Старенький мобад-лекарь Гира растёр повреждённое место и наложил новые повязки. Прошло несколько дней, а Хадугаст не чувствовал улучшений. Неглубокая рана затягивалась, но правая сторона груди, покрытая синими пятнами кровоподтёков, и плечевой сустав ещё болели. Через боль давались и глубокие вдохи, как правило, оборачивавшиеся кашлем с кровью, а рука двигалась с трудом. Мази не помогали.
- Проклятье! - взвыл Хадугаст, когда врач стянул повязку сильнее, чем нужно. - Поосторожнее, старый осёл! Ты что, не видишь, как болит...
Приступ кашля оборвал фразу. Хадугаст сидел на кровати, пытаясь натянуть камизу на своё мощное, но уже обрюзгшее тело.
- Вам требуется покой, - настаивал лекарь, - вы не должны много двигаться.
- Меня уже достало лежать в проклятой кровати, - гремел Хадугаст. - Твои мази не помогают. Может, найдётся что-нибудь более действенное? В городе есть травник?
- Сэр Хадугаст, лечение требует времени. А использование зелий церковь не одобряет.
- Да плевать я хотел на вашу церковь. Дай мне хоть что-нибудь, что поможет!
- Если вам угодно, я пошлю слугу к травнику. Но за результаты такого лечения, ни я, ни Всевидящий отвечать не можем. Когда привлекаются бесовские силы...
Он не договорил - в комнату вошли два человека. Хадугаст сразу же узнал хромоногого кастеляна Тедгара и широкоплечего маршала Адро. При виде их мобад-лекарь поспешно удалился.
- Как ваши дела? - начал разговор сэр Тедгар. - Слышал, идёте на поправку?
- Чем обязан? - вызывающе глянул на него раненый, понимая, что визит приближённых Ардвана ничего хорошего не сулит. Он знал этих двоих - верные и преданные, но, по мнению Хадугаста, весьма недалёкие люди. Впрочем, таковыми коленопреклонённый считал любого, кто ставит верность и служение приоритетом над личными интересами и амбициями.
- Ну зачем сразу такой тон? - улыбнулся сэр Тедгар. - Мы всего лишь пришли навестить гостя и справиться о здоровье. Пред отъездом граф Ардван передал пожелание скорейшего выздоровления.
- А чего сам не зашёл?
- Торопился. Увы, время не ждёт. Скоро поход, а дел много.
- Да уж, не завидую братцу: мало того, что у него в графстве бардак, так теперь и эти тёмные... Всевидящий ему в помощь!
- Помощь Всевидящего не помешает всем нам, - многозначительно произнёс сэр Тедгар.
- Когда поправишься? - спросил напрямик Адро. - В походе сможешь участвовать?
"А он не любит заходить издалека", - подумал Хадугаст. Маршала он уважал за физическую силу, но всё равно считал тупым, как пробка.
- Слушай, - Хадугаст пристально посмотрел на него, - единственное, для чего я здесь - это пойти на юг, надрать задницы еретикам и получить в своё распоряжение кусок плодородных земель где-нибудь на тёплом побережье подальше отсюда. Но что я могу поделать, если эта скотина Орсольф сломал мне рёбра? Я рукой не могу пошевелить! Понимаешь? А от проклятых мазей, которыми пичкает меня тот старый хрыч, пользы с муравьиный член! Уж поверь, не чувствую ни малейшей радости валяться на кровати, будто немощный старик.
- О, я-то понимаю, каково оказаться в таком положении, - сочувственно закивал головой сэр Тедгар, покосившись на свою повреждённую ногу. - Но вы знаете графа: он человек подозрительный. А в последнее время все эти заговоры, интриги, угрозы со стороны мятежников только усугубили положение. Ардвану придётся уехать, и он хочет быть уверен, что в его отсутствие в замке не произойдёт ничего дурного.
- А что может произойти? И при чём тут я? - удивился Хадугаст
- Может быть, и ни при чём. Вот только не оказалась бы ваша жизнь в опасности...
- Хочешь сказать, мой собственный брат желает меня прикончить? - Хадугаст даже рассмеялся, настолько нелепой показалась эта мысль.
- Я не в курсе намерений Ардвана, - сдержанно ответил сэр Тедгар, - но если у него возникнут подозрения...
Хадугасту начинала надоедать бессмысленная болтовня и постоянные недомолвки:
- Что если? Хватит ходить вокруг да около! Хочешь что-то сказать - говори по существу, а нет - оставь в покое больного человека!
- Мы хотим сказать, - угрожающе приблизился к нему Адро, - что в замке и так слишком много проблем, и новые нам не нужны. А тебе самое время подумать, как бы убраться отсюда, пока слишком поздно не стало.
- Вот оно как, оказывается... - Хадугаст насупился. - Что ж, я подумаю.
С этими словами он лёг на кровать и демонстративно отвернулся, всем своим видом показывая, что дальнейший диалог ему не интересен. Маршал явно нарушал правила гостеприимства, и это казалось оскорбительным.
Тедгар пожелал скорейшего выздоровления, и они с Адро удалились, оставив Хадугаста кипеть от негодования.
Помещение с голыми стенами и маленьким окном, через которое почти не проникал свет, совсем не радовала глаз. Оно походила на монашескую келью. Камина тут не было и, чтобы согреться, приходилось забираться под несколько одеял. Располагалась комнатушка на последнем этаже гостевой башни в самом конце коридора и, похоже, предназначалась для слуг.
Хадугасту и прежде случалось неделями валяться в постели, залечивая раны. В такие времена, лишённый возможности наслаждаться дарами жизни, он становился мрачным и замкнутым. Но сейчас ситуация казалась хуже, чем когда-либо. Не только боль и потеря боеспособности тревожили могучего воина - сильнее всего расстраивал приём, оказанный в замке. "В плену и то лучше было", - думал с досадой Хадугаст. Холодная комнатушка, плохое питание из-за чрезмерной экономии, а теперь ещё нелепые угрозы и скотское отношение придворных, которые вопреки всем законам гостеприимства гонят взашей, - всё здесь вызывало неприязнь. Обида колола сердце: не так должно обращаться с гостями, а тем более с родным братом, бесчестно выставлять на улицу раненого человека, который даже постоять за себя не может. К обиде подмешивалось ощущение беспомощности. Хадугаст вскочил, схватил меч, стоявший спинке кровати, сделал пару махов, но боль пронзила правую часть груди, и он выронил оружие, выругался и тяжело опустился на грязный матрас.
В коридоре послышались шаги, очень лёгкие, будто кто-то крался на цыпочках. Хадугаст прислушался. Человек остановился.
- Кто там? - грозно спросил раненый, но вместо ответа под дверь проскользнул клочок бумаги.
Шаги стали быстро удаляться. Хадугаст подошёл к двери и выглянул из комнаты - никого. Поднял с пола бумагу. Вспоминая изученную когда-то грамоту, он по слогам прочитал надпись, выведенную аккуратным почерком: "городской бордель, десять часов вечера, большая комната на верхнем этаже справа".
"Удивительно, - подумал коленопреклонённый, - и кто же меня так хочет?" Впрочем, он сразу смекнул, что тут замешаны дела иного характера. Его пытаются во что-то втянуть... Но во что? И не связано ли это с появлением маршала и кастеляна? Разные мысли бродили в голове Хадугаста, пока он вновь и вновь пробегал глазами две нехитрые строки. Подумалось даже, что недруги желают выманивать его отсюда и убить. Поднёс бумагу к пламени свечи, и вскоре она обратилась в чёрный огрызок. Всё-таки Хадугаст решил пойти: любопытство пересилило страх. Он накинул плащ, вышел из гостевой башни и, убедившись, что никто из слуг-шпионов не следует по пятам, покинул замок.
Бордель представлял собой длинный двухэтажный дом, запрятанный в узком переулке недалеко от городской стены. Рядом находился трактир, постоянно привлекавший местных алкашей и гуляк, отчего район имел дурную репутацию. В обоих заведениях Хадугаст являлся частым гостем. Даже в этот приезд он уже успел пару раз посетить бордель. На входе несколько распутных женщин начали зазывать знатного воина, но сейчас он лишь отмахнулся от них. На первом этаже в общей зале происходила оргия. Хозяйка, встретившая гостя на пороге, сразу узнала его, она указала нужную комнату и сообщила, что там уже ждёт некая госпожа.
Красные занавески на окне, пара ковров и массивная кровать под балдахином составляли незамысловатое убранство люксового номера. На кровати сидела женщина. Широкий плащ с капюшоном полностью скрывал её, даже лицо было невозможно разглядеть - дама явно желала остаться неузнанной по пути сюда.
- Кто ты? - спросил Хадугаст. - И что хочешь от меня?
- А кого ты здесь ожидал увидеть? - голос звучал холодно и властно, и воин сразу понял, кто скрывается под плащом.
- Ты?! - изумился он. - Мы так давно...
- Хватит разговоров, - женщина поманила к себе, и Хадугаст послушно подошёл и присел рядом. Она сняла капюшон. Бледное лицо с тонкими чертами, бесцветный взгляд, длинные светлые волосы, спадающие на плечи - пред ним сидела Берхильда. Она сбросила плащ и расстегнула платье, оголяя полные, округлые груди.
- Хильди, дорогая, как же я скучал, не представляешь! - страстно прошептал Хадугас и, забыв о боли, сковывающей движения, схватил женщину за талию и припал к её губам. Они слились в объятиях, и воин больше не думал ни о чём.
А потом, насытившись друг другом, они лежали, укрывшись от холода толстым одеялом, и смотрели в потолок.
- Извини, если что не так, - начал разговор Хадугаст, - я сегодня немного не в форме: проклятое плечо никак не заживает! А я уж решил, что ты ещё сердишься с прошлой нашей встречи.
- Просто думала, тебе больше нравится обхаживать шлюх, да уводить женщин у дружинников моего мужа, - язвительно заметила Берхильда.
- И за это я сполна наказан! Да я мечтал о минутах нашей любви с тех пор, как прибыл сюда. Но у нас даже не было шанса поговорить наедине!
- Брось оправдываться, ты просто боишься Ардвана, особенно после того, как я пригрозила рассказать мужу о твоём поведении.
- Я? Боюсь? - возмутился Хадугаст. - Да я бы его... Но ты же тогда ясно дала понять, что между нами всё кончено!
- А может, у нас всё только начаться? - Берхильда посмотрела на любовника одним из тех взглядов, в котором сложно уловить какие-либо эмоции. - Правда, есть одна проблема.
- Не хочешь ли сказать...
- Ты человек независимый и гордый, так? - она провела пальцем по мускулистой груди воина, - Никогда не думал, зачем подчиняться королю, имея такие земли, как эти, да ещё и золотые рудники в придачу? Тебе не кажется, что Железноликий в последнее время ни во что не ставит людей, которые служат опорой трона?
- В чём-то ты права. Но при чём тут я?
- При том, что граф скоро уедет, а ты останешься.
- Да сколько же можно об этом говорить? Прекрасно ведь знаешь: я против Ардвана не пойду. Да, я в своё время оказался не у дел, но он же не виноват, что родился первым?
- Какой же ты всё-таки мягкотелый, - графиня откинула одеяло и села на край кровати. - Тебе в руки даётся всё: и женщина, и земли, и замок, а ты даже пальцем не хочешь пошевелить. Так и помрёшь ни с чем!
- Хильди, подожди! - Хадугаст схватил её за руку. - Не знаю, почему ты так ненавидишь моего брата, но подобные помыслы безумны. Даже, если я тебе помогу, мы обречены. Полагаешь, забрать замок так просто? А как же люди Ардвана? Нас же на кол посадят! А ещё хочешь воевать с королём! Да, я - человек гордый и независимый, но не самоубийца же! Сложную игру ты затеяла. Сложную и опасную.
- На самом деле, всё проще, чем кажется. Кто станет наследником, если Ардван
- Ну как, кто? Твой сын, Нитхард, разумеется.
- Который отправится в монастырь. Калека не способен ни к военной службе, ни к управлению доменом - мало кто станет это оспаривать
До Хадугаста начал доходить смысл её слов.
- Тогда земля достанется мне, я знаю. Наверное, поэтому Ардван и хочет выгнать меня из замка до того, как сам свалит. Сегодня приходили два его прихвостня, Тедгар и Адро, пытались выставить вон.
- Ах, эти... - в голосе Берхильды послышалось презрение. - Не обращай на них внимания.
- И всё же это слишком рискованно.
- Неужели воин боится риска? - съязвила графиня. - Подумай, наконец, головой, Хадугаст! Удобнее момента даже и представиться не может. Когда королевство развалится на части, Железноликому не будет до нас никакого дела. Но даже, если король лет через пять всё-таки соберёт армию и пойдёт на Вестмаунт, какие у него шансы? Вспомни, сколько столетий понадобилось, чтобы катувелланские лорды смогли покорить эти земли, населённые дикими племенами? Местный климат не благоволит захватчикам. А сейчас у нас есть замки, катафракты и золото, на которое можно нанимать войска.
Хадугаст заворожено смотрел на графиню: Берхильда обнажённая сидела на кровати, а в её глазах горел воинственный огонёк. В этот миг она казалась ему особенно красивой, хотя уже давно не была юной девой, а возраст и несколько перенесённых родов наложили отпечаток на фигуру и лицо. Он почувствовал, что хочет её прямо сейчас. Но не только своим телом она соблазняла Хадугаста, Берхильда заронила в душу искру надежды, которая тут же разгорелась ярким пламенем. Земля и титул буквально сами шли в руки! А заодно можно проучить этих выскочек: высокомерие Ардван и его людей должно быть когда-то наказано.
- Господи! Да такая женщина даст фору любому стратегу! - восхитился Хадугаст. - Но Ардван может и не погибнуть на войне. Получается, его надо убить? Но как? Как сделать, чтобы граф исчез и не навлечь на себя подозрений?
- Не заставляй думать о себе плохо, Хадугаст. Есть масса способов устранить человека, если знаешь, кого следует, а я знаю. Сейчас граф отправился к горам на переговоры с тёмными, с ним десяток дружинников. На обратном пути он попадёт в засаду. Что в этом подозрительного? Грабители не редкость в наших краях. С меня оплата, а тебе всего-навсего надо послать слугу договориться с нужными людьми.
- Поражаюсь твоей находчивости, любовь моя! - воскликнул Хадугаст и потянулся, чтобы обнять графиню. - Иди сюда!
- Побереги плечо, тебе не стоит слишком много двигаться, - Берхильда отстранилась и начала одеваться. - Поговорим, когда дела будут улажены. А я займусь девкой графа: после того, как Ардван умрёт, она тоже должна сдохнуть - нечего ублюдков плодить!
Глава 13. Феокрит 2
В горах стояла непроглядная темень. Группа людей с факелами поднималась по крутой тропе туда, где горели тусклые огоньки.
- Там уже Скархолд? - спросил Феокрит, указывая в их направлении.
Кольчуга и стёганный поддоспешник смотрелись на нём неказисто и мешковато. Они принадлежали Валху, убитому Феокритом несколько дней назад, и были разбойнику явно велики. На поясе висел полутораручный меч, он почти волочился концом ножен по земле. Неокл шёл рядом. От наёмника ему достались треугольный щит и шлем с широкими полями, в настоящий момент обе эти вещи висели за спиной.
- Да, - ответил идущий впереди человек, лицо которого скрывал шаперон(1), - мы почти на месте.
- Хорошо спрятался, - заметил Феокрит, - так просто не доберёшься.
Скархолд пристроился на одном из горных склонов в стороне от деревень и больших дорог. Чтобы до него добраться, требовалось свернуть на узкую, едва заметную тропу и пару миль петлять по лесам среди камней.
- Хребет Ярости. Интересно, почему его так назвали? - поинтересовался Неокл
- По легенде здесь эллои разбили последнего Шахиншаха, - объяснил Феокрит. - Он засел в горной цитадели, и так яростно отбивался, что басилевс(2) потерял огромное количество людей прежде, чем взять укрепление. Шахиншаха предали страшной казни, а горы эти с тех пор зовут Хребтом Ярости.
- А где та крепость? Она сохранилась?
- Кто знает. Скорее всего, нет. А может это просто легенда, и не было никакой битвы, - задумчиво произнёс Феокрит. - Когда-то мне пришлось прочесть историю Великой Автократории: те события произошли так давно, что теперь вряд ли кто-то может достоверно рассказать о случившемся.
Идущие за Феокритом и Неоклом люди доселе молчали, но тут один из них - молодой человек с длинными волосами, собранными в косичку, - влез в разговор:
- Разумеется, эллои разбили шахиншаха. Кто может сомневаться в этом? Вот только катувелланские мобады всё переврали: они утверждают, что эллоев Всевидящий призвал покарать шахиншаха за вероотступничество. Но ведь никакой Всевидящий их не призывал! Они поклонялись собственным богам, которые и даровали победу в той битве.
- Верно! - согласился Феокрит. - Эллои не могли верить во Всевидящего - сохранилась масса легенд, свидетельствующих об этом. С тех пор, как катувелланцы пришли в эти земли, они только и делают, что врут нам.
- А хороший у тебя, брат, ножичек, - перевёл разговор молодой собеседник, - неужели лорда ограбил?
- Самого обычного наёмника, - сухо ответил Феокрит.
- Кто идёт? - прозвучал грубый голос с ворот, когда группа достигла обшарпанных стен замка.
- Свои: Носатый и Лин Перст! - ответил впередиидущий. - Мы к Вороне, с нами несколько парней.
Хребет Ярости лежал к востоку от побережья. До Западной войны именно здесь заканчивались земли Катувелланского королевства. В горах находилось несколько пограничных крепостей, одной из которых и являлся Скархолд. Он принадлежал барону Мальфриду по кличке Ворона. Несколько деревень в долине, пара крепостей и замков - вот и всё, что находилось во владениях этого небогатого сеньора.
Феокрит и Неокл дошли до Хребта Ярости за несколько дней. Приятелям удалось выбраться из города прежде, чем обнаружилось убийство, но оставаться в окрестностях Мегерии стало теперь небезопасно. Неокл всё же убедил приятеля отправиться на время в Скархолд. Феокрит долго не упирался: нужны были деньги, а потому гордость и амбиции вновь пришлось задвинуть подальше, как и мечты поехать в Нэос и разбогатеть.
Перейдя по каменному мосту ущелье, группа разбойников оказалась в замке. Небольшой двор с трёх сторон двор был окружён стеной с двумя башнями по углам, а с четвёртой высился отвесный уступ и пристроенный к нему донжоном. Крепость освещали всего несколько фонарей, но даже в темноте Феокрит понял, в каком плачевном состоянии она находилась: в кладке стен местами проросла трава, а часть хозяйственных построек стояла разрушенной. Возле донжона обосновалось маленькое каменное святилище, но и оно пустовало.
Общий зал квадратной формы располагался на втором этаже донжона. Когда путники вошли туда, вокруг очага, устроенного посреди комнаты, уже спали люди. За долгое время своего существования замок ни разу не перестраивался. Некий лорд соорудил его тут несколько веков назад, и с тех пор примитивная планировка пограничного укрепления оставалась неизменной, не появились даже камины. На закопчённой стене пристроился очень старый, дырявый гобелен, имеющий такой вид, будто его повесили ещё в те времена, когда возводился замок. Больше никаких украшений зал не имел. Часть его отгораживали плотные занавески.
- Там для благородных, а тут для нас, - объяснил Носатый. На его некрасивом бычьем лице отсутствовал нос, потерянный в какой-то схватке, за что бандит, видимо, и получил своё издевательское прозвище.
Феокрит уже собирался найти место для ночлега, когда перед разбойниками, будто из-под земли возник пожилой человек.
- Что, Носатый, новых привёл? - спросил он тихим, скрипучим фальцетом. Недобрые, с прищуром, глаза тощего старика, одетого в чёрное, внимательно изучали гостей.
- Да, господин, - ответил Носатый.
Феокрит сразу понял, кто перед ним, и почему этого человека прозвали Вороной. Было в нём некое сходство с мрачной птицей: сгорбленный, с заложенными за спиной руками, он ходил, выставив вперёд голову, и обводил окружающих бусинами подслеповатых глаз. Одежду барон предпочитал носить чёрных и серых цветов, что только добавляло сходства.
Феокрит, Неокл и другие пришедшие поклонились и представились.
- Хорошо, - сказал барон. - У меня как раз одно дельце намечается, люди нужны. Если приехали заработать пару золотых, то как раз вовремя.
- Что за дело? - спросил Феокрит.
- Да так, караванчик один... Впрочем, вам завтра объяснят. А пока устраивайтесь, чувствуйте себя, как дома, отдыхайте. Только деньги вперёд - надеюсь, вам Носатый объяснил, какие тут правила? За ночь пять медяков.
Когда Ворона ушёл, Неокл и Феокрит расположились на соломе в углу, поскольку все места у очага оказались занятны.
- Не нравится мне этот тип, - пробормотал Феокрит, - ты видел, какой у него взгляд? Обманет, как в носу поковыряется.
Лин Перст - длинноволосый парень, с которым они беседовали по пути в замок, - устроился неподалёку.
- Ворона многим не нравится, - сказал он, - скупердяй тот ещё - за грош удавится. Или удавит. Видишь, какая тут разруха? Да в замке всего пять слуг! И ещё с десяток коленопреклонённых дружинников. Больше барон задарма никого кормить не желает. Еда и ночлег здесь за наши деньги. И тем не менее, место тут надёжное, да и платит Ворона исправно - обмана за ним не водилось никогда.
- Ещё бы, - усмехнулся Неокл, - иначе эту хибару давно под корень спалили бы - народ тут суровый собирается.
- А не знаешь, о каком караване он говорил? - поинтересовался Феокрит.
- Ясное дело, торговый караван. Эта хитрая Ворона берёт пошлины с купцов за провоз товара, а когда те едут обратно с прибылью - грабит. Ловко придумал, да? - Лин оскалился. - Только вот денег у него всё равно не водится. Либо он хранит их в потайных подвалах - этого никто не знает.
- И давно ты тут?
- Да я вырос в замке. Попал ещё ребёнком, поначалу конюху помогал, а потом меня парни обучили махать тесаком. Ну мне и понравилось. А вы двое с побережья?
Феокрит кивнул.
Тут в зал вошла девушка - низенькая, полноватая с приятным, миловидным личиком. Она была одета в сиреневое парчовое платье без изысков. И наряд и манеры говорили о её знатном происхождении.
- Добро пожаловать в Скархолд, - улыбнулась она, - я - Шана. Говорят, вы пришли издалека. Наверное, много повидали?
"Симпатичная девка, - подумал Феокрит, - наверное, из семьи баронишки. Только вот что она делает среди этого отребья?"
- Верно, - ответил Феокрит, - а что именно тебе рассказать, красавица?
Шана подсела к мужчинам.
- Вот и луч света в унылом царстве серости! - пошутил Лин, обняв её за плечи
Но Шана убрала руку:
- Отстань, Лин, не видишь, у нас гости! - она чуть нахмурилась, отчего личико стало ещё милее.
- Наверное, вы устали с дороги, - продолжала она, придвинувшись к Феокриту вплотную, и тот сквозь одежду почувствовал упругие формы девушки. - На третьем этаже есть и более уютное помещение. Если хочешь, можем пойти туда.
- Давай, ты ей приглянулся, - как-то не слишком весело усмехнулся Лин Перст.
- Ладно, - заулыбался Феокрит, - если так настаиваешь...
Они поднялись на верхний этаж, где находилось несколько комнат, и зашли в одну из дверей. Убранство помещения нельзя было назвать роскошным, но Фекориту всё равно здесь понравилось. Измученному долгими скитаниями разбойнику захотелось остаться. Аккуратный гобелен со сценами из древней мифологии, мягкая кровать, расставленные у стен шкафчики и столики создавали домашний уют, а девушка разжигала желание. Он уже предвкушал ночь на мягкой пастели в обществе этой хорошенькой особой.
- Только давай прежде все вопросы проясним, - сказала девушка серьёзно. - За двадцать медяков мы только один раз займёмся любовью, а за две серебряные короны ты можешь остаться здесь со мной до утра.
"Вот оно что, - подумал Феокрит, - у Вороны тут и бордель заодно. Расчётливый тип, ничего не скажешь". Деньги у Феокрита ещё оставались, да и соблазн провести остаток ночи в женском обществе оказался слишком велик.
- Я почему-то подумал, что ты знатная дама, - рассмеялся Феокрит, - твоя одежда даже лучше, чем у Вороны, хотя он барон, а ты - шлюха. Но мне тут нравится, я, пожалуй, заплачу два серебряника, хотя это и дороговато по меркам побережья.
Он достал кошель.
- А разве нет? - вспыхнула Шана, - Барон Мальфрид мой отец, значит, я и есть знатная дама!
Феокрит, так и замер, раскрыв рот.
- Как?! - только и смог произнести разбойник.
- Да ты не волнуйся, отец всё знает, он сам мне приказал этим заниматься. Когда приходят новые люди, я предлагаю себя.
Феокрит ещё больше изумился. Этот старый маразматик настолько жаден, что сделал из дочери публичную девку?! Феокрит повидал многое, но даже простолюдины, доведённые нуждой до отчаяния, обычно не желали своим детям такой участи. А для благородных и вообще являлось низостью продавать дочерей на ночь простолюдину за два серебряника - они стремились заключать более выгодные сделки с себе подобными. На душе стало так тошно, что Феокриту даже находиться здесь расхотелось.
- Но почему? Почему твой отец так поступает с тобой? - вымолвил он, придя в себя.
- А что такого? Ему нужны деньги. Так ты собираешься платить или нет?
- Прости, Шана, я не могу, - потупился Феокрит.
- Ты же простой разбойник! Такие, как ты, насилуют девок и не смотрят, чьи они дочери. Так в чём проблема сейчас? - голос девушки звучал обиженно, она явно была недовольна тем, что клиент шёл в отказ.
Внезапно Фекрит ощутил, как внутри закипает гнев:
- Простой разбойник, говоришь? Пусть так! Вот только не по своей воле, а потому что проклятые лорды, такие, как твой папаша, некогда привели мою страну в упадок. А, между прочим, я из знатного рода Данаидов, который когда-то правил восьмой частью Автократории! Да, я много дерьма в жизни наделал, и знаешь, самому порой мерзко, но до того, о чём ты говоришь, никогда не опускался. Держи два серебряника, - Феокрит бросил на кровать монеты, - пусть эта свинья, которого ты называешь отцом, подавится ими! Но тебя я не возьму.
Он встал и решительным шагом направился к двери. На душе было противно от этого места и от старика-барона. Разбойник твёрдо решил: завтра же уйдёт из замка. Его остановили всхлипы за спиной: девушка лежала на кровати, уткнувшись в подушку, и плакала. Феокриту стало жалко Шану, он вернулся и присел рядом.
- Ну, что ты? Успокойся, - он старался говорить, как можно мягче. - Я же не со зла.
Девушка не унималась:
- Ты прав! За что мне такая жизнь? Меня же тут просто используют. Мой отец... Он очень жадный человек, бесчестный. Я для него просто вещь!
Она вновь зарыдала. Слёзы, копившиеся месяцы или даже годы, вырывались наружу.
- А ты знаешь, что я два раза была беременна? И каждый раз отец приказывал повитухе избавиться от ребёнка в утробе.
Феокрит почувствовал себя виноватым за то, что не в состоянии ни помочь, ни утешить. Он никогда не лез за словом в карман, но сейчас фразы застряли в горле.
- У меня никогда не будет детей, не будет мужа, не будет семьи, - сквозь всхлипы причитала девушка. - Зачем ты напомнил об этом?
- Но почему бы тебе не уехать отсюда? - запинаясь, произнёс Феокрит. - Возможно, кто-то захочет помочь?
Девушка немного успокоилась и теперь говорила более твёрдым голосом:
- Да, я уеду: Лин Перст увезёт меня. Мы любим друг друга и хотим бежать от отца. Просто Лину сейчас надо немного подзаработать. Вот только куда нам податься? Я ни разу не выходила за пределы замка, да и он тоже почти нигде не был. Даже не знаю, что нас ждёт дальше. Вдруг нищета или смерть? Мне страшно.
Феокрит обнял девушку, Шана не сопротивлялась, она прислонилась к его плечу, продолжая тихо всхлипывать. Так они и сидели до самого утра. Девушка рассказывала о жизни в замке, о том, через что ей пришлось пройти, а Феокрит немного поведал о своих приключениях на побережье. Два человека, измученные перипетиями судьбы, наконец, смогли излить всё, что накопилось на душе за долгие годы.
***
Утром Лин Перст был, как обычно, весел и беззаботен. Феокрит подловил момент, когда парень сидел один во дворе и точил тесак.
- Послушай, Лин, - заговорил разбойник, - ты не думай, я не трогал Шану.
Тот взглянул на него и непривычно сухо произнёс:
- Мне-то что?
- Да брось, я всё знаю. Вы хотите уехать, так?
Молодой разбойник застыл в удивлении:
- Это она тебе сказала?
Феокрит кивнул, а Лин замялся:
- Понимаешь, у Шаны тяжёлая жизнь, и ей много чего приходится переносить. Девушке не помешает надежда. Но как я её отсюда увезу? Я не могу просто так бросить замок, да и Ворона не позволит дочери покинуть дом.
- Значит, ты надавал пустых обещаний, а теперь идёшь на попятную?
Парень почувствовал себя пристыжённым.
- Слушай, зачем суёшь нос не в свои дела? - огрызнулся он. - Ты как приехал, так и уедешь, а нам тут жить. Не понимаю, почему она всё разболтала первому встречному. Если это дойдёт до Вороны...
- Я умею держать язык за зубами, не переживай. Так ты любишь её? Ты хотел бы уехать с ней?
- Да не знаю я! Что пристал? Может и хотел бы, только куда и как?
Феокрит задумался:
- Я скоро отправлюсь в Нэос, если хочешь, пойдём со мной. Как вывезти Шану, чтоб барон не узнал, придумаем. Вы оба молоды, у вас вся жизнь впереди. Зачем гнить в этой дыре?
Лин Перст очень долго тёр лоб, соображая, что ответить.
- Я подумаю, - в конце концов, выдавил он. - Сейчас не до этого: послезавтра на дело идти. А там видно будет.
1.Шаперон - средневековый капюшон, объединённый с наплечной накидкой (пелериной), иногда имел длинный "хвост".
2.Басилевс - царь.
Глава 14. Берт 4
Колонна шла на восток. Заключённые, позвякивая цепями, медленно и монотонно шагали по направлению к своему последнему пристанищу - рудникам, запрятанным среди горных склонов Восточного хребта. Первые несколько дней дорога петляла по лесам среди холмов и болот. Стража гнала людей почти без остановок, позволяя отдохнуть только днём во время кормёжки. Водянистая похлёбка, которую приходилось есть будущим каторжникам, едва могла утолить голод, и почти не давала сил, и к ночи люди полностью выматывались. А рано утром их вновь поднимали по команде и вели дальше. Шагая в череде сгорбленных спин, Берт больше всего на свете хотел сбросить железо оков, висящее бессмысленным грузом на руках и ногах. Оно натирало запястья и щиколотки, добавляя лишних тягот на и без того нелёгком пути.
Люди из деревень, через которые пролегала дорога, с опаской косились на измученных арестантов. В такие минуты тоска по прошлой жизни, по родному дому и односельчанам особенно сильно теребила душу. Берт понимал, что больше никогда не ощутит уют домашнего очага, не встанет за плуг, бороздящий влажную, весеннюю землю, не возьмёт в руки колосья собранного хлеба. Несмотря на всю тяжесть полевых работ, сейчас даже они представлялись чуть ли не самым счастливым временем в жизни молодого серва.
Колонна сделала продолжительный привал рядом с пограничным деревянным укреплением. За фортом начинались ничейные земли и горы - горы, к которым Берт впервые подошёл так близко. Эти чудовищные громады, пронзающие облака, вызывали у обитателя равнин восхищение, смешанное с подобием суеверного страха.
Здесь арестантов нагнала большая группа всадников. Одетые в блестящую броню, они проскакали в ворота крепости, даже не обратив внимания на расположившихся у дороги каторжников. Возглавлял отряд статный пожилой воин с орлиным носом и грозным взглядом. Пурпурная попона покрывала его лошадь. Берт содрогнулся, встретившись на миг глазами с этим человеком. Конвоиры заставили отдыхавших заключённых встать и склониться перед проезжающими катафрактами.
"Это сам граф Нортбриджский", - пронёсся шёпот среди заключённых.
А потом дорога повела через горы, и только тут Берт понял, как легко было прежде. Первый подъём занял несколько часов. Временами серпантин терялся в хвойных лесах, растущих на склонах, а порой пролегал над обрывистыми уступами, и тогда от высоты захватывало дух. Берт ощущал себя букашкой среди каменистых массивов, окружавших его со всех сторон. Слышанные прежде рассказы о горах и собственные фантазии блекли на фоне представших сейчас перед глазами видов.
Взобравшись на перевал, колонна вошла в гряду облаков, и Берт очутился в плотной белой пелене, застилавшей всё перед глазами. Тут заключённым дали немного отдохнуть, а затем погнали дальше. Первые впечатления померкли очень быстро под тяжестью монотонного восхождения. Восхищение прошло, и Берт теперь видел лишь крутую каменистую дорогу, гравий под ногами, который разбивал и без того хлипкую обувь, да понурые спины впередиидущих. В ушах стоял звон цепей, не позволяя ни на секунду забыть об удручающем положении, в котором находились все эти люди.
С самого первого дня Берт и Эмет держались рядом со Снеллом и его компанией, и так получилось, что в колонне они тоже оказались вместе - Берта не могло это не радовать. В дороге почти не разговаривали: конвоиры не одобряли болтовню среди каторжников. Лишь во время отдыха удавалось перекинуться парой слов.
А вот с Маном Берт не пересекался с тех пор, как их разделили по камерам, да и сейчас бывший приятель плёлся в хвосте колонны и не мозолил глаза. Для Берта этот человек практически перестал существовать, лишь временами, когда накатывала обида, парень снова и снова в мыслях клял его за доставленные проблемы.
***
Самым тяжёлым выдался третий день пути через горы. Колонна свернула с главной дороги и теперь люди ковыляли по узкой, извилистой тропе, где едва могли разъехаться две телеги. Останавливались чаще, чем на равнинах, но даже это не делало переход легче. После обеда заключённые продолжили взбираться на очередной перевал, которым, казалось, не было конца края. Рядом с Бертом шёл Тэлор, а Снелл, Эмет и Ульв шагали следом. Снелл прихрамывал - вчера на спуске он потянул лодыжку. Но хуже всех приходилось Эмету - сын виллана не привык к серьёзным физическим нагрузкам и теперь постоянно спотыкался и тормозил остальных. Впрочем, не он один - люди сдавали, многие волочили ноги из последних сил.
Вот и теперь, не успев тронуться с места, Эмет стал выбиваться из ритма.
- Камень в сапог попал! - выругался он.
- Давай, давай, не задерживаемся! - крикнул конвоир, проскакавший рядом. Хлыст просвистел над головами и задел Эмета, от чего тот ойкнул и заторопился вперёд. Берт обернулся, встретив насупленное лицо сына виллана.
- Нечего тормозить! - крикнул кто-то из заключённых сзади. - Это пухлый что ли опять еле ногами шевелит?
Голос принадлежал Ломтю, он и его дружки шли несколькими рядами далее. В дороге проблем с ними не возникало, лишь пару раз Ломоть и Снелл огрызались друг на друга. Эмета бандит прозвал пухлым за полную отъевшуюся физиономию, которая, впрочем, изрядно похудела в последние дни.
- Держитесь, - подбодрил Снелл, - слышал, осталось недолго, скоро придём.
- Было бы куда, - вздохнул Берт, - всё равно ж смерть впереди.
- Жизнь всегда движется к смерти, - рассудил Тэлор. - Стоит ли об этом думать?
- Верно, - подтвердил Снелл, - главное - не сдаваться, а там что-нибудь сообразим.
Берт, как и все здесь, изрядно вымотался, но держался, как мог и продолжал идти - продолжал неосознанно, инстинктивно цепляться за хрупкую соломинку. Ужасно болели кровавые мозоли, а ноги порой сводила судорога. Но слабаком тут быть нельзя - Берт это хорошо понимал. Жажда жизни побуждала людей бороться, даже если эта борьба всего лишь оттягивала неизбежный конец. Но у некоторых, вроде Снелла, всё же имелись какие-то надежды.
Снеллу и самому приходилось не сладко - Берт видел это. Но как бы тяжело ему ни было, этот заключённый старался внушать оптимизм окружающим, подбадривая и помогая, чем мог. А вот Берта надежда временами оставляла, ему начинало казаться, что Снелл говорит глупости - всё равно никто не выживет, как не выжили сотни и тысячи тех, кто попадал на рудники прежде.
Начался спуск, но и теперь проще не стало. Болели колени, а гравий порой осыпался и выскальзывал из-под ног. Один из всадников на повороте еле удержал лошадь от падения и круто выругался.
- Ты там цел? - спросил солдат, едущий за ним.
- Проклятые горы! - негодовал тот. - Тут только и думаешь, как не сорваться! А ещё за этими наблюдай постоянно!
И действительно, всадникам приходилось едва ли ни труднее, чем заключённым: надо было постоянно сдерживать лошадей на крутых спусках и внимательно следить, чтобы они не подвернули ногу, наступив на разбросанные повсюду камни. А ещё труднее приходилось возницам из обоза, волочащегося позади колонны: гружёные телеги требовали особого искусства управления упряжью на крутых серпантинах.
И вот снова начался подъём. Тропа поползла сквозь сосновые леса, извиваясь змеёй по косогору. Колонна останавливалась всё чаще: то тут, то там постоянно возникали проблемы и заминки. Несколько обессилевших заключённых пришлось вытащить из сцепки и посадить на повозки. Берт видел, как мимо проносили одного с окровавленной ногой - бедняга умудрился порезать ступню острым камнем. Стражники спорили, что с ним делать.
- Эх, только лишний груз для обозников, - вздохнул одни из них.
- Наше дело довезти, - твердил другой, - а как дальше быть, на руднике разберутся.
- Это ещё ерунда, - заметил третий, - позапрошлый раз десять человек не дошло.
- А тут постоянно кто-то не доходит, - ворчал первый, - горы, будто плату берут, чтобы нас пропустить. Удивительно, что в этот раз ещё не сдох ни один.
Следующая остановка произошла уже высоко в горах, и снова заключённые начали перешёптываться, гадая, что произошло.
- Какой-то старик дух испустил, - передали с задних рядов.
Этот перевал оказался самым высоким из всех пройденных, и когда на него взобрались, перед Бертом предстала удивительная картина: в обе стороны тянулась гряда с покрытыми снежными шапками вершинами, а в долинах между гор, зеленели леса.
- Красиво тут, - вырвалось у Берт, на что Ульв скептически усмехнулся:
- Хорошо, что нравится: как-никак, остаток жизни провести здесь придётся. А лично мне больше по душе внизу.
На перевале было холодно. На равнины уже пришло весеннее тепло, а здесь, среди гор, гуляли пронизывающие ветра, и местами, особенно там, куда редко заглядывали солнечные лучи, лежали снежные сугробы. Если внизу в тёплом плаще и котте, которые Берт не снимал с момента поимки лесничими, становилось уже жарко, тот тут даже они не помогали от яростных порывов холодного ветра, задувающих под одежду.
Объявили привал, и, наконец, Берт мог дать отдых измученным ногам и насладиться минутами покоя. Он снял башмаки: носки давно порвались, и ступни покрывали отвратительного вида мозоли, парень вытянул ноги, подставляя их холоду и чувствуя временное облегчение.
Крики горных орлов наполняли тишину. Большая хищная птица кружила совсем недалеко от места стоянки. Берт с завистью смотрел на парящих в небе пернатых. Они были свободны и с вершин своего полёта с презрением смотрели на человеческие тяготы. "Если б только отрастить крылья и улететь отсюда!" - с горечью подумал Берт.
- После смерти будем так же парить над миром, как эти орлы, - задумчиво произнёс Снелл, провожая взглядом гордую птицу
- Мобады обещают адские муки за наши преступления, - сказал чернобородый Тэлор, - но кто знает...
- Нас всех ждёт обитель бога смерти, - возразил светловолосый каторжник Ульв. Он говорил спокойно и размеренно, по привычке поглаживая длинные усы, - там темнота и больше ничего нет. Только погибшие на поле боя попадут в Пиршественный Зал бога Гамалдальва. Но мы-то умрём не на поле боя.
- Мрачные у вас верования, - заметил Снелл.
- Какие есть, - развёл руками Ульв.
- Не волнуйтесь, когда вас сбросят со скалы, станете свободными, как птицы. Даже полетать получится! - вставил сидящий неподалёку весёлый бугай и басовито хохотнул. - Правда, недолго.
Звали его Эд - Берт ещё не видел более беззаботного и оптимистично настроенного заключённого. Здоровяку, казалось, были совершенно ни по чём тяготы пути и ожидавшая впереди каторга, шагал он бодро, а на привалах постоянно шутил и подтрунивал над собратьями по несчастью. Эд обладал массивным торсом, короткими конечностями и широкими лапищами, величиной с две ладони Берта. Оба уха у него отсутствовали: громила не первый раз попадался за мелкое воровство, а когда больше не осталось ушей, его сослали на рудник. Берту шутки здоровяка не казались смешными, скорее наоборот, они навевали грустные мысли, но вот со Снеллом Эд сдружился быстро, они сразу пришлись друг другу по душе: оба не унывали и смотрели с надеждой в будущее. А потому здоровяк Эд с первого дня пути прочно обосновался в компании Снелла и на каждом привале развлекал парней своими, как казалось Берту, неуместными остротами и глупой болтовнёй.
И снова конвоиры подняли заключённых и погнали дальше. Впереди ждал очередной выматывающий спуск. Солнце клонилось к закату, но прежде чем наступит ночь, заключённым ещё предстоит пройти несколько миль, которые покажутся бесконечными.
- Пошевеливаемся, осталось немного! Завтра будем на месте, - подбадривали конвоиры, и людей это воодушевило. Арестанты оживились, будто их не ждали впереди пожизненные изнурительные работы и смерть в шахтах. Они надеялись на отдых после долгого пути, да на крышу над головой - так мало оказалось нужно, чтобы заставить несчастных воспрянуть духом.
Колонна двигалась по одному из самых сложных участков: справа гора, поросшая редким кустарником, уходила в небо, а слева тянулась пропасть, в которую даже смотреть было страшно. Люди инстинктивно держались подальше от края обрыва.
- И кто додумался проложить здесь дорогу? - воскликнул Тэлор, косясь на пропасть, разверзшуюся в нескольких шагах от него, - тут и убиться недолго.
Берт тоже не чувствовал себя в безопасности и желал сейчас только одного: поскорее пройти это неприятное место.
- Ты это слышишь? - вдруг спросил его Тэлор.
- Что?
- Шум какой-то.
До Берта действительно донёсся глухой, отдалённый рёв, будто исходящий из самых недр земли, а дорога начала слегка подрагивать. Заметили это и остальные.
- Землетрясение, - пояснил Снелл, - в горах такое бывает. Ерунда.
Берт много раз слышал о землетрясениях, разрушающих города и замки, но сам пока что являлся свидетелем только одного, во время которого у соседа, Гаста Толстого, завалился сарай из подопревших досок.
Поначалу чувствовалась лишь мелкая дрожь под ногами, но постепенно толчки стали усиливаться, и вскоре со склона горы посыпались камни. Довольно крупный булыжник ударил по голове одного из идущих впереди арестантов, и тот свалился на дорогу, на его белом чепце выступило кровавое пятно. Люди начали ругаться, лошади беспокойно заржали, а камни продолжали падать, травмируя заключённых. Берта охватил ужас, он весь сжался и закрыл голову руками, стараясь защититься от сыплющегося сверху смертоносного града. То там, то здесь раздавались болезненные возгласы.
Конвоиры приказали остановиться, арестанты припали к земле. Гора тряслась всё сильнее, а сверху доносился быстро нарастающий гул.
- Что это? - вырвалось у Берта, и он взглянул вверх. Со склона спускалась лавина: туча пыли с огромной скоростью неслась на людей. Впереди на дороге заметалась лошадь. Всадник изо всех сил старался удержать животное, но летящий на бешеной скорости обломок скалы ударил ей в бок, и животное полетело в обрыв, увлекая за собой человека. Позади раздались панические вопли, а хруст ломающихся досок возвестил о том, что вниз посыпались телеги из обоза. В следующий миг дорогу накрыли клубы пыли, и уже ничего нельзя было разглядеть. Крики людей и лошадиное ржание потонули в диком грохоте.
Пролетающий камень больно ударил Берта по тыльной стороне ладони, которой он закрыл голову. Совсем рядом падали валуны, грозящие в любой миг раздавить молодого заключённого, и он беспомощно прижался к склону горы. Взглянув вперёд, Берт обнаружил, что там, где минуту назад пролегала дорога и толпились арестанты, ничего не стало. Парень ощутил резкий рывок, и что-то со страшной силой поволокло его вперёд. Он не успел опомниться, как уже лежал на самом краю пропасти. Часть дороги обвалилась, и теперь вместо неё зияла бездна, а над ней болтался обрывок цепи, соединявшей между собой заключённые. Берт ошарашено уставился вниз, пытаясь сообразить, что произошло.
- Чего рот разину? - послышался за спиной басовитый окрик, и в следующий момент парня оттащили от края - это был здоровяк Эд.
Грохот стих, но пыль стояла столбом, и видеть, что творится вокруг, не представлялось возможным. Воздух наполняли голоса людей: кто-то кого-то звал, кто-то стонал и выл от боли.
- Да ты в рубашке родился! - воскликнул Эд. - Ещё миг, и оказался бы там внизу. Цепь оборвалась прямо перед носом! Впрочем, если б не оборвалась - все нам хана.
Только теперь Берт в полной мере осознал случившееся.
Камни перестали падать, пыль постепенно рассеялась, и перед оставшимися в живых предстало ужасающее зрелище. Дорога впереди исчезла, часть её обвалилась в пропасть, а часть засыпало валунами вперемешку с деревьями, кустарником и кусками почвы, сошедшими вместе с оползнем, который унёс жизни более трети всех арестантов и нескольких конвоиров.
Берт обернулся назад: среди куч щебня и осколков породы лежали несколько мёртвых заключённых. Живым тоже пришлось не сладко. Одному куском глыбы придавило ноги, и он, не прекращая, кричал, ещё несколько человек стонали, держась за сломанные рёбра, руки и ноги. Уцелевшие пытались им помочь. Всё и вся покрывал толстый слой пыли. Из всех лошадей остались только две: одна с раздробленным коленом, другая с торчащим из спины позвоночником. Остальные попадали в обрыв. Несколько телег ещё стояли на дороге: возницы вовремя успели разрезать упряжь, и испуганные животные не утащили их за собой.
Берт попробовал пошевелить ушибленной кистью: она распухла и кровоточила, из-за повреждённых связок было больно двигать пальцами. На плечах и предплечьях образовались несколько синяков, но он их даже не заметил. Да и остальным досталось: Снеллу мелкий камень разбил скулу, Эмет потирал ушибленную голову, Тэлор и Эд осматривали ссадины на руках. Только Ульву повезло - его не задело. Берт заметил Ломтя. Сам бандит выглядел вполне сносно, но вот одному из его товарищей не поздоровилось: тот лежал неподвижно на боку с вытаращенными глазами и окровавленной головой. Некогда живой человек теперь стал кучей грязного тряпья и дохлой плоти. Берту показалось, что глаза покойника следят за ним, и он отвернулся.
- Сегодня Всевидящий на нашей стороне, - проговорил Снелл, оправившись от шока.
- Нас всех чуть не убило! - Эмет никак не мог придти в себя, он сидел на дороге и отупевшим взглядом смотрел по сторонам.
- Да, парни, нам повезло, - Тэлор поднялся с земли, - А может, повезло тем, кого Всевидящий соблаговолил сегодня забрать отсюда - это, как посмотреть. Но пожить нам ещё придётся.
- Их забрал бог смерти в вечную тьму, - возразил Ульв. - Им не повезло!
Когда люди пришли в себя и перевязали раны кусками одежды и другим подручным тряпьём, а мёртвые и покалеченные были раскованы и сложены рядом с телегами, конвоиры приказали всем, кто способен стоять на ногах, взять из повозок инструменты и начать разгребать груды камней впереди. Пешком обойти обрушенный участок дороги не составляло большого труда, но вот для обоза путь оказался закрыт. Пара конвоиров отправилась на рудник за подмогой, а заключённые принялись махать кирками и лопатами, расчищая завалы. Берт через боль взял в руки кайло и пошёл работать вместе со всеми - ничего другого не оставалось. Краем глаза он заметил Мана, который трудился рядом.
- Ну и срань, - бормотал тот, - подумать только, чуть не засыпало проклятым оползнем!
- И не говори, - поддакнул Берт: он оказался настолько погружён в произошедшее, что полностью забыл об обиде.
- Представляешь, сижу я такой, и тут рядом глыба пролетела, а телега с лошадью - прямо в обрыв! Никогда так не боялся! Как нас не засыпало, просто ума не приложу. Тебя не задело?
- По руке камень попал, - Берт продемонстрировал травму.
- А мне по спине прилетело. Ну да ладно, кому-то хуже пришлось.
Берт, наконец, вспомнил, что затаил на Мана смертельную обиду, но оказалось слишком поздно.
- Слушай, - Ман перестал махать киркой и посмотрел на приятеля. - Я думал обо всём. Знаешь, я виноват. Серьёзно. Зря подначивал тебя тогда. Если б не пошли, всё было бы хорошо. Извини, а? И то, что тебя тогда в Блэкхилле подкалывал... Не хотел я, но, понимаешь, сам тогда от досады на стену лез. Вот и ляпнул, не подумав.