Графская ведьма
Самиздат:
[Регистрация]
[Найти]
[Рейтинги]
[Обсуждения]
[Новинки]
[Обзоры]
[Помощь|Техвопросы]
|
|
|
|
Аннотация:
Закончено: 01.08.2015.
АННОТАЦИЯ: Два человека, всегда разных: умом, телом, статусом - но в каждой жизни обреченных встретиться, чтобы расстаться. Несчастливая любовь преследует их как хищник, летящий по кровавому следу. В чем причина расклада и нужно ли ее искать? Им достаточно одного прикосновения, чтобы вспомнить прошлые жизни, но достаточно ли этого, чтобы понять: за любовь нужно бороться?
|
Любви подвластны все ль законы?
Любое правило сломить
Способен тот, что полюбить
Дерзнул однажды чрез препоны?
Способен он узнать свою
Любовь из тысячи? Незрячим
Отыщет ли в чужом краю -
Или вернется с неудачей?
Когда узнает, что беда
Моей судьбы коснулась тесно?
В ту же секунду? Иль когда
Подмога станет неуместна?
Он сможет мысли прочитать
И угадать с моим желаньем?
Иль мне сто раз напоминать
О нем бессмысленным посланьем?
Любви подвастны все ль законы?
Любое правило сломить
Способен тот, что полюбить
Дерзнул однажды чрез препоны?
В метро неприятно находиться в час пик. Толкотня, огромное количество людей, спертый воздух для того, кто ростом ниже среднего. Я тороплюсь на встречу с заказчицей, потому капризы свои упихиваю поглубже, чтобы не вспылить.
Телефон снова разразился мелодией, неразборчивой в общем гаме, но я знаю, что о вызове уведомляет Ванесса Мэй. Настроение немножко поправляется, и я отвечаю не рявком, а более-менее спокойным голосом, хоть и на повышенных тонах.
- Да, добрый день, Марина! Я уже в пути, все в силе! Нет, с собой эскизы не взяла, только фотографии, но они четкие, можно разобраться. Что? Вы так думаете? Если что, карандаш и листок у меня есть, пометки внесем... Ай, черт!
Я выругалась и поспешно нагнулась за упавшим телефоном, благо, толпа его не потоптала и обтекала препятствие в виде меня аккуратно. Извинившись перед клиенткой, попрощалась с ней, но только сделала шаг, как меня развернуло от сильного удара в локоть проходящего мимо молодого человека. Я поймала его озадаченный взгляд, и наши с ним пальцы на мгновение соприкоснулись. Будто током прострелило от макушки до пяток - такой силы осознание атаковало разум. Узнавание, память, потребность - все слилось, забурлило в котле моего тревожного сердца.
Глаза суматошно кидались по толпе в поисках смутно запомнившейся фигуры, и только взгляд виделся отчетливо: удивленный, в последний миг - полный того же узнавания, ликования и ужаса от того, что мы идем в разных направлениях. Меня мотало из стороны в сторону, люди ругались на застывшую посреди зала помеху, а я все искала, искала и не могла различить в серой массе нужного человека. От этого то незнакомое, что бурлило в сердце, вскипело и ринулось через край. Захотелось кричать от невыносимой тоски, и душа заходилась болью.
Пальцы, помнившие то самое прикосновение, ощутили настойчивую вибрацию - звонил телефон. Как это жутко, когда в самый важный и страшный момент жизни тебя отвлекают будничными делами!
- Я уже еду, да! - сквозь слезы прокричала я, не зная, собственно, отчего себя так веду. Заказчица тоже озадаченным голосом сказала какую-то чепуху и оборвала связь. Что происходит? Что со мной?
Этот взрыв осознания, непонятный и от того страшный, бередил душу и после того, как я вышла из метро, не переставая оглядываться в надежде увидеть и вновь вспомнить. Он сгладился, но не прошел до конца и через месяц, год, десяток лет. Только сердце сжималось изредка от неизбывной горечи, словно я упустила нечто бесконечно важное, что уже не удастся вернуть.
Анна вышла во двор, когда всадники в основном уже проскакали мимо. Но трое остановились у ограды, осмотрели чуть насмешливо все ее, Анны, небогатое хозяйство. Крайний справа выстрелил остротой о нехватке в подворье кур и коз, тот, что слева, возразил, дескать, ведьме не пристало ходить за скотиной подобно простой крестьянке. Меж ними хмурился молчаливый командир, его острый пронзительный взгляд почему-то бегал и не желал встречаться с глазами Анны.
Женщина спокойно и молча встретила шутки мужчин, ожидая чего-то, что и погнало чуткую ведьму на улицу в дикий зимний мороз.
- Скажи-ка, хозяйка, - подал голос "левый", - не проезжал тут отряд конников, подобных нашему, со вчерашнего утра?
- Ночью, может, был, - пожала плечами Анна. - Да я не видела.
- А если подумать хорошенько? Серебряный дадим.
- Не видела, - повторила ведьма, скрестив руки на груди и ощущая, как тело начинает колотить дрожь от холода. Вышла ведь, даже тулупа не накинув, а это чревато. Поскорее бы убрались они, эти господа, задающие вопросы.
- Ты что же, колдунья... - завелся было "правый", но командир одернул его.
- Мы время теряем.
- Но, Сет, она же...
- Она не видела. Значит, ночью проехали. Давайте, к вечеру мы должны их нагнать.
Господин командир так и не посмотрел в сторону Анны. Он прикрикнул на заартачившегося "правого" и понукнул коня. Его сопровождающим не оставалось ничего другого, кроме как кинуть угрожающий взгляд на женщину и последовать за ним.
Ведьма облегченно фыркнула, юркнув в теплую избу. Но только успела она отогреть пальцы, как в дверь забарабанили. Ругнулась, но посетителя впустила.
- Анна! - обеспокоенно воскликнул Лекс, хватая ее за плечи. - С тобой все в порядке?
- Да, я в порядке. А с чего ты взял, что со мной что-то случилось?
- Эти, - мужчина мотнул головой в сторону окна, - тут останавливались, я видел. Думал, беда случилась. Чего они хотели?
- Да так, спросили, не видела ли я чего, - отмахнулась Анна, выворачиваясь из теплых объятий Лекса. Тот отпустил неохотно, но отойти на два шага позволил. Терпеливый мужчина, уже год как описывает круги вокруг понравившейся женщины. И что он нашел в отшельнице? Не такая уж и молодая, симпатичная только - не красавица, да еще и ведьма. Что вызвало у него такой неугасающий интерес?
- Что ты им сказала?
- Что ничего не видела, - оторвавшись от размышлений, Анна пожала плечами.
- А они? - дотошно уточнил настырный ухажер, отчего женщина едва сдержалась, чтобы не послать его куда подальше.
- Уехали, - сказала она коротко и отвернулась, давая понять, что не хочет продолжения беседы.
Лекс с разговорами отстал, но не ушел до самого вечера. Сначала помог по хозяйству, за что его пришлось кормить обедом, потом как-то ненавязчиво напросился на ужин и отправился домой, довольный, уже в сумерках. Анна смотрела в окно вслед ему, и на сердце отчего-то становилось одновременно и тепло, и горько.
***
Дом поддержки находился за городом, на клочке чудом сохранившейся лесной зоны. Наверное, чтобы его постояльцам удалось подышать свежим воздухом хотя бы на закате жизни.
- Только давай недолго, хорошо? - недовольно проворчал я, и Ксана, кивнув, поспешила поцеловать меня в утешение. В щеку, конечно. Я не слишком-то утешился, но от приятного бонуса отказываться не стал. Сам же подписался ей помочь, чего теперь пятками назад сдавать. - Ладно, идем уже. Раньше встанем - раньше выйдем.
Ксана выскочила из кара, крыло двери мягко затворилось за ней. Я прижал к сенсорной панели большой палец, задавая программу охраны, и вышел вслед.
Что благотворитель из меня никакой, я понял еще в детстве, когда мама заставляла ходить по ветеранам третьей мировой, помогать и разносить предметы первой необходимости, собранные со всех знакомых. Каждый раз возникало чувство неловкости, словно я делаю что-то нехорошее, оскорбляющее их и мое достоинство. Когда мама перестала настаивать на этих рейдах, я с облегчением походы забросил и больше никому благотворительности не причинял. Теперь вот Ксана...
И кто меня просил вызываться помощником? Ну, нравится тебе девушка, так дари ей конфеты, води на голопроектные постановки, свой контакт тайком в ее домашнюю систему внеси, на худой-то конец. Нет, мне понадобилось еще и рыцарем в ее глазах выглядеть. Придурок. Дон Кихот хренов.
На входе нас встретила управляющая домом и, одаривая благодарными взглядами, показала дорогу на нужный этаж, сопроводив путь подробной инструкцией, что кому можно, а чего - нельзя. Судя по всему, мне предстояло общаться со старой девой ста пятидесяти трех лет, странноватой даже для своего преклонного возраста. Поговаривают, она экстрасенсом когда-то была, да и теперь какие-то заговоры бормочет. Я едва сдержал скептическое фырканье, очень уж в этом помог предостерегающий взгляд Ксаны. Чудесная тактичная девушка, она на меня как львиная доза успокоительного действует. Может, я наконец-то нашел, что искал?
Управляющая, закончив с указаниями, откланялась:
- Ну что, вам, молодой человек, сорок пятый блок. Девушке - тридцать второй. Если что - вызовите меня по системе. Удачи, и спасибо вам еще раз!
Попрощавшись с женщиной, я кивнул Ксане.
- Ну что, по своим? Через два часа встречаемся у кара.
- Ок, только смотри там, без глупостей!
- Ну, ты же меня знаешь, Ксан...
- Вот именно, - задорно рассмеялась девушка. - Знаю я тебя!
Система пятого блока на четвертом этаже потребовала только личной карты. Судя по всему, предусмотрительная управляющая уже успела внести мои данные в базу.
Для приличия стукнув в дверь, я вошел в гулкое помещение, освещаемое лишь скудными лучами солнца. Спертый, душный воздух сдавил легкие, тяжелым ароматом каких-то эфирных масел моментально пропиталась одежда. Что ж, я знал, на что шел.
- Эй! Есть здесь кто?
- Сюда, молодой человек, - отозвались из самого темного угла. Присмотревшись, я понял, что стоит там деревянное, доисторическое кресло-качалка, издававшее периодический пронзительный скрип. Впрочем, как только хозяйка блока подала голос, шум прекратился. - С чем пожаловали?
- Э-э... - я замялся, не зная, как тактично намекнуть на свое участие в благотворительности. Либо себя дураком выставить, либо женщину - немощной развалиной. Что бы выбрать? - Я, э-э... я с подругой пришел, помогать.
- Вот как. Что ж, приятно, что хоть кто-то ко мне заглянул. А то неделями живого человека не вижу. Сама уже сомневаюсь, что жива. Проходи, юноша. Не стесняйся. Здесь много места.
Женщина говорила размеренно, с большим количеством пауз, словно подбирая слова. Я приблизился к креслу, выдвинул себе из купе сиденье. То под моим весом натужно скрипнуло.
- Придумал уже, чем мне помогать будешь? - насмешливо поинтересовалась моя подопечная. Вот же странная бабка! Нет чтобы просто пожаловаться на жизнь и здоровье, я бы послушал, поддакивал, потерпел пару часов. А теперь, получается, я еще и программу развлечений придумывать должен! - Облегчу тебе задачу, - после небольшой паузы решительно постановила она. - Помоги мне встать.
Я поднялся, протянув ей ладонь. Из темноты вынырнула тонкая, высушенная временем кисть со скрюченными артритом пальцами и вцепилась в мою руку, вызвав волну боли в теле. Но через мгновение я понял, что боль поселилась не в теле - адски заболела душа.
Перед этой вспышкой я ощутил такое ощущение победы, облегчения и счастья, которого не испытывал ни до этого, ни после. Только через секунду радость сменилась болью, бесконечной мукой, которой я наконец-то сумел найти название.
- Это ты... - прошептала старуха. Ее темные, запавшие провалы глаз, обрамленные глубокими морщинами, блестели во мраке блока слезами горя и счастья. - Ты нашел меня.
- Нашел, - глухо отозвался я и, упав на колени, прижался лбом к ее пятнистой от старости, дрожащей руке.
Нам больше нечего было говорить друг другу.
Мы сидели так долго, я положил голову на ее колени, а она гладила меня по волосам морщинистой рукой и плакала - от счастья и горя.
Ксана постучалась в пятый блок через три часа, не дождавшись у кара.
- Эй, ты скоро? Я уже устала...
Поцеловав сухую щеку, я вышел из тени, отдал девушке личную карту.
- Иди, подожди меня в каре. Я скоро приду.
- С тобой все в порядке? - взволновано схватила меня за руку Ксана. Я поморщился от этого, ранее столь желанного прикосновения; высвободился.
- Да, Ксан. Все хорошо. Подожди меня.
Девушка вышла, озадаченно оглядываясь, - мне уже было все равно.
- Возьми это, - она протянула мне браслет из ниток причудливого плетения. - Пусть он хранит тебя в этой жизни.
- Я найду тебя, - твердо пообещал, надевая на руку подарок. Я знал, что никогда с ним не расстанусь.
- Я найду тебя, - эхом откликнулась она. - А теперь иди.
- Я приду завтра?
- Не будет нужды. Иди. Живи долго, любимый.
Я в последний раз поцеловал ее руку, щеки, лоб, тонкие пергаментные веки, влажные от слез. Наконец, она оттолкнула меня и крикнула:
- Иди! Иди отсюда!
И я ушел. Кому нужна жалость?
А наутро, позвонив все-таки в дом помощи, узнал, что хозяйка сорок пятого блока отошла ночью, во сне.
И проснулся.
Жизнь Сета Лоренса уже который год была наполнена войной. Междоусобицы в смутное время - не редкость, но для Сета играло роль только его графство, и он не хотел отдавать свою законную землю в жадные руки какого-то гордого, невинно оскорбленного вояки.
Но вот в чем беда: жизни своих людей Сет Лоренс ценил не меньше, а то и больше своей. И лишнего кровопролития, как мог, избегал. Его сосед, напротив, кичился верностью гарнизона и нередко отправлял солдат на верную гибель, только чтобы отвоевать еще одну захудалую деревеньку. Спустя неделю Сет ее отбивал, и все шло по новой.
Неделю назад Сет во главе отряда преследовал лазутчиков воинственного соседа, которые умыкнули из замка семейную реликвию - золотой Орден Мужества, пожалованный двести с лишним лет назад представителю рода Лоренс. Оскорбление дикое, за которое следует неминуемая расплата. Похоже, недруг жаждет настоящей войны. Воров отряд нагнал, часть их перебили, другую с посланием отправили обратно к хозяину - письмо содержало в себе очередное предложение о переговорах. Сет уже не верил, что удастся решить конфликт относительно мирно, но попыток не оставлял.
Сейчас граф Лоренс залечивал раны, полученные в той стычке недельной давности. И вспоминал несколько моментов, особо врезавшихся в память. Они никоим образом не касались боевых действий, а были сосредоточены на женщине.
Граф не мог воссоздать в воображении ее лица, да это и не странно: Сет ни разу не окинул ее прямым взглядом. Словно что-то мешало, как мешало и перестать думать о ней. Ведьма, которую звали Анной; по словам крестьян, нелюдима и сильна. Сет помнил, что из любопытства, проезжая мимо той самой деревушки на обратном пути в свой замок, снова затормозил у избы на окраине.
В этот раз Анна вышла тепло одетая, но все так же хмурая и неразговорчивая. Руил пытался было поднять ее на смех, но Сет жестом повелел прекратить зубоскальство.
- Правду говорят, что ты ведьма? - спросил граф, смотря в сторону. Анне могло это показаться признаком высокомерия, но мужчина просто не находил в себе сил обратиться к ней прямо. Как стена стояла между ними.
- Может, и правду, - ответствовала женщина, снова скрестив руки. Крайне неприветливо для общения с аристократом, но Сет мог простить такое поведение.
- И что ты умеешь?
- Смотря что требуется.
- Эдмонд, - позвал мужчина друга. Тот спешился и вышел вперед. - Что можешь сказать об этом человеке?
Анна поджала губы, явно недовольная этой проверкой. Требовательно протянула ладонь:
- Руку.
Эд, получив одобрение командира, выполнил указание ведьмы.
- Женат, двое детей, - после минуты раздумий проговорила Анна. - Девочка старшая и мальчик. Упорный человек, умеет ставить перед собой цели. Высоко продвинулся по службе, хоть и простолюдин, - женщина внимательно посмотрела Эду в глаза. - Есть тайны за сердцем, но тебя, граф, они не касаются.
Подопытный слегка изменился в лице, ничего не сказал, но почти сразу выдернул руку из пальцев ведьмы и вернулся на свое место.
- Довольно ли я тебя натешила, граф? - она почему-то говорила его титул, словно оскорбление. Сет передернул плечами.
- Анна? Что происходит?
Во двор вышел еще один мужчина, простолюдин, но держался твердо, как дома, который будет защищать ценой собственной жизни. Почему-то именно поведение незнакомого человека побудило графа оставить свои странные проверки и вернуться на дорогу. Но он успел услышать, как ведьма успокаивающе сказала спутнику, мужу, любовнику - мужчине, которого привечала в своем доме:
- Ничего, Лекс. Просто люди проезжали мимо.
Сет пришпорил коня, задавая жесткий темп. За невиданно короткое время отряд достиг замка.
Усилием воли граф развернул русло памяти в сторону конфликта с соседом и начал прикидывать, где можно пойти на уступки, а на каких условиях стоять крепко. И больше не думал ни о ведьме, ни о ее друге. Сегодня.
***
Сегодня я ждала подарка от послов с севера. Супруг мой Император, обещав вернуться к весенним разливам, зимовал у варваров в честь нового союза, и на мои плечи возлегла обязанность правления Империей. Я знала, что справлюсь, поэтому волнением трепетало в душе только ожидание необычного подарка, загодя договоренного с северными соседями.
Отослав рабыню, я сама готовилась к приему, и вечером встречала гостей во всем Императорском благолепии. Корона Южных Властителей гордо возвышалась на челе, отбрасывая радужные блики на белоснежные колонны; богатые одежды, безупречные манеры, деликатная полуулыбка на устах. Я вызывала восхищение, принимала его и величаво несла честь дома, своей семьи и целой страны на протяжении всей жизни.
Моя маленькая царевна уже почивала, ей до поры нет хода на приемы, и я волновалась о ее безопасности, не позволяя сим мыслям проскользнуть на лицо. Пусть охрана надежна, сердце матери в тревоге продолжает сжиматься.
Северяне на сей раз разочаровали меня: они преподнесли раба-воина. Да, он внешностью прекрасен и в совершенстве владеет искусством боя, но это не та диковинка, на которую я рассчитывала. Скрыв досаду, я достойно завершила прием и отправилась проверять на верность подарок, устроенный пока в моих личных покоях.
- Что умеешь ты? - безразлично вопросила я, оглядывая раба, и, не дождавшись ответа, резко потребовала: - Покажи.
- Что изволит увидеть госпожа? - ровным голосом уточнил тот. Его обнаженное сильное тело, перевитое сухими плетями мышц, прикрывали только свободные штаны южного кроя, спускавшиеся чуть ниже колен.
Я прикусила губу. Прохаживаясь вокруг своего подарка, незаметно выхватила кинжал из-за пояса и напала на воина со спины. Тот молниеносно развернулся на пятках, отвел вооруженную руку в сторону...
Мое сердце скакнуло к горлу, сорвавшись с губ беспомощным хрипением. Ребра сдавило. Но что было причиной? Едва не воспоследовавший удар? Страх перед тем, кто сильнее?
Я умела смотреть правде в глаза, та же беспощадно скалилась в ответ: твоя жизнь кончена, и началась снова. Сознание заполонило несдержанное ликование, я смотрела в глаза своей вновь обретенной любви и уже чувствовала мерзлое дыхание смерти, обвевавшее шею.
- Как тебя называть, моя госпожа? - спросил мужчина, мягко оглаживая мое лицо. Рукоять кинжала выскользнула из ослабевших пальцев, оружие звонко ударилось об пол.
- Судьба жестока к нам, - прошептала я, не сдержавшись. К чему вопросы? Зачем нам узнавать друг друга, если уже десятки жизней мы теряемся, расстаемся, умираем, не в силах удержаться рядом? Сейчас я - Императрица, моя любовь - лишенный воли раб, и как бы ни повернулась жизнь, конец один: обличение, смерть, разлука.
- Не смей отворачиваться, госпожа!
Я пыталась увернуться от его рук, но он оказался быстрее. Прижал крепко к себе, жарко дыша в макушку. Мне не доводилось еще испытывать такой слабости, как сейчас - перед лицом полной безысходности. Чтобы сохранить жизнь - нам обоим - придется принести жестокую жертву.
- Не смей сдаваться! У нас получится, я знаю. Пока мы живы, еще можно бороться!
- У меня есть дочь, - тихо, но твердо сказала я и почувствовала, как его хватка стремительно слабеет. - Она дороже мне всего на свете, и я... Если я позволю себе, нам, то когда все узнают...
- Да, - тяжело обронил мужчина и совсем опустил руки. - Знаю.
Пряча под веками слезы, я выскользнула из покоев и переждала ночь у дочери, вместе со своей маленькой царевной.
Мой самый дорогой подарок прожил полную отчаяния жизнь. Он встал стеной между моими детьми и опасностью, спал у их ног как верный пес.
Он провожал холодным взглядом, когда я удалялась в покои моего супруга Императора, лишь однажды за двадцать лет вознагражденный поцелуем.
А на следующий день он погиб, защищая мою младшую дочь, и я втайне распорядилась о достойном погребении. И через день последовала за ним.
Лекс не появлялся уже пятые сутки, подав тем самым Анне законный повод для душевного волнения. Сердце пускалось вскачь ни с того, ни с сего, когда ему заблагорассудится, и достойного объяснения тому не находилось.
Волноваться за Лекса проще.
Перед сном Анна причесывалась у мутного старого зеркала, когда раздался требовательный стук. И следом еще, и еще.
- Иду! - крикнула женщина. Распахнув дверь, она увидела на пороге своего пропавшего ухажера: тот тяжело дышал и был нервно возбужден.
- Анна, - выдохнул он облегченно; как хозяин, ступил в дом, захлопнув за собой дверь - ведьме пришлось отступить. - Я много думал...
- Стой. Разденься сначала, присядь - ты что, убегал от кого-то? - потом уж все расскажешь.
- Нет, я не рассказать, я спросить пришел, - возразил мужчина, стряхнув с себя полушубок. Снег радостно взвился в воздух, осыпал Анну. Та застыла, завороженная моментом, но усилием воли стряхнула с себя оцепенение.
- Спросить, рассказать, там уже говорить будешь, позже, - ворчливо отмахнулась она, смущенная, что кавалер застал ее секундное замешательство.
Но Лекс, скорее всего, ничего и не заметил: он был всецело сосредоточен на том, чтобы не забыть нужные слова.
- Анна, послушай. Я долго думал... о тебе...
Ведьма заставила себя отвечать ровно и без волнения:
- Что именно ты думал?
- Ты же знаешь, что мне нравишься. Я знаю, что ты знаешь. И ты знаешь, что я знаю... Не перебивай меня, - рыкнул он, не сдержавшись; впрочем, тут же повинился: - Прости, я просто волнуюсь. Анна, я в тебя без памяти влюблен. И хотел предложить тебе пожениться.
Слова сказаны и услышаны, прогремев в голове ведьмы гулким колокольным звоном.
- Не говори сразу, Анна! Пожалуйста, подумай! Я понимаю, что не идеален и не могу обеспечить тебя тем, чего ты достойна. И что ты можешь найти себе кого-нибудь куда лучше и богаче, но я буду стараться для тебя, всего, чего пожелаешь, добьюсь!
- Лекс... Лекс! Погоди.
Анна прошла в кухню - Лекс последовал за ней как на ниточке. Ведьме показалось это дурным знаком.
- Анна, что ты думаешь? Скажи мне.
- Сядь, - вместо ответа приказала ведьма, подвинула ему второй табурет. Дождавшись, пока рослый кавалер утрамбуется на жестком сиденье, подошла ближе. Пальцы нетерпеливо дрожали, подергивались на расстоянии в несколько волосков от его лица, все не решаясь прикоснуться.
Анна выругалась про себя - раньше для такого ей не приходилось долго собираться с духом. Кончики пальцев уже ощущали горячее прикосновение к Лексовой щеке, однако медлили с преодолением оставшегося расстояния.
На два волоска ближе; один...
Ладонь Анны бессильно упала.
- Я подумаю, - неверным голосом выговорила женщина, отворачиваясь. - Оставь меня, прошу. Подумаю.
К чести Лекса, он не стал больше ничего говорить, как не стал и требовать объяснений ее странному поведению - сам он был не лучше. Молча поднялся, оделся и вышел, аккуратно притворив дверь.
***
Ребенок поселился в моем доме как-то незаметно. Его привезли поздней ночью, но об этом я узнал только спустя неделю, когда крепко заполночь услышал плач где-то вдалеке. На звук пришлось идти долго, в конце же моему взору предстала дивная картина: надрывающийся плачем ребенок в крохотной люльке и спокойно, уютно даже дремлющая нянька рядом в кресле.
Картина настолько ошеломила меня, что я и не подумал поставить на место старуху. Осторожно подкрался к люльке, заглянул внутрь, ожидая увидеть... ну, какого-нибудь демона, наверное, но никак не обычного ребенка! В моем доме - ребенок!
Спустя несколько секунд ступора настигло озарение: видимо, прибыла с сопровождением долгожданная воспитанница, кою я обязался вырастить достойной продолжательницей рода Вистич. Фамилию эту носил мой побратим, погибший недавно на Далеких Землях.
Малышка все еще разрывалась плачем, и я, не зная, что делать, пихнул няньку.
- Ребенок плачет, - доходчиво пояснил я в ответ на сонный нянькин взгляд. Та быстро встряхнулась, подскочила и занялась теми загадочными ритуалами ухода за ребенком, за которые ей и платят. Младенец моего существования и не заметил, как я не замечал его.
Нет, я понимаю, что хорошо направил управляющего на самостоятельное решение текущих проблем, но не до такой же степени! Старику пришлось сделать выговор, а себе - пометку на будущее. Проведывать это создание, хоть иногда, пока оно не дорастет до вменяемого возраста.
Вот так мы и жили около года. Малышка уже подавала признаки разума, активно бегала в пределах одной комнаты и шустро, но неразборчиво лопотала. Няньки и гувернантки девочку любили. И она их тоже. Такая вот взаимоотдача, да... Даже я удостаивался ее улыбки, целых три раза, по разу на каждый мой визит. Не знаю, чего от меня она ждала, но я ее вроде не разочаровал: разговаривал, дарил кучу подарков.
Но... Во время последнего визита ребенок взвизгнул (от радости, испуга или неожиданности - до сих пор не понимаю) и попросту повис у меня на шее.
Разом, как молнией прострелило, мою голову чуть не разорвало чудовищное осознание, потом - какая-то нервная щекотка, рвущаяся с поводка волна желания действовать, не сидеть на месте, а лучше всего - что-нибудь сломать. Но - крепче прижал к себе девчонку, трогательно улыбнувшись - еще лучше так.
Я понял, что до сих пор не поинтересовался ее именем. Держал на руках маленькое сокровище, обзывал плохими словами проклятую судьбу, наши разметавшиеся души и не мог отпустить этот концентрированный лучик собственного счастья.
- Как тебя зовут, радость моя?..
Все изменилось, вот так - в одну секунду.
Мы каждый день проводили вместе, за исключением времени для деловых поездок, и из них я возвращался с предвкушением, со знанием, что меня ждет малышка, что она бросится мне на шею и будет душить: в шутку, от радости.
А однажды, когда деловая поездка обернулась долгой разлукой из-за войны, меня встретил дома не юный сорванец со щербатой улыбкой, но робкая девушка. Взрослая, красивая до дрожи, и такая знакомая, что я ощутил, как маленькие ручки схлестываются на моей шее в крепком объятии.
Молоденькая девушка стояла, потупив взор. И напротив - я, поседевший, израненный вояка, слишком старый, больной, чтобы быть рядом с ней. Я так четко ощутил собственную ущербность, негодность. Свой возраст и все шрамы, от детских до совсем-совсем недавних, боевых, кажется, еще пахнущих порохом. Не того я желаю своей девочке.
Но не успел сделать и шага, сказать что-то, набрать воздуха в легкие, как очаровательная незнакомка лукаво стрельнула глазками и метнулась ко мне, прижалась тесно, обхватив за пояс.
- Ты вернулся!..
У нас было мало времени, чтобы любить друг друга, по-настоящему, полноценно. Всего лишь двадцать лет, из которых десять приходится на войну, и семь - на ее детство и год - на мою болезнь. Моя малышка всегда знала, что рядом буду - только я, и только меня подпускала близко.
А я помимо ее тепла четко ощущал приближение своей смерти.
И все равно, боролся с болезнью, как мог, чтобы дольше быть рядом с ней, чтобы не оставлять одну на долгие годы. Она сильна духом, но глаза выражали бессильную, отчаянную тоску. И последнее, что увидел, почувствовал - ее руку, ладонь, прижатую к моей щеке.
И очнулся.
Сет встряхнулся и заставил себя слушать, внимательно. То, о чем сейчас толкует сосед-виконт, гораздо насущнее каких-то невнятных дежавю.
- Мальчишка, - неприязненно проворчал старик. Человек в сером плаще, застывший за его спиной, совсем тихо кашлянул, и забияка одумался. - Так вот, о чем я. Нам с вами, граф, следует договор найти, чтобы всех устраивал. Таково благопожелание нашего королевского величества, и я не могу ему прекословить. А значит, нужно нам с вами, граф, хорошенько подумать, на чем мы с вами можем договориться.
- У меня к вам никаких претензий нет, - пожал плечами Сет, чувствуя, как тоскливо затянуло под ложечкой.
- Еще бы, - криво ухмыльнулся неприятель. - А вот у меня претензия имеется на пару-тройку деревень...
- И, надо полагать, на лесопилки, которые расположены в них.
- И на лесопилки тоже. И на участок леса. Твой дед, Лоренс, обманом их у нашей семьи увел.
- Все было совершено согласно брачному договору, - занудным голосом в тысячный раз повторил граф, вот только его никто не послушал.
- Так почему бы, - мягко вклинился сторонний наблюдатель, - брачным договором эту проблему не решить?
Секунды недоумения разразились криком:
- Мою дочь?! За этого негодяя?!
- А есть другие варианты? - безнадежно уточнил Сет после минутного раздумья, наполненного ревом оскорбленного виконта. Увидев однозначный ответ королевского посланника, хлопнул себя по коленкам и выбрался из кресла. - Что ж, тогда у нас нет выхода. Я думаю, в течение полугода...
- Недели, - возразил серый плащ с поощрительной улыбкой.
- Недели?!
- Но договор... - нахмурился старик
- Уже готов. Наши специалисты учли все факторы данного конфликта и подготовили максимально компромиссный договор. Вы с ним сможете ознакомиться на церемонии.
- Я понял - севшим голосом откликнулся Сет. - Все пройдет здесь?
- Да, через неделю будьте добры явиться.
- До свидания. Доброго вечера, виконт.
- Всего наилучшего, граф.
- Чтоб тебе подавиться, Лоренс!
Сет был в ярости, и, не имея сил ее в себе держать, рявкнул на Эдмонда, ждавшего за дверями:
- Выводи коней!
Уже далеко за границей замка, путь к которой не запомнился Сету совершенно, граф немного успокоился и начал обращать внимание на окружающее.
- Снег пошел... Где остальные?
- Я сказал им отстать ненадолго, - ответил Эдмонд. - Что хотел от тебя старик?
Сет едва сдержал рвущиеся с языка ругательства.
- Была бы воля старика, нас бы ожидала война. Но вмешался король...
- Ты виделся с королем?!
- Нет, всего лишь с его посланником, но воля его величества была выражена предельно четко. Он не хочет, чтобы в сердце страны его вассалы затеяли междоусобицу, и предложил... хм, приказал нам... помириться.
Эдмонд нахмурился, не понимая, в чем суть.
- Нам предложено объединить земли. Ну, как объединить - поскольку у старика только сопливая дочь и нет наследников...
- Брачный договор?
- И свадьба через неделю, - хмуро подтвердил Сет. - После смерти виконта его владения перейдут в пассивную собственность дочери. Когда у нее... у нас с ней родится мальчик, он станет наследником объединенных земель. И никаких споров.
- Ты имеешь право отказаться?
- Ты в своем уме, Эдмонд? Кто отказывает королю?
- Может быть, есть способ...
- Угомонись, друг. Нас поставили перед фактом. Нам приказал король - и ослушаться его равнозначно признанию в измене. Так что свадьба будет, хочу я того или нет.
Сзади послышался шум приближающейся кавалькады, Эдмонд кинул взгляд за спину, ожидая увидеть свой отряд, однако друзей догоняла не охрана, а пятеро всадников, ощерившихся мечами. Первый выхватил притороченный к седлу самострел и пальнул наугад в сторону Сета, к счастью, промазал - и стал налаживать новую стрелу.
- Н-но! - Эдмонд понукнул своего коня и хлестнул по крупу сетова. Друг пригнулся - над его головой снова просвистело.
- Налево, - Сет махнул рукой другу, - разделимся!
Эдмонд послушно отделился, проскакал около минуты в другую сторону и понял, что за ним никто не сорвался - все всадники предпочли видеть добычей графа. Ругнувшись, мужчина развернулся.
Тем временем, Сета уже успели подстрелить. Вместе с его левой ногой синхронно дергалась в седле стрела, застрявшая в бедре. Снег летел из-под копыт разгоряченных коней, дыхание вырывалось с хрипами и мутным туманом.
Своеобразная погоня: впереди Сет, за ним преследователи, за ними Эдмонд - продолжалась около десяти минут, пока стрелок не перестал мазать: очередная стрела попала графу в бок. Сет начал валиться, Эдмонд обнажил меч, готовясь защищать упавшего, однако кавалькада внезапно плавно ушла вправо, обогнула раненого и скрылась в перелеске.
***
"Из этого безумия априори не могло выйти ничего хорошего. Я держусь из последних сил, мои запасы на исходе, а связи так и нет. Боюсь, эта западня мне не по зубам.
Хотя... сегодня буря ненадолго стихла, и на клочке неба сквозь марево туч я увидела золото просвета далекого холодного солнца. Это прекрасно и в то же время пугает. Не могу больше здесь оставаться одна".
Я подула на заиндевевшие пальцы и попыталась зажать самописец костяшками, но тот выскользнул и потерялся в теплоизоляции. Стены палатки вокруг меня в кои-то веки колыхались от ветра ровно, а не истерически, в такт буре. С тяжким усилием перевела мысли с отчаяния и жалости к себе на тему злободневных забот.
- Успокойся, все будет в порядке. Гумпомощь уже в пути и спасение не за горами. Как думаешь, Бродяга, когда они поняли, что связь со мной в принципе потеряна? Вот я больше чем уверена, что эта задавака Лиз специально не просматривает данные о моей локации, чтобы лишний раз обо мне руководству не напоминать... Ведь были же подозрения, что она меня подсиживает - надо было копнуть на нее чего-нибудь. Слу-ушай, а может, я о ней просто плохо думаю? У нас же, черт возьми, общество презумпции невиновности... Да и какое ей сейчас дело до того, что я тут о ней думаю!..
"У меня начинается психоз - я выдумала себе собеседника и вместе с ним обсуждаю моральные проблемы нашего общества. Мораль вдалеке от цивилизации смотрится глупо.