Аннотация: Фик по сериалу "Строго на юг", Фрейзер/Виктория
Он почти успел, вскочил в вагон, и ты уже держала его за руки, и видела ошалевшие - влюбленные, да, влюблённые! - глаза, когда грохнул выстрел, и его руки разжались. Как это произошло - ты не успела понять, ты видела только, как застыло его лицо, как расширились зрачки, а больше ничего не успела, и он вывалился из вагона на платформу. И ещё, может быть, на какую-то секунду тебе захотелось выскочить, подбежать к нему, неподвижному, но уже спешили проклятые полицейские, но набирал скорость поезд, но тебе совсем не хотелось в тюрьму - нет, нет, только не туда, только не снова! - и ты просто смотрела, давя в груди рвущиеся наружу рыдания, смотрела на него, не отводя взгляда, пока ещё могла видеть. Полицейские что-то кричали, а он лежал неподвижно, и ты тоже не могла двигаться, застыв в тамбуре, как изваяние с развевающимися волосами. Поезд уезжал, ты уезжала, а он оставался там, там, позади, раненый, может быть, убитый, и ни капли удовлетворения не было в твоей душе, только боль, и отчаяние, и страх...
Ты ведь хотела этого, среди всех твоих жестоких мечтаний и до мелочей продуманных планов мести, которым ты предавалась долгие месяцы в тюрьме, как часто ты думала и о его смерти тоже... Десять лет - это очень долго, это слишком долго, и порой тебе казалось, что ты ненавидишь его достаточно сильно, чтобы собственноручно нажать на курок, жестоко улыбаясь прямо в его прекрасные глаза. О, у тебя были десятки, сотни восхитительных фантазий, и в каждой из них он должен был страдать. Ты с таким упоением готовила свою месть! Он непременно должен был страдать, должен был понести наказание за то, что сдал тебя, за то, что спас тебя, проклятый, за то, что был так несравненно прекрасен, что ты не могла не полюбить его. Ты ненавидела его люто, ты проклинала его; лучше бы тебе замёрзнуть в снегу, зачем, зачем он отыскал тебя посреди бури, зачем отогревал своим телом, зачем?! Он был врагом, он был полицейским, а ты - преступницей, и он был молод, и красив, как бог, и не похож ни на кого из тех, кого ты до сих пор встречала в своей жизни. И он отдал тебе своё пальто, и едва не замёрз там, рядом с тобой, и как громко выла метель, а ты читала стихи, чтобы он не замёрз, не заснул, не умер, потому что тебе отчего-то не хотелось, чтобы он умер, ведь не существовало ни полицейских, ни преступников в те странные часы, только два человека против смертоносной стихии... Если бы метель не утихла, если бы вы умерли оба тогда - ах, какая это была бы романтичная смерть! Но метель утихла, и вы выжили, и вы добирались до города вместе, и, кажется, не было минут, более прекрасных в твоей жизни, чем когда вы были вдвоём. Это была сказка, ведь ты не верила никогда в прекрасных принцев, не верила, что кто-то может прийти и спасти тебя, но он пришёл, но он спас... И потом была эта ночь в отеле, и он был прекрасен, так прекрасен, каких не бывает, и ты уже знала, что любишь его, как никогда никого не любила, и ты знала, что ваша встреча - это судьба, это чудо... И ты ни минуты не верила, не хотела верить, что он поступит так, как предписывает ему долг - полно, ведь он такое совершенство, ведь он смотрел на тебя глазами, полными любви, разве он мог... Нет, такие прекрасные, такие смелые, такие добрые не сдают девушек властям, чтобы их посадили на десять лет! Но он это сделал - ты не могла в это поверить - но он это сделал. Ты так плакала, ты умоляла, ведь никто не узнал бы, ведь ты почти ни в чём не виновата, ведь он же должен был понимать, ведь есть у него чувства в конце концов! И он был бледен, и кусал губы, и чуть не плакал, но он сказал: "Это мой долг", - но он сказал: "Прости, я не могу", но он сдал тебя, и в тот момент тебе хотелось броситься на него, выцарапать ему глаза за то, что он - он! - так поступил с тобой. Ах, будь это кто-нибудь другой! Любой другой полицейский был бы для тебя просто полицейским - чего хорошего можно ждать от полицейского? - но он был тем, в кого ты влюбилась, и от него ты ждала другого. И потом уже тобой владели только страх, и пустота, и разочарование, так что ты могла бы сойти с ума; но ты выдержала, как тогда, в метель, ты решила бороться. Ты заложила сообщника, но ни слова не сказала о деньгах. Тебя ещё только вели в камеру в уродливой тюремной форме, с глазами, красными от слёз, но ты уже обдумывала, что будешь делать, когда вырвешься отсюда. Деньги надёжно спрятаны. Бывший сообщник сел надолго, он не помешает... Но это было не главное, главное - он, голубоглазый полицейский, любимый, ненавистный, человек, перевернувший твою жизнь, а затем разбивший её. О, он должен был поплатиться!
Да, у тебя было достаточно времени. Месть подают холодной, и десяти лет было вполне достаточно, чтобы как следует остыть. Ты мечтала сделать ему больно, так же больно, как он когда-то сделал тебе - разрушить его жизнь, отнять всё, что ему дорого, убить, засадить за решётку... А по ночам он снился тебе, но ни разу - ни разу! - тебе не привиделось, как он провожает тебя в участок, или как ты расправляешься с ним. Нет, тебе снились его глаза, его губы, его руки, такие нежные, тебе снилось, что он держит тебя в объятиях, что он любит тебя, а ты любишь его... Просыпаясь, ты его проклинала. Он преследовал тебя днём и ночью, достаточно было закрыть глаза, чтобы увидеть его, он не отпускал тебя, и это было худшим из мучений. Больше всего тебе хотелось перестать любить его, но даже ненависть не могла тебе в этом помочь. В конце концов ты выбрала самый совершенный план. Тебе мало было заставить его страдать - ты хотела его себе. Пусть он лишится всего, всего на свете. Пусть он потеряет друзей, доброе имя, пусть он будет вынужден нарушить свой драгоценный долг! И уж потом - потом он бы навсегда был бы твоим. Мысль об этом была такой сладкой... Конечно, ты не могла предвидеть всего. Ты не знала даже, помнит ли он тебя. Ты не знала, где он и чем занимается. Но после десяти лет ожидания ты могла потратить некоторое время на сбор информации и корректировку планов. Ты узнала, что он работает в Чикаго. Твоя сестра погибла - и ты хладнокровно воспользовалась этим, выдав себя за неё. Ты получила немалое удовольствие, когда поджигала его хижину, спрятав в ней украденные деньги. Ты узнала, что твой бывший сообщник сбежал, но это тоже успешно вписывалось в твой план. Ты была полна решимости. Всё работало тебе на руку.
Казалось, всё складывалось ещё удачнее, чем планировалось - только столкнувшись с ним в дверях, ты сразу почувствовала это. Он был старше и ещё красивее, и он смотрел на тебя такими глазами, точно все эти десять лет думал только о тебе. Это было даже мило. Он смущался. Он чувствовал себя виноватым. Он улыбался так, что внутри всё замирало. Он жил в дурацкой маленькой квартире со своим волком. У него не было даже запасных тарелок, зато было множество свечей. Вы провели чудный романтический вечер, и всё было прекрасно, даже немой телевизор, и ты улыбалась, глядя на него, улыбалась, почти жалея о своём желании его уничтожить... Но всё равно, всё это было частью плана.
Он вёл себя, как джентльмен, так что тебе пришлось даже проявить инициативу... Как он был глуп! Неужели правда верил, что ты простила его? О да, ты была готова, ты почти была согласна простить его в эту ночь, в эту сказочную ночь исполнения твоих желаний, но всё же, когда он уснул, ты встала, чтобы избавиться от своих отпечатков в его квартире и спрятать в его бумажник несколько краденых купюр. Слишком долго тянулись эти десять лет, слишком много было ненависти, отчаяния, желания отомстить... Ты знала, что выполнишь задуманное. Но... Ведь можно было подождать с этим ещё немного?
Его друг был кстати - удалось украсть пистолет, волка ты подстрелила, чтобы не мешал - и чтобы свалить вину на своего старого знакомого. Тот тоже был кстати. Совершенный план - избавиться от бывшего сообщника и одновременно бросить подозрение на твоего прекрасного полицейского. Ты даже сама призналась ему в убийстве. Он клялся защищать тебя, подумать только! И при этом советовал сделать признание. Честный идиот. Он и представления не имел, что ты планировала с ним сделать - что ты уже сделала. Его отпечатки на пистолете, краденные деньги в его бумажнике, ключ от сейфа в доме его приятеля-копа... Он был на крючке. Ему некуда было деваться. О, как ты торжествовала! Он выглядел таким несчастным, когда ты раскрыла свои карты. Он выглядел убитым. Ты могла бы наслаждаться и дольше, но твой план не был закончен - ты хотела сделать его сообщником, чтобы ему некуда было отступать, некуда деваться от тебя. Но он оказался таким упрямым! Ты ненавидела его за это. Почему, почему он не мог просто согласиться уйти с тобой! Почему и тогда, когда ты сломала его жизнь, загнала в тупик, он всё ещё продолжал сопротивляться, продолжал говорить о своём долге, продолжал, несмотря на то, что любил тебя, да любил, ты знала это, но всё равно хотел остановить, проклятый полицейский! Ты ненавидела его за его чёртову принципиальность, за его ненормальную самоотверженность, за то, что он был готов умереть, но не нарушить своих дурацких правил, о, ну почему он был таким! Он избежал твоих ловушек, он нашёл подброшенный ключ, он вывел на тебя полицию, но всё ещё можно было спасти, ещё можно было исправить, если бы он согласился поехать с тобой! К чёрту деньги, он нужен был тебе, он! И, вскочив на подножку, ты протянула ему руку, а он стоял на платформе, а ты звала, и поезд тронулся, увозя тебя прочь, и подоспела полиция, а ты звала, и он не выдержал и побежал за поездом, и, казалось, он успел бы, он почти успел, схватил тебя за руку и вскочил в вагон, чтобы уехать вместе с тобой, ты это знала, чтобы уехать вместе с тобой, когда выстрел прозвучал, выстрел, предназначенный, конечно не ему - тебе...
...Ты плакала, скорчившись на полу в грязном тамбуре, ты плакала, потому что не оставалось ничего больше, кроме того, чтобы плакать. Стучали колёса, увозя тебя - Бог весть куда! Это не имело значения. Не было больше ничего, тебя видели, тебя объявят в розыск, и придётся покинуть страну, скрываться, и нет больше денег, дурацких денег, с которых всё началось, нет алмазов, с помощью которых ты хотела начать новую жизнь, ты всё потеряла, всё, всё... Но не это было важно, не поэтому ты плакала, задыхаясь от отчаяния. Он, он оставался там, позади, на перроне, навсегда покинутом, и никогда, никогда в жизни ты уже не узнаешь, жив ли он, или умер, никогда...