Когда граф вернулся в замок, стояла глубокая ночь, но сон не шёл, а потому пожилой лорд принялся задумчиво вышагивать из угла в угол. Огоньки свечей играли на стенах, их отблески падали на железо мечей и глянец щитов, украшавших покои, сама же комната тонула во тьме. Ардвану показались тесными просторные залы собственной башни, и он вышел в ночную прохладу.
Близилось утро, на востоке горизонт едва подёрнулся предвестием рассвета, но сад ещё окутывала глубокая чернота теней. Стражи с факелами бродили по стенам и время от времени устраивали перекличку. Но и здесь было не по себе: перед глазами всплыл образ мёртвого катафракта, две недели назад приходившего сюда. Теперь это место ассоциировалось со смертью. Побродив в тяжёлых думах среди деревьев, Ардван всё же решил отправиться обратно в башню и ненадолго прилечь. Близился рассвет, и тьма сменилась утренним полумраком. Но когда граф направлялся к лестнице, чья-то тень под развесистым дубом привлекла его внимание.
- Кто тут? - грозно спросил граф, подходя ближе.
- Милорд, это я, - тихим голосом ответила тень.
- Хорошо, Йорун, что ты здесь. Как раз хотел переговорить.
Деревья и сумрак скрывали обоих человек от посторонних глаз - место и время оказались весьма удачными для тайной встречи.
- Есть новости? Как поживает мой брат? - поинтересовался граф.
- Хадугаст хандрит из-за раны, покои покидает редко, но тем не менее, находит силы посещать городской бордель. Он ходил туда в день, когда вы отправились на границу, а потом ещё пару раз.
- И что думаешь по этому поводу?
- Подобное в его духе, милорд: этот человек даже при смерти будет искать общества распутных женщин.
- Но почему он не вызовет шлюх в покои?
- Есть и ещё одно странной обстоятельство: леди Берхильда в тот вечер тоже отсутствовала.
- Они встречались... - холодная мысль иглой кольнула пожилого лорда
- Нельзя утверждать однозначно, - уклончиво ответил Йорун, - но не исключено. К сожалению, мой человек ничего не смог выведать у хозяйки борделя. Если бы только её допросить - под пытками она скажет правду. Видимо, ей хорошо платят, чтобы держала язык за зубами.
- Или она кого-то боится... Но ведь у Хадугаста что-то есть с моей женой?
- Прошлый раз, три года назад, они расстались в ссоре и с тех пор ни разу не встречались наедине, даже не разговаривали. Либо они до сих пор не помирились, либо просто делают вид.
- Ладно. А как насчёт пленника? Ты не узнал, почему он умер? Никто не приходил в камеру?
- Милорд, человек, которого вы привезли, оказался слишком слаб, его раны в дороге воспалились. Но палача могли подкупить.
- Почему так считаешь?
- Это просто ощущения, милорд. Я пока не нахожу им подтверждений.
- Итак, стило мне отъехать, как Хадугаст отправился на тайную встречу, во время которой моя жена отсутствовала в замке, после чего меня пытались убить. Слишком явное совпадение, не находишь?
- Милорд, ничего нельзя исключать, особенно, если тут замешана Берхильда - её коварству нет предела. Но у нас нет ни малейших доказательств!
- А может, это дело рук Бадагара, и мой брат с ним сговорился? Что-то затевается за моей спиной. Я уверен! Вот только что именно? Почему ты никак не можешь узнать это? Разве я мало плачу? - Ардван чувствовал горечь из-за собственного бессилия. Как бы ни осыпал он деньгами Йоруна и других людей, враги занимаются тем же самым, подкупая слуг и придворных. Контроль над замком уходил из рук.
- Прошу прощения, милорд. Если дадите время...
- Нет у нас времени! Сегодня я уезжаю, а мой дом раздирает вражда и смута!
Слуга, потупившись, промолчал.
- Сделай ещё кое-что, - попросил Ардван. - Продолжай следить за Хадугастом, и, как только поймёшь, что он затевает нечто недоброе, убей его. Только по-тихому и подальше отсюда. А если его кнехты начнут задавать вопросы, пусть и они исчезнут.
- Я всё исполню, милорд, - произнёс Йорун.
Ардван отпустил виночерпия и остался дожидаться рассвета в одиночестве. Вскоре проснулись слуги, они засуетиться по хозяйству, наполняя двор жизнью.
Отъезд был назначен после полудня. В лагере за стенами города люди с самого утра начали сворачивать палатки, готовясь к выступлению. Сам же замок стал похож на муравейник или базарную площадь: слуги знатных катафрактов, проживавших здесь, бегали взад-вперёд, ругались, грузили телеги, которые выстроились вереницей в направлении ворот. Ардван знал, что бедлам этот придётся наблюдать в течение всего похода.
После бессонной ночи навалилась усталость, тем не менее, Ардван предпочёл остаться в гуще событий - одной из главных своих задач он видел в поддержании добрых отношений с вассалами. Ардван обменялся любезностями с несколькими знатными коленопреклонёнными, расспросил барона Тунберта, владевшего территориями на юге графства, о том, как прошла охота на прошлой неделе, а с бароном Геребальдом - высоким, сухопарым воином, приведшим сорок катафрактов, - перекинулся парой слов по поводу необходимого снаряжения в пути. Геребальд, не смотря на статус и богатство, предпочитал аскетизм и неодобрительно относился к предметам роскоши во время военных походов. С этими людьми Ардвану предстояло провести ближайшие месяцы, драться бок о бок, доверяя им собственную жизнь.
На собрание в общем зале явились все капитаны и главные придворные. Мобад-канцлер Гуштесп выглядел очень плохо, его принесли на носилках. Стрелу, попавшую в ногу во время стычки в лесу, смогли извлечь только в замке, но когда её вытащили, канцлеру легче не стало: рана загнила. Теперь оставалось уповать на молитвы и волю Всевидящего. Лаутрат, без которого не проходила ни одна важная встреча, тоже пришёл, его сопровождал капитан отряда монахов-воинов - грозный с виду, пузатый, пожилой солдат по имени Адар. Из графской дружины на собрании присутствовал сэр Эдмунд - он сидел чуть в стороне от остальных, а по правую руку Ардвана расположился Нитхард, с интересом наблюдавший за всем происходящим. Явилась и Берхильда, её серые глаза, как обычно сверлили присутствующих надменным холодом.
Ардван говорил недолго: он отдал последние распоряжения, касающиеся гарнизона, провианта и управления замком, а затем объявил о том, что Нитхард остаётся в качестве наследника и, что все важные вопросы во время своего отсутствия, а в случае смерти Ардвана до наступления совершеннолетия нового графа Нортбриджского, должны решаться на совете троих. Этими тремя оказались сэр Тедгара, барон Адро и Берхильда. На бледном лице графини отразилась неприязнь, когда женщина поняла, что придётся делить власть с двумя придворными более низкого происхождения.
Напоследок Ардван назначил начальником городской стражи сэра Эдмунда, а сэра Сигебальда призвал в поход. Это вызвало удивление у всех присутствующих, но особенно недовольной выглядела Берхильда, которая на сей раз уже не смогла промолчать:
- Как ты можешь менять капитанов за несколько часов до отъезда? - возмутилась она. - Солдаты к этому не готовы, они не знают нового командира.
- Им надо лишь знать, что такова моя воля, - полный негодования взгляд Ардвана встретился с серыми глазами супруги, задавая немой вопрос: как смеет она ставить под сомнение его решения перед подданными? Берхильда какое-то время вызывающе смотрела на мужа, но, в конце концов, отвела взор.
Сигебальд тоже выглядел недовольным, но возражать не решился. Не сильно рад назначению был и сэр Эдмунд - дружинник рвался на поле боя и не желал сидеть в замке.
Ардван уже хотел завершить собрание, как вдруг дверь распахнулась, и в комнату ворвался Хадугаст.
- Что ты делаешь здесь? - сухо спросил Ардван, смотря в разъярённое лицо брата. - Тебе нужен покой.
- Разве я так сильно болен, что не в состоянии присутствовать на собрании?
- Отчего же? Ты, кажется, достаточно здоров даже для посещения борделей, - ехидно ответил граф, наблюдая, как тень испуга пробежала по лицу брата - мимикой тот владел не столь хорошо, как мечом, и Ардван лишь укрепился в подозрениях относительно него, - но здесь тебе не место.
Хадугаст быстро овладел собой:
- Я член семьи, а ты ведёшь со мной, как со слугой. Неужели я столь низок в твоих глазах?
- Слуги тоже члены семьи, Хадугаст. Ты здесь гость и пользуешься моим гостеприимством. Разве я в чём-то отказал тебе?
- Видимо, гостеприимство - это когда тебя пытаются выгнать вон больным и немощным! - процедил сквозь зубы Хадугаст.
"Неужели кто-то из моих людей перестарался и полез на рожон? - подумал Ардван, который не знал о разговоре, произошедшем между Хадугастом и двумя придворными. - За подобное самоуправство надо наказывать".
- Судя по тому, что ты ещё здесь, - сказал он, - накормлен и напоен, а врачи усердно лечат твои раны, обвинения беспочвенны, но ты всё равно приходишь и устраиваешь у всех на виду истерику, будто сварливая баба! Что тебе нужно от меня?
- Уважения! - коленопреклонённый ещё больше разозлился столь уничижительным сравнением.
- Но тогда и ты будь добр проявить уважение к этому дому! - голос лорда сталью зазвенел на весь зал, - Кто дал тебе права вваливаться ко мне без разрешения и что-то требовать? Или тебя не учили, как подобает вести в обществе?
Хадугаста почувствовал себя пристыжённым и присмирел, не желая оказаться в ещё более неловком положении.
- Думаю, тебе стоит отдохнуть, - произнёс Ардван после короткой паузы уже спокойным тоном, - выпей вина, успокойся.
- Ладно, брат, не стану задерживать, - небрежно кинул Хадугаст, глядя исподлобья, - но, как только рана заживёт, и я смогу вновь орудовать мечом, тут же покину твой дом, - слово "твой" коленопреклонённый особенно подчеркнул.
- Как будет угодно, Хадугаст. Более того, ты можешь успеть присоединиться к армии, если война не закончится в скорые сроки.
Когда собрание завершилось, Ардван отправился в святилище. Высокое здание с узкими стрельчатыми окнами находилось за вторым кольцом стен. Оно приютилось на скалистом выступе рядом с осиновой рощей, посаженной ещё прадедом. Святилище не могло вместить в себя большое количество людей, но его убранство отличалось особым блеском: роспись и золотые канделябры украшал стены, а перед цветным витражом в северной части величественно возвышался алтарь из белого мрамора. Святилище носило имя святого Ардвана-плотника - одного из первых последователей Хошедара, в честь которого называли старших сыновей в доме лордов Нортбриджских. Квадриптих, повествующий о жизни и мученической смерти Ардвана-плотника был нарисован слева от картин казни и вознесения Хошедара. По легенде святого забили до смерти язычники за его проповедь, после чего явился Хошедар, оживил мученика и вознёс на небо на глазах у внезапно уверовавшей толпы.
Ардван давно не молился. Чаще всего пожилые люди, чувствуя приближение смерти, стремились усерднее выполнять свой религиозный долг, но Ардван наоборот, чем старше становился, тем с большим скептицизмом слушал слова мобадов, хотя и не показывал этого окружающим: многое в проповедях, казалось, сочиняется ради красивого словца для острастки паствы. "Неужели Всевидящему за тысячелетия существования мира ещё не надоели человеческие дрязги, и Ему до сих пор интересно лезть в ниши дела?" - бывало рассуждал он сам с собой.
Сейчас Ардван всё же попытался обратиться к Господу Хошедару, но стоило сказать в молитве пару фраз, как пришла мысль - мысль, от которой пожилой лорд содрогнулся. Никогда ни о чём подобном ему ещё не приходилось задумываться. "А верно ли ты поступаешь? - спросил внутренний голос. - Настолько ли праведна эта война, что надо бежать на неё, забыв обо всём остальном? Действительно ли Господь так хочет пролить кровь?" "Наверное, это происки Врага, - решил Ардван. - Но почему здесь, в святилище? Глупые мысли". Слова молитвы на ум больше не шли. Казалось, нужно попросить об удачном походе и победах на поле боя, но такие просьбы почему-то казались странным. Неужели Всевидящий и сам не понимает, что надо победить в Своей собственной войне? Ардван сидел на скамье, и думы снова вернулись к тёмным, "свободным", голоду, Эстрид, Хадугасту, и куче других вещей.
"Господи, помоги же мне! - вдруг возопил он в душе. - Я всю жизнь служил Тебе и королю, а теперь должен в одиночку расхлёбывать навалившиеся проблемы? Неужели Тебе действительно плевать?"
Вместо ответа скрипнула дверь, и в святилище вошли люди. Они присели на заднюю скамью. Ардван не оборачивался какое-то время, а затем встал и направился к выходу. Вошедшими оказались Лаутрат и Нитхард, они поднялись с места.
- Ты просил привести мальчика, - сказал апологет-наместник.
- Почем его сопровождаешь ты? - Ардван был недоволен. - Неужели в моём доме нет слуг?
- Милорд, слуги заняты сборами, а я человек не гордый, - с напускной скромностью произнёс наместник.
После ранения канцлера Гуштэспа, Лаутрат начал собственнолично опекать ребёнка. Ардван хотел, чтобы с мальчиком занимались Тедгар, Адро и Фравак, однако апологет настоял на своём: Нитхард должен обучаться грамоте, в чём ни кастелян, ни маршал не сильны, а Фравак, будучи занят обязанностями дастура, не имел для воспитания будущего лорда достаточного количества времени. Но Ардван прекрасно понимал, что это лишь отговорки: на самом деле, наместник желает взять под контроль ум и душу наследника.
- Отец, ты уже уезжаешь? Когда вернёшься обратно? - спросил Нитхард.
Ардван потрепал сына по чёрным, кучерявым волосам:
- Это знает только Всевидящий.
Затем он попросил Лаутрата оставить их наедине, и апологет вышел за дверь.
- Выслушай меня Нитхард очень внимательно, - Ардван строго посмотрел в глаза мальчику. - Настали трудные времена, и только всевидящий знает, что ждёт нас в будущем. Но что бы ни случилось, помни одно: ты - мой наследник и будущий граф Нортбриджский. Не забывай эту простую истину никогда! Если умру, титул и земли достанутся тебе вместе с грузом забот и тяготами правления. Жизнь трудна даже для здорового человека, Нитхард, но в тебя я верю! В твоей груди бьётся благородное сердце лорда, и ты сильнее, чем думают некоторые.
- Отец, сделаю всё, как скажешь, - послушно кивнул Нитхард.
- Теперь о главном, - продолжал Ардван. - В этом замке есть верные мне люди. Тедгару и Адро можешь доверять, как самому себе. Но есть и те, кто строит заговоры и несёт раздор. Берегись Хадугаста - он себе на уме. Будь осторожен и со своей матерью. Да, ты не ослышался. Ты уже достаточно взрослый и умный парень, чтобы я мог говорить с тобой прямо о таких вещах. Для Берхильды власть и собственные интересы превыше всего: превыше меня и тебя, превыше земли, долга и чести - таким людям нельзя доверять. Всегда держи ухо востро и никогда не болтай лишнего, особенно при тех, в ком сомневаешься. Лаутрата слушайся, но не позволяй ему лезть в душу и давить на тебя, а вот дастур Фравак - добрейший человек - если станет тяжело, всегда можешь найти у него утешение. Со своими сверстниками веди себя, как лорд: ты выше их по крови, и они должны видеть это. Но главное, всегда будь начеку! Ты больше не ребёнок, Нитхард.
- Я будущий лорд, отец, - мальчик гордо поднял голову, - можешь положиться на меня, я не подведу.
- Хорошо. А теперь мне пора: скоро армия выдвигается в путь.
Ардван поцеловал сына в лоб и быстрым шагом направился к выходу.
- Мальчик силён духом, он справится, - сказал Лаутрат, поджидавший Ардван за дверью, - но вот остальные...
- Что ты имеешь в виду?
- Милорд, я представляю интересы короля и церкви, моя обязанность вовремя распознать недуг и устранить его. Ростки предательства я вижу, предательства и ереси. Они прорастают медленно и порой незаметно.
Ардван молчал: с таким человеком, как Лаутрат, лучше не распускать лишний раз язык. Смутили слова о ереси, ведь в Нортбридже, насколько было известно, не исповедовалось еретических учений.
- Но не переживай, - продолжал апологет, - пока ты верен королю и Господу, я, мои люди и Всевидящий на твоей стороне.
Голос наместника звучал размеренно, почти безэмоционально, а показное благочестие так и сквозило в каждом жесте - от всего этого становилось не по себе.
- Благодарю тебя за поддержку, - ответил Ардван, не выказывая особого восторга. - Ни я, ни мои предки никогда не поступались честью.
- Чего не скажешь об одном из твоих сыновей...
- И он понёс заслуженное наказание! - граф нахмурился.
- Верно, но дела давно минувших дней не всегда остаются в прошлом. Что ж, пусть Хошедар пребудет в сердце твоём и направит в верную сторону меч твой.
Лаутрат поклонился и ушёл, оставив на душе собеседника неприятный осадок.
Солнце давно перевалило зенит. Завершив последние приготовления, Ардван в сопровождении слуг вышел во двор. Поверх лёгкой походной кольчуги на нём красовалось пурпурное сюрко с гербом лордов Нортбриджских, а на поясе висел старый фамильный меч с большой прямоугольной гардой и тяжёлым навершием. Знатные катафракты стояли во дворе в ожидании сюзерена, а все слуги, придворные и домочадцы собрались у ворот, провожая воинов. Ардван вскочил на подведённого ему коня, и вереница всадников и обозных телег медленно поползла через ворота замка по дороге вдоль стены, через навесной мост, через город и пригороды. Армия в лагере уже была готова к выступлению: люди стали вливаться в колонну, и вскоре вся дорога, ведущая к Марибургу, оказалась заполнена лошадьми и повозками. Начался долгий путь на юг.
Глава 21. Хадугаст 2
- Ну и что это было? - злилась Берхильда. - Что за истерику ты устроил сегодня на совете? И зачем потом попёрся к моим покоям? С ума сошёл? Нам нельзя открыто видеться. Хочешь, чтобы весь замок знал? Можешь уже начать думать головой?
Они стояли на южном склоне холма, поросшем кустарником и низкорослыми деревьями. Здесь, между валунами, притаился вход в тайные подземные тоннели, ведущие в замок. Выше по склону среди зарослей виднелась кладка внешней стены замка, а внизу блестела отражением предзакатного неба Мутная река. Наступил вечер, и мир тонул в сгущающихся сумерках.
- Хватит! - пытался остановить Хадугаст разъярённую женщину. - Можешь хоть минуту помолчать?
- Ладно, - успокоилась графиня, - говори, что хотел, только быстрее: моё отсутствие заметят.
- Граф всё знает! - выпалил воин. - Слышала его слова про бордель? Клянусь Хошедаром, он пронюхал о сговоре! И одному Всевидящему известно, как. Я должен убраться из замка, как можно быстрее ради нашей же безопасности.
- А теперь прекращай истерику, - Берхильда говорила спокойно, холод и нотки презрения сквозили в её голосе. - Если бы Ардван что-то узнал, он действовал бы совсем по-другому, а не занимался болтовнёй. Пленник не проговорился: я приказала палачу убить его прежде, чем тот раскроет рот, а хозяйка борделя боится потерять заведение - тоже веский повод держать язык за зубами. Откуда графу знать? Мой муж - человек подозрительный, этого не отнимешь, вот только подозрения его не значат ровным счётом ничего.
- Наверняка за мной следят, - не унимался Хадугаст.
- Разумеется, следят! А потому крайне глупо было с твоей стороны искать встречи в замке. Только мы не знаем, кто следит. Подозреваю, Тедгар, но это может быть и любой другой слуга, хотя бы даже тот деревенщина-виночерпий. Скоро я это обязательно выясню.
- В любом случае, в Нортбридже оставаться опасно.
- И ты собрался удрать, поджав хвост?
- Хватит разговаривать со мной таким тоном! - Хадугаст ощутил прилив гнева: сегодня уже второй человек отчитывал его, будто неразумного ребёнка. - Я коленопреклонённый, а не твой раб.
- Ой, ой, ой, ну конечно, ты же храбрый и могучий воин... который хочет смириться с поражением и бежать с поля боя, стоило запахнуть гарью.
- Нет, это совсем другое! Пойми, мы замыслили предательство! Хотим ударить в спину своим - в чём тут храбрость или благородство? Да и возможностей у нас всё меньше. Твои люди облажались, когда был шанс сделать всё по-тихому. А сейчас, даже если Ардван погибнет на войне, ты не сможешь отправить Нитхарда в монастырь без согласия двух прихвостней графа. А значит, у меня нет никаких шансов наследовать титул! Они ни за что не дадут это сделать, понимаешь? Когда я поправлюсь, уеду на войну, как того и хотел с самого начала.
- Ты всерьёз полагаешь, что Тедгар и Адро будут здесь что-то решать? Тогда ответь мне на вопрос: из кого состоит гарнизон замка?
- Из, наёмников, людей графа.
- Верно, из наёмников! А наёмнику плевать, кому служить, лишь бы платили. А кто платит? Маршал с кастеляном? Вот и получается, что когда граф уедет, у него останется не более десятка коленопреклонённых, да несколько монахов Лаутрата.
- Но они будут стоять насмерть!
- До сражения дело не дойдёт. А если Тедгар и Адро всё же заартачатся, сто человек в любом случае больше десяти. Да и потом, неужели ты так жаждешь ехать на край света за некой призрачной надеждой? - тон Берхильды стал мягче. - Твой дом здесь, Хадугаст! Хочешь остаток жизни быть марионеткой своего брата или короля? Или чтобы тебя постоянно гнали ото всюду и смотрели сверху вниз, как на попрошайку? Не хочешь - знаю. Ты всегда был горд и жаждал независимости. Ну так вот твой шанс! Ты нужен этому месту, нужен мне! Неужели до сих пор не понял? Неужели не видишь, как тяжело мне жить с этим старым бараном? Я ещё молода, и ты тоже. Я бы хотела родить от тебя наследника - наследника, который не окажется очередной пешкой Железноликого, а станет великим и славным правителем собственных земель! А ты собираешь бросить меня в такой час! Как же наши чувства, Хадугаст?
Речь Берхильды попала точно в цель: коленопреклонённый видел, как эта женщина твёрдой рукой берёт его под узды, но ничего не мог с этим поделать. Слова растапливали сердце могучего катафракта. Всю жизнь он скитался по чужим землям и замкам, где его терпели только из вежливости, и не знал, каково это: чувствовать себя кому-то нужным. Хадугаст, будто зачарованный, смотрел на графиню: воинственная страсть придавала Берхильды особое очарование.
- А если Ардван не погибнет? Если всё же вернётся, как быть? - спросил Хадугаст. - Снова пытаться убить его?
- Думаешь, я не предвижу такую возможность? Думаешь, у меня нет верных людей и родственников в армии короля? Эта война станет для графа последней.
Тут Хадугасту пришла идея:
- А если попросить помощи у этих... "свободных"? Чего хочет Бадагар? Власти? Денег? Всё равно придётся с ним разбираться. Если Трёхпалый встанет на нашу сторону, он поможет расправиться с несогласными.
- Исключено! - графиня резко изменилась в лице.
- Но почему?
- Об этом не может быть и речи! Не собираюсь якшаться с разбойниками.
- Наверное, я чего-то не понимаю, но...
- Да ты глаза разуй! У этих бунтарей только одна цель: грабить и убивать. Они же ненавидят всех нас! Хочешь на поклон к низкородным пойти, с грязью смешаться? А как же честь? Да нас люди засмеют! Бадагар должен быть пойман и четвертован - и это единственное условие, которое мы ему предложим.
- Так ведь можно встретиться тайно, - озадаченно произнёс Хадугаст, - если это поможет...
- Не поможет, - отрезала Берхильда, ставя точку в разговоре.
Графиня зажгла фонарь и скользнула в тёмный тоннель, одно из ответвлений которого вело прямиком в подвал её башни, Хадугаст же побрёл по еле заметной среди растительности тропе, тянущейся вокруг холма. На улице стемнело, и коленопреклонённый еле-еле мог различить маршрут впереди. Он постоянно сбивался с дороги, путаясь в зарослях кустарника и царапаясь о только начавшие распускаться ветви, а один раз даже чуть не подвернул ногу. Поговаривали, что под Нортбриджем есть целая сеть лабиринтов, построенных в стародавние времена, и некоторые из тоннелей выходили в леса за городом. Но все они давно были завалены, и остался только один лаз, что вёл на южный склон. Тропа от него тянулась под стенами крепости и выныривала из зарослей у подъёмного моста.
Оставшись наедине с самим собой, Хадугаст постепенно отходил от чар возлюбленной, и теперь его начали одолевать сомнения. Прежде жизнь казалась до предела простой: воюй, грабь, ешь и пей. Коленопреклонённый не имел ни земли, ни имущества, а значит, ничего не доставляло хлопот, не приходилось ни за что отвечать и ни о чём беспокоиться, кроме сохранности собственной шкуры. А теперь мир вокруг становился слишком сложным, и это пугало храброго воина.
Берхильда говорила, он ей нужен, слова грели душу одинокого мужчины, вот только рассудок подсказывал, что не стоит полностью доверять женщине, столь одержимой личными амбициями. Графиня вряд ли пошла бы на мировую после их ссоры, если бы её не питали ненависть к королю и жажда власти. Она и прежде стремилась подбить Хадугаста на предательство, настраивала против Ардвана, а теперь, когда король казнил её родственника, для женщины стало делом принципа добиться независимости от убийцы и тирана, как она называла Железноликого. Не давало покоя и мысли и её семействе. Хадугаст знал Рёгнгвальдов и сомневался, что они останутся в стороне, когда графство отложится от короны. Если Берхильда добьётся власти, будет ли всё именно так, как представляется в её сладких речах? И кто на самом деле станет хозяином Вестмаунта? Не окажется ли тогда Хадугаст снова не у дел? От раздумий заболела голова: слишком много вариантов нужно просчитать и предугадать слишком много событий, а бывалый воин не привык заниматься подобными вещами. Он знал, что Берхильда пользуется его чувствами, и, казалось, что может быть проще: послать женщину на все четыре стороны и уехать навсегда, вот только в её присутствии могучий катафракт терял волю и самообладание, становясь мягкотелым и податливым. Да и возможность завладеть замком выглядела соблазнительно, а со слов Берхильды осуществить задуманное было просто, как в затылке почесать.
Останавливала Хадугаста и травма: ныли рёбра под правой ключицей, рукой он до сих пор владел с трудом - от резких движений боль пронзала раскалённой кочергой, - а озноб и недомогание стали постоянными спутниками. В таком состоянии он не мог никуда податься.
"Ладно, - успокаивал себя коленопреклонённый, пробираясь сквозь заросли, - ты стал слишком нервным последнее время. Берхильда права - истеришь, как баба. Всё от проклятой раны! Но пока бояться нечего: я тут гость, никто ни в чём меня обвинить не сможет, концы обрублены. А мы пока подождём, посмотрим, подумаем..." Когда Хадугаст выбрался на дорогу, он почти успокоился, оставалось лишь чувство досады на самого себя за необдуманные действия днём.
После суеты, царившей в крепости последние несколько недель, внезапно стало непривычно пусто и тихо. Замок будто вымер. В конюшне и в саду вяло возились несколько человек, а в гостевой башне на первом этаже, где находились залы, предназначенные для размещения слуг и не очень знатных катафрактов, кнехты Хадугаста Фолькис и Мабон выпивали с людьми местных коленопреклонённых и о чём-то болтали, громко смеясь. Воин не стал их беспокоить, а поднялся в "келью", как он называл свою комнату, и налил вина - напиток помогал забыть о телесной боли и освободить голову от копошащихся там беспокойных мыслей. Обычно в часы досуга Хадугаст, либо проводил время с женщинами, либо упражнялся с оружием, но сейчас денег на женщин он не имел, а махать мечом был не в состоянии. Оставалось только пить.
Внезапно мужчина почувствовал чьё-то присутствие, он оглянулся: на пороге комнаты стоял человек. Воин даже вздрогнул от неожиданности - слишком тихо и незаметно подкрался гость, будто призрак, возник из ниоткуда. Потупленный взор, худощавое лицо с аскетичной миной, сцепленные на животе руки - Хадугаста передёрнуло, когда он узнал в позднем посетителе апологета-наместника Лаутрата. Прежде коленопреклонённый не пересекался с этим неприятным типом, но хорошо знал, зачем тот ошивается в замке и какую власть здесь имеет. Хадугаст тут же прокрутил в голове случаи, когда мог взболтнуть лишнего - такого, за что могут обвинить в ереси. Богохульства являлись обычным делом в устах грубого воина, но ему слабо верилось, что именно это стало причиной визита наместника.
Лаутрат без спроса вошёл в комнату и сел за стол напротив Хадугаста, но вина наливать не стал.
- Хорошие покои, - наместник окинул взглядом голые стены, - здесь душа не отвлекается на мирскую суету.
- Покои, как покои, - буркнул Хадугаст.
- Но такому человеку, как ты, наверное, не хватает более роскошного убранства. Тело всегда требует комфорта, особенно, когда страдаешь от недуга, и неизвестно, сколько времени придётя провести в четырёх стенах.
- Именно, - согласился воин. - Совсем не рад тут торчать. Моё место в походе и на поле боя.
- Да, да, превратности судьбы. Волку, привыкшему к свободе, тяжело жить в клетке.
Хадугаст сделал глоток вина и исподлобья уставился на апологета, тем самым демонстрируя, что его обществу тут не рады.
- Не сомневаюсь в твоих искренних намерениях послужить королю и Господу, - продолжал Лаутрат, не обращая ни капли внимания на грозную физиономию собеседника, - но Враг хитёр и коварен. Он находит разные подступы к человеческим сердцам, дабы сбить с пути истинного.
"К чему ты клонишь? - мысленно вопрошал Хадугаст. С приходом апологета вернулись и недавние беспокойства.
- Разумеется, "и мы должны биться с ним до последней капли крови", - коленопреклонённый процитировал отрывок из писания.
- И, тем не менее, многие сильные воины сбились с пути, соблазнившись богатством и славой. А сколько чистых сердец сгубили сладкие женские чары! Но суд грядёт, а Всевидящий наблюдает за делами и помыслами человеческими. Как оправдаться, когда предстанем пред Ним?
Хадугаст не выдержал:
- Зачем ты мне всё это говоришь?
Губы апологета подёрнулись лёгкой улыбкой:
- Мой долг наставлять людей в праведности. Каждый должен выполнять свой долг. Впрочем, не стану тебя более отвлекать от важного занятия, - Лаутрат встал и направился к выходу. - Желаю скорейшего выздоровления, сэр Хадугаст. И да, лучше направь сердце к Господу, нежели к кубку с вином.
Апологет удалился, оставив раненого катафракта в смешанных чувствах. "Он всё знает!" - Хадугаста будто молнией ударило. От наместника не укрылось ничего из происходящего в замке. Коленопреклонённый представил, как попадет в подвалы местной тюрьмы, где Лаутрат уже приготовил дыбу и клещи для допроса, и поёжился. Захотелось оказаться подальше отсюда.
Хадугаст запер дверь на засов и лёг в кровать. В груди саднило, дышалось с трудом. Речи Берхильды и перспектива завладеть замком и титулом после посещения Лаутрата выглядели уже не столь соблазнительно. Всё больше воин утверждался в необходимости бежать из Нортбриджа, и чем скорее, тем лучше.
Глава 22. Берт 6
Вершины гор спрятались в постылой серости туч, что посыпали землю мелкой, колючей моросью. Как обычно, день начался с грубых окриков надзирателей и выхода на пронизывающий ветер и промозглую сырость. Было холодно и мерзко. Очередь согбенных, полуживых заключённых потянулась к длинному дому, из окон которого несло запахом местного варева. Берт плёлся за Снеллом и Ульвом, позади шёл Ман и остальные. В их компании теперь не наблюдалось Эмета: сын виллана не пережил побоев и скончался на второй день после происшествия в верхней штольне. Фрид считал, что умереть ему помогли. По словам бывалого каторжника, тяжело занемогших и травмированных заключённых добивали: неспособные работать нужны н был.
А болели и калечились тут часто. Из разговоров Берт знал, что недавно в нижней штольне погиб человек, прибитый упавшем камнем, а пару дней назад другой заключённый сорвался с откоса, везя полную тачку. Прикованный к ней, он не смог отцепиться и полетел следом, переломав все кости. Но сам Берт ничего этого не видел: день за днём его взгляд блуждал во тьме шахты, в которой молодой каторжник проводил долгие часы с кайлом в руках за нескончаемой, надрывной работой, что тупой монотонностью вытягивала все жилы. Лишь иногда, утром или вечером, он замечал за воротами лагеря тела, сложенные для отправки к ближайшему обрыву, куда обычно скидывали трупы.
Сегодня Берту стало дурно: холод, сквозняки, плохое питание и изнурительный труд делали своё дело: организм был истощён, а силы - на пределе. Навалились озноб и слабость, да к тому же никак не заживала повреждённая рука, и это ещё больше осложняло работу. Но не он один ощущал недомогание.
- Второй день нездоровится, неужели заболел? - пожаловался утром Ман, выглядел он весьма паршиво: глаза покраснели, а на коже начала проступать странная сыпь.
- Мне тоже хреново, - вздохнул Берт, - как пережить сегодняшний день?
- Ничего, держись. Где наша не пропадала?
Среди заключённых болели многие, но всё равно люди шли в забой, пока оставалась хоть кроха сил. Тем, кто из-за болезни пропускал работу, полагался урезанный паёк, да и тот раз в день.
Сегодня утром Берта увидел, как к крепости подъезжает вооружённый конный отряд. Это случилось, когда колонну рудокопов вели к штольне. С горной тропы хорошо просматривались всадники и их лошади, плетущиеся к воротам форта.
- Зачем так много солдат? - удивился Берт.
Снелл оказался осведомлён в этом вопросе:
- С тех пор, как построили шахту, граф ожидает нападение тёмных, поэтому тут крепость и возвели. Видимо, сейчас дела совсем плохи.
- Думаешь, тёмные придут?
- А бес их знает. Если ты говорил, что они уже грабят деревни, не ровен час, заявятся и сюда.
- Нападут, - мрачно проговорил Тэлор, - рано или поздно.
Вошли в чёрный тоннель, и Берт снова оказался во тьме, запертый среди давящих со всех сторон камней. После обвала, свидетелем которого он стал, преодолевать себя стало ещё тяжелее: каждый раз, как парень ступал во мрак подземелья, на лбу выступал холодный пот, а сердце сжимал панический страх. Но, помня об Эмете и о плетях конвоиров, Берт стискивал зубы и шёл. Нельзя проявлять слабость, нельзя поддаваться страху, иначе погибнешь - эта мысль прочно засела в голове молодого каторжника. И пускай смерть рано или поздно настигнет его, главное - не сейчас, не сегодня. "А ведь Эмет спас нас тогда, - порой размышлял Берт, - сам того не ведая, отдал жизнь за друзей своих. Но кто спасёт в следующий раз?" Берт решил молиться. Он не знал правильных слов, но, как умел, обращался к Хошедару и Всевидящему, прося не дать погибнуть под обвалом. Из головы никак не выходил привидевшийся монах - что это, если не участие высших сил? "Он наверняка предупреждал об опасности, - думал Берт, - и тогда, перед тем, как нас схватили, и в это раз - перед обрушением". Эта мысль всё больше утверждалась в голове.
Сегодня работа казалась тяжелее, чем обычно: озноб и болезненная слабость превращали и без того изматывающий труд в сплошную пытку.
- Как же хреново, - убедившись в отсутствии рядом надзирателя, Берт прислонился к стене.
Фрид все эти дни работал с ним плечо к плечу. Они ломали породу в узком тупике, где едва помещались вдвоём.
- Не тебе одному плохо, - отозвался старожил, - многие болеют. Если началась лихорадка или какая другая хворь, никому несдобровать.
- Пусть лучше лихорадка, чем завал, - решил Берт, - хотя бы на свежем воздухе помру.
- Это как посмотреть... Исход один.
Время приёма пищи стало настоящим спасением: к полудню сил работать почти не осталось. А после трапезы заключённых снова собрали рядом с лобным местом. Редко выдавался день, когда не пороли очередного провинившегося бедолагу, и Берт уже привык к этому зрелищу. Но теперь предстояло нечто иное: две виселицы с самого утра зловеще воздвиглись рядом кухней. Заключённые понимали: они тут неспроста, сегодня предстоит казнь. Теперь арестанты стояли и наблюдали за этим страшным действом. К петлям подвели двоих заключённых, понурых с разбитыми в кровь лицами. Один крупный, лохматый, с широкой, всклокоченной бородой, выглядел спокойно. Другой, совсем молодой парень с едва пробившейся растительностью на лице, всхлипывал и дрожал всем телом.
- Эти двое, - палач назвал их имена, - обвиняются в попытке побега и вооружённом сопротивлении страже и приговариваются к смерти через повешенье без исповеди.
Смертников поставили на скамью и накинули петли. Молодой беглец судорожно шептал молитву, а бородатый обводил собравшихся тяжёлым, усталым взглядом и злобно зыркал на надзирателей, будто обещая расплату. Его гордо поднятый подбородок говорил о нежелании даже на пороге смерти мириться с участью раба.
Палач выбил скамью из-под ног арестантов, и те повисли, извиваясь, брыкаясь и хрипя сдавленными глотками. Остальные стояли и смотрели, пока тела не перестали биться в конвульсиях, и жизнь не покинула их. Берт, будто загипнотизированный, уставился в глаза висельников. Он и прежде видел смерть, но никогда не наблюдал воочию, как живой человек превращается в холодный труп. Это было страшно. Неизвестность за гранью этого мира пугала, и Берт снова задумался о том, что есть жизнь и смерть.
- Всех не перевешаете, - стиснув зубы, прошептал Снелл, стоящий рядом, - однажды и вы получите своё.
Как позже узнал Берт, повешенные работали в нижней штольне. Пять человек бежали вечером, под покровом темноты, и поначалу их отсутствие надзиратели даже не заметили. Когда же спохватились, выслали конный отряд, который быстро настиг беглецов на первом же перевале: путь через горы оказался только один. Троих зарубили на месте, двоих же взяли живыми ради показательной казни.
Берт и сам часто думал о побеге. Леса на склонах гор манили свободой. Казалось, это так просто: по пути в шахту свернуть с дороги, добежать до деревьев и там затеряться среди сосен и елей. Но кандалы, конвоиры и надзиратели на башнях, выставленных вдоль тропы к штольням, делали невозможным остаться в живых заключённому, решившемуся на такой шаг, а потому Берт никогда всерьёз не планировал бежать и лишь с тоской вздыхал, глядя на горные пики и бескрайние леса вокруг.
Когда арестантов вновь собрались вести в забой, один из надзирателей подошёл к Берту:
- Так, ты, ты и ты, - он ткнул пальцев в него, Мана и ещё одного каторжника из их группы, - В нижнюю штольню!
Берт не верил ушам - в один момент он оказался разделён с компанией, к которой так сильно привык за время пути и совместной работы. Тут он чувствовал защиту и поддержку товарищей: оптимизм Снелла и шутки здоровяка Эда давали хоть какую-то отдушину среди безнадёги и мрака, окружавших парня изо дня в день. Теперь же даже это оказалось утрачено.
Как только троих арестантов подвели к группе, готовящейся к отправке в нижнюю штольню, Берт сразу встретился глазами с Ломтём. Бандит работал тут с первого дня, и, пользуясь поддержкой своих головорезов, стал негласным лидером таким же, как Снелл в верхней штольне. Но, если Снелл старался поддерживать товарищей и всегда становился на защиту слабых, Ломоть и его приятели наоборот держали людей в страхе. С тех пор, как Берт оказался на руднике, он не пересекался с разбойником: тот предпочитал не лезть к компании Снелла, а потому и Берту проблем не доставлял.
- О, новенькие пожаловали, - ехидно оскалился Ломоть. - А я тебя помню, - он ткнул пальцем в Берта, - ты же из компании того ублюдка, как его... Снелла?
Берт промолчал, понимая, что один этот факт сделает его объектом издевательств со стороны банды. И не ошибся.
- Ты чо смотришь, сопля? - толкнул парня широкоплечий увалень по кличке Муха, - а ну давай двигай, работа не ждёт.
- Да у него рожа на кусок говна похожа, - добавил другой бандит.
Все расхохотались.
Берт почувствовал негодование и обиду, но ещё сильнее он разозлился, когда здоровый парень Карл по кличке Бездельник, подставил ногу, и молодой арестант, запнувшись, упал. Снова раздался смех.
- Ну? Что будешь делать? - начал задирать Карл, но Берт мог лишь исподлобья смотреть на обидчика.
- Не встревай, ну его к бесам, - одёрнул друга Ман.
Берт, и так не отличавшийся физической мощью, совсем ослаб от болезни, и громила Карл сейчас мог сделать с ним всё, что угодно, но изнеможение, как физическое, так и эмоциональное, и постоянная близость смерти притупляли страх. Ещё месяц назад вчерашний серв испытал бы робость перед бандитом и опустил бы взор, но сейчас даже мысли не возникло испугаться - не чувствуй Берт себя столь дурно, он бы точно полез в драку, наплевав на последствия, но ноги подкашивались, а впереди предстояли долгие часы работы.
Конец конфликту положил надсмотрщик, пригрозив арестантам плёткой.
Нижняя штольня оказалась просторнее, но из-за большого количества людей, работающих здесь, ощущалась сильная теснота. Берта отправили в нишу, где даже стоять во весь рост было невозможно. Изогнувшись в неудобном положении, он с трудом откалывал куски породы. Тело, ослабленное болезнью, ныло сильнее прежнего, ломота усилилась настолько, что хотелось выть. Берт сейчас молился только об одном: поскорее бы закончился день. Время будто застыло на месте. Когда же после работы он, пошатываясь, направился к лохани, чтобы умыться, Муха его грубо отпихнул:
- А ты подождёшь.
Берт упал и долго лежал на камнях не в силах подняться. Перед глазами всё плыло. Заставил себя встать лишь неимоверными усилиями. В конце концов, оставалось просто дойти до лагеря, а во сне обязательно полегчает.
К месту ночлега Берт возвратился измученный, как физически, так и морально. Он ненавидел Ломтя и его дружков, но сделать ничто не мог: Снелла, Тэлора, Ульва и других, кто бы мог заступиться, весь день не было рядом. Лишь вечером Берт снова оказался в кругу товарищей. Деревянные настилы, расположенные в два этажа, в мгновение ока заполнились лохматыми, грязными фигурами толкающихся и гремящих цепями арестантов. Берт устроился на своё обычное место на нижней полке между храпящими телами и уже был готов забыться сном, когда к нему подполз на корточках Снелл:
- Ну что, как там? - спросил он.
- Тоже самое, только этот подонок Ломть достал уже - он там главный. Рожу бы набить!
- Вот скотина. Проучим, может?
Берт устало покачал головой:
- Только хуже станет. Забудь.
Голос Снелла перешёл на шёпот:
- Мы с парнями скоро бежим. Есть план. Ты с нами?
- Но как?! Повесят же!
- Говорю, есть план. Бунт устроим. Поодиночке перебьют, а всех вместе не смогут. Ну так как?
- Я пойду! - решительно ответил Берт, а потом мрачно добавил. - Если доживу, конечно...
- Отлично! - хлопнул его по плечу Снелл.
Берт не верил ушам: готовится побег! Предвкушение свободы необычайно воодушевило, и не смотря на дикую усталость, он долго не мог заснуть. Берта совершенно не беспокоила крайняя рискованность предприятия: стража наверняка подавит бунт, а все участники окажутся на виселице, как двое сегодняшних беглецов. Зато появилась надежда. Лишённый всего, Берт был готов ухватиться даже за такой призрачный шанс. "В конце концов, лучше помереть, пытаясь сбежать, - решил он, - чем сдохнуть в неволе, даже не попытавшись что-либо сделать". Теперь бы выжить: не попасть под завал, не помереть от болезни, не обессилеть до невозможности пошевелить ногой или рукой. Чувствовал Берт себя неважно, и боязнь не встать однажды утром, не дожив до заветного момента, сейчас оказалась сильнее, чем страх перед вооружённой охраной и виселицей. "Надо держаться, - думал он, - надо приложить все силы!" Под эти мысли сознание погрузилось в сон.
Раздались крики надзирателей - наступило ещё одно утро. Берт открыл глаза, слушая звон десятков цепей. Снова надо поднимать разбитое тело и толкать его сквозь боль и слабость туда, где не ждёт ничего, кроме смерти.
Глава 23. Эстрид 3
Барону Кобертону принадлежали обширные, но малонаселённые земли в северной части герцогства Бьёрнвуд на лесистых равнинах к западу от сопок Вестмаунта. Среди этих-то лесов и притаилось крошечное поместье Мьёлль, куда держала путь молодая семья в сопровождении слуг и дружинника графа.
Деревня, в которой путники решили остановиться этой ночью, находилась недалеко от границы графства Вестмаунта. По заверениям сэра Бараза, до пункта назначения оставалось не более трёх дней пути. Хенгиста и Эстрид принял в своём доме мелкий землевладелец, коленопреклонённый сэр Фаррох - он держал пару-тройку близлежащих деревень. Просторный двухэтажный особняк, где предстояло заночевать путникам, походил на крепость: он имел узкие окна-бойницы и полноценную башню для наблюдения за местностью, с которой в случае нападения, можно обстрелять нежелательных гостей, а по периметру был обнесён частоколом. Здание рассчитывалось на сидение в осаде - это являлось одной из неотъемлемых функций жилищ феодалов, особенно здесь, на севере, где и набеги бандитов и нашествия варваров не являлись редкостью.
Путешествие порядком вымотало Эстрид: четыре дня подряд ей приходилось глотать дорожную пыль и трястись в седле, или - если совсем уставала - в повозке. Остановки делали крайне редко, а ночевали в домах вилланов или таких вот мелких коленопреклонённых, избегая замков и городов. Этим вечером Эстрид тоже чувствовала себя уставшей, но беседа за столом с хозяином дома и его супругой увлекла её. Рядом сидели Хенгист и сэр Бараз, которые оказались любителями поболтать за кружкой пива. Тут же присутствовали старший сын сэра Фарроха - юноша лет пятнадцати-шестнадцати и две дочери более младшего возраста.
Эстрид с первого взгляда почувствовала расположение к хозяину дома и его жене. Эта пара была уже не молода, но не утратили живости и тёплых чувств друг к другу, они оказались рады путникам и буквально светились радушием и теплотой. Глава семейства велел забить барана в честь приезда гостей, а его жена Бруна - бойкая, маленькая женщина - наравне с немногочисленными слугами суетилась по хозяйству. За столом общение завязалось естественным образом, и вскоре трапезная наполнилась непринуждённой болтовнё и смехом.
Однако постепенно от лёгкой светской беседы разговор перешёл к проблемам насущным. Было уже поздно, и дочерей отправили спать.
- На самом деле, неспокойно тут, - сетовал хозяин дома, - ой, как неспокойно. По всему северу народ голодает. А где голод, там болезни и бунты. А ещё здесь в окрестностях "свободные" орудуют вовсю.
- Деревни грабят? - поинтересовался сэр Бараз.
- Хуже: на дома землевладельцев нападают. В двадцати милях к западу отсюда месяц назад сожгли два поместья, а на прошлой неделе осадили дом сэра Роберта тут по соседству. Слава Хошедару, в этот раз всё обошлось. Того и гляди сюда заявятся. Я уж и слуг вооружил и пару человек нанял, чтоб круглосуточное дежурство вели на башне, и сами мы с Леофом, - Фаррох кивнул на сына, - делаем, что можем.
- Пусть только сунуться, - подтвердил юноша, напустив на себя важный вид, - я из лука в яблоко с пятидесяти шагов попадаю!
- А ещё люди из деревень уходят, - добавила Бруна, сделав страдальческую мину, - бросают хозяйство и прячутся в леса. У нас двое пропали в этом месяце.
- Будем молиться Хошедару, чтоб Он отвёл от вас эту напасть, - попыталась поддержать хозяев Эстрид.
- Найти бы и перерезать всех к вражьей матери, - ударил кулаком по столу Хенгист, - сколько можно терпеть бесчинства простолюдинов?
- Не так-то это просто, - нахмурился сэр Фаррох, - Они в лесах живут, а леса тут обширные: целая армия спрячется - не найдёшь. А ещё топи кругом - если не знать мест, сгинуть можно. Ходят слухи, сам Бадагар устроил резиденцию где-то поблизости. Но катафракты в лесах бесполезны, а наёмники, которых граф посылает охотиться за "свободными", порой не лучше бандитов - от них самих приходится защищаться. Некоторым так понравилось грабить, что они плюнули на службу и теперь промышляют разбоем.
- Безобразие! - возмутился сэр Бараз, - Неужели так повсюду?
Хозяин пожал плечами.
- Благо, в наших деревнях люди честные, - похвасталась Бруна, - трудятся смиренно, о бунтах не помышляют. А те двое, что исчезли - пьяницы непутёвые. Только такие и идут к Бадагару: лентяи, кто работать не хочет, а только дармовой хлеб трескать и дурака валять горазды.
От порыва ветра за окном скрипнула ветка дерева, и Эстрид вздрогнула.
- А правда, что в Нортбридж приезжал мертвец? - спросил сэр Фаррох, понизив голос. - По всему графству об этом толкуют. Давно такого не приключалось, чтобы мертвецы в замки заходили.
- Приезжал, - небрежно кинул сэр Бараз, - но я не видел. А хотелось бы посмотреть на это... существо.
- Может, встретите ещё, - сказал хозяин, - поговаривают, один бродит в окрестностях. К счастью, здесь пока не появлялся.
- Упаси Хошедар от таких встреч, - возвела глаза к потолку Бруна.
Эстрид, невольно поёжилась и придвинулась ближе к Хенгисту. Она тоже боялась мертвецов, хоть ни разу их не видела.
- По сравнению с бандами, "свободными" и бывшими наёмники, безобидные мертвецы - не велика опасность, - заметил Хенгист.
- Безобидные? - невесело усмехнулся сэр Фаррох. - Слышали легенду о семье Донуэлл?
Никто из гостей не знал эту историю, и тогда хозяин принялся рассказывать:
- Однажды в поместье к одной знатной семье приехал катафракт-мертвец. Он целыми днями бродил по окрестностям, пугая женщин и детей, даже мужчины испытывали страх при виде облачённого в броню покойника, восседающего на таком же мёртвом скакуне. Семь дней катафракт вселял в сердца жителей тревогу, и люди начали поговаривать, что он принёс беду. Находились даже такие, кто побросал жилища и бежал прочь из имения. В конце концов, сэру Донуэллу надоели разговоры и страхи, царившие в его землях, он собрал кнехтов и напал на мертвеца. Воины сбили покойника с лошади, разрубили на части и закопали в лесу. Все думали, проблема решена, но не тут-то было: на следующий день никто из Донуэллов и их слуг не вышел из дома. Не вышли они и через день и через два. И тогда люди из соседней деревни, желая узнать, что произошло, отправились в особняк коленопреклонённого. Представшая перед глазами картина повергла пришедших в ужас: сэр Донуэлл, его жена, дети и слуги - все они, порубленные на части, были разбросаны по дому, а мёртвый катафракт сидел за столом в главном зале, целёхонький, будто с ним ничего и не случилось прежде, а по мечу его стекала кровь. Люди в панике бросились прочь, а вскоре в поместье разразился мор. Многие тогда умерли, а те, кто выжил, рассказывали, будто видели своими глазами, как мертвец скакал по деревням, и там, где он проезжал, вспыхивала эпидемия.
На Эстрид рассказ произвел сильное впечатление, она вся сжалась и даже легонько вскрикнула, когда Фаррох описал месть катафракта.
- Ну и зачем ты такие страсти рассказываешь? - набросилась на мужа Бруна. - Ты же напугал бедную девочку. И не стыдно?
- О нет, что вы, что вы! - замахала руками Эстрид. - Не волнуйтесь за меня. Но что ему понадобилось? Зачем катафракт приходил в поместье?
- Некоторые утверждают, это был покойный брат сэра Донуэлла, который остался на поле боя без погребения.
- Но разве покойники приходят не из мёртвых земель? - удивился Хенгист.
- Этого никто не знает, - развёл руками сэр Фаррох, - кто-то полагает, что это воины, которые перед смертью не успели исповедаться и остались не захороненными, другие утверждают, это тела еретиков, проклятые самим Всевидящим: рассказывают, будто брат сэра Донуэла незадолго до гибели, то ли поссорился с церковью, то ли осквернил некую святыню. Но есть и те, кто думает, как вы.
Ветка хлестнула по стеклу, и Эстрид резко обернулась, но тут же смутилась собственной пугливости.
- Неужели нет никакого способа узнать, что нужно этим несчастным, неспособным упокоиться после смерти? - проговорила она.
Хозяин пожал плечами:
- Ах, если б они умели говорить! Но мертвецы молчат.
За окном послышался топот копыт: рядом с домом проскакали несколько лошадей. Сидящие в трапезной замолчали и принялись внимательно вслушиваться в ночную тишину. С башни прибежал слуга, он выглядел встревоженным:
- Господин, там всадники! Человек десять. Все вооружены. Проехали в сторону деревни.
Фаррох с сыном, Хенгист и Бараз вскочили с мест и побежали наверх. Напуганная Эстрид осталась в комнате вместе с хозяйкой. Слуги заперли двери и окна, дом наполнился тягостным ожиданием. После рассказов о бандитах и "свободных", разгуливающих по окрестностям, в голове молодой леди вертелись нехорошие мысли, а тьма за окном таила массу опасностей.
- Не волнуйся, дорогая, - Бруна заботливо взяла Эстрид за руку, - этот дом крепок, и десять всадников не смогут взять его штурмом.
Вскоре мужчины спустились вниз.
- Если это грабители, тут им ничего не светит - на рожон они лезть не станут, - размышлял вслух сэр Фаррох, - Но я не хочу, чтобы сожгли мою деревню!
- Похожи на наёмников, - заметил Хенгист.
- Наёмники, бандиты - махнул рукой хозяин, - все на одно лицо.
- Надо разведать обстановку, - предложил сэр Бараз, - не годится сидеть без дела. Если это бандиты, они увидят, что здесь есть воины и отступят.
- Полностью согласен! - поддержал идею Хенгист, - Возьмём слуг, обстреляем гадов. Потеряв двоих-троих эти трусы разбегутся, поджав хвосты.
- А если мы их только разозлим? - с сомнением посмотрел на гостей сэр Фаррох.
- Это не катафракты, а жалкие наёмники, - презрительно поморщился сэр Бараз, - а может, и вообще беглые сервы. Эти люди не имеют чести и бегут, едва почуяв опасность. Ты, похоже, никогда не видел, как наёмники ведут себя в бою, а я видел. Эта жалкая кучка пустится наутёк, стоит только настоящим воинам показаться перед ними.
- Наёмник наёмнику рознь, - покачал головой хозяин, но продолжать спор не стал.
Сэр Бараз и Хенгист облачились в кольчуги и шлемы, а конюх вывел лошадей из стойла. Фаррох надел гамбезон, взял лук и топорик. Воинов сопровождали трое слуг.
- Пожалуйста, будьте осторожны, - умоляла Эстрид, - не стоит подвергать себя бессмысленной опасности. Если что, возвращайтесь немедленно!
- Тут опасностью даже не пахнет, - небрежно бросил Хенгист.