Аннотация: Правда о жизни людей в России в первой половине двадцатого века, включая ВОВ. На примере одного человека.
Дедушкины истории
Предисловие
Данную серию рассказов я посвящаю моему деду, его, к сожалению уже нет с нами почти четверть века, а прожил он 84 года. В ней я собрал почти все рассказы, которые я когда-либо слышал от него самого или моих родственников. Рассказы охватывают период с 1915 года по 1950. Дедушка, по правде сказать, не был сильно разговорчив и рассказывал крайне мало и неохотно о тех временах. Возможно, для этого у него были причины. Сейчас, по прошествии многих лет, я думаю, что слишком тяжёлая жизнь у него была, и он не хотел всё это вспоминать и переживать ещё раз. У моего дедушки была непростая судьба, как и у многих в те времена, тех испытаний, невзгод и трудностей, хватило с лихвой на всех. В этих коротких рассказах идёт речь о детстве, юности дедушки, на его родине в рязанском селе Пехлец и, конечно же, о Великой Отечественной войне. Особым мотивом для написания этих рассказов явилось то обстоятельство, что мой дед, несмотря ни на что, остался жив в этой кровопролитной войне и прошёл самые тяжёлые, с 1941 по 1944 годы. Да и до войны жизнь у него получилась очень насыщенная, ему здорово досталось, спасибо советской власти. Когда я кому-то, где-либо рассказывал, какую ни будь из многочисленных историй моего дедушки, то всем, кто меня слушал, было очень интересно, а некоторые истории, казались даже невероятными, но могу вас заверить, всё что написано, это происходило на самом деле. Человеческий разум так уж устроен, и то, что выпадает за рамки объяснимого, кажется нереальным, но тут как раз видимо за дело берётся высшая сила, хотя можно это назвать случайностью. Надо сказать по правде, что я раньше никогда не думал это изложить на бумаге и тем более опубликовать. Но затем подумал, что это возможно будет кому-то интересно. Надеюсь, вам понравятся собранные здесь рассказы или истории, вы прочитаете их с удовольствием, и станете по другому относиться к судьбе, случайностям, а может и божьему провидению.
Кот и сом
В детстве и юные годы мой дед жил в селе Пехлец, что на Рязанской земле, где и родился. Проживал он там, в большом каменном доме, со своими многочисленными братьями и сёстрами, которых было всего четырнадцать человек, семья у них, даже по тем временам, была очень большая. Дом, построенный в конце девятнадцатого века, стоял в окружении прекрасного яблоневого сада. Они имели очень большой земельный надел и занимались выращиванием табака, как впрочем, и многие другие семьи, "пехлецкий" табачок был очень известен на российском тогдашнем рынке. Село тогда было солидное и многонаселённое, сейчас оно тоже есть, находилось на проезжей дороге, в низине протекала река Ранова, и разной рыбы в ней водилось много премного.
Дворовое хозяйство было очень большое, они имели много всякой живности, у них были кони, две коровы, козы, куры, гуси, индюшки, свиньи, а также у них жил кот Василий. Как то ночью их разбудил грохот и шум, когда дед, которому тогда было 10 лет, проснулся, то увидел что по комнате бегает перепуганный кот с ошейником из керамического горлышка кувшина, а на полу была огромная лужа с молоком. Оказывается, пройдоха кот, запрыгнул на подоконник, где стоял кувшин с молоком и попробовал добраться до желаемого напитка. У него это получилось, однако, просунув голову в узкое горло кувшина, он не смог вытащить её обратно, тщетно и долго пытаясь освободиться, он соскользнул или спрыгнул с подоконника на пол. Кувшин конечно вдребезги, а молоко в стороны по всему полу, это и разбудило всех. Событие конечно всех развеселило. Кота примерно наказали, запретив ему на целую неделю ночевать в комнате, а кувшин стали теперь накрывать плотной крышкой.
Через некоторое время произошло ещё одно интересное событие. Каждое утро, местный пастух обходил дома и собирал коров на пастбище, а вечером приводил обратно, так повелось с незапамятных времён. В дедушкиной семье было несколько коров, и к ним пастух тоже заходил. Мать дедушки, прабабушка Дуня, очень удивилась, когда вечером пастух пригнал коров с пастбища и у одной которую звали "Маруська" не оказалось совсем молока. Что было странно, потому, как это была очень дойная корова, и такое происходило в первый раз. Утром она спросила пастуха Петра:
- Это что же такое произошло вчера, одна из моих коров вернулась совсем без молока, ты, что её выдоил что ли?
- Да ты что, как можно, Дарья? Зачем мне твою корову доить, понятия не имею, почему так, может она не ела, а может и вовсе заболела.
- Сам ты заболел, корова здорова, следи лучше, что бы все коровы хорошо питались.
Поговорили и разошлись, а вечером Пётр снова пригнал коров и снова "Маруська" оказалась без молока.
- Ах ты, негодяй, опять корову выдоил мою, ты, что это удумал, у меня четырнадцать детей, их кормить надо, - закричала на него баба Дуня, как только попробовала подоить корову, прямо во дворе.
- Богом клянусь Дуня, не доил я твою корову, она паслась вместе со всеми, я не знаю, почему у неё молока нет, - Пётр видимо сам напугался, потому, как в первый раз такое с ним происходило.
- Если не ты то кто? Кто мог подоить корову, пока она паслась, где ты находился в это время а, спал, небось? - не унималась баба Дуня.
- Я рядом всё время находился, никто к стаду не подходил Дарья, я клянусь, никуда не отходил весь день и тем более не спал.
Вокруг стали собираться соседи и молча слушали перепалку прабабушки с пастухом Петром.
- Если ещё раз "Маруська" придёт без молока, я подниму вопрос, чтобы тебе не заплатили в этом месяце, понятно, Пётр? - ругалась прабабушка.
- И правильно, за такую работу нечего платить, поддакнули соседи, из-за плетёного забора.
- Дарья, я тебе обещаю, что прослежу лично за твоей коровой, со второй же всё нормально, она с молоком, - оправдывался Пётр.
- Ещё бы не хватало, что бы обе коровы вернулись пустые, - сокрушалась прабабка.
На следующий день пастух снова пригнал коров и опять "Маруська" возвратилась без молока, а прабабушка Дуня уже поджидала пастуха, стоя в воротах дома. Пётр не стал дожидаться, и едва подойдя к ней, сам первый начал.
- Дарья, твоя корова снова без молока, но подожди не кипятись, я выяснил по какой причине. Выслушай меня, ты поймёшь, что я тут не причём.
- Ах ты, боже мой, рассказывай, в чём дело, - всплеснула руками Дарья.
- Твоя корова, каждый вечер, после того как попасётся целый день на лугу, заходит в речку, что бы попить водички и заодно освежиться.
- И что от этого у неё молоко пропадает? - начинала кипятиться прабабушка.
- Нет, не от этого, ты слушай дальше. Как только она заходит в речку, по туловище, вода сразу начинает бурунами ходить, к ней подплывает рыбина огромная, сом должно быть, и видимо этот сом и высасывает всё молоко, - закончил пастух.
- Это где же видано, что бы сомы коров доили? - возмутилась прабабушка, всплеснув руками и ужаснувшись одновременно.
- Может такое быть, - сказал дед Дмитрий, её муж и мой прадед, вышедший в этот момент из дома, после чего продолжил.
- Ты вот что Пётр, завтра всё делай как обычно, если это так и есть, то я возьму пару мужичков и сеть захвачу, ты место нам только укажи, а уж остальное мы сами сделаем, договорились?
- Хорошо Митя, конечно, - ответил Пётр.
Вечером следующего дня, перед их домом была такая картина, которую наблюдали все соседи вокруг. Впереди шли две коровы, "Маруська" и "Ивушка", за ними шёл улыбающийся пастух Пётр, потом три мужичка, один из которых Дмитрий, муж Дарьи и мой прадед. Все трое, тащили на плечах здоровенного сома, метра четыре длиной. Шествие замыкал парнишка, который тащил сеть, а за ним шли любопытные и стая собак. Мой дед стоял на крыльце и наблюдал всё это, а потом когда зашли в дом, его отец рассказал, как всё было.
- Как только "Маруська" зашла в воду, сом сразу же подплыл к ней, видимо ждал в засаде. Конечно, молочко то ему нравится. Мы тогда с парнями осторожно зашли в воду с сетью, со стороны реки и окружили это место, после чего стали медленно сужать кольцо. "Маруська" выскочила на берег, а вот сом, как только почувствовал наше присутствие, сразу же метнулся в нашу сторону. Я думал, он прорвёт сеть, настолько сильно бился, пару раз сбивал нас с ног, но мы всё же, в конце концов, его вытянули на берег, ну и махина оказался.
После этого они несколько дней ели одну рыбу, всей семьёй, очень вкусную, видимо мясо на молоке вскормленное, и мой дед это запомнил на всю жизнь и мне рассказал в восьмидесятые годы прошлого столетия.
Раскулачивание и голодомор
Шёл 1931, особенно последние годы были очень тяжёлые. Вообще, при описании жизни дедушки возникает впечатление, что тогда в принципе не было простых лет, все года были негативные, один хуже другого, вот таким образом и жил весь российский народ. Дед в то время заканчивал, артиллерийское училище и учился на последнем курсе, скоро должен был быть выпускной и звание младшего лейтенанта. В это училище он попал не случайно. Поскольку семья была большая, то детей, особенно мальчиков, старались отдать в такие училища, что бы сплавить дополнительный рот. А заодно и ребёнок был бы надёжно пристроен. Советское правительство тогда всерьёз занялось крестьянами, особенно "зажиточными", в том смысле, которые хоть что то имели. В ход шли и репрессии и пряники, репрессии для несговорчивых, а пряники для вступающих в колхозы. Половину крестьян посадили, другая же половина уехала в города, начинался страшный, невиданный для страны голод. По деревням ездили бригады ОГПУ, вместе с красноармейцами, и забирали "излишки" всё до последнего зёрнышка в основном у крестьян. Не было исключения и в селе Пехлец, где проживала родня деда, мать, отец, сестры и младшие братья. Старший дедушкин брат в то время был уже старшим лейтенантом авиации и служил в московском дивизионе. И вот в один из таких дней, осенью, дед, которому было в то время 22 года, приехал в гости к родным. Накрыли скудный стол, по обычаю долго разговаривали во время обеда и все темы невесёлые, про трудности которые приходится переживать по коллективизации и продразвёрстке. В разговоре участвовали отец деда, мать, которая была беременна, и отцов брат Иван, ну и мой дед конечно, младшие же в основном слушали.
- Они хотят, что бы я всю свою землю колхозу передал, а потом ещё и для колхоза работал, на своей же земле, это как понимать? - говорил отец Дмитрий, наливая себе чай из самовара.
- Хотят, что бы всё было колхозное, т.е. государственное, считай ничьё, - отвечал брат Иван.
- Если не отдам, налогами сначала задавят, а потом грозятся и вообще посадить, непонятно как жить дальше, все что есть в доме, все припасы, забирают, скоро чай будем вприглядку с сахаром пить, - говорил Дмитрий.
- Как же семью кормить, если всё заберут до зёрнышка? - сокрушалась его жена.
- А им только это и надо, чем больше людей вымрет, то им и на руку, хотят всех извести, - ответил муж Дмитрий
- Как у вас в училище, кормят то хоть нормально? - спросил дядя Иван моего деда.
- Да, кормят хорошо, слава богу, не голодаем, - ответил мой дед.
- Да, я слышал, что у военных и у "ОГПУшников" харчи нормальные, не то, что у простого народа, на который всем видно наплевать, - продолжал брат Иван.
- Если всё разорят, мы тогда в город поем, сначала к родне в Ряжск, а потом в Рязань, здесь не имеет смысла оставаться, - продолжал прадед Дмитрий.
В этот момент за окном послышался лай собаки, топот лошадиных копыт и у их ворот остановилась телега, с которой соскочили четверо, один в пиджаке и кепке, с сумкой на ремне, другой выглядел как рабочий из цеха, а два других были бойцами красной армии, в шинелях, у каждого винтовка за плечами. Они открыли калитку в воротах и проследовали без приглашения во двор.
- Хозяева, есть, кто дома? - спросил громко тот, который в кожаной кепке с сумкой на ремне.
Прадед Дмитрий, Иван, прабабка Дуня и за ними мой дед, все встали из-за стола, и вышли во двор, а остальные кто остался, прильнули к окнам.
- По указу верховного совета народных комиссаров, имеется постановление об изъятии у вас продуктовых излишков, вот бумага, - отчеканил человек в пиджаке и кепке.
- Помилуйте, у нас уже и так всё забрали, ничего не оставили, а ведь мне семью кормить, тринадцать человек, - пролепетала прабабка Дуня, всплеснув руками.
Но комиссар, или кто там он был уже её и не слушал, ему это было не интересно, он прошёл, вместе со своими сопровождающими, мимо неё, со словами:
- Где тут у вас амбар, открывайте.
- В амбаре ничего нет, что можно отдать, всё, что было мы уже передали советской власти на прошлой неделе, то, что осталось, это для моих детей, - продолжала говорить прабабушка, идя вместе с приехавшими.
- Давайте сюда ключи, - сказал комиссар, остановившись перед большими, местами прогнившими снизу, воротами амбара.
- Помилуй миленький, не могу я этого сделать, не дам, чем я детей кормить буду, пожалейте, взмолилась прабабушка, закрыв собой вход в амбар.
- А ну пошла отсюда, кулачиха недорезанная, - комиссар грубо её оттолкнул и взялся за ручку амбара, рукой подзывая солдат, сбить прикладом замок. А беременная прабабушка упала с криком, возле него.
Дедушка мой наблюдал всё эту картину с расстояния двух шагов, вскипев, он крикнул комиссару:
- Ты что же это делаешь, ах ты гад такой и сволочь, - после чего ударил его сильно в челюсть.
Комиссар упал, и какое-то время лежал не двигался, солдаты с винтовками наизготовку, застыли и стояли в ожидании, не зная точно, что им делать, рабочий тоже стоял и угрюмо смотрел на всё происходящее. Наконец комиссар заворочался и поднялся.
- Ах вот как, товарищ курсант, ах ты мразь кулацкая, как таких только в училище берут, - сказал он, потирая щёку.
- Ты что же это творишь, беременную женщину толкаешь, ей рожать скоро, - произнёс мой дед.
- Вас всех надо уничтожить и отпрысков ваших тоже, - вспылил комиссар, арестовать его, - добавил он, указывая пальцем на деда.
Дед выхватил из кобуры пистолет и готов был стрелять, если к нему приблизятся. И солдаты, которые сделали уже движение, застыли на месте и комиссар сразу нашёлся:
- Стойте, стойте, понятно всё с вами товарищ курсант, мы не будем так решать эти вопросы, мы по-другому поговорим, пошли все за мной, уходим, - он сделал знак своим сопровождающим. И они через некоторое время уже исчезли из виду.
- Да, ну и дела, теперь ничего хорошего не жди, - сказал прадед Дмитрий
- А ничего хорошего не было и до этого, житья нам всё равно не дадут, - ответил дядя Иван.
- Ты вот что сынок, возвращайся ка немедленно обратно в училище, а мы тут сами без тебя как-нибудь справимся, - сказал отец Дмитрий, помогая прабабушке Дуне встать с земли, у неё кружилась голова и тошнило.
В тот же вечер мой дед уехал из Пехлеца и вернулся в училище, которое находилось в городе Рязани. Мать дедушки родила брата Юрия в следующий вечер. А ещё через пару дней в училище приехал отряд во главе с очередным комиссаром, и дедушку забрали прямо с занятий. Быстро прошёл суд, и его осудили на пять лет за этот инцидент с комиссаром в деревне, срок он поехал отбывать где-то в Карелии. Впрочем, отсидев год, он написал письмо, наркому вооружённых сил товарищу Ворошилову и случилось чудо, письмо дошло, было прочитано, и его выпустили, видимо по приказу наркома. Однако семьи в Пехлеце уже не было, родовой дом и огромный надел земли, отобрали и все родные разъехались в разных направлениях, отца дедушки, Дмитрия тоже посадили. Кто-то из родственников осел в Ряжске, кто-то в Рязани, кто-то в Лебедяни, кто подался в Краснодарский край, а кто и в Москву уехал, туда же уехал и дед, устроившись сварщиком в хозяйственный цех, при авиационном институте, недавно тогда открывшемся.
Начало польской войны
Это происходило в начале сентября 1939 года. Как обычно дед работал в опытном цеху московского авиационного института, ему было на этот момент 29 лет. Вечерком пришёл домой, и они сели вдвоём с женой кушать, у них на ужин была отварная картошка с тушёнкой и солёные огурчики, без пятидесяти грамм тоже не обошлось. В самый разгар трапезы в дверь постучали, так как звонка у них не было.
- Кто бы это мог, быть, может, соседка? - спросила жена Аня.
- Пойду, открою, - сказал дед.
За дверью оказался оперуполномоченный, в руках он держал лист бумаги.
- Ребезов Павел Дмитриевич? - и дождавшись утвердительного ответа, продолжил, - повестка вам на сборы, распишитесь вот здесь.
- Ого, прямо на завтра. Чего это вдруг за срочность такая? - Спросил дед, прочитав бумагу.
- Не могу знать, моё дело только вручить лично адресату, - ответил милиционер.
Дед расписался, и милиционер ушёл, после чего он возвратился за стол и, поймав вопросительный взгляд жены сказал.
- Вот на сборы внеочередные, срочные вызывают, на завтра.
- Ой, Павлуша, не по себе мне, странно всё это, везде о войне только и говорят, а тут такое приходит, - взволнованно ответила жена Анна.
- Да брось, войны никто не объявлял, это просто военные сборы, не волнуйся, давай продолжим ужинать, ответил дед.
Легли поздно и долго ворочались в постели, не спали и не разговаривали, каждый думал о своём. Утром дед оделся, взял сумку-сидр, которую ему жена с вечера приготовила и, попрощавшись, пошёл в МАИ (Московский Авиационный институт).
- Предупреди начальника цеха, пожалуйста, что меня на сборы забрали, - сказал он местному сторожу на проходной.
- Хорошо Павел, конечно, скажу, моего знакомого тоже на сборы вчера забрали, видно серьёзное что-то намечается.
- Наверное, - ответил дед и зашагал в сторону военкомата, который находился в деревянном ангаре, недалеко от Ходынки.
Там уже толпилась куча народу, и стояло несколько открытых грузовиков, в центре стоял военный и громким голосом зачитывал фамилии, после чего услышав ответ, делал себе пометку на листе бумаги и жестом указывал подниматься на борт грузовика.
- Да видимо серьёзные учения будут, - сказал дед одному из парней, как только подошёл.
- Это точно, толкуют, что в Гороховецкие лагеря поедем, - ответил тот.
- Понятно, - многозначительно промычал в ответ дед.
Через некоторое время все четыре грузовика, тронулись в путь и по Ленинградскому проспекту, а затем по садовому кольцу поехали в сторону Казанского вокзала, куда приехали минут через тридцать. Там стояли и ждали два эшелона, что называется под парами, наполняя небо чёрным дымом из своих труб. На площади перед поездами было огромное количество людей, несколько сотен, все с котомками, сидрами, многие нервно курили, друг с другом не общались. Поскольку дед не отличался любопытством и не был сильно разговорчив, он молча, вместе со всеми спрыгнул с машины и пошёл, ведомый потоком к стоящим поездам. Среди них находились люди в форме, которые координировали действия и направляли потоки.
- Распределись, вы налево, вы направо, - кричали одни.
Наконец через полчаса все загрузились, дед залез в обычный деревянный вагон с откатной дверью, где разместились ещё человек семьдесят. Расположились прямо на полу, кто сел прямо на доски, кто подложил свои котомки.
- Куда едем-то? - спрашивали некоторые нетерпеливые.
- А ты, куда-то торопишься что ли? - отвечали некоторые.
- В Гороховецкие лагеря едем, там большие ученья проводиться будут, - отвечали знающие.
Люди пробовали спрашивать офицеров, о причинах сборов, но от них ничего не добились.
Дед молчал, сидя на деревянном полу и закурил папиросу, участвовать в разговорах было не в его привычке.
Когда отъехали от города, разговоры поутихли, все ехали в тишине, лишь изредка кто-то хрумтел сухарями или курил самокрутку. Ехали почти весь день, к вечеру остановились на станции небольшого посёлка.
- Все выгружаемся и строимся в колонны, - послышалась команда.
После этого, шли пешком и спустя десять километров такого марша, пришли, наконец, к месту назначения. Через некоторое время их накормили из полевой кухни и затем разместили в землянках, где находились бревенчатые двухъярусные нары и вмещали такие землянки до 30 человек, а все удобства были снаружи. Утром им выдали форму и распределили кого куда.
- Ребезов Павел Дмитриевич, - громко зачитали дедушкину фамилию.
- Я, - ответил дед.
- На правую сторону, в офицерский состав, - скомандовал полковник, зачитывающий всё это.
Дед молча пошёл в указанном направлении, он был к этому готов. Он же закончил, артиллерийское училище, но получить звание и бумаги не удалось, так как в этот самый момент его посадили в тюрьму, за удар в лицо сотрудника ОГПУ при исполнении. Там дед отсидел целый год, пока не додумался написать письмо наркому обороны Ворошилову и его выпустили раньше срока. Однако в вооружённые силы из-за этого инцидента не приняли, и поэтому дед работал обычным сварщиком в опытном цеху московского авиационного института, куда его устроил старший брат Фёдор, к тому времени служивший в авиации. После быстрого завтрака начались учения, пехота занялась своим делом, а артиллерия своим. Деда поставили командовать расчётом орудия. Палили из 45-ки целый день, с небольшим перерывом на обед, а к вечеру опять в землянку и так пять дней подряд. Рядом проходили танковые учения, народу на учениях было очень много. В перерывах разговаривали на разные темы, ведь люди были почти со всей страны.
- Это куда мы так готовимся, не иначе что бы немцев лучше лопатить, - сказал долговязый парень из сибирского городка.
- Да что нам немцы, шапками всех закидаем и готово дело, - ответил ему парнишка из Воронежа.
- Лучше бы этого не пробовать никогда парень, - ответил ему мужичок лет сорока пяти из Владимира.
- А ты что боишься что ли? - настаивал парень.
- Да не боюсь я, просто война, это поганое дело, - ответил тот.
- А ты что скажешь, товарищ лейтенант? - спросил воронежский паренёк деда.
- А ты повоевать сильно хочешь? - ответил дед.
- А что тут такого, война то всё равно будет, не избежать, все про неё твердят.
- Я думаю, что немца побьём, сила у нас есть, но непросто всё это будет.
- Хватит вам про войну, которой нет, я вот сейчас вернусь с учений домой, а меня дома красавица жёнушка поджидает, детишек планируем, вот это другое дело, - подмигнул небольшого росточка, парень из Казани.
- А мы в деревне дом этим летом поставили из вот таких брёвен, - сказал паренёк из Вологды и показал руками диаметр около полуметра.
На следующий день, вместо того, что бы отпустить всех по домам, как многие полагали, отдали приказ садиться по эшелонам для продолжения учений в другом регионе. Народ сильно не роптал, но и довольными тоже не были, затянувшиеся учения были не в радость. На этот раз ехали долго, двое суток, делали пару тройку остановок, последнюю остановку в Минске.
- Куда это мы, на границу с Литвой, что ли? - спрашивали одни.
- Нет, наверное, отрабатывать боевые действия, на западной границе СССР, - отвечали другие.
Снова пробовали спрашивать кадровых военных, которых в эшелоне ехало очень много, но другого ответа, как "на учения", не получили.
После Минска немного проехали в западном направлении и стали выгружаться, на этот раз эшелоны были полны не только людьми, выгружали лошадей, машины, орудия, в том числе крупнокалиберные, танки и ящики с боеприпасами. Дед разглядел на одном надпись и нахмурился, на ящике было написано "боевые". Дальше был марш бросок километров на двадцать и остановка в небольшом лесочке на ночёвку, где даже землянок не было, и ночевать пришлось под открытым небом, укрывшись шинелькой. А утром всех подняли по тревоге и дальше как на учениях, опять марш бросок километров на семь и занять позицию. Народу было, наверное, пару полков, а может и больше, расположились в чистом поле, а в отдалении виднелась деревенька, там стояли деревянные домики, ходили люди, паслась скотина. Был тихий мирный пейзаж.
- Орудия наизготовку, приготовиться, - раздалась команда.
Все всё делали как того и требовалось и вскоре всё поле в обозримом пространстве было занято артиллерией и пехотой. Дедушке досталось под командованием три орудия.
- Заряжай, целься, цель деревня на холме, - опять раздалась команда.
Дед скинул брезент с ящиков и опять увидел, что на них написано слово боевые, и он замедлился отдавать приказ о зарядке.
- Что медлишь, заряжай, - заорал стоящий невдалеке, капитан.
- Так ведь боевые же, товарищ командир, может ошибка какая, - ответил дед.
- Никакая на хрен не ошибка, заряжай или под трибунал пойдёшь.
Дед скомандовал, и орудия зарядили боевыми снарядами и тотчас же отдали приказ начать огонь. Канонада слилась в единый гул, и деревня исчезла под облаками дыма и огня от взрывов. А через некоторое время через них пошли вперёд танки и пехота. Все кто был на учениях были в шоке от происходящего.
- Ну и дела братцы. Мы, что же это войну начали что ли? - раздавался приглушённый шёпот.
- Против кого, может немцев?
- Непонятно всё это, скоро узнаем, наверное, - ответил дед.
Таким образом дед, сам того не подозревая, принял участие в войне против Польши. Все последующие боевые действия были похожи на первый день. Маршбросок, занятие позиции, сначала залпы, затем танки и пехота. Не встречая сильного сопротивления, они продвинулись быстро вглубь страны и даже стали шутить.
- Если так братцы будем идти до Берлина, я не против, - говорил один.
- Ну, причём тут Берлин, это Польша, здесь Варшава столица, - отвечали ему.
- Ну и поляки, ну и вояки, - говорили третьи.
- Плёвое дело, быстро закончим и по домам, - говорили другие.
- Послушайте братцы, в соседних двух полках, только одного ранили за несколько дней боёв, - сказал один парнишка.
- И хорошо, хоть бы всегда так и было, смотри не сглазь.
Через неделю таких боёв, подошли они к небольшому городку и всё как обычно, заняли позицию, зарядили орудия и огонь! Минуты через три, может пять, с противоположной стороны начался такой шквальный ответный огонь, как из орудий, так и из автоматического оружия, что все кто был возле орудий, попадали на землю и залегли. Огонь продолжался минут десять, и никакой пехоты и танков со стороны красной армии не последовало, после этого наступила долгая тишина. Примчались санитары, которые начали грузить раненых и убитых, прямо в грузовики, всё кругом было разрушено, а орудия испорчены.
- Что это такое товарищи, поляки вдруг воевать научились, - шёпотом спрашивали некоторые.
- Это вряд ли, тут что-то другое, - отвечали им в ответ.
- Может только сейчас мы на польские войска вышли? - спрашивали третьи.
- А с кем мы тогда до этого воевали? - удивлялись четвёртые.
В течение часа был отдан приказ, с позиции сниматься и отходить назад на изначальную, в тыл, на несколько километров. А ещё позже выяснилось, что они встретились с немецкими войсками. Те их приняли якобы за польских, ну и пошло-поехало.
- Ну и дела, с немцами схлестнулись, - сказал воронежский парнишка.
- Как же так, не смогли отличить поляков от наших и наоборот, мы немцев от поляков? - удивлялся парень из Вологды.
- Я так не думаю, возможно, специально всё было подстроено, силами померятся, кто кого, - ответил мужичок из Владимира.
- Я струхнул, честно говоря, страшно стало, когда нас обстреливать начали, думал нам конец, - сказал воронежский.
- Ты же вроде повоевать хотел? - спросил дед.
- Так оно так, только сильно страшно стало мне, - ответил тот.
Войска расположились на демаркационной линии и начались долгие переговоры. В течение этого времени солдаты ходили к немцам а те к ним, разговаривали как могли, обменивались сувенирами и больше никто не воевал. Через десять дней всё закончилось, и дед вернулся домой и занялся будничными делами, а через три месяца его опять вызвали повесткой теперь уже на финскую войну. Там ему пришлось очень постараться, чтобы выжить в крайне сложных условиях, на сорокаградусном морозе, в боях, к которым красная армия не была готова, в итоге он отморозил пальцы на обеих ногах, потому как ночевали прямо в снегу. Очень многие бойцы, тогда не вернулись обратно, потери были колоссальные, а результат, достигнут, не был. Таким образом, мой дед ещё до начала1941 года, прочувствовал на себе, что такое война.
Начало Великой отечественной войны 1941 года
В первый же день, когда объявили о нападении на Советский Союз, дед дожидаться не стал и так всё понятно, поэтому сам пошёл в военкомат, записаться добровольцем, хоть и тяжело было на душе. Всего два дня назад, 19 июня родился у него сынишка, назвали Валеркой и дед был очень счастлив этим событием, а тут война. Попрощавшись с женой, которая плакала, не переставая, и родителями, проживающими в это время в бараке в районе Нижних полей, отправился в компании таких же, как и он на вокзал, который был запружен людьми под завязку. Кое-где играли марши, но большей частью над вокзальной площадью царило молчание, лишь изредка прерываемое вскриками и всхлипыванием близких и родных. Эшелонов стояло несколько и как только все были заполнены, сразу же отправились в путь, который лежал к северо-западной границе. В вагоне царила тишина, никто не разговаривал, лица у всех были сосредоточенные, так они ехали довольно долго, и стало уже смеркаться. Вдруг появились самолёты, которые как оказались, были немецкие, они сделали несколько манёвров над поездом, как будто бы собирались атаковать, поезд тут же остановился, и прозвучала команда на выход. Все кто был, выбежали почти мгновенно и рассыпались по обеим сторонам состава. Однако самолёты не сделав ни единого выстрела, набрали высоту и скрылись. На лицах людей появилось чувство облегчения и радости.
- Ура, ребята, уходят, видно мы им не по зубам, - крикнул кто то.
- Все по вагонам, опасность миновала, - снова прозвучала команда.
Через некоторое время дед, вместе со всеми опять ехал в душном вагоне, сидя на полу. Через минут двадцать, слева и справа от состава начались болота, поросшие высокой травой и камышом, унылое зрелище, кое-кто, то ли с грусти, то ли с радости, что всё обошлось, затянул песню. И вот тут, можно сказать неожиданно, немецкие самолёты появились снова и на этот раз, тут же открыли огонь и стали сбрасывать бомбы на эшелон. Последовала мгновенная команда, покинуть состав и все, соскочив, опять бросились в рассыпную, но не тут то было, бежать было некуда, кругом были болота и все залегли возле состава, вдоль полотна, видимо этого немцы и добивались. Пули свистели как дождь, а страшные взрывы бомб, сначала разметали состав, а потом перешли на болота. Дед залёг на одной из многочисленных кочек и подпрыгивал, наверное, на полметра в высоту, после каждого бомбового попадания, настолько сильная была детонация, а бомбы ложились всё ближе и ближе к тому месту, где он находился. Это были тяжёлые авиационные бомбы, а не гранаты или мины. Мысленно он уже попрощался с родными и готовился умереть в этих болотах, даже не добравшись до передовой. Бомбардировщики видимо очень не хотели допустить, что бы хоть кто-то уцелел, и заходили снова и снова. Вдруг взрыв, рядом, очень близко, дед подпрыгнул на метр в высоту и, приземлившись, ощутил как его левую ногу, что то очень сильно греет.
"Всё, это конец, наверное, взрыв оторвал ногу, всё кончено, даже не начавшись", - подумал дед в этот миг, и ему было даже страшно посмотреть на свою ногу, сердце бешено колотилось, но он всё же решился и посмотрел. То, что он увидел, его удивило и даже вызвало улыбку, возле его ноги, вплотную лежал здоровенный осколок от авиабомбы, который был раскалён и шипел о воду, и это было всё, он был даже не ранен. Осколок после взрыва прошёл сквозь толщу болота, потеряв силу и сильно остыв, и теперь лишь грел ногу деда.
"Я заговорённый, я заговорённый, я заговорённый, мне ничего не грозит", - подумал теперь дед и, видя, как удаляются самолёты, спокойно встал в полный рост. Зрелище было ужасное, от состава остались лишь в двух местах колёсные пары на путях, паровоза и всех вагонов не было, а болото как слева, так и справа, от развороченных путей, приобрело красный цвет, от крови погибших в этом болоте. Кроме деда поднялись ещё человек сто, со всего состава, остальные остались лежать в этих болотах навсегда. Среди выживших, нашёлся комиссар, который скомандовал построение, оставшихся и они пешком, по насыпи пошли в нужном направлении и через три часа, достигли полустанка. Люди были в глубоком шоке, почти не разговаривали, а кто-то даже бубнил себе под нос какую-то молитву. Часа через два их забрали три грузовика и доставили в лагеря, которые находились в лесу. Там их накормили перловой кашей с картошкой и выдали форму, а вот с оружием оказались не все, винтовку дали одну на двоих, а то и на троих, про артиллерию речь вообще не шла.
- А как же нам быть? - спросил кто то.
- Так и быть, когда убьют или ранят, того кто с винтовкой, другой её подберёт, главное идти в атаку и не останавливаться, - ответил комиссар.
- Да, ну и дела, - говорили люди и качали головами.
На следующее утро, все поднялись по тревоге и побежали занимать позицию, согласно приказу. Позицией оказался небольшой берёзовый перелесок, располагавшийся в красивом местечке, на холме, внизу которого тёк ручей или речка, а на другой стороне поднимался такой же холм, вокруг которого шла грунтовая дорога. Эта дорожка упиралась в деревянный мост через ручей, этот мост и требовалось охранять и не пропустить немцев, а при удобном случае контратаковать. Очень быстро окопались и стали ждать, в общей сложности было около двухсот человек и дали на всех даже пару противотанковых ружей, и три пулемёта, у некоторых были винтовки. Деду винтовка не досталась и он, лёжа в окопчике, посматривал то на мост, то на тыл, где стояло пару пулемётов заград-отряда из нквд, на случай дезертирства. Но это не требовалось, настроение у людей было боевое, все были полны решимости, отстоять свой край родной и побить фрицев. И вот, наконец, дождались, началось. На дороге, из-за склона холма показался немецкий танк "Тигр", за ним другой, третий и так далее, они вереницей тянулись к мосту, кроме них, в бронетранспортёрах двигалась пехота. Все напряжённо за ними следили, посматривая через прицелы своей винтовки.
- Огонь, - раздалась команда.
- Из противотанковых бейте, - крикнул комиссар.
И защёлкали выстрелы по всему перелеску, продолжалось это минуты три, четыре. Особого ущерба эта пальба немцам не принесла, лишь пехота слезла с бронетранспортёров и залегла, рассредоточилась по дороге. А ещё через минуту, все танки, которых было штук тридцать, повернули стволы и открыли огонь по берёзовой роще, переворачивая грунт и сметая всё, что там было, начался ад. Снаряды рвались прямо рядом и просто чудом, что дед не был ранен, потому как даже деревьев не осталось целых в этой роще. И вот тут, все, кто был, и кто должен был защищать это место, все вскочили как по команде и бросились бежать, прямо на пулемёты заград- отряда, которые сделав пару очередей и поняв, что остановить бегущих невозможно, тоже сами побежали вместе со всеми, достигнув, таким образом, лагеря. Дед вскочил тоже вместе со всеми, сразу, видя, что царит паника и ничего не удастся сделать, настолько люди были перепуганы. У кого-то начался нервный тик, кого-то рвало, других трясло и они сидели, закрыв лицо руками, больше половины состава отряда полегло и осталось в этой рощице. Подразделение расформировали на следующий день, информацию засекретили и всех распределили в разные места и дед попал, наконец-то в артиллерийский полк. Там получилась небольшая передышка и началась подготовка всех новобранцев и офицерского состава к боевым действиям. Поскольку дед уже имел за плечами две военные компании, ему доверили командование батареей из пяти орудий. Он не рассказывал, к сожалению, в какой армии и под чьим командованием он служил, об этом остаётся только догадываться, знаю только, что, где то на северо-западном направлении и тех местах, где обороной руководил генерал Панфилов и за всю войну проделал он путь от Москвы до Вильнюса. За отличную службу и точные попадания, был награждён орденами и медалями, премировали часто и продуктовыми пайками, которые тогда ценились дороже всяких наград и он отправлял их жене и сыну.
Чудом выживший
Была поздняя осень, ночами стояли заморозки, шли жесточайшие бои в Волоколамском районе, артиллерию применяли не только как позиционную, но и очень часто орудия выводили из-за укрытия и вели стрельбу прямой наводкой. Немцы занимали деревню, очень удобную позицию, расположенную на возвышенности, откуда просматривалась и дорога и поле перед ней и речка. Не было никакой возможности начать контратаку, все атаки захлёбывались, поэтому деда вызвали к командиру и сказали примерно следующее.
- Нужно уничтожить все пулемётные гнёзда и два дзота, находящиеся при въезде в деревню, но с нашей позиции это сделать невозможно. Нужно подойти как можно ближе к деревне, доставить туда орудие и с его помощью их уничтожить. Задание опасное, на территории противника, можно не вернуться, дадим лошадь для перевозки орудия. Сами понимаете, товарищ старший лейтенант, это приказ, но официально я вам его дать не могу, поскольку придётся действовать в тылу врага.
- Я всё понял товарищ полковник, сделаем, я сам проберусь туда с орудием и лично выполню задание, - ответил дед.
Той же ночью, он и еще шесть бойцов, прицепив орудие к двум лошадям, вышли в сторону вражеской территории. Прошли весь путь благополучно и к утру достигли желаемого места. Это была поляна на краю леса, у подножия деревни, до которой было метров двести, двести пятьдесят и от которой её отделяла маленькая речушка, что было очень кстати, так труднее немцам будет достичь их и орудия, когда они себя обнаружат. Четверо бойцов легли по периметру орудия и заняли оборону с автоматами и винтовками.
- Установить орудие на прямую наводку, цель вон те пулемётные гнёзда и дзоты, их нужно уничтожить, - отдал приказ дед и после чего стал сам наводить орудие, на первую цель.
- Огонь, - громкий орудийный выстрел в пять утра разбудил деревеньку и немцев, первый пулемёт был уничтожен первым же выстрелом.
- Огонь, - вторым выстрелом разлетелось в разные стороны следующее и за ним третье, последнее в обозримом пространстве.
Со стороны деревни немцы открыли ответный огонь из автоматов, пулемётов и винтовок, но успеха не имели, и дедушкиному орудию удалось сильно повредить первый дзот. Внезапный бой внёс сильный переполох в рядах противника, в это же время началась атака полка на деревню, с участием пехоты и танков, казалось все проходит великолепно. Канонада от выстрелов заполнила всё пространство вокруг. Бойцы возле орудия приободрились и готовились продолжить стрелять. Вдруг один боец обагрился кровью и затих, за ним, через пару секунд, второй, затем третий.
- Снайпер работает, - крикнул один из солдат и тут же получил пулю в голову.
- Всем лечь и не двигаться, - приказал дед, поскольку с высоты деревни и строений, они все были как на ладони для снайпера, хоть стоя, хоть лёжа.
Стрелять в такой ситуации было невозможно, как что-то и делать, тем более они не знали, откуда ведётся прицельный снайперский огонь. Так они, дед и двое бойцов, артиллеристов, пролежали с полчаса, никакого движения в их сторону, никаких выстрелов. Только в районе деревни канонада и стрельба усилилась, по звуку к немцам на помощь подошли танки. Один боец не выдержал:
- Товарищ старший лейтенант, Павел Дмитриевич, может, вернёмся к стрельбе или орудие уберём в лес?
- Лежи не двигайся, это приказ, - ответил дед.
Паренёк полежал еще минут пять, потом не выдержал, повернул голову в сторону деревни, что бы посмотреть какие там происходят события и тут же вздрогнул, получив пулю прямо в лоб, навылет через каску. Дед посмотрел на второго бойца, последнего, который лёжа весь трясся и был красный как морковь.
- Не вздумай двигаться парень, - сказал ему дед.
Парень продержался, таким образом, ещё минут десять, потом вдруг резко вскочил и побежал в сторону леса.
"Идиот, убьют" - подумал дед, оставаясь при этом лежать неподвижно.
Выстрел и парень не успел даже пару шагов сделать, упал замертво, в раскисшую жижу осенней почвы. Дед остался один, все кроме него были мертвы, он следующий на очереди, достаточно сделать лишь одно движение, хоть одним пальцем, он знал и был уверен, за ним наблюдают через оптический прицел. Это как игра, игра без проигрыша, для немца. Поползли медленно минуты, дед лежал, не двигаясь, а сердце колотилось сильно-сильно, пульс зашкаливал. Он вспомнил жену, дом, он чётко понимал, что он жив до тех пор, пока похож на мёртвого, как только движение, сразу выстрел, а тело всё уже затекло, чешется и там и здесь и пальцы рук онемели, вонзённые в грунт. Так потянулись часы, бой в деревне стал затихать, было уже понятно, что атака захлебнулась из-за подошедших подкреплений и ему никто не поможет, он один, как блюдечке, до него никому нет дела, кроме снайпера, который внимательно за ним наблюдает. Тело стянула судорога, он напряг все мышцы, чтобы только не дёрнуть ногой или рукой, непроизвольно, сжал что есть сил зубы. Похолодало, запорошил снег, он лежал и не двигался и чувствовал, что глиняная раскисшая жижа постепенно превращается в лёд, и он в него вмерзает.
"Это, наверное, конец, или вмёрзну здесь в землю или меня застрелит снайпер, другого не остаётся в этой ситуации", - думал обо всём этом дед.
Так он пролежал до самой темноты, когда стемнело и деревня пропала из вида, он понял, что невидим для снайпера и попытался, наконец, пошевелиться. Однако не тут-то было, ноги прочно вмёрзли в грунт, также как и мокрая одежда, он пробовал снова и снова, но не мог пошевелиться и не мог ничего сделать, даже достать нож из кармана. Он усмехнулся про себя:
"Ну, надо же, не от немецкой пули, так от родной земли смерть приму".
В этот момент послышались тихие голоса:
-Эй, отзовитесь, кто ни будь есть живой? - раздалось сразу с нескольких сторон.
- Жив я братцы, я один, здесь я лежу, - ответил дед и не мог поверить своему счастью.
- А остальные? Я командир взвода разведроты, старший лейтенант Николаенко, - представился появившийся из тумана человек, а с ним ещё пятеро.
- Я старший лейтенант Ребезов Павел Дмитриевич, командир батареи, я один только живой, остальные убиты снайпером, - ответил дед.
- Ранен?
- Нет, только вмёрз в землю, не могу пошевелиться.
- Давайте ка ребят его вытащим, - сказал старлей.
Но сколько не пытались бойцы высвободить деда из ледяного плена, так и не смогли, настолько сильно он вмёрз. Пробовали даже лёд колоть ножом и прикладом, но прекратили, так как в темноте можно было поранить лежащего.
- Разрезайте сапоги и одежду, будем так его доставать, - приказал Николаенко
Спустя десять минут дед был, наконец, освобождён от ледяного плена, но еле двигался, настолько всё затекло и замёрзло.
В общем, деда доставили целым и невредимым в часть, где он смог привести себя в порядок, а после его вызвал полковник.
- Молодец старший лейтенант, буду ходатайствовать о награждении, твоя пушка нам здорово помогла, мы бы взяли эту деревню, если бы немцы не получили подкрепление в виде танкового батальона. И спасибо что в живых остался, благодарю, честно говоря, не верил и не ожидал.
Дед молча стоял и ничего не ответил, для него всё сейчас происходящее не имело значение, главное он остался в живых.
Так в очередной раз, благодаря везению, а может судьбе, а может, благодаря, своей силе воли, дед выжил в этой ситуации, и таких ситуаций на его боевом пути было ещё немало, война только набирала обороты.
Немецкий гауптман (капитан) или встреча на поляне
Это произошло в ходе тяжёлых оборонительных боёв, на севере московской области, где то в Волоколамском районе. Для более качественной и точной стрельбы, требовалось уточнение расположения военных формирований противника. Всегда имелось некоторая информация со стороны фронтовой разведки, но конкретики было недостаточно, нужно было знать точно, и дедушка сам вызвался провести разведку с целью выявления основных огневых точек немцев. Артиллеристы частенько ходили в разведку вместе с разведчиками из разведроты. Это делалось для того, что бы затем, огнём дальнобойных орудий, точно поразить основные огневые точки. И вот, после очередного жаркого боя выдалось затишье в несколько дней, обе стороны отдыхали, перегруппировывались, накапливали силы, ждали прибытие резервов. Деда вызвали в штаб командования и полковник ему сообщил.
- Я выделяю тебе пять бойцов из разведроты, они очень опытные и обстрелянные в боях. Командиром у них будешь ты, так как никто лучше тебя не составит схему расположения огневых точек и тебе самому по ним, придётся вести огонь.
- Всё понятно, товарищ полковник, когда выступаем?
- Завтра утром, сходи, лейтенант тебя проводит к группе, познакомишься, и составите план действий, свободен.
Таким образом, дед познакомился с разведчиками, которых было пятеро. Все были разного возраста, но при этом уже опытные. Самый молодой был парнишка двадцати лет из Липецка, очень шустрый и весёлый. Второй был коренастый рабочий из Саратова, лет тридцати. Третий и четвёртый, два брата из Краснодара, одному двадцать пять, другому двадцать семь лет, воевали с начала войны. Пятому было около сорока лет, он был с Сибири из Уфы, воевал тоже с первых дней. Вся команда, как уже говорилось, была очень опытная и дело своё знали хорошо. Посидели, попили кипяточку, покурили самокрутку, обсудили, где и когда лучше переходить линию фронта и какие места их интересуют в первую очередь за этой линией. Получалось, что все основные огневые точки неприятеля, согласно, донесений с авиаполка, находятся, где то в десяти-двенадцати километрах, прямо за лесом, туда и решили направиться утром.
Вышли на следующее утро в три часа ночи, было ещё темно, все был одеты в гимнастёрки, дело было летом, ничего лишнего, только оружие и патроны. У деда был ещё с собою блокнот в большой кожаной сумке на ремне. Через полчаса, удачно миновав немецкие заграждения, вошли в лес. В лесу было так тихо и спокойно, казалось, что война где-то идёт в стороне, начинали петь даже птицы, просыпающиеся с восходящим солнцем. Так они шли довольно долго, всё время молча, изредка показывая рукой направление движения и сверяясь с картой. Дед шёл впереди, на нём была возложена основная задача, бойцы из разведроты были только как сопровождение. Впереди пологий спуск в долину, там поляна, за ней подъём, а за подъёмом уже близко место назначения. Спустившись вниз, с узкой тропинки все шесть человек, разом вышли на лесную поляну, солнце уже взошло, и было светло. И тут дед увидел, что с другой стороны, в двадцати, тридцати метрах от них, строго, напротив, на ту же самую поляну вышли немцы. Их тоже было шесть человек, разведчики, впереди шёл офицер, одетый в полевую форму, в пилотке. Они вышли и остановились как вкопанные, всё произошло очень неожиданно и быстро, причём в полной тишине. Немецкий офицер протянул руку к кобуре и в этой позе застыл. Обе стороны встали как окаменелые, автоматы обеих сторон были направлены друг на друга, было похоже, что даже и дыхание все затаили, нависла зловещая и ужасная тишина. У деда в этот момент пронеслась вся жизнь перед глазами, он вспомнил себя маленьким и жену и сына и подумал, что настали последние мгновения, и война для него сейчас окончится. По всем правилам и законам военного времени, он должен был сейчас отдать приказ "огонь", что означало бы конец для обеих сторон. Никто бы не выжил в такой близкой дуэли, из автоматического оружия, с такого расстояния, он медлил с приказом, а солдаты, держа пальцы, на спусковых крючках ждали команды и не стреляли, взяв на мушку своего противника. Видимо то же самое происходило в голове немецкого офицера, который неподвижно стоял строго напротив деда, держась рукой за кобуру, взвешивая за и против, так прошло несколько минут, а может и больше, и как то это должно было разрешиться. Наконец, немецкий офицер, первым, видя, что советский капитан не отдаёт приказа "огонь", двинулся ему навстречу и сделал знак своим солдатам следовать за ним. Когда он поравнялся с дедом, то отдал ему честь на советский манер и сказал "данке", после чего вся группа прошла в сторону линии советских войск. А дед отдал приказ следовать в направлении немецких, то есть они продолжили свой маршрут и выполнение задания, а немецкие разведчики, видимо своё. Когда оказались на другой стороне поляны, не могли не поговорить о случившимся.
- Сколько служу, никогда ничего подобного не видел, всех родных повидал в этот момент, - сказал сибиряк.
- Надо было гадов положить на месте, они же сволочи на нашу территорию пошли, - сказал парнишка.
- И все бы там, как один, полегли на этой поляне, - сказал сибиряк
Дед, помолчав немного, сказал:
- Если всё пройдёт хорошо, и назад возвратимся, никому об этом случае не рассказывайте, иначе все под трибунал пойдём, а нам надо задание выполнить во что бы то ни стало, это гораздо важнее, чем групповая гибель всех.
Бойцы ещё долго разговаривали, спорили между собой и ворчали, но видимо все с рассуждением дедушкиным согласились. Так они дошли, куда планировали и всё что нужно было увидеть, увидели. Засекли все укрепления и огневые точки немцев, склады боеприпасов. Дед всё зарисовал в блокнот и проставил координаты, а ещё через пару часов, снова перейдя линию фронта и никого больше не встретив, они благополучно возвратились обратно в расположение части. Задание было выполнено отлично, как все и договорились, о происшествии никому не сказали ни словечка, так о нём и не узнали никогда. На следующий день, силами дальнобойной артиллерии, все огневые точки противника были уничтожены, а наступление прошло очень успешно. Деду объявили благодарность и наградили медалью, так прошло ещё несколько дней его жизни на фронте.
Поездка на лошадях
Где-то, осенью 1943 года, в районе Великие Луки, возвращались дед и его товарищ из расположения соседней дивизии. Везли они пакет, в котором указывалось новое размещение и перемещение их батарей, в плане предстоящего наступления Красной Армии. Остановились на ночёвку в ближайшей по пути деревне, в крестьянской избе. Лошадей покормили, сами отдохнули, поговорили с хозяевами дома, это были три женщины, три сестры, их мужчины все на фронте были. Говорили в основном о том, когда война закончится, и кто что будет делать, настроение у всех было такое, что где то в умах уже витала скорая победа. А утром, после нехитрого завтрака, попрощались и сев на лошадей, поехали в нужном им направлении, погода стояла хорошая, сухая, солнце только всходило, и в воздухе висел лёгкий туман. Они ехали по дороге, которая проходила через лес и тут, поскольку дед был всегда очень внимателен и осторожен, а также обладал острым зрением, заметил вдалеке, еле различимые, две человеческие фигуры, перебежавшие их дорогу.
- Послушай Олег, я только что заметил двух человек, которые перебежали дорогу. Давай от греха подальше, возвратимся и поедем по другой дороге.
- Да ты что Паша, это какой же крюк то придётся делать, да и потом это могло померещится тебе, я тоже вперёд смотрел и ничего такого не видел, - ответил его напарник.
- Во-первых мне ничего не померещилось, во вторых намного будет безопасней, ели мы это место объедем, ты пойми никто в шесть утра так просто дорогу не перебегает.
- Ладно, допустим, что ты не ошибся, но мы не можем возвращаться обратно, нам нужно доставить в срок пакет, это приказ.
- Какие у нас есть ещё варианты, возвращаться некогда и нельзя, вперёд тоже можем не проехать, что делать будем?
- Поедем всё равно, может, всё обойдётся и это просто местные из деревни, мало ли зачем им понадобилось в лес, - ответил Олег.
- Это вряд ли, сделаем тогда так, переходим на галоп и это место проскакиваем на полной скорости, прячась за лошадью, они должны быть с левой стороны, значит мы от лошади справа, - предложил дед.
- Ну, ты даёшь Паша, ты действительно думаешь, что всё так серьёзно, ведь мы далеко от линии фронта, мы у себя в тылу, на своей территории.
- Сделаем так, как я сказал, если это просто ложная тревога, значит, прокатимся с ветерком, а если нет, то советую расстегнуть кобуру на всякий случай, как у меня, - ответил дед.
Они осторожно двинули своих лошадей вперёд по дороге, внимательно всматриваясь по сторонам, и вскоре перешли на более быстрый темп, а затем в галоп и понеслись во весь опор. И вот что произошло через некоторое время, как только они поравнялись с тем местом, где дед приблизительно видел две фигуры, в этот самый момент раздались два громких выстрела с левой стороны. Они не остановились, а только пришпорили лошадей и вскоре были уже далеко. Видя, что никто за ними не гонится и не преследует, остановились километра через три, на большой, открытой поляне, за которой снова начинался лес.
- Паша, ты цел? - спросил Олег.
- Я да, а ты?
- Я вроде тоже не ранен.
- Олег посмотри на бедро твоей лошади, из раны идёт кровь, слава богу, что в мягкое место пуля угодила, не задев важные органы и сосуды, иначе всё могло быть сегодня по-другому, упади ты там с лошади, - сказал, улыбнувшись, дед.
- Это точно Паша, знаешь, я должен извиниться и тебя поблагодарить, ты нам сегодня жизнь спас, ведь я не верил до конца в то, что ты говорил, думал, показалось тебе.
- Мне ничего никогда не кажется, но благодарить не стоит, просто нужно быть осторожным всегда, ладно, поехали в штаб, нам же пакет доставить надо в срок, - ответил дед, поправив сумку на боку.
- Мне интересно, именно нас там ждали, что бы пакетом завладеть, или вообще любого мимо проезжающего, - спросил Олег
- Не знаю наверняка, но на хорошо спланированную засаду, что бы завладеть пакетом, это не похоже было, видимо хотели просто захватить наше оружие и лошадей, может мародёры были или из банды. Судя по звуку выстрелов, палили из охотничьего, - ответил дед.
Вот таким образом, благодаря своему ангелу хранителю, или крайней осторожности и бдительности, дед опять остался невредим. Через пятьдесят километров они добрались, наконец, до своей части, где их ждали с нетерпением и передали пакет командиру дивизии, а через пару дней началось наступление, которое продвинуло их на сто пятьдесят километров вперёд.