Святой Мидас Алтынбаканский! Как заразительно хохотал благородный дон Токтар Паравоз, озаряя пыльное небо метрополии бликом единого уцелевшего после брани зуба, куда торчали и его кустистые брови, - оборванный, избитый, с вывернутыми карманами и следами подошв в паху габанских штанин, но удивительно счастливый!
Простолюдины шарахались в стороны, давя хвосты задремавшим было на обочине собакам, телеги подпрыгивали с каждым взрывом хохота и виляли, сталкиваясь под брань возниц, бледнели смуглые пейзанки, а благородные доны высовывали недоумевающие физии из придорожных кабаков, чтобы посмотреть: не случился ли второй ипотечный кризис в славном Каркалыке?!
- Эй, Токтар Паравоз! - закричал благородный дон Сумрай Талгарарийский, немногий из тех, кто имел ленное право говорить "эй", не присовокупляя к сему титулы даже особ королевских бровей - за заслуги перед отечеством, а пуще за умение заехать в ухо так, что из другого вылетал гипоталамус. - Эй, Токтар Паравоз! Не случился ли второй ипотечный кризис в славном Каркалыке?!
- Ох-хо, благородный доххх... Сумрахх... Талгар... арийский, - захлебываясь от клокочущего в глотке смеха, едва отозвался Токтар Паравоз. - Как мне пох... вздох... нуть и успокоить селезенку, дабы она не лох... пнула?
- А вот сейчас, - отвечал на это дон Сумрай Талгарарийский, выходя из трактира под названием "У Арслана Хайнцермана, вернувшегося из похода на варваров страны Хай живым, но без ноги", отводя пудовый кулак за спину и бормоча:
- Совершенно не вижу, почему бы одному благородному дону не заехать в ухо другому:
И ка-ак заехал!!!
Когда часы на Главной башне пробили вторую стражу, дон Паравоз очнулся и сел. Сидел он уже в том самом трактире под названием "У Арслана Хайнцермана, вернувшегося из похода на варваров страны Хай живым, но без ноги", откуда намедни вышел его благородный сотоварищ, дабы привести нашего героя в чувство. Отсутствие гипоталамуса в голове абсолютно не мешало осознавать окружающую действительность, данную нам в ощущениях, а посему столь чудесно избавившийся от пагубного смеха благородный дон поспешил влить в себя четыре пинты эсторского, ковш браги, икнуть, отрыгнуть и пнуть мальчишку-полового за следующей порцией пойла.
- Что с вами случилось, друг мой? - участливо спросил дон Сумрай, небрежно обгладывая ляжку-гриль вепря Ы. - Вы так веселились, что я не на шутку встревожился за ваш костюм, поскольку давеча завалил донну Гуляну в ее покоях, а кровать возьми вдруг и тресни под нами пополам - я так хохотал, что у меня отлетели все крючки на камзоле, а у нее с плеча - шпанская мушка... Впрочем, затем я увидел, что вашему изорванному наряду сие уже не грозит. Так что же с ней произошло, благородный дон, и почему вы весь отдубасены, как Арслан Хайнцерман после похода на варваров страны Хай, но при этом живы и столь удивительно смешливы?
- Боюсь, как бы снова не нашло, - отвечал дон Паравоз, грозно поводя глазами вокруг в поисках гаденыша-полового, пропавшего в чаде, гуле и чавканье, наполнявшем корчму. - Однако же рискну объясниться, мой друг, ибо история эта весьма презабавна... Ах, вот!
Последний возглас касался внезапно возникшей перед ним обильной выпивки, предусмотрительно поднесенной мальчишкой сзади, чтобы избежать тумака.
- Ах, вот! - воскликнув так, благородный дон припал к краю ковша и одним движением опрокинул водопадом брагу в глотку, шумно отдышался и, громко пустив ветры в сторону исчезнувшего маленького паскудника, продолжил свой удивительный рассказ:
- Шел я от этой шельмы банкира Берика Мезальянса, который после обильного обеда в обществе двух потаскух, узнав мой дальнейший путь, вручил мне какие-то бумаги с просьбой занести их дону... э-э... забыл это мерзкое имя... Впрочем, неважно. И, вообразите, иду это я навеселе, срезая дорогу темными проулками и переулками, как внезапно меня хватают какие-то серые личности и, вопя: "А-а, бла-ародный!", валят наземь. Я даже меч обнажить не успел, чтобы расшинковать эту падаль в капусту!
- Эк, меня рядом с вами не было! - досадливо крякнул дон Сумрай. - Не вижу, почему бы одному благородному дону не помочь другому изрубить в капусту серую шваль:
- Но я бился, как бог! - перебил его вошедший в раж славных воспоминаний дон Паравоз. - Меня катали по пыли, шаря в одежде, но я бился, повторяю, как бог! Однако сброда было много, почему содержимое моих карманов все же перекочевало им в руки, включая вышеуказанные бумаги. И тут... хо-хо! - они стали их читать, шевеля губами... ха-ха! - я снова не могу удержаться...
- Эй! Токтар Паравоз! - дон Сумрай своевременно поднес свой пудовый кулак к уху собеседника, чем сразу же привел того в чувство. - Доскажите скорее, ибо я уже сгораю от нетерпения узнать, чем закончилось это веселое приключение!
- А тем, что эти доведенные до крайней нищеты простолюдины вдруг узрели на некоторых бумагах свои имена!!! Там были, мой благородный друг, банковские уведомления о значительном повышении процентных ставок по кредитам, взятым этим сбродом-народом у означенной шельмы, банкира Берика Мезальянса! Ох-хы... Хох-ху... Подождите, не бейте в гипоталамус... Они стали рыдать! Они рвали на себе волосы! Они кричали, что разорены! Что им уже нечем кормить детей! Что дома их уйдут с молотка... Я лежал в ногах своих грабителей, но все выглядело так, словно я их только что ограбил - да, разорил и ограбил весь этот пресловутый тупой народ! Святой Мидас Алтынбаканский! Они падали передо мной на колени и просили не делать этого... Хух-ху... Хах-ха...
- Гых-гы... - присоединился дон Сумрай. - Йых-хы! Уух-мых!!!
Два благородных дона грохотали так, что в закопченый потолок подлетали ковши и бутыли, разгоняя чад и рушась обратно на дубовый стол, и совершенно заглушили гул и чавканье тех, кто не знал еще, что второй ипотечный кризис в славном Каркалыке все же случился и народ уже ограблен повторно!