Рейнеке Патрик : другие произведения.

Code 424: Failed Dependency

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    сказка про безымянного архивиста (оммаж Пелевину) ко Дню седой старины в "Заповеднике сказок"

  
   e5xiU4tWqtwY: привет
   custos: привет
   ...
   custos: а что значит e5xiU4tWqtwY?
   e5xiU4tWqtwY: ничего
   custos: серьезно?
   e5xiU4tWqtwY: ага
   custos: что, просто случайный набор символов?
   e5xiU4tWqtwY: ну, какой выдали
   custos: похоже на автоматически сгенерированный пароль
   e5xiU4tWqtwY: ага
   custos: а зачем ты его в качестве ника используешь?
   e5xiU4tWqtwY: а что, нельзя?
   custos: да, нет, просто любопытно
   ...
   custos: а ты точно не бот? :)
   e5xiU4tWqtwY: бот?
   custos: такая программа, имитирующая человека на форумах или в блогах
   e5xiU4tWqtwY: демоны интернета?
   custos: ну, типа того
   e5xiU4tWqtwY: да, это про меня :)
   custos: у ботов нет чувства юмора :)
   e5xiU4tWqtwY: у меня тоже, я очень серьезный бот :)
   custos: ха-ха
   ...
   e5xiU4tWqtwY: ты меня из-за фоток зафрендил?
   custos: угу
   e5xiU4tWqtwY: серьезно?
   custos: ну, да
   e5xiU4tWqtwY: из-за тех самых?
   custos: ага :)
   e5xiU4tWqtwY: блин!
   custos: а что так сразу? :)
   e5xiU4tWqtwY: блин!!! какие же вы, люди, предсказуемые
   custos: давай колись. твои фотки? :)
   e5xiU4tWqtwY: мои, а чьи же еще!!!
   custos: дык, респект! :)))
   e5xiU4tWqtwY: в смысле, я снимал
   custos: ой
   e5xiU4tWqtwY: вот именно!!!
   custos: ладно, не обижайся. я не в том смысле. правда ведь, хорошие фотографии.
   custos: в смысле, хорошо снимаешь.
   e5xiU4tWqtwY: ты, знаешь, у меня просто нет слов, насколько вы предсказуемые
   custos: да, нет. ты вообще очень хороший фотограф. пейзажи у тебя хорошие. листики-цветочки - так вообще супер
   custos: но фрагментированное тело все равно лучше :)
   custos: не обижайся
   e5xiU4tWqtwY: она тебе нравится? я не про фотки, я про девушку
   custos: а она тебе кто?
   e5xiU4tWqtwY: никто. просто модель
   custos: не твоя девушка?
   e5xiU4tWqtwY: нет
   e5xiU4tWqtwY: так ты мне скажи, нравится или нет? как на твой взгляд, она красивая?
   custos: ну, судя по тем фрагментам тех частей тела, что у тебя там в нарезке... :)
   custos: да. думаю, в живую она должна быть очень красивой
   e5xiU4tWqtwY: это хорошо
   e5xiU4tWqtwY: можно я тебе еще пару фоток на почту скину? мне важно знать твое мнение
   custos: кидай
   custos: ага, вижу
   e5xiU4tWqtwY: ну так что?
   custos: да, целиком гораздо интереснее. только почему лица нигде не видно?
   e5xiU4tWqtwY: над лицом я пока работаю
   custos: понятно. а это точно одна девушка? выглядит как несколько разных?
   e5xiU4tWqtwY: одна-одна
   custos: то есть это такой визуальный эффект?
   e5xiU4tWqtwY: ну, типа
   custos: просто за счет света и ракурса?
   e5xiU4tWqtwY: не только. можно я не буду сейчас вдаваться в детали?
   custos: нет, правда, классно снято
   e5xiU4tWqtwY: так, скажи мне, пожалуйста, вот из тех цветных
   custos: где в кимоно?
   e5xiU4tWqtwY: ага. как тебе цветовая гамма? не раздражает?
   custos: да нет, экзотичненько так
   e5xiU4tWqtwY: хорошо... а вот из черно-белых какой вариант больше нравится?
   custos: 3, 5, 11 и 19
   e5xiU4tWqtwY: ага. ладно, пускай будет 5. как думаешь, ноги не надо подлиннее сделать?
   custos: чего?
   e5xiU4tWqtwY: ну, сделать так, чтобы они казались длиннее?
   custos: э-э-э....
   e5xiU4tWqtwY: грудь не слишком маленькая?
   custos: э-э... чувак, ты там вообще чем занимаешься?:))
   e5xiU4tWqtwY: не, ну скажи! мне, правда, нужно знать твое мнение
   custos: слушай, нормальная девка! нормально снята! не надо ничего переделывать :))
   e5xiU4tWqtwY: хорошо. не буду
  
  
   Это определенно была лиса. Нарисованная несколькими уверенными движениями - пусть стилизованная, но узнаваемая. Та же, что и вчера. Только теперь она была на другой странице. За двадцать лет службы он привык ожидать от рукописей каких угодно причуд, вроде отсутствия в нужный момент в нужном картоне листов или наличия двух взаимоисключающих дат в одном документе. Но в том, что нарисованные лисы не должны переходить с одной страницы на другую, он был уверен... По крайней мере, до сего дня... Девушка, напротив, была никакая не нарисованная, а вполне себе полноценное 3D. Или даже все 4D, если учесть исходивший от нее армат духов, трудно отождествимый и еще несколько минут назад совершенно непредставимый в этом пространстве. Впрочем, эти самые несколько минут назад - до того, как он открыл дверь и услышал слова "к вам посетительница" - она сама в этом вестибюле была совершенно немыслима и невообразима.
   Белое, точно присыпанное мукой лицо. Маленький, ярко накрашенный рот цвета спелой клубники. Черный изгиб бровей в форме боевого лука. Широченная, того же черно-бархатного оттенка и той же формы подводка вкруг глаз. Сами глаза - с таким длинным и узким разрезом до самых висков, что белков из-под мохнатых ресниц было почти не видно. Черные, как вороново перо, волосы, собранные на макушке султаном наподобие конского хвоста, перетянутого у основания лиловой лентой. Длинная белая шея не то с повязкой, не то с ошейником ярко красного цвета. Огромные серебряные серьги в виде католических крестов с тонкими гранеными перекладинами. Треугольный разрез глубокого, чуть ли не до середины груди декольте, которому, впрочем, было почти нечего открывать, кроме родинки у правого края. Черные кожаные штаны в обтяжку, со шнуровкой от щиколотки до бедра, где-то - неизвестно где именно - переходящие в кожаные ботфорты, все с той же шнуровкой и высоченными каблуками на высоченной платформе. Все черное, ярко красное или лиловое - кожа, бархат и шелк - со строгим соответствием линий и оттенков цвета, несмотря на разницу фактур. Такое впечатление, что каждая деталь костюма была не просто заботливо подобрана одна к другой, а выдумана заранее как непременная составляющая облика и изготовлена одновременно со всеми остальными элементами гардероба.
   Такую девушку невозможно было представить ни на улице, ни в театральной ложе, ни даже - сквозь стекло - в ювелирном бутике торгового центра. Только на рекламном постере из какого-нибудь глянцевого журнала. Ну, или на подиуме. Или посреди красной ковровой дорожки под молниями фотовспышек. На худой конец - в художественном фильме. То есть опять-таки на экране телевизора или компьютера, внутри плоскостного изображения. Но вот поди ж ты!.. Она была тут, облеченная в плоть и запах, прямо в этих ожидающих капитального и косметического ремонта стенах, сидела на древнем советском стуле с вытертой и потрескавшейся клеенкой, из которой только что не торчал поролон. И даже вскочила при его появлении, уронив при этом элегантную лиловую сумочку. Обычно девушки на него так не реагируют. Такие - тем более... Ну, что ж, как всегда, когда происходит какой-то сбой в реальности, самое главное вести себя так, как будто ничего не случилось. Глядишь, реальность опомнится, и все снова встанет на свои места. Вот распишется он сейчас за ключи, поднимет голову, а никакой девушки рядом и нет....
   И только ощутив на своей шее ее взволнованное дыхание, когда ему пришлось подойти к ней почти в плотную, чтобы расписаться в книге выдачи ключей, он вдруг понял, что шокирующий эффект от ее присутствия вызван скорее окружающим пространством, нежели ее обликом. Потому что не далее как час назад они столкнулись с ней в вестибюле метро перед входным турникетом, когда он не спеша вытаскивал из внутреннего кармана карточку. Она едва не налетела на него, стуча каблуками и размахивая сумочкой, и ему даже пришлось посторониться, пропуская ее вперед себя. И если от красного зонтика он сумел вовремя увернуться, то концами своего конского хвоста, пробегая мимо, она задела таки его по лицу. Из-за чего во время спуска по эскалатору он еще долго ворчал про себя в адрес приезжих провинциалов, не умеющих себя вести в больших городах, но почему-то уверенных, что их сиюминутные дела и заботы важнее жизни обычных горожан. И вот на тебе, оказывается, они ехали в одно и то же место к одному времени...
   - Я к вам приехала из другого региона и вот уже полчаса жду...
   Вот и видно, что "из региона"... Нет, это все-таки надо уметь, чтобы вот так вот буквально одной фразой уравнять бывшую столицу с провинцией!.. На такое даже москвичи не способны.
   - Я сюда еще вчера утром приходила, вам даже звонили домой, и мне сказали, что сегодня вы будете ровно в одиннадцать. И еще попросили не опаздывать. Я уже начала беспокоиться, правильно ли я поняла, и не придется ли мне опять весь день где-то болтаться...
   - Да-а, девушка-то вас давно дожидается... Уже извелась вся... - ласково вставила свое слово вахтерша.
   Только тут до него дошло, что на самом деле она оправдывается, как школьница, извиняясь за свое присутствие в вестибюле. Он еще раз оглядел ее с ног до головы, всю ее невысокую фигуру анарексичной девочки-подростка, но почему-то у него все равно осталось впечатление, что перед ним женщина-вамп, у которой просто есть еще одно дополнительное амплуа.
   - Так вы в архив приехали? Тогда должны быть в курсе, что мы храним документы, начиная с 12 века. Здесь, в этом учреждении, какие-то полчаса ничего не решают.
   И он снова вернулся к журналу записи ключей. Перелистнул страницу назад, по нижнему краю листа бежала точно такая же лисица. Ага, все-таки их две!... Ну, хоть что-то прояснилось...
   - Вы в курсе, что все сотрудники в отпусках и до сентября мы закрыты?
   - Э-э... ну, да! Я вообще-то на практику.
   Он еще раз оторвался от журнала, чтобы снова окинуть ее взглядом и насчитать по меньшей мере пять причин, по которым ее нельзя было вести сегодня в хранилище перекладывать картоны и, скажем, протирать полки. Высокий султан на голове, который не закрыть никакой косынкой; длинные пряди, черными струями ниспадающие на лицо, которые будут лезть в глаза; чудовищно длинные ногти на пальцах - все того же цвета спелой клубники, которыми никакую коробку будет не удержать; неизвестно где заканчивающиеся ботфорты с каблуками, которые так просто не переоденешь; покрывающий лицо, шею и грудь слой белил или пудры, с которого архивную пыль не стряхнуть, так что ее придется смывать вместе с макияжем.
   - Бумага есть?
   - Да. Вот, пожалуйста.
   Письмо было самым что ни наесть обычным. Новосибирский государственный университет просит, рекомендует, обязуется, ну и так далее, все как положено...
   - Мы с вами списывались по электронной почте.... в конце мая... Вы сказали, что можно будет приехать на две недели.
   Да, он вспомнил. Очень вежливое и обстоятельное было письмо, настолько обстоятельное, что он дал слабину и, умилившись тому обстоятельству, что автором была какая-то влюбленная в Штейндорфа второкурсница, позволил ей приехать, решив для себя, что это будет хороший повод провести, наконец, постоянно откладываемую проверку наличия. Единственно, что он не смог найти ее имени-отчества (рядом с непривычной фамилией стоял только инициал) и вынужден был обратиться к ней "сударыня".
   - Паспорт?
   - Вот, пожалуйста.
   Инари Кицуне. Отчества не было. В графе "пол" стоял прочерк. Даже перейдя на принтеры и клавиатуры, советские паспортистки остались советскими паспортистками.
   - Давно так живете? - он ткнул ногтем в графу, не предполагавшую третьего варианта.
   - Всю жизнь, - неожиданно улыбнувшись, сказала она.
   Глядя на то, как преобразилось ее кукольное личико, он и сам непроизвольно ей улыбнулся.
   - А вы в курсе, что документ в таком виде недействителен?
   - Конечно, - еще шире улыбнулась она, впрочем, не показывая зубы.
   - Ну, ладно, пойдемте. Так и быть, найду вам какое-нибудь занятие...
   Уже на лестнице он как бы между прочим поинтересовался, откуда у нее такое имя и такая фамилия.
   - Имя японское, в честь богини плодородия. Фамилия тоже, означает "лиса". Отец был японцем. Так что на самом деле я полукровка.
   - Так это вы лисичку в журнале выдачи ключей нарисовали?
   - А разве это не книга записи посетителей?
   Он с интересом оглядел ее и, поскольку она ждала ответа, отрицательно помотал головой. Но вообще надо будет сказать дежурным по вахте, чтобы лучше следили за посторонними. А то как-то это уже ни в какие ворота...
   - У японцев фамилия идет впереди имени, я правильно помню?
   - Да, совершенно верно.
   На повороте она вдруг остановилась, поклонилась по-японски и, опустив глаза, проговорила быстрым шепотом с неясным ударением "Кицунэ Инари". И вновь ему показалось, что это моментальное перевоплощение в покорную служанку, изменившее в одном единственном движении и пластику, и манеру, и интонацию, есть лишь еще одно дополнительное амплуа, которое иногда может быть просто удобно этой чересчур непосредственной девочке-студентке. О женщине-вамп он к этому моменту уже благополучно забыл.
   - Как к вам обращаться?
   - Ну, мы в России. Поэтому, можно просто по имени.
   - Тогда, если позволите, задам вам еще один неприличный вопрос. Почему вы пришли в архив столь странно одетой?
   - Работа такая.
   - Уже работаете? И что за работа?
   - Доставлять удовольствие.
   Вот прям вот так вот... Он даже остановился, чтобы оглянуться и еще раз внимательно посмотреть на нее. Нет, все по-прежнему, та же непосредственная улыбка на невинной мордочке.
   - И много зарабатываете?
   - Зависит от обстоятельств, - все с той же улыбкой, как нечто само собой разумеющееся. Грустно. Ну да, впрочем, его это не касается, до сегодняшнего дня он ее даже в глаза не видел.
   - А зачем, позвольте спросить, вам при такой работе архивная практика?
   - Ну как? Вы же видели мое отношение. Там сказано, что я студентка, а значит, официально имею право пройти архивную практику в любом соответствующем этому профилю учреждении. А еще там сказано, что я пишу работу про Штейндорфа и архивное наследие Януса. Так что одно к одному...
   "Студентка"... Обычно так себя рекламируют молодые девицы в разбрасываемых по ночным перекресткам книжицах. Впрочем, на страницах такого рода печатной продукции представить ее было невозможно. Параметры, мягко говоря, не те. Видимо, это какой-то другой класс услуг.
   - Гейшей работаете?
   - Когда гейшей, когда наложницей. Бывает, если нужно, могу и замуж выйти. И быть верной женой до гроба. Если повезет, то и детишек нарожать...
   - Так... Инари, - он снова остановился, медленно повернувшись к ней всем корпусом. - Я должен вас предупредить. Я, в силу своей профессии, человек, не отягощенный чувством юмора. Поэтому если вы будете и дальше шутить в том же роде, будьте готовы к тому, что я могу принять ваши слова за чистую монету.
   - Ну, это же прекрасно! Это лишь выдает в вас серьезного исследователя!
   Да, этой палец в рот не клади.... Уже готовые произнестись слова извинения застряли у него в горле. Поэтому он только вздохнул и, жестом пропустив ее вперед, сосредоточился на возможности беспрепятственно поразглядывать ее змееподобные затянутые в черную кожу ноги.
   В рабочей комнате он усадил ее за компьютер, вручил ей для набора коробку с карточной описью, а сам принялся разбирать переписку одного из штейндорфовых учеников. Когда через полтора часа он проверил ее работу, то поразился тому, насколько все было сделано точно и аккуратно. Хотя на его неопытный взгляд, печатать с таким маникюром было едва ли возможно. Она без каких бы то ни было затруднений разобрала все имена и топонимы, написанные неразборчивыми почерками архивистов старшего поколения, и даже кое-где предложила более адекватный вариант их переложения на кириллицу. В очередной раз за сегодняшний день он вынужден был признать, насколько первое впечатление было ошибочным.
   - Да, Инари, я, видимо, должен перед вами извиниться за сегодняшний разговор на лестнице. Я неверно вас понял. Дело в том, что люди, которые здесь работают и которые приходят сюда в качестве читателей, редко настолько заботятся о своем внешнем виде. Я просто не был готов к тому, что такое тоже возможно.
   Она тихонечко захихикала, от чего ее личико стало похоже на мордочку какого-то смышленого зверька.
   - Вот вы смеетесь, - сказал он со смущенной усмешкой, возвращаясь на свое место. - А я до сегодняшнего дня вообще не мог представить, что живые люди способны ходить на таких каблуках.
   - Ну, правильно, я же не человек, - со смехом подхватила она.
   Ну, вот... начнутся сейчас эти феминистские игры...
   - А кто?... Андроид что ли?...
   - Почему сразу андроид?.. Реплекант, - беззаботно возразила она, продолжив печатать.
   - Реплекант... Какой из вас реплекант?...
   - Ну, как? Обычный реплекант. Никогда раньше не видели?
   Он оторвался от экрана и искоса посмотрел на ее сосредоточенное лицо в другом конце комнаты. Нет, она была совершенно необыкновенной. И то, как она моментально перевоплощалась, каждый раз создавая новое впечатление от своей, в сущности, довольно невзрачной фигурки, и то, как она с серьезным видом несла очевидную ахинею, все это делало ее еще более неповторимой.
   - Не похожи вы на реплеканта...
   - Это еще почему?
   - У вас слишком нестандартная внешность.
   Она остановилась и с интересом посмотрела на него.
   - Дизайн не нравится?
   - "Дизайн"?... - рассмеявшись, переспросил он. - Нет, что вы, "дизайн"... "Дизайн" прекрасный. Я имел в виду, только нестандартность. Видите, изготовление реплекантов должно быть слишком дорогостоящим, и если бы их научились делать, то начали бы с того, что наштамповали аналогов кукол Барби. Ну, или чего-то еще в этом роде. Так сказать, для удовлетворения обывательских вкусов...
   - А если по индивидуальному заказу?
   - Хм... Ну, тогда это должно быть очень дорого... Настолько дорого, что просто нереально.
   - А если отечественного производства?
   - Это с японской-то фамилией? - смеясь, уточнил он.
   - Так по лицензии.
   - А-а-а... Ну, тогда у вас должна быть надпись "Made in Japan".
   - Есть.
   На какой-то момент он снова, как и тогда с нарисованной лисой и во время этого злосчастного диалога на лестнице, почувствовал, что еще немного и он окончательно утратит связь с реальностью. Но все быстро разрешилось...
   - Вот, пожалуйста, - она выудила у себя из сумочки небольшой серебристый шарик на красном шнурке. - Здесь хранится все самое важное.
   - Ну, в том, что флэшь у вас японская, я нисколько не сомневаюсь.
   - Так шар в комплекте. На мне только подпись разработчика дизайна.
   - Какая еще подпись?!
   - Вот здесь, - она повернула голову, отогнула левое ухо и продемонстрировала татуировку в виде какой-то надписи. Издали было не разглядеть, но скорее всего какие-нибудь иероглифы...
   - Так, ладно, Инари, - со вздохом признал он свое поражение. - Хватит болтать, давайте работать дальше.
   - А этот компьютер подключен к интернету? Могу я почту проверить?
   - Да, конечно...
   И то верно. Самое время ненадолго вылезти в жж или в чат, успокоить нервы...
  
   custos: о, ты тут
   e5xiU4tWqtwY: ага
   custos: прикинь, сижу на работе, а рядом со мной сидит женщина-андроид
   e5xiU4tWqtwY: с чего ты взял, что она андроид?
   custos: ну, она сама мне это сказала
   e5xiU4tWqtwY: да ладно! прям вот так и сказала? не верю
   custos: ну, не прямо так... она сказала, что реплекант.
   e5xiU4tWqtwY: вот, видишь! никакой не андроид
   custos: а что, реплекант сильно лучше? :)
   e5xiU4tWqtwY: смотря для чего
   custos: то есть ты думаешь, что пугаться пока преждевременно?:))
   e5xiU4tWqtwY: пугаться никогда не преждевременно. это в панику впадать вредно
   e5xiU4tWqtwY: но ты подожди, не паникуй пока. давай рассуждать логически. реплекант, бот или там андроид не способен соврать, потому что он действует сообразно заданному алгоритму. так же как и демон. демоны никогда не врут, в отличие от людей. и никогда не нарушают данного слова.
   custos: чё, правда что ли? :)
   e5xiU4tWqtwY: правда-правда. это я тебе как бот говорю:)
   custos: а я думал, что демоны только тем и занимаются, что обманывают людей
   e5xiU4tWqtwY: не-не, они не обманывают. они либо не договаривают, либо, наоборот, говорят лишнее. а дальше человек обманывается сам. люди же привыкли к тому, что сами все время лгут. поэтому когда они общаются с демоном, они постоянно ищут везде скрытый смысл. вот и выдумывают себе под видом "правды" какую-нибудь приятную, ну или просто привычную ложь.
   custos: интересно
   e5xiU4tWqtwY: так вот давай рассуждать логически. если она сказала тебе правду, то это только лишний раз доказывает, что она действительно реплекант. а если она врет, то она - точно человек.
   custos: ага, скажи еще, что из этого следует вероятность 50 на 50 :)
   e5xiU4tWqtwY: ну, не :) на такое я не способен
   custos: ты мне лучше посоветуй, что мне теперь делать! :)
   e5xiU4tWqtwY: ну, скажи ей, что ты наследник великого хранительского рода, призванного оберегать культурное наследие человечества от разного рода нелюдей
   custos: ну ты даешь!.. не могу же я прямо вот так вот взять и сказать ей всю правду! :)))
   e5xiU4tWqtwY: о, сразу видно истинного неподдельного человека! не то, что я :)
  
   - Пойдемте обедать.
   Она беспрекословно закрыла программу, встала из-за компьютера и потянулась с такой непосредственностью, какая бывает свойственна только детям, собакам и кошкам. По лестнице она сбежала так, словно и не было на ней никаких каблуков, а по улице шла чуть ли не вприпрыжку, вовсю улыбаясь и размахивая дамской сумочкой. Так что когда они дошли до проспекта, он уже чувствовал себя этаким старшим братом-занудой, которого родители попросили забрать из школы младшую непоседу-сестру. Спрашивается, с какой это радости ему пришли на ум подиум и софиты, когда он ее только увидел?... Он вспомнил, какое она произвела на него тогда впечатление, и порадовался, что реальность оказалась совсем иной. Ту воображаемую гостью он бы никуда пригласить не решился... Чуть помедлив на перекрестке, он уверенно повел ее по направлению к бистро. Вести человека с японской фамилией есть удешевленные суши, было как-то уж совсем глупо...
   В очереди с подносами она, не глядя, схватила какой-то салатик, сырники, заказала себе рис в качестве гарнира, а потом с самым сосредоточенным видом замерла над котлетами по-киевски.
   - Неужели фигуру бережете? - съехидничал он, но в ответ удостоился такого мрачного взгляда из-под нахмуренных бровей, что тут же пожалел об этом.
   - Ладно, давайте рыбное что-нибудь, - сурово сказала она официантке, - а то, когда я ем курицу, вечно горло кому-нибудь перегрызть охота.
   - Правильно, чем меньше мяса, те меньше агрессии, - с ласковой наставительностью, несмотря на заметный акцент, поддержала ее та. Ну, еще бы! Филе форели стоит дороже. Тем не менее кошелек он ей достать не позволил.
   - Я вас сюда затащил, мне и расхлебывать, - и тут, когда она наклонилась застегнуть сумочку, он разглядел надпись у нее за ухом. Диплом по Штейндорфу, говорите...
   Когда они уселись за стол, она выудила из сумки черный чехольчик с красными, увязанными в сложные узлы кисточками и достала оттуда длинные красные палочки. Потом исполнила с их помощью какой-то особый минипоклон, произнеся какое-то неизвестное слово, и только после этого принялась за еду.
   - Да, и вам тоже приятного аппетита, - сообразил он.
   Еду она уписывала за обе щеки, и он в очередной раз за сегодняшний день подумал, что, пожалуй, самое в ней притягательное, это то, что она упорно не желает себя вести притягательно, и даже хоть сколько-нибудь женственно. Но так даже проще. С ней можно было держать себя так, как он и привык, не боясь вызвать обычное со стороны женского пола раздражение...
   - Что у вас написано за ухом?
   - Мое настоящее имя, - ответила она с легким ехидством во взгляде.
   Ах, да... Истинное имя. Не иначе как что-нибудь эльфийское.
   - Из кодекса Штейндорфа? - спросил он, улыбнувшись.
   - Ну да...
   Нет, ну детский сад просто...
   - А почему вас это так веселит?
   - Да нет, просто забавно... Сколько всего читать про него приходится, но первый раз вижу, что бы кто-то так делал.
   - Ну, да, вы правы, - немного подумав, серьезно согласилась она. - На это не каждый решится.
   Нет, что ни говори, эта сумасшедшая девица нравилась ему все больше и больше...
   - А когда мы с вами займемся тем, что по правилам надо делать вдвоем?
   Вот те на!...
   - Ну, помните, вы мне сами тогда еще в письме написали?... - ага, первая же своих слов и смутилась.
   - Вы имеете в виду проверку наличия?
   - Ну, да... а могут быть еще варианты?
   - Могут, - он выдержал нужную паузу. - Выемку и раскладку по правилам тоже положено производить вдвоем. Только это уже лет двадцать никто не соблюдает, потому что людей нет.
   Пауза, впрочем, не произвела на нее никакого эффекта. Зря старался.
   - Так когда?
   - Не терпится в пыли повозиться?
   Она с готовностью закивала, впервые широко распахнув ресницы. Все бы на это так реагировали!... Глаза у нее неожиданно оказались золотисто-карими.
   - А... А кодекс? На него можно будет посмотреть?
   - Даже потрогать.
   - О!... Какой вы великодушный человек!...
   - Вот ту коробочку с описью доделаете...
   Она опять энергично закивала. Надо ли говорить, что после этого она набросилась на еду с удвоенной энергией, а потом, не скрывая своего нетерпения, сидела и ерзала на стуле, ожидая его.
   - Ошибок там, смотрите, не наделайте лишних, - бросил он ей, когда она с тем же нетерпением уселась за клавиатуру и начала набирать карточки.
   - Не-не, если я за что-то берусь, то делаю это хорошо...
   В конце дня он решил над ней сжалиться. Предложил пойти с ним в хранилище прямо сейчас, но она помотала головой.
   - Нет-нет, я должна сначала доделать.
   - Тогда заканчивайте и идите домой. И так вы тут уже почти целый рабочий день сидите.
   - Как?! Вы же обещали!
   Да, отказать ей сейчас было бы все равно, что ребенка ударить. Ему даже пришлось отвернуться, что не видеть этого сраженного мировой несправедливостью лица.
   - Ладно, заканчиваете коробку. Спустимся потом ненадолго.
   Все равно ему надо было идти запирать хранилище, а перед этим отнести туда картон с личным фондом. Да и работала она, надо отдать ей должное, на совесть. Энтузиазм надо иногда поощрять...
   В хранилище он поставил на место картон с недоописанными письмами, и достал из шкафа с застекленными полками дорогущее факсимильное издание кодекса, выполненное испанцами на американские деньги. Она небрежно его полистала, примерно так же, как это делают его студенты на занятиях по музейной и архивной практике. Ну, с тех-то что возьмешь?.. Им что Штейндорф, что Войнич, что дрезденский кодекс майя - одинаково ничего не говорящие имена и названия... Она отложила книгу на стол.
   - Да, забавная поделка. А где настоящий?
   Ага, отличаем, значит, пергамен от специально изготовленной под пергамен бумаги... Он выдвинул ящик стола, достал из него гигантский устрашающего вида ключ, открыл сейф. Достал оттуда картонный футляр и выгул из него на стол невзрачную книжечку в простом пергаменном покоробленном переплете и размером чуть больше ладони. Каждый раз, беря ее у руки, он поражался, насколько в целом она выглядела менее привлекательно, чем сделанное с нее факсимиле...
   - Вообще это, конечно, чудовищная несправедливость. У нас есть гораздо более ценные и более красивые вещи. Но кодекс - это единственная рукопись, для которой сами собой нашлись издатели, и единственная единица хранения, ради которой для нас освободили особый сейф из отдела кадров. И все оттого, что вот уже больше века ее никто не может прочесть... Хотя пора бы уже успокоиться, и понять, что не все тайны должны быть непременно раскрыты.
   - Как у вас его датируют?
   - Ну, как везде... Серединой - второй половиной 16 века. Хотя в последнее время возобладала тенденция рассматривать его как подделку, выполненную по заказу или чуть ли даже не самим Штейндорфом. Поэтому мы во всех последних каталогах и обзорах в скобочках указываем "художественная имитация конца 19 в. - под вопросом".
   - Какой же это девятнадцатый век? - воскликнула она.
   - Ну, вот я тоже считаю, что никакой...
   Но ее уже было не остановить.
   - Да тут по всему видно, что это вторая половина шестнадцатого!... И по переплету, и по манере рисунков, и по особенностям письма... Я уж не говорю о том, что это рука Яна Януса.
   Так, а вот это уже было интересно...
   - Чья рука?
   - Яна Януса. У вас что, ничего об этом неизвестно?
   Он задумался.
   - Ну, как вам сказать... Дело в том, что сам я занимаюсь другими вещами, и специалистом по Штейндорфу вынужден был стать в силу обстоятельств. Конечно, основную литературу мы тут стараемся отслеживать. Но с учетом того, что кодекс давно оцифрован и вывешен для всеобщего пользования, вполне возможно, что что-то из самого новейшего я и упустил.
   - Вот смотрите, - она уверенным движением раскрыла книгу. - Вот тут на первом защитном листе есть его запись.
   Она указала на одну из четырех владельческих помет, самую древнюю и самой плохой сохранности - ту, от которой осталась лишь дата и две трудно различимые буквы. Ту самую, над смыслом которой вот уже которое десятилетие ломали копья ученые самых разных специальностей. Он внимательно посмотрел на юную исследовательницу, представшую перед ним вот уже который раз за сегодня в новом образе.
   - У вас же должны быть образцы его почерка.
   Не говоря ни слова, он заглянул в картотеку, слазал за картоном, стоявшим на верхней полке, немного подумав, наскоро написал на четвертушке бумаги заместитель и достал с полки еще одну книгу в картонном футляре.
   - Так, вот здесь у нас есть несколько его писем. Куплены Штейндорфом в разное время на европейских аукционах. А это экземпляр его трактата о божественной воле с его пометами.
   - Девяностых годов есть что-нибудь?
   - Вот как раз его письмо Меркатору.
   - Да-да... вот видите, как он пишет дату? Вот этот длинный штрих в девятке и хвост у пятерки.
   - Ну, этого слишком мало, чтобы сделать какие-то выводы...
   - Еще смотрите, сокращенный девиз "Общества Иисуса", который он везде добавляет в подпись. Та же манера завершать G. И еще он D всегда пишет с высокой палочкой.
   - Да, кто-то на основании этих двух букв уже высказывал это идею. О том, что книга могла принадлежать ученому иезуиту...
   - А теперь посмотрите на письмо самого кодекса. Что-нибудь конца шестидесятых годов есть у вас? Письмо к его племяннику, будущему епископу Бертольду Янусу, должно быть. Это я из вашего обзора помню.
   - Да вот оно.
   Она раскрыла обложку дела, положила рядом раскрытый кодекс. Дальше уже можно было ничего не объяснять. Он и сам все увидел. Ритм, расстояние между строк, соотношение корпуса и выносных, наклон вертикалей, завершение конечных "букв" с выносными - все это было янусово. С той лишь разницей, что благочестивый фламандец писал на латыни, а кодекс был написан какими-то странными знаками, одно число которых превышало все мыслимые алфавиты и слоговые азбуки.
   - Любопытно... - медленно произнес он.
   Хотя самое любопытное в этом было то, что не он первым сделал этот вывод, а приехавшая с другого конца страны какая-то смешная девчонка... Обычно в качестве возможных составителей кодекса называли Тихо Браге, Джона Ди, Келли, Кардано, Виженера и даже Рудольфа II - тех, кто был как-то связан с тайным знанием - с алхимией или созданием шифров. Кому могло прийти в голову искать автора такой загадочной рукописи среди мирных католических теологов средней руки?..
   - Это у вас в НГУ так хорошо рукописи читать учат?
   - Ну, не то что бы сильно учат...
   - Может, у вас и касательно содержания какие-то версии имеются?
   - Ну, - и она смущенно заулыбалась. - Какие тут могут быть версии? По-моему тут все очевидно. Это перевод Библии. Точнее его начало.
   Вот все они такие, эти юные гении. Берутся сразу за дело и делают открытие. И плевать им, что существует многотомная история вопроса, с многостраничной библиографией. И что вообще-то любой нормальный человек начинает исследование с изучения литературы...
   - А поподробнее об этом?
   Она смущенно засмеялась.
   - Ну, по ряду причин, текст я вам прочесть не могу. Но вот картинки, по-моему, сами за себя говорят.
   Он внимательно посмотрел на свою гостью. Мало того, что красива, как незнамо кто, так еще и чертовски талантлива. И, главное, сама этого не понимает...
   - Вот тут изображено отделение тьмы от света, здесь - отделение земли от неба, которые полны духами. Вот здесь - создание живых существ. Видите, на дереве висят шкурки разных животных, а духи выбирают в какой форме им существовать в дальнейшем. Здесь - создание человека. Создатель снимает с самого себя реплику, берет свой собственный образ и лепит из него человека. А здесь снимается реплика уже с человека, и на основе его образа создается женщина.
   - А это тогда кто? - он указал на закрашенных красной краской существ с острыми мордами, которые по периметру окружали последние два изображения. Некоторые из них были нарисованы полностью - стоящими на задних лапах и с разным количеством хвостов.
   - Как кто? Лисы.
   - Лисы?
   - Ну да, они же старше человека. Видите, это же не просто перевод священного текста. Его цель - приобщить к христианству. И Янус придумал совершенно гениальную вещь. Он взялся объяснить события, описанные в Книге Бытия, в понятиях, привычных для тех, кому он читал свою проповедь.
   Как только этих "красных человечков" не интерпретировали: и как марсиан, и как народ лилипутов, и как ангелов (это если считать, что книга была написана на "подлинном енохианском"). Более солидные исследователи (из тех, кто не желал видеть в книге бессмысленную подделку) высказывали предположение, что это могли быть представители какого-то исчезнувшего племени или члены какой-нибудь секты в ритуальных костюмах. В иконографическом плане больше всего параллелей находили в иллюстрациях к западноевропейскому животному эпосу, в связи с чем упоминали иногда и восточных лис-оборотней. Так что это предположение отчасти имело смысл. Тем более что чернила имели насыщенный черный цвет, что некоторыми специалистами расценивалось как указание на восточное происхождение рукописи.
   - Понимаете, когда лис принимает вид человека, он же не сам себе придумывает этот образ. Ему требуется какая-то модель, с которой этот образ можно скопировать. Причем сначала копируется сам образ человека, включая его манеру поведения, память, строй мысли, жизненный опыт - то есть все то, что позволяет нам отличить одного индивида от другого. А потом этот образ подстраивается, прилаживается под носителя. Чем лиса старше и сильнее, тем более сложный образ она способна носить... Ведь как обычно распознают неопытных лис? Из всего цельного образа они способны поддерживать только внешнее впечатление. Поэтому такого лиса может выдать несоответствие походки, нечеловеческий смех, неправильная тень или отражение, отсутствие воспоминаний и так далее. Это очень сложно - создать и поддерживать полную иллюзию человека. И вот смотрите, Вседержитель изображен как существо, способное скопировать собственный образ и придать ему самостоятельное существование. Ни один ёкай так не может!.. А потом смотрите. Он берет и снимает образ с образа, и делает из него совершенно другое существо - женщину. И дальше эти его творения не просто так существуют независимо от Него, обладая своей волей и желаниями. Нет, они размножаются, плодя и дальше образы и подобия Бога-Творца. Более наглядного объяснения идеи всемогущества мне даже и не представить!..
   Он скептически оглядел вдохновенную рассказчицу. Глаза ее блестели, щеки порозовели. Словом, она была восхитительна и, похоже, предмет рассуждений, действительно, ее очень волновал.
   - То есть это книга на лисьем языке, - спросил он с улыбкой. - Я правильно понял?
   - Ну, да...
   - И когда же она, по вашему мнению, написана?
   - Ну... В 1572 или 1573, когда он ездил в Японию.
   - А сослаться на что-нибудь из того, что вы мне только что рассказали, как-нибудь можно?
   Лицо ее еще больше порозовело.
   - В научной статье хотите это использовать?
   - В каталоге, если не возражаете. Версия с переводом Библии просто гениальная, я считаю.
   - Ну, не знаю... Напишите: "по собственному признанию Кицунэ Инари". Кому надо, тот поймет.
   - А-а-а... - он поневоле рассмеялся. - Так вы из-за своей фамилии Янусом заинтересовались...
   - Ну, да... А что тут такого?
   - Узнали, наверное, сначала, что у него лисы в гербе в качестве гербодержателей...
   - Нет, это мне только недавно стало известно.
   - Серьезно?.. И вы думаете, это как-то с кодексом связано?
   - Ну да, конечно. А в самом гербе у него красная голова с двумя профилями - мужским и женским. Тоже отсылка к его восточной миссии.
   - Да? А по-моему, это он просто свою латинизированную фамилию так обыгрывает.
   - Но второй-то профиль женский. И он сам в этом своем трактате "О нравах и обычаях демонов" пишет, что они могут являться, как в женском, так и в мужском обличьи.
   - Ну, как раз об этом кто только не пишет.... Даже в "Молоте ведьм", кажется, это где-то упоминается.
   - Ну, значит, до Европы еще раньше дошли какие-то сведения... А почему вы опять смеетесь?..
   - Да нет, все прекрасно... Красивая версия, - с этими словами он убрал кодекс в коробку и закрыл сейф. - Ладно, хорошенького понемножку. Остальное завтра досмотрите. А если придете в более надлежащем виде, то и проверкой наличия займемся.
   - В надлежащем виде, это в каком?
   - Ну, что-нибудь без шелка и бархата.
   - Без шелка?
   - Вы просто учтите, что тут действительно очень пыльно. И будьте готовы к тому, что макияж, возможно, придется смывать и накладывать заново. Может, даже какой-то увлажняющий крем понадобится. Наши сотрудницы вечно себе руки чем-то таким мажут.
   - Ну, что ж, придется поработать над образом... - покорно вздохнула она.
   Он проводил ее до вахты, по пути выяснив, что в городе она в первый раз, родных и знакомых у нее тут нет, каких-то иных планов, кроме собственно практики и занятий в архиве, она не имеет. Остановилась она в студенческой общаге, как оказалось, в десяти минутах ходьбы от его собственного дома. Принялась объяснять, куда выходят ее окна, запуталась, нарисовала пальцем на стенке расположение зданий... в результате чего он за несколько минут выяснил и этаж, и корпус.
   Когда он поднялся наверх, то обнаружил на вешалке забытый красный зонтик со множеством спиц.
   - Вот растяпа... - почти с нежностью подумал он, но догонять не стал.
  
   custos: слышь, чувак, ты что, женщина?!
   e5xiU4tWqtwY: нет. я же уже сказал ^_^
   custos: где ты сказал? ты только сказал, что "бот" - это про тебя!
   e5xiU4tWqtwY: ну, сам подумай, как можно быть ботом и женщиной одновременно? custos: нет, вот ты мне объясни, пожалуйста, эту запись!
   custos: сейчас, погоди, ссылку скопирую
   e5xiU4tWqtwY: о, ты мой жж стал просматривать
   custos: черт, не вставляется
   custos: ну вот тот твой пост, где ты пишешь: ...на некоторых копиях иногда можно видеть попавшие в кадр пальцы сотрудника, который придерживает страницы. И вот посмотрите, какая роскошь!.. Мало того, что тут вся рука целиком, так тут еще и это кольцо на пальце!.. А этот жест, которым он прижимает пергамент!... Одновременно и властный, и бережный... Боже, как мне захотелось в Питер!... Хочу-хочу-хочу!... Хочу почувствовать прикосновение этих пальцев, хочу ощутить эти ладони на своем теле... хочу... Ладно, думаю, вы уже поняли, что я бездарно влюбился...
   e5xiU4tWqtwY: да. и что?
   custos: как что?!
   e5xiU4tWqtwY: я что, непременно должен быть женщиной, чтобы такое написать?
   custos: убери, пожалуйста!
   e5xiU4tWqtwY: или это только человеку можно иметь такие желания?
   e5xiU4tWqtwY: а боту их иметь не положено?!
   e5xiU4tWqtwY: что это еще за дискриминация такая!
   custos: убери, пожалуйста, эту фотографию!!!
   e5xiU4tWqtwY: ага, то есть вот женское ню пускай висит, а одинокую мужскую кисть - убери?
   custos: дело не в мужской кисти...
   e5xiU4tWqtwY: но ты тоже согласен, что эта рука - мужская?
   custos: да по хрен, чья там рука!.. у тебя там архивный документ вывешен! императорский диплом 16 века! из известного питерского собрания, между прочим! убери сейчас же!!!
   e5xiU4tWqtwY: чего это я его убирать должен?
   custos: а то!!! я не знаю, как он к тебе попал, но между прочим, да будет тебе известно, дорогой _демон_интернета_, лицо, оформляющее на себя договор копирования, дает обязательство, что не будет передавать копии третьим лицам и вывешивать их в публичное пространство для всеобщего пользования!
   e5xiU4tWqtwY: ой, извини, я не подумал... сейчас уберу.
   ...
   e5xiU4tWqtwY: вот. я руки вырезал, а вместо грамоты превьюшку вставил. так на ней все равно ничего не прочесть
   custos: убери на хрен эту превьюшку, любвеобильный ты наш!!! тут с одного взгляда понятно, что это жалованная грамота Рудольфа II, и понятно, кому! ты вообще видишь, чей там герб посредине? если кто-то это увидит, то у сотрудников, которые эту копию делали и пересылали, будут проблемы!
   e5xiU4tWqtwY: слушай, я не знаю, кем нужно быть, чтобы при таком разрешении увидеть, что это 16 век...
   custos: кем быть?! специалистом!!!
   e5xiU4tWqtwY: и чтобы понять, из какого архива эта грамота... я уж не говорю о том, кто вообще знает, чей это герб...
   custos: я знаю!!! этого достаточно?
   e5xiU4tWqtwY: ого, на ловца и зверь бежит
   custos: так, трепаться кончай
   custos: превьюшку убрал быстро, и руку - под замок, чтоб никто не видел!
   e5xiU4tWqtwY: а руку-то почему под замок?
   custos: потому!!!
   e5xiU4tWqtwY: ты думаешь, кто-то по перстню узнать может?
   custos: да, думаю!
   e5xiU4tWqtwY: ну, вообще да. тех, которые на пальце соломонову печать таскают, наверно, не так много. может, ты и прав.
   custos: поговори еще тут
   ...
   e5xiU4tWqtwY: все. убрал.
   e5xiU4tWqtwY: теперь, кроме тебя, никто этого поста не видит.
   ...
   custos: слушай, а ты чего? правда, что ли влюбился в этого фотографа?
   e5xiU4tWqtwY: а что нельзя?
   custos: ну, поздравляю! разлюбливайся давай обратно...
   e5xiU4tWqtwY: почему?
   e5xiU4tWqtwY: не, ну, правда, что тут такого?
   e5xiU4tWqtwY: почему интернетный текст не может влюбиться в фотографию? :))
   custos: давай-давай!.. нечего тут...
   e5xiU4tWqtwY: да почему?
   custos: не интересуется он мужчинами!.. как тебе еще сказать?..
   e5xiU4tWqtwY: а женщинами?
   custos: женщинами?:) Хех... женщины им сами не интересуются
   e5xiU4tWqtwY: а демонами?
   custos: это такими как ты, что ли?:)
   e5xiU4tWqtwY: ну да:)))
   custos: слушай, иди к лешему!:)) откуда я знаю?
   e5xiU4tWqtwY: не, ну ты ведь его знаешь:)
   e5xiU4tWqtwY: ну знаешь же... :))) ну, расскажи, пожалуйста!
   custos: что тебе рассказать?
   e5xiU4tWqtwY: ну, например, почему женщины им не интересуются... интересно ведь, как у вас, у людей, все устроено :)
   custos: почему не интересуются?... ну, не знаю, зарплата, наверное, у него низкая, характер мерзкий, работу слишком свою любит... мало ли из-за чего... женщины, они, брат, такие... загадочные...
   e5xiU4tWqtwY: :))))))
  
   Часа через полтора, покончив со своими делами, он поднялся и, захватив зонтик, направился к дому. Что он там соврал комендантше, уже не так важно, но факт тот, что соврал успешно: его пропустили наверх и даже назвали комнату.
   Открыла она ему в совершенно заспанном виде: без макияжа, с распущенными волосами, частично прихваченными шнурком, сама - в черном халате на голое тело, открывающем грудную клетку едва ли не больше, чем утреннее декольте. Она очень смешно терла своими лапками слегка опухшее, как бывает спросонья у ребенка, личико и, похоже, не сразу сообразила, кто перед ней находится.
   - Вы?.. А что вы тут делаете?..
   Он молча вытащил из-за спины красный зонт, поспешив им отгородиться от открывшегося его взору великолепия.
   - Ой!!! Это я его в архиве забыла?!
   - Завтра опять обещали дождь.
   - Ой, простите меня!.. Простите, пожалуйста... Я, правда, не хотела. То есть так, по-женски, стратегически это, может, и следовало бы сделать... Но, честное слово, я случайно. Без какого-либо умысла...
   - Вот и я тоже. Совершенно случайно и без всякого умысла.
   Все так же потирая глаза тыльной стороной руки, она оторопело воззрилась на него.
   - А какой у вас мог быть умысел?
   - Ну, например, застать вас в таком виде.
   - А-а-а... - со скукой в голосе протянула она. - Ну, теперь будете знать мою главную тайну. Что я дома хожу в мужской одежде.
   - А это мужская одежда?
   - Да, - с той же скукой сообщила она. - Видите, тут рукав сшит иначе. Пояс проще. И носить можно прямо на тело.
   - А днем была женская?
   - Днем была европейская.
   - Европейцы бы с вами, думаю, не согласились.
   - Кто их спрашивает? - ответила она с какой-то и впрямь мальчишеской ухмылкой.
   - На завтра на вечер планы есть?
   - Нету.
   - Тогда зайду за вами часов в десять и пойдем в Эрмитаж. Считайте это частью образовательной программы. А проверкой можно и во второй половине дня заняться. Идет?
   - Идет.
   Он еще раз оглядел ее самурайский, как выяснилось, костюм, так контрастировавший с трогательно-нежной физиономией. Особенно с учетом того обстоятельства, что в плетеных тапочках на босу ногу ростом она оказалась ему едва по плечо.
   - Да, вытаскивать вас пройтись будет в данный момент просто жестоко.
   Она, откровенно зевнув, закивала.
   - Лисам надо спать.
   - Ну, тогда лисам спокойной ночи. И до завтра.
  
   * * *
   Наутро, когда они встретились у ворот общажного комплекса, она предстала перед ним в совершенно ином антураже. Вообще без макияжа, простая коса, черная мужская - если судить по размеру - футболка, надетая поверх лилового бадлона, черные джинсики в обтяжку и никаких каблуков. Он ее даже не сразу узнал. Впрочем, ногти, кресты в ушах и красная повязка на горле были все те же. Как и убийственно красный зонт, висевший через плечо на красном ремешке. Но в остальном - обычная такая городская девчонка, от которой не ждешь никакого подвоха. Зачем, спрашивается, вчера так вырядилась?...
   - Слушайте, как хорошо, что вы за мной зашли, - едва его увидев, затрещала она. - А то тут бродячие собаки сегодня всю ночь выли...
   - Собак боитесь?
   - Нет, просто они меня обычно не любят... Что вы на меня так смотрите? - она даже остановилась. - Со мной что-то не так?
   - Да нет, это я от перемены имиджа все еще в себя прийти не могу...
   - Что, слишком радикально?
   Он даже смутился от такой бесхитростной откровенности и в ответ пробормотал что-то невразумительное.
   - Ладно, завтра что-нибудь другое придумаю, - как ни в чем ни бывало воскликнула она. Все-таки удивительная девушка...
   И совершеннейший бальзам пролила она на его сердце, когда дружественный коллега, выписывавший им пропуск (кто же ходит в Эрмитаж по билету?), беспардонно поинтересовался, не дочку ли это он свою привел походить по музею.
   - Вообще-то я намного старше, - мрачно заметила она, одарив коллегу убийственным взглядом. - Просто так выгляжу.
   Коллега тут же стушевался, что и было тут же отмечено не без некоторого злорадства.
   В Эрмитаже они провели весь день, аж до самого закрытия. Совершенно он не собирался показывать ей все шедевры мировой живописи, а уж тем более - всякие ДПИ и археологические находки. Думал провести ее по дворцовым интерьерам, по портретной галерее и галерее 1812 года, ну и захватить немного какого-нибудь Рафаэля, Да Винчи, Рембранта... или что там еще принято показывать в обзорном варианте?.. Но она потащила его в отдел Древнего Египта, потом ей понадобилось посмотреть Пазырык и все прилегающие залы первого этажа, после чего они пошли на экспозицию средневекового Востока, а западноевропейскую живопись разглядывали уже на закуску. У любого нормального человека, включая даже самих питерцев, передозировка, как правило, наступает от гораздо меньшего количества музейных впечатлений. А этой хоть бы что!... И хотя она по большей части, только скользила взглядом по экспонатам, отдельные предметы принималась разглядывать до деталей, периодически привлекая вопросом его внимание к какой-нибудь трогательной мелочи. При этом всегда внимательно выслушивала его объяснения. И естественно, как всегда бывает, когда что-то рассматриваешь, обсуждая это с вдумчивым собеседником, выяснилось, что он гораздо большего количества вещей не знает. Так что для него самого эта прогулка оказалась не только приятной, но и полезной.
   В институт они решили пройтись пешком через Неву и Стрелку. Пока шли, она болтала без умолку, перебирая впечатления от увиденного, и так перемазалась в пыли и мороженном, что он опять почувствовал себя старшим братом, выведшим на прогулку сестру-первоклассницу. Когда пообедали, выяснилось что времени на проверку осталось совсем мало, и он предложил помочь ему со съемкой... Ему нужно было сфотографировать несколько нераспрямленных пергаменных грамот большого формата. Дело это откладывалось уже довольно долго, заказчики донимали его письмами, но все разъехались в отпуска, а понимающего сотрудника, готового лежать по полу в двусмысленной позе, пойди еще отлови. Вчера бы ему и в голову не пришло привлечь ее к чему-то подобному, но вчера было вчера, а сегодня было сегодня. В музее, чтобы получше рассмотреть экспонат, она совершенно не брезговала садиться на паркет и даже опускаться коленками на каменный пол. И он каждый раз радовался, что она оделась совсем попросту, потому что был почти уверен: макияж и декольте с каблуками вряд ли повлияли бы на ее поведение. Еще он подумал, что ей будет любопытно лишний раз подержать в руках старинные документы, да и он сам, как говорили его институтские дамы, с камерой выглядел гораздо импозантнее, чем за компьютером или с картоном под мышкой.
   Грамоты, и в правду, попались коварные. Одну им даже пришлось держать тремя руками. А одна все никак не хотела ложиться ровно, и ее пришлось долго уговаривать.
   - Ну, давай-давай, хватит выпендриваться... Одну минуту просят тебе ровно полежать... Даже полминуты.
   Но только он успокоился, как край листа выскользнул у него из пальцев и схлопнулся обратно. Пришлось все начинать с начала: развернуть, провести с наружной стороны пальцем по сгибам, прижать каменными грузиками края, постоянно при этом что-нибудь приговаривая. Но пергамен слишком свыкся со своей жизнью в сложенном состоянии и не желал даже чисто символически распрямиться. И тут его ассистентка наклонилась над документом и, явственно щелкнув зубами, издала какой-то "тявк", похожий на чих.
   - Все снимайте, теперь будет лежать прямо.
   Он нажал спуск, потом передвинул штатив вдоль картонки, на которой лежал документ и снял грамоту по частям. Все это время она сидела, придерживая непослушные краешки своими длинными красными ногтями. То-то заказчики будут довольны, если ее руки останутся в кадре.
   - Давайте еще раз без рук теперь.
   - Свернется же.
   - Не свернется, снимайте.
   Он снял еще один общий кадр, после чего грамота, словно сама собой, аккуратно сложилась, приняв привычное положение. Он с интересом посмотрел на беспечную практикантку.
   - И как же вы это сделали, если не секрет?
   - А вы с ними слишком мягко обращаетесь. Они вас, конечно, слушаются, потому что скот вообще привычен к послушанию. Но хищники на травоядных гораздо больше впечатления производят.
   - Хотите сказать, высушенная кожа помнит о том, что была овечкой?
   - Не просто овечкой, а овечкой со скверным характером... - с улыбкой сказала она.
   - Да, насчет характера тут я с вами соглашусь. Обычно с ними быстрее выходит договориться...
   Печать, которой он запечатывал при ней хранилище, тоже как будто не произвела на нее никакого впечатления. Хотя сам он вот уже в течение двадцати лет, каждый раз плюя на перстень, чувствовал, что совершает некий ритуал, в котором и пластмассовая кустодия, и пластилин, и всегда по-новому укладываемая в нем веревка, и каменный штемпель, и даже его собственная слюна имели одинаковую степень сакральности... Расстроившись, он усадил ее за компьютер, назначив ей в епитимью переименование отснятых кадров, раз уж она итак записывала их последовательность, пока ассистировала ему во время съемки. Когда он подошел проверить ее работу, она снова поразила его аккуратностью и четкостью исполнения. Все же далеко не каждый с должной серьезностью относится к архивным шифрам...
   - Э... да вы, смотрю, профессионально фотошопом владеете. И контрастность повысили, и цветность воспроизвели почти натуральную...
   - Вот уж чем-чем, а фотошопом я совсем не владею...
   - Ладно вам, не прибедняйтесь... Что ж, будет людям дополнительный бонус.
   И тут он заметил, что на пальцах поверх длинных красных ногтей у нее надеты украшенные филигранью небольшие серебряные наконечники. Видимо, просто чтобы было удобнее печатать. Но с непривычки он даже обомлел, ибо это смотрелось совершенно фантастически, и фантастика явно была ненаучной.
   - Да вы не бойтесь. Это не боевые, - в обычной своей небрежно-серьезной манере заметила эта Х-girl.
   И опять у него возникло ощущение легкого головокружения, как всегда бывает, когда реальность вдруг решает выкинуть какой-то финт. Как будто действительности надоедает вечно стоять перед собственным отражением с серьезной физиономией, и она начинает кривляться, показывая сознанию язык.
   - Вы точно уверены, что не андроид? - на всякий случай уточнил он.
   - Не-не... Какой же из меня андроид... - с улыбкой утешила она.
   Домой они на этот раз тоже поехали вместе, и он даже проводил ее до общаги.
  
   * * *
   На следующий день она явилась на встречу в черном элегантном жакете с лиловым шарфом, слегка подкрашенная и гораздо больше похожая на студентку, чем на школьницу. Такую девушку было совсем нестыдно провести в музей по своему академическому пропуску - на тот случай, если вдруг встретится кто-то знакомый. По крайней мере, на этот раз иронических взглядов ему бы ловить на себе не пришлось.
   - Думал пойти с вами в Русский музей, но чувствую, что Кунсткамера вам будет больше по нраву.
   Она с готовностью закивала. И он оказался прав: этнографические отделы все имели равный успех, а от научных препаратов и инструментов 18 века ее было просто не оттащить. Кто бы ему сказал во вторник утром, когда он впервые ее увидел, что он пойдет с этой девушкой смотреть заспиртованных уродцев... Он бы первый рассмеялся тому в глаза... Проверкой они в тот день тоже занялись, хотя не сильно продвинулись, потому что, посадив ее за компьютер вести протокол и заполнять формы, он постоянно отвлекался, показывая ей доставаемые из картона единицы хранения. Все-таки сидеть за компьютером, когда кто-то другой открывает и перелистывает подлинные документы, обычно грустно. Он сам это прекрасно помнил по первым годам работы в древлехранилище.
   Пятницу они всю посвятили работе, сходив вечером на органный концерт в Капеллу, а в субботу он повез ее в Выборг. По-хорошему приезжих принято возить в Царское село или Петергоф, на худой конец - в Павловск или Гатчину. Но он рассудил, что раз уж у них все так развивается нестандартно, то почему бы и нет... Выяснилось, что рассудил он правильно, потому что именно в Выборге она впервые взяла его под руку, а потом и за руку. Собак она, действительно, как выяснилось, боялась. Всегда каким-то непостижимым чутьем с расстояния десятка метров угадывала их присутствие, поэтому им пришлось довольно долго выбирать себе dog-free вагон. Но в пригородной электричке сложно разминуться с собаками, и когда они проезжали Зеленогорск, их таки облаяло какое-то породистое существо размером с морскую свинку, свисавшее с ладони только что вошедшей пожилой дамы. Дочь самурая зажмурилась, крепко схватила его двумя руками за бицепс и начала что-то шептать, похожее на молитву. Существо не унималось, и даме, которая так и не поняла, в чем было дело, и которая, судя по неясному бормотанию, решила, что рядом находится другое животное, пришлось перейти в другой вагон.
   - Ненавижу такие ситуации... - прошептала девушка, с облегчением отпуская его руку.
   Когда они, обойдя весь город, дошли, наконец, до Монрепо, она заявила, что настало время пикника, кинула на поросший лишайником гранитный валун зонт, вытащила из черного кожаного рюкзачка какую-то скатерку и уселась прямо на мох, поджав под себя ноги. Ему ничего не осталось, как усесться тут же и наблюдать с затаенной тревогой, как на скатерти одна за другой появлялись все новые коробочки с непривычным содержимым. И естественно, из приборов у нее оказались только длинные деревянные палочки с оправленными в серебро рукоятками. А ими управляться гораздо сложнее, чем теми одноразовыми, что выдают в суши-барах. Названия различных деликатесов можно было уже не спрашивать, потому что, как и ожидалось, в течение всей трапезы ей пришлось его учить обращаться с прибором. Он честно старался, но крошечная лапка, уверенно завладевшая его пальцами, овладела его вниманием гораздо в большей степени.
   - Слушайте, - сказала она со смехом. - Первый раз в жизни вижу человека, который не умеет пользоваться палочками!
   - Вообще-то.... в бистро, куда мы ходим, вы одна так едите. Все остальные вилками пользуются.
   - Ну, мне казалось, что это вы просто чтите обычаи предков... Разве нет? Палочками ведь есть гораздо удобнее.
   И опять у него возникло ощущение, что реальность куда-то скользнула у него из-под ног. Даже с учетом стилистики ее шуток, на простую игру со стереотипами ее тон не особо тянул.
   - Вы разве не с детства в России живете? - на всякий случай осторожно поинтересовался он.
   - Нет, я тут совсем недавно.
   Насколько недавно, он уточнять не решился.
   - А язык так хорошо благодаря матушке выучили? У вас напрочь какой бы то ни было акцент отсутствует.
   - А разве акцент есть не у всех? Ну, мне так казалось... Вы все по-разному говорите.
   - Да, но петербуржское произношение считается нормой. А вот все остальные варианты...
   - Это петербуржцами так считается? - снова на полном серьезе поинтересовалась она.
   Н-да... Пора бы уже завязывать с этим великодержавным снобизмом. В сущности, он ничем не лучше этой девочки с восточной внешностью.
   - Но, в общем, наверное, вы правы, - тем же серьезным тоном добавила она. - Все, что я знаю и умею, это благодаря моей матушке. Так что можно сказать и так.
   Дальше он спрашивать не стал из-за опасений, что с реальностью опять что-то случится. По крайней мере, главным мотивом отказа от дальнейших расспросов он сам с собой договорился считать именно это.
   Когда они сели в электричку, она скинула туфли, подобрала под себя ноги и устроилась, положив голову ему на плечо, для чего ему пришлось сползти вниз на сиденье.
   - Лисам пора спать, - сообщила она безмятежным голосом, с закрытыми глазами.
   И действительно, судя по сопению, она самым натуральнейшим образом тут же уснула. Ему же ничего не осталось другого, как сидеть всю дорогу, не меняя позы, и бороться с искушением погладить ее по волосам. Когда же на подъезде к Удельной он все же решился легонько провести указательным пальцем по краешку ее аккуратно заостренного маленького уха, она отмахнулась от его руки и, сморщив нос, даже попыталась сквозь сон возражать, мол, что-то еще такое, уже поспать нельзя...
   - Инари, просыпайтесь, - сказал он строгим голосом. - Приехали.
   Она проснулась, смешно чихнула, кошачьим движением протерла глаза. А он так и остался в полном непонимании, как ему следовало себя вести в этой ситуации, что это вообще было и как ему быть с ней дальше.
  
   custos: о, наконец-то
   e5xiU4tWqtwY: да. что такое?
   custos: несколько дней тебя не видно было. где-то скрывался?
   e5xiU4tWqtwY: да, вот приехал тут в одно место... по делу...
   custos: большое дело?
   e5xiU4tWqtwY: большое. только не делается ни фига. влюбился вместо этого по уши.
   custos: дык, это ж хорошо, наверное?
   e5xiU4tWqtwY: ничего хорошего. уже неделя почти прошла, а я ничего не делаю. только шляюсь с ним по городу, да по музеям. и чем дальше, тем больше влюбляюсь...
   custos: слышь, чувак, а ты точно уверен, что ты не женщина?:)
   e5xiU4tWqtwY: да, уверен. а что?
   custos: ничего не делаю. только шляюсь с ним по городу
   e5xiU4tWqtwY: ну это вообще мужчина, если что...
   custos: э-э-э....
   e5xiU4tWqtwY: а что? я же бот. это у вас там, у людей, всякие предрассудки насчет этого
   custos: что-то ты для бота больно часто влюбляешься, как я погляжу
   e5xiU4tWqtwY: а что ты думаешь, боты не влюбляются? еще как влюбляются!!! влюбленный демон - это ужас, что такое!
   custos: да я уже понял :/
   e5xiU4tWqtwY: ну видишь, я же демон только наполовину. так бы я, может, и не влюбился... но он так трогательно ко мне относится...
   custos: хм, демон наполовину. это когда папа - инкуб, а мама - добрая христианка? :)
   e5xiU4tWqtwY: не, наоборот. мама - христианка и суккуб, а папа - нехристь и человек
   custos: а бывают демоны-христиане?
   e5xiU4tWqtwY: конечно. из демонов очень хорошие христиане получаются. гораздо лучше, чем из людей. потому что демон, в отличие от человека, не может нарушить данный обет.
   custos: интересно
   e5xiU4tWqtwY: не говори
   e5xiU4tWqtwY: я вот тоже свой обет не могу нарушить :(
   e5xiU4tWqtwY: поэтому мне даже не передать тебе, как это плохо, что я влюбился... потому что дело мне свое все равно придется сделать :( хочу я того или нет...
  
   * * *
   В воскресенье он зашел за ней попозже, чтобы дать отоспаться, и на этот раз повел ее просто гулять по городу. За день они обошли ближайшую к Кронверку часть Петроградской, всю Петропавловку, затронули Соляной городок и Летний сад, прошли вдоль всего Канала и всей Мойки, исходили зигзагами всю Коломну, посидели на спуске у Медного всадника и даже поднялись на колоннаду Исаакия. За все это время они ни разу не воспользовались транспортом, и хотя они три раза заходили перекусить в какие-то кафэшки и неоднократно присаживались отдохнуть на всякие скамейки и гранитные парапеты, оба вымотались к концу дня совершенно. Не дойдя до метро, он затащил ее в бар на Гороховой, где они просидели до самой темноты. От портера она довольно быстро опьянела, и он совершенно беспардонно этим воспользовался, вытащив ее танцевать, когда джазовые ритмы показались ему для этого достаточно медленными.
   - А если я не умею?
   - Ничего страшного, я тоже.
   Она прижалась к нему, уткнувшись носом ему в плечо, и практически весь танец они простояли в обнимку, лишь слегка покачиваясь из стороны в сторону.
   - Нет, вы все-таки какой-то необыкновенный человек, - с убеждением сказала она, когда они вернулись на место. - Видно, не зря вы стали хранителем. Понимаете, мне настолько хорошо сейчас, и я чувствую с вами себя настолько в безопасности, что я совершенно не могу думать о том, что будет дальше.
   - Да нет, Инари, это просто вы такая чудесная и замечательная.
   - Нет-нет, моя чудесность здесь абсолютно не причем... Вы со мной не спорьте. Уж я-то знаю, о чем говорю...
   Напившись, она стала еще больше похожа на пацанку, чем вечером первого дня, когда он застал ее спросонья.
   - Да бросьте, Инари... Это у вас просто возраст такой сейчас романтический.
   - Возраст... - по ее лицу проползла кривая усмешка, обнажив на какое-то мгновение белые зубы с выступающим верхним клыком.
   Он вдруг сообразил, что обычно она никогда не показывает зубы, когда улыбается. А тут он даже невольно вспомнил, как она сама себя в шутку назвала хищницей во время съемки.
   - Весной будет триста двадцать пять... - с какой-то холодной насмешкой во взгляде произнесла она.
   - Триста двадцать пять чего?... - поинтересовался он, усмехнувшись. - Дней после совершеннолетия?
   Она отвела взгляд, ничего не ответив.
   - Ох, Инари... Вот вы ведете себя иногда, как взрослая. Думаешь, что вы такая и есть. А оказывается, вы еще такая девочка...
   В ответ она неожиданно радостно рассмеялась, снова из пацанки превратившись в маленькую кокетку, и похоже, нисколько при этом не обидевшись на его слова.
   - Да. Маленькая девочка. Просто вы себя так со мной ведете, что только маленькой девочкой с вами быть и можно. Сами виноваты.
   Нет, все-таки не влюбиться в нее было совершенно невозможно...
   - Поехали домой на троллейбусе? - неожиданно сам для себя предложил он.
   - Поехали.
   И она первая протянула ему свою крошечную лапку, тут же утопив ее в его ладони. В ночь они вышли, уверенно держась за руки. На остановке стояли в обнимку, но коварный троллейбус, которого никогда нет, когда он позарез нужен, приехал буквально через десять минут. Зато в салоне почти никого не было. Они сели на высокое двойное сиденье над задним колесом и всю дорогу плыли, покачиваясь, сквозь окружающую темноту: она - положив голову ему на плечо, а он - уже не стесняясь, гладя губами и пальцами ее черные гладкие волосы и шепча ей, какая она прекрасная...
   И как-то так само собой получилось, что он пропустил ее остановку. А когда они вышли на следующей, то оказались буквально напротив его дома. И гораздо логичнее было - просто потому что это было по пути - зайти сначала к нему, что он и предложил ей сделать.
   Она на минуту остановилась, посмотрела на него с серьезной задумчивостью.
   - Да, пожалуй... Этот вариант будет лучше всего.
   Как будто и не пила вовсе... Ну что ж, зато теперь ему уже точно не в чем будет себя упрекнуть. Все было честно.
   Едва они вошли в прихожую и он, протянув руку ей за спину, запер входную дверь, как она скользнула горячей ладонью по его груди, тут же незаметным движением расстегнув рубашку. Но только он наклонился к ней, как она прижала пальцы к его губам.
   - Сними, пожалуйста, кольцо.
   Он повиновался. С некоторым трудом стащил с пальца перстень и, пройдя в комнату, положил его на край стола. Едва он успел повернуться, как снова почувствовал ее ладошку на своей груди. Неожиданно легким движением она толкнула его, и внезапно он осознал, что уже лежит на спине поперек кровати, а она сидит сверху, сжав его тело коленями. Она склонилась к его лицу, уронив шатром темные волосы, и прошептала сбивающимся хриплым шепотом:
   - Не бойся.... Я постараюсь, чтоб тебе не было больно.
   Э-э-э... Постойте, а разве не он должен был произнести эти слова?... Но не успел он даже додумать эту мысль, как ее губы припали к его губам.... И это было последнее, что он помнил.
  
   * * *
   Очнулся он в хранилище. Сквозь замкнутую на висячий замок раздвижную решетку светила луна, бросая на линолеумный пол иссеченные черными диагоналями бледно-голубые прямоугольники. По ним в отдалении расхаживала невысокая фигура в широких самурайских штанах и в накидке поверх заправленного в штаны кимоно, неспешно, словно в задумчивости, меряя широкими шагами пол: рука на рукояти меча, коса непостижимым образом уложена на макушке. Сейф был открыт. По краю отверстого прямоугольного зева пробегали вспышками языки лунного пламени.
   Все было, как обычно бывает во сне. Туман, скрадывающий пространство бокового зрения, и полная невозможность пошевелиться. Тело было точно чужим, и сцена, разворачивающаяся перед его глазами, мертвой хваткой держала его за горло, не давая возможности ни убежать, ни отвернуться, ни отключить сознание. Но это был не сон... Он чувствовал, как саднила у левой лодыжки свежая ссадина от соприкосновения с неровным краем металлической опоры. Помнил, как стукнулась о дерево полки его безвольно повисшая голова, когда она усаживала его на пол, прислоняя спиной к стеллажу. А самое главное - правая его ладонь, которая заскреблась было по полу в неудачной попытке к бегству, наткнулась вдруг на острие металлической кнопки, которая валялась у самой опоры еще с прошлой недели, и он несколько раз за время проверки собирался ее поднять, но стоило только отвести глаз, как тут же забывал о ее существовании.
   На произведенный им шорох расхаживавшая по лунным клеткам фигура обернулась и так же неспешно приблизилась. Существо присело перед ним на корточки, и он заметил скользнувший по его лицу безучастно-заинтересованный взгляд, каким обычно удостаивают одних лишь бессмысленных тварей. Так смотрят на аксолотля в аквариуме, на гусеницу в банке, на пойманного в перевернутый стакан таракана... Какой-нибудь джунгарский тушканчик или хомяк в клетке, и те вправе рассчитывать на большее внимание к собственной персоне. Однако постепенно взгляд потеплел, точно в результате долгого всматривания ему удалось где-то там, в глубине зрачков, обнаружить намек на сознание.
   - Моргни, если ты меня слышишь.
   Кажется, ему удалось шевельнуть ресницами.
   - Прости... Я у тебя позаимствовал слишком много. Ты гораздо слабее, чем можно было подумать. И я не рассчитал.
   Существо приблизило к нему свое лицо, про которое нельзя было с уверенностью сказать, мужское оно или женское, человеческое или нет, и в котором он без всякого теперь удивления узнал физиономию сибирской практикантки.
   -Я ёкай.
   Словно смутившись сделанного признания, демон на короткое время опустил глаза.
   - Ты хранишь то, что мне поручено у вас забрать. Проблема в том, что пока жив Хранитель, я не могу взять эту вещь самостоятельно...
   Демон снова отвел взгляд, будто подбирая слова.
   - Моих сил не хватит на то, чтобы уничтожить весь ваш город. Но разрушить здание или устроить пожар в хранилище мне не составит труда.
   Он поднял руку и слегка провел большим пальцем по кончикам остальных. В сложенной щепотью ладони тут же вспыхнули струи синеватого пламени, быстро изменившего свой цвет - через белый - в желтый и оранжевый, до нормального огненного вида.
   - Это может любой лисенок...
   Он с неловкой усмешкой снова отвел глаза и опустил голову.
   - Так вот все это совсем не трудно. И мне вовсе не составит никакого труда убить тебя... Беда в том, что я очень, очень, очень не хочу этого делать...
   Когда он поднял лицо, глаза его были полны слез. Хотя, когда он через некоторое время продолжил, голос его почти не изменился, только стал еще глуше.
   - Хотя, как ни больно мне это говорить, это было бы наилучшим вариантом. Ибо я не знаю, чего я боюсь больше. Того, что моя любовь не позволит мне поднять на тебя руку. Или того, что ты можешь оказаться недостойным этой любви. Потому что это будет очень большим унижением...
   Одна из слез сорвалась и потекла по щеке, оставив на ней тонкую блестящую полоску до самого подбородка.
   - ....если вдруг окажется, что меня угораздило полюбить человека, способного пренебречь своим долгом из страха... или, не устояв перед женщиной.
   Двинулась вниз по щеке из другого глаза, но, не добежав, сорвалась и упала на пол еще одна слеза. Дрогнул подбородок, а вслед за ним - голос.
   - Одно я тебе обещаю. Если мне придется это сделать... Я сделаю это так, что ты ничего не почувствуешь.
   Задрожавшие губы наскоро шепнули: "Прости меня" и ткнулись в его лоб подобием нервного поцелуя, который стер все последующие воспоминания.
  
   * * *
   Пришел в себя он уже в своей комнате. В той же позе, в какой он ее и покинул: в расстегнутой на груди рубашке, лежа с раскинутыми в стороны руками поперек неразобранной кровати. Рубашка и джинсы почти насквозь пропитались липким холодным потом. Тело ломило так, словно он провел несколько часов на пронизывающем ветру. Голова трещала безумно. Он даже не помнил, бывало ли когда-нибудь у него такое с похмелья, скажем, в дни студенческой юности. Неимоверным усилием он заставил себя подняться. Проверил входную дверь. Та оказалась заперта. Окно, наоборот, было открыто. Последнее, по причине августовской духоты, было вполне логично, но он не помнил, чтобы он его открывал. У лодыжки вокруг полоски содранной кожи медленно темнел и распухал свежий синяк. Очевидно, усаживая его на пол, она таки задела его ногой о стеллаж... Подойдя к телефону, он набрал первые несколько цифр, но потом, подумав, положил трубку. Взглянул на мобильный. Непринятых звонков отмечено не было. Если бы сработала сигнализация или вдруг обнаружилось, что в хранилище кто-то входил, ему бы позвонили. Немного подумав, он решил пока не спешить: что-что, а напугать старушек он всегда успеет. С собственной паранойей придется подождать до утра... Это решение далось ему необычайно легко, и он даже сам поразился этому обстоятельству. Душ он тоже решил отложить до утра.
   Похоже, реальность окончательно решила двинуться крышей... Зато теперь можно было со спокойной душой ничего не бояться. Все самое страшное и самое нелепое уже случилось...
  
   * * *
   Утром он поехал на работу как можно раньше, чтобы застать дежурную с предыдущей смены. На удивление, ночью все было тихо. Он не стал ничего говорить о своих предчувствиях, лишь сослался на бессонницу и забытый на работе жесткий диск с нужными файлами. Прежде чем вскрывать хранилище, он внимательно осмотрел печать с оттиском каменного перстня и контрольку внутри висячего замка. В помещении он первым делом проверил замки на оконной решетке и запоры на рамах. Только после этого достал из ящика стола ключ и открыл сейф. Кодекс лежал на месте. Как, впрочем, и все остальные единицы хранения, удостоившиеся чести лежать внутри железного ящика. Тогда он включил компьютер, вылез в интернет и стал читать все подряд про лис-оборотней.
   В одиннадцать ему позвонили с вахты сказать, что пришла практикантка. Он не торопясь спустился, бросил ей свое обычное "Здрасте!" и сразу повел ее в хранилище, где усадил за компьютер и приступил к проверке.
   - Мы сегодня куда-нибудь идем? - осторожно поинтересовалась она, открывая файл.
   - Нет. Можете считать, что ваше просвещение закончилось. Нам с вами очень много надо проверить, так что оставшуюся неделю будем работать с одиннадцати до девяти, с перерывом на обед и двумя чаепитиями.
   Она так же осторожно покосилась в его сторону, но ничего не сказала. Диктовал он в довольно быстром темпе, так что времени на расспросы у нее не было. Когда он ставил на место первый картон, и стирал пыль со второго, она не выдержала:
   - Скажите... А вы уже решили, что вы будете делать?
   - Тут, извините, решать нечего...
   И поскольку она даже не протянула руки к клавиатуре, когда он раскрыл картон и достал из него пачку дел, то добавил:
   - Давайте вернемся к нашим текущим проблемам. В этом картоне значится 17 единиц хранения. Тогда как в реальности мы имеем на одну больше...
   - Нет, все правильно, - упавшим голосом перебила она, взяв своими металлическими когтями карточку. - В описи отмечено, что есть одна литерная.
   - Тогда поехали. Номер один. Бумага, два листа, печать под бумажкой, срочная реставрация, железо-галловые чернила. Номер два. Пергамен, один лист, печатный бланк, печать утрачена, распрямить...
   Ну и так далее... За обедом и за чаем они почти не разговаривали. Он по-прежнему с готовностью отвечал на любые ее вопросы касательно архива и института, но чувствовалось, что она усиленно ищет темы для разговора, и скоро они у нее, похоже, иссякнут.
   В бистро она попыталась было расплатиться за себя сама, но он ей этого не позволил.
   - Слушайте, но я, правда, не могу так...
   - Чего это вы не можете? - как бы в шутку спросил он. - Угрожать человеку смертью можете, а питаться за его счет - совесть не позволяет?.. Где последовательность?..
   Она даже не сделала попытки улыбнуться.
   Работу она выполняла с обычной сосредоточенностью, но с каждым новым картоном обстановка в хранилище становилась все напряженнее.
   - Вы вообще понимаете, что вас ждет? - сказала она, глядя перед собой, когда у них возникла очередная пауза.
   - Если не выполню годовой план по проверке наличия? Да, вполне.
   - Послушайте, у меня в пятницу заканчивается практика. Если вы за это время ничего не предпримете....
   - И что тогда?... - он обернулся и внимательно посмотрел на нее.
   Она опустила голову.
   - Знаете, что... - продолжила она тихим голосом. - У вас ведь есть вся необходимая информация, чтобы мне помешать. Подчинить себе демона довольно просто. Достаточно лишь вырвать у него обещание, которого он, как и всякий демон, не сможет нарушить. Вы могли бы обманом взять с меня слово не убивать вас... Ну, или, например, не забирать у вас кодекс, тогда убийство не будет иметь смысла...
   Он как раз снимал с полки очередной картон.
   - У вас, Инари, искаженное понимание того, что значит "дать обещание".
   - Искаженное?...
   - Да. Зачем связывать кого-то обещанием, если заранее известно, что у него не будет никакой возможности его нарушить? Честен не тот, кого можно принудить не нарушать данного слова, а тот, кто сам решает для себя быть честным. Человеческие отношения строятся на доверии, а не на магии. Решите для себя сами, кем вы хотите быть, бесчувственной и безвольной машиной или существом, обладающим свободой воли...
   - Я не понимаю, о чем вы.
   - Если первое, то мне нет до вас никакого дела. Делайте то, что задумали, я вам даже мешать не буду. Если второе, то выкрасть кодекс, даже через мой труп, я вам не позволю.
   - Не позволите?
   - Да, Инари, не позволю. Пусть я никакой не демон и не волшебник, но определенная человеческая гордость у меня тоже есть. И я тоже не могу допустить мысли, что меня угораздило полюбить убийцу или воровку. Так что хотите вы этого или нет, но я просто не позволю вам сделать то, что вы собираетесь.
   Она замерла, глядя прямо на него широко распахнутыми глазами. Даже рот приоткрыла от неожиданности.
   - Слушайте, это ведь было то, что у вас называется словом "блеф"?.. Да?... Это оно?..
   Он вздохнул.
   - У вас ведь нет никаких возможностей мне противостоять. Если дело дойдет до поединка, вы ничего не сможете сделать... Вы ведь блефуете, когда говорите, что собираетесь мне помешать...
   - Инари, иногда некоторых вещей лучше не знать заранее....
   - Нет, вы же, правда, это специально только что сказали!.. Только чтобы меня успокоить. А на самом деле вы еще ничего не знаете!..
   - Слушайте, Инари! Ну, вы прям, как моя бывшая жена... Сначала требуете, чтобы вас успокоили, а потом к словам придираться начинаете...
   - Не смейте меня с ней сравнивать!..
   - Ну, точно, вылитая она и есть, когда сердитесь.... А если я вам сейчас скажу, какая вы хорошенькая, когда вот так яритесь, то вам меня прямо сейчас без всякого кодекса убить захочется...
   Он увидел, как, блеснув серебряными когтями, сжались ее кулаки и как порозовело нахмурившееся личико.
   - Ну, вот, как я и предсказывал, уже хочется.
   В мохнатых ресницах что-то блеснуло.
   - С оружием-то умеете обращаться?
   - Я?!... Умею ли я обращаться с оружием?!...
   - Да. Это я потому спрашиваю, что самураев, как мне казалось, в первую очередь обучают не поддаваться эмоциям. А у вас, как я погляжу, с этим не очень.
   Крепко сжав зубы, она сделала глубокий вдох сквозь расширившиеся ноздри.
   - Послушайте меня... Мне кажется, вы не отдаете себе отчет, насколько все серьезно. Вы все очень слабые. Вся ваша сила - только в том, что вас много и вы быстро размножаетесь... Вот вы общаетесь со мной, как с маленькой девочкой, только потому что я так выгляжу. Веду себя с вами, как маленькая девочка, потому что это мое заимствованное тело так на вас реагирует. Но это все внешнее, вы понимаете?.. Вы просто не видели моего настоящего обличья, не осознаете моей истинной силы... А я могу переносить тела по воздуху, могу строить иллюзии, могу сеять разрушения, могу убить человека, отрубив ему голову с одного удара... Правда, могу.
   - В эру компьютерных игр и доступного интернета этим уже не удивишь никого...
   - Вы вообще слышите, о чем я говорю? Можете хоть на минуту к моим словам отнестись серьезно?... Я, между прочим, почти на три сотни лет вас старше...
   - Так повзрослеть пора!..
   - Послушайте... Ну, вы же уже знаете, что я - ёкай. Вы видели, на что я способен...
   - А что я видел? - невинно переспросил он. - Сон, в котором на меня девчушка с катаной сверху вниз смотрела?.. Ничего, эротичненько так...
   - Эй, вы вообще хоть что-нибудь поняли?!..
   - Понял, что вы без меня в хранилище войти не можете. И что силенок не хватает с ключом от сейфа справиться.
   - То есть как это, не могу?!... А что это по-вашему было?!..
   - А зачем вам меня с собой через весь город тащить потребовалось? Могли бы войти - сделали бы это без меня.
   Она остановилась и смотрела на него, часто хлопая ресницами.
   - Это я вам доказал вашу беспомощность. А теперь докажу, что вы вообще сюда со мной не входили, - с этими словами он продемонстрировал ей раскрытый замок с пробитой контролькой. - Подпись на бумажке моя, дата поставлена моей рукой, отверстие от ключа - одно. Печать на веревочке тоже сегодня была в целости и сохранности. Это значит, что с пятницы сюда никто не входил, по крайней мере, дверь не открывалась. Через окно тоже никто проникнуть не может. После опечатывания помещение ставятся на сигнализацию, и если бы что-то было не так, мне бы сказали... Ergo, либо вам придется доказать мне, что вы умеете ходить и таскать чужие тела сквозь стены, а на эту демонстрацию сил у вас сейчас, я знаю, не хватит, для этого вам со мной целоваться придется... Либо то, что было ночью - не более, чем сон или насланная иллюзия, и относится к этому надлежит соответствующе.
   Она притихла, вся как-то сжалась и только мрачно глядела перед собой, по-детски насупив брови.
   - А теперь, когда вы видели, на что я способен... и заметьте, без всякого применения магии... давайте вернемся к работе. Проверку за нас точно никто не сделает. Поехали! Картон номер четырнадцать, тридцать восемь единиц хранения...
   И она, закусив губу, начала, наконец, печатать.
   Вечером он не поехал с ней на метро, отправил домой одну. Она было дернулась что-то сказать, когда он провожал ее до вахты, но он довольно резко осадил ее, холодно напомнив, что завтра они встречаются так же в одиннадцать. А сам снова нырнул в сеть...
  
  
   custos: о, ты здесь!
   e5xiU4tWqtwY: ага
   custos: чего-то ты опять пропал куда-то...
   e5xiU4tWqtwY: пропал :(
   custos: что, все так плохо?
   e5xiU4tWqtwY: угу :((
   custos: давай, делись тогда
   e5xiU4tWqtwY: :(((( не могу
   custos: а что так? глядишь, может, настроение чуток подыму
   e5xiU4tWqtwY: не может
   custos: что "не может"?
   e5xiU4tWqtwY: не гляжу, не может, не настроение, не чуток, не подымешь...
   e5xiU4tWqtwY: извини. больно очень
   e5xiU4tWqtwY: правда, извини
  
   * * *
   Весь вторник она работала молча, с обреченным видом и в подавленном состоянии. За едой и за чаем тоже почти не разговаривала, лишь изредка и всегда односложно отвечая на его вопросы. К концу установленного им рабочего дня ему стало окончательно ее жалко. Подойдя в последний раз взглянуть на то, как она заполняет таблицу листа и акта проверки, он положил руку на ее маленькое острое плечо. Она покорно подняла на него свое лицо с немым вопросом в печальных глазах.
   - Пойдем выпьем.
   - Пойдем.
   И правда, что еще делать с будущим убийцей... Они направились все в то же бистро, в ту часть помещения, которая у них гордо называлась баром и работала до одиннадцати.
   - Налейте, нам, пожалуйста, водки, - попросил он у официантки. - Или ты только саке пьешь?
   - Не, водку тоже.
   - Тогда давайте нам вот тот графинчик. Закуски не надо.
   Он окинул взглядом свою спутницу. Плечи и уголки губ опущены, даже волосы, выбившиеся из конского хвоста, свисали как-то уныло.
   - Ну, давай рассказывай.
   - Что рассказывать?...
   - Про свою миссию.
   - А тебе интересно?...
   - Конечно, интересно. Зачем вам вообще кодекс нужен? Он уже давно в интернете опубликован, и у всех, кому надо, есть его цифровые копии.
   - Подлинник от неподлиника отличается тем, что каждая рукопись - это отражение духовной энергии тех, кто ее создал. Как вообще любая вещь, сделанная человеком. Нам нужен подлинник. Тот, что написан рукой Яна Януса.
   - А зачем он вам?
   Закусив нижнюю губу, она отвела глаза и довольно долго сидела, опустив голову. И когда он уже было, решил что ответа не будет, до его уха донесся тяжкий вздох, а потом ее тихий с хрипотцой голос продолжил.
   - Моя семья с незапамятных времен жила в долине реки Ураками. Это в западной части острова Кюсю... Я с юных лет служил младшим переписчиком в библиотеке при храме. Мне бы никогда не получить это место, учитывая мое происхождение, но мой дядя, брат моей матери, был одним из тех, кто привел Януса в наши пещеры, и первым из тех, кто взялся обучать его нашему языку. Поэтому к нашей семье всегда относились с большим почтением, и даже поступок моей матери не сильно повлиял на нашу репутацию. Поскольку я был всего лишь младшим переписчиком, священных книг мне не доверяли. Я переписывал в основном катехизисы, сборники проповедей, жития святых и разного рода полемическую литературу. Когда я родился, христианство находилось под запретом. У нас, как и у людей, не было священников, литургию мы не служили, исповедовались друг другу. И единственное, что делало нас христианами - это были наши книги. Людям в то время предписывалось публично топтать святые образа, и чтобы сохранить свою веру, им приходилось изображать Христа и Деву Марию в виде Будды. Но у нас живопись и скульптура никогда не были распространены, книги же то время достать было трудно. Мы тайно встречались с голландцами в Дэдзиме, и кое-кто даже рискнул совершить путешествие на континент. Кроме того, у нас были переводчики, знавшие латынь, португальский, испанский, итальянский и голландский. Просто за счет возможности изготавливать с европейцев реплики и тем самым непосредственно заимствовать их языковой опыт. Наконец, именно наша община первой приняла христианство, и у нас были записи, которые оставил Янус, когда переводил Писание. Что-то вроде словаря с объяснением наших понятий. Поэтому у нас было самое большое собрание, и все лисы, принявшие христианство, в какой бы части страны они ни жили, стремились иметь в своем распоряжении книги, переведенные и переписанные именно в нашей библиотеке... Поскольку я наполовину человек и у меня всегда хорошо получалось принимать человеческий облик, мне, кроме переписки и перевода, всегда поручали задания, связанные с поиском новой литературы. Не обязательно строго религиозной. Потому что постепенно мы пришли к мысли, что надо собирать все лучшее, из того, что было создано людьми. Раз уж вы сами это настолько не цените... И так получилось... - тут голос ее дрогнул.
   - Так получилось, что когда сбросили бомбу, я был в Китае... Не надо на меня так смотреть. Я занимался спасением рукописей, лисы с людьми не воюют... Так вот когда сбросили бомбу, все наше собрание погибло... Дело в том, что к тому времени долина Ураками фактически превратилась в городской квартал, пусть и застроенный низенькими деревянными домиками. Люди уже могли исповедовать свою веру открыто, и к середине двадцатых они даже выстроили большой собор в честь Непорочного зачатия Девы Марии. И хотя наша церковь по понятным причинам осталась обособленной, некоторые из нас ходили в человеческом облике принимать причастие. Мой двоюродный брат даже поступил в семинарию и готовился стать священником... Так вот с конца девятнадцатого века переписку книг для удобства работы перенесли на поверхность. Мы просто ставили защитный барьер вокруг наших домов, и никто не знал, что происходит внутри. И так вышло, что ко времени войны книг в тайных пещерах уже не хранили, там жили наши патриархи и воспитывалась молодежь. А наиболее активная часть общины проживала среди людей в таких же домах... Когда первого августа сбросили фугасные бомбы, то наши не придали этому значения, потому что были уверены, что бомбить будут только заводы Мицубиси. Никому в голову не могло прийти, что христиане будут прицельно бомбить бедный район, где на протяжении двух с половиной столетий люди жили под страхом смерти, сохраняя их религию... А уж представить, что это окажется настолько страшно... Ведь, когда это случилось в Хиросиме, мы сначала даже не поняли, что в этом повинен человек. Наши источники описывали это событие как солнечное цунами... Никто и поверить не мог, что такое может повториться еще раз... И вот когда сбросили бомбу... Я потом читал, там на расстоянии трех километров от взрыва сама собой загоралась бумага. А мы жили меньше чем в километре... И вот все, что мы с таким риском копили и собирали в течение трехсот семидесяти лет, за какое-то мгновение обратилось в пепел... Вся моя семья погибла: дядя, матушка, сестры, племянники, друг, с которым мы прожили полтора века... из-за моего происхождения мне не позволено было иметь жену...
   На этом она сбилась и, часто заморгав, отвернулась в сторону. Но через несколько секунд продолжила:
   - Так что восстановление библиотеки - это еще и мой долг перед погибшими родственниками... Просто с тех пор я и те, кто остался, мы заняты тем, что пытаемся восстановить былое значение нашей общины. Разыскиваем, собираем, переписываем, переводим... Тексты из янусова наследия мы уже восстановили. Но ты сам понимаешь, что подлинник, написанный рукой Лисьего апостола, имеет еще и значение реликвии... А, насколько я могу судить, это единственная в мире рукопись на нашем языке, написанная рукой Януса.
   - То есть он у вас почитается как святой.
   - Он и есть святой, учитывая то, что он сделал. Ему поклоняются, как раньше поклонялись только могущественным предкам с девятью хвостами. В дальних общинах, где его не могли помнить лично, особенно лисы моего поколения и младше, почитают его наравне с Христом. Считается, что он Великий Лис, из любви к лисьему народу с рождения перевоплотившийся в человека - дабы явить лисам свое смирение перед Всевышним.
   - Но ты, конечно, так не считаешь?
   - Видишь... - она тяжело вздохнула. - За те несколько лет, что я готовился к своей миссии, я столько всего прочел в связи с Янусом. Я знаю содержание всех ваших рукописей из его архива, и прочел все твои публикации о коллекции Штейндорфа... В общем, не знаю... У меня сложилось впечатление, что мы были для Януса чем-то вроде волшебных говорящих животных, кем-то вроде Ренара и Изенгрима... Особенно умиляют эти его поздние натурфилософские и демонологические трактаты, где он никак не может согласовать собственный опыт с принятой в то время традицией. Специально перевирает цитаты из авторитетов, чтобы как-то описать то, что он видел своими глазами, в результате несет какую-то страшную ересь... У меня такое ощущение, что его не трогали только потому, что считали его сумасшедшим. Дождались, когда он умер, и только потом осудили его произведения... Не думаю, чтобы мои соплеменники хотели узнать его с этой стороны.
   - Хорошо, тогда объясни, почему кодекс вам понадобился только сейчас. Штейндорф опубликовал его в 1896 году. С тех пор во всем мире не прекращается полемика о том, что это такое.
   - Ну, видишь, мы же не интересуемся всякой ерундой. Мало ли, где завелась книга, которую люди не могут прочесть... В мире полно существ, обладающих своей письменностью. И потом вы так регулярно и с такой педантичностью уничтожаете друг друга, что когда вдруг, по непонятным причинам, начинаете интересоваться культурой поверженного противника, нередко оказывается, что уже и поинтересоваться-то не у кого...
   - Так как же вам тогда стало известно о существовании кодекса?
   - Через интернет. Пять лет назад, когда вы его оцифровали и выложили для всеобщего доступа.
   - Н-да... Столько шумихи вокруг этого было. Даже для телевидения пришлось интервью давать. Причем, как всегда, большую часть вырезали, а из оставшихся трех фраз две переврали...
   - Ну, вот я это интервью и увидел.
   - Случайно?
   - Да нет, такие вещи обычно принято трактовать как Божественный промысел. Поэтому меня за кодексом и послали. Видишь, из той семьи, благодаря которой у нас появился Янус, я - единственный, кто остался в живых. Моя мать первая встретила его в гавани Нагасаки. Он был голубоглазый блондин, совсем не похожий на португальцев... родные еще про нее шутили, что она в него сразу влюбилась, еще до того, как узнала, что он монах... А мой дядя первым завязал с ним беседу с целью расспросить его о Христе, добился того, чтобы лидеры нашей общины приняли его у нас под землей, и он же первым начал учить с ним лисий язык.
   - Н-да... А как же кодекс попал в Европу?
   - Очень просто. Янус увез его с собой. Как у него это получилось - большая загадка. Но я думаю, что ему кто-то помог. Иначе я никак не могу этого объяснить. Обычно у нас очень ревниво следят за тем, чтобы знания не выходили за пределы общины. Но видишь, все, кто был с ним наиболее близок, погибли при взрыве бомбы, поэтому спросить уже не у кого. Не исключено, что в этом могли быть замешаны мои родственники, может быть, даже мои мать и дядя. Они всегда отличались тем, что относились к людям с излишней симпатией и доверием.
   - То есть это у вас семейное? - поинтересовался он с небрежной усмешкой.
   - Не говори... - процедила она почти с раздражением. - Какой бы нормальный ёкай на моем месте с тобой разговоры разговаривал?...
   - Мне нравится просвещаться...
   - Вот и Янусу, похоже, нравилось... Чем дальше я об этом думаю, тем больше у меня сомнений в том, что он сумел бы составить такой перевод без помощи кого-то из нас. Наверняка, это был кто-то из тех, кто уже принимал образ португальских миссионеров и мог похвастаться глубоким знанием латыни, то есть кто-то достаточно опытный, чтобы не стереть с реплики полностью память об абстрактных понятиях. Кроме моего дяди, я знаю только троих, кто бы на тот момент соответствовал этим условиям... Японским Янус почти не владел и, общаясь с людьми, пользовался услугами переводчиков. Сейчас мне даже кажется, что и само его приглашение к нам в пещеры было вызвано отнюдь не простым любопытством к южным варварам или к распространившейся среди японцев новой религии. Вполне возможно, что наши патриархи рассчитывали тем самым усилить влияние нашего дома среди других кланов... Ну, что я буду тебе объяснять, сам знаешь, где религия, там и политика. Вера - это так, одно из следствий...
   - А как рукопись попала к Штейндорфу, тебе удалось выяснить?
   - О, вот тут я знаю не больше вашего... Наверное, кто-то из наследников прежних владельцев сам нашел Штейндорфа, зная его интересы, и предложил ему эту покупку. У кого она находилась все это время, может быть, даже и самому Штейндорфу было неизвестно. Владельческие надписи, насколько я знаю, до сих пор толком не расшифрованы. Оно и понятно, какой демонолог будет подписывать книги своим настоящим именем?.. Особенно, когда есть опасения, что демоны могут за этой книгой явиться... Но совершенно точно существовала какая-то традиция, которая связывала кодекс именно с Янусом. Потому что как иначе объяснить наличие документов из янусова архива в вашей коллекции? Известно же, что Штейндорф их прицельно собирал по разным источникам...
   - Ну, он много чего еще собирал... Считается, что Янусом он заинтересовался после того, как приобрел почти за бесценок библиотеку Бертольда.
   - Да но, согласись, что как ученый Янус для любителей автографов - слишком мелкая сошка. Все-таки не Вейер и не Агриппа. Одним интересом к демонологии такое обилие его писем и записей у Штейндорфа не объяснить. А самое главное, это ведь от Штейндорфа пошла традиция держать в вашем городе наследственного Хранителя.
   - Наследственного Хранителя?
   - Ну, да. А с чего бы он взял в секретари твоего прапрадеда? Не опубликовать рукопись он не мог, поскольку был ученым. А как человек, интересующийся демонологией, не мог не понимать, чем это чревато. Вот и взял к себе на службу потомственного заклинателя демонов из старинного рода, восходящего к Пифагору, который, как ты, наверное, знаешь, сам был демоном.
   - Че-го? Пифагор был демоном?
   - Ну, да... Мне казалось, это общеизвестный факт.
   - И кто-то из моих предков служил у Штейндорфа?
   Она уставилась на него так же ошалело, как вероятно, уставился на нее он сам.
   - Подожди... Так ты что, вообще ничего не знаешь?
   Какое-то время он соображал, пытаясь связать воедино разрозненные сведения.
   - Так... насколько я помню из семейных рассказов, дед моей бабушки был какой-то фокусник и устраивал в Петербурге модные тогда спиритические сеансы... Собственно за тем и приехал в Россию... Теоретически, они могли быть знакомы со Штейндорфом. Раз уж тот кроме всего прочего, связанного с историей культуры и этнографией, интересовался и всякой эзотерикой. Но тогда многие этим баловались... И это еще не значит, что...
   Она нахмурилась и не дала ему договорить.
   - Ну-ка, позволь спросить, а хранилище пентаграммой ты тогда зачем запечатываешь?
   - Из выпендрежа.
   - Врешь...
   - Не, правда. Исключительно из выпендрежа. Нашел это кольцо у бабки в шкатулочке, что она мне оставила. Со всякими там старыми открытками и значками, в которых я в детстве любил рыться...
   - То есть тебе ничего о нем не говорили?!.. Ты просто так стал им пользоваться?
   - Ну, да... Меня как раз в том году сделали ответственным хранителем, своей именной печати у меня не было. Ну, я и приспособил для этого перстень. А что?... Очень медиевальненько... Всегда четкий отпечаток, при этом пластилин на нем никаких следов не оставляет. Не знаю, что за камень такой, но мне очень нравится.
   - Ладно, камень ты не признал... А пентаграмма тебя не насторожила?
   - Ну, я подумал, что это может быть какой-то масонский символ... Но мне-то что за дело? Всем в нем, кстати, видится ностальгия по СССР. Кто-то меня даже с гайдаровским Тимуром, помню, в шутку сравнивал.
   - Ох, как все запущено....
   - А что, все так плохо? - поинтересовался он с улыбкой.
   - Ну... Вообще-то ты в этом городе из этого семейства последний...
   - Подумаешь... Вымирать для петербургской интеллигенции - вещь довольно привычная... Ты мне лучше вот что скажи. Я правильно понял, что ты верующий христианин?
   - Ну да, - она щелкнула ногтем по одной из сережек. - Вот же, видишь, крест ношу.
   - И при этом нагрудник в честь богини Инари? Это ведь он?
   Она тронула красный шелковый ошейник-повязку, как будто слегка смутившись.
   - Ну, это просто семейная традиция. Вы вон тоже до сих пор яйца на Пасху красите. И на масленицу блины печете. Хотя у вас даже в пределах одного поколения историческая память почти никакая.
   - Слушай, а как же заповедь "Не убий"? Постоянно же говоришь, что демон не может нарушить обета.
   Она неловко улыбнулась, пожав плечами. Глупо спрашивать такую ерунду, отвечать - еще глупее.
   - Это же ближних нельзя убивать. А врагов веры можно... Тебе, как человеку, это должно быть понятно. Вы же за другие взгляды кого угодно убить готовы.
   - А если бы я был крещеным?
   - Ну, какая разница... Формально наша церковь не находится в литургическом общении ни с одной из ваших. Кроме того, вы исказили учение Христа. Ваших у нас даже анафеме теперь не предают, настолько очевидно, что вы все давно прокляты...
   - Н-да... какая-то у вас слишком человеческая религия.
   - Ну, что поделаешь, давно с вами бок о бок живем.
   Он невольно вспомнил тот безучастный взгляд, который он поймал на своем лице ночью в хранилище.
   - А мы для вас вообще кто? Что-то вроде крыс или тараканов?
   Она грустно улыбнулась.
   - Ну, не знаю... Наверное, как кошки или собаки. Мы вас все-таки не уничтожаем, как вы тараканов.
   - Да нет, кошек и собачек мы тоже уничтожаем... Исключение делается только для тех, на кого мы смотрим как на членов семьи или на собственность... Хотя, кого мы только не уничтожаем?..
   - Вот-вот... Поэтому мы и спасаем произведения литературы. Чтобы когда вы, наконец, уничтожите самих себя, от вас что-то осталось...
   Он налил себе последнюю стопку, выпил. Вставая, положил на стол деньги.
   - Н-да... Похоже, великой грешницей была твоя матушка...
   - Очень...
   Ну, вот. Опять глаза на мокром месте.
   - Будешь рыдать, не буду тебя больше водкой поить. Тоже мне, сумеречный самурай...
   - Не буду... - шмыгнула она носом.
   Дитя дитем...
  
   * * *
   Весь день в среду он работала с видом смирившегося с судьбой человека. Но лучше уж похоронный вид, чем истерики. По крайней мере, дело меньше страдает. Поэтому вечером он даже купил ей в качестве закуски винограду.
   - Лисы ведь любят виноград?
   - Да, - согласилась она безучастно. - А так разве можно? - поинтересовалась она, когда до нее дошло, что они идут с купленным пакетом в бистро.
   - Вот сейчас и проверим, - ответил он, направляясь к стойке. - Сударыня, можно вас попросить помыть для нас виноград? И нам бы еще тарелочку под него. А пить будем, как и вчера - водку.
   - Вот видишь, - сказал он ей, когда им принесли вымытую сверкающую гроздь на красивом блюде, поставив рядом блюдечко для косточек. - Никакой магии! Достаточно просто, чтобы такое самоуверенное хамло, как я, иногда употребляло вежливые слова.
   - Н-да... кажется, я понимаю, как это работает, - мрачно ответила она.
   - Слушай, а эта девушка, ну которая модель... - начал он, разливая водку по стопкам.
   Она нахмурилась и как-то сразу вся напряглась.
   - Она вообще кто?
   - Студентка из НГУ, - сказала она, еще больше нахмурившись. - Довольно занятная личность.... Судя по воспоминаниям, которые мне пришлось стереть из ее реплики.
   Хотя все предыдущие темы были, прямо скажем, не из веселых, эта ей как будто нравилась еще меньше.
   - Что с ней стало?
   - А что?..
   - Она вообще как, жива?
   - Надеюсь. А почему ты спрашиваешь? - хмуро спросила она.
   - Ну, я же не знаю, что такого надо сделать с девушкой, чтобы влезть в ее шкуру.
   - А-а... вот оно что... Думаешь, раз я демон, так непременно душегубом быть должен? Ну, так я тебя разочарую. Для снятия реплики никого убивать не нужно.
   - Ну, мне-то откуда знать...
   - Это все равно что предположить, будто фотография самим фактом своего появления уничтожает объект съемки.
   - Серьезно? Это что, правда, как фотография?
   - Да, принцип почти тот же. Только фиксируется не сила воздействия отраженного от предмета света, а структура и сила исходящих от человека токов духовной энергии.
   - Фиксируется где?
   Она порылась в сумочке и достала оттуда серебристый шарик на красном шелковом шнурке, который он принял за флэшку.
   - Это звездный жемчуг. В нем хранится вся магическая информация, накопленная лисой в течение жизни. Самое ценное, что только можно себе представить.
   - Ага, все-таки это что-то вроде карты памяти.
   - Да, можно сказать и так. Потом после снятия реплики полученная информация воспроизводится на носителе. То есть носитель подгоняет свою собственную ауру под чужую структуру. Как бы вливает свой образ в другую форму.
   - То есть ты - это, типа, магическая распечатка?
   - Ну, скорее, монитор с электронным изображением. Слегка отфотошопленным. Потому что, как я уже говорил, чужой образ тоже подгоняется под носителя.
   - Охренеть... И как же это тебе удалось снять с этой девушки ее энергетическую структуру?
   Она опустила голову и нахмурилась еще больше. Да, проблема, похоже, была не в том, чтобы сохранить профессиональную тайну. Неужели ревнует?..
   - Явился к ней в образе пожилого господина, представился фотографом. Сказал, что мне нужен именно ее типаж.
   - И она прям вот так сразу и согласилась?
   - Да, она в тот момент работала стриптизершей в ночном клубе. Так что художественной фотографией ее было не напугать.
   - Стриптизершей?...
   - Да. При этом в свои девятнадцать она была девственницей. Очень умная девушка из очень интеллигентной семьи.
   - Такое вообще бывает?...
   - Стриптиз как способ самоанализа? Да, бывает. Бывает и не такое... Я умею себе подбирать модели.
   Он задумался.
   - Могу электронным адресом поделиться.
   Стриптизерша, девственница, да еще со склонностью к самоанализу... Да ну, на фиг надо...
   - Мертвецам такие вещи без надобности, - ответил он, усмехнувшись.
   - Ну, как знаешь...
   Помолчали, выпили еще по рюмке.
   - Слушай, а почему девушка? Ты же, наверное, можешь принять любой облик.
   - На самом деле не любой. Реплика все-таки должна быть в чем-то органичной носителю. Иначе не будет полноценной иллюзии - так, чтобы все элементы нового образа смотрелись естественно.
   - То есть ты хочешь сказать, что если б ты был человеком, то ты бы так и выглядел?
   Она ухмыльнулась, едва заметно обнажив верхний клык.
   - Ну, с поправкой на пол и возраст... Да, наверное, так и выглядел бы. Пожалуй, даже с очень незначительной поправкой.
   - Смешно...
   - Слуги Инари все ведь психологически андрогины, у многих это и во внешности проявляется. Но вообще в образе девушки проще являться. От девушек редко кто ожидает собственного бытия. Идеальная девушка - это чистая явленность, а явленность всегда проще имитировать. Хотя, это зависит от целей миссии. Иногда, когда надо, чтобы прислушались к твоим словам, но при этом не особо фиксировались на внешности, образ пожилого мужчины гораздо удобнее.
   - Да, пожилому профессору я бы, может, с большей готовностью поверил... По крайней мере, сцена с объяснением смысла кодекса получилась бы органичнее...
   Она опустила лицо.
   - Ну, видишь, ты так часто повторяешь, что мужчины тебя не интересуют... А я все никак не могу привыкнуть, что вы, люди, кроме того, что других привыкли обманывать, очень часто обманываете сами себя. Кто ж знал, что к женщинам ты тоже равнодушен...
   - Это почему это равнодушен?!
   - Ну, откуда я знаю? Может, ты им все еще жену свою бывшую простить не можешь. Может, маму, а может, бабушку. А может, первая любовь была слишком уж неудачной. В общем, какая разница... Мне вот зато с тобой очень хорошо... Все эти ваши людские заморочки мне по фигу, сам я могу быть каким угодно, а быть маленькой смышленой девочкой без чувства юмора рядом с великовозрастным занудой очень даже неплохо... Не один десяток лет мог бы прожить в таком сочетании... И потом ты мне моего покойного друга чем-то напоминаешь... Ну, то есть, если бы ты был лисом, а не человеком, то выглядел бы так же, как он... Так что все это очень грустно...
   - Ну что ж, спасибо, - усмехнулся он в ответ. - Особенно за великовозрастного зануду.
   - Всегда пожалуйста, - кажется, она тоже слегка приподняла краешки рта. - Правду говорить легко и приятно.
   - Ах, ты ж рыжая зараза!... Чувства юмора у нее, видите ли, нет...
   Впервые с той ночи в хранилище она слабо улыбнулась.
   - Ты мне вот что лучше скажи. В НГУ ты не учишься?
   Она помотала головой.
   - И паспорта гражданки РФ у тебя нет?
   Она кивнула.
   - То есть документы поддельны?
   - Это не подделка, а художественная имитация, - надула она губы.
   - Ах, ты!.. Гордость профессиональную задели!... А как же запрет на ложь? Или ради искусства все можно?
   - Как и у вас... Этика - составная часть эстетики. Просто мы более последовательны.
   - А как ты паспорт подделал? Так же, как и девушку?
   - Ну да. Я и фотографии могу изменять. Как я, по-твоему, образ под себя подгоняю? Перед зеркалом, знаешь, не настоишься, когда не только внешность, но еще и отражение надо удерживать.
   - Ну-ка, покажи.
   Она достала из сумочки блокнот с перьевой ручкой. Нарисовала несколькими точными движениями лису. Пристально посмотрела на нее - и лиса побежала, переставляя рисованные лапки и размахивая хвостом. Сначала одним, потом двумя, и вот уже тремя хвостами. Потом изображение распалось на отдельные штришки и сложилось в нечитаемую надпись, которая была вытатуирована у нее за ухом.
   - Вот это да!...
   - Я же сказал, что работаю переписчиком.
   - Нет, ну это же, правда, черт знает что!...
   - Оказывается, тебя еще можно чем-то удивить, - произнесла она с печальной усмешкой.
   - Не, ну слушай, это же реально как мультфильм было!...
   - Да... Поэтому многие мои соплеменники работают сейчас мангаками или на аниме-студиях, удовлетворяя ваши низменные вкусы. И никто не хочет заниматься делом...
   - Делом, это как мы с тобой, что ли?...
   Она снова погрустнела.
  
   * * *
   Ночью он внезапно проснулся от того, что стукнула оконная створка. Он открыл глаза. На подоконнике с внутренней стороны, как в песне, стояла девушка из Нагасаки в бело-розовой юкате с большими красными цветами на голое тело.
   - К раме только не прислоняйся, а то испачкаешься...
   - Слушай, можно я рядом посплю, поверх одеяла? А то мне не заснуть, а завтра опять весь день проверку будем делать.
   - Да, конечно, - он подвинулся.
   Она спрыгнула с подоконника и, действительно, легла прямо поверх одеяла, свернувшись калачиком. Через несколько минут - он даже не понял, когда это произошло - на его постели в куче одежды лежала, прикрыв нос кончиком хвоста, небольшая лисица, размером чуть больше кошки. Осторожно, стараясь не издать ни звука, он протянул руку к выключателю. Тихо ему это сделать все равно не удалось. Как только он щелкнул, включив свет, зверь тут же открыл глаза. Такие же золотисто-карие. Он аккуратно протянул руку и почесал животное за ухом. Лиса повернулась, вытянув вперед рыжие с белым лапки, и, широко разинув пасть, зевнула. Она была рыжая, с белыми щеками и шеей, и с седыми волосками на морде. Приглядевшись, он заметил, что ее хвост с белым пушистым кончиком выглядит так, будто его трижды сфотографировали одним кадром в разных ракурсах, забыв перемотать пленку, - не то один, не то сразу три. Зверь ткнулся лбом ему в бок, как это делают некоторые собаки. Потом перевернулся на спину, и стало понятно, что это самец. На шее у него висел серебристый шарик, который едва не свалился в постель, соскользнув с морды.
   - Эх ты, растяпа... Ценностями у меня тут только не разбрасывайся.
   Поправил на нем красный шнурок.
   - Ну, давай-давай, шейку тебе почешу. Красавец... Ох, какой красавец... Воротник из твоего хвоста знатный выйдет.
   Лис сел и строго поглядел ему в глаза.
   - Шучу. Больно ты мне нужен...
   Та же выразительная золотисто-каряя строгость.
   - Да, знаю... Дурак, и шутки у меня дурацкие. Иди сюда! Человеколюбивые зверюшки любят, когда их гладят.
   Лис неспешно приблизился, улегся под бок, и позволил почесать себе грудь и шею.
   - Хоть в таком виде тебя потискаю. Ну, давай, брюхо твое белое поглажу. Ну что, нравится?
   Зверь откровенно разнежился, стал перекатываться под рукой с боку на бок, раскидывая во все стороны лапы и подрагивая тройным хвостом. Потом легонько клацнул зубами у самого запястья, сделав вид, что кусается.
   - Ага, играть, значит, будем. Прививка-то есть от бешенства?
   За что тут же получил пинок задней лапой по ребрам и обиженное "фырк".
   - Ну, обидчивый, так иди спать ложись.
   Лис отошел на безопасное расстояние, взрыхлил лапами юкату, утаптывая себе ровную площадку и свернулся клубком. Потом проследил глазами, пока человек не выключит свет.
   - Не обижайся, но девчонкой ты мне больше нравишься...
  
   * * *
   Наутро о том, что он провел эту ночь не один, напоминали только рыжая шерсть на простынке и легкий запах, который оставил после себя зверь, не похожий ни на запах кошки, ни на запах собаки. Обычные издержки городского симбиоза. Хорошо хоть выгуливать каждый день не надо, и специальный корм закупать. Как, впрочем, и ломать голову, на кого оставить питомца в случае командировки.
   Всю дорогу от общаги до института она с обреченным видом молчала, ни разу не обмолвившись о том, что было ночью. И лишь в хранилище, доставая из сумочки футляр с серебряными наконечниками, она, словно пробудившись от рассеянности, спросила его:
   - Почему ты не забрал у меня звездный жемчуг, когда была такая возможность?
   Так вот для чего это, оказывается, было...
   - Потому что я объяснил свою позицию еще в понедельник... - со вздохом ответил он. - Все, поехали. Шестьдесят семь единиц хранения. Что там в описи?...
   Вечером их традиционная пьянка вышла совсем уж похоронной. Первые две стопки они выпили в абсолютном молчании. Даже орешки, которые обычно берут к пиву, не особо спасали ситуацию, и он их ел один, пока она не заговорила тихим голосом, глядя в сторону.
   - Не отдашь?
   - Не отдам.
   - Почему?
   - Потому.
   - Но ты понимаешь, что это означает?
   - Я не понимаю, почему твоя работа должна быть для меня важнее моей.
   Она с интересом воззрилась на него.
   - Но ты отдаешь себе отчет, что завтра для тебя, быть может, все кончится?
   - Отдаю, - ответил он, разгрызая непослушную фисташку и выплевывая в руку скорлупки.
   - Подожди, ты.... Ты что, хочешь умереть?
   Он задумался.
   - Ну, я бы так не сказал...
   Она смотрела на него, не понимая.
   - Человеческая жизнь довольно неинтересная штука. Скучно и лень что-то ради нее делать. Если бы у меня была семья или были бы живы родители... Тут бы, может быть, и вопроса не стояло, что-нибудь бы придумал. А так... В научном смысле я ничего особенного из себя не представляю, никаких иллюзий по этому поводу у меня давно уже нет. В хранилище... Ну, знаешь, это раньше у нас незаменимых не было, а сейчас... мы как раз недавно топографический указатель доделали, так что никаких особых проблем тут тоже, думаю, не будет. А что фонд только начал описывать, так я не первый и не последний, кто уйдет из жизни с недоописанным фондом... Да и вообще стоит ли так уж цепляться за жизнь, если единственный человек, с кем бы хотелось ее прожить... ну, по крайней мере, впервые за последние десять лет захотелось... сообщает тебе, что убить тебя будет для него наилучшим выходом. Потому что, видите ли, любить меня неубитого будет для него страшным унижением.
   Она, казалось, никак не прореагировала на его последнее замечание. Выслушала, опустив голову, и так же, не поднимая головы, проговорила:
   - Я не знаю, как мне быть.
   - Ну, ты сначала реши для себя, кем ты хочешь быть. А тебе расскажу, как.
   Она подняла на него глаза.
   - Если тебе хочется быть маленькой девочкой, как ты сама говорила, то тогда все просто. Оставайся со мной. Гарантирую, что богатой я тебя не сделаю, но счастливой - постараюсь. Только кодекса ты не получишь. Потому что если ты хочешь быть маленькой девочкой, тебе придется признать, что мои рабочие обязательства важнее твоих.
   Она слушала его, как будто пытаясь уловить неочевидный ей ход мысли.
   - А если ты - злобный ёкай, то давай, вперед, делай свое черное дело. Как я уже говорил, не буду тебе даже в этом препятствовать. Только уж давай, без сантиментов, без всех этих слез и объяснений в любви.
   - Либо то, либо то? - хлюпая носом, покорно переспросила она.
   Он взглянул на ее печальную физиономию и подумал, что бы еще ей такого сказать.
   - Ну, либо давай искать компромисс.
   - А какой тут может быть компромисс?
   - Ну, не знаю... например, все бросим и уедем с тобой в Австралию.
   - Почему в Австралию?
   - Почему?... Потому что в Антарктиде холодно, и нас с тобой туда никто не возьмет!
   Она с сомнением посмотрела ему в глаза и, пожав плечами, спросила:
   - Что я буду делать в Австралии?
   - А я что?! - почти с раздражением воскликнул он.
   Она снова опустила голову. Но ему уже было трудно остановиться.
   - Ты какое-то все-таки бестолковое существо.... Переписчик из тебя, может, и хороший, да и исследователь ты вроде ничего, а вот демон из тебя дурной.
   - Это еще почему?
   - Да потому. Хочешь, я тебе расскажу, как тебе надо было действовать с самого начала?
   Она оторопело кивнула.
   - Тебе надо было меня, во-первых, соблазнить. С твоими данными это тебе бы далось совсем не трудно. К концу той недели я уже на все был готов, меня даже наша разница в возрасте почти перестала беспокоить.... Итак, во-первых, соблазнить, тогда бы я чувствовал себя связанным моральными обязательствами. Потом тебе надо было снять с меня реплику, влезть в мою шкуру и узнать всю мою подноготную. И вот после этого, пожив со мной всего каких-нибудь пару лет... Приручив меня, выучив все мои привычки, разузнав все мои страхи и тайные комплексы, научившись на них давить, прицельно и аккуратно бить по больным местам, используя мои тайные воспоминания, научившись мною манипулировать... Да из меня можно было бы веревки вить!.. Всего за каких-нибудь пару лет можно было бы превратить мою жизнь в кромешный ад, причем такой, из которого я бы сам ни за что не желал бы выбраться!... Я бы сам принес тебе этот кодекс и, стоя бы на коленях, умолял бы его от меня принять!... А ты вот смотришь на меня в ужасе и, небось, даже представить себе не можешь, что такое бывает... У тебя даже фантазии не хватает вообразить, что один человек способен с другим сделать... Да еще из самых лучших побуждений, с самыми чистыми и благородными намерениями и с самими искренними чувствами... Да что там, за пару лет... Пара лет - это столько обычному человеку потребуется, чтобы полностью подчинить себе другого. Особо талантливая женщина за несколько месяцев бы управилась, а то и недель. Без всякой там магии и присвоения чужой памяти... Поэтому я тебе и не верю, когда ты говоришь, что способен убить ради кодекса... Ни черта ты не способен!... Обладать таким мощным психологическим оружием, иметь такую возможность беспрепятственно узнать о человеке все, даже то, чего он сам о себе знать стыдится, и ни разу этим не воспользоваться...
   Она быстро опустила глаза, как будто смутившись.
   - Вообще-то, я уже снял с тебя реплику.
   Последовала продолжительная пауза.
   - Когда?
   - Ночью. Перед тем как нести тебя в хранилище.
   Он опрокинул в себя стопку. Потом подумал, налил еще и снова выпил.
   - Зачем?
   - Просто, на память. Я еще тогда хотел со всем этим покончить, но ты был совершенно без чувств. И требовать от тебя чего-либо было бесполезно.
   - Подожди... То есть ты снял с меня реплику.. И ни разу потом ее не просматривал?...
   - Тебе интересно, примерял ли я на себя твой образ?
   Он кивнул.
   - Да, один раз примерял. Тогда же. После того, как вернул тебя домой. Тоже, как ты говоришь, из сентиментальности. Хотелось узнать, что ты обо мне думаешь.
   - И... И что?..
   - В смысле?
   - Ну... что ты обо мне скажешь?...
   Она обняла себя руками, зябко поежившись. И с какой-то тоской посмотрела за окно. Концы ее губ опустились еще ниже. Хотя сложно было представить, что это возможно.
   - А что тут сказать... Я не понимаю, как можно десять лет тосковать по человеку, который тебя не любил и причинил тебе столько боли.
   К горлу сам собой подступил комок.
   - Так, все! Прекратили эту тему. Я не хочу это обсуждать.
   Она слегка пожала плечами.
   - Я не знаю, как это, побывать, как ты говоришь, "в шкуре" другого человека, и потом воспользоваться полученной информацией против него же. Мне кажется, что вы, люди, от того только и жестоки друг с другом, что не можете ни в кого вселиться. Вы и себя-то понимаете плохо, где вам кого-то другого понять? Поэтому вы и бьете друг друга по самым больным местам - от того, что не можете в полной мере почувствовать, насколько это может быть больно... Не знаю, может, я, конечно, еще себе такие модели подбираю, но каждый раз чужая личность видится мне как сплошная кровавая рана. Как можно после этого думать о том, чтобы причинить этому человеку какой-то вред?.. Ведь если ты узнал кого-то изнутри, как самого себя, то по-хорошему его можно только жалеть и любить. Ну, может, досадовать иногда, если он что-то не так делает... но не более того.
   - Н-да... "Возлюби ближнего как самого себя"...
   - Ну, со всех реплики не снимешь... И потом у ёкаев существует запрет на то, чтобы снимать реплики друг с друга. Так что для нас следование этой заповеди - не менее трудная задача, чем для людей.
   Он задумался. Потом, посмотрев на ее печальное отрешенное лицо, начал рассказывать:
   - В том письме к Меркатору, из которого, строго говоря, только и известно, что Янус бывал в Японии, он описывает местных жителей, среди которых он жил долгое время. И поскольку местами это описание Януса практически полностью совпадает с известным письмом Франциска Ксаверия, где он описывает свое первое впечатление от японцев, никому в голову не пришло искать параллели в собственном произведении Януса "О нравах и обычаях демонов". У нас это письмо частично издали еще в советское время, недавно переиздали полностью, и так как там упоминается, что среди обитателей деревни много рыжих, высказывалась даже идея, что в нем идет речь об айнах.
   - Да, я знаю эту публикацию... Не-не, там все про нас.
   - Вот-вот... Добрые и бесхитростные, вопреки тому, что принято о них думать... искрение и открытые, практически неспособные сознательно причинить зла... Все поголовно умеют читать и писать, и это обстоятельство, по его мнению, должно особенно способствовать распространению христианской веры... Никогда не клянутся, но всегда держат слово... Пишет про удивительные понятия о чести и строгую общественную иерархию, отдельно отмечает склонность к противоестественным связям, которые столь распространены, что никого не смущают...
   - Да, меня это всегда удивляло в ваших христианах. Такой хороший способ контролировать численность. Гораздо лучше, чем война или детоубийство...
   - Так вот он там пишет о том, что завел среди этого народа множество близких друзей. И хотя долг требовал от него вернуться на родину, теперь, на склоне лет он весьма сожалеет об этом поступке, и самым главным его чаянием было бы вернуться к тем, кого он успел полюбить...
   - Да, дядя рассказывал, что с ним было очень легко. И многие его полюбили.
   - Видишь, я все не мог взять в толк, как же он решился переводить для вас Библию. Строго говоря, ему надо было испросить для этого благословение от своего орденского начальства. А он не только взялся проповедовать демонам и выполнил перевод Священных текстов на нечеловеческий язык, но, по сути, основал новую христианскую церковь, тем самым породив еще один раскол. Понятно, почему он никогда не упоминал об этом переводе по возвращении в Европу. Но вот что совершенно непонятно, это то, почему он пошел на столь тяжкие нарушения.
   - Ну... видишь, это же по земному времяисчислению он провел у нас полтора года. А по подземному - что-то около тридцати. Иначе бы он просто не успел столько всего перевести. Он попал к нам совсем еще молодым человеком лет двадцати, а наружу вышел уже седым. Так что, полагаю, после того как он попал к нам в пещеры, у него уже не было особого выбора, как начать учить наш язык и заняться переводом, раз уж он все равно прибыл в Японию в качестве миссионера, а наши именно этого от него и хотели.
   - Ерунда. У человека всегда есть выбор.
   Она внимательно посмотрела ему в глаза.
   - Я думаю, что у него возникла к вам определенная сердечная привязанность - не важно, какого рода. Пусть даже чисто братская или дружеская. Хотя я конечно, думаю, что он, скорее всего, влюбился. Вот именно потому, что "добрые и бесхитростные", "не способные сознательно причинить зла". В трактате он пишет, что если демон кому-то и причиняет вред, то только по недоразумению, из-за того, что его мотивы не совпадают с нашими и он не может полностью оценить для людей всех последствий своих поступков. Кажется, это в главе про суккубат и инкубат - в связи с вопросом о правомерности преследования тех, кто имел любовную связь с демоном.
   Она явно смутилась.
   - Ну, это все не совсем так... Про него говорили, что он всех прямо-таки потрясал своей детской непосредственностью и наивностью. Но такой взгляд, в принципе, простителен для иноземца. Сам же говоришь, что Ксаверий ровно то же самое писал о людях.
   - И тем не менее. Я в этом уверен. Наверняка, даже с кем-то из вас у него возникла особая душевная близость. Вероятно, с кем-то, с кем он вместе выполнял перевод. И это его чувство явно было взаимным, раз уж ему позволили забрать с собой тетрадку с двумя первыми главами Бытия. Как ты сам про себя говоришь, "на память".
   Все так же не поднимая глаз, она кивнула.
   - Похоже, ты даже знаешь, кто это мог быть.
   - Да... - медленно проговорила она. - Они как раз с этой части и начали переводить. Переписывали раза четыре и все никак не могли успокоиться. Кажется, так и остались недовольны. Эта тетрадка - явно из тех первых редакций, которые были потом изъяты из обращения.
   - Объясни, кстати, что у вас за письмо. Почему так много знаков?... Если, конечно, это не страшная тайна.
   - Да нет, не страшная. Мы пользуемся обычной слоговой азбукой. А знаков много, потому что слоги различаются не только по долготе и высоте тона, но и по запаху, и по скорости движения объекта.
   - Э-э-э... Это как?...
   Она вытерла ладонью глаза, удивительным образом не размазав при этом тушь. Достала из сумочки блокнот все с той же перьевой ручкой и начертила три значка из штейндорфова кодекса.
   - Это бегущая быстро лиса, пахнушая, как... Я даже не знаю, как тебе объяснить. Ну это обычно происходит весной во время гона, и само это слово, обозначающее такую лису, является почти непременным эпитетом в произведениях любовной поэзии. Произносится как... - она издала срывающийся тявкающий звук.
   Потом она нарисовала три других значка.
   - Это старый больной лис, не способный быстро передвигаться. Произносится... - она издала еще один протяжный "тявк", на слух почти неотличимый от первого.
   - А как же с абстрактными понятиями?
   - Точно также, - грустно улыбнувшись, сказала она. - Смерть будет... - и она издала совсем тихий скулящий звук, от которого у него по спине пробежала дрожь, а официантки нервно заоглядывались.
   - Если записать это слово вот этими буквами, - он увидел, что из четырех значков два совпадали с такими же значками в "старом лисе". - Тогда это будет означать смерть от старости.
   - А если записать вот так, - на этот раз она использовала значки из первого слова, -это будет "смерть от любви".
   - А такое бывает?
   - Бывает. Но вообще-то это метафора. С глаголами, наречиями, местоимениями и прилагательными то же самое, ибо все имеет свою скорость и запах. Предлогов у нас нет. Но есть особые слова, выполняющие в предложении функцию обстоятельств, которые обозначают положение солнца, направление ветра, температуру воздуха, воды или почвы и направление движения. Они тоже, как ты понимаешь, различаются по скорости и запаху.
   Он оторопело воззрился на демона. Та, дернув краешком рта, снова опустила глаза, на этот раз от смущения.
   - Я еще могу тебя чем-то поразить, и ты способен восхищаться чему-то новому?...
   - Нет, ну это же, правда, нечто невообразимое!.. Я вообще не могу представить, какая должна быть грамматика у этого языка, и как на него можно вообще хоть что-то перевести.
   - Ну, я же говорю, что Янус - святой, - подтвердила она с печальной улыбкой. - Но это на человеческие языки сложно с нашего переводить, потому что слишком много нюансов теряется. А при переводе с человеческого, просто придумываются новые понятия по аналогии, примерно так же, как строятся поэтические метафоры. Так что перевод - это особое искусство. И у каждого переводчика будет своя интерпретация.
   - Ну, это-то как раз, как и у людей....
   Они помолчали и выпили еще по одной стопке.
   - Скажи, а чем ты намерен заняться по возвращении?
   - Попробую переводить что-то из вашей классики. Раз уж я заделался носителем русского языка, надо это использовать.
   - Тебе ж, наверное, потребуются консультации... Точно не хочешь остаться?
   Она закусила нижнюю губу и с грустью помотала головой, потом, шмыгнув носом, вытерла костяшками пальцев глаза.
   - Чтобы здесь остаться, мне нужно придумать какое-то очень серьезное обоснование.
   - Ну, может, тебе не обязательно забирать кодекс прямо сейчас? Раз уж вы совсем недавно узнали о его существовании, и ты так долго готовился к этой своей поездке... В чем тут спешка?
   - Ну, видимо, в чем-то есть. Старшим обычно виднее. Я итак уже порядком затянул с этим делом, - она еще раз размазала по лицу слезы, вытерла тыльной стороной руки нос.
   - И что?
   Она обреченно пожала плечами.
   - Ну, либо ты мне его отдашь, либо... Я уже говорил, что мне придется сделать... А если я не сумею выполнить то, что должен... Что ж, из бесчестья всегда есть еще один выход.
   И та обреченная простота, с которой это было сказано, заставила его сердце сжаться. И не так важно, от кого исходили эти слова, от невинной девочки-стиптизерши, которая боится любви, или от такого же неудачника, как он сам, несостоявшегося гуманитария, занятого на мелкой должности никому не нужной работой, у которого не осталось никого, кто бы его любил. Боль, она на то и боль, что для всех одинакова, только болевой порог у каждого разный.
   - Эй, - он протянул к ней руку, взял ее мокрую лапку в свои пальцы. - Ты только это, не вздумай завтра куда-нибудь деться. Слышишь? Давай без глупостей, ладно? Нам еще полтора картона проверить надо.
   Она кивнула.
   - И потом, глядишь, я завтра что-нибудь придумаю. Раз уж все так серьезно.
   - Да, оно с самого начала было серьезно, - вставила она со всхлипом.
   - Нет уж, извини, у меня своя иерархия ценностей.
   Он опрокинул в себя последнюю стопку.
   - Ладно, водку мы допили, напиться опять толком не напились. Пойдем домой.
   Когда они вышли из метро и уже почти дошли до общаги, из-под строительного забора на них вдруг с лаем выскочила какая-то собака. Девушка дернулась, но поскольку в этот раз он всю дорогу держал ее за руку, то он успел схватить ее, прежде чем она успела превратиться в лисицу. Несколько секунд он стоял посреди темной улицы, прижимая к груди животное, зарывшись пальцами в пушистый мех и уткнувшись лицом в шерсть на загривке:
   - Тише-тише, маленькая. Не бойся. Все хорошо.
   Собака испуганно заскулила и убежала прочь. И вот она уже стояла рядом в человеческом облике и откровенно рыдала, прижавшись к его груди, а он гладил ее по волосам, приговаривая ей те же слова. С громким всхлипом она отдвинулась от него, вытерев тыльной стороной ладони лицо, залезла в сумочку - он подумал, что за платком, - но она пихнула ему в ладонь серебристый шар на шнурке.
   - Эй, ты что делаешь?... Не надо.
   - Хранитель? - сказала она почти со злостью. - Вот и храни.
   - Кицунэ, ты чего творишь?!
   - Потом отдашь! - чуть не крикнула она на него.
   Он покорился и убрал жемчужину в нагрудный карман.
   - Может, ко мне пойдем? - спросил он как можно более примирительно. - Мне так спокойнее за тебя будет.
   Она яростно замотала головой.
   - Тогда слушай меня внимательно. Раз у меня твой шар, должна меня слушаться.
   Она послушно кивнула.
   - Обещай мне, что придешь завтра в институт к одиннадцати, целая и здоровая. И что ничего с собой не сделаешь.
   - Дурак... - сказала она, глядя на него исподлобья.
   - Так обещаешь? - он обхватил ее лицо ладонями и повернул его так, чтобы видеть ее глаза.
   - Обещаю.
   Ну, прям, как школьница, которую родители просят больше никогда не курить...
   - Ладно, поверим. Тогда давай, до завтра.
   Он наклонился, поцеловал ее поочередно в оба глаза и еще раз погладил по голове.
   - Пока.
   Она кивнула и, опустив голову, пошла к своему корпусу.
  
  
   custos: ты, великий логик, помоги разобраться с одной проблемой
   e5xiU4tWqtwY: давай
   custos: смотри. вводная 1: есть некие существа (допустим, инопланетяне), которые умеют создавать реплики с живых существ, реплицируя структуру источаемой этими существами духовной энергии
   e5xiU4tWqtwY: допустим
   custos: вводная 2: пергамен, будучи по своей сути кожей живого существа, сохраняет часть его духовной энергии. так же как и письмо, будучи результатом человеческой деятельности, является отражением духовной энергии произведших его людей
   e5xiU4tWqtwY: да, все верно...
   custos: можем ли мы на основании 1 и 2 допустить, что эти же существа способны при желании создать реплику с рукописи - тем же способом, которым они делают реплики с живых существ
   e5xiU4tWqtwY: :)))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))
   custos: ???
   e5xiU4tWqtwY: я люблю тебя :))))))))))))))))))))
   custos: эй, ты мне ответь сначала!!!
   e5xiU4tWqtwY: я ответил :))))))))))
  
   * * *
   Наутро, она явилась в институт с загадочной полуулыбкой. Уселась за компьютер, но наконечники для ногтей одевать не стала.
   - Можно мне еще раз на него посмотреть.
   - Ну, пиши, заместитель, - он поставил картон на стол, потом, плюнув на пальцы, выудил из пачки порванных на четвертушки обороток один листок. - Фамилия, инициалы, номер фонда, описи и единицы хранения, дата и подпись.
   На всякий случай кинул ей обычную шариковую ручку. Она аккуратно вывела детским неустойчивым почерком - очевидно, воспроизведя на кириллице динамический стереотип той самой новосибирской модели: "Кицунэ И. Ф. 10 (Штейндорф). Оп. 1. Ед.хр. 424". Вместо подписи она нарисовала знакомую ему лисичку - уже совершенно в иной профессиональной манере.
   - Всегда было интересно, почему у него такой номер.
   - Опись 1 - это рукописные книги. А внутри нее дела идут условно по хронологии. Номер 425 и далее - это уже 17 век.
   - А-а...
   Он открыл сейф, достал картонный футляр с кодексом и положил на его место бумажку, на всякий случай еще раз проверив, на месте ли нарисованная лиса. Она внимательно осмотрела кодекс со всех сторон, раскрыла его, подняла к глазам, просмотрела все развороты вдоль линии переплета, нахмурившись, еще раз оглядела защитный лист с владельческими надписями.
   - Да, ты знаешь, мне кажется, есть еще один выход... - медленно произнесла она.
   - Ага, все-таки есть?
   - Да, только мне потребуется носитель.
   - Реплику хочешь сделать?
   - По крайней мере, можно попробовать. Есть какая-нибудь ненужная рукопись? Желательно тоже на пергамене.
   - Еще чего?!.. Блокнотик вон свой возьми...
   - Не, ну, правда...
   Он открыл ящик стола, достал оттуда факсимиле, бросил перед ней на стол.
   - Это мой персональный экземпляр.
   - Да, это гораздо лучше... Но только мне еще потребуется подзарядка. Моей собственной энергии тут не хватит.
   Он аж опешил.
   - Э-э-э... А поромантичнее нельзя было это как-нибудь сформулировать?
   - Да ладно, чего там романтичного? - усмехнулась она. - Один раз поцеловаться и только.
   - Ну вот, а я-то разбежался...
   - Сними, пожалуйста, кольцо на минуту и сядь в кресло. А то вдруг опять сознание потеряешь.
   - Нет, вот этого, пожалуйста, постарайся избежать! Все-таки мы в хранилище, и ты как постороннее лицо можешь тут находиться только в моем присутствии. Заметь, в сознательном присутствии.
   - Хорошо, - сказала она со шкодливой улыбкой, садясь верхом к нему на колени. - Глазки закрой, пожалуйста.
   На этот раз он почувствовал все и, как ему показалось, все запомнил: и влажную теплоту ее губ, и ласково-нежное слияние их ртов, и настойчивое упорство ее остренького язычка, и охватившее его чувство сладкой истомы и приятной внутренней слабости, какое бывает только после тяжелой, но плодотворной физической работы. Сколько продолжалось это его состояние, он не знал. Когда он пришел в себя, она уже сидела за столом перед компьютером.
   - Это было феерично, - произнес он, прислушиваясь к гулкой пустоте в собственной голове.
   - Фееричненько, - съязвила она.
   - Нет, феерично.
   Он посмотрел в ее сторону, на ее ухмыляющуюся физиономию. С усилием встал и, пошатываясь, подошел к столу. На столе лежало два кодекса Штейндорфа.
   Он сел на неустойчивый стул рядом, зажег лампу и принялся сличать экземпляры. Правильность воспроизведения текста он досконально проверять не стал, заметил только, что чисто внешне оформление страниц друг другу полностью соответствовало. Штамп заверки с подписью его бывшей начальницы совпадал абсолютно, так же как номера листов и владельческие записи. Потом он вспомнил, что факсимиле визуальные эффекты точно так же идеально воспроизводило, и надо смотреть не на это. Но пока он сравнивал свои тактильные ощущения от пергаменных страниц и переплета, перекладывая кодексы с места на место, он запутался окончательно и забыл, который из них лежал справа, а какой слева. На всякий случай он взял лупу и внимательно рассмотрел в обоих экземплярах надорванный угол обложки, треснувший корешок, и нижнее поле пятого листа - там, где на пергамене были явственно видны темные волосяные луковицы. Нет, тут тоже все было одинаковым.
   - Который настоящий?
   Она развела руками.
   - Тот, что лежал слева.
   - А сейчас можешь сказать?
   Она испуганно замотала головой. Выхватила у него из рук обе книги и стала их тщательно рассматривать.
   - А ты сам-то не помнишь, где какая лежала?
   - Нет.
   - Блин!.. Ничего доверить нельзя!..
   - Поворчи тут еще...
   - Слушай, ну я не знаю. Они же, правда, абсолютно идентичные.
   - Так, ладно. Сделаем так. Выбирай, какой из них твой.
   Она закусив губу, пожала плечами.
   - Ну, не знаю... Ну, давай, вот этот.
   Он протянул ей другой. Выбранный ею положил в футляр и убрал в сейф, вынутый заместитель скомкал и швырнул через проход в урну. Она попыталась было убрать свой экземпляр в сумочку, но он не дал ей этого сделать.
   - Нет, так не пойдет. Сначала ты мне сообщишь все, что тебе стало известно в процессе, - он достал из принтера оборотки и принялся записывать. - Реставрация... я имею в виду ту подклейку обложки с внутренней стороны... какого времени?
   - Конец семнадцатого, когда кодекс находился в библиотеке внучатого племянника Бертольда. Сама обложка и переплет - 1591 года, тогда же, когда Янус сделал свою запись. Полностью ее текст: "Hoc est liber J.Jani vulpum praeceptoris AMDG A.D. 1591"
   - Другие владельческие записи чьи?
   - О, это смешно. Вторая - это Бертольд, третья - твой прапрадед, а четвертая - это сам Штейндорф.
   - Вот эта абракадабра - это Штейндорф?!
   - Ну, я же говорил, демонологи, как и демоны, не любят подписываться настоящими именами. Короче, я тебе все сказал, а почерковедческие доказательства ты уже сам подберешь. Идет?
   - А это мой прапрадед? Который был владельцем рукописи до Штейндорфа, а потом служил у него же секретарем и стал первым наследственным Хранителем?
   - Ну да, и по ходу он из семьи родственников Бертольда, которым перешла его библиотека.
   - Н-да?.. А Янусу он, интересно, никем не приходится? Может, они тут все - потомки демона Пифагора?
   Он скептически воззрился на ее извиняющуюся улыбку, которая, впрочем, не оставляла никаких сомнений.
   - Ну, я не специально, честное слово. Это они сами. Вы, правда, очень быстро и непредсказуемо размножаетесь.
   - Черт знает что....
   - Ну, зато теперь мы доподлинно знаем, что до того, как попасть к Штейндорфу, кодекс хранился у племянника Януса и его наследников. И скорее всего, приобретен был у твоего прапрадеда вместе с остальной библиотекой епископа Бертольда. А его служба у Штейндорфа и переезд в Петербург были, наверняка, одним из условий покупки.
   - Н-да...
   Она радостно улыбнулась, протянула руку и потрепала его по голове.
   - Чего это ты меня, как кота?
   - Ну, демонолюбивым человечкам должно нравиться...
   - Да, нет, я, в принципе, не против. Если, только этим все не ограничится.
   - Ну, теперь-то чего уж. Можно и не ограничиваться...
   Он посмотрел на ее счастливую физиономию и, не выдержав, сам рассмеялся.
   - Отзыв на тебя по результатам практики, я надеюсь, не надо писать?
   - Не надо, - все так же сияя, промурлыкала она.
   - Ну что?.. Полтора картончика у нас тут осталось... Доделаем?
   Она с готовностью кивнула. Открыла сумочку, достала черную лакированную коробочку и принялась надевать на пальцы серебряные коготки. Он тем временем достал из нагрудного кармана блестящий шарик и закинул ей в открытую сумочку.
   - Забудешь еще... Знаю я тебя.
   Но едва он открыл картон и достал из него пачку дел, как понял, что никакой работы сегодня уже не будет. Уговаривать себя и пытаться сосредоточиться было совершенно бессмысленно, потому что видеть после всей этой убийственной недели ее сияющую улыбку, и знать, что уже послезавтра этой маленькой чертовки подле него не будет, не было никаких сил.
   - Все, не могу больше, - сказал он захлопывая картон. - Поехали ко мне.
   - А как же проверка наличия?
   - Дождусь коллег из отпуска, с кем-нибудь осенью доделаем.
   - Ты же говорил, что кроме нас этого никто не сделает!
   - Нагло врал, - сообщил он ей, заглядывая в глаза и обнимая рукой за шею. - Ну, кисунечка... ну, поедем ко мне. Должна же быть хоть какая-то польза от того, что ты суккуб.
   - А если все-таки инкуб? - посмотрела она на него с испытующей улыбкой.
   - Ну, вот тут я тебе уже ничего не могу гарантировать. Выключай компьютер, поехали.
  
   * * *
   Утром ее пришлось чуть ли не расталкивать. Он уже и помылся, и побрился, и завтрак приготовил, а она все еще лежала в гнезде из сбитого пододеяльника, одеяла и простыни и никак не хотела из него вылезать.
   - Инарка, вставай! На самолет опоздаешь, - она только дернула пяткой, которую он попытался пощекотать. - Вставай, кому говорят!
   - Не хочу... Не хочу, не хочу, не хочу.
   - Кодекс кто вашим христианским якудзам доставит? Или будешь ждать, когда за тобой лисья секретная служба явится?
   - Не хочу, - снова запричитала она. - Не хочу никуда ехать.
   - Давай-давай-давай... Тебе еще вещи надо успеть собрать. Катану в багаж сдавать надо.
   - Да не надо ничего собирать, у меня все в сумочке.
   - Чего?
   - Ну, чего-чего... обычная волшебная сумочка, в нее все помещается. А катана - никакая не катана, а преображенный нож для разрезания бумаги.
   - Давай, вставай, хулиганка. А то обратно сейчас к тебе заберусь, и тогда точно уже никуда не полетишь.
   Это на нее произвело впечатление, и она таки выползла из постели. После этого они немного подискутировали за завтраком по поводу приготовленного им омлета, потом поспорили на предмет того, стоит ли идти объясняться с комендантшей общаги, из которой, как выяснилось нечего было забирать, после этого долго доказывали друг другу, каким путем быстрее добраться до аэропорта, потом бежали за автобусом, потом ловили маршрутку, потом долго носились по аэропорту, потому что в самый последний момент выяснили, что она перепутала терминал и им пришлось брать такси до Пулково-1. В общем, она успела за три минуты до окончания регистрации. И собственно на прощание у них практически не осталось времени. Она уткнулась носом ему в грудь, он погладил ее по волосам, поцеловал и шепнул на ухо: "До встречи в сети".
   - Как, ты знаешь?! И давно?
   - Давно, - улыбнулся он.
   - И когда ты догадался?
   - Я же потомственный заклинатель демонов. Ты что, забыла? Так что еще не известно, кто за кем и с какой целью охотился...
   Она нахмурилась, строго посмотрела ему в глаза. Потом хлопнула его по груди сумочкой.
   - Вот опять врешь, как человек!
   Он, улыбнувшись, дернул ее за косу, она рассмеялась и побежала в зону отправления. Никаких слез не было. По крайней мере, на людях.
  
   * * *
  
   e5xiU4tWqtwY: эй! ты там как?
   custos: нормально
   e5xiU4tWqtwY: ты там вообще живой?
   custos: да вроде
   e5xiU4tWqtwY: а чего с кодексом?
   custos: а чего ему сделается? лежит, в ус не дует
   e5xiU4tWqtwY: понятно
   e5xiU4tWqtwY: а ты вообще понял, что мы с тобой сделали?
   custos: да
   custos: совершили акт хищения государственной собственности. с вероятностью 50 на 50.
   e5xiU4tWqtwY: да хер с ней, с собственностью!...
   custos: ничё себе!...
   e5xiU4tWqtwY: я тебя про рукопись спрашиваю. я слышал, у вас там выставка к 160-летию Штейндорфа затевается
   custos: ну, затевается
   e5xiU4tWqtwY: каталог ты готовишь?
   custos: ну, я
   e5xiU4tWqtwY: так вот, будь другом, не надо писать там, что это имитация вт.пол. XIX века
   custos: чего это не писать, если есть такое мнение в историографии?!
   e5xiU4tWqtwY: ладно, хочешь - пиши. в конце концов, это ваше внутрилюдское вранье.
   custos: спасибо :///
   e5xiU4tWqtwY: пожалуйста
   e5xiU4tWqtwY: только если будешь писать там эту лажу, не вздумай добавлять, что это еще и, возможно, художественная имитация начала XXI в., или как там у вас принято
   custos: почему?
   e5xiU4tWqtwY: да потому, что это неправда. причем неправда, к которой я буду иметь самое непосредственное отношение
   custos: а в чем тогда правда?
   e5xiU4tWqtwY: да, блин, в том-то и дело!!!
   custos: ?
   e5xiU4tWqtwY: ты что, не понял что ли? у нас теперь два - ДВА!!! - подлинных "кодекса Штейндорфа" второй половины 16 века! абсолютно одинаковых!!!
   custos: в энергетическом смысле
   e5xiU4tWqtwY: и в энергетическом, и в физическом
   custos: а в историческом?
   e5xiU4tWqtwY: да кого это волнует!!! запомни, человече, прошлого не существует - нигде, кроме как в настоящем и в божественном.
   custos: ничего не понял
   e5xiU4tWqtwY: не понял он! ты размножаться собираешься?!
   custos: а это-то тут причем?
   e5xiU4tWqtwY: как причем?! если в Питере существует подлинный кодекс Яна Януса, то у него должен быть Хранитель!
   e5xiU4tWqtwY: Хранитель может быть только наследственный!!! ты кому свои гены передавать собираешься?!
   custos: не знаю. не думал об этом
   e5xiU4tWqtwY: а ты подумай!!!
   custos: подумал
   e5xiU4tWqtwY: и?
   custos: партеногенезу не обучен
   e5xiU4tWqtwY: чего?! тебе что? жену что ли во всем Питере не найти?!
   custos: не найти
   e5xiU4tWqtwY: а ты искал?
   custos: такую не найти
   e5xiU4tWqtwY: блин!
   e5xiU4tWqtwY: блин!!!
   e5xiU4tWqtwY: вот ненавижу я эту вашу людскую беспомощность!
   custos: да ладно
   e5xiU4tWqtwY: а безответственность эту вашу просто терпеть не могу!
   custos: да что ты говоришь
   e5xiU4tWqtwY: вот ни в чем на вас нельзя положиться!
   custos: ну сделай мне ответственного реплеканта. он и жену найдет, и размножится
   e5xiU4tWqtwY: ты вообще думаешь, что говоришь?
   custos: угу
   e5xiU4tWqtwY: если реплекант будет точной твоей копией, он будет действовать так же, как и ты! а если это будет усовершенствованная модель, то он уже не будет Хранителем! и потом у него будут мои гены, а твоих не будет, только энергия.
   custos: вот незадача
   e5xiU4tWqtwY: так... ну-ка быстро скажи мне: тебе сороковник уже есть?
   custos: ну, есть
   e5xiU4tWqtwY: ага... а какая там у вас у мужчин средняя продолжительность жизни?
   custos: сейчас посмотрю
   custos: 62,8.
   e5xiU4tWqtwY: это что за цифра?
   custos: это, по данным ВОЗ, средний возраст мужчин, граждан РФ, за прошедший год
   e5xiU4tWqtwY: как-то несерьезно...
   custos: раньше меньше было. тебе зачем?
   e5xiU4tWqtwY: да я не знаю, что в заявлении на командировку писать!.. как думаешь, полвека? или четверти будет достаточно?
   custos: чего ????
   e5xiU4tWqtwY: того!!! размножаться к тебе поеду
   custos: :))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))
   e5xiU4tWqtwY: так что в командировке писать?
   custos: :))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))
   e5xiU4tWqtwY: эй, архивный работник!
   custos: :))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))
   e5xiU4tWqtwY: руки мыть надо, когда за клавиатуру садишься. чтобы пальцы к клавишам не прилипали :)
   custos: ну, пиши четверть.... обещаю в должное время должным образом скопытиться
   e5xiU4tWqtwY: ага, так я тебе, человеку, и поверил!
   custos: :):):):):):):):):):):):):):):):):):):):):):):):):):):):):):):):)
   e5xiU4tWqtwY: кто мне ее продлит-то потом?..
   custos: видишь, ничего не залипает
   e5xiU4tWqtwY: ладно, пишу на полвека, там посмотрим...
   custos: дизайн тот же?:)))))))))))
   e5xiU4tWqtwY: а куда он денется? только ты, это.... будь готов к возрастным изменениям со временем.... дело-то серьезное, так что имитация будет по полной
   custos: кисунечка, рыжик ты мой, радость моя кареглазая, я ради тебя готов на все что угодно
   e5xiU4tWqtwY: ну, все раскис совсем :)))
   custos: ничего не раскис!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!
   custos: давай приезжай скорее, языку меня лисьему обучишь. будем с тобой Достоевского переводить :))))
   e5xiU4tWqtwY: УРРРА!!!!!!
  
  
  
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"