- Мадам Лану, - ответила Нина. - Завтра Сергей Олегович к вам заедет. Пока-пока, - и положила трубку. Варфоломеев тоже положил трубку и тупо уставился в ограниченные пространства своей панельной квартиры. Получалось совсем нехорошо.
- Лиза! - позвал Варфоломеев жену. - Лиза!
- Что опять случилось? - спросила Лиза, появляясь из кухни.
- К нам едет старушка. С Лазурного берега, - ответил все еще ошарашенный Варфоломеев.
- Кто-кто? - не поняла Лиза.
- Праправнучка декабриста, - сказал Варфоломеев. - Или как там.
- Ты только не волнуйся, - тихо и проникновенно сказала Лиза. - Сейчас я вызову "скорую" и все будет хорошо.
- Да что ты, в конце концов! - возмутился Варфоломеев. - Ты меня то за идиота принимаешь, то за психа!
- Это - одно и тоже, - сказала Лиза. - И не делай, пожалуйста, круглые глаза. Тебе не идет.
Но она сама сделала круглые глаза, когда Варфоломеев рассказал, в чем дело. А дело было совсем неважно.
Первая жена Варфоломеева, мать его дочери Нины уже давно жила во Франции. Час назад она позвонила Нине и сообщила, что к ней едет с Лазурного берега праправнучка декабриста, с которой бывшая жена познакомилась в Ницце. Эта праправнучка уже написала о декабристах одну книжку, теперь пишет вторую. Когда праправнучка узнала, что у бывшей жены Варфоломеева в Сибири есть родственники и даже дочь, она резко засобиралась в Россию. Нина должна принять гостью на неделю. Вообще старушку надо встретить по полной программе. Накормить, напоить, спать уложить, памятные места показать. Чтобы помнила, как соваться в Россию. Говоря по правде, Варфоломеев ничего против Франции вообще, и праправнучек декабристов в частности, не имел. Был всего лишь один маленький нюанс - деньги. Выходило так: старушка-писательница была и даже летела теперь где-то в небесах к Варфоломееву, а денег, чтобы принять ее по полной программе не было вообще и, в частности, тоже. По самым скромным расчетам нужно десять тысяч. Надо что-то делать.
- Не бойся, Маша! - бодро сказал Варфоломеев, - Я - Дубровский. Прорвемся.
- Я давно знаю, что ты - Дубровский, - ответила Лиза. - Одно только не могу понять, при чем здесь "ровский"?
Сердито взглянул Варфоломеев на свою верную подругу и процитировал современного классика:
- Смотри, дождешься у меня!
Было двадцать два часа. Послезавтра в ноль два местного старушка прилетит в Иркутск и ее надо встретить со всеми вытекающими последствиями. Оставалось чуть больше суток. Варфоломеев стал тыкать пальцем в кнопки телефона. На другом конце провода вздрагивали, когда он называл просимую сумму - десять тысяч, теряли дар речи, мычали, жалуясь на жизнь, дороговизну и жару, пылавшую над Сибирью. После двадцатого звонка он со злостью бросил трубку: "Попросят они у меня!"
Лиза спокойно взяла трубку, сделала пять звонков и сказала Варфоломееву:
- Учитесь, дорогой товарищ! - Она попросила у пяти знакомых по две тысячи. По две тысячи ей дали.
Потом Варфоломеев позвонил своему бывшему студенту Седякину. Витя жил в лесной деревушке Еловке, спекулировал "камазами". Он покупал пустые "камазы", а продавал загруженные мясом и спиртом. Получалось прибыльно.
- Витя, - сказал Варфоломеев, - ко мне завтра женщина прилетает. Из Франции.
- Ну, Палыч, ты совсем! - поразился Витя. - Ближе-то не мог найти?
- Это совсем не то, что ты подумал, - сказал Варфоломеев. - Это потомок декабриста. Праправнучка. Старушка, одним словом. Надо удивить.
- А-а-а, - разочаровался Витя, подумал и предложил: "Может, барсучьего жира или медвежьего?" - это был любимый бзик Вити, его конек.
- Нет, причем тут жир? Может, на охоту? - Эта идея Витю не вдохновила:
- Какая охота, когда такая жара! Дышать нечем! - Он предложил баньку, медовуху и чего-нибудь еще. По обстоятельствам.
Потом Варфоломеев позвонил хозяйке туристического агентства, своей знакомой. Она как-то предложила Варфоломееву разработать маршрут для туристов. Он и разработал маршрут "По местам половой славы Е.П. Варфоломеева". Но по этому маршруту туристов не возили. А зря. Хозяйка агентства выслушала Варфоломеева, прониклась пониманием важности момента и пообещала турбазу на Байкале.
Программа вырисовывалась отчетливо. Из порта старушку повезут к Нине, там она переночует первую ночь, утром к Варфоломееву, оттуда к Вите Седякину, там постреляют из ружей, попарятся в баньке, попьют медовухи, переночуют на сеновале, а утром снова к Варфоломееву, посетят могилу декабриста Гробницкого с возложением цветов и тихой слезой. На другой день поедут в Иркутск, посетят разные исторические места, а на следующий день поедут на Байкал. Там постараются не утопить старушку, проведут два дня, вернутся опять в Иркутск, потом упакуют ее в самолет и все! Все!
Оставалось еще три момента. Первое - ремонт квартиры, который собирались делать последние десять лет. С ремонтом, как всегда, решили подождать, подклеить только особо оторвавшиеся обои в самых видных местах. Кроме того, решили, что к уборке можно привлечь дочь Марусю. Но Маруся закатила истерику: у нее завтра поход в ночной клуб с женихом Димой.
- Так это же завтра и ночью, - удивился Варфоломеев. - Днем можно убраться в доме.
- Но должна же я выспаться, - резонно заявила Маруся. Однако, помочь матери в уборке квартиры, в конце концов, согласилась. Все-таки не каждый день к ним приезжают старушки с Лазурного берега.
Второй момент - переводчик. По-французски Варфоломеев знал только "же не манж па сис жур", "силь ву пле", "Нотр Дам де Пари", "Шанель номер пять". Решили, что можно обойтись и без переводчика, языком жестов и мимикой.
Третий и самый ответственный момент - подарки.
- Как ты думаешь, - спросил Варфоломеев Лизу, - у них во Франции омулей едят?
- Думаю, что нет,- ответила Лиза, протирая мебель.
- Я тоже так думаю, - вздохнул Варфоломеев и стал рыться в библиотеке. Он нашел три альбома о декабристах и успокоился. Если к ним добавить меда и кедровых орехов, получится красиво. Он стал помогать Лизе в уборке.
Утром Варфоломеев с Лизой объехали ее знакомых и, пряча в сумочку последний кредит, Лиза сказала противным нравоучительным тоном:
- Вот, примерно так, дорогой товарищ!
За час до прилета самолета со старушкой Варфоломеев и его зять Сергей Олегович были в аэропорту.
Когда повалила толпа с прибывшего рейса, Варфоломеев развернул заранее приготовленный транспарант "Madame Lanoux" и они с Сергеем Олеговичем встали на видном месте. Тут же откуда-то сбоку к ним подошли четверо - две женщины и двое мужчин скучного вида с таким же транспарантом.
- Вы, что, тоже мадам Лану встречаете? - спросила одна из женщин, по виду - начальница этой четверки.
- Что значит тоже? - удивился Варфоломеев.
- Потому, что это мы встречаем, - сказала начальница, сурово насупив брови. - Мы - представители областного музея декабристов! - И вся компания поддержала ее: "Мы представители".
- Ваши документы! - нашелся Варфоломеев. Он опасался террористов.
- Пожалуйста, - сунула ему под нос какую-то бордовую книжицу начальница. И сурово спросила: "А ваши?"
- Пожалуйста, - сунул ей под нос свое водительское удостоверение Сергей Олегович.
- Кто вы такие? - совсем уже построжала начальница.
- Вы встречаете мадам Лану? - услышали они чей-то голос, и вся компания недовольно покосилась туда, откуда он раздался.
Перед ними стояла красивая молодая женщина в длиной цветастой юбке, в красной маечке, в красной бандане, с большой сумкой на колесиках. Она была как райская птица среди кур.
- Не мешайте, женщина! - сказала начальница.
- Мадам Лану - это я, - лучезарно улыбнулась райская птица. - Вы, полагаю, меня встречаете. - Ее русский был слишком хорош для этого заплеванного аэровокзала.
Представители разом закудахтали, вцепились в птицу, потащили ее за собой.
- Оревуар, мадам! - успел крикнуть Варфоломеев, вспомнившееся ему, помахал женщине рукой.
- До свиданья! - повернулась она к Варфоломееву, улыбнулась и тоже помахала рукой. Представители уводили ее в ночь, в свои музейные недра, чтобы говорить речи и посыпать юбку, бандану и красную маечку нафталином. А, может быть, выщипывать райские перья на память.
- Вот тебе и старушка, - сказал Варфоломеев, когда они с Сергеем Олеговичем поехали домой.
- Что за дела? - спросил Сергей Олегович, сражаясь со сном и баранкой. - Кто сказал, что она старушка? И эти откуда взялись?
- На, утешься, - дал ему сигарету Варфоломеев. Сергей Олегович вздохнул и закурил.
Некоторое время ехали молча. Потом Варфоломеев вдруг сказал:
- Же не манж па сис жур. Же ву зем. Нотр Дам де Пари. Силь ву пле. Атасьон! Анкор!
Тут где-то в его душе заиграли аккордеоны, и приятный мужской голос запел на Монмартре:
- А Пари... ля-ля-ля-ля-ля-ля-ля-ля-ля ... А Пари...
На Лазурном берегу было восемь часов прошлого вечера.