В последний год жизни Иван Алексеевич Бунин написал крохотный рассказ. Рукопись затерялась как-то и где-то в его парижской квартире, но совсем недавно на аукционе были предложены несколько листков, исписанных твердым каллиграфическим почерком. Некоторые полагают, что это и есть потерянный, но так счастливо обретенный рассказ И.А. Бунина. А, может быть, и нет.
***
Вечером запахло холодным дождем, а ночью загремел гром, всполохи молний разорвали густую темноту, и в этих ярких вспышках в спальню вошел Николай. Николаша. Вскинув хватучие руки, он хрюкнул и навалился на Ниночку, подмял, стал ломать и сопеть.
- Ах! - взвизгнула Ниночка, напуганная, чуть не описавшаяся, но довольная.
И стали они жить. На пастбищах бродили коровки, девки косили пахучее сено, передовики перевыполняли план. Потом Николаша и Ниночка подались в город. Но еще долго по ночам ей снились пажити и коровки.
На Пасху, когда тонко пахло куличами и грибной, овражной сыростью, из деревни приехала сестра Ниночки, Алена, гимназистка, поводила глазом, подергивала плечом, смотрела искоса, прядь волос выбивалась из-под синего платочка. Ничего не почувствовала Ниночка.
Как-то вернулась Ниночка со службы раньше, чем обычно. На кровати валялась сестра, а на ней Николай, Николаша чего-то делал. В комнатке было душно, жужжали мухи, а в оконное стекло уже скреблись, как мышь, сумерки.
- Ах! - взвизгнула Ниночка и выдрала клок волос из головы Алены. Изменщики убежали в исподнем, а Ниночка лежала на смятой, еще хранившей их тепло, постели, сухими глазами, засыпанными песком, глядела в окно, за которым уже засинело
- Ведь она сама этого хотела! - причитала Ниночка всем и каждому. - Тварь такая!
Николаша и сестра уехали в другой город.
Ниночка стала просматривать журналы, о загадочном и таинственном, находила в них знакомые буковки, буквочки. Буковки складывались в слова. По ночам она плакала.
- Государя императора жалко, - всхлипывала она, когда ее спрашивали о самочувствии. Ей было жалко не только государя, но и всю августейшую семью вкупе. Ниночка была идиотка.
Потом ей вырезали аппендицит, потом половину желудка, потом печенку, селезенку, почки, прямую и кривые кишки, потом все остальное. Ниночка все читала свои журналы и слушала потрескивание, раздававшееся вверху. Ее крыша, ее бестолковка, набитая всякой чепухой, уже пропускала все холодные и сырые дожди, а также птичек - голубей, воробьев и ворон во множестве черными тучами каркавшими над пажитями.
Однажды Ниночка допоздна засиделась за своими журналами. Всю ночь полыхала заря, Николаша был в другом городе с сестрой, в одной знакомой улице, и в голове Ниночки было пусто-пусто, как в барабане. Она помолилась, поставила свечку, почитала журнал и поняла, что ее мозги совсем расплавились. Они стекали жидкими каплями на стол, в чайную чашку.
На другой день Ниночку назначили заведующей отделением, и под ее началом стало несколько сотен человек. Заря опять была всю ночь. Дыхание Ниночки было легким. Далекий благовест заутреннего звона...