Я кое-как поднимаю голову, стирая рукавом рвоту с дрожащих губ.
На краю ванны сидит Саша. В белой застиранной маечке и трогательных хлопковых трусиках в цветочек. Сидит, едва-едва не касаясь пальцами босых ног кровавой лужи на полу.
Саша на меня не смотрит. Заглядывает в ванну, вздыхает печально. Тянет руку: судя по движению, аккуратно заправляет мальчишке прядь волос за ухо. - Красивый, - печально говорит Саша. - Совсем с ума посходили. Ты умойся хоть, а?.. Полегчает.
Я оторопело киваю и через секунду уже едва не захлёбываюсь ледяной хлорированной водой, туго и больно ударившей из крана в надтреснутую раковину. Я все еще дрожу, размазывая по лицу воду, кровь и желчь, снова и снова. И в самом деле - легчает. Происходящее окончательно перестает быть реальным.
- Сядь, - говорит Саша.
И я покорно сажусь, заставив себя поглядеть в ванну. На лицо, наполовину бледное, наполовину вымазанное кровью. Распахнутые мутные глаза. Беспомощно и одновременно похабно раскинутые коленки.
- Вот и Толя меня так, - вздыхает Саша. - Ты включи душ. Лучше холодную воду. Пока смывает, приберись тут. Тряпки под раковиной. Еще тебе понадобится много пакетов для мусора. Ты знаешь, где пакеты?..
- Какой... Толя... - только и получается вытолкнуть из горла. Самый уместный разговор над телом, да.
- Мой Толя, - Саша смотрит с укором и нехотя поворачивается в профиль. На правом виске рыжие волосы слиплись от крови в корку. И я почему-то точно знаю, что под этой коркой - острые края проломленной кости. - Год назад же. А ты и не заметил, конечно.
- Из-за меня?..
Саша смеется, тихо, грустно, но совершенно не обидно.
- Нет, он про тебя не знал. Ему про кое-кого другого рассказали, когда он с вахты вернулся. Но он не хотел, пьяный был, а я сама виновата. Толкнул. Рука у него тяжёлая. Он так плакал тогда, ты бы слышал, как он плакал... "Саня, Саня..."
Я помню этого Толю. Кажется. Коренастого, невысокого, с блеклым, ничего не выражающим лицом. Я с ним сталкивался пару раз на лестнице. Последний раз - на прошлой неделе. Так это он у неё вечно груш объедался...
...на прошлой неделе.
- И его не...
- Не смей!.. - вскидывается Саша. - Не смей!.. Сереж, не надо. Он мужик хороший. Любил меня сильно. Очень. Не хотел он, так вышло. Меня искать некому, я с Луганска вообще. Мы не расписаны были. Не смей, понял?.. Он меня хорошо закопал. Не найдут. Не ломай мужику жизнь, у него мать в Саратове больная. Ты слышишь?..
Я слышу, слышу. Я все слышу.
- Нет ничего разрушительнее любви, - каким-то чужим голосом говорит Саша. - Я умерла, потому что любили меня. Ты любишь Мальчика, а убил почему-то вот... его.
- Что мне делать, Саша?..
- Забирать то, что дали, - жестко отзывается она. - Откажешься - все было зря. Смывай кровь. Притри тут полы.
- А потом?..
- А потом зови Мальчика. Если любит - придет. Как от такого подарка отказаться. Я бы точно не смогла.
- А если...
- А если не придет - ты сделал все, что мог, - ласково говорит Саша. - И даже больше. Смерть надежды - тоже результат, правда?.. Не придет так не придет. Тогда приходи сам. Ко мне.
И я киваю. Киваю и тянусь к лейке душа. Внутри пусто и гулко. Так пусто, что собственное дыхание отзывается эхом.
Я впервые точно знаю, что делать.
- Свято место пусто не бывает, - вздыхает Саша где-то за спиной. - Вот и сейчас... Странно так. Сереж. Погоди. Ты чувствуешь?..