Аннотация: О том, как один великий художник ходил пешком под стол.
Очень длинное имя
Однажды, давным-давно, в испанском городе Малага родился мальчик. Родители, бабушки, дедушки, тетки и дядьки, собравшись вокруг колыбельки, стали думать, как же его назвать.
Маме нравилось имя Пабло, а папе - Диего. Бабушка Инес сказала: "Да что тут думать, давайте назовем его Хосе". Дедушка покачал головой и буркнул: "Как будто ты не знаешь, что из Хосе ничего путного вырасти не может. Франсиско назовем". Дядя Хуан тихо, но твердо сказал: "Нет уж, нет уж. Знавал я одного Франсиско. Тот еще был фрукт. А вот Хуан - имя так имя". Но тетка Элеодора нахмурилась: "Вот еще новости! Да сто раз уже говорили, что назовем его Криспиниано!". И тетка Эладия закивала в знак одобрения.
Тут все стали громко спорить и поднялся такой шум, что младенец проснулся и тоже закричал.
Тогда одна дальняя родственница, которую никто не приглашал, но она все равно умудрялась оказываться там, где происходило что-то важное, вдруг предложила:
- А давайте назовем его всеми именами сразу.
В комнате повисла тишина. Даже безымянный ребенок замолчал. Все уставились в тот дальний угол комнаты, где стояла та дальняя родственница. Она сразу же покраснела и сделала вид, что ее там нет.
- А это мысль! - воскликнул папа мальчика.
Так и получилось, что новорожденного назвали Пабло Диего Хосе Франсиско де Паула Хуан Непомусено Мария де лос Ремедиос Криспиниано де ла Сантисима Тринидад.
Ведь по испанскому обычаю к обычным именам еще полагалось прибавить имена святых покровителей ребенка.
Только ведь для жизни такое имя очень неудобно... Представьте, мама накроет на стол, суп в тарелку нальет и крикнет Пабло Диего Хосе Франсиско де Паула Хуан Непомусено Мария де лос Ремедиос Криспиниано де ла Сантисима Тринидад, обедать!
Пока все имена, до последнего, произнесет - суп остынет.
Поэтому для краткости мальчика называли просто Пабло.
Первое слово
Однажды маленький Пабло сидел один на полу и жевал шнурки. Никто этого не видел, потому что мама писала письмо очень дальней родственнице, папа был на работе - он учил детей рисовать, а тетки Эладия и Элеодора перемывали кости соседям. Они так увлеклись этим занятием, что не заметили, как малыш уполз в коридор. На стеклянном столике с гнутыми ножками он заметил кое-что поинтереснее шнурков - яркую палочку. Это же карандаш! Таким папа рисует кошек и голубей!
Бросив ботинок, Пабло схватился за ножку столика и встал. Малыш тянулся и тянулся, но столик был слишком высок. Расстроившись, Пабло захныкал. На хныканье выбежали тетки, и даже пришла бабушка Инес.
- Что ты хочешь, солнышко? Что, голубчик? - заохали тетки.
Пабло показал им: "Вот эту штуку хочу".
- Книжку? Зеркало? Зонтик? - гадали тетки.
Пабло мотал головой и по-прежнему хныкал.
- Не хнычь! Объясни толком, что тебе нужно, - строго сказала бабушка.
Тетки удивленно на нее посмотрели: малыш еще не умел говорить!
А Пабло подумал и сказал:
- Каладас.
Радости-то было! Дали ребенку карандаш, и он тут же изрисовал все стены в прихожей.
Таинственные прыжки
Однажды, когда Пабло было три года, он проснулся от того, что его кроватка прыгала. И стулья прыгали, и стол, и деревянная лошадка. Он вскочил и тоже стал прыгать, но тут в комнату вбежал отец и взял его на руки.
- Почему все прыгает, папа? - спросил мальчик.
Но папа не ответил. Он принес сына в гостиную, где уже собралось все семейство. Тетки в ночных рубашках, бабушка в халате и криво надетых очках, мама с растрепанными волосами... Комната тряслась, мебель прыгала, неумолимо, словно отряд солдат, надвигаясь на перепуганное семейство. Бац! Грохнулась со стены картина - "Голубятня", нарисованная папой. Крак! Полетела на пол ваза с ирисами. Тогда все завизжали, а папа крикнул: "Берите все самое ценное!". Сам он тоже схватил самое ценное, что было у него, а именно - Пабло, завернул сына в плащ, так, что только голова торчала наружу, и выбежал на улицу. За ним, наспех похватав вещи, высыпали все остальные.
- А мои карандаши! - заплакал Пабло, но папа почему-то не обратил на это внимания.
Вокруг все куда-то бежали и кричали. Камни площади Мерсед, где жило семейство Пабло, прыгали. И обелиск в центре, напоминавший Пабло карандаш, тоже подпрыгивал. Пабло стало весело и страшно одновременно.
Они прибежали в дом к дяде Антонио Муньезу, другу папы, и долго не могли уложить Пабло спать, потому что на прыгающей кровати особенно не разоспишься...
А на утро все встало на свои места. И кровати, и стулья, и обелиск на площади. Пабло даже расстроился, что больше ничего не прыгает.
Семья вернулась домой. Все карандаши оказались на месте - в своей коробочке. Пабло ходил по дому, подбирал с пола кусочки штукатурки, похожие на лепестки, и повторял новое слово: "Землетрясение".
Что из тебя вырастет...
По небу проплывал малиновый бегемот. Пабло смотрел в окно, хотя следовало смотреть в тетрадь по арифметике. На полях тетради, вокруг косых, сиротливых цифр, творилось что-то невообразимое. Там летали голуби и ангелы, бродили быки, плавали корабли. Снизу торчала колокольня главного собора Малаги, похожая на указательный палец. А вот решения задачки по арифметике в тетради не было. И учителю, господину Санчесу, это совсем не понравилось.
- Опять ты, Пабло, витаешь в облаках! - сказал он и поставил в тетрадь плохую оценку, от которой тут же шарахнулась голуби и быки.
Малиновый бегемот уплыл, оставив в небе только часть своей толстой ноги.
...В ожидании отца Пабло шатался по внутреннему дворику школы, рисовал на каменных плитах улиток и ослиные головы. Как только отец миновал железные ворота школы, в дверях показался господин Санчес.
До Пабло донеслось ворчливое: "Рисует... нет дела...лодырь...". "Ну вот, сейчас ругать будет", - подумал он.
Но отец сказал громко:
- Я ведь сам учу его рисовать. Поверьте, господин Санчес, при всем уважении к вам, цифры - это не главное. И вы еще услышите о моем мальчике!
Теперь в том здании, где учился маленький Пабло, школы больше нет. Но жители Малаги всегда расскажут вам: "Вот здесь наш гений гонял голубей". Наверняка и вы знаете о том, кем стал этот мальчик, когда вырос. Только навряд ли кто-нибудь еще помнит, что зовут его Пабло Диего Хосе Франсиско де Паула Хуан Непомусено Мария де лос Ремедиос Криспиниано де ла Сантисима Тринидад. Потому что все не свете называют его просто Пабло. Пабло Пикассо.