
И, вчитываясь в свитки световые,
В чужие проникая разговоры,
Раскинем шире кольца годовые, 
Расправим разноцветные узоры.
 
И зреющее в недрах восхищенье
Заполонит на берегу песчаном
И чаек,  причащаемых печеньем,
И нас, оповещенных обещаньем.
 
25 апреля 2002 г.

* * *
Куда, когда и как, уже не важно,
Мы соберемся, мы сорвемся с места,
И то, что так неясно и непросто,
Вдруг станет очевидно и возможно,

И по оттаявшей, давно забытой глине,
В крылатых кедах, вдруг обросших грязью,
Что нам покажется последней связью,
Земным противовесом окрыленью,

По бесконечным сочным километрам,
По хлюпающим ароматным травам,
Пойдем, влекомы дымом и нектаром,
Опьянены гекзаметром и мартом,

И уходя в сиреневую дымку,
За край холма, за призрачную рамку,
Еще нас будет слышно, но не громко
То за руку бредущих, то в обнимку.

29 января 2001 г.

* * *
По немыслимой, неосмысленной
По не вытоптанной мураве
По весенней, пушистой, зеленой,
Больше по небу, чем по земле.

Покуражимся, покуролесим,
Удивленное эхо ловя,
Возвращенный из дальнего леса
Крик не пойманного журавля.

Упадем, задыхаясь от смеха,
Среди бабочек и мотыльков
И прикрикнем своим человекам,
Чтоб не бегали далеко.

Наши чудные, чудные чада!
Им идут озорные цвета,
Одуванчиков зелень и злато,
Васильковая суета...

Ну а на небе та же картинка,
Обрамленная в синеву:
Видишь зайцев в промокших ботинках,
Видишь я по поляне плыву.

Вон твои разноцветные бусы
И божественная рука,
Это боги над нами смеются
С высочайшего высока.

Что ж посмейтесь, повеселитесь,
Мы и сами навеселе,
Поглядите - как мы - поглядите! -
Кувыркаемся на земле.

24-26 декабря 2002 г.