Рашевский Михаил : другие произведения.

Ускоряющийся

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
  • Аннотация:
    Роман окончен 17-06-2013. По мнению большинства комментирующих, произведение написано плохо. Так что подумайте дважды, хотите ли вы тратить время на этот роман.
    Сгенерировал fb2. В тексте романа ничего не изменено

Ускоряющийся

  

Глава 1

Моментально в море

  
   - Дима?! Дима, это ты? - донеслось из кухни.
   Он всё ещё трясущимися пальцами провернул замок не один раз, как обычно, а два, даже два с половиной, пока внутренний затворный рычаг не смог двигаться дальше. Накинул цепочку, которая ставится только на ночь - и только потом почувствовал себя в относительной безопасности.
   - Да, мам, я, - почувствовал, что голос дрожит, закашлялся.
   - Приболел, сына? Ужин через полчаса! Может, тебе чаю с лимоном? Точно, заварю тебе чаю с лимоном и варенье малиновое открою, - мама не беспокоилась на тот счёт, слышит он её или нет. Она привыкла у себя на фирме перекрикиваться с подружками, заглушая стрекотание швейных машинок, так что голос у неё был что надо. Порой, когда на неё находило романтическое настроение, и она, делая какие-нибудь дела по хозяйству, пела что-то "себе под нос". В общем, дрожали стёкла и соседи стучали по трубам.
   - Приболел, - прошептал Дима.
   Наскоро скинув ботинки и не снимая куртки, он пробрался в ванную. Там зажёг дополнительные светильники над зеркалом и критически осмотрел сантиметр за сантиметром лицо. "А, не, ничего, синяка не будет, - постепенно успокаиваясь, размышлял он. - Только щека красная. Ну, не кулаком же саданул, а ладошкой... Пощёчину отвесил! Пощёчину!!! Сопляк восемнадцатилетний! Как же это... унизительно! Я же его должен одной левой, я же!.." Тут он присмотрелся к своему отражению - и понял, что говорит неискренне, а подражая анимэшным мультяшкам, кривляясь, стараясь, чтобы больше походил на... впрочем, неважно. Нахлынул стыд. Стыд и горечь. Стало себя неимоверно жалко, слёзы подкатили к горлу. Лицо в зеркале затуманилось и поплыло.
   Дима включил воду, стащил куртку, окунул руки в струю воды и зашипел от боли. Всё же ладонь, счёсанная об асфальт, саднила. "Алоэ, пупсик! Сюда смотри! Сюда, я сказал. Ты чё, педик? Чё? Не, я не поэл!" Мерзкий голос. Мерзкий пацан... подонок! Ему всё равно было, что Дима тоже в этом дворе живёт, а значит, они - соседи. Пацан тот... "Жорик, но для тебя, жирдяй, Евгений Степанович, поэл?" переехал сюда каких-то пару месяцев назад. И уже нашёл сообщников, дружбанов, сколотил шайку гопоты и ведёт себя соответствующе. Полтора месяца назад они подстерегли его в проходной арке и отняли мобильный телефон. Через неделю - отняли уже рабочую "трубку". С тех пор сотовым он не пользуется, оставляя вновь купленный дома. А вот сегодня они отобрали у него mp3-плейер. А ведь он не особо и сопротивлялся! Просто подчинялся... просто делал то, что ему говорили. Сам улыбался заискивающе, а про себя кричал, чтобы не били, не били! Не били!!! Он жуть как боялся боли. Он совсем не умел драться. В школе его даже девчонки могли отлупить. А пацаны просто презирали. За то, что он рохля, за тучность, за "никаковость". У него не было тяги к спорту, не было схожих с кем бы то ни было интересов. Не, ну в принципе может и были, но Свин, как его окрестили в школе, о них не распространялся. По идее такие забитые всеми "персонажи жизни" должны были быть заучками и вообще вундеркиндами, но и здесь в систему вкрался баг. Средний ученик, отсутствие скрытых талантов и т.д. и т.п. Как только в ВУЗ поступил? Ну, в принципе, на специальность "IT технологии" был недобор, и потому брали всех... И вот он, дипломированный специалист, работает айтишником в небольшой фирмочке. Маленькая каморка, набор нужных программ, Интернет и онлайн-игры. О да, он умел переставить винду в рекордное время, но увы, никому из работающих на фирме женщин его услуги на дому не понадобились... если вы понимаете, что имеется в виду... Незаметный человек на фирме, никчёмный по жизни, одиночка, рохля, Свин.
   И он знал об этом. Да даже свыкся с такой жизнью! Но полтора месяца назад его жизнь превратилась в ад.
   "Опа, а шоэта? Типа музло слушать, да? А де радио, я не поэл. Опа, ништяк. Шансон. Свободен, жирдяй. Чё?.. А?.. Наклонись-ка! Опа! Саечка за испуг. Пшёл!"
   "А что, если этот Жорик теперь постоянно надо мной так издеваться будет? Это же... невыносимо! - Дима грустно чистил заляпанную грязью куртку. После неожиданной и коварной пощёчины его ноги от страха подкосились - и он просто упал под ноги гопника и его компашки. А те ещё и тумаков ему надавали. Несильных, но донельзя обидных.
   Дима посмотрел в упор на себя в зеркало и сказал:
   - Лох ты, парень. Лох и ничтожество, - и вновь чуть не заплакал. Ведь то, что он сказал, была абсолютная правда, и с этим ничего нельзя было сделать.
  
   * * *
  
   ... Сон не шёл. Тикали часы, отмеряя секунды. Подмигивал зелёным маршрутизатор. Время от времени по потолку неспешно проплывало окно, забрасываемое туда светом проезжающих машин. Капель тающих сосулек барабанила по металлическому отливу. Даже сеструха, кошка, которая гуляет сама по себе, а особенно в марте - её как раз времечко - и то уже пришла. Отхватила сонных люлей от ложащейся спать мамы, привычно попрыгала у себя в комнате под какого-то "сегодняшнего бибера" и, пощёлкав на ночь клавишами ноута, завалилась спать. Все в квартире уже в объятиях Морфея. Кроме, разве что, домового. И Димы.
   Не спалось.
   Сегодняшний позор окончательно выбил его из колеи жизни. Казалось бы, юность за плечами, все эти метания и слёзы в подушку, и танцы перед зеркалом, и очень робкие предложения девушкам пройтись в парке и неизменные отказы - всё это уже позади. Как и тщетные попытки справиться с собственным расползающимся телом, заставить заниматься спортом, да и вообще - почаще вытаскивать себя в мир. Ракушка себя и своей комнаты казалась такой уютной... Катился, катился под откос, а потом выровнял наклонную, закрутил в спираль, превратил в болото - и сидит в нём. Что ещё? Вы - там, я - тут. Не трогайте.
   Ему всего 22 года, молод, здоров и... и всё. Не "перспективен", не "интересен", даже не "привлекателен".
   Дима зевнул, поморщился от громкого храпа родителей, пробивающегося сквозь две двери и приготовился дальше себя жалеть и рассказывать о себе в третьем лице. Но что-то расхотелось. Слишком часто это в последнее время происходит. Всё одно и то же. В нём умер великий эмо! Супер-эмо! Который прилетает на зов о помощи - и топит негодяев в собственных слезах. А, скорее, он просто растворился в жирных Диминых телесах. Вместе с его собственными амбициями, папиными надеждами, сестриными чаяниями. Только для мамы он остался "Её маленьким пупсиком". Брр.
   Дима задумался о будущем. И вдруг ему стало страшно. Он не видел ничего! Если раньше он представлял себя мускулистым мачо, идущим по веранде собственной виллы на берегу океана, то теперь перед глазами висела темнота. Пустота. Мачо, которого валят на землю пощёчиной? И "саечка за испуг"? И дрожащие от страха коленки?
   Ему стало так противно, что он отбросил одеяло и встал с кровати. В комнате было свежо, в открытое "на зимнюю щеколду" окно прокрадывался холод ещё не растаявших сугробов. Но Дима не замечал этого, а дрожь тела связывал с нервами. О да, его изрядно колотило. Такого с ним раньше не бывало ни разу! Такого сильного отторжения себя же. Да, ругал себя, жалел, даже ненавидел порой, но не так сильно! Презрение душило, ему мало было воздуха. Рванул ручку окна, открыл, впуская ночь в квартиру. Захотелось что было сил крикнуть, просто выорать всё то, что сгустилось в груди. Даже набрал побольше воздуха, но сдержался. Сжал что было сил кулаки, потряс ими и вдруг поймал себя на мысли, что хочет разбить эти кулаки о... себя же. Представил, как один он бьёт другого его же. По жирному телу, по двойному подбородку, по заплывшей роже. Так его! Так меня! Н-на! Н-на!
   Вот они, вот, настигли-таки, вырвались. Слёзы обильно увлажнили щёки. Нахлынула такая слабость, что подкосились ноги. Только и успел, что закрыть окно, прошлёпать до кровати и рухнуть на матрас.
   Завтра. Всё завтра. Завтра всё закончится. Так больше нельзя. Завтра я умру.
  
   * * *
  
   - Димочка, подъём, опоздаем! - громоподобный голос мамы и стук в дверь разорвали ту мерзкую красно-чёрную клоаку, в которую Дима провалился вчера ночью - и всю же ночь в ней тонул.
   Дима натянул на голову одеяло, пробурчал что-то вроде "Нуёмаёсубботаже", но в следующую секунду глаза его широко раскрылись, а нытьё застряло в горле. Он вспомнил ночные метания и своё страшное решение. Сейчас как раз не оно пугало, а то, что от решения этого он не отказывался. Наоборот, с его осознанием стало легко. Неотвратимо.
   Сегодня он умрёт. Наконец-то.
   Только как это сделать так, чтобы не видели родные? Сегодня они всей семьёй должны были ехать за город, к старинному другу на дачу. День рождения у него. Камин в доме, мангал во дворе. Шашлыки, глинтвейн, снежки. Все дела. Там каждый год собиралось пять семей, пять лучших школьных ещё друзей. Некоторые уже с внуками.
   Всякий раз с недавних пор после такой вот поездки отец бросал мрачные взгляды на сына-лоботряса, но, слава богу, не лез с нравоучительными и унылыми отповедями. Вообще, они давно потеряли контакт между собой. Отец был прорабом на стройке, у него было несколько бригад, и сыну он хотел привить всё то, что было в нём: умение управлять людьми, умение вычленять главное, умение разрулить критическую ситуацию. Но Димины стремления были совсем иного плана. Ему нравилось играть в компьютерные игры и читать фэнтези. Их миры не пересекались. Несколько раз отец брался за сына жёстко, но тот утекал из его рук, как жир. А потом отец смирился. Ну, не вышло с сыном. Видит бог, он пытался. Да и не отказывается от чада. Просто их миры слишком разные. Благо, не один ребёнок в семье. Катька, кстати, с рождения стала любимицей, и с возрастом в ней проявлялось как раз больше отцовских качеств. Немудрено, что "преемником" отец выбрал как раз её. Впрочем, сына он хоть научил не бояться инструментов и использовать их по назначению.
   От мамы у Димы была тоже "умелка". Умение обращаться с иглой и напёрстком. Мама работала в маленькой швейной фирме, они делали эксклюзивные модельные одеяния. Или банальные фартуки. Когда что попрёт. Понятно, что и дома игла и нитка были на почётном месте. Дырки и прорехи в одежде не успевали появляться, все стены - увешаны вышитыми крестиком картинами, а семья щеголяет в эксклюзивных, сшитых дома одёжках. В общем, у Димы было +5 к ремонту одежды. Очень для мужчины важное качество, ничего не скажешь.
   - Дима, ты встал? - это снова мама.
   - Весь вставай! - это уже отец.
   Хихиканье сестры и делано возмущённый окрик матери. За перегородкой в комнате сестры кто-то сладкоголосо поёт о любви.
   Из-за дверей прокрался дразнящий запах яичницы с салом. Тут же заурчал живот. И Дима скинул с себя одеяло. Самоубийство - самоубийством, а кушать всё-таки хочется.
   Потом были быстрый завтрак и внезапное заявление Димы, что он не сможет с ними поехать, ибо "в конторе Сергеич задумал делать очередную перестановку, и снова надо сетку менять", возмущение родителей, укоры, уговоры, угрозы... отстали.
   Странно было смотреть на них и понимать, что видишь в последний раз. Почему-то совсем не подкатывал комок к горлу, а ведь должен же был! Казалось, они расстаются ненадолго, что приедут они вот завтра - и он откроет им дверь. Не верилось.
   На пороге как-то уж очень долго обнимал маму, как-то уж очень странно смотрел в глаза отцу и почему-то очень грустно подмигнул сестрёнке. Мама что-то явно заподозрила, потрогала лоб Димы, спросила, мол, не заболел ли он, а то вот и вчера кашлял... Но ушли. Через несколько минут папакнул отцовский "Фольксваген" - и машина, скрипя цепями по осклизлым тающим льдинкам, выехала через арку со двора.
  
   * * *
  
   "Вот и всё. Вот и ладушки, - Дима улыбнулся своёму отражению в зеркале - и испугался этой улыбки. Это был взгляд сумасшедшего. Взгляд человека, который решил дойти до конца, зная, что это дорога в никуда. Впрочем, этот взгляд и раньше частенько мелькал в зеркале. Например, вчера, когда он говорил себе: "Лох ты, парень!". Ненависть вперемежку с презрением, но теперь туда примешалась какая-то обречённость и... успокоение. - Начнём, пожалуй? Что там делается обычно в таких случаях?"
   Дима рассеянно бродил по квартире и с удивлением прислушивался к себе самому. Бесцельно брал в руки предметы, ставил их на место или переставлял. Пытался думать, но почему-то не думалось совершенно. Он хотел почувствовать то, что, по идее, должен чувствовать человек в такой ситуации: прощание с миром, тоску и так далее. Но... лишь апатия и леность.
   "Обычно пишут прощальную записку", - вспомнил он.
   Тщательно выбрал бумагу, ручку. Прислушался к себе вновь... Пустота.
   С улицы доносятся голоса и раздражающие звуки, со всех сторон от соседей долетали обрывки песен и приглушённое гудение пылесосов.
   Некоторое время водил бесцельно по бумаге ручкой, потом опомнился, чертыхнулся: предсмертная записка у него уже обзавелась стандартной шапкой заявления: "Всем. Карачарова Д.И. 22 года от роду проживающего по адресу Объяснение. Я, находясь в здравом уме и твёрдой памяти прошу никого не винить в собственном убийстве по причине..." Тут он совсем забуксовал. Перечитал. Бред какой-то. Скомкал. Новый лист. Уже без шапки. "В своей смерти посредством..."
   И вот тут он задумался конкретно. А как, собственно, он это будет делать? Ну, самоубиваться - как?
   Сначала он решил, что застрелится. Но травмат, зарегистрированный на батю, с ним же и уехал. Потом подумал, что броситься с высоты - самое лучшее решение. Но, с трудом поднявшись на самый верхний этаж по лестнице, залюбовался открывшимся вдруг видом - и незаметно от себя вернулся в квартиру. Новое решение - повеситься. Но ни верёвки, ни умения вязать узлы, да и крюка для готового решения не обнаружил. Наконец, вычитал в Интернете, что порезать вены в ванной - самое популярное решение.
   Дима пошёл в ванную, включил воду, заткнул пробку и сделал натекающую воду чуть погорячее. Пусть ему будет комфортно, мол, когда будет лежать тут, слабеть от потери крови и смотреть на красную ванную. И холодно не будет.
   И - не страшно, ведь это не повеситься, это вены вскрыть. Это не так быстро, и можно остановить самоубийство! Наверное...
   Лицо горело, в ушах било набатом сердце. От волнения и адреналина кровь бежала намного быстрее обычного. Чтобы таки не одуматься, Дима кинулся в кухню, схватил первый попавшийся нож, заскочил, как был в одежде, в ванную. Замахнулся со всхлипом на руку, увидел, что запястье защищает рубашка: снять-то забыл! Взвыл, бросил нож, лихорадочно ухватился за ускользающую мокрую пуговицу. Посражался с ней с полминуты, надоело, потянулся за ножом, а тот улетел далеко. Еле достал, выплёскивая из ванны воду, с трудом и чтобы не пораниться (нашёл время осторожничать!) срезал пуговицу, закатал рукав...
   - Простииии, - взвизгнул он, и провёл по руке ножом там, где он думал, что будут вены. - Больно! Больно!
   Со страхом открыл зажмуренные глаза, жажда и страшась увидеть распанаханную плоть, из которой будет вырываться толчками алая кровь... но увидел всю ту же бледную жирную руку и на ней - красная полоса. Он не разрезал, а лишь слегка порезал кожу! Как так? Ведь давил сильно! Вновь приложил нож к руке - страшно, страшно-то как! - и надавил на него, повёл вверх. Новая красная полоса, и совсем не разрез. Он что, умудрился схватить не точеный нож?! Да в жизни у них дома тупых ножей не водилось! Что за напасть такая?!
   Злость и обида охватила Диму. Злость, обида и жалость. Ну какой же он никчёмный?! Даже спровадить себя на тот свет - и то не может. Ну что такое?!
   Вновь обильно выплёскивая воду на коврик и плитку ванной, Дима вывалил тело наружу, с трудом, оскальзываясь сделал пару шагов, чтобы идти на кухню за другим ножом, поострее. Но тут его нога вновь куда-то поехала, рука беспомощно ухватилась за воздух, стены полетели вверх, а голова вниз.
   Бумммм!!!
   Искры из глаз, красное крошево и сиреневые звёзды перед глазами.
   И тишина...
  
   ***
  
   Во всём городе пахло весной, мокрым снегом и выползающей изо льда вмёрзшей за долгую зиму мерзотой. Капель выбивала маленькие радуги каждой сосулькиной слезой и громко чирикали довольные, что выжили, воробьи.
   А здесь, в глубине самого большого парка города, всё ещё лежали, сохранённые оврагами и тенью, сизые в подступающем вечере сугробы. Уже рыхлый, но всё ещё пышный, густой снег лежал нетронутый. Её цепочка следов была едва ли не единственная в этой лощине, а может и во всём парке. Даже лыжные дорожки проходили только по главным аллеям. Испортил человека прогресс, что тут скажешь.
   Здесь было тихо, холодно и прекрасно. Инга любовалась разговором последних на сегодня солнечных зайчиков и набирающихся влагой сугробов. Наметив несколько удачных углов, теней и бликов, она, затаив дыхание, нажимала на большой по сравнению с ней массивный фотоаппарат. В природной тишине, в которой слышны только перекатывающиеся снежинки и падающие капли, щелчки фотоаппарата звучали чуть ли не кощунственно.
   Инга, подышав на покрасневшие пальцы, посмотрела на экране последние кадры, что-то удалила, нескольких удостоила улыбки. Кинула взгляд на часы, ойкнула: родители уже ждали её, небось, на стоянке. Как быстро пролетело время! Правы были мама с папой: тут действительно волшебно. Пусть не сравнить с канадским Банфом, да и до австрийского Гезойе местному парку несравненно далеко, но, чёрт побери, дух здесь какой-то... родной, что ли. "Это хорошо, - думала Инга, - что знакомство с биологической, так сказать, родиной я начала именно с основ. С природы".
   Родители помчались по своим каким-то памятным местам, а Инга настояла высадить её на сегодня в парке. Пусть завтра уж будут всякие "А тут раньше была пельменная, помнишь, где из-под полы подливали водку в чай, и тут же закусывали пельменями?" и "Как всё-таки Горького изменилась, не находишь? Что? Не Горького уже? А что?.. Ужас какой". Они только приехали в город, и впереди целая неделя экскурсий, милых находок и грустных родительских разочарований. Сегодня она просто знакомится с духом этой новой для неё, но всё же родины. И, надо сказать, пока дух её радует.
   А всё же пора и честь знать.
   Инга неспешно, проваливаясь в рыхлый снег по колено, побрела по своим же следам к выходу из парка. Сначала цепочка отметин поплутает по кустам и оврагам, истопчет целую полянку у замёрзшего ещё пруда в окантовке ив и камышей, затем взберётся на бетонный бортик дорожки, немного по нему наследит, спрыгнет на лыжню, пересечёт её и вновь скроется в угнетаемых снегом кустах. Помалу таки выведет к малоприметной дорожке, видимой только по проплешинам жёлтого замерзшего снега и остаткам новогодней пиротехники. Отсюда цепочка следов, уже мало различимая среди таких же цепочек: торопливых внутрь парка и расслабленных - из, выведет к подземному переходу под автострадой, спонтанной автостоянке и недлинному ряду киосков, в которых продавали всё, что нужно весёлой и не очень компании для того, чтобы продолжить или начать это самое веселье.
   Там, небось, уже ждут её родители, а звонок от них последует аккурат через минут десять, когда она будет сбивать снег с веток кустов, вмёрзших в землю.
   Небо темнело стремительно, всё глубже синел снег, а голые силуэты деревьев всё больше напитывались чернью. От недалёкой автострады уже слышались гудение машин.
   Вдруг Инга услышала зевок. Среди шуршания снежинок, хруста под ногами и приглушённых, еле слышимых клаксонов машин, этот такой природный и - домашний для человека звук слышался особенно чётко и воспринимался совсем не к месту. Девушка удивлённо посмотрела по сторонам и тут же наткнулась взглядом на чёрный силуэт существа, сидящего от неё в каких-то двадцати-двадцати пяти метрах. Собака. "Как она могла подойти так близко? Почему я её не услышала?" - подумала Инга, вовсю рассматривая овчарку.
   Собак она не боялась. Ни дворовых, ни боевых, ни бешенных. Вообще никаких. Она не боялась не только собак, но и волков, тигров и прочих крокодилов. Однажды в Кении в национальном парке Кора она устроила салки с львиным прайдом и загоняла их до полного изнеможения. Если на неё произойдёт нападение, и нападение это будет не из засады, у нападавшего не было ни единого шанса достать её ножом, мечом (однажды в Китае), дубиной, битой или топором. Когтём, клыком, жвалом, щупальцем. Ну, не успевали просто.
   Вот потому Инга не испытала никакого страха, когда увидела собаку.
   Всего лишь обозначила сектор, от которого может исходить угроза, пошла таким образом, чтобы боковым зрением держать собаку на контроле. Даже сказала вполголоса:
   - Хорошая собачка, - произнесла, правда, на английском. Наиболее употребляемом языке в их семье. Потом повторила на португальском, французском, испанском, и, наконец, на русском.
   Собака вновь зевнула, лениво качнула хвостом - и пошла неспешно за девушкой. Инга представила себе медленно текущую широкую реку, запруженную обломками деревьев и целыми стволами с сидящими на них попугаями: такую картину видели они, переплывая на пароме Амазонку. Представила - и с удовлетворением заметила, как замедлила ход собака. С таким темпом на пять её шагов псина успеет сделать лишь один.
   "Ну и ладненько, - улыбнулась девушка. - А вот интересный кадр!"
   Солнечный зайчик, запутавшийся в листве, высвечивал на стволе дерева давным-давно вырезанное сердечко. Трогательно. Инга примерилась и - щёлк, щёлк! Посмотрела на экран. Хорошо! Сделала шаг дальше, но тут же застыла на месте. Эта собака теперь просто улеглась на её следах! Как она умудрилась не только догнать, но и оббежать юного фотографа, да так мастерски, что она ничего и не заметила?! Это уже подозрительно.
   Инга нахмурилась, но тут же, не мешкая, вызвала в памяти изображение стремительно несущегося по бурому грязному потоку ржавого осеннего листа. Уж в таком состоянии она легко и вообще без вопросов уйдёт не то, что от собаки - от мотоциклиста! Погрозив овчарке пальчиком ("Странно, она что, заметила? Кажется, её глаза смотрели именно на мой жест!"), девушка по пологой дуге стала обходить разлёгшегося прямо на пути "верного друга человека". Но когда, казалось, всё осталось позади, и о странной псине можно было забыть, та сама о себе напомнила. Звонкий почти обиженный лай, мягкий перестук лап о снег: собака догоняла упорно не желающего с ней играть человека!
   - А, чёрт! - и Инга разразилась длинным списком ругательств, мешая языки и страны. Раз уж "поток" её не берёт, значит, эта тварюшка такая же, как и она сама. А значит, бежать, бежать что было сил к семье, к машине, за прочные железные двери. А уж машину никакая овчарка не обгонит. Тем более, машину, которую "вырезает" из реальности её мама. "Посмотрим, как ты справишься с этим", - с вызовом подумала Инга, и в её сознании с неуловимой скоростью мысли промелькнули: скачущий меж здоровенных камней горной реки надувной плот с дюжиной смельчаков в одинаковых красных комбинезонах; белоснежная пена речного потока, громогласно врывающегося в сжатую утёсами горловину; отвесная стена водопада; хобот смерча, затягивающий в себя лодку с обречённым рыбаком; утробный рёв урагана, сметающего всё на своём пути.
   "Ну-ка, псина, справишься с этим?" - ехидно подумала Инга - и уже не глядя по сторонам, засеменила по следам на выход. Она оглянулась назад и облегчённо вздохнула, увидев уменьшающуюся, застывшую в прыжке фигуру собаки.
   Вдруг её ушей достиг крик:
   - Куда торопишься, красавица? - причём первое слово было писклявым и быстрым, второе - утробно рычащим и тянучим, и только третье - вполне себе нормальное, с "человеческой интонацией".
   "Что за чёрт?! - Инга обернулась и упёрлась взглядом в громадную фигуру, несомненно, человека, вдруг выросшую прямо на пути. - Попалась..."
   Единственно, что оставалось - на всей скорости сигануть в кусты, что выросли по бокам дорожки, а там уже обходными путями продраться таки к родителям и прочь, прочь отсюда! Кто же знал, что приём, так сказать, Родины, окажется настолько непредсказуем и опасен?
   Затрещали ветки кустов, когда туда прынула девушка, фотоаппарат обиженно звенел корпусом, принимая на себя удары морозных ломких ветвей. Кусты затрещали вновь и вновь: спереди от девушки, сбоку. И вот уже маленькая полянка за кустами собрала всех трёх, кто бежал, и кто преследовал: девушку, мужика и собаку.
   Инга сделала шаг в сторону - сзади угрожающе зарычали. Инга потянулась к поясу, где под курткой притаился маленький, но мощный Smith & Wesson, и тут уже без иронии, угрожающе донеслось от тёмной массивной фигуры:
   - Не балуй!
   Миг, всего лишь миг - и её руку словно клешнями сжали, прямо перед лицом оказалась голова мужика.
   Инга закричала от страха.
   В то же время всего в каком-то километре от них мужчина и женщина сидели в довольно необычном джипе. От крыльев вверх и по бокам к крыше и вдоль обеих боковых сторон - до самого багажника шли металлические укрепления-направляющие, сделанные из нержавеющей стали и упрятанные в толстые резиновые амортизаторы. Бампер и багажник так же были усилены, и казалось, что эта машина предназначена для гонок по бездорожью и максимально обезопасена от столкновений. Помимо двух антенн у машины была ещё и выдвижная телескопическая трубка с непонятным утолщением на конце. То ли перископ, то ли прибор какой-то.
   Внутри машины сидели двое: женщина лет тридцати пяти-тридцати семи и мужчина около сорока. Женщина - красивая, эффектная шатенка с усталым, но, тем не менее, радостно блестящим взглядом, а мужчина спрятал глаза за толстыми очками в массивной роговой оправе. Его длинные вьющиеся волосы были увязаны в косичку, в них уже частенько серебрилась седина. Они курили и разговаривали, иногда надолго замолкая, но чаще - торопливо, перебивая друг-друга и дополняя. Сегодня они посетили город своей юности, в котором не были очень, очень долго. Считай, полжизни.
   Мужчина иногда смотрел на часы на приборной доске и то и дело хватался за мобильный телефон, но всякий раз откладывал его в сторону.
   - Милый, дай ей ещё полчаса. Только темнеет, и где мы её ждём, она знает. Неужели ты не помнишь, как чудесно в городском ботаническом саду? То есть как было чудесно.
   - Хорошо, любимая. Она и так уже лимит превысила, но так и быть. Она уже взрослая девочка, пора ей дать больше свободы.
   Они попытались удержать серьёзные выражения лиц, но, взглянув друг на друга, прыснули смехом. Впрочем, мужчина смеялся недолго. Перед бампером машины, затмеваемая рассеянным светом от киосков, появилась фигура человека. Молодой парень с интересом посмотрел на машину, хмыкнул при виде обрезиненных направляющих и вдруг вынул откуда-то из-за спины бейсбольную биту.
   - Милый, он мне не нравится, - абсолютно спокойным, даже скучающим тоном сказала женщина. - Давай переедем в менее освещенное место. А то ты же помнишь эти сюжеты в новостях. Эти хулсы...
   - Да-да, дорогая, сейчас, - мужчина потянулся к рычагу управления.
   - Оп! Осторожно! Сзади.
   - Вижу.
   За багажником машины угадывался силуэт ещё одного мужчины, и такой силуэт те, кто находился в салоне, видели неоднократно, хоть и не в этой стране. Все эти выпирающие из силуэта тени и смутно отблескивающие в неярком свете предметы. Камуфляж и разгрузка. Сама поза. Когда такие силуэты вырисовывались на фоне вечернего неба, это означало только одно: быть стрельбе. Если, конечно, это были не нанятые тобой же охранники или не пограничники.
   - Какого?! - нет, мужчина и женщина не испугались, они были не из пугливых. Они просто не понимали, какой и кому до них может быть интерес. Ведь они не были здесь без малого двадцать лет. Неужели вся их конспирация и беспрерывное перемещение по всему миру - всего лишь бег на месте? - Сколько? - бросил мужчина своей спутнице.
   - Двадцать пять уже. Будет тридцать. Добить до пятидесяти?
   - Не стоит. Посмотрим.
   Машина мягко подалась назад и вырулила в каких-то пяти метрах от фигуры с автоматом. Мужчина как начал подкуривать сигарету, так и застыл в той же позе. Водитель, заметивший это, удовлетворённо кивнул. Значит, те, кто думал их подловить, всего лишь бандиты. Хоть и с автоматами и бейсбольными битами. Мужчина уже начал высматривать более-менее удобную площадку для стоянки, как его спутница негромко произнесла:
   - Серёжа, ходу!
   И водитель тут же нажал на газ, не раздумывая и не споря. Лишь потом бросил взгляд на зеркало заднего вида. "Бандит с автоматом" неспешно трусил за машиной, без труда нагоняя её. А спереди, широко расставив ноги и, замахиваясь битой, уже стоял первый молодчик.
   - Олешек, звони доце, - кинул водитель спутнице, а сам, хищно прищурив глаза, впился взглядом в человека с битой. - И давай максимум!
   Женщина рывком вытащила откуда-то провод, подсоединила к своему мобильному телефону. В то же время снаружи телескопическая антенна выдвинулась на всю свою длину и развернулась в небольшую спутниковую тарелку. Женщина нажала пару кнопок на телефоне, сделала громкую связь. Пошёл вызов, тут же подняли трубку.
   - Доць, у нас тут...
   - Не шали, - перебил её незнакомый голос. - Посмотри направо.
   Под фонарём, хорошо освещённые, стояли двое: девушка в ярко-красной курточке и крупный мужчина, держащий одну руку на плече девушки, а во второй зажав мобильный. От мужика веяло угрозой, это почувствовали оба родителя. Серёжа, водитель авто, не выспрашивая разрешения у спутницы, нажал на педаль тормоза. Впрочем, никто и не думал бы возражать. Олешек-Ольга упрямо сжала губы, просчитывая варианты.
   Хрустнул снег под подошвами подходящего неспешно "камуфлированного". Он, казалось, вовсе не запыхался и совсем не разозлился на непредвиденный (или всё же предвиденный?) кросс по заледеневшей колее вслед за кинувшейся наутёк машиной. Поправив автомат непривычной формы, он аккуратно стукнул костяшками пальцев в стекло водительского окна. Сергей переглянулся с Ольгой. Та дёрнула плечом, мол, как знаешь. Водитель, не глуша двигатель, нажал на кнопку. Стекло съехало вниз.
   - Добрый вечер, - как ни в чём не бывало, кивнул мужчина. - Разрешите пригласить вас в гости. Савелий Иванович Курдюмов жаждет пообщаться с вами. Всеми троими.
  
  
  

Глава 2

Воскрешение и освобождение

  
   Все люди в мире делятся на две категории: те, кто только задумывал свести счёты с жизнью и те, кто теорию в этом плане подкреплял практикой. Дима из первой категории как-то внезапно перешёл во вторую, и нынче болезненно продирался в третью недооформленную (ибо над этим вообще никто не думал): те, кто после "практики" осознаёт бредовость совершённого.
   "...Сссс, ай-яй-яй-яй, больно!" - Дима не спешил открывать глаза. Сначала он хотел разобраться, что стряслось, к чему всё пришло. Удалось или не удалось то, что он делал? После падения и "знакомства" его головы с краем ванны, он уже понял, что его отправило в глубокий нокаут, он, как ни странно, ничего не забыл. Обычно в фильмах там всяких главного героя посещает амнезия, и весь фильм или, во всяком случае, порядочную его часть, тот пытается вспомнить, кто он и кем был. Потом там всякие агенты, тайны, то, сё. В Димином случае всё получилось банально просто: он вспомнил всё сразу и во всех подробностях.
   А как только осознал, что с ним было, то тут же и без всяких внутренних протестов отказался от дальнейших попыток покончить жизнь самоубийством. Да и вообще, всё это было более чем странно, весь этот психоз, всё это раздвоение личности и попытки свести с жизнью счёты. Ведь за чертой - ничего нет, оборвёшь нить - и никогда не вернёшься назад. Дурак? Конечно, дурак. Воспринималось это вполне нормально, ведь Дима знал и причины, которые привели к попытке самоубийства. Он не мог, не хотел себя обвинять... да пофиг ему стало на всё, если честно. Не было такого, мол: "В этот раз не вышло, так выйдет в следующий!" Он решил завязать с этими попытками раз и навсегда. Как жить дальше? Да как и жилось. Плыть по волнам. Смириться. Гопники не дают прохода? Научиться им противостоять или лечь под них. Жизнь покажет. Не дают девушки? Есть проститутки, старые девы и порносайты, в конце-концов. Нет цели в жизни?.. Дык найди её, направлений-то - миллион!
   Интересно, почему верные решения всегда приходят после напряжённейших ситуаций, а не до них? Может, потому, что дурь уходит в ноосферу, и голова становится чистой от глупостей? Может, потому человек битый намного изощрённей и сметливей небитого? Может, потому, перебесившись в юности, человек умнеет только с годами, выплеснув глупость и излишнюю энергию в никуда?
   Как бы то ни было, а на всяческих попытках ускорить свою кончину Дима решил поставить жирный крест.
   И он всё ещё лежал и не открывал глаза. Во-первых, потому, что любое шевеление головой вызывало просто взрыв дикой боли. Поначалу Дима думал, что сломал шею, но пошевелил пальцами ног, пальцами рук, ощутил влагу, ощутил холод. Нет, с позвоночником, слава богу, всё в порядке. "Кстати, надо будет сходить в храм и поставить большущую свечу, - подумал он. - Или кучу свечей. Всем тамошним святым и всё такое. Ведь кто-то же или что-то же затупило нож, а потом подбило ногу". В сверхъестественное верилось больше, чем в стечение обстоятельств.
   "Почему мне холодно и мокро? - думал Дима. - А вдруг я перенёсся в другую реальность? В другой мир?! Ведь во всех романах про попаданцев, что читал, человек вот так и оказывался в другом мире: когда его убивали или когда он сам себя убивал. Так что, наверное, я тоже вот так куда-то попал! Точно! В фэнтезявый мир, где действует магия, есть эльфы и драконы. А я, значит, стал уже каким-то супермагом или бойцом с суперспособностями. Или вселился в другого человека. Встану такой, отряхнусь, скажу там, "абракадабра" - и голова пройдёт".
   Дима, затаив дыхание, прислушался к себе. Вроде, нет никаких суперспособностей и голова... да, и голова не прошла.
   "Значит, я в июне 41-го! - продолжил дальше фантазировать Дима. - Пойду к Сталину и расскажу ему, как выиграли войну. Он мне за это Героя даст".
   Почему именно там он должен возникнуть, Дима не думал. Большинство попаданцев АИ именно в июнь 41-го плюс-минус пару месяцев и попали. Значит, и ему туда положено попасть.
   Дима прислушался... не, канонады пока не слыхать. А может, он вообще где-то в Сибири, а не в европейской части СССР "попал"?
   "Ну или на худой конец забросило меня к доисторическим неандертальцам каким-то или древним славянам. Изобрету порох, построю завод и наделаю автоматов... А как я изобрету порох? Как вообще порох делают? А автоматы как? И завод... технологическая цепочка, так сказать... пули, всякие приклады и курки, селитры и мелкодисперсность... что вообще значат эти слова?" - Дима совсем запутался, тяжко вздохнул - и открыл глаза.
   Ничего не изменилось. Темнота, тишина. Мокро и холодно. Пошевелил рукой, ногой, в что-то упёрся. Голова опять взвыла, но тут уж Дима решил идти до конца: надо же было узнать, где он, что с ним. С трудом повернулся на бок, приподнялся. Тут, наконец, перед глазами перестали прыгать разноцветные круги, чуть прояснилось. И Дима понял, что ни в какой иной мир он не попал, никакой он не попаданец. Он был дома, в ванной, а вернее, возле неё. Лампочка почему-то не горела, а должна была. На улице - темно. Он, получается, провалялся тут до самой ночи. Неудивительно, что тело всё болит: затекло на мокром кафеле-то. Попытался подняться и встать на ноги... повело в сторону и так затошнило, что мама не горюй. Еле-еле успел ввалиться в туалет, как его вырвало.
   "Однако, парень, сильно ты долбанулся головой, - вытирая рот ладонью, подумал Дима. - Это ведь сотрясение мозга!"
   А при сотрясении мозга, насколько знал Дима, нужны покой и постельный режим. И болеутоляющие. И вообще - в больницу надо... но это подождёт.
   "Ох и срач в ванной! А наши сегодня днём должны приехать. Надо убрать... но сначала отдохну", - и Дима, едва успев стянуть с себя мокрую ещё одежду, завалился вновь спать.
   Проснулся днём аж в полдень. Голова всё ещё болела, но уже не так сильно. Его всё ещё подташнивало, но сильно хотелось есть: он не ел почти сутки! Запахи пищи вызывали непреодолимое желание вновь бежать в туалет. Только когда Дима сделал себе тампоны из ваты, предварительно сбрызнув их забористым одеколоном - только тогда он смог поесть.
   Наглотался обезболивающего, с трудом убрал в ванной, благо, ничего там не разбил, падая. Тупой нож наточил в ножеточильнице... странно, это "орудие самоубийства" не вызвало в нём никакой внутренней дрожи, а ведь из-за него он чуть не очутился на том свете.
   С чертыханиями вспомнил про письмо главе клана их онлайн-игрушки, и еле-еле успел до его отправления, уничтожил. Вот ещё, кому-то своего перса отдавать! Щаз! Он в него столько реала вложил! А уж времени потратил!..
   Родные уже позвонили, причём мама сильно ругалась, мол, что это такое - она ему несколько раз вчера звонила, а он не брал трубку. Дима струхнул было, но потом сказал, что забыл дома телефон, а потом, возвращаясь домой, сильно ударился... В общем, бурю негодования временно удалось утихомирить. Впрочем, мама пообещала повыдёргивать все члены тела, если он её обманывает и, мол, пока не увидит шишку - не поверит. На этот счёт Дима не волновался: шишка на затылке у него была знатная. Ну, насколько он смог нащупать.
   А и действительно, на его телефоне была масса неотвеченных звонков, почти все - от мамы. Но и от отца, сестры, даже от шефа его были. Ой-и-и ,если родные ему звонили и выяснили, что Дима наврал... Это будет катастрофа! А, нет, судя по пришедшим SMS-кам, шеф всего лишь напоминал о войне клана. А в их клане шеф был... эльфийкой-магичкой, хехе.
   Перед приездом родных обошёл всю квартиру, не забыл ли чего во вчерашней горячке? Оказалось, не зря он об этом побеспокоился: в прихожке обнаружил брошенную петлю из провода. Вот вопросов-то было бы!.. Надо же, а ведь они почти потеряли его вчера. Почти лишились. А он - лишился их. Глупый, глупый!
   Но вот звонок в дверь, и тут же щёлканье замка. Традиция, введённая самими родителями после того, как однажды пришли домой, а у сынка переходной возраст, нет подружки, зато есть Интернет. И дверь в комнату приоткрыта. И громкость на всю... ну, вы понимаете... Потому с тех пор нажимают на звонок - а уж потом лезут ключами в дверь.
   Пышущая злостью мама громко стучит в дверь Диминой комнаты, заставляя его морщиться от раскалывающей голову боли. Но вот она видит бледное лицо сына, и полные страдания глаза - и гнев тут же сменяется на милость. А после того, как Дима продемонстрировал шишку, громко охнула и чуть не расплакалась. Тут уже были все родные, и отец смачно крякнул, а когда жена побежала переодеваться и включаться в посильную заботу о "почти убившемся" (ах, как она была близка к истине!) мальчике, подмигнул и заговорщическим тоном спросил:
   - Подрался?
   Дима сделал круглые глаза, но, дабы не расстраивать отца, не кинулся тут же всё отрицать, а только приложил палец к губам, мол, не сейчас. Отец снова крякнул и, повеселевший, ушёл разбирать сумки.
   Его сменила сестра, эта шестнадцатилетняя егоза. Она сначала сделала страдальческие глаза и, поглаживая Диму по руке, пожалела его, вытягивая заунывно:
   - Бе-е-едненький. Несча-а-астненький, - за что тут же чуть не получила леща от не такого уж несчастненького братца. А когда увидела на его лице улыбку, начала рассказывать, как было классно на даче, куда они все ездили. И какой классный шашлык они сделали, кстати, тебе тоже привезли, но тебе ведь нельзя, правда?, так что я его съем, и не надо обзываться, ладно, жри, обжора и толстун, ай, больно. И с каким парнем она познакомилась, ну тааааким клааааасным, ну ой ваще и мимими, и они телефонами обменялись, и они скоро в кино пойдут, и что?, а, конечно предохраняться будем, ай, больно. И а где ты по башке получил, ой только не надо рассказывать, что поскользнулся и упал очнулся гипс, а ты с этим противным Жориком подрался, да?, ой ну ваще такой прааативный пацан, и хорошо, что он от тебя получил, теперь хоть пройти нормально можно будет, а то цепляется постоянно...
   И так далее, и тому подобное, пока не пришла мама и не принесла ворох лекарств, градусник, поднос с едой и чаем. Мама наорала на Катерину, выгнала её вон, мол, не волнуй мне больного ребёнка! Потом её громоподобный рёв сменился не менее громоподобным шёпотом. Строго-настрого наказала всё это принять, и температуру померить, и сейчас врача вызовет, ну не надо - так не надо, и совсем это не мелочи жизни...
   Женщины... Мамы! Они все такие.
   Да, и строго-настрого мама запретила идти на работу завтра. Мол, ничего, денёк потерпят.
   -А если будешь упрямится - в больницу упеку. Я вот Ядвиге звонила, так она говорит - семь дней стационара! Минимум! Так что не надо мне тут "ля-ля". Звони шефу и отговаривайся. А то я сама позвоню!
   Дима пообещал, что уладит вопрос. В самом деле, у Димы с шефом были прекрасные отношения. Разница в возрасте у них была небольшая, и Станислав Сергеевич (для Димы - Сергеич, а для особо посвящённых - Андариэль) просто без ума был от онлайн-видеоигр. На собеседовании Дима случайно проговорился о том, что играет в одну онлайн-игру и внутренне уже поставил крест на этом месте. Но пытающий его директор, наоборот, не оттолкнул претендента на место, а стал заваливать специфическими вопросами и жаргоном. Так они сошлись на игре, а потом вошли в один клан. В общем, для Димы теперь была масса послаблений, а при удачном раскладе в игре - и поощрений в реале.
   Потому просьбу об отгуле Сергеич-Андариэль удовлетворил без проблем и проволочек.
   На том и порешили. Кстати, войну они кланом как раз тоже выиграли.
   На следующий день Дима на работу не пошёл. Играл в игры, смотрел кинчики, которых на компьютере были вагон и маленькая тележка, общался в чатах и форумах. Самочувствие его улучшалось. Головокружение прошло, тошнота практически прекратилась. Но не настолько, чтобы позволить себе пойти во вторник на работу. И вновь отгул, но "чтобы в среду - как штык!"
   Затянувшиеся выходные подошли к концу, и вот среда, середина рабочей недели, а для Димы - начало. Утро. Привычный час пик. Солнце ещё не взошло, но укрывший землю туман уже редеет и становится всё более прозрачным. Народ толпами идёт в метро и на маршрутки.
   И Дима в их числе.
   Сегодня он не спешил, как обычно. В наушниках не лупили тяжёлые гитары, не надрывали голоса Шевчук, Цой или Кинчев. Не играли даже специально закачанные на mp3-проигрыватель лёгкий соул и "медитатив". Всё это было уже у Жорика вместе проигрывателем.
   Да и не смог бы слушать: голова всё ещё болела, всё ещё подташнивало. Эти все люди казались такими гадкими. Ну зачем все они прутся куда-то ехать на какую-то там никчёмную работу, делать там ненужные телодвижения и вырабатывать непотребный продукт? Кому это надо? А всё равно прутся куда-то, толкаются постоянно, давят, воняют, грубят. Этот миллионноголовый монстр. И ты - всего лишь одна из его голов. Где ты, где, Геракл с ядерной дубинкой? Твоя Гидра тебя заждалась.
   Цокали каблучки по обнажившемуся асфальту, а их владелицы ещё несмело, а может, наоборот, слишком смело дразнили мужиков длинными ножками, торчащими из коротеньких пушистых полушубков. Воробьи дрались у мусорного бака за корку хлеба. От недалёкого уже шоссе долетали клаксоны машин.
   Оставалось пройти какие-то сто метров, автобусная остановка уже была видна. А на остановке стоял его автобус. Нет, даже так: ЕГО автобус. За несколько месяцев, которые Дима работал на Станислава Сергеевича, он успел изучить вдоль и поперёк режим движения автобусов. Каждый день недели - особенный, он тщательно запротоколирован и занесён в подробную таблицу. Это зависело от очерёдности водителей, от дня недели, погоды, трафика, даже от произошедших событий. Нюансов на самом деле было много. Ну так вот, после вот этого автобуса следующий - только через двадцать минут. Сегодня - среда, а значит сегодня больший трафик авто от боковой улицы, чем вчера и завтра. Ну вот так получалось. Та улица будет через триста метров, что в свою очередь увеличивает время движения автобуса. Дальше. В следующем автобусе будут ехать пригородные с большими баулами-"небоскрёбами" с куриными яйцами. На рынок везут, на продажу. В этом автобусе ещё нет, а вот в следующем - будут. Ещё? В этом автобусе будут две миловидные девушки, а в следующем - только одна. Причём первая девушка будет сидеть, она едет издалека, а вторая заходит именно сейчас и именно на этой остановке. Дима любил на них украдкой поглядывать, пока они дремлют или играют в игры на смартфонах.
   В общем, на этом автобусе - да, да, да, на следующем - нет, нет, нет!
   Жаль, не успеть: садятся уже последние пассажиры. А до остановки - ещё девяносто пять метров. Даже и пытаться не стоит. Этот водитель никогда никого не ждёт. Впрочем - тут Дима вспомнил известный комикс, когда парень подходит к остановке (вот как он сейчас) и думает так же - успею, не успею, а вот если бы начал бежать, то успел бы и так далее. Вывод с того комикса был недвусмысленный: иногда следует не думать, а действовать!
   И Дима решил действовать.
   "Эх, кабы бегать ещё побыстрее научиться!" - подумал он, но отбросил все мысли - и сосредоточился только на автобусе.
   Каждый шаг отзывался болью в затылке, приходилось морщиться, но Дима бежал, да ещё и как бежал! По сути обычно его "бег" сводился к быстрому шагу, но сегодня... Сегодня творилось что-то невероятное. По бокам магазинчики, машины и люди смазались, растянулись, разбились на длинные фрагменты. Даже звук, казалось, изменил тональность. Вместо привычного "па-па" легковушки выдавали что-то вроде "па-а-оу- па-а-оу". На его пути оказалась стайка воробьёв - и они прыснули в разные стороны, но как-то странно прыснули: медленно, вальяжно, уверенно маша маленькими, но такими красивыми крыльями. Надо же, а раньше не замечал этого. Какие у них перья, как примыкают плотно одно к другому. Как изящно выглядит крыло в полёте, какие извивы и кренделя выдаёт!
   Дима даже оглянулся вокруг, стараясь уловить во взгляде людей такое же восхищение полётом птиц. Но увидел что-то странное. Вот идёт девушка. Идёт, видно, энергично, быстро. Её перестук каблучков Дима слышал как раз перед собой: "цок-цок-цок". Сейчас почему-то девушка замедлила шаг, ступала медленно, словно каждый раз тщательно выбирая, куда опереть каблук. Но ведь не смотрела даже под ноги! А как волнующе подпрыгивает её немаленький бюст, даром, что под весенним пальто спрятан!
   Боковым периферийным зрением угадал возникающее впереди препятствие, обернулся - и вовремя среагировал. Он чуть не влетел в автобус! Надо же, как быстро добежал! В салон автобуса как раз входила последняя женщина. Внезапно налетевший откуда-то ветерок как раз подтолкнул её вовнутрь, взбив высокую причёску. Она даже обернулась досадливо, удивлённо взглянула на Диму: вроде бы, за ней никого не было, а всё же есть, оказывается. Чудеса!
   Ноги и особенно колени разболелись, словно он только что сделал кросс. Впрочем, так почти и было: надо же, как он, оказывается, может бегать стометровки! Не ожидал, не ожидал. Нет, даже не так: вау, он, оказывается, умеет бегать!
   А всё же успел на автобус! Вон, кстати, и приятная для лицезрения девушка. Если бы не так болела голова, он бы даже привычно залюбовался ею. Но увы. Просто раскалывалась! Какое там "любование"? Пришлось вновь закидывать в рот анальгин и спазмалгон. Еле утихомирил.
  
   * * *
  
   Его появление на работе мало кто заметил. Значит, сделал вывод Дима, он очень хороший работник. Ведь когда не замечают айтишника? Когда в нём нет потребности. А когда в нём нет потребности? Когда всё работает как часы. А когда всё работает как часы? Правильно, когда никто не работает. Но в этот раз повезло: ни разу за два дня, когда он отсутствовал, не падала сетка, не перегорал нигде контакт, и у всех открывалась "Косынка".
   Охранник всё так же, как всегда, равнодушно скользнул по нему взглядом, когда Дима "пикнул" пропуском на турникете. Полузнакомые из соседних фирм на этаже вяло дёрнули головой вверх-вниз, когда все собрались у лифта. На самой фирме же девчонки-бухгалтерши и менеджеры простенько "приветились" или салютовали, но и только. Кажись, даже не рады были, что пришёл. "А почему не рады, сейчас и проверим", - злорадно про себя пообещал Дима.
   Их фирма занимала целое крыло бывшего административного здания бывшего же завода. Нынче и завод превратился в сборище складских помещений, и административное здание - в офисный центр. Внутри всё обшили панелями и профнастилом, монструозные стены и потолки скрыли пластиком, поставили новую сантехнику. А вот сети остались те же, что и двадцать, и тридцать лет назад. До их шестого этажа частенько вода и не добивала, а электричество, бывало, вырубало и на целый день. Арендную плату же только повышали. В общем, как везде и всегда: бедлам. Неандертальцы в подгузниках.
   Дима привычно прогнал проверку серверов, врубил обновления. Вывел на экран историю скачанного... нда-а-а. Хорошо, что у них безлимитка. Шеф с его увлечением онлайн-играми иного и не признавал.
   "А это что? С какого сайта?.. Ух, что вытворяют! Ох ты, как выкручиваются! Тэээкс, сайт - в чёрный список и блокировку, но себе - в избранное. Гуд!" - таким макаром параллельно диагностике системы Дима разобрался с нарушителями и историей скачки. Понятно теперь, почему никто не рад его приходу: эти два дня они качали без ограничений и втыков. Вот, до чего оборзели: слушали радио онлайн!
   Ну да ладно, это не так страшно.
   Дима выбрался из своей каморки, чтобы нанести визит вежливости шефу - и нос к носу столкнулся с Ирочкой из менеджерского отдела. Та было струхнула: она боялась, что из серверной выйдет не только Дима, а и сам шеф. Она как раз на цыпочках кралась по коридору: в который раз опоздала, и, дабы не получить втык от начальства или - ещё хуже - чтобы шеф за постоянные опоздания не лишил премий и бонусов, она шла на всяческие ухищрения.
   О, Ирочка из планового! Дима её не просто обожал - он был в неё влюблён той тайной платонической любовью вечного "хорошего друга из френдзоны". Все её называли "Ирэн", она сама просила так себя называть, но только Диме позволялось называть её настоящим именем. Почему так? Потому что рабочее место и компьютер Ирэн были в самом углу менеджерского отдела. Ограждённый перегородками, он был похож на маленькую келью. А Ирэн любила социальные сети. Но у них на фирме эти сети были под запретом. А кто властитель сетей и доступов? Увалень "Димасик", как она его называла. Лёгкий поцелуй, позволить задержать у себя на талии руку чуть подольше, лучезарно улыбнуться - это несложно. Зато только у неё теперь и Одноклассники есть на компьютере, и Твиттер, и даже ЖЖ. А у "Димасика" - бурные эротические фантазии.
   - Привет! Ты где пропадал? - громко зашептала Ирэн. Она быстро на ходу чмокнула его в щёку.
   "Кажется, она единственная нуждалась во мне и беспокоилась! Ах, Ирэн, любовь моя!"
   - Шеф у себя? - она покосилась на дверь, мимо которой как раз шла. Дождалась утвердительного кивка, улыбнулась. - Зайдёшь? - кивнула на свой отдел. - Только кофе прихвати, хорошо? Спасибки! - и она победно нырнула за спасительную дверь.
   Сергеич зевал в три горла, что-то смотрел на iPadе и чёркал в ежедневнике. На то он и шеф, чтобы делать три дела сразу. У Димы такое удавалось только в туалете.
   - Отдохнул? - бодро спросил шеф.
   - Типа того.
   - Ну и молодец!
   Вот и поговорили.
   - Спасибо! - промямлил Дима, уже ретируясь. - За...
   Но шеф уже с кем-то громко разговаривал по телефону:
   - Алё! Алё, Копатыч? Дароф, лысый хрен. Ну чё, как там оно воно ничего?
   Махнул только Диме, мол, давай, всё нормально, позже поговорим, а сейчас не мешай. И ладненько!
   А сейчас - кофе и сигареты! В смысле, он же обещал Ирочке кофе? Вот и принесёт. Лишний раз намиловаться тайной страстью - это завсегда приятно!
   Кофейный аппарат стоял чуть ли не у входной двери в их фирму, а отдел Ирочки - в самом конце коридора. То есть до двери - метров тридцать. И к аппарату, мерно чеканя шаг, неотвратимо приближалась Нонна Оттошминальдовна, бывшая парторг этого вот завода, а нынче - рядовая бухгалтерша в их фирме. Лом-баба, как её окрестили на фирме. Вечноголубой парик, словно у старой Мальвины и монструозные очки в роговой оправе. Никогда не улыбается. Зато смотрит так, что тело само пытается встать по стойке смирно. Шеф её иногда на переговоры берёт. Её потенциальные заказчики боятся, при ней не решаются спрашивать про скидки и не пытаются юлить. Кролики перед удавом.
   Был у неё с кофейным аппаратом конкретный бзик: она обязательно прочитывала все названия предлагаемых напитков, щуря глаза и шевеля губами. Хотя названия эти не менялись годами. Но всё равно, раз за разом - долго, придирчиво выбирает, что сегодня с утра выпить. И всегда тыкает морщинистым пальцем в "горячий шоколад". Без исключений. С максимумом сахара. Минут пять толчётся у аппарата - и всегда берёт одно и то же.
   "Так что, дабы не терять попусту время (ведь там Ирочка ждёт кофе!), делаем раз, - Дима свершил один из необдуманнейших поступков: он обогнал Лом-бабу и успел втиснуться между ней и аппаратом. Чем неминуемо навлёк на себя все кары небесные и бывшепартийные.
   - Драсть, Нон-н-на Оттомнэмнэмнэльдовна, - неожиданно заикаясь и привычно комкая непроизносимое отчество Лом-бабы, Дима жалко улыбнулся. - Я б-быстро-пребыстро. Просто т-там...
   Если бы презрение имело массу, сейчас перед Димой быстро росла бы куча этого самого презрения. Нонна молчала, но так красноречиво, что мама не горюй! Дима стушевался, засуетился, еле вставил с пятой попытки купюру в купюроприёмник, чуть не промахнулся с выбором напитка, едва не взвыл, как долго это всё готовилось. Но вот хрюкнуло, крякнуло, булькнуло - и Дима достаёт картонный стаканчик. Рассыпаясь в невнятных благодарностях, он поспешил прочь, стараясь оказаться от аппарата и Лом-бабы как можно быстрее и как можно дальше.
   Посекундно обжигаясь волнующимся от быстрой ходьбы кофе, Дима чуть ли не пробежал половину коридора. Но вот уже она далеко, а ОНА - близко. Значит, пора утихомирить своё рвение. Во как разогнался: все пальцы пообжигал.
   "Тише, тише, - говорил себе Дима. - Вот так".
   У двери в отдел менеджеров Дима приостановился, чтобы спокойно её открыть, но тут случилось непредвиденное. Кофе в стаканчике вдруг весь устремился вперёд, размазался по стенке картонного стаканчика, а где-то треть обжигающего напитка выплеснулось наружу. Дима зашипел от боли, едва успел поставить стаканчик с остатками кофе на пол, а так уронил бы - и замахал рукой. Больно-то как! Кипяток же! Он выругался бы, если бы был в коридоре один. А то вон Нонна даром что пенсионного возраста: на ушном всегда. Вот и сейчас укоризненно обернулась на чертыхающегося айтишника, нахмурилась.
   "Ох как неудобно вышло!" - Дима смотрел на чёрное пятно кофе у двери. Уборщицу звать не хотелось, а эта грымза у кофейного аппарата обязательно потом разнесёт по всей фирме, какой Дима неряха. Это действительно напрягало. И айтишник решил быстро замести "следы преступления". Чуть ли не на цыпочках он прокрался в свою каморку, подхватил рулон бумажных полотенец, который всегда у него лежал в верхнем ящике стола... ну, вы понимаете, зачем... и так же быстро, крадучись, вернулся на место конфуза. Нонна, кажись, вообще его телодвижений не заметила: всё так же стояла, чуть склонив голову, всё так же щурилась на список кофе. Дима мигом вытер пятно и вновь ретировался к себе. Не выбрасывать же использованные полотенца в урну у кофейного аппарата?! Уже через несколько секунд он вновь выкатился в коридор и обречённо встал в очередь за Оттомнэмнэльдовной. Сократил, называется, время. Правильно говорят: поспешишь - людей насмешишь.
   Тем временем Лом-баба вновь оглянулась и, наткнувшись взглядом на стоящего за её спиной молодого человека, вздрогнула. Посмотрела зачем-то за спину Диме, неуверенно повела плечами - и ткнула узловатым пальцем в "Горячий шоколад". Уходя, она выразительно и очень строго посмотрела на Диму - и, наконец, удалилась.
   Айтишник украдкой потыкал средние пальцы в закрывшуюся за Лом-бабой дверь, потом уже совершенно спокойно набрал новый стаканчик ароматного кофе. Вновь быстро, но теперь уже не стараясь как можно быстрее убежать от кофейного аппарата, он пошёл к заветной двери менеджерского отдела. Вдруг на его пути стала медленно отворяться дверь отдела продаж. Дабы не влипнуть в неожиданное препятствие, Дима извернулся, обогнул полотно двери, буркнул приветствие в чью-то спину - нет, ну надо же, выходит в коридор задом вперёд! Дальше путь к менеджерскому отделу был свободен. Но у самой двери вновь случился всё тот же казус: кофе, когда Дима остановился, опять устремился вперёд. Теперь айтишник уже подспудно ожидал подобное, и был готов. Кипяток не ошпарил на этот раз руку, но пол опять украсила чёрная лужица. Дима вполголоса высказал всё, что думает по этому поводу, поискал глазами скрытые кинокамеры, поразмышлял над тем, может ли существовать в природе кофемагнит, а если существует, не находится ли он случайно именно за этой дверью?
   - Что ж ты мотаешься, как угорелый? - подал голос тот, в кого чуть не врезался Дима. Малознакомый менеджер продаж. - Неудивительно, что... - его голос становился тише: менеджер как раз удалялся. - ... бегают тут... разливают... пропадают. Белые!
   Хлопнула входная дверь.
   "Твою ж мамочку нехай!" - Дима вновь свершил вояж "серверная - коридор - кофейный аппарат". В третий раз он шёл осторожно, никуда не спеша, смотрел под ноги и на стаканчик с кофе. Черепаха - и та бегает быстрее. Несколько раз по коридору сновали туда-сюда люди, но Дима не обращал на них внимания. Спокойствие и контроль. У двери отдела менеджмента он осторожно остановился и впился глазами в стаканчик: а ну, давай! Выплёскивайся! Кофе понял, что его застукали на горячем, и в этот раз не удастся вырваться наружу, потому даже не делал попыток вновь вытечь на пол. Торжествующий маленькую победу, Дима открыл дверь.
   Его Ирочка сидела в компании менеджерш. Сергеич почему-то в этот отдел брал только эффектных молодых девиц, наделённых как острыми "пулемётными" глазками, так и острым язычком. Ну и острым умом к тому же. Менеджерши действовали агрессивно, но не стервозно, а нагло как-то, атакуя сразу с порога. Заказчики к такому обычно готовы не были, и быстро сдавали позиции. Потому их фирма в бедности не прозябала, тьфу - три раза. На щёлканье открываемого замка девчонки отреагировали одинаково: строгий и в то же время заигрывающий взгляд. Но Дима - не заказчик и не шеф, потому взгляд сменился на равнодушный. У всех, кроме Ирочки. У той взгляд стал нетерпеливым и смешливым.
   - О! Спасибо, Димась! Пойдём, у меня к тебе дело, - она отобрала у стремительно краснеющего айтишника стаканчик и, ухватив за руку, под кидаемые в спину фырканья и подколки (от которых Дима ещё больше покраснел) повела за собой.
   Айтишник смотрел на её ладную фигурку, на плавные обводы талии, на упругую попку - и наслаждался зрелищем. Сердце бухало как сумасшедшее, да оно и было сейчас сумасшедшим. Хор амуров исполнял свадебный гимн, а особо нахальные так стучали в литавры, что забивали любые звуки реального мира. Даже то, что говорила Ирочка. Говорила! О, как волнуется её грудь, о, какой вырез, а какие глаза, а какой вырез, а... о-о-о. Странно, конечно, в такие моменты - моменты наивысшего любовного подъёма - человек, вроде, должен видеть перед глазами счастливое будущее, его партнёр должен предстать в ангельском образе и так далее и тому подобное. Но Ирочка... перед глазами Димы сейчас не было ничего, кроме безудержного секса. И никакого желания, кроме как раздеть Ирочку донага вот прямо здесь и сейчас.
   - ... слышишь меня? - Дима рывком очнулся, но то, что его любовь ему сказала, конечно, счастливо потонуло в волнах похоти.
   - Д-да, - с ней он всегда заикался. Она даже думала, что это у него природное.
   - Ну так подключишь? - проворковала она, повела плечами так, что декольте ещё больше раскрылось - куда больше-то?
   - Д-да... ч-что подк-ключить? В смыс-сле - полную в-версию? - он понятия не имел, о чём вообще речь, так, ляпнул наобум, авось всплывёт, что она просила. И - получилось!
   - А разве "Фейсбук" тоже обновления имеет? Ну, тогда, да, тогда последнюю версию. Подключишь? Димасик, ну о-о-чень надо.
   "Ах, вот оно что. "Фейсбук" - на их фирме социальные сети были под запретом. У сотрудников не было ни аськи, ни скайпа, ни чата какого-нибудь. Только внутрифирмовый интранэт-чат. И только у Ирочки были уже почти все запрещённые продукты. Ибо "тайная любовь Димасика", о которой знали все на фирме, не могла жить без своих бложиков. Иногда она даже сдавала в аренду свой компьютер, чтобы сотрудники, у кого ломка по соцсети (а в наше время блоги есть у каждого), могли "уколоться" чтением любимых сайтов. Не за просто так сдавала, конечно. Ведь она была менеджером. Хорошим, между прочим.
   И вот теперь Ирочка просила подключить к ней ещё и "Фейсбук". В принципе, это не так сложно, но... вот он шанс!
   - Ну, я не зна-аю, - Дима почесал затылок и с сомнением оглянулся на входную дверь, словно страшась, что она вот сейчас отопрётся - и войдёт шеф, обличающее наставив на них палец.
   Ирочка поняла его без слов.
   - Димасик. Ну пожа-алуйста, - она как бы невзначай придвинулась ближе. Дима ощутил тепло её тела, об его свитер тёрлись волокна блузки Ирочки, а её грудь совсем не случайно уткнулась в грудь айтишника. - Ну я тебя ОЧЕНЬ прошу.
   Дима понял, что если он останется здесь ещё хотя бы на минуту, то кончит прямо в штаны. Он истово замотал головой, мол, да, конечно, подключу. И, красный как рак, горбясь, чтобы скрыть так некстати вздыбившиеся штаны, неуклюже поспешил к двери.
   Не успела за ним захлопнуться дверь, как девчонки прыснули смехом, и громче всех смеялась Ира.
   Дима же проковылял до серверной, быстро забежал в комнату и тут же закрыл её изнутри на ключ...
  
   * * *
  
   Вскоре успокоившийся Дима блаженно взирал на монитор компьютера, лениво отслеживая трафик и историю скачивания информации. Иногда он вываливался в Интернет на развлекательные сайты или в соцсети. Что не позволено быку...
   Когда ему надоедало смотреть мелкие видюшки и читать малозначащие твиты, он возвращался к своей работе - и шпионил за сотрудниками.
   В очередной раз совершил рейд по скачке, удивился большому трафику, идущему на компьютер как раз его любимой Ирочки.
   "Ну-ка, ну-ка, что она там делает? Та-акс. Активных окон - тридцать четыре. Активных процессов передачи информации - пять. Что ты там качаешь?.. Боже, зачем тебе это старьё?.. А это вообще экранка. Впрочем, может, ты и не себе качаешь, а по заказу. Ирочка, вот не будь ты... эээ... тайной моей любов... ницей... счас бы ка-а-ак оборвал тебе всю эту бодягу! Но я сегодня добрый. Качай на здоровье. А что ты делаешь? Ага, в Фейсбуке таки общаешься. Ну-ка, ну-ка... Что? Кто это? Фу, какая мерзкая рожа! Как он смеет с тобой так разговаривать? Ах, он подонок! Что? Как ты его называешь? Нет. Нет-нет, только не это, только не с ним! А... а как же я? Я же от тебя без ума! Я же лучше! Я же... Что-о-о??? Это ты ведь не обо мне? Ты же так не думаешь? И совсем я не "жирный увалень"... и не "жиропа"... и не "мешок с...". Что? Как? Как ты посмела? Я же тебя мог в ресторан повести, я же для тебя... А ты! Ты - за какие-то там пошлые пельмени ему... минет сделаешь?! Как так? Ну как же так, объясни мне?!?"
   Не вообразить, что творилось в душе у Димы. Только что любовь его жизни совершенно цинично договорилась с каким-то мачо всего лишь за какие-то хинкали изменить ему, Диме! Изменить! И, судя по разговору, у них это совсем даже не впервые! За какую-то мелочь сделать этому... хаму! то, о чём Дима и мечтать не смел! Ах, так вот зачем он открыл ей Фейсбук! Чтобы она там направо и налево сразу же, с лёту, с первым встречным поперечным! А его она в упор не видит, а только использует!
   Дима даже и не знал, что может так злиться. Ярость плескалась в нём и просилась наружу. Хотелось что-то ломать, крушить, кого-то бить. Да, да, ему, никчёмному увальню, хотелось взять в руки эту вот белобрысую милую головёнку... и ударить ею об угол стола. И ещё, и ещё раз! Злость душила Диму, и он не выдержал. Выскочил в коридор - и пошёл, просто полетел к двери отдела менеджмента. Но в последнее мгновение не решился взяться за ручку двери - и пошёл обратно. Не доходя до серверной, повернул вновь. Так и ходил по кругу, потрясая кулаками и ругаясь про себя и шёпотом. Странное вообще это было ощущение. С ним никогда ничего подобного не происходило. Наверное, после сотрясения мозга что-то негативно повлияло на его сдержанность, заменив её импульсивностью. А смирение сменив на гнев. Во всяком случае, он и сам никогда не подумал бы, что способен вот так вот разозлиться.
   Намотав кругов двадцать и чуть успокоившись, на очередном витке к двери менеджерского отдела Дима всё же не сдержался. Рванул на себя дверь, причём ему показалось, что её изнутри держали - так тяжело её было открывать. Стремительно вошёл внутрь - и заранее заготовленные фразы так и застряли в горле.
   Он увидел странную картину.
   Девчонки застыли в необычных позах. Вот одна что-то говорит по телефону, но изо рта её вылетают не слова, а долгий протяжный "О-о-о-о", хриплый, низкий, прерывистый. А вот вторая наклонилась за упавшей ручкой. Нет, не упавшей - падающей. Ручка медленно опускалась к полу, так медленно, словно показывали замедленную съёмку. А вот и Ирэн, да, да, уже не Ирочка, а Ирэн - улыбается в монитор и жмёт на клавишу. Жмёт одним пальцем, долго.
   Они что, играют в "Море волнуется раз" и сейчас как раз застыли? Или всё же здесь спрятаны камеры - и снимают его ошарашенное лицо, которое покажут в очередном дебильном розыгрыше? Или что? Шутники, иху мать!
   Куда-то враз улетучился его гнев, а на его место пришла усталость и обида. Он решил, что всё, что сегодня тут происходило, задумывалось только для этого момента - момента насмешки над ним. "Ну и смейтесь! Ну и ухохатывайтесь! А я!.." - и зашевелилась гаденькая мысль. Отомстить. О да, и он даже знал, как.
   Плюнув в сердцах, он вышел вон, ожидая каждую секунду услышать дружный смех. Или надрывный голос ведущего ток-шоу по розыгрышам. Попытался затворить за собой дверь, но тут уж почему-то совсем не получалось, какое-то большое давление ощущалось, и Дима тоже его ощутил. Словно его омывали гибкие струи воздуха. Струи, кинувшиеся в отдел менеджмента. Откуда вообще они взялись в коридоре?
   Грустный, но решительный, Дима побрёл в серверную. А перед самой дверью услышал гулкое "гуп", долетевшее оттуда, откуда он только что пришёл - и дружные женские взвизги. Кинул взгляд назад, заметил, как в открытую настежь дверь в коридор вырываются ворохи бумаг, словно в отделе гулял сильнейший сквозняк.
   - Кто ветер запустил? Держи, держи! - донеслось оттуда. Да недосуг было дальше смотреть, что там происходит. Видать, поломал им ветер шутку. Или она продолжается?
   Тяжело сел на кресло, посидел так с минуту, стараясь собраться с мыслями и не обращать внимания на суету в коридоре, потом встрепенулся - и решительно защёлкал мышкой, зацокал на клавиатуре. Через несколько минут злорадно осклабился. Всё. Запрещены на их фирме социальные сети. Всем. Без исключения.
   Приготовился ждать. И не зря. Уже через три минуты возле его двери послышались быстрые шаги, и Дима знал, чьи они. В дверь сначала робко постучали. Потом более решительно. Айтишник разрывался. Хотелось открыть дверь - и высказать всё, что он думает об Ирочке прямо ей в лицо. И в то же время обида и трусость не давали ему это сделать. А уж после брошенного в сердцах рассерженной обманщицей - она-то думала, что его в серверной нет - "Ну где шляется эта жиропа, когда он нужен?!", Дима вконец обиделся. Всё. Разрыв. Решительный и окончательный. Рассерженная фурия пару раз бухнула в дверь уже основательно, наверное, ногой - и ушла, бормоча про себя проклятия.
   Дима принялся вовсю жалеть себя, как это делают все мальчики и девочки, парни и девушки. Причём привычное для 12-17-ти летних оболтусов "Вот умру, придут просить что-то - а меня нет, и они огорчатся, и будут плакать" у него, 22-летнего, превалировало над остальным. Услышал бы кто его мысли, всплеснул бы руками - и оборжал. Но Диме вот сейчас это было привычней и нужней, чем всё остальное. Не умел он ещё ненавидеть, да и жизнь над ним ещё не очень издевалась, чтобы выточить из него циничного - что обычно для нашего времени - прагматика.
   Минут через пять "жалетельные мысли" (Дима под них прослушивал французский шансон середины прошлого века) прервались стуком в интранет-чат от шефа. Туда постоянно слала сначала заискивающие, а потом и гневные отповеди Ирочка, потом подключились её соседки. Дима не реагировал и не открывал чат, зная, что то, что он может там прочитать, его не обрадует. Но шеф - это святое.
   - Да, Сергеич?
   - Тут ко мне "Главная Эс" забегала (так между собой они называли Ирочку. "Эс" - это и сокращённое от "сука" и намёк на английское "ass", что указывало на самую привлекательную часть тела агрессивной менеджерши), говорит, тебя на работе нет, когда ты так нужен.
   - Ну, как видишь, она ошибается.
   - Что, снова заперся в серверной?
   - Угу.
   - Так достала?
   - Не то слово. Да и вообще. Ты бы проверил её работоспособность. А то, может, совсем на работе не работает?
   - Ничего себе. А ну-ка, скажи, какой у меня ник в известно где.
   - Тю. Андариэль.
   - Хм. Что, совсем поругались? - то, что Дима по Ирочке сохнет, и что это совсем не взаимно, на фирме знали все.
   - И тумбочка между кроватями.
   - Понятно... Так говоришь, проверить историю её браузеров?
   - Всенепременнейше.
   Через несколько минут даже в серверной были слышны раскаты директорского голоса, вылетающие из менеджерского отдела, потом в коридоре рявкнуло:
   - Карачаров! Ко мне в кабинет!! Быстро!!!
   Дима сделал испуганное лицо и тушканчиком поскакал в кабинет шефа. В коридоре нос к носу столкнулся с Ирэн и на ходу одарил её самой презрительной и злой ухмылкой, на которую был способен. Он как-то часами репетировал улыбки перед зеркалом и надеялся, что получилось так, как надо. Та в долгу не осталась, прошипела ему в лицо:
   - Жиропа!
   Дима задохнулся от такого "удара между ног" и неожиданно для себя выдал:
   - А ты... а ты... минетчица!
   И поспешил дальше, не видя уже, как Ира залилась краской стыда, заозиралась вокруг, слышал ли кто? Двери у многих были открыты, так что можно было даже не сомневаться: слышали таки многие.
   Сергеич для острастки и для тех, кто остался по ту сторону двери, устроил мнимый скандал, крича на Диму. Сам в это время достал коньяк и бокалы, разлил.
   - Ну, за свободу, - и они чокнулись.
  
  

Глава 3

Я могу замедлять время!

  
   Все люди в мире делятся на две категории: те, кто пьёт с начальством, когда те наливают - и на всех остальных. Дима не знал, что существует такое деление, а если бы и знал, сейчас ему было бы плевать на это с высокой колокольни.
   Диме хотелось петь и плясать, когда он возвращался домой. Может, тому виной были те грамм триста коньяка, которые они с Сергеичем умудрились "приговорить" во время "выволочки". А может вообще - вдруг хорошее настроение. Всё же осознание того, что сбросил ярмо (о котором, впрочем, даже не догадывался), и теперь более свободен, чем был раньше, - добавляет сил и "крылатости". Да и коньяк за день выветрился, а во второй половине дня часа полтора в серверной можно было бы услышать переливчатый храп. Но никто не слышал: айтишник подстраховался, включив погромче тяжёлый рок. Пить спиртное Дима не умел и не любил, так что даже хорошо, что проспался.
   Ему предстояло до метро пройти несколько кварталов. По сути, работа у него была в очень выгодном месте: до неё и с неё он проводил в пути не больше полутора часов. А некоторые из сотрудников - он знал об этом не понаслышке - и по два, и по два с половиной часа в одну сторону. Уму непостижимо! Два с половиной часа ехать в одном направлении и два с половиной - в обратном. Плюс восемь рабочих часов. Плюс возможные авралы. Это ж две трети и даже больше - дня! Как жить-то при таком раскладе? Когда? Хорошо хоть пятидневка. Но, видать, оно того стоило: народ не особо и роптал. А потому что Сергеич давал хорошие бонусы. Ибо!
   Ага, вот впереди перекрёсток, и цифровое табло на противоположной стороне улицы отсчитывает в обратном порядке уже одинарные цифры. "Успею, нет?" - и Дима сорвался на бег. Если это можно назвать бегом: веса в его невысоком "тельце" было больше ста двадцати килограмм, что сводило его "бег" в шумный из-за одышки и топота быстрый шаг. Частенько при его габаритах Дима задевал прохожих, те в раздражении бросали в спину не совсем ласковые фразы, и потому каждый раз перед "бегом" он заводил скороговорку: "Ой, простите, извините, виноват, разрешите, дорогу, лыжню!" и как можно громче. Людей обычно такое предупреждение сносило на обочину. А так фиг бы кто уступил дорогу.
   Дима видел перед собой перекрёсток, видел приготовившиеся к движению автомобили, видел мигающие цифры "... 7... 6... 5", видел наметившийся просвет среди прохожих - и устремился в него. В голове билась мысль: "Успею! Успею! Должен успеть!" Он знал, что успеет, он вдруг почувствовал, что очень хочет успеть. Он захотел быть быстрее, ещё быстрее. Его "быстрый шаг" стал быстрее, превратился в всамделишный бег, и вдруг! Вдруг, как и утром, всё, что по бокам, смазало в разноцветную ленту, а звуки из громких и визгливых стали низкими и глубокими. Люди как-то синхронно и рывком приостановились, внезапно замедлились, их движения приобрели неожиданную плавность и даже грациозность.
   "Что такое?"
   Дима бежал, без труда огибая почти застывшие фигуры. Как и в менеджерском отделе, звуки, вырывающиеся изо ртов людей, стали какими-то низкими, прерывистыми, хриплыми. И совсем непонятными.
   "Да что же это творится?"
   Дима взглянул на табло. На нём медленно гасла цифра "3". Она гасла, когда Дима подбежал к перекрёстку. Гасла, когда неспешно пересёк дорогу. И потухла, когда Дима остановился на той стороне дороги.
   "Почему это происходит? Я... я не хочу. Я не готов, нет!"
   Дима закрыл глаза, сильно надавил на них, замотал головой: не надо!!!
   Внезапно рывком вернулись звуки, по ушам звонко хлестнул чей-то клаксон, а в бок саданули больно, пробуждая.
   -Уй! - от него отшатнулся парень, который зацепил локтем. - Извини, мужик, не заметил.
   Дима, наоборот, готов был его расцеловать: этот толчок словно вернул его в нормальную жизнь.
   "Да что же это такое, мать его, происходит?"
   Недалеко от перекрёстка чернел небольшой парк с фонтаном посредине. Иногда весной и летом Дима останавливался в этом парке передохнуть. Вот и сейчас ноги по привычке понесли к одной из пустующих пока скамеек: холодно ещё, весна-то ранняя. Фонтан не запустили, даже электричество не подключали к фонарям. Экономили. Да и, в принципе, не нужно: вокруг достаточно много домов, и из окон света хватает. Там-сям кучковалась молодёжь, пили слабоалкоголку и пиво. Мамаши с колясками свершали вечерний променад. Собаки мотались за швыряемыми палками и мячиками. Вечер трудового дня.
   Дима присел на краешек скамейки и тяжко вздохнул. Мысли гудели в нём рассерженным осиным роем. Но ни одну из них не получалось вычленить, чтобы ухватить за кончик и от неё размотать этот сумасшедший клубок.
   Дима решил успокоиться и попытаться хотя бы проанализировать, что же это такое с ним сегодня происходило? Все эти странности. Как-то их слишком много сегодня произошло. Целых... три! Это на триста процентов больше обычного! Сначала - эта замедлившаяся утром девушка. Потом застывший менеджерский отдел. Теперь ещё этот перекрёсток. Ах, нет, вот ещё одна странность: выпрыгивающий из чашки кофе.
   И Дима стал рассуждать:
   "Итак, случай первый, который очень хорошо пересекается с третьим. Замедлившаяся девушка. И не только девушка, а и все люди. И даже птицы. Воробьи летели так красиво, до сих пор помню. Обычно совсем не видишь их крылья во время полёта, настолько быстро они ими машут. А тут - каждый взмах, каждое пёрышко. И ведь не один воробей там был, а несколько. Да, красиво всё это выглядело. Что ещё? А, да, всё, что по бокам - смазало. Словно... словно я нёсся на очень большой скорости. Но как бы я на большой скорости смог разглядеть тех же воробьёв? Можно такое подстроить? Видел как-то по телику, что некоторые птицы держатся на воздушных потоках в вышине и даже не шевелят крыльями. Парят. Несколько часов, дней, и, бывает, месяцами вообще на землю не садятся. Ну так то в вышине! Там все эти восходящие потоки воздуха, эти воздушные течения... Такое у земли вряд ли будет. Наоборот - птицам чаще приходится махать крыльями, чтобы придать тельцу ускорение, необходимое для того, чтобы оторваться от земли. Вот как заговорил. Как будто в школе уроки слушаю.
   Итак, думаем рационально. Могли все эти люди замедлиться только для меня? Могли. Как в тех же флешмобах, когда все вокруг случайного прохожего застывают, и у того прохожего медленно шуршит шифером крыша. Или как в тех сумасшедших японских розыгрышах. Все они в этой Японии... того. Да, но тут-то - не страна восходящего солнца. Да и скажем прямо: кто я такой, чтобы меня вот так вот разыгрывать целый день? Зачем и кому это надо было бы? Я не знаю таких людей, кому бы я так насолил. Не знаю организации, которые выложили бы кругленькую сумму - а мне почему-то кажется, что такие мероприятия не могут стоить мало, всё же техника, репетиции, эфир... Ну так вот: выложили бы крупную суму ради простенького розыгрыша. И даже если они своего добились, и вся страна в прямом эфире наблюдает мои тяжкие думы на этой лавочке, - тут Дима скосил глаза вправо, влево, выискивая красные глазки камер, но, конечно, ничего не обнаружил, - то как-то не верится в соотношение затрат и выгод. Оно того не стоит...
   А вдруг я какой-то там в будущем супербупер чувак, и какая-нибудь организация, могущая переноситься во времени, мне таким макаром делает знак?..
   Ой, да бред, начитался фигни всякой! Или...
   Короче, харэ! Итак, не флешмоб, не специально нанятые актёры, потому что... потому что птицы! Да! Птиц-то они не смогли бы подделать. Не вывели ещё породу тормознутых воробьёв. Не взлетят! И не, не может это быть наведённой голограммой, потому что утром, в свету - какая нафиг голограмма? Что их, зря, что ли, ночью все устраивают, эти шоу световые?
   А если всё это было взаправду, то что? То они действительно все замедлились. Они. Замедлились. Нет! Это я их замедлил. Я захотел - и замедлил. Я. Могу. Замедлять. Время. Ох ты ж ёханый бабай!"
   Это внезапное открытие так сильно садануло Диме по черепушке, что на некоторое время от открывшихся перспектив у него перехватило дыхание и зашумело в голове. Адреналин бухнул в кровь, Дима вскочил на ноги.
   - Я! Могу!! Замедлять!!! ВРЕМЯ!!! - и сам не заметил, что прокричал это вслух. Две ближайшие компашки молодёжи посмотрели на странного субъекта. Одни тут же решили, что у кричащего парня случился из-за синьки маленький сдвиг по фазе. А вторые принялись обсуждать, в какую игрушку только что этот парень играл на мобильном, что так радуется новой возможности своего перса. Нетвёрдыми ногами проходящий мимо Димы случайный организм, впрочем, отреагировал более живо. Он с трудом развернулся лицом к сияющему увальню и воздел руки вверх:
   - Йоу, чувак, да ты в теме! Мы вот тоже кодлой сворили недавно синьку, - организм подмигнул двумя глазами враз. - Долбанулись, да каааак остановили всё это время! Слышь, а есть чё? Ну, того-этого, - он вновь подмигнул, чуть не сверзился от этого - и потянулся к Диме. Сей субъект словно ушатом холодной воды отрезвил айтишника. Он быстро засеменил прочь, на ходу лепеча:
   - Н-нет. Вы ошиблись. Я совсем не...
   - Слышь! Э! Куда? Коз-зёл! - понеслось в спину быстро удаляющемуся Диме.
   А тот уже на ходу вновь вернулся к тревожащим мыслям.
   "Да нет, нет, бред, конечно. Как я могу замедлять время? Оно ж константа. По крайней мере, на этой планете и в этой вселенной. И причём тут время вообще?
   Может, тут нужно идти от обратного? Я не замедлил время - я ускорил... себя!"
   Мысль показалась столь неожиданной и отвечающей на многие вопросы, что Дима встал как вкопанный. Не заметил нескольких брошенных в него проклятий от встрявших в спину людей. Потом отошёл в сторону, уставился невидящим взглядом на витрину. Что-то цветастое, глаз зацепился. Нормально, покатит.
   "Ну-ка, ну-ка, давай более детально мысль эту обдумаем. Что случилось со мной утром? Я шёл на остановку, чтобы сесть в автобус или на метро - и приехать на работу. Ну, да, так и было. Потом я увидел автобус... и случилось это самое. А что сподвигло, так сказать, "это самое"?.. Бинго! Я хотел добраться до цели как можно быстрее! Я хотел бежать быстрее - и я побежал быстрее. Так-так-так. Стоп-стоп-стоп. Значит, захотел - и получилось. Ага. А вот несколько минут назад что? Да то же самое! Я хотел успеть перебежать дорогу, пока горит зелёный. Yes! Я лучший! Я догадался! Всё правильно!"
   Тут Дима, наконец, заметил, на витрину какого магазина пялится. Бутик женского нижнего белья. Мало того, что несколько минут рассматривает женские трусики с кружевами, так ещё и шепчет что-то, а потом - празднует. То-то проходящие мужики на него как-то странно косятся. Упс.
   Дима поспешил прочь, нахохлившись как петух-наседка.
   "Итак, я могу ускоряться, когда захочу... Что-то так буднично себе это говорю, что и самому не верится. Но ведь как сходится-то! Кстати, вот ответ и на удивление грымзы Нонны, когда я оказался у неё за спиной, а она думала - далеко. И тот странный окрик выходящего менеджера, что, мол, ношусь, как угорелый хотя я шёл вполне себе спокойно и медленно. Медленно - в своей реальности. Но! Как так получается? Я думал не убыстрённо, у меня не мельтешило перед глазами. Всё было обычно - и в то же время для других я двигался намного быстрее обычного. Так, получается? Но как это вообще возможно? Я выпадаю в параллельную реальность? Или становлюсь невидимым? Ага, щаз, невидимым, а почему тогда испугались воробьи? Они-то меня узрели - и от меня начали улетать. Кстати, не факт. Может, они от той девушки улетали, а я так, чисто пролетарий невидимый был.
   Ведь не заметили же девчонки в менеджерском отделе меня!"
   И вновь он встал как вкопанный. Новая порция мыслей заставила его застыть на месте. Благо, организм действовал на автомате, сам пристроился в какую-то очередь.
   "Девчонки действительно меня не видели. Наверное. Ведь никто не сконцентрировал на мне свой взгляд. А то, что я там был в убыстренном режиме, это точно - ручка! Она ведь падала. Висела в воздухе. Я помню, да-да, помню".
   Кто-то у него что-то спрашивал, но Дима не запоминал, что. Его губы шевелились в ответ, его руки лезли в карман за деньгами.
   "А как же я вошёл в это состояние убыстрения, если никуда не спешил и не стремился?.. Ха! Ещё как стремился! Я спешил этим уродам... этому уроду и Ирочке... Ирэн, а не Ирочке! Вот-вот, этим всё же уродам сделать втык. Как? До сих пор не знаю, как. И тогда не знал. Пошёл - и вернулся, и снова пошёл. По кругу ходил. Оказывается, вот тогда, когда в первый раз шёл в менеджерский отдел, когда буквально летел туда - уже вошёл в это состояние. И до тех пор, пока не вернулся к серверной, в нём, этом состоянии, и пребывал. Так, получается?
   А почему они меня не видели-то? Я что... я что, так ускорился, что их глаз меня просто не замечал? Как порой мы не замечаем муху, носящуюся по кухне? Ну или как снаряд, летящий во врага?.. Я что, могу перемещаться со скоростью снаряда???"
   Тут его снова ошарашило, он очнулся и обнаружил себя опирающимся на перила лестницы и жующим хот-дог.
   "Откуда у меня взялся хот-дог? Тьфу ты ну ты. Чудеса в решете. Тыры-пыры, ё-маё, японский городовой", - с полминуты почертыхавшись таким образом, Дима прикончил хот-дог и пошагал дальше.
   "А какова скорость снаряда? Тысяча километров в час? Или сто? Надо в Интернете посмотреть будет. Но всё равно! Я перемещаюсь с такой скоростью, что человек меня не видит! Не, ну надо же! Ну это вообще! Это... капец ваще! Кстати, а почему вообще со мной всё это?"
   И вновь кто-то в него чуть не встрял, вновь проклятия в спину.
   "Когда началось? Сегодня. Что сегодня произошло со мной такого?.. Да ничего, вроде. А вчера?.. Дубина! Что недавно с тобой произошло? Ты грохнулся затылком о край ванны, да так, что чуть мозги не расплескал по кафелю. Сотрясение мозга, может, там что-то щёлкнуло не в том направлении - и нате, распишитесь. Сколько там процентов его, сотрясённого, работает? Сколько возможностей в нём ещё скрыто? Пусть говорят, мол, что работает почти весь и ограничение лишь в одновременной работе определённых его участков, пусть. Как иначе, как не вскрытием запертых участков, объяснить вот это вот явление: я могу двигаться быстрее обычного человека! Как иначе?! Не, ребята, это вам не хухры-мухры. Это вам не каляськи-маляськи. И даже не дабади-дубади-думц... О чём я вообще?
   Ах, да. Ускоряюсь. А как? И - насколько?"
   Дима выбрал закоулок попустынней, Опасливо прислушался: не сидит ли там местная гопота, не ждёт ли случайных прохожих? Да нет, вроде, тихо. Свернул в него.
   "Ну-ка, попробуем".
   Охлопал карманы: все ли заперты на молнии? А то вдруг будет бежать, выпадет что-то - ищи-свищи его потом. Натянул поглубже шерстяную шапчонку, глубоко вздохнул и посмотрел с переулка на улицу. Настроился на горящую неоном вывеску какого-то кафе.
   "Я хочу быстро добежать туда, - медленно проговорил он про себя. - Я хочу... Блин, а как я вообще узнаю, что ускорился? Эмм... Да фиг его... Я хочу быстро... Та ну, блажь какая-то. Может, у меня вообще сдвиг по фазе происходит. Ото долбанулся в ванной головой - с тех пор и мерещится, что я двигаюсь быстрее. Какое-нибудь спонтанное защемление зрительного нерва. Где-нибудь в паху. Доктор Хаус, где вы шляетесь? Мне тут эмэртэ с вэкапэбэ проверить надо. Чушь какую-то несу. Я хочу быстро... А мож я того, таки умер? И это мой предсмертный сон? Я хочу... Писать хочу! Не, ну а чо, судя по запаху, да и вон какой-то мужик явно сюда заворачивает".
   - ПА-БАМММ!!! - чуть ли не над ухом рявкнула автомобильная сирена. Видать, кто-то хотел из боковой улочки выехать, а тут посреди неё застыл толстый мужичок и что-то никуда двигаться не хочет. Какого водитель не включил фары - это Дима додумать не успел. С позорным взвизгом он подпрыгнул от страха и что было сил сиганул на тротуар.
   - М-м-м-м, - звучала медленно приближающаяся машина.
   - М-м-м-м, - вторил кто-то ей с улицы.
   Дима затравлено оглянулся - и увидел, как давече завернувший в подворотню мужик застыл на месте. А, нет, не застыл, а медленно, очень медленно делает шаг.
   Вот оно, вот же оно вновь! Получилось! Он хотел двигаться как можно быстрее, чтобы не попасть под колёса подкравшегося автомобиля - и у него получилось! Без подготовки, взрывным эффектом, враз! А когда настраивался, то постоянно следил за тем, что у него внутри происходит - и потому ничего не получалось.
   "Это ещё придёт, этому ещё предстоит учиться, тренировать в себе. Но вот оно, вот же оно! Я - убыстрён, а они - замедлены! И я это сделал, находясь в твёрдом уме и в... как её... светлой памяти! Да? Да! Мне не кажется? Ущипнём себя за руку... Ещё раз, боягуз! С-с-с, всё, всё, верю, точно взаправду. Хо! Хо-хо! Прикольно-то как! Офигинистиццки! Ябадабадуууу! Что бы ещё такого крикнуть? Спартак чемпион! Ха! Всегда хотел крикнуть, да что-то боязно было. Опа! Ну-ка. Я люблю девок!! Ой, какой кайф, ты смотри, еле двигаются, а волосы летят как на ветру. Уи-и-и-и! Кайф! Кайф! Политики - твари! Никто не бежит меня хватать? Никто, никто тут вообще не двигается, кроме меня!"
   Дима выбежал из боковой улочки и шёл по тротуару, иногда выбегая на дорогу и огибая людей и машины. Сердце его колотилось, гулко стуча кровотоком в ушах. Айтишник раскраснелся от возбуждения и открываемых и, конечно, ещё не обдуманных перспектив. От адреналина и просто хорошего настроения Дима шёл с прискоком, шалил и озорничал. Заглядывал в лица людей, ерошил разлетающиеся волосы у девушек, отпускал пенделя машинам, припаркованным на тротуаре. Люди двигались словно в очень замедленной съёмке, было заметно, как колышутся их мышцы, как медленно при разговоре меняется мимика лица и направление движения зрачка глаз.
   "Интересно, это предел? Это максимальная скорость, на которую я могу убыстрится? - подумал Дима, и тут же решил поставить эксперимент: - А попробую-ка я ускориться до предела, скажем так. А давай! Но - как это делать? Как вообще я ускорился и что нужно для того, чтобы ещё быстрее... жить?"
   И вдруг Дима понял, как. Вернее, он решил, что знает, как. Неоднократно, даже не однотысячекратно ему приходилось в метро или просто на улице, в идущей толпе кого-то обгонять. Вот он движется со скоростью толпы, а вот, когда заметил просвет в рядах впереди идущих людей, его тело устремляется в эту прореху. Независимо от него и его мыслей. На автомате. Просто ноги начали двигаться быстрее, глаза - смотреть ещё дальше, уже посчитав выбранную прореху - пройденным этапом. И так далее. Вот и сейчас - возникла мысль - если поступить так же, если, желая двигаться быстрее, внезапно ускориться, то вполне себе возможен вариант, что таки да, что именно так и надо делать.
   Сказано - сделано. Он сосредоточился на мотоциклисте, который на относительно свободном отрезке дороги развил немаленькую скорость. В "ускоренном мире" Димы он словно ехал на велосипеде. Ни своей, ни его скорости айтишник не знал, но предполагал, что мотоциклист за короткое время разгоняется километров на сто-сто двадцать в час. Значит, если его попытаться догнать и вообще - перегнать, то это даст представление, с какой скоростью может двигаться Дима вообще. А дальше можно будет и иную цель ставить, та, что ещё порезвее. Самолёт, например!
   Сказано - сделано-2. Бегать Дима не любил, более того - долго и не мог. Вес у него был превышен, причём изрядно. На колени этот повышенный вес давил так же изрядно. Короткие пробежки, как, например, к автобусу или вот через дорогу - он ещё мог себе позволить, а бегать периодически и много - нет, не мог. И впадлу, и уставал быстро, и вообще - сухожилия у колен начинали ныть и печь, появлялась одышка, он быстро уставал. Ходить - да, любил, и в день мог пройти много, а вот бегать - увольте. Тем не менее, за мотоциклом он припустил.
   А ничего и не изменилось. Как удалялась пусть не с такой скоростью, как в реале, но всё же больше пешеходной, двухколёсная "самобеглая коляска", так и продолжала удаляться. И как ни напрягался Дима, а догнать её не смог. Разве что не отстать. Он быстро запыхался, устал, взмок. А на улице ведь - не май месяц. Запарился, расстегнул куртку. Перевёл дух.
   И вдруг, когда он, остановившись, тяжело дышал и смотрел на удаляющийся потихоньку мотоцикл, что-то в нём щёлкнуло неслышно, окружающая действительность на мгновение подёрнулась рябью - и схлынуло. Глядь - а ведь мотоцикл уже не так быстро удаляется. Более того, еле-еле удаляется.
   "Удалось! А... как?" - вновь переход уже на новый уровень скорости остался для него непознанным, незамеченным, но результативным.
   Дима, охая от боли в коленях, поковылял за мотоциклом, по пути заглядывая в салоны проезжающих по дороге со скоростью черепахи авто. Вот такси и напряжённый на заднем сиденье молодой человек. А вот компания из трёх девушек кому-то из радио подпевает: слышно и на улице, но что именно, конечно, не разобрать: песня превратилась в низкий прерывистый гул. Тут мужик что-то на телефоне набирает и одновременно ведёт машину. Ну как так можно? Ведь впиляется в кого-то! Вот потому Дима и не любил машины, сидеть за рулём и вообще - водить. Он один раз учился на права, но с инструктором по вождению ему явно не повезло: тот был малый нервный, всё время кричал и пугал. Дима думал было избавиться от фобии вождения, но инструктор только всё усугубил. Айтишник нынче даже на переднее сиденье старается при случае не садиться: уж слишком всё страшное и нервное, что творится за тонкими металлическими стенками авто.
   А тут, ух ты какая! - за рулём сидит прекрасная блондинистая девушка. Сосредоточена на дороге, не отвлекается, молодчага, но в руль не вцепилась, за сиденьем сидит расслабленно. Сразу видно: авто для неё не только "красненькая мафынка", а и средство передвижения, второй дом. Красивая к тому же девушка!
   Так залюбовался блондинкой, что чуть не забыл о цели визита. Мотоцикл ехал уже со скоростью пешехода, и Дима, наподдав, его всё же догнал. Глянул на спидометр - сто восемь километров в час!
   "Ого скорость! Это ж сколько выходит в метрах в секунду? Эмммнэээ... Сто восемь умножить на 60, разделить на тысячу. А зачем на шестьдесят? И причём тут тысяча? Ну-ка, поразмыслим, повспоминаем. Километров в час. Метров в секунду. Километров, метров. Метров в километре тысяча двадцать четыре... Упс. Спутал с килобайтом. Тысяча, конечно. А секунд в часе?.. А фиг его. Много. Минут - шестьдесят. А в минуте - шестьдесят секунд. Шестьдесят на шестьдесят. Шестью-шесть тридцать шесть. Шесть у восемь - сооорок, Пятью пять - двадцать пять. Дважды два - четыыыре. Стоп, стоп, откуда вообще эта песенка?.. Неважно. Тридцать шесть. И ноль и ноль. Три шестьсот. Значится, нам сто восемь нужно умножить на... что? Три шестьсот? И разделить на тысячу? Или наоборот. Километров в секунду. Километров. Тысячу. Ага. Сто восемь на тыщу и разделить на три шестьсот. Нули бздынь. Сто восемь и ноль на 36. Это... Это... А фиг его, но точно больше двадцати. А и то хорошо! Двадцать метров в секунду! Фигасе скорость... Да ладно, не такая уж и большая. Стометровку Усейн Болт пробегает всего лишь в два раза медленнее. А если ещё раз попытаться ускориться? Как там было-то? Я устал, я отдыхал, я смотрел на мотоциклиста, хотел двигаться так же, как и он, и даже быстрее. А потом - хлоп! Чик! И словно две картинки в одну складываются. Как... как... постой-постой... Точно! Как стереокартинки!"
   В далёком ещё детстве на какой-то книжной выставке Дима увидел этот стенд с альбомами, брошюрами со стереокартинками. Тут же были и 3D картинки, и альбомы с объёмными картинками, которые можешь видеть через специальные очки. Ох и народу там толпилось! Тогда это - стерео и объёмные картинки - были явлением новым, многие с таким не были знакомы. О 3D фильмах слышали только понаслышке. И тут - вот оно! Новое время, новые возможности. Альбомы и очки разметали на раз. Малышня и взрослые, следуя указаниям уставших и охрипших "стереоработников", пытались раз за разом увидеть то незримое, что сокрыто в, казалось, случайном нагромождении обрывков и линий. Потоком неслись то взрывы восторга, когда кто-то, наконец, пробивался через оптическую иллюзию и видел зашифрованную картинку. А то и усталая и раздражённая брань, когда после долгих усилий никаких картинок увидеть не получалось. Тёрли глаза, недоверчиво выслушивали от счастливчиков, что именно изображено там или сям. Демонстрационные картинки передавались из рук в руки, их временные владельцы прислоняли к носу, а потом медленно отводили картинку от себя: это был самый лёгкий способ увидеть стереокартинку. Дима этого не стал делать. Ему было и ненужно: он почему-то враз и без всяких ухищрений научился видеть эти картинки. Просто скашивал чуток глаза к переносице, а когда удавалось обнаружить контуры рисунка - концентрировался на нём, и картина приобретала чёткость и глубину. Это открытие - объём в плоскости - так его поразил, что он на том стенде пересмотрел несколько альбомов полностью. Через почти час глаза его болели, но он был счастлив!
   Вот и сейчас прыг-скоки по убыстрению напоминали ему эти эксперименты со стереокартинками. Желаемое ускорение и настоящее существовали - как он себе представлял - в двух разных точках некоего воображаемого пространства-времени. Но стоит перескочить из одного в другое, возможно их совмещение. Как те самые стереокартинки, следовало "скосить к переносице" сознание, увидеть контуры новой ускоренной реальности, обозначить их - и выдавить из контуров чёткую глубину.
   Всё это возникло в мозгу Димы набором образов и обрывков последовательных мыслей. И вряд ли кто-то или что-то всё это ему нашёптывало, а, скорее, его возбуждённый ум цеплялся за первое возможное рациональное решение, сколь бы бредовым оно ни было. В нестандартном мире нужно принимать нестандартные объяснения. Кто знает, может, они-то и окажутся самыми правильными и правдивыми.
   Итак, совмещение. Диме показалось, что он нащупал новый горизонт, новую веху, к которой следует стремиться. Более того, и за этой вехой потянулся вдаль - опять-таки воображаемый - горизонт. Это что, значит, что то, что он нащупал, далеко не предел? Или просто у него хорошая фантазия? Что-то раньше не замечал за собой.
   "Но мысли прочь! Новая веха и старая, настоящая, веха. Как они выглядят? Что вообще я совмещаю?.. Блин, прочь, прочь мысли! Не думать! Не докапываться! Ещё раз попробуем! Что там под ноги подбивает? А, тю, встал на пути машины, а она меня, хехе, чуть не раздавила, хехе. Ну проезжай, проезжай. Ага, у водилы взгляд удивлённый. Конечно, показалось, что на кого-то сейчас наедет. Вон, и на клаксон даже начал жать. А то, что, может быть, было размытой фигурой, вдруг взяло - и исчезло. Облом-с... Так-с, тут точно никто не налетит и не помешает. Итак, отрешение, спокойствие, расслабление. Ага, щаз, все эти звуки, этот шум и бубнящий рык. Надо будет хорошие наушники приобрести себе и ставить погромче музыку, чтобы заглушить этот ужас... А теперь прочь, мысли!"
   Клац!
   "Что? Получилось? Нет? Проверим. Где этот мотоциклист? Далеко отъехал. Не туда смотришь, ближе смотри. О, вот он. Застыл. Застыл?! Не двигается? Совсем?!! А, фух, нет, сместился чутка. Да, двигается. Все двигаются. Только теперь как-то совсем уж медленно. Это значит я насколько ускорился? Что там, по небу не летят самолёты? Не видать? Что-то не... А и как я увидел бы - ночь на дворе! Ну, темно то есть. Только их проблесковые маячки. По ним скорость не определишь. Да и днём фиг определил бы без приборов. Он же чёрт знает где летит! Это если бы на аэродроме. О! Не поехать ли на аэродром, чтобы проверить, так сказать, теорию на практике?.. Не перегибай, Димон, ты счас быстрее любой машины! Интересно, если я сяду в авто, заведу её - то поеду на ней со своим ускорением? Надо будет проверить. А пока прошвырнусь да посмотрю, как оно получается - вот так вот быть ускоренным. Блин, я же не сплю, не?"
   Вот с такими мыслями Дима неспешно шёл по бордюру, балансируя между пешеходами и машинами. Заметил, что несколько первых шагов дались с явным трудом. Словно воздух стал плотнее или он шёл против ветра. Движения воздуха, впрочем, не ощущалось. Хотя вот возле машин угадывались спрессованные пласты: там ладонь ощущала давление. Вот проезжает на скорости машина - и тебя бьёт воздушный поток, рвёт на тебе одежду, норовит вырвать из рук зонтик. Вот то же самое, только в зародыше, ощущал и Дима.
   Открытия и необычности сыпались как из рога изобилия. Передвигающийся со скоростью улитки мир являл для него изнанку движения, кирпичики жизни как таковой. Всё было настолько необычным, что Дима вертел головой в разные стороны.
   Вдруг заметил стайку голубей, у самой земли летящих куда-то по делам. Наверное, к своему пернатому приятелю, которому бросили горсть крошек. Их крылья почти незримо меняли положение. Красиво растопыренные перья, изящные фигуры в полёте. Дима не любил особо голубей. Он знал, что они, по сути, летающие крысы: копошатся в мусорках, "страдают" голубиным каннибализмом и вообще жестокостью, ибо поверженного за самку соперника могут просто добивать до смерти, а в их перьях копошатся паразиты, так что этих птиц, в общем-то, брать в руки не стоит. Даром что "птица мира". Летающая крыса мира, вот оно как получается. Но он всегда хотел потрогать ту область в голубе, что под крыльями. Мягкое оно, как у кошек, например, или всё же жёсткое, как и везде перья. Вот и выдалась возможность. Дима выбрал не самого грязного и худого пернатого, засмотрелся. Ах, какие изящные переливы перьев! Ах, какие плавные обводы! Кончики крыльев едва заметно подрагивали в своей амплитуде движения. Под тугим слоем оперения - было видно - напряжённо работали мышцы. "Вот сейчас возьмём - и проверим", - думал Дима, а руки уже потянулись к пернатому.
   Но тут случилось что-то странное. Застывший было в полёте голубь, попав в руки человека, вдруг встрепенулся. Его крылья со всё возрастающей скоростью пошли вперёд, делая взмах. Потом, всё ещё убыстряясь, переходя, так сказать, к обычному, не застывшему, состоянию, птица взмахнула раз крыльями, другой - и затрепетала уже привычно. Так как если бы она трепетала в руках человека, который умудрился поймать её, прикормив свежим батоном. Дима испуганно обернулся по сторонам: он что, выпал из состояния ускорения? Но нет, всё так же застывшие фигуры. Только вот этот голубь непонятно как и почему так же ускорился до его, Диминого, состояния. В птицу словно бес вселился: она неистовствовала, била крыльями по рукам, пыталась вырваться. Дима не выдержал напора, отпустил крылатую крысу.
   И тут случилась ещё одна странность. Оказавшись на свободе, голубь рванул от Димы прочь, но чем дальше, тем медленнее двигались его крылья. Через пару секунд он опять застыл в полёте, как и его собратья. Как так? Почему голубь в его руках ускорился, а на свободе тут же потерял ускорение?
   Почему-то эта новая загадка встревожила Диму. Ему захотелось побыстрее добраться домой и всё как следует обдумать. Благо, метро было уже совсем недалеко, в каких-то пятидесяти метрах.
   Поправив заплечный рюкзак, Дима лёгкой трусцой побежал к горящим зелёным букве "М". И опять первые метры дались ему с заметным усилением, но потом он разогнался, и давление особо уже не ощущалось. Только гул от машин и людей стал как-то вязко смещаться в сторону. Ему пришлось отбежать от дороги и теперь лавировать среди прохожих. Пару раз даже задел кого-то, но так, вскользь. И даже на этой пятидесятиметровке умудрился запыхаться. Не добегая до спуска в метро, резко остановился. Всё же он собирается войти в места, где много людей. Бегать там не нужно. Более того, следует вообще выйти из режима ускорения, ведь не будет он год ждать поезда метро? Кстати, а... как? Как выйти из режима ускорения?
   За ту секунду, что он стоял, его тело как-то странно повлекло вперёд. Ноги заскользили по асфальту, даже пришлось их напрячь, чтобы окончательно остановиться. Да не тут-то было! Тело всё так же влекло вперёд, пришлось переступить, ещё раз переступить. Да что же это такое?
   В мозгу Димы бились две мысли, и обе были тревожные: "Что происходит?" и "Как вернуться в нормальную жизнь?"
   Его тащило по тротуару, ноги шуршали по мокрому асфальту, потом правая попала в трещину - и он споткнулся, полетел на землю, выставив вперёд руки. Он вдруг ясно осознал, что с ним такое: это инерция! Из далёкой уже школьной программы всплыло слово "импульс". Дима не помнил уже всех нюансов, но осознал, что он нёсся с большущей скоростью, а потом вот сразу остановился. Но так не бывает! Невозможно вот так вот взять - и остановить тело, обладающее массой и скоростью. Даже пулю может остановить только препятствие, о которое она гасит свою скорость, свой импульс. А тут такое большое тело. И враз остановиться? А куда денется импульс? Он всё ещё несёт тело вперёд! В будущем надо научиться ступенчато гасить инерцию, что ли, но сейчас, сейчас-то что делать? И как вообще выйти из режима ускорения?
   Дима прикрыл глаза, чтобы в них не попали грязь и мелкие осколки. Он со всех четырёх грохнулся на коленки, потом на пузо. Благо, на нём - кожаная курточка и джинсы, вещи, которые сразу не рвутся. И ещё благо в том, что впереди него никого не было! А третье благо скоро дало о себе знать чавканьем и податливостью: Дима влетел на голый ещё, но мокрый и грязный газон! Вдруг звуки рывком нахлынули, сменив прерывистый рык на вполне привычные городские клаксоны, гомон и шаги людей. Правда, в них вплелось несколько криков.
   Дима открыл глаза, рывком сел и первым делом мысленно и медленно ощупал себя, помогая и руками: не поломал себе ничего? Не, вроде пронесло.
   Осознал, что вернулся в нормальное русло жизни и, наконец, заметил несколько прохожих, уже остановившихся и глазеющих на него. В чём дело? Тут какой-то старичок выдал:
   - Что, хлопец, и тебя поломало?
   Дима непонимающе глянул на него.
   - И тебя, говорю, долбануло ветром?
   - Каким ветром? - выдавил из себя айтишник.
   Никто даже не пытался помочь встать Диме. Наверное, не хотели пачкать туфли. Какой-то парень, похоже, снимал его, сидящего на грязном газоне, на мобильный телефон. А проходящая тётка уже выдала сакраментальное: "Нажрался, сволочь! А дома, небось, семья ждёт!"
   - Резким порывом, - канцелярски выдал дедок. - Вона одному руку так саданул, что, видать, поломало. Уже даже "скорую" вызвали. Вот и спрашиваю: тебя тоже ветер поломал? Тебе тоже в больничку надыть?
   - Н-нет, вроде.
   - Ну так а чего тогда разлёгся? Вставай давай. А то вон полициянт на тебя уже глаз положил, - дед куда-то махнул рукой.
   Диме свидание с полицией совсем не нравилось, и он поспешил встать. Тело болело, как от долгой и тяжёлой работы. Видать, синяков прибавилось: так умудрился приложиться о поребрик газона, что в том месте пульсировала боль. Болел и локоть, которым он зацепил прохожего.
   - Ну и какой он? - дед не унимался. - Большой али маленький?
   - Кто? Что? - не понял Дима.
   - А человек невидимка! - подмигнул собеседник. - Какой же ветер может так сильно биться?! Ась?!
   Дима увидел, что полицейский с напарником подошли к небольшой группе людей. Оттуда доносились стоны, кто-то с надрывом говорил по сотовому. Видать, это тот самый прохожий. Из-за Диминого толчка этому человеку передался сильнейший импульс, и вполне вероятно, что кость просто не справилась со столь резкой концентрацией напряжения - и треснула. Дима испытал жгучее чувство стыда, подумал было подойти к бедолаге и... что? Попросить прощения? Посочувствовать цинично?
   Полицейский посмотрел на их группу и что-то сказал в наплечную рацию. Дима надвинул на глаза шапку и, как и был, измазанный во влажной ещё земле и припорошенный сухой травой, поспешил к близкому входу в метро.
   "Только бы пронесло, только бы пронесло!" - шептал он, проходя турникеты. На удивление, таки пронесло.
   Дима забился в самый зад вагона и до дома ехал как на иголках. Было тревожно и немного страшно.
   "Невидимка", сказал тот дед. Как же прав он был в своих хоть и бредовых для всех окружающих, мыслях!
  
  

Глава 4

Как рождаются Суперпупсы

  
   Все люди в мире делятся на две категории: те, кто занимается спортом или каким-то иным способом поддерживает своё тело в хорошем физическом состоянии - и на всех прочих. Дима относился к "прочим", и раньше его эта сторона жизни не совсем заботила. Однако сегодня телесный вопрос внезапно стал на повестку дня.
   Впрочем, по порядку.
   Дима не заметил, как и дома очутился. Слишком голова была забита мыслями о перспективах и возможностях. Да ещё и болела что дурная.
   И не только голова. Постепенно успокаивалось от внезапных нагрузок тело, а именно микрорастяжения и миниушибы начали ныть. Он еле стоял на ногах уже сейчас, а что будет завтра?! Поколоченное об асфальт жирное тельце как бы умоляло бросить эту затею - ускорение. Мол, не для тебя эта штука, и Дима мысленно с этим соглашался: да, не для меня. Не для меня такого: рохли и неумёхи. "Каковы бы ни были преимущества вновь приобретённых (и ещё вовсе неразгаданных) возможностей, но реализовать их в полной мере не представится возможным" - так сказал бы его научный руководитель по диплому. Пока он вот такой вот.
   "Ничего-ничего, - с непонятным, но вполне принимаемым злорадством думал о своём теле Дима. - Главное - начать! Поболит - и перестанет. Привыкнет. А то вишь! Совсем обленилось. Ты смотри!"
   Дома снова был нагоняй. Ото всех. Во-первых, он пришёл где-то на час позднее обычного. А в его больном состоянии и при отсутствии мобильного телефона, конечно, мама разволновалась. А во вторых, когда чадо ступило на порог, что увидела мама? Вновь испачканную одежду, вновь счесанные ладони.
   Что подумала мама? Сыночек пошёл на работу, а там так заработался и забыл следить за здоровьем, что когда ехал домой, упал в обморок. Да ну её в пень такую работу! Сын - важнее во сто крат!
   Что подумал папа, когда вернулся и был ошарашен новостью супруги о сыне? Что чадо встало на правильную дорогу, и наконец-то начинает защищать свою честь и давать отпор хулиганам. Но то, что второй раз подряд сын приходит домой изрядно потрепанный, не есть хорошо. Более того - это дико возмутительно! Месть! Кровавая!
   Что подумала сестричка? Она уловила еле заметный запах коньяка и, в отличие от родителей, коим эмоции застили чувства, решила, что всё дело в алкоголе, и её брат начал спиваться.
   Так что пришлось некоторое время Диме, превозмогая боль в голове, доказывать то маме, что всё в порядке и не нужно звонить шефу; то папе, что всё в порядке и не нужно точить топор, чтобы идти в подворотню и спрашивать у гопоты, кто посмел поднять руку на его сына. Сестра же, как всегда, ускакала на гульки.
   Наконец, крики и возня вокруг него Диме изрядно надоели. Он пожаловался на головную боль и попросил оставить его в покое и не беспокоить до утра.
   Родители ушли спорить в зал, вырос ли их сын-лоботряс, раз уже самостоятельно принимает решения и не докладывает каждый свой шаг родителям, и если таки вырос, то не стоит ли подумать о предоставлении чаду большей свободы? Всё это случилось для них как-то неожиданно, и им пришлось решать то, что должны были обсудить несколько лет назад.
   А Дима, наконец, остался в своей комнате в одиночестве. Успокоительно щёлкнула защёлка на двери. Всё, теперь точно один на один со своими мыслями и своими новыми возможностями.
   Итак, компьютер включен, к нему подключён телевизор, и на двадцатипятидюймовом экране непрерывно идут роковые клипы из многосотенной коллекции Димы. Звук гитар и барабанов отсекает громогласные "переговоры" родителей, решающих, как им дальше быть. Парадоксально, но сей, несомненно, очень важный вопрос айтишника совсем не волновал. Может, просто потому, что он не осознавал всей серьёзности вопроса. А может потому, что даже при всей серьёзности этот вопрос - ничто перед тем, что стоит его внимания именно сейчас.
   Ускорение. Как это происходит, как его научиться включать, выключать? Как контролировать? Вот что главнее.
   А отношение к нему родителей... Ну право слово, не выгонят же они его? Не выгонят. По крайней мере, до завтра. От голода умереть не дадут? Не дадут. Что ещё надо?
   "Так, всё, прочь, прочь мысли. Надо успокоиться и учиться. С-с-с, голова ещё эта... дурная... болит... уф-ф, отпустило вроде. Итак, начинаем! Как переключаться из скорости в скорость - знаю. То есть однажды получилось именно так, как задумывал. Вопрос: таки получилось или случайно? Мнэээ. Это только практика решит. Значит, нужно практиковаться. А для того, чтобы практиковаться, нужно что? Нужно ускориться. Итак, что мы делаем? Поднимаем жирную задницу - и ускоряемся. Хм... а где? Тут, что ли?"
   Надо сказать, комната Димы была не то чтобы невелика... Стандартная, что ли. Где-то два с половиной на три метра. Заставленная всякой двухъярусной кроватью (один штук), шкафом (один штук), компьютерным столом и стойкой с телевизором... В общем, даже наклонную доску, когда он пытался как-то заниматься спортом, негде было притулить и приходилось держать её на балконе. Впрочем, центр свободен. Три на три шага. Карликовых таких шага. Не густо, но всё же. Попытаться стоит.
   Дима, сделав над собой героическое усилие, поднялся на ноги. Те задрожали и думали было подкоситься, но хозяин не дал. С шипящими матюками он сделал шаг, с охами - второй, со стонами - третий. Повернулся на девяносто градусов, и снова шаг, и ещё, и опять. Ноги гулко топали по линолеуму, "бег" Димы походил скорее на ритуальную пляску колченогого гуся на скользком льду, но вот преодолён первый круг, второй, третий... а на четвёртом закончилась очередная песня, и в тот несколькосекундный перерыв Дима услышал, как топочет и - что соседи этот топот тоже оценили. По батарее внизу несколько раз красноречиво влупили чем-то железным. Н-да, не место это для экспериментов. Хорошо вот, что скоро будет тепло, и можно наведываться на стадионы. В спортивные и фитнесс-клубы Дима никогда не ходил и не собирался. Пусть несколько этажей, пусть большие спорткомплексы и есть всё, что душе угодно, но... стыдно! Так разжирел, что совестно и неудобно появляться пред лицом людей с атлетически развитым телом! И пусть смысл спорткомплексов в том и заключается, чтобы из таких рохлей делать как раз тех самых " с атлетически развитым...", но Дима всякий раз отказывался посетить даже бесплатные пробные занятия. Насмешек боялся. Да и лень. А теперь, когда и не грех бы, а - не тот случай, увы. Являть всему миру, что он может, Дима пока не хотел.
   "В общем, - подумал он, устало переводя дух, - общественный стадион, да и то - вечером - наше всё! А ещё лучше какое-нибудь совсем пустынное место. Балка там, посадка, лесок. Пустырь. Вот там вообще хорошо бы было. Надо будет поискать. Эдак прихожу такой, скажем, в балку, что у реки, ходил там недавно, видел, клёвое место. Туман. Серо ещё, только всходит солнце. Стоп! Какой "всходит"? У меня блин рейды в игрухе с пацанами часа в два ночи заканчиваются, и уже через пару часов местись туда, на это место? Да пошло оно в баню, так рано вставать! Лучше... о! За пару часов до заката. Лето. Час пик уже прошёл, компании, надравшись, идут в город продолжать, солнце клонит к горизонту. Длинные тени. Розовые снизу облака. И я. Весь такой в спортивном костюме и кроссовках лёгким бегом выдвигаюсь на поляну. Небольшая разминка. То самое, желанное атлетически сложенное тело без капли жира безукоризненно выполняет наклоны туловищем и "мельницу", растяжку и сальто вперёд. Капли пота, искрясь в последних лучах солнца, грациозно валятся в кусты. Потом - отжимания. На двух руках, на одной, на кулаках, пальцах, на голове. С положения лёжа подпрыгиваю и цепляюсь за ветку, подтягиваюсь, выход на две, "солнышко". Совсем даже не запыхавшийся, я небрежно расстегиваю молнию на куртке и красивым жестом забрасываю за спину. Прям как в рекламе. А потом намётанным взглядом тщательно, но незаметно осматриваю окрестности: не следит ли кто случайно за тем, что творится на поляне? Никого. Хорошее место выбрал для тренировок. Профи, что тут скажешь. Глубокий вздох - и вдруг человек на поляне исчезает. Вот только что стоял здесь - и нет его. Только колеблются разлетевшиеся в стороны, будто от порыва ветра, травинки. Но вот успокаиваются и они. Ничто более не указывает на то, что пару секунд назад тут занимался спортом молодой поджарый человек с атлетической фигурой. Тени густеют, ещё больше вытягиваются. Солнце касается окоёма. И вдруг среди зелени травы вновь словно ниоткуда появляется тот самый парень. Резкий порыв ветра гаснет в кронах деревьев. На руках юноши - девушка. Кажется, она без сознания. У девушки прекрасные формы, это видно, потому что она - в купальнике. Откровенном таком бикини. Откровеннейшем. А может... голая? Голая, конечно, лучше, потому что... Димас, блин, о чём ты вообще думаешь?!"
   Айтишник раздражённо мотнул головой, прогоняя соблазнительные мысли, скривился от саданувшей по затылку боли, открыл глаза... И вдруг понял, почему несколько секунд назад звук клипа исчез, а вместо него появился басовитый гул: он перешёл в ускоренное состояние.
   "Опа! Перешёл. Как? Как это получилось? Что я сделал такого, чтобы перейти? Оно само и спонтанно или среагировало на что-то, какой-то посыл? Я сидел молча, значит, никаких звуков или контрольных фраз не надо. Я сидел без движения, значит, и жестов тоже не надо. Не надо, слава богу, никаких ускорений, никакого бега. Можно вот так вот запросто взять - и перейти. А - как это получилось?
   Это происходит у меня в голове. Это я сам себе такую установку даю. "Достаточно одной таблетки"!
   Диму охватил азарт, он увлечённо стал анализировать состояние, в котором находился и то, что к нему привело. Краем глаза замечал, как меняются кадры на экране телевизора. Интереса ради посчитал количество, поискал скрытую рекламу или гипноз в двадцать пятом кадре. Не обнаружил такового. Видать, в клипы такую фигню не вставляют.
   Заметил, что отвлёкся. Попытался очистить сознание и думать только о том, что он ни о чём не думает. То есть - застыть, не думать вовсе.
   Застыл. Закрыл даже глаза, чтобы вовсе ничего не отвлекало. Остался только звук, то есть рычащее подобие на звук. Оно единственное не давало совсем уж расслабиться, но как только Дима сделал движение к компьютеру, чтобы выключить музыку, звуки нахлынули водопадом: он вышел из процесса ускорения.
   "Ой. Вывалился. Ничего-ничего, это тоже на пользу. Всё равно надо было вновь замедляться... так, что ли, обозначать эти переходы? Ок. В общем, и так надо было замедляться, чтобы вновь ускориться. А то вот не понял, понимаешь. Понимаешь? Однако стоп! Что же меня выбросило в реал?
   Как меня вообще выбрасывало раньше? У автобуса я чуть было не влип в корпус и испугался. Остановился. И выпал в нормал, так сказать. Что там дальше? Когда нёс эти стаканчики с кофе и они постоянно выливались ХА! Ага! Вот почему они выливались! Это как с тем самым падением у метро - импульс, мать его. Я остановился у двери, скорость у меня была не очень, но была! Потому не особо заметил, что ускорился и что остановил ускорение, а вот кофе в стаканчике сохранило импульс, и моя остановка этот импульс не погасила! Потому-то кофе и выплёскивался, он стремился ещё вперёд, а стенки мешали. Ха! Ха-ха! Есть ещё ягоды в ягодицах! Аж самому нравится, что додумался без чьей-то помощи! Если вообще мои мысли правильные... Ну так вот. Первый поход с кофе. Остановился, кофе меня ошпарил - и я выпал в реал. Второй раз. Та же история. Хоть и отвлекла дверь открывающаяся, и пытался контролировать кофе у двери менеджеров, но в реал выпал когда? Правильно, когда вновь произошёл казус и ещё когда тот менеджер что-то там прокричал. Дальше. После того, как устроил разнос у менеджеров и ушёл, то вернулся в реал у своей двери. Почему? Потому что думал о шоу, об измене Ироч... Ирэн, о необычности происходящего. То есть уже отрешился от того состояния, в котором находился. У светофора вывел меня из состояния ускорения мужик, который саданул локтем в живот. А у метро, понятно, то, что я хлопнулся на газон. Сейчас же - то, что я закрыл глаза и отрешился от старого мира. Что все эти случаи объединяет?.. Может, что-то таки объединяет?.. Я. А кроме меня?.. О! Точно! Я везде отвлекался на мелочи. Концентрировал внимание на чём-то местечковом, обыденном, отличном от ускорения. Значит, что? Значит, любая мелочь может вынести в реал? Закрыл глаза в ускорении, подумал о чём-то - в реал? Присмотрелся в ускорении к красивости какой, отрешился - в реал? Так, что ли?.. Нет, не так. Я уже отвлекался в ускорении на мелочи, и меня не выбрасывало. Тогда в чём причина? А причина, дорогой ты мой я, заключается в том, что в то время не забывал, что я - в ускорении! Это когда не знал про свою возможность и отвлекался на местную опасность, например - не влипнуть в автобус - или на концентратор внимания типа "боль" - ошпарился - тогда в реал выпадал легко. А когда отдавал себе отчёт о том, что нахожусь в этом интересном состоянии, то постоянно на этом акцентировал внимание. То, что вокруг происходило, происходило неотделимо от состояния. И только падение на асфальт, страх перед непонятностью происходящего и перед тем, к чему вот это падение может привести - только они заставили от ускорения отвлечься напрочь! А так бы в нём и оставался до поры до времени.
   Это как... о, точно! Это как, крутя педали велосипеда, глазеть на окрестности и на дорогу, замечать, что вокруг происходит и предаваться размышлениям, НО! Но постоянно держать на подсознании главную мысль: я на велосипеде. Я не могу взбежать по лестнице, ибо сижу на сиденье двухколёсного братушки. Не могу отпустить руль и потянуться в движении - навернусь со всех... двоих. Надо смотреть, куда еду и с какой скоростью, надо внимательно следить за движением. Я на дороге, я на велосипеде! Забываешь это - и происходит казус или даже трагедия.
   Так и тут. Ускорение - не роскошь, а средство передвижения. То есть состояние ускорения - это велосипед сознания. Находясь в ускорении, нужно постоянно на подсознательном уровне это иметь в виду! Иначе произойдёт выпадение в реал. Это, получается, жаль, в ускоренном состоянии не поспишь. Задремлешь только - уже в реал. Эх, а было бы классно. Ушёл в ускорение, поспал там часа два-десять, вернулся в нормал, а тут всего ничего прошло... не получится, увы.
   Но всё равно, ура! Я знаю, как из ускорения вылезать в реал. Ну, теоретически. Теперь бы на практике проверить. То есть нужно в ускорение зайти.
   Я уже пробовал и так, и сяк. Так - не получилось, а сяк - вышло. Вот бы ещё вычленить, что есть "сяк". Уже размышлял по поводу, как у меня получается, и пришёл к выводу, что вот хочу искренне - и тогда выходит. Или настоятельная необходимость, как то спастись из-под колёс автомобиля. Вот так вот получается. Появилась возможность ускоряться в экстренных ситуациях. Независимо от степени готовности, а лишь от желания ускориться. Желания убежать. Желания добраться побыстрее. Желания - побыстрее! Вообще. В принципе!
   То есть, получается, этот вопрос - в области психологии лежит. В области подсознательного. Блин, а тут я вообще не секу. Хуже того, раздобуду соответствующую литературу, начну читать - не пойму. Вообще. В принципе!
   Ну-ка, попробую. Попытка - не пытка, да, товарищ Берия? Вот, например, я хочу сейчас встать - и выключить таки музыку, а то она отвлекает. Хочу. Неймоверно. Ну же, ну!.. Ага, не выходит? И не выйдет! Потому что - гладиолус! Ведь заметил раньше, как оно получается. То есть как НЕ получается. Если следишь за собой и пытаешься поймать изменения за хвост - не выходит. Не отвлекаться на фигню! Просто блин захотеть! Вон она кнопка. Ну же!.. Твою мать, всё время отвлекаюсь.
   Оп!
   Ага! Ага, вышло! Заметил, как? Нет? И правильно! И не заметишь! На подсознательном уровне. На инстинкте! Уже, понимаешь, первый импульс отработан! Уже вырабатывается инстинкт, привыкание будет чуть позже.
   Это блин как читать. Вдолбил себе в голову, что такое есть именно эта буква и какой звук она означает - и всё, и забудь, почему так. Ибо если начнёт размышлять, почему эта закорлючка у тебя ассоциируется именно с этим звуком, а не вот с тем - то можешь напрочь разучиться читать. А то и сбрендишь.
   Тут, конечно, чутка посложнее. Тут осознание того, что если увеличишь скорость шага - то перейдёшь на бег. И ты знаешь, что есть бег, и чем он отличен от шага, и как от бега перейти вновь к шагу и что в этом случае произойдёт. Тут та же фигня. "Читать" и "с шага на бег" на уровне инстинктов. Пусть даже "шаг-бег" больше ассоциируется с переходом с одного уровня ускорения на другой, ибо тут даже ничего не делая, переходишь в это самое состояние ускорения, но... но вот так и есть. Сидишь - шаг. Щёлк! Перешёл на ускорение - бег. А сидишь. С шага на бег мысленно. Напряг, понимаешь, мысленные мышцы. Переключил скорость жизни.
   А теперь обратно. Расслабиться и ни о чём не думать. Закрыть глаза? А по-другому? Например, так".
   Дима сел на стул, оттолкнулся ногой - и полетел спиной на пол. Стул сначала нехотя, а потом по убыстренной завалился назад, ускоряемый Диминым телом. Рычащая музыка ускорилась, волной накрыл страх, что вот сейчас кааак грохнется спиной! Мысли о состоянии ускорения отшибло напрочь. Вместо них осталась только одна: ожидание удара и боли. Да, Дима знал, что во многом это обманка и грозит максимум что - лёгким ушибом спины или копчика, если грохаешься на землю на стуле без спинки. Стул же со спинкой во-первых, сам пружинит, а во-вторых, тело инстинктивно напрягается и нивелирует сотрясение при ударе. Не грохнешься ни головой, ни копчиком. Пальцы, вцепившиеся в сидушку, напряжённое тело - и удар сводится к минимуму. Основной отрицатель тут - страх. Он, хочешь ты того или не хочешь, овладевает сознанием. Ты ждёшь только одного: боли от соприкосновения тела с полом. Ушиба. Которого не последует, если контролируешь себя. Но сознание очищается хорошо. Результат - он с грохотом свалился на пол, ускорение напрочь исчезло, а по батарее "благодарные" соседи снова саданули чем-то железным.
   - Прошу прощения! - Крикнул Дима в пол, а сам скривился от боли в голове. Нельзя ему сейчас сотрясать голову, ой, нельзя. - Где там анальгин? Экспериментатор хренов.
   Но! Но!! Но!!! Получилось! И туда перешёл, как и планировал, и обратно. Ура? Не то слово... Зашибись!!!
   Так. А теперь немного практики.
   И Дима начал практиковаться. Он переходил из состояния в состояние при помощи мысли и самоконтроля. Конечно, получалось не всегда, более того - получалось лишь раз из пяти-шести попыток, но ведь получалось! Потом - чаще, когда он начал улавливать нюансы.
   Устал. Сгонял на кухню за чаем и бутербродами. Родители, оставив в зале для маскировки включенный телевизор, судя по характерным скрипам, активно вырабатывали совместное общее мнение относительно Димы. Катька, коза драная, до сих пор где-то шляется. В общем, ничего существенного дома не происходит. Ок. Можно продолжать.
   "Итак, входить и выходить ("Входит и выходит", хехе) в состояние ускорения уже умеем. Теперь о другой стороне медали: а что мне это даёт? И как я этим могу воспользоваться?
   Ну, первое, что на ум приходит: спорт. Установить новый мировой рекорд теперь - нечего делать! Установить такой рекорд, что никто и никогда не побьёт. Но... так нельзя. Так неправильно. Спорт - что? Спорт - соревнование, соперничество лучших, лучше всех физически развитых людей той страны, которую представляют. Физически развитых! А не с дефектами и выбрыками развития. Ведь у меня по сути - что? Суперспособность или уродство? Отличие от нормального во всяком случае существенное. С таким вот "дефектом" мне впору принимать участие в Паралимпийских играх. Да и там не к месту буду. Даже больше - там я буду откровенным подонком. Там люди перешагивают через собственные физические недостатки и доказывают всему миру, что они не сдались, а я тут, понимаешь, весь такой с "дефектом разума" буду отбирать у них "золото"? Нет, нет, категорическое нет! Да и вообще, плагиат, получается: эту возможность уже реализовали в "Суперсемейке". И вообще, что есть спортивная слава? Не только деньги, но и внимание к персоне со стороны папарацци и журналистов. Постоянный прессинг не только общественности, но и тренеров. Сборы, тренировки, режим, надзор. Ото оно мне надо? Нафиг, нафиг.
   Второе, что на ум приходит: секретный агент. С моей-то скоростью выкрасть какие-нибудь секретные документы у каких-нибудь вражеских шпионов - раз плюнуть. Жизнь, полная тайн и опасностей, приключений и риска. Джеймс Бонд отдыхает... Ага, дошло, да? Ну-ка, повтори. Полная опасностей? Риска? Ну и ответь самому себе: ты любишь риск и бушующий адреналин в крови? Да ты ненавидишь любые встряски! Съездить за город на природу - уже приключение. А как в Крым семьёй поехали, так и носу боялся вечером из пансионата высунуть! Да, да, боягуз. Мне эта способность даёт не храбрость и скорость гепарда, а готовность мышки всегда и быстро смотаться. Так что секретный агент - это не наше всё. Не, ну если родина поручит, тогда да... тогда конечно. Но она не поручит. Нельзя давать ей этого повода! Нельзя, чтобы о способности ускорения узнали в верхах. Захомутают. Или выкрадут какие-нибудь военные - и будут над телом опыты проводить до смерти. Ото оно мне надо? Нафиг, нафиг.
   Третья, что на ум приходит: супермен. Да-да, супермен. Спасать попавших в беду, наказывать злых и вообще - грабителей. Насильников там и прочих лоботрясов. Оно конечно чем-то сродни всяким шпионам. Ну то есть риск, адреналин. Но тут, в отличие от Джеймса Бонда, не нужно входить в доверие, не нужно строить себе базу и обвешиваться супероружием. Подошёл сзади, долбанул по черепушке колотушкой - и пусть отдыхает. А благодарная бывшая жертва ещё и отпинает бесчувственное тело сколько ему вздумается. Пусть не Супермен или там Бэтмен какой-то. А, например, как тот же Пипец с известного фильма. Он, правда, просто лишился нервных окончаний и потому не чувствовал боли, а у меня нечто совсем иное. Но! Но и он, и я будем нести людям послабуху от всяческих бяк на районе. Дело? Дело!"
   Дима тут же вспомнил, как недавно они с друзьями по клану в игре как раз зацепились за тему суперменов и прочих "менов", вспоминая всяких, встреченных в интернетах.
   Тут тебе перечислили и канонических комиксовых героев типа человека-паука или Росомахи, а также всяких прочих Суперменов и Бэтменов. Тут и менее известные комиксовые, но более примечаемые Пипец, Хэлбой и всякое такое были упомянуты. Хлопцы разбирали себе суперменов как в магазине. А потом вообще понеслось! Веселье зашкалило, и начали вспоминать всяческих "суперменов-фриков". Чисто поржать.
   Вспомнили "Человека-Соседа", у которого вместо ног - копыта, вместо головы - динамик, а вместо рук - дрели. Он всегда приходит по утрам в выходной. И спасает тебя от сна и покоя. Коварный такой "Человек".
   В противовес этому "суперу" вспомнили Человека-Сна, которого все хотят.
   Вспомнили "Человека-Завтра". Который всё делает завтра. И приходит на помощь тоже - завтра.
   Вспомнили "Супер-дерево", которое, увидев, что недалеко от его ствола происходит преступление, решает, что пришла его, Супер-дерева, пора, наряжается в суперкостюм - и... стоит, конечно, на месте. Оно ж дерево! Хоть и супер. Но оно искренне стремится покончить с преступностью.
   Вспомнили "Человека-человека", который, увидев несправедливость, пытается его пресечь, свершая, в сущности, самые обычные человеческие поступки. Как то не просто стоит и снимает на мобильный непотребство, а грозит вызвать полицию и вообще - грозным тоном спрашивает, мол, не стыдно ли вам, плохие люди, творить зло? Плохие люди, привыкшие к циничности и безразличию окружающих, страшатся проявления человечности - и тут же ретируются.
   В общем, многих вспомнили. Наржались. А тут вот, понимаешь, и повод есть вновь всё то, о чём говорили, вспомнить.
   Дима подошёл к шкафу, открыл дверцу. На внутренней её стороне было смонтировано зеркало. Он встал в героическую пафосную позу, нахмурил брови. Принял, так сказать, грозный вид. Получился толстяк с комически насупленным лицом. Аки "Иван Васильевич меняет профессию" в исполнении Вячеслава Невинного. Потом этот толстяк в зеркале прыснул со смеху, не сдержался - и заржал в голос.
   "Вот, блин, умора! Супер-толстяк! Человек-жиропа спешит на помощь! Его тучные телеса завалят любого противника! Его супер-изрядный вес, помноженный на супер-объём, колеблет устои супер-злодеев! Они просто не могут найти выход из складок его тельца! А если он подпрыгнет, то может изменить траекторию планеты! Спешите видеть! "Приключения Супер-толстяка. Часть тринадцатая: появление Гипер-Жирдяя"!
   Охохонюшки. Нельзя так ржать.
   А если в самделе? Если действительно пойти по этой стезе? Ну да, да, я нифига не знаю, что значит быть "суперчеловеком" и что для этого нужно. Может, у них действительно есть Лига Выдающихся Джентльменов, может, у них есть кодекс и правила. Но я их не знаю! И может быть никогда не узнаю. Давай начистоту: как ты думаешь, сколько таких в мире, таких, как ты, подобных тебе, с такой же "проблемой"? А? Не слышу ответа! Потому как его нет! Даже если и есть кто-то из рода наделённых "психологическим или физическим недостатком, приводящим к появлению суперспособностей тела человека", то они, как и ты, об этом вряд ли распространяются. Удел супер-героя - удел одиночки. Ты одинок? Да. Ты готов к тому, чтобы использовать свою способность на благо человечеству?
   Блин, ну до чего же пафосно звучит! Почему, почему сразу - во благо? Почему я для этого человечества должен хоть что-то совершать? Я что ему, должен, что ли? Я должен моим родным, моей семье. Они меня вырастили и воспитали, они мне дали всё. Все блага - да-да, тебя, человечества. Ты, человечество, предмет неодушевлённый. Большинство тебя - людишки мелкие, паразитные, никчёмные. Я таким был! Я такой и есть, фигли там... В каждом, блин, фильме с такой проблемой во главе угла ставят этот вопрос: что ты, человечество, и зачем тебя спасать? И каждый раз выезжают на слезе ребёнка. Да ладно! Прочь сантименты! И без всяких супергероев ты, человечество, выживешь. Как тараканы выживают. Как паразиты.
   Планете четыре миллиарда с чем-то лет. Она пережила катаклизмы покруче всяческих ядерных войн. Так что не надо тут рамсы качать. Мы тут, может быть, далеко не первая цивилизация. А я - не супергерой, что там, и я не предназначен для великих дел. У меня просто уродство сознания, которым я собираюсь воспользоваться для ништяков.
   Ага, удивлено?
   Ведь если бы я тебе, человечество, был нужен, ты бы не сделало меня таким никчёмным! Что? Для того и сделало никчёмным, чтобы канонически захотел искоренить несправедливость? Да что за глупость! Нормальный человек после того, как всю жизнь прослужил объектом насмешек, разве после того, как получит возможность вершить всякое, что не мог раньше, сразу становится великодушным? Только в комиксах, только в кино. В жизни же что он сделает первым? Пра-а-авильно, подыщет возможность отомстить своим обидчикам, дать себе всё, чего он не мог себе позволить, а уж потом... Ладно, что-нибудь во благо.
   Взрослей, блин, человечество!
   А всё же... Всё же интересно было бы вести какую-нибудь игру в стиле "Чёрной кошки" из "Место встречи изменить нельзя". Или тысячи других случаев. Там, где злодеи или герои оставляют на "месте преступления" личный логотип, так сказать. У Бэтмена вот, например, летучая мышь. У других - другое. Знак какой-то. Опознавательный. Ну, это если я буду таки творить добро. По своей душевной порядочности, что ли.
   О! Вспомнил. Пародийно и в тему, и даже ржачно. Помнится, был в "Утиных историях" эпизод про "Супер-пупса". Не помню, про что, но был. Вот и я буду "Супер-пупсом". И знак... знак... о! Точно! Наше "С" с глазками над буквой. Получится вроде как пузатой "С". Вот тебе и "супер", вот тебе и "толстый". Так и порешим".
   Дима с наслаждением зевнул, потянулся и почесался. Устал, хотелось спатоньки. День вышел абсолютно сумасшедший, долгий и невероятно насыщенный.
   С удивлением обнаружил, что находится в убыстренном состоянии. Он в процессе всяческих размышлений то входил в ускорение, то выходил, практикуя возможность входа в свою суперспособность на уровне инстинктов. Равно как и выходить.
   Над ним висела ручка. Он время от времени её подкидывал и отрешённо смотрел, как она, вылетая от него с ускорением, через пару секунд замедляется и еле-еле крутится в воздухе. Потом он её из состояния заторможенности выхватывал - и снова подбрасывал. Развлекуха!
   Потом он как бы даже несознательно, не отдавая себе в этом отчёт, начал с этой ручкой играть. Жонглировать ей, не прикасаясь. Приблизил руку - ручка начала двигаться быстрее. Отдалил - замедляется.
   А теперь вот задумался. Почему так? Почему, когда он берёт в руки ту самую ручку, находясь в убыстренном состоянии, крутит её - всё в порядке. Никаких отличий от "нормала" не наблюдается. А стоит её отшвырнуть от себя подальше - и через несколько секунд она очень замедляется. Почему так? В чём подвох?
   Он вспомнил случай с голубем, которого выхватил в полёте, и который "ожил" в его руках.
   "То есть, получается, у меня в руках предметы и существа начинают двигаться и вообще - жить с такой же скоростью, как и я? Я их что, наделяю на время той самой способностью? Или такое вот явление суть отрыжки способности и есть? То есть, получается, у моих рук, а может и вокруг меня, существует некое пространство, поле, внутри которого я и существую в этом самом ускоренном состоянии? Не, ну а чо, это многое объясняет. Получается, что это состояние как бы вырезает меня из реальности, заключая в кокон, в котором действуют иные физические константы. Симпатично получается. Правдиво даже. Как это возможно - не моего ума дело. Не знаю. А вот то, что предметы ускоряются или замедляются - это забавно.
   Предметы... А Я? Я сам могу замедлиться, отдалившись от материальных объектов? Иными словами, могу я так же, как и ручка, избавившись от поля, перейти в замедление... блин, да как это понятней-то понять и выразить? В общем, если я избавлю окружающие предметы от себя самого и этого вот поля ускорения, будучи сам в ускоренном состоянии - не получится ли так, что я сам замедлюсь? Пока сила притяжения, помноженная на моё замедленное ускорение, тихо и спокойно вернёт на бренную планету.
   А? Ну-ка, попробуем".
   Он забрался на стул и, глубоко вздохнув, подпрыгнул. Едва не прорвав обивку сидушки, он взлетел чуть ли не под потолок, чуть-чуть не врезался в люстру, и вдруг!.. Вдруг его полёт уже вниз начал замедляться. По пологой параболе (Гиперболе? Синусоиде?) он спускался вниз, и его полёт длился долго, много дольше обычного прыжка. Медленно, очень медленно по краям зрения проплывали шкаф и кровать, телевизор и дверь. И - оно! - ощущение полёта! Хотелось раскрыть ноги, руки - и воспарить! Хотелось лететь долго, наслаждаясь невесомостью и вседозволенностью. Хотелось просто лететь! Это было просто неописуемо! И донельзя желаемо.
   То есть ему захотелось того же самого, только в десять раз больше и дольше!
   Из мыслей его выбило приземление. Жёсткое, сильное, реальное. Грохнуло по пяткам бетоном через линолеум.
   О да, бог любит троицу. В скором времени можно ожидать очередного "стука в батарею" от соседей.
   Но главное - вот оно! Вот оно, наслаждение, вот он, бонус. Летать! Парить! В ускоренном состоянии насладиться планированием в полной мере. Не несколько секунд, а минуты, десятки минут - парить, лететь! Незримые крылья.
   "Да, да, и ещё раз да!
   Глупо не воспользоваться такой возможностью!
   И нечего откладывать! Здесь и сейчас!"
   Дима, воодушевлённый новой перспективой "ништяка" и в предвкушении новых ощущений сродни травки, решительно направился к окну. Распахнул, несмотря на ночной (было уже около полуночи) весенний холод, его настежь. По причине зимы москитной сетки, конечно, не было, так что ничего не мешало видеть искринки на не растаявшем сугробе и зажигающиеся и гаснущие фонари внутри двора. Тишина, никого не слышно. Только из окон соседей приглушённо доносится телевизионные звуки да от недалёкого шоссе пробивается сирена "скорой", спешащей на вызов.
   Дима внимательно оглядел окрестности. Никого в пределах видимости.
   Красота!
   "Ну, готов? - Дима отошёл назад на пару шагов для разгона, зыркнул на телевизор, убедился, что находится в ускоренном состоянии, улыбнулся. - Кто не рискует, тот не пьёт...пива!"
   И с криком "Банзааай!" с разбегу прыгнул в открытое настежь окно.
  
  

Глава 5

Рождённый ползать...

  
   Все люди в мире делятся на две категории: те, кто даже не пробовал летать как птица и на жирные кляксы на асфальте. Дима не представлял, к какой категории относится. Просто не успел об этом подумать.
   Страшно ли ему было? Наверное, да, но он этого чувства сейчас не ощущал. Страх нынче забивался чувством необычности, вседозволенности, счастья наяву! Эйфория! Словно в сказочный сон попал. Страх пасовал перед тем, что должно произойти.
   А происходило просто волшебное действо!
   Нырнул в окно он "рыбкой", но на вылете зацепился носками тапок о подоконник. Это, во-первых, изрядно сбило его восторженное состояние, в первые секунды кинув в пучину паники. Во-вторых, его немного развернуло, и теперь он летел не параллельно земле, а словно нырял в бассейн. В-третьих, с него слетели тапки.
   Но уже через пару секунд все эти мелочи перестали существовать перед напором просто таки бешеной эйфории, возникшей у Димы где-то в груди и брызнувшей ручейками во все нервные окончания. Он летел! Он парил!
   Скорость падения его уменьшилась до того, что он мог не напрягаясь пересчитать, сколько веток у ближайшего дерева и сколько на тех ветках - веточек, и сколько окон по горизонтали дома и по вертикали, и... И это непередаваемое чувство - полёт! Тело не размазывает по воздуху от скорости падения, как то показывают во всяких подборках экстрим-спорта. Возникающий ветер не рвёт рот, открывай его или нет. Чувство невесомости и ранее неизвестное чувство парения (в прыжке не успеваешь его почувствовать), радость от вседозволенности выкаблучивания, если вообще так можно сказать. Да и вообще: желание летать - одно из первейших в человеке и одно из самых стойких. До самых преклонных лет люди мечтают перебороть свой страх высоты и воспарить над землёй, будь то на парашюте, на дельтаплане или на воздушном шаре. А он вот сумел реализовать намного, намного раньше!
   "В следующий раз надо будет на крышу залезть и оттуда сигануть! - строил планы Дима. Он медленно пролетал окна второго этажа и видел, что его соседка снизу идёт как раз к окну, зажав в руках молоток. Ну конечно, как он мог забыть о своём прыжке, грохоте падения и ожидания "бог любит троицу". - Она же идёт лупить по батарее! Ты смотри, какая грозная! Однако что-то меня гложет. Червячок какой-то. Вот только что возник. Что я думал? А важно ли это? Важно, раз не отпускает. Ну-ка, ну-ка, чего боишься? Что соседка совсем осерчает? Да ну её в пень, летом так замучила своим ремонтом, что думал даже её затопить! Не, видишь, не она внушает опасения. А что? О чём думал? Полёт, парение, прыжок... Прыжок! Ну, прыгнул со стула... Про обивку переживаешь? Нет. Стул старый, в этом году менять надо. Не жалко. Прыгнул, приземлился. Так что за дело? А! Вот оно. Приземлился. Что-то с "приземлился"... что? Ну, ударился пятками, подумаешь. Ага! Пятками ударился! Ударился. Ударился. А что с этим не так? Так всегда бывает, это вполне привычно, при моём-то весе... мать моя женщина! Мать-перемать моя женщина! "Вполне привычно", "так всегда бывает"! Да! Так всегда бывает! Никакого отличия, паришь ты в замедленном-ускоренном состоянии или просто прыгаешь. Результат один - ноги приземлились, приняли на себя вес тела, мышцы и кости спружинили. Получается, что в ускоренном состоянии вес никуда не девается, парение замедленное, ну так то фигня, то понятно. Разве в "моём мире" меняется ускорение свободного падения? Нет. Физические константы, кроме времени, остаются на своих местах. Ну, насколько заметил. А это значит, что и кинетическая, и потенциальная мои энергии и в "нормальном" мире, и в моём "ускоренном" - равны. Всё из той же школы помню, что тело, поднятое над землёй, приобретает потенциальную энергию, пропорциональную высоте над землёй! А при падении, полёте вниз, эта потенциальная энергия переходит в кинетическую, при этом ускорение свободного падения переходит в ускорение, блин, свободного падения, блин, забыл в что, но ведь в именно это! В ускорение! Свободного! Падения, блин! Я, блин, падаю! Я просто блин падаю! И когда плавно и неспешно приземлюсь, то моё ускорение свободного падения тела размажет это тело по земле! Ааааа! Что я натворил! Что я наделал!!! Я же выбросился из окна! Тупо выбросился из окна! Хахаха, блин, убить себя не смог - так глупостью добил! Думать! Думать надо прежде! Мать, мать, мать, думай! Уже почти второй этаж пролетел! Тут осталось метров пять до земли. Половина пути уже позади. Думай!!! А то навернёшь... За стену уцепиться? А?! А?! Приобщить силу трения, так сказать? Ыть! Ыть!!! Твою мать, не достать, так далеко отлетел уже! Я что, ускоряюсь?! Почему лететь стал быстрее??! Не паниковать! Думай! Руками если помахать? Аки птыц?! Может, это замедлит падение? Ыть! Ыть!!! Нет толку, нету его! У меня же не крылья, я же не меняю геометрическое положение и парусность "крыльев" рук! Будь у меня плащ или зонтик! Дерево! Да! Дерево! За ветки ухватиться! Ветки! Спружинят! Давааай! Далеко, далеко, чёрт, до веток не дотянуться! Ну же! Подгребсти, что ли. Как лягуха, блин! Ну же! Есть!"
   Дима выгнулся в полёте так, что потянул половину мышц на правом боку и руке, но сумел-таки едва уцепиться за тонкие, но живые, не сухие ветки дерева. Пальцы сжались клещами, пытаясь сдержать его тело. Мало того - сдержать, а и вообще - зацепиться за ветку, подтянуться ближе к ветвям и попытаться с помощью них и дерева спастись.
   Но Дима уже приобрёл достаточно большую скорость падения, весил он изрядно... В общем, идея эта изначально была проигрышной. И всё же! Пальцы вцепились в тонкие ветки намертво. И может благодаря им горизонтально расположенное тело стало изменять угол падения, разворачивая Диму головой вверх, а ногами - вниз.
   Воодушевлённый, он рывком изогнул тело, пытаясь и второй рукой дотянуться до веток. Результат получился обратным: не выдержала ветка и поломалась. Дима взвыл, замахал руками, пытаясь дотянуться, но тщетно, тщетно уж.
   Паника нарастала посекундно, он суматошно оглядывался вокруг, выискивая в темноте хоть какую-то зацепку, хоть что-то, за что можно уцепиться и приостановить падение. До земли уже оставалось метра четыре. Немного, если лететь со второго этажа, но уже очень много, если - с третьего.
   Калечиться не хотелось неимоверно!
   Тут его взгляд выцепил из отражений и бликов ещё одну ветку, ранее им не очень замечаемую. Уже несколько выше его, ненамного. Руками уже не достать. И не дотянуться, блин! Но она приличной толщины и если попытаться чем-то помочь себе... чем?
   "Одеждой! Во что я одет? Футболка, спортивные штаны, носки. Связать по бырому носки, футболку?.. Чушь! Штаны! Быстро стягивай штаны! Неприлично, и хер с ним, никого и так нет, но если штаны зацепить за ту ветку, то можно уменьшить скорость падения. Быстро!!!"
   Вы когда-нибудь в невесомости снимали штаны? Ну ладно, не в невесомости, а, скажем, в бассейне. Озере, море, речке... Это забавное зрелище. Да и не надо. Не пытайтесь даже. Это нелепо и глупо, неудобно. Тело крутит по всякому, материя липнет к телу. Бррр. Что до Димы, так он умудрился стащить с себя спортивные штаны за секунду. Жить захочешь - и не так выкрутишься. Чуть с трусами не снял. Тело, конечно, извернуло в полёте, но не настолько, чтобы он потерял из виду желанную ветку. Подвывая от ужаса и зная, что второго шанса может и не быть, он прицелился. А потом, зажав в руке одну штанину, сильно выбросил вторую в направлении ветки, пытаясь захлестнуть штаниной ветвь. Спортивки чуть не вылетели из руки, едва удержал. Бессильно и с подвыванием выматерился, наблюдая, как замедляется штанина, отдаляясь от его "поля". И вновь, зная, что рвёт себе всё, что может порвать, выкинул вторую руку по направлению к медленно, очень медленно приближающейся второй штанине. Она захлестнулась за ветвь, а Дима поймал-таки материю! Тут же намотал обе штанины на кисти и что было сил напряг руки.
   Масса тела и ускорение свободного падения стали медленно, но неотвратимо сказываться на напрягшемся теле. На мышцы рук стало всё больше и больше влиять давление. Импульс тела стал гаситься сцепкой рук и ветви. Приобретенная кинетическая энергия стала работать на разрыв элементов и их связей. Руки и спина налились тяжестью, мышцы горели, ветка и штанины затрещали. От напряжения Дима взвыл. Было больно, было неимоверно больно!
   Наконец, всему настал конец. Одновременно не выдержали ветка и левая рука. Ветка захрустела и пошла трещинами, являя миру белёсые волокна. А пальцы руки не выдержали - разжались.
   Он всё ещё падал, но хотел надеяться, что этот рывок рук-материи-дерева снизил импульс тела и передал часть кинетической энергии в ствол. То есть теперь он не так смачно грохнется о землю.
   А о последствиях падения думать уже не пришлось. Просто не успел.
   Ума хватило не прямыми ногами опереться в почву, иначе могла бы сработать концентрация напряжений в коленках - и он поломал бы себе ноги! Нет, сейчас у него была возможность поставить ноги так, чтобы весь тела шёл не на колени и вперёд, а на икры - и назад. Удар! Несильный, но пусть это не вводит в заблуждение. Это тот же удар, как и при падении на землю, только растянутый по времени. У Димы просто больше времени, чтобы выгоднее распределить по телу отдачу от земли. То есть время, чтобы спрогнозировать, какая часть пострадает хуже других.
   Вот не выдерживают ноги, он их медленно подкашивает и валится со всё возрастающей скоростью - сказывается соприкосновение с телом и ослабление собственного "поля" - назад, на ягодицы и спину. Бам! Приземлилась попа. Сотрясение от удара набатом бьёт в голову на радость местной болячке. Плавный, но очень жёсткий перекат на спину. Главное - не навернуться ещё и головой. Хорошо, спиной не чувствуется ни камней, ни осколков.
   Гух! - по всему телу. Вышибло дух. Медленно, но ощутимо.
   И тишина. И только после этого Дима закрыл глаза и позволил сознанию вернуться в нормальный мир.
   Звуки накатили на него семимильными шагами.
   А Дима не засмеялся. Он был спасён, он не разбился, но ему не было радостно. Он только что понял, что из-за собственной безрассудности только что чуть не лишился жизни.
   Саданув по лбу, на него хлопнулась ветка-спасительница. Хоть таким образом дерево отомстило за свою поломанную руку. Одну из.
   - Я тебя тоже люблю, - хрипло прошептал Дима.
   Он с трудом перевернулся на бок, изгваздываясь в хоть и подмёрзшей и не липкой, но всё же маркой земле. Сдёрнул застрявшие на обрывке ветки штаны. Стал их напяливать на себя, постанывая от боли и увидел, что на него в упор смотрит девчушка лет эдак десяти-одиннадцати. Небось, вышла в туалет ночью, а тут за окном что-то грохнулось. Вот и стало любопытно, что.
   - Прювет, - лениво махнул ей рукой Дима. - Спокойной ночи!
   Он, осмотрев окрестности и найдя один лишь тапок, напялил его - и пошёл.
   Куда пошёл, зачем? Он как-то не задумывался. В голове, кроме боли, ничего не осталось. Ничего не хотелось, никуда не хотелось. Только одного - в кровать и спать. Пустота внутри. Откат.
   Как он домой попадёт? Каким образом? Когда прыгал в окно, как-то об этом совсем не задумывался. "В следующий раз, - хмуро пообещал себе, - когда захочу полетать, возьму с собой парашют и ключи от квартиры, где деньги лежат".
   Он не отдавал себе отчёт, что из себя сейчас представляет. Грязная футболка, порванные по шву спортивки, сквозь которые видны волосатые ноги и трусы, одна нога в тапочке, вторая - просто в носке. По замёрзшей земле, не разбирая дороги, обхватив себя руками, дрожа от холода и пережитого ужаса. И пустота в глазах.
   Он минуты две стоял у запертой двери в подъезд, думая, нажать кнопки вызова или всё же не будить никого? Ничего не решив, набрал код на замке - и вошёл в такой тёплый, такой родной подъезд.
   Вахтёр мирно дрых у себя в каморке, а Дима, постояв напротив лифта и услышав, что кто-то вызвал кабинку, решил не дожидаться её спуска. При всём потрясении, что испытал недавно, он понимал, какое из себя зрелище представляет. Свернул на лестницу, пошлёпал на свой этаж.
   Каждый шаг отдавал болью. Каждая мышца тела кричала, каждая косточка казалась, по крайней мере, ушибленной. Дима даже и не знал, что у него вообще столько мышц и костей. "Надо, что ли, в анатомическом атласе посмотреть, со своими болячками сравнить. Раз, два, три", - считал Дима ступеньки. Было донельзя обидно. Очередная мечта рассыпалась в прах и чуть не привела его как минимум к увечью. Да и вообще день какой-то... богатый на все эти вещи. Хорошее, плохое, неимоверные открытия и жестокие разочарования сильно расшатали его привычный мирок. А сам большой мир вдруг показал, что у него есть к нему дело и подарил просто невозможную способность. Конечно, Дима слишком поторопился обуздать новинку и научиться ею пользоваться. Он был похож на тинейджера, которому подарили машину. Авто, о котором он давно мечтал. И вот тинейджер садится за руль, заводит, срывается в первую поездку и чуть в первой же поездке не разбивает подарок напрочь. О да, этот урок надолго остудит тинейджера, но что делать с выбитым лобовым стеклом и помятым бампером? Отец говорит, чтобы восстанавливал на свои, а где их взять? Вот это вдруг новое чувство: за всё нужно платить из собственного кармана - сильно бьёт по сложившемуся положению вещей. Эдак взрослит.
   И вот сейчас Дима шёл, отчаянно оттягивая этот момент, чтобы положить ещё один камень на чашу собственного взросления: он шёл сдаваться. "Ну а как ему ещё проникнуть домой? Входная дверь закрыта, родители спят, а сестра неизвестно где. Можно, конечно, подождать Катюху и наплести ей что-то несуразное. Типа лунатизма. Мол, страдаю лунатизмом, помоги, сеструха, спаси. Проявилось после сотрясения головы. Не готов к этому и не знаю, что с этим делать... А что, вариант. Более того, эту штукенцию можно нагородить и родителям. Хорошо, что выветрился алкоголь, а то они подумали, что это пьяный бред. А так вынуждены будут признать мою правду. Мою неправду. Опять неправду. Да ну блин! А что тут скажешь? "Ой, мама, папа, представляете, я могу бегать в сто раз быстрее любого человека! А тут я подумал, что может быть могу летать - и выбросился из окна" Они посмотрят на меня по-разному: мама сочувствующе, а папа разочаровано. Отведут в спальню. Закроют окно. И мама останется на ночь на нижней кровати. А на следующую ночь - папа. И успокаивающее пропишут. И от работы оградят. И врача вызовут домашнего... Блин, бред какой. Не надо мне всё это.
   Дима вдруг понял, что последние секунд десять стоит и никуда не идёт. Оглянулся. "Ах, да, это же мой этаж. Развязка близка".
   Шаг, ещё шаг. Больно. Грязно. Холодно.
   Ужасно всё. А сейчас ещё и врать придётся, в очередной раз!
   Скрипнула дверь на лестничную площадку, Дима сделал первый шаг и остановился. На него с ужасом смотрели двое. Парень и девчонка. И если парня Дима не видел никогда в жизни, то девушку, наоборот, он знал всю жизнь. Это была его сестра.
   Они увидели грязного, всклокоченного молодого человека в порванных штанах, в одном тапке. С царапинами по рукам, кровавыми ссадинами на подбородке и щеке. С уставшим, но безумным взглядом. Есть от чего испугаться.
   А Дима не знал, что и делать: радоваться или огорчаться. С одной стороны, хорошо: родителей не разбудит, с другой стороны, левых людей к семейным разборкам подключать не нужно. Впрочем... то, в какой ситуации он застал эту парочку, делало его положение не столь безнадёжным: парочка обнялась, причём довольно откровенно. Руки парня лежала на попе сестры, она же обвила одной ногой его ногу. В общем, откровенность зашкаливает. Губы у обоих влажные, уши красные. Ясное дело: целовались. Можно, в общем, сыграть на уступках.
   Неловкое молчание длилось несколько мгновений, потом руки парня метнулись от попы к поясу, да и вообще они тут же отстранились друг от друга, как ни в чём не бывало.
   Дима, не говоря ни слова, пошёл в предбанник к родной двери, но пришлый парень-то его не знал! Он не знал, кто это вдруг появился на лестничной площадке, такой страшный. Решил, наверное, что бомж какой-то. И при первых шагах Димы, надо отдать ему должное, попытался отодвинуть за себя его сестру, загородить и защитить. Но та сама выдвинулась вперёд:
   - Димка, что, совсем крыша поехала? Что ты с собой сделал?
   Тот остановился от сестры в шаге, дыхнул на неё и молча пошёл дальше, поманив за собой.
   Прошагал в предбанник, остановился. На площадке меж тем послышался разговор:
   - Э! Стой! Ты куда? Ты его знаешь?
   - Конечно знаю, Гош, это мой брат!
   - Странный он какой-то... Эээ... Приятно познакомиться! - крикнул он в предбанник. Дима ему не ответил. Ждал сестру, а когда она появилась, молча указал на дверь, развёл руками, мол, открой, а то я не могу.
   - Что случилось? То, что от тебя не несёт водярой, не значит, что ты не колешься или там синьку пьёшь!
   Дима наклонился к её уху:
   - Лунатизм.
   - Что? - Конечно, не поверила она.
   Дима только развёл руками, мол, не хочешь - не верь, но вот так оно и есть. В его глазах Катя не прочла ни насмешки, ни злости какой-то. Только усталость, и вот это её испугало больше того, что он поведал. Она почему-то поверила ему как-то сразу, и ей стало страшно. Что такое "лунатизм" и к чему он приводит она, правда, не знала, но что-то явно страшное. Сделала круглые глаза, закрыла рот рукой.
   - И что теперь делать?
   Дима закатил глаза, развёл руками, мол, и сам не знаю или вообще "а ничего не поделаешь" и вновь указал на дверь. Катя как-то суетливо отперла дверь и пропустила вперёд Диму, как-то странно повёв плечом, словно хотела им защитить шею. Дима сначала не придал этому значение, а потом до него дошло, что "лунатизм" сестра связала с её любимыми фильмами про вампиров. Решила, наверное, что Дима в вампира превратился, дурочка. Надо будет объяснить разницу, но это потом, а сейчас - раздеться, одежду в грязное, сам - в душ. Вода ранила, словно лилась не по коже, а по обнажённому мясу. Дима долго стоял под горячими струями, потом прошёл в свою комнату, закрыл окно, едва добрёл до кровати, свалился на неё - и моментально заснул.
  
   * * *
  
   Утро было просто ужасным. Хорошо, он успел запихнуть в рот половину подушки перед тем, как заорать от боли. А ведь спросонья всего лишь потянулся! Всего лишь начал просыпаться! Эдак выпростал руки из-под заботливо (наверное, сестра постаралась) наброшенного на него пледа и только было думал хорошенько, с кряками и подвываниями потянуться, как скрутило Руки, ноги, спина, шея - всё враз, везде судороги, все синяки ожили, шишки проснулись вместе с ним, а ссадины запекли за всю ночь враз. О, что это была за боль! Его словно запихнули в стиральную машинку, забыли добавить воды, зато включили на максимум. Так его везде раздолбало.
   Лишь минут через пять основные болячки утихомирились, а может это сам Дима привык к боли, повысив болевой порог. А может и то, и другое. Но главное, что он смог потихоньку-полегоньку встать с кровати и, хромая на обе ноги, скособочено доковылять до шкафа. Открыл дверцу, взглянул в отражение... Ндаааа. Всклокоченные волосы, круги под глазами. Хорошо, не синяки. А вот на подбородке, кажись, таки синяк. И ссадина на щеке. Руки там-сям испятнали синие пятна и царапины. Дима, охая задрал майку, чуть не упал: аж ноги подкосились. Бок, которым он долбанулся о поребрик клумбы, отливал даже не синим, а лиловым. Дима осторожно притронулся, зашипел от боли. Потом, зарычав, облапил там всего везде. Прощупал рёбра. Больно, да, но не запредельно. Кажись, целы. И то хлеб.
   "Па-па-па!!! Па-па-па!!!" - Дима чуть не подпрыгнул от неожиданности. Сработал будильник! Он что, встал раньше положенного??? Ничего себе! Такое с ним раньше если и бывало, то лет пять-семь назад. Ну, конечно, если ложиться обычно спать часа в два ночи, а вставать в семь - кто же выспится? Вчера он лёг часа на полтора раньше, и организм непонятным образом решил, что пора вставать. И он ведь встал! Да ещё и раньше положенного! Да ещё и имеет в себе силы ходить, наклоняться, двигать руками и ногами. Даже несмотря на гигантскую потерю энергии и вообще небывалую работу тела вчера. Он стал выносливей? Похоже на то.
   В комнату застучали: мама пришла будить.
   -Я уже встал! - проорал он в ответ, чем, конечно, немало удивил родных. Обычно он кричал: "Ещё пять минут!" или "Отстаньте от меня, не хочу вставать!", или "дайте мне умереть!", или "Мнымнямномну!", то есть непереводимый и непроизносимый бред. Но "Я уже встал"? Видать, это какая-то уловка. Так и решила мама, ибо в дверь снова затарабанили. И, наверное, ногами.
   А Дима прикрыл глаза, ускорился - ура! Ура! Получилось сразу и без видимых усилий! Работает! - Охая и ахая навёл лёгкий марафет в комнате, натянул рубашку с длинным рукавом и спортивки, чтобы скрыть синяки, сделал счастливый вид, замедлился (Опять ура! Опять получилось сразу!) и открыл дверь. На него уставилась с подозрительным видом мама, заметила новые ссадины, обвиняюще указало на них перстом. Дима развёл руками и указал на кровать, мол, она виновата. Мама властно отстранила его с дороги, вошла и пытливым взором обвела комнату. Принюхалась. Ещё принюхалась. Уподобившись собаке-ищейке, периодически шумно втягивая воздух, прошлась по периметру комнаты, заглядывая во все "злачные места". Вернулась к двери, опешила: теперь на неё, сгрудившись в проёме, смотрели все родные. Это своего рода было даже развлечением в их семье. Дима с Катюхой называли маму в такие минуты "Мамака- подозревака". Она, воспитанная в строгой семье, иногда эту въевшуюся строгость выплёскивала на родных. Пытаясь тщетно оградить детей от тлетворного влияния улицы. И в то же время пыталась идти в ногу со временем. То всё запрещала, то проявляла необычные аукционы лояльности. Доходило до абсурда. Например, ох, какой разнос она устроила дочери, когда обнаружила у неё в рюкзаке пачку презервативов (Не, ну а что, на улице активисты раздавали, отказываться, что ли?)! Но не прошло и недели, как она взяла на себя обязанность строго следить, чтобы её дети были "в этом плане" защищены - и сама покупала им "резиновотехнические изделия номер один", чем немало смущала отпрысков ("Катька, на гульки? К какой такой Наташе? Не обманывай! Знаю я, куда ты идёшь! Взяла? Я спрашиваю: "Взяла?"). Слава богу, хоть отчётности в расходе оных не спрашивала.
   Ну и так далее.
   Вот сейчас очередной бзик. Решила, что сынуля запил. А может, они с Катюхой к этому выводу вместе пришли.
   Но в комнате не было перегара, не валялись бутылки, не была спрятана закусь или стаканы. Странно. Подошла к сыну:
   - Дыхни!
   Дыхнул. Обвиняюще вновь указал на кровать: она, бяка, во всём виновата.
   Мать скривилась:
   - Зубы чистить! И к столу! Всем зубы чистить и к столу!
   Родных словно ветром сдуло. Рассерженная мать шутить не любит.
   Уходя из комнаты сына, всё же вернулась к кровати и что было сил саданула по быльцу пяткой: "Ишь ты, вздумала чадо обижать, тварюшка кроватная!"
  
   * * *
  
   Перед выходом из подъезда Дима не выдержал - и ускорился. Дул ветер, развевал у прохожих шарфы и полы пальто. Причём дул он как назло в лицо, то есть приходилось прилагать немалые усилия, чтобы просто идти. Никакого удовольствия. Помучавшись так метров сто пути, Дима решил, что ну его, лучше уж в более благоприятных условиях реализовывать свой дар. Ну или пусть сначала синяки заживут.
   На работе было неимоверно скучно. Время тянулось словно резиновое. Дима развлекался тем, что устраивал каверзы Ирэн, периодически отключая ей Интернет в самое что ни на есть неудобное время. Он, кстати, первое, что сделал, так это отрубил у неё все сети и привилегии, что для неё разрешал, установил блок на любые сайты. Кроме скучных новостных и чисто по работе. В общем, мстил по мелкому.
   А ещё он иногда ускорялся и устраивал рейды по родной фирме. Недалеко, ненадолго, ибо всё тело его болело, на большие расстояния он ходить не мог да и не хотел светиться, если что. Не хотелось ему, чтобы видели с ссадинами на лице и синяками. Ещё мало чего, зачислят в какой-нибудь бойцовский клуб. Что таковой в их бизнес-центре есть, Дима уже слышал. Но ведь все помнят "Первое правило бойцовского клуба", правильно? Потому ходили только слухи.
   Дима очень любил подстеречь какую-нибудь девушку, идущую по коридору и потихоньку выскользнуть, будучи ускоренным, из серверной. Вот, например, "цок-цок-цок" только что возле двери прозвучали. Дима тут же ускоряется, медленно и аккуратно приоткрывает дверь, смотрит, кто это и есть ли кто ещё в коридоре. Если нет никого и девушка приятной наружности, он вытекал из серверной, на цыпочках следовал за девушкой, долго и даже с упоением рассматривал её со всех сторон, стараясь не светиться перед ней, заглядывая с боков, со спины. Не прикасался. Только смотрел, только подглядывал. Притрагиваться он не осмеливался. Ну а вдруг вывалится в реальность именно в тот момент? Или кто застукает его во время свершения непотребства? Да и вообще - нельзя так! Не по правилам. Не по моральным принципам, что заложили в него родители.
   Да даже простого подглядывания и откровенного наблюдения хватало Диме с головой, чтобы донельзя возбудиться. Вот раньше как? Если встречал идущую навстречу девушку, тут же опускал глаза к полу, иногда украдкой стрелял в спину взглядом. Ну, смущали они его очень! Потому Ирэн, распознавшая в нём недотрогу и девственника (да, да, до сих пор!) умела из него верёвки вить, иногда просто заставляя смотреть на неё, на некоторые части её тела, обнажающиеся вдруг больше обычного, воркуя с ним, топя во флюидах похоти.
   Теперь же Дима просто наслаждался! Он смотрел во все глаза на девушек и молодых женщин, зная, что сам движется с такой скоростью (уж этот аспект он не забывал соблюдать), что его просто невозможно уследить взглядом. Он не знал, какова скорость его передвижения, но, видать, не меньше двухсот километров час, а это больше пятидесяти метров в секунду! За "нормальную" секунду времени Дима успевал несколько раз сместиться, так что никто, кто даже целенаправленно попытался бы поймать его движение, не успел бы зацепиться за него взглядом. Только разве что спецтехника с ускоренной съёмкой смогла бы добиться нужного результата. Но таковой в их фирме не было. Шеф в своё время решил не ставить даже простые камеры, которые следили бы за сотрудниками, дабе не сковывать их в их действиях. Всё же результат работы их фирмы зависел от работы команды, а слежка или контроль могли бы результат серьёзно подпортить.
   А Дима смотрел, смотрел... На фигуры девушек, на выражение лиц и эмоции, на взгляд, особенно рассматривал девушек в плотных брюках, выгодно подчёркивающих стройные ножки и тугую попу. Ну или в миниюбках, конечно. Он заново изучал женщин. Не на экране компьютера или в глянцевых журналах, а вот так - вживую. Любовался ими. Всматривался в каждую морщинку, рассматривал каждый пальчик. Это приносило Диме просто таки наслаждение! Он восполнял то, чего у него не было долгие годы. Да, у него не было никогда девушки, не было любимой, которой он любовался бы часами. Теперь любимыми стали все, теперь он каждую рассматривал многие минуты - в его, ускоренном, мире. А, насмотревшись, делал вокруг "жертвы" пару кругов - и на цыпочках удалялся в серверную.
   С первыми двумя такими "смотринами" Дима чуть не попал впросак. Как был, в тяжёлых зимних ботинках, пошёл за женщиной - и давай вокруг неё толочься. А потом глядь, а она бумаги выронила (падающие бумаги в замедленном мире - очень красивое зрелище), а сама зажала руками уши - и с криком тулится к стене. Дима и сам струхнул, скрылся в серверной от греха подальше. Потом прислушался, что творится в коридоре: на крик девушки выбежали многие. Оказывается, ей показалось, что началось землетрясение. Сильный грохот вокруг, пол затрясся, вот она и решила, что тут, в краю, где ни гор, ни разломов коры Земли, начались природные катаклизмы. Ей дали успокаивающего и проводили на рабочее место. Только потом Дима уразумел, что бегал вокруг женщины в этих самих ботинках, топотал ими. И весь этот грохот и сотрясения, совокупно превратившиеся в грохот, настигли женщину врасплох и как-то сразу. Вот она и подумала, что как минимум землетрясение, а то может и вообще - теракт. После этого Дима стал выползать в коридор в носках и на цыпочках, ступая осторожно и мягко.
   Вторая "жертва" была длинноногой красивенной менеджершой, и Дима тупо ей залюбовался. Он так долго сидел на одном месте и рассматривал её, что она его заметила. То есть заметила какой-то силуэт, растворившийся, как только она зацепилась за него взглядом. Дима заметил, что она начала поворачивать в его сторону голову и глаза подозрительно точно сконцентрировались на нём. Вовремя ретировался, обдав девушку воздушным порывом.
   После этого в интранет-чате закипела бурная дискуссия. Утверждали, что в их отделе поселился призрак. Вот вчера, например, как он раскидал ветром бумаги. А сегодня его даже слышали и видели! С похолодевшим сердцем Дима читал чат, ожидая разоблачения. Но нет, по словам "пострадавшей", призрак выглядел как карлик с ногами от ушей. Ну ясно, он же на корточках сидел, упёршись подбородком в колени. Так что пусть будет карлик, что там. Беседа в чате свелась к страшным историям из жизни, а Дима решил поддерживать реноме "призрака", совершая аккуратные вылазки-подсмотрелки.
   Дискуссия и странные случаи в коридоре пока никак не повлияли на шефа компании. Может быть, потому, что сегодня его в офисе не было: уехал в командировку. Но грозное SMS от него Диме всё же пришло. Оказывается, этой ночью он пропустил войнушку клановую, так что ему вставили пистона. С грозным: "И не вздумай завтра пропустить!"
   Время от времени Дима врачевал болячки, смазывая их "Спасателем" и другими мазями, щедро отваленными ему дома. Пару раз на работу звонили родные, интересующиеся всё ли нормально. Ну детский сад, право слово. Но Дима мог их понять: уж слишком резкая смена поведения и действий любимого чадо.
   И ему постоянно хотелось жрать! Не есть даже, а - жрать! Уже были подчищены все заначки-печенюшки, кои наносили благодарные сотрудники за мелкие послабления или уступки. Уже съеден тормозок. А есть охота! Почему так, Дима долго не понимал, пока не заметил, что особенно сильные приступы голода наступают после ускоренного состояния. Получается, что в "своём мире" он тратит много энергии, больше, чем обычно. Ну, в принципе, так оно и есть: он постоянно двигается, он ходит и бегает, он преодолевает действие ветра, им же и создаваемого, он вообще теряет много энергии, борясь с трением о воздух и ветер, соблюдая все меры предосторожности и тишины и т.д. Понятно тогда, почему постоянно хочется жрать: в организме наблюдается недостаток калорий!
   Кстати, что интересно, метаболизм в его организме оказался повышенным. Некоторые мелкие синяки на теле к концу рабочего дня исчезли! Другие, которые обычно несколько дней сначала бледнели, потом желтели, а потом рассасывались, нынче менялись не по дням, а по часам. Громадная гематома на боку сократилась чуть ли не вдвое!
   "Вот за такую возможность вам, незримые, кто меня всем этим наделил, низкий поклон", - думал Дима, рассматривая метаморфозы тела в туалетное зеркало.
   После работы думал было добираться домой в ускоренном состоянии и пешком, но тело протестующее взвыло, и пришлось идти на метро. В обычном режиме. Долго-то как!
   "Ну ничего! - решил Дима. - Чуть подзаживёт всё, чуть расходятся атрофированные ноги, чуть появится везде на мне мускул - возьмусь за всё это серьёзно. Работы - непочатый край! Нужно определить границы возможного. Нужно научиться ускоряться поэтапно, враз - в требуемый этап. Нужно научиться замедляться. А для всего этого мне нужно место для экспериментов. Квартира не подходит. Нужен пустырь. Будем искать!"
  
  

Глава 6

О пользе увлечения стратегическими играми

  
   Все люди в мире делятся на тех, кто знает, что такое "метроном" - и остальных. Дима знал не понаслышке.
   "Цо-о-ок!" - клацнул, наконец, метроном.
   Дима оторвал взгляд от синего круга на стене и сверился с мобильником, на котором включил функцию секундомера: "Минута и шестнадцать секунд! Итого семьдесят шесть секунд. Значит, в этом состоянии - одна семьдесят шестая, или возьмём более привычно одна семьдесят пятая. Это быстренько прикинем по километрам в час... триста семьдесят пять километров в час!!! Или... сто пять метров в секунду! Есть! Есть рекорд! Но это не предел!"
   Уже который день Дима занимался на развалинах недостроя. Если это вообще можно назвать "занятиями". Он изучал себя. Нового себя. Свои возможности. Пределы. Учился заново ходить и бегать, учился вовремя и правильно тормозить, лавировать в беге. После парочки не очень хороших случаев, когда в ускоренном состоянии Дима случайно задевал прохожих - и те отлетали от него на обочину или на других людей - он решил повременить с использованием своих новых возможностей на людях вообще. Только в безлюдном месте, пока не научится управлять своим состоянием и пока перестанет быть таким неуклюжим.
   С константой, от которой следует плясать, вопросов не возникало. Это, конечно, время. Расстояние, которое он преодолевает, что в "его мире", что в "нормальном мире" не увеличивается и не уменьшается. От того, что он войдёт в ускорение, не уменьшится путь, который он в конечном итоге пройдёт. Но уменьшится время, которое он потратит на его прохождение. Да, его собственная скорость - для него же, в "его мире" - тоже не изменится. Он как шёл со скоростью обычного пешехода - пять километров в час, - так и будет идти с той же скоростью. В "его мире". Но вот "его мир" ускоряется относительно "нормального", а значит, скорость самого Димы возрастает в мире "нормальном" относительно скорости мира "собственного Диминого". Скажем, идёт Дима в ускоренном относительно нормального мира состоянии 1/10 - и его скорость уже не пять километров в час, а пятьдесят!
   Вот, сегодня удалось достичь состояния 1/75. И это, Дима думал, не предел. А где граница и докуда он сможет дойти - про то ещё не было известно. Увеличение достигнутого предела ускорения походило на физические упражнения с одним только исключением: здесь не наблюдалось отката при застое. То есть если удавалось достичь нового горизонта ускорения и закрепиться на нём - всё, пройденный этап. Напрочь. Якорь забит на веки вечные. А вот новая вершина давалась со всё большими усилиями. Он не работал физически, хотя от напряжения порой сводило всё тело в судорогах. Он сидел на одном месте и "растягивал умственную мышцу", как её назвал. То непонятное нечто, что управляло процессом и состоянием его ускорения. Вот люди ходят в спортзал и качают мышцы. Месяц за месяцем. Соблюдают режим, жрут специальные белковые массы, придерживаются методик. И в результате имеют атлетически развитое тело и мышцы в нужных местах в нужной им консистенции. Если не забросят спортзал и будут следить за тем, что едят, как едят, режим сна и вообще - жизни, то... на пляже все девки их. Но всё равно то не жизнь, а каторга получается.
   Ну так вот. В чём-то действия Димы походили на действия тех самых безвестных качков. Он так же тренировал сознание. Тренировал то самое новое чувство, что возникло в нём, и тренировался сам с этим чувством жить и в этом состоянии правильно и адекватно двигаться и перемещаться относительно окружающих предметов.
   А ведь несколько дней назад всё было не так хорошо.
   Поначалу совсем никак не получалось: он метался туда и сюда, пытался вычленить зависимости и закономерности, принимал за чистую монету случайности и от них отталкивался. Его взбудораженное состояние ускорения штормило, и порой он мог "плавать" от едва замедленного состояния до совсем застывших людей. Он совсем не мог контролировать себя, он просто не знал, как! Пару раз даже в казусы попадал. Хорошо, не с родными и не на работе.
   А потом в один день сказал себе: "Стоп! Так нельзя! Нужно выработать методику". Он успокоился и начал действовать. Составил план из двух пунктов:
   1. Найти спокойное место, чтобы научиться управлять собой.
   2. Научиться управлять собой в спокойном месте.
   Остальное отсёк бензопилой Оккама.
   Со спокойным местом решилось довольно быстро. То есть с местом удобным и заброшенным. Спокойным оно не было совсем. Поначалу об этом Дима не знал. Знал он только одно: совсем недалеко от его дома за полуразвалившимся уже зелёным забором, заросший кустами и травой, торчал недострой. Лет десять назад те, кто собрал деньги на возведение высотки, благополучно умотали за рубеж, оставив с носом вкладчиков и государство. Стройку заморозили. Потом шандарахнул кризис, сократили охрану недостроенного объекта до одного человека, вывезли всё оборудование и стройматериалы. И всё. Пару лет забор держался, а сторож, бывший смотритель бывшего приюта для домашних животных, на обширной огороженной территории умудрялся всё ещё содержать немаленькую толпу беспризорных собак. Несмотря на кризис, стая не голодала, а территорию недостройки считала своей. Потому за забор ни бомжи, ни наркоманы проникнуть не могли.
   Но однажды ночью из-за огороженной территории раздался вой. Собаки все вместе устроили такой концерт, что жители близлежащих совсем недешёвых новостроек вставили пистона всем, до кого смогли дотянуться. И наутро у ворот остановилась легковушка с не выспавшимся разъярённым начальником охраны строительного объекта. Тщетно кричал он сторожу, чтобы тот отпер ворота. И зря он заставил подчинённого перелазить забор. Только тот спрыгнул вовнутрь, там начался дикий гавкот и рычание. Обратно подчинённый едва не перелетел: собаки взъярились не на шутку и бросались на любого, кто пересекал периметр забора. К обеду подтянулись работники ЖКХ, санэпидемнадзора и городской службы по отлову и содержанию безнадзорных животных. Они вместе с подъехавшими на автобусе охранниками взяли штурмом ворота и ворвались на территорию недостроя. Вокруг будки сторожа сидели собаки и выли. Не приняв боя, они ретировались, ловко уворачиваясь от дубинок и сетей людей, улепётывая через многочисленные лазы, проделанные под забором. Сторож был мёртв. Вскрытие показало: инфаркт.
   Сторожа не стало, но собаки продолжали считать своей территорию недостроя. Следующий охранник не выдержал и суток: от постоянных нападений собак попросту сбежал. Его последователь пришёл с сыновьями и охотничьими дробовиками. Началась война, и победителями стали самые жестокие из существ на планете. Впрочем, всё это оказалось зря: через пару месяцев сторожа и вовсе упразднили из-за недостатка средств.
   На территорию повадились ходить бомжи и наркоманы. Всё же три с половиной этажа здания к моменту остановки стройки были уже возведены, более того - между этажами смонтированы лестничные марши, а под самим зданием, имеющим форму подковы, была запроектирована и сделана подземная стоянка. Забраться туда, кроме крыс и бездомных котов, никто не сумел: уходя, строители тщательно заварили все входы и выходы, забрав их железной решёткой из толстенной арматуры. Но вот три этажа немаленького недостроя всё же стали привлекательным местом для всякого отребья. Сначала на стройку протоптали дорожку местная гопота и дети. Последние были вездесущи, играли в войнушку и лазили по бетонным балкам. Гопники и пьянь устраивали там-сям лёжки и сейшены, гадили везде, разрисовывали пахабщиной неоштукатуренные стены, жгли костры. Ну, как это обычно бывает. Потом про это место узнали наркоманы. В комнатах стали появляться пустые шприцы и пластиковые бутылки с фольгой на горлышках. Пьянь и наркоманы старались не попадаться друг другу на глаза, благо, территория позволяла.
   Но потом как-то ночью у недостройки остановился фургон с выключенными фарами. Двое вынесли длинный свёрток и, надрываясь, потащили в дыру в заборе. Через пару дней всё вокруг было запружено машинами с мигалками и мужиками со злыми взглядами. Кто-то из бомжей набрёл по запаху на труп. В бывшем - заместитель прокурора. В общем, милиция была очень зла. Весь контингент недостроя был найден и опрошен с особым тщанием. Несколько месяцев, пока шло расследование, вокруг так и шныряли ППСники, вылавливая подозрительных, то есть всех, кто умудрялся забрести за уже порядком покосившийся от времени забор.
   Нашли. Схлынуло. А "дурная слава" за недостроем уже закрепилась. У обычных людей эта территория ассоциировалась с средоточием зла в виде наркоманов и дебоширов. У жулья и укурков - наоборот, с территорией ментоопасности.
   Впрочем, дети всё так же сюда забегали, дабы пройти инициацию: я не побоялся, я крут. И ещё время от времени здесь устраивали тактические игрища поклонники страйкбола.
   Когда Дима вспомнил об этом месте, то отмёл как неподходящее: страшное, неудобное. Но всё же решил сходить, посмотреть. И был буквально очарован этим местом!
   Да, тут было грязно и страшно, и за любым углом мог ждать подонок с финкой. Да, изрисованные стены в подпалинах, да, совсем неприятный запах. Да, дурная слава. Но до чего же удобное место! Обширная территория, обрамлённая остатками забора, заросла густой высокой травой и кустами. С трёх сторон недострой обрамляет большой парк, а с четвёртой - пустырь, ведущий к реке. То есть кроме тех, кто будет на самой территории, его не заметит и не будет за ним наблюдать, если он захочет тут сделать свой "научный центр".
   Дима вошёл в состояние ускорения и осторожно, дабы не влезть в многочисленные зловонные кучки, обошёл недострой по периметру, заглядывая во все норы, будки и остатки контейнеров. Никого. А ведь когда подходил, слышал невнятный крик и звон разбитой бутылки. Значит, он тут не один. А кто и где? И как тут вообще?
   От бывшей сторожки остались только столбики по углам, остальное растащили. Во дворе валялись груды мусора и стоял остов сожжённой машины. А на третьем этаже кто-то был. Видна была пацанячья голова, запрокинутая к небу. Хлопец пил из баклаги пиво. Диму он, конечно, даже если бы захотел, не заметил. Но до третьего яруса далеко. Посмотрим, что там на первых двух.
   Многочисленные комнаты и комнатушки. В некоторых - остатки лёжек. Матрасы, чёрные круги и копоть от костров, псевдограффити на стенах. Груды кирпичей там-сям. Перегородки и стены в дырах, некоторые дыры расширены до полновесных проёмов. Можно не выходить из подъездов, чтобы перейти в следующий: тут всё такими вот рукотворными каналами соединено. Осколки, обломки, ну, всё как обычно. Внезапно кресло-качалка и плед в нём. Дима не стал подходить и проверять, есть ли кто в кресле: ему просто стало страшно. Ходить по этому запустению, пусть и ускоренно, пусть и с зажатым в руке обрезком толстого арматурного прута, было всё же донельзя сцыкотно. Любой звук тут казался страшным, любая тень - угроза. Дима никогда такие места не любил, даже в детстве старался их избегать. А тут - сам, по собственной воле идёт и заглядывает в каждую комнату! Где может оказаться кто или что угодно. Он сам себе удивлялся.
   Поразительно, но тут даже были двери. На некоторых квартирах кто-то когда-то установил рамы на входных проёмах, а на рамы навесил двери! Да, сейчас они все были раздолбанные и пробитые, но всё же! Петли скрипели так же уныло и жутко, как в фильмах ужасов.
   На втором ярусе за очередным поворотом Дима нос к носу столкнулся с каким-то барыгой, с очень злым выражением лица смотрящего в коридор, откуда и пришёл айтишник. Более того, этот барыга приготовился бить: в напряжённых руках - такой же, как у Димы, арматурный прут, и эта "дубинка" уже пошла вперёд. Наверное, мужик услышал приближающийся шорох и, не мудрствуя лукаво, тут же решил "встретить" нежданного визитёра. Если бы Дима был в "нормальном" режиме, тут бы ему и конец пришёл. А так - плюхнулся от неожиданности на пятую точку опоры, отполз и обошёл атакующего мужика сбоку. И всё же не удержался (А если бы на моём месте был кто-то другой? Пришиб бы этот подонок, совсем пришиб бы!) и отвесил мужику смачного, с разгона, пенделя. Сломать ничего ему не сломал, но скорости придал изрядной - мужик улетел вперёд на добрых три метра и впилялся в стену коридора. Вот пусть посидит и подумает, что и кто это был.
   В одной большой комнате на полу были намалёваны кривые пентаграммы, а стены измазаны бурым. Боже, что тут творилось?
   В другой в дверном проёме кто-то подвесил череп коровы. Жуткое местечко.
   В третьей на крюке, торчащем из межэтажного перекрытия, ветер всколыхнул обрывки нескольких верёвок. Тут что, привычное место для самоубийц? Вон и крепкий колченогий табурет в углу валяется. Бррр.
   С особой осторожностью Дима выходил на третий ярус. Тут были люди, и айтишник не хотел ни с кем столкнуться.
   Компания молодёжи явно хулиганской наружности что-то слушали (в ускоренном состоянии не разобрать, что): то ли шансон, то ли рэп, пили пиво из двухлитровых баклаг и дебоширили. Всем им было лет эдак по 18-22, почти ровесники. Несколько пацанов, две девчонки. Впоследствии оказалось, что девчонки три и пацанов на одного больше: одна парочка, едва зайдя за перегородку, занялась сексом.
   Здесь, на третьем ярусе, практически не было стен. По периметру, да и то не везде. А так в основном - колонны с торчащими из них выпусками арматуры, выгнанные до четвёртого этажа жесткостные блоки: лестничные марши и лифтовая шахта. Несколько внутренних стен всё же успели выложить кирпичом. Но в основном это было открытое дождю и снегу открытое пространство, обрамлённое внешними стенами с проёмами окон и выходов на будущий балкон. Внутри этого открытого пространства то валялись какие-то ошмётки и обломки, то стояли незнамо как притащенные сюда диваны и кресла, то грудой навалены кирпичи и обломки бетона, то остатки чего-то деревянного и ящики. В общем, помойка, расширенная на большое пространство. Слабо попахивало нечистотами, но несильно: дожди смывали отсюда на нижние этажи всякие непотребства.
   Но главное! Главное то, что это место практически идеально подходило для Димы и его исследований и тренировок! Есть только одна проблема: люди. От них нужно избавиться. А как? Может, это гости залётные и бывают тут только по случаю каких-то праздников?
   Но и на следующий день всё та же компания плюс-минус пара человек всё так же тусовалась всё там же.
   Дима понял, что столкнулся с проблемой, и эту проблему предстоит решать ему. Ему одному. Пару дней он провёл в планировании и подготовке, а потом взял всё, что добыл и что ему было нужно, загрузил в рюкзак - и отправился на "базу".
  
   * * *
  
   Да-да, и сегодня, он не ошибся, всё та же компания что-то опять праздновала. Последний четверг на неделе, наверное. Дима очень надеялся, что это станет взаимным праздником "Последний четверг на этом месте" для них и "Первый день на месте новом" - для него.
   Всё то, что он задумал, было абсолютно ново. Такого он никогда не делал. Он никогда не выступал на публике, никогда не принимал участие в школьных постановках по причине зажатости и хроническом смущении на публике: на сцене он всегда впадал в ступор, даже если вся его роль заключалась в том, чтобы пройти с палкой наперевес от одного края сцены к другому. Не пел в общем хоре, а только раскрывал для видимости рот (по настоятельной просьбе учителя пения). Да и вообще: клоунов ненавидел с детства.
   Нынче же ему предстояло побыть клоуном и сделать своего рода представление. Шоу одного актёра. Дима очень надеялся, что уж тут, оставаясь практически невидимым для зрителя, он сможет побороть свои страхи и смущения перед "зрителями".
   В предыдущие свои посещения он тщательно изучил "место боевых действий", набросал эскиз расположения всяческих препятствий и даже сделал несколько снимков на фотоаппарат. Дома - изучил снимки и эскиз, набросал план действий. Если получится с первого раза - хорошо, нет - можно будет повторить. Главное, чтобы то, что он задумал, в принципе проняло "зрителей".
   Глубоко вздохнув, Дима осторожно, тихо и аккуратно выбрался на третий ярус и быстро убежал за недалёкий блок жёсткости - лифтовую шахту и лестничный марш. Повезло, за ним сейчас никого не оказалось. Обычно тут справляли малую и не очень нужду, так что амбре стояло соответствующее. Ничего, покатит.
   Дима быстренько снял куртку, натянул сверху белый балахон, наскоро сшитый им из старой простыни. На лицо нацепил хоккейную "безликую" маску, оставшуюся у него ещё с детства. Вот кем его брали в игры, так это вратарём, причём ворота он защищал неплохо. Родители так обрадовались, что его чадо всё же обзавелось хоть такими временными сезонными, но друзьями, что расщедрились на полную экипировку хоккейного вратаря. Там была и вот такая маска. Главное, что она - белая.
   Дима на цыпочках, хоронясь за колоннами, вновь обошёл весь ярус, сбегал на второй. Проверился, не идёт ли кто? А потом вздохнул, зачем-то перекрестился - и начал представление.
   К этому времени он уже довольно неплохо научился входить и выходить из ускоренного состояния. Теперь у него это получалось это буквально мгновенно. Он мог выйти из ускорения и в ту же секунду зайти в него вновь.
   Что успешно применил и здесь.
   Компания молодёжи была уже навеселе, хотя до скотского состояния им было ещё далеко. Идеально! Они хохмили, жлоктили пиво, купленное на выбитое из школьников деньги и лапали своих "боевых подруг". Главный весельчак компании привычно молотил всякую чушь, его друзья по компашке привычно ржали.
   Как вдруг среди всей этой идиллии возникла белая фигура. Прямо посреди компании! Возникла и исчезла, но всё же её заметили. Вожак, краем глаза увидевший фигуру, вздрогнул, а его подельник поперхнулся пивом и закашлялся. С ужасом он показал туда, где только что что-то белое мелькнуло, и едва через кашель выдавил:
   - Ты... кха-кха... видел? Пинд... кха-кха... дец!
   Вожак не успел ему ничего ответить, потому что сидевшая у него на коленях девушка взвизгнула и подпрыгнула, чуть не завалив обоих. Вожак грязно выматерился, ему вторил дружбан, который только что тоже увидел призрака.
   Вдруг привидение вновь явилось всем и застыло надолго. На целых несколько секунд! Все уставились на него кто удивлённо, но большинство - со страхом. В почти полумраке затухающего дня белый сгусток, возникший ниоткуда, пугал изрядно. Он стоял безмолвно, потом от него вроде бы послышался какой-то приглушённый голос, щелчок - и вдруг воздух вспорол визг, да такой страшный! Словно фильмы ужасов выплеснулись в реальность, настолько было похоже. Вой оборвался на самой высокой ноте - и призрак исчез. Но крик продолжался - это орали уже девчонки и не только они. В основном матюки.
   Вновь вой, но уже с другого места. Компашка оборачивается туда - и действительно, призрак уже там. Опять исчез! Через несколько секунд - в другом месте. Да что за хрень тут творится?
   Вдруг деревянный ящик, мирно доселе лежащий на полу, взлетел в воздух. А за ним ещё один, картонный. И палки какие-то. Кусок трубы. Кирпичи.
   - Полтергейст! - закричал кто-то. - Я такое в кино видел!
   - Класс! - поддержал его другой.
   - Мама иииии! - это уже девчонки.
   Ящики и всякие другие предметы так и не хотели падать на землю. Колебались туда-сюда. То взлетят повыше, то норовят грохнуться на землю. То опять взлетают.
   Это могло бы показаться даже красивым и забавным, если... Если ящики вдруг не полетели в головы их компашки. Железные трубы и кирпичи пролетали буквально в сантиметрах от лиц, падали на бетон перекрытия с жутким звоном и грохотом.
   Визги страха, вопли ужаса и уже - крики боли.
   Вдруг диван, на котором сидел вожак с уцепившейся в него подругой ощутимо вздрогнул и попытался из-под него выбраться. Парочка испуганно заматерилась и скатилась с потрёпанной обивки.
   Последние ящики упали на пол, но внезапно прямо на стене, что напротив их компашки, стали возникать большущие буквы. Красные, словно написаны кровью. За пару секунд на стене появилась надпись "УБЕРАЙТЕСЬ!"
   Чуть в стороне от них буквально из воздуха появилась сама Смерть в чёрном балахоне и с косой в руках. Череп выглянул из-под балахона, уставился прямо на вожака - и снова прозвучал тот самый жуткий визг. Тут уже думать было некогда. Подвывая от ужаса, теряя на ходу пиво и ботинки, компания ломанулась к ближайшей лестнице. У выхода с яруса образовалась толчея, а ведь Смерть, воя, приближалась!!! С грохотом и матами компашка протиснулась вся разом на лестницу, чудом умудрилась не свалиться с пролёта на ярусы - и докатилась до первого этажа. Но на этом никто не остановился, все бежали дальше, дальше, аж до забора. Там, за территорией, остановились, чтобы хоть как-то отдышаться и спросить друг у друга, что это вообще было? Может, их кто так разыграл? Но не успели обменяться и парой реплик, как в забор что-то так сильно ударило, что он пошатнулся и чуть не рухнул. Сыпануло обломками и щепой. Вновь послышался вой, причём он приближался! Да что этой чучундре от них надо?!
   Компания бросилась наутёк, подвывая от ужаса.
   Дима мог праздновать победу.
   Он нажал на паузу плейера, выкинул оставшиеся в руках несколько обломков кирпичей и чуть не сел тут же у забора. Силы оставили его, ноги подкосились. Он струхнул не меньше этих несчастных! А вдруг бы что-то пошло не так? А вдруг в самом интересном месте у него ускорение отказало бы?! Не избежать тогда ему трёпки, если не сказать больше.
   А ведь несколько раз всё было на грани срыва!
   Его появление было эффектным, ничего не скажешь. Дима представил себя на месте этой компашки и вздрогнул. Увидь он внезапно белую фигуру, возникшую ниоткуда, он первым проорал бы: "Призрак!" Хорошо, что простыни закрывали и ноги. Призраков в ботинках не бывает.
   Появления-исчезновения у него удались легко. А вот когда нужно было "включить звук", вышла первая накладочка. В поисках жуткого воя, который можно было бы представить как крик привидения (Интересно, чем могут кричать призраки, у них же нет голосовых связок? Но всё равно прокатывает всегда), Дима просмотрел несколько ужастиков, а подходящий вопль нашёл всё же в компьютерной игрушке. Потом он долго бился над проблемой, как этот крик преподнести. На мобильнике слабоваты для открытого пространства динамики. Колонки с собой таскать не станешь - что это за привидение с колонками? Привидение-меломан прям. Но потом он отыскал у себя в чулане старый кассетный ещё плейер. На удивление тот ещё работал. Через не менее старый, но хранимый отцом двухкассетник Panasonic Дима умудрился записать на кассету этот вопль. Резонно решив, что на перемотку ленты у него в тот момент вряд ли будет время, он записал целую сторону повторяющимся криком. Тридцать минут. Прослушал на максимальной громкости. Обалденско прозвучало! Хороший плейер, хороший динамик.
   И вот когда этот вой должен был прозвучать, Дима от волнения запутался в кнопках управления. Сначала ткнул на перемотку назад, потом одновременно на Пуск и перемотку вперёд, наконец, понимая, что вот сейчас будет раскрыт, всё провалится и, возможно, ему будет очень больно, чертыхнулся - и попал-таки в нужную кнопку. Вой на максимальной громкости елеем прошёлся по его душе, но главное - этот звук достиг нужного эффекта! "Слушатели" прониклись и поддержали его вой своими.
   Дальше уже было дело техники. Вой - исчезновение - появление на новом месте - снова вой и так далее. Близко Дима не подходил, дабы не раскрыли его уловки и не увидели швов на простынях. Уже смеркалось, но видно ещё было сносно. Так что обман Димы пока прокатывал.
   Следующая фаза. Рассерженный полтергейст. Это, в принципе, было легко. Дима заранее приметил вещи, которые он смог бы поднять и бросить вверх. Одни оставил там же, где были, другие разложил в упорядоченном беспорядке по ярусу. Дальше, когда пришло время, он в максимально ускоренном состоянии всё это брал - и кидал вверх. Отделившись от рук, предметы тут же замедлялись, но исправно взлетали на ту высоту, до которой сумел добросить Дима. Одна, две, три коробки, всякие деревяшки, камни и железки. Аж запыхался. Потом только и оставалось что следить, чтобы предметы не грохнулись на землю. Чем-то напоминало компьютерную игрушку.
   Однако с полтергейстом он просчитался. Летающие предметы не так испугали, как тот же вой, например. И когда в глазах "зрителей" Дима увидел не страх, а даже восторг, то решил ужесточить это вот "сверхъестественное явление". Теперь предметы он подкидывал направленно, так, чтобы они приближались к тому или иному "члену коллектива". А потом стал эти предметы на них ронять. От картона или от небольших деревяшек ни ушибов, ни особой боли не возникало, и потому Дима их ронял непосредственно на головы шайки, а вот трубы и камни отводил от голов, чтобы, понимаешь, не навредить особо.
   Чтобы его восприняли всё же серьёзней, он напал на парочку, что сидела, вцепившись друг в друга, на диване. Силёнок его, конечно, не хватило, чтобы поднять этот "компонент меблировки", не хватило и чтобы перевернуть. Но расшатал диван Дима изрядно. Так расшатал, что парочка подхватилась на ноги, изрядно при этом вопя.
   Следующий этап. Гневные надписи. Дима метнулся к припрятанному рюкзаку и выудил из него купленный баллончик с краской для граффити. Намеренно выбрал красный, чтобы, зловеще выглядело. Думал было приобретать даже с флуоресцентным наполнением, чтобы светилось в темноте, но эффект пропал бы втуне, так как само действо должно было происходить в светлое ещё время суток. Вплотную приблизил баллончик к стене и начал настолько быстро, насколько смог, выписывать слово. Думал было просто послать, да решил, что привидение гопника - не самый лучший вариант. Краска, распыляясь, попала ему на балахон, изгваздав его. Но мало этого, Дима её, конечно, вдохнул. Едва не раскашлялся там же. Когда накарябал то слово, что задумал - Убирайтесь! - понял, что допустил ошибку. Да исправлять было и поздно, и глупо. Так и осталось грозное "УБЕРАЙТЕСЬ!". С их уровнем грамотности прокатило на ура. Зато как эффектно возникла надпись! Дима, когда её писал, старался не задерживаться в одном положении и в одном месте на несколько секунд в "своём" мире, рисовал одновременно несколько букв. Потому и надпись возникла быстро и вся сразу, и его никто не заметил.
   Апофеозом апофигея стало появление Смерти.
   Катюха училась в выпускном классе и уже довольно часто бегала на гульки, в том числе и на тематические в ночные клубы. В этом плане у неё была ограниченная свобода. Мама разрешала ей некоторые вольности, вспоминая себя в её годы, но строго наказывала ночевать дома, следить за гигиеной и безопасностью в сексе и так далее. Это, в общем, к делу не относится. Главное то, что на тематические вечеринки они с мамой напару варганили костюмы собственного сочинения. Так у них классно получалось, что они за пояс затыкали разные косплей-костюмы из дорогих бутиков. В сущности, для некоторых из этих бутиков мама и сама шила, так что тут конкурировала с самой собой. Некоторые наряды делались на скорую руку, а некоторые выходили шедеврами. Их Катя оставляла себе в гардеробе. Мало ли?! На последний Хэллоуин Катька "обрядилась" самой что ни на есть Смертью. Чёрный балахон с капюшоном, раструбы рук, боевой макияж в виде черепа и всамделишная, правда, затуплённая коса. Когда она ехала на вечеринку в метро, вокруг неё, несмотря на час пик, образовалось пустое пространство. Косу пришлось позже отдать владельцу, а вот балахон Смерти остался. Дима с трудом всё же выпросил его на денёк. Мол, будут на фирме подшучивать над одним нерадивым сотрудником. Косу пришлось мастерить из держака для швабры, плечиков, скотча и пищевой фольги. Вышло неубедительно, но издалека сойдёт. Маску Смерти Дима сделал из чёрной банданы, на которой был нарисован череп. Если бандану эту нацепить на себя, развернув рисунком к зрителю, а сверху прикрыть капюшоном балахона, получалось, что на тебя смотрит самый что ни на есть череп. А кто ходит в чёрном балахоне и с косой? Только смерть. И вот если подогреть публику, а потом в таком виде явиться... по всему получалось, что должно прокатить.
   И прокатило! Да ещё и как прокатило! Компания была на взводе, но некоторые ещё колебались. Дима после всяких полтергейстов и надписи побежал к рюкзаку, быстро сменил одёжку, подхватил косу - и явился. Медленно из-под капюшона показался череп, Смерть взвыла - и пошла к ним.
   Дима не думал, что люди умеют так визжать. Однако умеют. Остатки компашки, бросая всё, что в руках и теряя по пути ботинки, кинулась к выходу. Диме хватило благоразумия не нагнетать ещё больше обстановку, не бежать к возникшей толчее, ибо загнанный и очень испуганный человек может действовать как крыса: развернётся и бросится на преследователя. Дима приближался, периодически из плейера вылетал вой. Наконец, людская пробка была пробита. Компашка ссыпалась по лестнице вниз.
   Он последовал за ними, наблюдая, что предпримут. И когда в ускоренном состоянии увидел, что компания добежала всего лишь до забора и остановилась, вернулся чуть назад, подобрал кирпичей помассивней - и с разгону начал пулять ими в забор. Скорость кирпича получалась приличная, импульс - тоже. Так что выходило, словно ядра из пушек долбили в забор. Красиво разлетались щепки. Хорошо ещё, что подстраховался и не кидал камни прямо в людей через забор. Так, в стороне. А то пришибло бы как пить дать. Вновь приближение "воющей Смерти" и, наконец, добился своего. Компашка сбежала.
   Чуть переведя дух, Дима прошёл дальше и посмотрел, что стало с молодыми людьми. С трудом обнаружил некоторых из них. Те пролетели парк и бежали уже по улицам, только пятки сверкали. Один спрятался за мусорными баками и со страхом смотрел назад: не настигает ли его Смерть? Девушки доковыляли до остановки и затисались в людскую толпу. Остальные разбежались кто куда.
   В общем, первая цель достигнута. Можно праздновать победу.
   Впрочем, этого мало. Завоёванное нужно ещё удержать в руках.
   Диму не интересовало, кто тут будет, когда не будет его, и чем они будут заниматься. Он хотел, чтобы в определённое время и в определённые дни именно здесь никто не рисковал оставаться. На то время, которое потребуется ему для самообучения.
   Одно, правда, его смущало. Если пойдут слухи о паранормальности этого места, и этим слухам поверят всякие чудики, что тащатся от призраков там или инопланетян, то вполне возможно, что они начнут сюда наведываться. С одной стороны даже хорошо, если они захотят оставлять там фотоловушки и так далее: он может разжиться дорогой техникой. Не, ну в самом деле, это ведь на него охотиться собираются! А с другой стороны, совсем не нужен этот вот интерес. Пусть это станет одной из городских легенд. Судя по обрывкам верёвок на крюке, тут не один уже свёл счёты с жизнью. Вот пусть и будет страшилка про души невинно убиенных. И что появляются они тогда-то и тогда-то. И что они агрессивны, так что не надо...
   В любом случае, Дима решил до того, как начинать любые действия тут, обходить "вновь приобретённые территории" и тщательно осматривать на предмет скрытых камер и фотоловушек.
   На следующий день Дима с опаской пробрался на третий ярус. Тихо. Никого нет. Обошёл по периметру и всё, что внутри периметра. Никого, и никаких посланий. Здесь, в доме, кто-то был, но на третий ярус не поднимались. Каждый сверчок знай свой шесток. Это место, небось, было забито за той самой компанией. Тем лучше!
   Первое, что сделал Дима - обезопасился. На всех лестничных маршах он рассыпал осколки стекла и жужжалку, то есть то, что остаётся от сгорания угля. И то, и другое он в избытке обнаружил у развалин сторожки. Ох и грохот, скрежет и визг стоял, когда он рассыпал по ступенькам эту адскую смесь! Но никто не пришёл посмотреть, что тут творится. А может и приходил, но Диму вряд ли смог увидеть: чтобы всё успеть, он работал в ускоренном режиме. Натаскался тяжеленных вёдер, все руки изрезал осколками. Но оно того стоило! Теперь всякий, кто хотел подняться на третий ярус, производил бы невероятный шум, который даже в ускоренном состоянии услышать не представляло труда. Плохо единственно то, что и его так же было бы слышно. Впрочем, перебираться через свою же "полосу препятствий" он намеревался исключительно ускоренно, так что может и не отреагируют сразу.
   Второе - обустроился. Многого-то и не надо. Тихое местечко, закрытое от любопытных глаз. Какой-нибудь коврик. И чистая стена. Проблемы возникли только с последним. Все стены тут были измалёваны голыми бабами, пахабщиной и матюками. Пришлось вновь покупать уже белую краску для граффити - и зарисовывать порядочный кусок стены.
   Зачем?
   Затем, что Дима разработал систему собственного контроля. Он понятия не имел, сработает или нет, но почему-то был уверен практически на сто процентов, что - таки сработает.
   Суть проблемы заключалась в чём? В том, что он не мог совершенно точно контролировать ускорение "своего мира" относительно мира "нормального". Входить в это состояние, разгоняться и выходить из него уже мог без проблем, а вот контролировать разгон - нет. То, что этот процесс контролируется его сознанием, он уже знал. Но теперь следовало в сознании закрепить якорьки, символизирующие ту или иную степень ускорения.
   Когда он рылся в чулане в поисках чего-то, что поможет ему в озвучивании "призрака", откопал коробку, оставшуюся от дедовых вещей. Дед любил играть на гитаре, он был мастером своего дела! Его слух передался и сыну, но вот на внуке дал сбой. У Димы его не было абсолютно! Подаренная в детстве гитара вскоре покоробилась и рассохлась, струны вконец растянулись и испортились. В общем, пришлось её выкинуть. Но остались другие вещи, связанные с музыкой. Например, метроном. Пирамидка, маятник, шкала. Всё в отличном состоянии! Только покрыто пылью. Дима ещё не зная зачем достал метроном, смахнул пыль, пропылесосил. Потом проверил, сравнивая щелчки метронома на уровне "60", то есть на уровне шестьдесят колебаний в минуту. Сравнил с часами, что в интернете. Точь в точь! Секунда в секунду! И только потом до него дошло, как он сможет замерять время в своём мире и в мире обычном. С помощью вот этого метронома.
   А потом пошла работа!
  
   * * *
  
   Что это за будка такая была - Спец, он же Илья, друг-побратим Саввы, понятия не имел. Будка как будка, раньше в таких возились телефонные мастера и что-то там чинили, подключали или отключали. У них, мастеров этих, как помнил Илья, были телефонные трубки с диском прямо на самой трубке. Вот повозился мастер, потом протянул провод от трубки, куда-то там вставил, тут же набрал номер, позвонил - и ему ответили! Мечта всех пацанов в их дворе без исключения. Вот так вот идёшь на дискарь, а в кармане моднячих варёнок лежит такая трубка с диском, да из кармана провод торчит. Чтоб, понимаешь, видели. Подойдут такие крутые девчонки, скажут, а можно, мол, позвонить, а ты такой, мол, да нечего делать. Достаёшь трубку, а провод вставляешь... ну, куда-то вставляешь, в общем. И вот самая крутая девчонка набирает номер... До появления самых простых сотовых тогда оставались ещё годы...
   И вот они раскурочили такую вот будку. В ней - провода, провода, сотни проводов. Какие-то пластмассовые крокодильчики, пластиковые стяжки, схожие с теми, какими на Кавказе руки "чехам" стягивали, что-то там маркером написано. Мрак, короче. Вот пусть Медвежатник и разбирается. Илья к нему не для того приставлен. Возиться с проводами и прочими жучками - дело головастых, а он - спец по оружию, потому и Спец.
   Судя по тому, как сноровисто, подсвечивая себе налобным фонариком, лазит в хитросплетениях проводов, Серёга-Медвежатник, он тоже немало чего умеет. Ну или делает вид, что умеет. Впрочем, всё равно ведь проверка будет, тогда и посмотрим что к чему. Кто тут больший спец.
   Илья, поудобнее перехватив свой бесшумный "Вал", внимательно осмотрел окрестности. Всё, что можно было сделать для безопасности, уже сделано. Камеры наблюдения нейтрализованы, перенаправлены в другую сторону и на время заклинены; несколько выявленных, кстати, каким-то хитромудрым прибором Сергея-Медвежатника, скрытых камер тоже не заметят их: перед их объективами вставили по шаблону шпионских и криминальных боевиков поляроидные фотоснимки, и теперь те камеры видят только то, что на фото. Охранники, как близлежащего офисного центра, так и ближайшего банка их и так не увидят. А прохожие не в счёт.
   Работа кипит, Медвежатник оправдывает своё прозвище, а Илья - своё.
   Спец вновь скользнул взглядом по невзрачной фигуре Сергея, по его полуседым, заплетённым в косичку, волосам; по горбатому носу и глазам на выкате; тонким, но мозолистым рукам. И в который раз задался вопросам: что такого нашла в нём, этом мужичонке, такая эффектная женщина, как Ольга. Леди. Так её стали называть меж собой в их компании.
   "Настоящая леди. Ну не смотрятся они вместе! - раздражённо повёл плечом Илья. - Как красавица и чудовище, едрить её в кочерыжку! И девчонка их, эта неугомонная и загадочная Кошка Инга, тоже вся из себя красавица. Вся в мамку. А уж и гибкая какая! Это вообще не пойми в кого. Леди - дама царственная, властная. Этот же хмырь на каждом шагу кряхтит и скрипит, точно, мля, дед старый. Хотя дело своё знает. Во как шарится! Шарит!"
   И тут Илья решился.
   - Слушай, Медвежатник...
   - Меня зовут Сергей, - перебил его седовласый с хвостиком. Илья упрямо дёрнул щекой.
   - Слушай, Медвежатник, а как ты... Ну...
   - Стал таким вот? - тон главы четы Маладиевских совсем не изменился. Чёрт бы побрал этих интеллигентов, совсем не поймёшь, что у них на уме. Илья бы на месте Медвежатника обложил бы раздражающего приставаниями и обзываниями его человека по полной программе. - Способным, подобно вам, пребывать в состоянии перманентного переменного стазиса?
   "Что за пургу он гонит?" - Илья почесал бы затылок, да каска мешала. Не найдя годного ответа, просто поддакнул:
   - Ага.
   - Это, молодой человек, долгая история, - лекторским тоном ответил Медвежатник.
   "Сфигали "молодой человек"? - скривился Илья. - Сам-то, даром что в морщинах весь и выглядит постарше, но ведь по документам - лишь на десять лет старше будет. Ох уж эти интеллигенты, иху мать!"
   Тем не менее, Сергей продолжил. Может, ему самому было интересно кому-то рассказать свою историю, а может, он не чувствовал в себе противоречия утаивать эту информацию, или даже вообще - всё придумывал на ходу, но всё же он продолжил. Иногда рассказ его приостанавливался, он что-то быстро подключал к нетбуку, проверял, что-то перестраивал, но потом вновь говорил, говорил.
   - Я, мил человек, учился в... впрочем, про то вам знать не надобно, - Медвежатник по странной и порой отталкивающей привычке ко всем обращался исключительно на "вы". Даже к Психу, от чего Валера-дурачок его всемерно уважал и не пытался подкалывать и срывать на нём злость. - Вам ничего не скажет название того полузакрытого заведения. Важно лишь то, что я там работал с материалами ядерного распада. Проще говоря, лаборатория была ядерная. Я был молод и любознателен, "перспективный молодой человек", по словам одного из тамошних столпов науки. Но однажды случилось там ЧП...
   Вот никто не придаёт особого значения фильмам про суперменов всяких, Х-менов и так далее. Фантастика, считают, сказки. Да, фантастика. Но посмотрите, коллега, на нас с вами. Мы - кто? Мы - сказка. Комикс. Супергерои, способные спасти человечество!.. Нда. Знал бы, как.
   Но что-то я отвлёкся. Итак, случилось чрезвычайное происшествие. Всё по канону высокобюджетных фильмов со сногсшибательными спецэффектами. Ну или по причине головотяпства и пренебрежением техникой безопасности вкупе с мозгами, вечно забитыми всякой научной мишурой.
   Как сейчас помню: после посредственного эксперимента, не подтвердившего теорию.. ну, это вам знать ни к чему... а ночь была, устали уже все как собаки! Техники и лаборанты дрыхнут в подсобке что сурки. Одни только аспиранты, доценты да профессора исключительно научного спора ради задержались. Но вот: закончился эксперимент. Вышли из лаборатории, направились к конференц-залу. И тут вспомнил я, что оставил свои записи в зале испытаний. Побежал забирать. Но так торопился, что запнулся о растянутые там, сям провода. Кааак полыхнёт!..
   Сергея передёрнуло, он, казалось, вновь очутился в зале испытаний, когда из-за его оплошности коротнуло установку, совершенно невообразимым образом сочетались враз повреждённые алгоритмы запуска и программы - и сквозь тело аспиранта прошёл мощный пучок жёсткого излучения.
   - Ни до, ни после я не испытывал такой адской боли, как тогда, - тихо произнёс Маладиевский. - Вроде, и не должно было так повлиять. Во всяком случае, не сразу. А вот сложилось. Что со мной творилось и что изменило во мне, и каким таким образом - без понятия. Только вот я почему-то не умер. Выпали волосы и стали лезть зубы и ногти, началась лейкемия. Всё должно было закончиться очень скоро. Я даже завещание написал.
   Илья хмыкнул. Сергей передёрнул плечами.
   - Да, молодой человек, я должен был умереть. И даже не 99 процентов, а 99,99 процентов! Но я выжил. Никто не знал, почему. Стандартные тесты и анализы не показывали каких-либо отклонений от нормы, более того, я стал значительно здоровее себя прежнего!
   И тут Сергей прикусил язык и не стал рассказывать, что с его появлением переставали работать приборы, связанные с излучением. Невозможно было сделать ему простую флюорограмму, и с его появлением в испытательном центре прекращались любые эксперименты. Сначала всё спихивали на случайности и стечения обстоятельств, но потом проследили закономерность...
   - Короче говоря, на меня положили глаз военные, - продолжил Сергей. - Я не знаю, что они могли бы со мной сделать, но когда получил анонимную записку от моей прежней... от одной девушки, что на выходе из лаборатории меня уже ждут несколько человек, а за углом стоят крытые кунги, и что отвезти меня собираются отнюдь не на светский раут... В общем, я сбежал.
   - Экий ты, Медвежатник, сказочник, - Илья закурил. - Сбежал он. От гэрэушников, да? Аспирант, да? Х-хе.
   Сергей, присоединившийся к Илье по части перекура, улыбнулся, выдохнул сигаретный дым и продолжил:
   - Вот тут-то, молодой человек, всё и началось! Я был так напуган запиской, а когда заметил эти крепкие фигуры чужих людей, стоящие у всех входов-выходов, то и их видом тоже, что впал в панику. Я побежал что было сил и вдруг увидел, что всё окружающее меня впало в состояние стазиса. Так я называю это явление. Думал даже присвоить этому научному феномену своё имя, ха-ха! Но поездив по миру... нда. Наив. На чём я остановился? Ах, да. Побежал что было сил - а вокруг всё застыло в стазисе. И этого так же испугался. Думал даже, что уже попался в руки военным, а всё, что вокруг - искусная галлюцинация. Бежал, бежал. Бежал, бежал. Пока было сил. А потом забрался в какой-то стог - и заснул, обессиленный. Ночью разбудили преследователи. Вернее, собаки, идущие по следу. На меня как на опаснейшего преступника была объявлена охота. Но главное - я понял, что это не галлюцинация, а взаправду. Что я могу входить в стазис когда захочу. И сколь ни мало у меня оставалось сил, а пришлось бежать. И сколь я ни медленно бежал - с непривычки-то, конечно, ведь у научных работников совсем иные мышцы накачаны - а всё равно обгонял преследователей намного и надолго.
   Не буду рассказывать, что мне пришлось испытать и пережить. Этих злоключений хватило бы на приключенческий роман. Мне постоянно приходилось быть в движении и менять внешность. Передвигаться по стране на всех видах транспорта. Пришлось даже научиться воровать. А потом и вот это вот, - он кивнул на переплетение проводов, - потихоньку изучить. Жить-то на что-то надо!
   А потом иду я как-то по дороге в стазисе. А хорошо, помнится, было! Весна, конец апреля. Всё цветёт, благоухает. Ветерок лёгкий, мягкий. И иду я по просёлочной дороге, как раз в поход к морю направился. За спиной - рюкзак, а на голове - панама. Вдруг слышу: едет кто-то. Вроде бы как будто даже мотоцикл. Поднял бездумно руку, авось, подбросят. Останавливаются! Глядь - а это девушка! И таки да, мотоцикл ведёт. С коляской. Снимает шлем, а и красавица! И спрашивает меня, мол, как это ты сумел в мой мир попасть? Я ей, мол, какой такой мир? И только тогда понял, что ведь в стазисе находимся! Так и стали мы вместе с Олей колесить.
   "Не тому ты, Леди, досталась, - ворчливо подумал Спец и чуть не с ненавистью глянул на полуседой хвостик Медвежатника. - Будь я на его месте..."
   Но тут думать стало некогда. Сергей удовлетворённо показал Спецу экран, показал какие-то окна, бегущие строчки.
   - Всё. Готово. Можем сворачиваться и уходить. Не знаю, зачем Савве этот жучок на этой сети нужен, ну да ладно. Не мне обсуждать его... просьбы.
   - Вот и не рассуждай, - неожиданно зло выдавил из себя Спец и, подобрав окурки, сердито прикрикнул на Медвежатника: - Не забудь вытереть отпечатки!
   А сам пошёл приводить в порядок камеры слежения.
   Задание выполнено. Их совместно разработанный план, в котором посмел сомневаться Медвежатник, сделал ещё один шаг вперёд.
  
  

Глава 7

Теория и практика

  
   Все люди в мире делятся на тех, кто после окончания ВУЗа с удовольствием забивает на учёбу на всю оставшуюся жизнь - и на тех, кто считает, что лишних знаний не бывает. Дима не принадлежал ни к первым, ни ко вторым. Он мог чему-то выучиться, если уж прижмёт. Кстати, этих вот, "третьих", наверное, всё же больше, чем всех остальных, вместе взятых.
   Вернёмся к нашим баранам. Одному из.
   Метроном мог наглядно показать Диме отличие времени "его мира" от времени мира "нормального". Правда, айтишник не знал, как он это сделает.
   Нет, тот же принцип устройства, например, у часов с ходиками. Но, насколько помнил Дима, у его дедушки и бабушки по линии матери, которые жили в деревне, были старые громадные ходики. И их точность была весьма сомнительна. Грузик и маятник разбалансировались, и, как правило, в их часе бывало от пятидесяти трёх минут до часа семнадцати. Так что таким ходикам Дима не доверял.
   Метроном вот - совсем иной случай. Здесь можно, во-первых, регулировать такт и частоту колебаний, а во-вторых, если поставить на определённую отметку, то частота колебаний будет равняться частоте секунд в минуте. Можно было отмерить точно минуту, или - что более актуальней - точно секунду.
   Если входить в ускоренное состояние, а потом замерять, сколько в "тамошней" секунде прошло "тутошних", то можно понять, какое именно в этот момент ускорение. А это уже половина дела. Вторая половина (есть ещё и третья, как ни парадоксально это звучит) - запомнить именно это состояние, именно это ускорение, чтобы, находясь в нём, знать, какова у тебя именно сейчас скорость жизни. Как это сделать? Зарубки ведь на руках или на верном томагавке не сделаешь.
   Помог случай.
   Как-то, находясь в состоянии ускорения, Дима определял, где границы его индивидуального временного поля. Он просто брал шарик от подшипника - и подбрасывал его с различной силой вверх, отмечая, когда и где шарик начинает существенно терять скорость. Весеннее солнце как раз вовсю согревало, играя лучами на всём блестящем, до чего дотянется. Отбрасывал лучики и шарик. Это вот - сверкающий шарик - намертво впечаталось в сознание Димы, оставшись там картинкой, символизирующей состояние и условия вокруг. Он это даже не понял поначалу и совсем не придал значения. Но чуть позже, вечером, идя домой и находясь "в нормале", почему-то вспомнился этот вот шарик, едва прикрыл глаза. Вспомнилась чёткая картинка, а за ней пришло то самое ощущение... А когда Дима открыл глаза, обнаружил, что находится в ускоренном состоянии, причём ускорение было именно то, в котором подбрасывался недавно шарик. Вот так айтишник открыл для себя якорьки сознания, которые могли спокойно зашвырнуть его в то ускорение, которое запечаталось в якорьке.
   "Что ж, - решил он, - этот опыт можно расширить и развить! Если разграничить ускорение на, скажем так, пласты, и каждому назначить свой якорь, то можно будет легко менять условия внутри себя и ускоряться и замедляться при потребности! Не суматошно туда-сюда летать, а упорядоченно нагнетать ускорение или замедление. Что ж, попробуем".
   Он сменил стальной шарик на скрутку из позолоченной фольги. Ускорился до нового состояния - и сконцентрировался на блестящей в свете настольной лампы скрутке. Когда решил, что хватит, прикрыл глаза и небольшим усилием вызвал изображение шарика. Тут же перешёл в то самое, "шариковое", зафиксированное ускоренное состояние. А наоборот? Убрал подальше скрутку и вспомнил, как она блестела. Открыл глаза, проверился по внешним признакам - частоте смены картинки на мониторе телевизора... Работает! Ура!
   Поразмыслив ещё, он додумался, что сверкание и различное окружение может сыграть с ним злую шутку, когда нужно будет принимать решение сменить ускорение, и сменить быстро, мгновенно! Это пока он вспомнит и восстановит все условия, так может уже и поздно будет! Тогда как? А если поиграть не с блёстками, а - с цветом? Одних только основных цветов - семь. Плюс белый и чёрный. А если добавить туда переходные и не самые основные, но вполне используемые? А? От ядовито жёлтого до ультрасинего? Да у него тогда будет самая точная градация! Цвет вспомнить не так сложно, как окружающую обстановку и условия окружения. Главное - чтобы условия для всех "пластов" были одинаковы, чтобы не отвлекаться на частности и мелочи. Цвет - хлоп! - прыжок - цвет - вновь прыг-скок. Для выхода из ускоренного состояния какой-то совсем нейтральный. Например, белый. А дальше - по цветам.
   И Дима сел за составление таблицы и расчёты.
   Оставался только вопрос, как сочетать время, как его измерять одновременно и там, и тут? Но когда появился метроном, последняя точка над i была поставлена.
   Во многом этот процесс напоминал занятия в школе Шаолинь. Ну, по крайней мере, как их представляют в фильмах. Умозрительные эксперименты и "игра с сознанием" сменялись практическими занятиями и проверкой теории на практике.
   Сначала Дима упорядочивал очередной пласт ускорения, а, бывало, на это уходил не один день! Достигал нового - намеченного в таблице! - рекорда, проверялся, стабилизировался - и делал на стене большой цветной круг. Цвет круга соответствовал задуманному по таблице. Несколько этапов он смотрел на этот круг и запоминал состояние, бросал, так сказать, якорь сознания. Потом выходил из ускорения, отдыхал. И наступало время практики с постоянной проверкой и контролем. Прыжки по уже запомненным "цветовым пластам", точный подсчёт секунд по метроному и секундомеру. Разгон - замедление, перескоки через несколько ускоренных состояний. Например, он теперь мог с 1/5, минуя 1/10 и 1/15 прыгнуть на 1/20 и наоборот. Это очень помогало при замедлении, например.
   Чтобы его временное поле не повлияло на результаты исследований, Дима запускал метроном и отходил от него подальше, а расчёты вёл через несколько "тамошних" секунд. Секундомер же всегда был у него в руках и отсчитывал время актуального ускорения.
   В общем, и сам того не ожидая, айтишник превратился в исследователя, причём его доморощенные, на коленке измышления вдруг сработали на всех фронтах.
   Хуже, правда, было с практикой. Мышцы не появляются быстро. И пусть у Димы проявилась усиленная регенерация, да и трансформация мяса и жира в мускулы получалась заметно быстрее обычного, но всё же всему есть предел. Ему постоянно приходилось напрягаться, его тело постоянно находилось в работе. Вот уже несколько недель крепотура была от пяток до макушки. Спать он ложился со стонами, предварительно перед этим основательно откиснув в ванной. За эти недели он уже изменился визуально: начала меняться фигура, жир сходил, меняясь на зачатки мышц. Благо, он не был настолько толстым, чтобы кожа окончательно потеряла эластичность. То есть если даже весь жир у него уйдёт, а на смену ему придут мышцы, не получится тех ужасов, что нередко мелькают в Интернете: складки кожи висят на чахоточном теле, потом косметические операции и т.д. Дима надеялся, что этого не потребуется, просто живот уйдёт в грудь, объём тела перераспределится, добавив туда, где была недостача и убрав там, где был переизбыток.
   А пока приходилось с утра, встав, довольно долго массировать крепотуру тела и делать зарядку.
   Эти физические изменения тела не остались незамеченными от родителей, но на их вопросы Дима ответил, что начал ходить в тренажёрный зал. Мол, нахаляву достался абонемент от фирмы, да и он решил взяться за ум.
   Такие заявления не только радовали родителей, но и пугали. Отец мучительно думал, где же он оступился, оставив сына плыть по жизни самотёком, оставив без своей поддержки, и всё не решался поговорить об этом с сыном напрямую. Мать предавалась не менее серьёзным думам. Она видела, что привычно сложившийся уютный семейный мирок дал трещину. И пусть эта трещина не несёт ничего плохого никому из них, но она раскалывает семью. Просто Диме уже стало тесно. Просто сын начал взрослеть взаправду. Пусть поздно, но неотвратимо. И пусть поздно, но пришла тревога и страх оставлять чадо один на один с таким страшным и жестоким миром. Катька после "лунатизма" и особенно после костюма Смерти уже ничему не удивлялась. Да, брат её изменялся, и для неё он изменялся в ещё более лучшую сторону, чем был до этого. Из "родного" и "любимого" он становился ещё и "клёвым". Эта было и необычное чувство по отношению к брату, и от него становилось не по себе.
   Дима вновь носил с собой мобильник. Теперь ему нечего было бояться столкнуться с компашкой гопоты в подворотне. Да он и сталкивался неоднократно, но всегда и выходя из подъезда, и подходя ко двору, переходил в ускоренное состояние - и гопники его не видели.
   В общем, жизнь начинала принимать упорядоченность.
   Впрочем, появились и новые заботы, и новые проблемы.
  
   * * *
  
   Первое неудобство от его ускорения заключалось в том, что иногда он не замечал, что переходит в ускоренное состояние или не отдавал себе отчёт, что его состояния и последствий его не все смогут понять и принять. Практически все несостыковки получались тогда, когда Дима куда-то спешил. Он, чтобы успеть что-то сделать или чтобы побыстрей избавиться от какого-то занятия, переходил в ускоренное состояние. Причём порой рядом находились люди и могли его действия заметить.
   Например, однажды мама его позвала есть, а он как раз в это время чем-то интересным был занят. Примчался на кухню, перешёл в убыстрённое состояние, всё съел и выпил за минуту и поскакал обратно в свою комнату. Естественно, мама подумала, что он игнорирует её призывы поесть, пришла уже лично, напомнила. Он, мол, да я уже съел! А потом прикинул время и объёмы еды... да-а-а, конфуз. Долго потом доказывал, что он ничего не выбрасывал, всё на самом деле съел. Мама даже ходила проверяла туалет, нюхала унитаз. Было унизительно и очень неловко. Вроде ни в чём перед мамой не виноват, а вину - чувствуешь. Она подумала на начавшиеся провалы в памяти, связала их с возрастом, а Дима... Дима молчал и только плечами пожимал, чувствуя себя донельзя скверно.
   Или вот проходную в офис-центре он пролетал нынче со свистом.
   А однажды, будучи в метро, так увлёкся книгой, которую на тот момент читал, что и сам не заметил, как перешёл в убыстренное состояние. Книга-то бумажная была. А вокруг - люди. Разворот страниц у него уходил за полторы секунды. Зрачки летали по строчкам так, что смазывались. Стоящие рядом отстранились, чтобы явно припадочный (а в ускоренном состоянии Дима двигался хоть и обычно - но дёргано и мельтеша - для нормального мира) не имел повода напасть.
   В общем, было неудобно, когда он осознал своё поведение.
   Второе глобальное неудобство, скорее, психологического плана, заключалось в том, что Дима стал чувствовать себя обязанным по отношению к обществу. Природа или чей-то странный эксперимент наделили его уникальной возможностью: он может жить и передвигаться со скоростью в десятки, а то и в сотню раз быстрее любого из людей. Столь уникальная возможность выделяет его из общей массы и предполагает, что эту способность он сумет реализовать правильно. Там, где она нужнее всего.
   А где нужна скорость именно человека?
   Будь он немного смелее, а может глупее, он пошёл бы в контрразведку или к военным и предложил себя в качестве подопытного кролика, чтобы люди компетентные смогли вычленить его суперспособность и научиться реализовывать её на своих подчинённых. Полководцы, принимающие решения после длительных переговоров и планировки - и в то же время чуть ли не мгновенно - вот он плюс и выигрыш его страны. Или вот солдаты спецназа или контрразведчики, со скоростью молнии проводящие операции по обезвреживанию террористов. Милиционеры, реагирующие на угрозу со стороны воров, хулиганов и дебоширов... Но Дима не был смелым. И Дима не был глупым. Он знал, в какой стране находится и знал, к чему приведёт его альтруизм. Или к военному перевороту, или, что более вероятно - к длинной многоходовке, в результате которой какой-то олигарх становится серым кардиналом с куклой-президентом. А обеспечат такой успех несколько групп киллеров и спецагентов, наделённых способностью перемещаться с громадной скоростью.
   Будь Дима злее или корыстней, он пошёл бы к какому-нибудь олигарху и предложил свои услуги. Он ведь может выкрасть любой документ, когда тот будет перемещаться и будет доступен хотя бы на несколько мгновений. Ну или установить где-нибудь прослушку, снять кого-то для компромата на видео - это можно было бы попробовать, научите только, как это делать. Если бы он был таким человеком. Но его воспитали совсем другим.
   А уж если бы он был подонком, то пошёл бы в киллеры. Подумать только, насколько он нынче страшный человек! Он может убить кого угодно, если имеет, скажем так, доступ к телу. Он может убить любого политика, бизнесмена или лидера. Его скорость - его козырь. С ней он пройдёт любые - человеческие - заслоны, подберётся к возможной жертве настолько близко, насколько это будет необходимо, и после ликвидации без проблем сможет уйти в любом направлении на любое расстояние. Он в этом амплуа неуловим. Если бы он был подонком и отморозком. Но он был нормальным человеком.
   Однако вот эта вот его способность для других была лакомым, очень лакомым кусочком. Так что нужно быть предельно осторожным.
   Так что же он может предложить обществу, если не имеет права ради своей жизни и жизни своих родных открываться всему обществу и конкретным людям? Как он сможет отплатить за столь редкий дар? Для чего ему этот дар преподнесли? Для какой цели?
   Ради спасения общества? От кого или чего? Он не может брать на себя ответственность и за общество решать, кто будет жить, а кто нет. Кто лучший политик, а кто - тварь. За кем будущее, а кто в аутсайдерах. История наглядно показала, что последствия поступков политиков и реализуемые ими проекты могут положительно сказаться не в этом году или вообще десятилетии, а через поколение, например. Не ему решать, что правильно, а что нет.
   Тогда как реализовывать свалившееся ему в руки богатство?
   Помогать людям. Простым людям. Работать штатным суперменом.
   "Может, попроситься в пожарные там или в МЧС? - думал Дима, как всегда, рассеянно бредя по обочине дороги. - Но туда ведь берут тех, кто в армии прослужил. Я же не служил. Папка отмазал. Какому-то там хмырю почти задаром отремонтировали садовый домик. Да-а-а, и этот моральный и денежный долг на мне висит, надо копить и отдавать потихоньку... Ну так вот. В МЧС меня не возьмут. Ни телом не вышел (но я над этим работаю!), ни, так сказать, историей. В ментуру тоже путь заказан. Там тоже или армия, или полицейская академия. А это несколько лет пахать... Буду рядовым ППС-ником, по совместительству суперменом. Супер-ментом. Оно, конечно, с одной стороны, и правильно. Новый Дядя Стёпа, мол. А с другой - а что я выиграю? Что я таким макаром приобрету? Будет поступать оперативная информация, где-что происходит и, следовательно, адекватно реагировать? Адекватно? Х-ха! Как раз неадекватно полицейскому! У него сотня предписаний, что и как делать с преступником. То ему скажи, то предупреди, а у него и адвокат, и право стрелять без вопросов и т.д., и т.п. Не-е-ет, это совсем не выход. Полицейская форма даст право требовать подчиниться закону, но свяжет по всем остальным параметрам. Нынче преступникам нельзя давать шанса открутиться, откупиться у закона, что чаще всего и происходит. Нынче только самосуд до приезда официальных представителей властей имеет практические и правильные последствия. Вот и нужно так - спасать людей и адекватно наказывать преступников.
   А... ты способен наказывать, а, Димасик?"
   И вот тут айтишник завис. Он боялся боли, да. И он боялся причинять боль. Он в жизни почти никогда не дрался. А в детстве только защищался, если его колотили во дворе противники. Защищался - и не бил в ответ. Боялся, что его колотушки причинят другому боль, тот разозлится - и ещё больше будет драться.
   Таким и вырос. Добродушным и пугливым увальнем. Он с удовольствием смотрел боевики и с упоением кромсал противника в онлайн-играх, но в реальной жизни... Только зеркало в его комнате видело зло-презрительное выражение лица по отношению к противнику, решительно-изобличающее выражение лица и даже гневное. В реальной же жизни... Саечку за испуг.
   И потому он совсем не был уверен, что сможет кому-то причинить вред или боль. Даже если ему за это ничего не будет.
   "Ну да ладно, будет день - будет пища, - думал Дима. - Поступим по ситуации. Кстати, а информацию про то, что и где происходит, можно ведь по рации узнавать. Ну, в мультиках, по крайней мере, так было. И в кино. Прослушивали милицейские каналы. Значит, можно и здесь реализовать.
   В самом деле, вот у Бэтмена, например, была целая сеть информаторов по Готему. Случись где-что - тут же зажигают фонарь в виде летучей мыши. Бэтмен, бедный чувак, не дают поспать, заставляют работать и ночью, видит этот фонарь - и спешит на помощь.
   Или вот Супермен. Этот персонаж вообще комиксово-киношный. Ему нужно спецэффекты организовывать и блокбастер оправдывать. На него неприятности сами сыплются, только успевай реагировать. То же и с Человеком-пауком, но осведомлённость о бяках города у того оправдана - он же фотограф и журналист в агентстве, то есть постоянно при новостях крутится. И так далее, и тому подобное. Хочешь реально держать руку на пульсе - или становись миллиардером и организовывай свою шпионскую империю, или обкладывайся супероборудованием, выучивайся им пользоваться - и 24 часа в сутки будь готов вылететь в любом направлении на любое задание.
   Впрочем, нынче в век Интернета из него быстрее узнаешь, где какая хрень творится. Но я ведь не хакер и не могу настроить, как то показывают в тех же фильмах, как программа-шпион вылавливает из всего Интернета именно ту информацию, что нужна. Это реал, детка, тут таких программ нет, а если есть, то стоят они сотни тысяч. И совсем не рублей.
   Ну, ладно, ладно, допустим, организовал я надзор за событиями, а что вот я смогу сделать? В чём помочь? В какой катастрофе?
   Начнём с верхов. Природные катастрофы. Ну, например, рванул тут вулкан вдруг. Откуда он возьмётся в равнине - не моя забота. Ну, вдруг. Психанул, типа. И вылез. Прыщик на теле планеты. Всякий там взрыв, лава льётся во всех направлениях. Паника, жуть, Армагеддон. Ну или там всемирный потоп долбанёт. Возможно? А почему бы и нет? Свалится какой-то астероид диаметром в половину Луны в Тихий океан - нате, получите стометровую волну. Ну так вот. Произошла такая бяка. Я смогу спасти людей? Смогу. А скольких? Одного, двух от силы. В случае с землетрясением из падающих домов возможно и десяток вытащить. В случае вулкана - штук сто оттащить подальше. При наводнении - столько же. Цунами мне не побороть.
   Ну и как, велика польза? Н-да-а-а... Но хоть что-то! Спасать, например, самых нужных людей. А кто самый нужный? Гениальный учёный? Великий поэт? Талантливый полководец? Да ладно тебе, Димась. Отбрось эту комиксовую шешуру. Конечно же, ты побежишь спасать своих родных. И да, пока их не спасёшь, на остальных плевать. А если родные - в разных частях города... Тут уж придётся выбирать между ними, и пусть весь мир подождёт.
   В общем, дружище, если произойдёт глобальная катастрофа, толку от тебя - ноль.
   Хорошо, а не глобальная? Что там по сложности и опасности дальше? Техногенная катастрофа. Взрыв на каком-то химическом заводе или там атомной электростанции. Ну ладно, даже не атомной, а вот, например, недавно было - произошла катастрофа на гидроэлектростанции. Сколько длилась катастрофа, и возможно ли было её предотвратить? Длилась не больше минуты и предотвратить, и спасти людей было невозможно. А вот пожар на каком-то химическом заводе? Власти такие вещи умалчивают до последнего, боясь паники. И только когда появляются сообщения в социальных сетях, лишь тогда можно вообще узнать о катастрофе. Сначала, правда, будет навал слухов, потом вмешается официальная версия от государства - и тогда уж слухи начинают приобретать правдивый вид. То есть вид того, что это "что-то" таки происходит. Только тогда можно хоть как-то на это отреагировать. Опять же, это "что-то" должно происходить в непосредственной близости от "среды обитания супермена", так сказать. Иначе, если катастрофа происходит за тысячу километров... пока штатный супермен туда доберётся! Всё уже и так произойдёт, и спасать будет некого. В общем, техногенные катастрофы опять-таки, берут верх над человеком, даже наделённым сверхспособностями. Хоть что-то сделать и хоть кого-то спасти представляется возможным только тогда, когда катастрофа происходит ну вот под боком!
   И тут, по сути, минус.
   Что дальше?
   Крупные аварии транспорта. То есть авиакатастрофы, например. Ну или кораблекрушение. Х-ха! Ещё раз: х-ха! Самолёт падает секунды, если вошёл в штопор. Кто сумеет спасти людей с падающего самолёта? Никто. Даже супермен, ага. Если же у самолёта проблемы с двигателем или управлением, то тут да, тут он может держаться в воздухе, пока есть горючее. Часы, по сути. И тут как раз может быть супермен и спасёт. Если ему целенаправленно подадут информацию на блюдечке с голубой каёмочкой и укажут точные координаты, которые будут опять таки - в непосредственной близости от супермена. Однако вот что минус: информацию про неполадки с самолётом никому до неминуемой катастрофы не дают. Только в комиксах. А ещё: супермен - канонический герой. Он умеет летать. Он сумеет развить скорость, с которой перемещается самолёт - а это на минуточку до 1000 километров в час! И попробует или самолёт скорректировать при посадке или по одному вытащить людей из планирующего воздушного корабля. А кто не умеет летать? Тогда ему ни за что не спасти пассажиров и экипаж корабля.
   То же относится и к кораблекрушению. Где я и где корабли тонут? Это же тысячи и тысячи километров! Разве что какой катер тут на реке перевернётся, но опять же: дело в этом случае решают максимум минуты! А пока узнаешь и пока прибежишь, могут пройти десятки минут, часы! Будет уже слишком поздно.
   Автомобильные аварии? И вновь, и даже больше - только тогда сумеешь спасти кого-нибудь, когда эта авария будет происходить буквально на твоих глазах. Только в этом случае возможно отреагировать адекватно быстро. Либо же - спасать человека из обломков машины в том случае, если остальные (а у нас зачастую именно так) боятся подойти ближе, боясь взрыва.
   Нападение воров? Опять же - если находишься рядом с преступлением. Только тогда можно задержать грабителей. По горячим следам, распознав в убегающих тех самых преступников. Уже через несколько минут можно даже не рыпаться.
   Захват заложников? Террористы? А вот тут да, и об этом я уже думал раньше. К антитеррористическим организациям, к руководству спецназа идти глупо: уроют, растащат на сувениры, превратят в VIP-подопытного кролика. Но ведь можно помогать и незримо! Можно выходить с ними на задания и освобождать заложников без лишнего риска для самих заложников и для бойцов спецназа! О да, это можно. Только вот такое происходит нечасто. Чаще всего спецназ привлекают для выемки документов у конкурентов государственных чиновников. Для транспортировки опасных преступников. Для рейдерского захвата лакомого предприятия. ОМОН нынче - ручная собачка власть имущих. По делу (и может быть даже "слава богу", ведь в таком случае это означает, что работы для них нет) их привлекают крайне редко. Они - дубинка для оппозиции и предупреждающий плакат для возможных террористов. Силовое звено, так сказать. В основном-то с врагами государства борются разведчики и внедрённые агенты. А я туда - повторюсь - не хочу.
   Что ещё остаётся? Ах да, пожары. Спасать из пожара как раз можно. И нужно! Вот только требуется специальная одежда и оборудование. В огонь голому-босому лезть не стоит. Без маски или противогаза - тем более. Говорят, если вдохнуть этот угарный газ, то всё, капец. Да что там "говорят"! Помнится, у одноклассника так папаня и умер. Увидел дым в своей хате, побежал разбить окно, чтобы дым высосало... не добежал. Задохнулся по пути к окну. Ну и где мне взять защитную одежду? Все эти брезентовые костюмы, защитные каски, баллоны эти кислородные. Небось, в магазине МЧС - а такие наверняка где-то есть, может даже и в Интернете поискать - такие одёжки и оборудование стоят неслабо. Где же взять деньги? "Где деньги, Зин?" А может, у самих пожарных есть так сказать списанные костюмы? А кислород взять у аквалангистов... ага, и он ка-а-ак рванёт в огне! Блин, да во что они одеваются-то?
   Кстати, если мне не изменяет память, тут как раз недалеко пожарная часть. Пойти, посмотреть, что ли? Так и сделаем".
   Дима быстро сориентировался, перебежал дорогу и чуть было не налетел на две машины пожарных, выруливающих на проспект. Проблесковые маячки мигали синим: пожарные ехали на вызов!
   "О-па-па. На ловца и зверь бежит! Вот и первое испытание. Ну что, за ними? А может, впереди них? Куда они едут-то? Не видать?"
   Дима вывалился из ускоренного состояния и суматошно заозирался, стараясь выцепить дым, крики, всё то, на что указало бы на пожар. Но нет, ничего. Вновь нырнул в ускорение, сокрушённо долбанул себя кулаком по затылку: опять забыл, что на людях, ведь кто-то может заметить!
   Дима бежал чуть впереди от едущих машин службы "01". Но ведь это не заграница, тут предпочитают замечать в последнюю очередь и уступать дорогу нехотя, как бы делая одолжение. Потому и "скорые" у нас, бывает, не успевают на вызов. Потому и пожарные приезжают к пепелищу. Потому и воры уходят с места преступления, насвистывая и не торопясь. Пока беда самого не коснётся, человек не обращает внимания на тех, к кому несётся помощь. Не к нему же!
   Дима, посекундно озираясь во все стороны, подбивал итог своих неутешительных дум: "Итак, что же я могу как супермен? Как, так сказать, Суперпупс? Только там могу помощь предоставить, где "это самое" происходит недалеко от меня. Только тех выручить, где успеваю отреагировать и где вообще - возможно хоть кого-то спасти. Только в тех условиях, где есть вспомогательное оборудование и одежда. Идеально - захват заложников, антитеррористические акты. А ещё самоубийц оттаскивать от края крыши. Ну или когда в костюме пожарного, возможно попытаться спасти людей внутри пылающего здания. Или если автоавария произошла у меня на глазах - то, опять-таки, всего лишь попытаться вытащить людей до фатального удара о кого-то другого... В общем и целом, мрак. Слишком уж я ограничен во всём. Слишком уж малы перспективы... А думал-то! А надеялся! Супермен, мол! Да я! Да мне теперь всё подвластно! А фига! Дырка от бублика, вот ты кто. На супермена ещё выучиться нужно. Ну где же этот пожар?"
   Пожарные сворачивали на дорогу, ведущую в частный сектор, и тут, наконец, Дима увидел, куда они стремятся.
   Расползающееся облако сизого дыма обозначилось над крышами частного сектора, в кварталы которого они как раз повернули. Ориентируясь уже на него и оставив МЧСников за спиной, Дима вызвав в голове череду разноцветных кругов, ускорился до максимума на сейчас - 1/75 - и потрусил вперёд. Он тут никогда не был, да это и неудивительно: он вообще до недавнего времени в городе не особо и гулял, ограничивая свои маршруты только теми, по которым сначала водили его родители, а потом по которым он вынужден был ездить по учёбе и работе. Процентов эдак девяносто пять города были для него чёрным пятном. Иногда он гулял по улицам, бродя виртуально по Google-maps и его панорамам. Иногда даже порывался куда-то поехать и посмотреть всё воочию. Но нет, или лень брала верх, или страх. Только вот с новоприобретённой возможностью он по-новому, да что там - впервые! - открывал для себя город.
   Он тут никогда не был, но ориентироваться, куда бежать, можно было легко: в ту же сторону устремились толпы зевак. Шли как на представление: радостные лица, выражения предвкушения и вообще - восторга. Хлеба и зрелищ! Сфотографироваться на фоне чьей-то горящей хаты и потом вбросить во Вконтактик - вот оно нынешнее счастье.
   Вот группа молодёжи спешит на чьё-то горе. Уже достали мобильные телефоны, готовы снимать трагедию. Вот парочка, наверное, из местных: кутюр "я на раёне", в руках - пакетики с семечками, пошловатые выражения лиц. А вот женщина странная: почему-то выглядывает из-за угла боковой улочки и напряжённо смотрит на столб дыма, плотно сжав губы. А вот тоже кто-то из местных, но, скорее всего, старой ещё закалки: бежит мужик, а в руках - вёдра с водой. Помог бы ему, да может его помощь важнее там, на месте? Ой, вряд ли тут пожарные проедут: разрыто, что-то связано с коммуникациями. Вернуться и предупредить? Ведь не развернёшься тут, придётся сдавать назад. Но до пожарища уже так близко... Решено, всё же туда. Развернутся, объедут. Не трамваи же?
   Ага, вот и пожар. Частный дом, аккуратный забор, ворота уже кто-то настежь открыл. Во дворе суетятся люди. Горит отдельно стоящий домик, скорее всего, летняя кухня. Основной дом - на замке. Живность тоже в своих загонах, никто по двору не бродит. Хозяева, видать, аккуратисты. Надрывается собака, рвётся с поводка, люди от неё шарахаются. К горящему домику подобрался какой-то смелый или глупый мужик, смотрит в окно, пытается что-то там разглядеть, да, кажись, изнутри окно ящиками какими-то заставлено. Горит кровля, выложенная серым шифером. И даже не горит ещё, а дымится. То ли тлеет что-то на чердаке, то ли копится в закупоренном помещении ядовитый дым.
   И всё так медленно, и что-то говорят, а что - не разобрать. Придётся выходить из ускорения, чтобы понять, что вообще происходит.
   -...а-а-ам они! - врывается в уши крик. Орёт как раз тот мужик, что заглядывает в окна. - Вижу, там! Кажись.
   Лает собака, визжит свинья, в распахнутые ворота вбегает народ, но в большинстве своём просто мешается под ногами. Кричит какая-то женщина, уже начала причитать. Такое горе завсегда за душу берёт. Огонь - уничтожитель, в таком амплуа он страшен. Из вёдер с размаху забрасывают воду на крышу, но она даже не долетает. Соседка по участку, надрываясь, тащит у себя через огород шланг, подсоединённый к трубе. Только-только расконсервировали, только-только сажать овощи начали. Кричит, зовёт на помощь, к ней лезут через забор. Гвалт, шум, суматоха и неразбериха. Где-то невдалеке воет сирена и раздаются клаксоны: пожарные спешат на помощь, но увы, скорее всего застряли перед той самой ямой.
   Пара мужиков притащили откуда-то небольшой бревно и, как-то сумев быстро договориться, с разбегу саданули им в дверь летней кухни. Гуп! Приветственные крики толпы: ура! Взятие замка! К чёрту дверь! Кто-то уже кричит: "Дава-а-ай!" Кто-то под шумок потащил к выходу подвернувшийся под руку колун.
   Дзынькнуло стекло - это запустили в окно летней кухни поленом. Ломать - не строить. Оправдать всё можно, если цель - спасти людей. Только вот думать надо прежде, чем делать. Дым над горящим домиком словно присел чуток, а потом внутри что-то ухнуло - и над крышей взметнулся алый султан огня. Сверху на людей посыпались осколки раскалённого и расколотого взрывом шифера. Вой, паника, столпившийся народ повалил прочь, давя всех, кто упал или кого свалили. Многоголосый вопль и смех, свист.
   - Ай-и-и, - сгорели заживо! - запричитала какая-то баба, ей вторила собака.
   Дима не поддался общей панике, хотя в груди что-то оборвалось, заскребло ледяными когтями. В толчее он перешёл в ускоренное состояние и выдернул из кинувшихся наутёк трёх подростков, оттащив их бесцеремонно за шкирки к забору. А потом, посекундно смотря вверх, короткими перебежками подобрался к раскуроченному окну. Изнутри вырывался пушистый серый дым, но вылетал он сверху, нижняя часть окна была лишь в лёгкой серой дымке. Запечатанный домик не давал притока кислорода, там огонь наверху и тлел, зрел. А когда разбили окно - внутрь ворвался воздух - и огонь рывком разгорелся. Внизу же, насколько было видно, пламени ещё не было. Зато была видна кровать, на которой в груде одеял лежали двое. И один из них сейчас протянул руку к окну, словно моля о помощи.
   Диму захлестнуло волнение.
   "Ну же, ну, вот же он - шанс! Шанс спасти человека, а то и не одного. Промедлишь, пока приедут пожарные, можешь не успеть! Меньше думай, быстрее действуй. С каждой секундой!.."
   Не стал додумывать, сорвал с себя рюкзак, вышел на несколько секунд в нормальное состояние, чтобы всучить рюкзак какой-то женщине, туда же - куртку. Потом окунул в ведро с водой шарф, обмотал им голову. На него близ стоящие люди смотрели как на полоумного.
   - Эй, паря, ты чё? - изумлённо поинтересовался какой-то мужик. - Не дури!
   "Гуп!" - опять врубилось бревно в дверь. Да что она, сейфовая, что ли?
   Дима как-то странно себя чувствовал. Почти так же, когда шёл на самоубийство: вот он он, а вот ещё один он, только сбоку и сверху. Он сидит в том, что "вне" и с удивлением следит за тем, что "внутри". Он не руководит телом, а лишь подсказывает, что делать. Тот, второй, "внутренний", подхватил обломок деревяшки и, ускоряясь в беге, рванул к горящему домику. За секунду расчистил окно от осколков, протолкнул с усилием мешающие влезть деревяхи - и сиганул внутрь.
   - Батюшки святы! И этот сгорел! - разнеслось над пожаром.
   Тот, что был "вне" с тем же ускорением прыгнул за телом, и внутри они соединились воедино.
   Дима глянул наверх - и закричал от страха.
  
  

Глава 8

Семейные разборки

  
   Все люди мира разделяются на тех, кто в отсутствие пожарных тушит огонь, всё же не забывая о собственной жизни - и на кучки пепла. Дима вдруг понял, что он только что с первой категории плавно прыгнул во вторую.
   На него смотрели сотни огненных глаз, пробивающиеся сквозь дымное лицо. Так ему показалось на первый взгляд. Да, это было бы даже красиво, если бы не было ужасно. Только сейчас Дима понял, что, по сути, прыгнул в костёр.
   За те пару секунд, что угробил на крик и ужас, до него с запозданием всё же долетела мысль, от которой упорно отбивался всё то время, пока метался по двору. И мысль была одна: "Ты ничего не учёл!"
   О да, это действительно было так. Все мы сильны задним умом. До всех, бросающихся очертя голову в опасность, доходит, что эта опасность не стоит того, чтобы в неё вот так кидались, когда уже поздно что-то менять. Когда уже нет времени над этим думать. И, как оказывается, ничего не меняет тот факт, что ты можешь секунду растянуть в семьдесят пять раз. Западня остаётся западнёй, когда захлопывается.
   Второй раз Дима сам прыгнул в лапы Смерти. Второй раз по глупости. И опять же - второй раз нужно было лихорадочно быстро решать, что делать и как выкарабкиваться.
   Он действительно ничего не учёл.
   Не учёл температуру. То, что жар не так чувствовался, когда он подбегал к окну проверить обстановку, объясняется тем, что разгоравшийся пожар был по ту сторону ската и не распространился так близко, чтобы жар огня стал настолько ощутимым. И, отдавая женщине кожаную куртку, дабы она не мешала двигаться, он поступил очень опрометчиво: кожа всё-таки хорошо огню противостоит. Да, на нём сейчас была джинсовая рубашка, плотная, настоящая, фирменная, а не китайская подделка. И ноги - тоже в Lee. Но всё же - пекло ощутимо. Кошмарная температура, которая ощущалась внутри комнаты, правда, главным образом действовала на лицо, шею и кисти рук. Пока ещё ничего, терпимо, словно в сауне, но ещё полминуты-минута - и пиши пропало. Огонь, рвущий на части чердак и трещоткой лопающий шифер над головой, через открытый лаз наверх стал проникать внутрь комнаты.
   Не учёл дым. Когда заглядывал в окно, то комната была в пелене, а сам дым толстыми серыми космами плыл под потолком. Но теперь, после того, как окно разлетелось на осколки, внутрь устремился воздух, расталкивая дым во все стороны. Изнутри дым выпирался огнём, снаружи - воздухом. Минисмерчи, протуберанцы, пласты дыма сплошным потоком устремились во все стороны. Львиная доля его вылетала в окно, но сверху, от открытого огня давило, и давило сильно. Дым почти полностью укрыл всё внутреннее помещение домика, оставив только у самого пола невысокий слой относительно чистого воздуха. Впрыгнув внутрь и поняв, куда он попал, Дима закричал и сдуру со всего маху вдохнул гарь. Хорошо, что концентрация угарного газа у пола была маленькой, да и сквозь два слоя мокрого шарфа его пробилось и того меньше, иначе Диме тут же пришёл трындец. Горечь пристала к горлу, заскребла когтями, заставляя кашлять. Но каждый кашель вызывал желание вновь вдохнуть поглубже. После третьего Дима стиснул зубы, перебарывая судорожное желание выхаркать щекотку.
   Не учёл сыплющиеся сверху горящую пыль и пепел. Раскалённые и порой ещё горящие кусочки древесины, бумаги и даже паутины сыпались вниз дождём. Одно такое непонятно что упало прямо на запястье, ожгло.
   Не учёл и отсутствие кислорода. Те небольшие запасы воздуха, что были внутри, поглотились зарождающимся и разгоревшимся пожаром. А врывающийся в щели и в разбитое окно воздух первым делом устремлялся туда, где его ждали с распростёртыми объятьями - к огню. Потому, провалявшись несколько секунд в ступоре, откашлявшись, Дима ощутил, что ему просто нечем дышать.
   Всё это вот совокупно набатом хлопнуло парня по макушке: попался! Сам прыгнул в свою погибель. Тут же, моментом, забылась и цель, зачем вообще он сюда полез. Первоочередная задача чётко встала перед глазами: выжить! Любой ценой! Это даже не цель, это инстинкт! Инстинкт выживания.
   Зародившаяся паника хоть и овладела парнем, но рефлексы подсказали, что делать.
   Дима перевернулся на пузо и, мельком взглянув на стены, чтобы определить, где окно и дверь, пополз к двери. Ему до жути не хотелось вставать, тянуться к окну и нырять в серый плотный и ядовитый дым. Уж лучше откроет эту долбанную дверь и выберется из ада, куда сам себя и зашвырнул. В отчаянных ситуациях тело действовало на удивление сноровисто. Несмотря на возникший звон в ушах и лёгкую потерю координации - уже сказывалось вдыхаемая отрава - он безошибочно приполз ко входу. И понял, почему орудующие бревном мужики не могут снести эту, казалось бы, хлипкую преграду.
   Дверь изнутри была подпёрта бревном. Причём это бревно к полу было приколочено строительным костылём. Действуя, как укрепляющая распорка, бревно, конечно, многократно усиливало дверь. Дима с ужасом и отчаяньем дёрнул подпорку. Сидит как влитая! Гу-у-у-у-у-уп! Это снаружи опять в дверь грохнули. Ну, мужики, ну, упёртые! Дверь же только дрогнула, а подпорка ещё глубже в пол вклинилась. Нет, не пройти!
   Не пройти!
   Вот тут Диму и накрыло отчаяние. Загнавший сам себя в ловушку, окружённый ядовитым дымом и пекущим огнём, без шанса на спасение. Есть чему отчаяться. Лихорадочно перебирая локтями и сбивая о пол коленки, он поспешил обратно, повизгивая от ужаса.
   "Где окно? Где это чёртово окно? Прочь, прочь отсюда и не сметь больше геройствовать! Куда ты полез? Ты же даже читать не умеешь! О, как охота жить!" - пулемётной очередью промелькнуло у Димы в голове. Дождь из горящей сажи, протуберанцы горького дыма, от которого уже начала кружиться голова, жарища - сверху, паром исходит мокрый шарф. Кр-р-рак! Что-то рвётся на чердаке, раскалывается и выплёвывает снопы искр. По воздуху летят чёрные и пылающие комочки. Дима не сразу признал в них мышей.
   Окно призывно светится во мгле. Айтишник ползком подобрался к нему, и, сделав у самого пола глубокий вдох, смешав остатки воздуха с дымом, рывком встал на колени, перевалил верхнюю часть туловища наружу... и застыл. Он видел метушащихся людей, он видел красиво блестящие капли воды, летящие к нему от выплеснутого кем-то ведра, он видел отчаяние в глазах, видать, соседки, стоящей на крыльце дома, её перекошенный в причитаниях рот. И понимал, что всё то, зачем он сюда полез и зачем чуть не угробил свою жизнь, всё ещё внутри. Получается, зря он сюда прыгнул. Зря дышал дымом, зря чуть не погиб.
   "Что? Ты? Делаешь?!" - мысленно прокричал он самому себе, но тело не обратило внимание на этот вопль. Глубокий вдох несравненно более чистого воздуха - и голова обратно нырнула вовнутрь.
   "Где я видел эту кровать? Быстрей! Быстрей! Не думать! Не причитать! Ага. Вот. Одеяло это - нахрен! Отпусти её, дедуля! Сейчас и до тебя очередь... Твою ж мать, тяжёлая! Ну же! Х-ха! Не дышать! Не дыш... Ху-у-у... Кха-кха-кхаааа! Не дыш... Твою ж... Оп! Давай же, сучка, ой, блин, прости, даваааай! Ещё раз оп! Да за что ты там уцепилась? Ой, прости, бабусь, что я тебя за жопу, но так будет быстрее всего. Оп! Еееесть!"
   Дима, надрываясь, стащил сухонькую на вид, но оказавшуюся такой тяжёлой бабку с кровати, в несколько семенящих шагов дотащил до проёма и, надрываясь, вскинул на остатки рамы. Потом, не церемонясь, упёрся руками ей в юбку - и вытолкал тело, не подающее признаков жизни, наружу. Внутри остались только ноги. Толкнув и их, Дима окончательно выпростал бабку во двор. Обернулся назад, чтобы сделать такой же рывок за дедом, но ноги подкосились, в сознании набатом застучало: "Вали наружу быстро!" и предательское, а может и спасительное: "Ты сделал всё, что мог!" Дима с ужасом осознал, что как бы себя ни уговаривал и сколько бы ни надеялся на чудо, но назад он всё же не полезет. "Для этого есть пожарные! - колотилось у него в мозгу. - Они его вытащат! Я и так уже..." Додумать не успел, тело вновь решило за него. Попросту перегнулось наружу через раму, а руки ничуть не задержали, а помогли.
   Он свалился на лежащую кулем бабку, скатился по ней в мокрую грязь и уставился в небо. Сбоку от него серое мешалось с голубым - это вырывался дым из горящего дома. Прямо над ним в небо подымались тлеющие ошмётки. И сбоку, медленно приближаясь, летела очередная порция никчёмной здесь воды, такой искрящейся, такой красивой. И такой мокрой. С громким "плюх" она окатила Диму с ног до головы. Сознание дало сбой: Дима не проконтролировал, что нужно выходить из ускорения. Вышлось как-то само.
   Звуки, как всегда в первые секунды после замедления, болезненно нахлынули. Крики, вой сирены, очередное "гуп" бревна о дверь, женский многоголосый вопль, чьи-то не в тему указания, хриплый испуганный лай, треск взрывающегося шифера, гул горящей древесины. Особо громко завопила какая-то женщина, ей вторила ещё одна.
   Его схватили за руку, рванули, да так сильно, что чуть не потянули мышцы. Потом подхватили за вторую - и облака над головой резвее побежали назад.
   - Отзынь, отзынь! - отпустили. Тут же на голову водопадом хлынула холодная вода. Она ослепила, сделала больно исстрадавшейся коже, но отрезвила. Дима оттолкнул вновь схватившие его руки, рванул всё ещё намотанный на него шарф, сдёрнул - и зашёлся в долгом, хриплом кашле. Он сидел, тупо уставившись в грязную землю, кашлял, сплёвывал, а в поле его зрения появлялись и исчезали туфли, кроссовки, ботинки, сапоги. Он смотрел на отражение пожара в набежавшей луже рядом с ногами, а вокруг копошились, стучали его по спине и плечам, что-то кричали в ухо, жали руку. Накинули сверху одеяло, кто-то примчался с полотенцем, женские руки сноровисто стали вытирать его мокрые волосы.
   В поле зрения появилась женщина в белом халате, посмотрела зрачки, посветила фонариком, заставила вдохнуть вонючего нашатыря и почему-то приказала дать ему чай. Сама же поспешила к копошащимся рядом людям. Видать там, на широкой лавке, лежала спасённая (спасённая ли?) им бабка. Врач закричала на людей, разгоняя их:
   - Воздуха! Воздуха!
   Отхлынули, несколько раз чуть не наступив на Диму. Он, уже держа откуда-то взявшуюся у него в руках кружку с горячим чаем, пахнущего детством, безучастно наблюдал, как к тушению пожара приступили прорвавшиеся, наконец, пожарные. Бегали, сноровисто разматывая рукава брандспойтов. Один долбил в дверь топором на длинной рукояти, второй в противогазе сунулся в проём окна.
   - Оооойииии, - как-то особенно громко раздалось чуть ли не над ухом. - Батюшки святы! Мамаоооо!
   Запричитала какая-то женщина, кинувшаяся к лавке, заламывая на ходу руки.
   - Мама, как же так?! Гореее тооо какоооеее! А пап... папа где? Где? Где он?
   Диме стало невероятно стыдно. Так горячо стыдно, что он, будучи рядом с дедом, всё же не нашёл в себе сил и смелости попытаться спасти и его. "Я же мог! - кричал он про себя. - Почему, почему не попробовал?!"
   Да, на задворках билась более разумная мысль о том, что, попытайся он вытащить из огня и деда, то с большой вероятностью, да практически со стопроцентной вероятностью там бы рядом и лёг навсегда. Что он и так чуть себя не угробил. Что он всё же спас из огня человека!
   Но эта мысль пасовала перед этим криком горя. Он не мог себя заставить посмотреть на ту, которая только что лишилась отца. Хотя... может и спасут пожарные? Вряд ли, конечно. Когда он откидывал одеяло, оно уже горело, а дед лежал пластом, и рот его был открыт. Не жилец.
   - Вот, его благодарите: он вашу маму из огня вытащил, - буркнула врач, деликатно оставляя наедине мать и дочь. Проходя, внимательно глянула на Диму, чем-то осталась довольна - и поспешила к пожарным, только что вытащившим тело деда из дыма.
   - Дочка, - хрипло донеслось от оставшихся один на один женщин.
   - Молчи, молчи, мамо, - перебила её причитающая.
   - Дочя, прости. Не вышло. Мы сделали так, как договорились, но...
   - Молчи, мамо, - уже зло крикнула "дочка", и последующие слова заглохли в громком нытье.
   "Какого чёрта?" - зашевелился червячок подозрения у Димы. Он глянул на бабку и её дочь... и чуть было не повалился на землю, наткнувшись на взгляд, направленный на него. О, если бы взглядом можно было убивать - от "спасителя" сейчас остались бы рожки да ножки. Такой лютой ненависти, какая вылетала из глаз "дочки", он ни от кого не получал. И он узнал эту женщину! Это она, такая странная, стояла, схоронившись, за забором и напряжённо смотрела на горящий дом. Стояла и смотрела. Ждала чего-то. Напряжённо ждала.
   Диму прошиб холодный пот, когда он осознал, свидетелем и невольным соучастником чего сейчас стал. "Нет, нет-нет, быть такого не может! Не может дочь так поступать с отцом и матерью!- кричало у него внутри, но тут же другой голос обвиняюще перебивал: - Вот змеюка подколодная! Да разве ж можно вот так: родных подбивать на такой грех?! Из-за чего? Из-за дома? Из-за хозяйства? Не потому ли в стоящем отдельно от всех старом маленьком домике решили уйти из жизни, а не в большом и крепком пятистенке? Да и дочь ли она им?"
   Конечно, он ничего не мог доказать. Конечно, он мог ошибаться. Но разве то, что он слышал - голосовая галлюцинация? А то, что видел - зрительная?
   "Как гнусно!" - Дима ощутил просто непреодолимое желание оказаться как можно дальше отсюда. От этой всей ситуации. От опостылевшего дыма, мельтешения людей, вообще - от людей подальше.
   Он, наплевав на то, что могут увидеть, как он ускорился, то есть - как он пропал, перешёл в ускорение. И, всё ещё шатаясь из стороны в сторону, пошёл сквозь людскую толчею, кого-то отталкивая, кого-то обходя.
   Ему было гадко, грустно и мокро. В душе вместо чувства морального удовлетворения от спасения чьей-то жизни поселилась премерзкая зловонная куча отвращения. Уже выбравшись из толчеи, вспомнил про свой рюкзак и куртку. Пришлось возвращаться и искать. С трудом, но нашёл, причём совсем не у той женщины, и куртка была с вывернутыми карманами. Отвращение стократ усилилось. "Люди! Люди, почему вы такие твари?!" - орал про себя Дима.
   На пожаре с ног сбилась милиция и врачи, выискивая молодого человека, полезшего в огонь и спасшего бабушку. А этот пропавший герой, кое-как отмывшийся в общественном туалете, трясся в метро, бездумно уставившись на своё искажённое отчаянием отражение.
  
   * * *
  
   Игорь Владиславович Карачаров, потягивая кефир, сидел на диване и ждал без четверти полночь. Боксёрские бои супертяжеловесов он всегда любил. А когда на экране появится знакомая заставка, он сбегает к холодильнику за специально для такого случая купленным бельгийским пивом. Надо же когда-нибудь давать себе послабления. Хоть в вечер субботы.
   Семья в порядке. Жена поехала на выходные за город к подруге, дочь с гулек возвращается, уже звонила. Сын давно уже вернулся и как пришёл, так и сидит у себя в комнате. Что-то с ним странное сегодня творится. Игорь, отец Димы, не видел, как его сын вернулся, он как раз в супермаркет за продуктами на неделю вперёд мотался. Но когда пришёл, на пороге почувствовал запах гари. И работала стиральная машинка. Сын был дома, сидел у себя в комнате, заперся изнутри на щеколду. Может, он проворонил что-то, что грелось на плите? Игорь быстро оббежал всю квартиру, но всё было в порядке. Не тлел нигде провод, плита была чистая, а в унитазе не валялись остатки сожжённых бумаг. Из открытого окна веяло весной, а не гарью. Больше всего запах чувствовался в ванной и прихожей. И только когда Игорь догадался понюхать куртки, то тут же наткнулся на источник: от кожанки Димы просто таки разило гарью. Он что, сжигал что-то? Одежду свою стирает. Купался, это тоже видно. Странно. Ну да ладно.
   "Главное то, что сегодня дерутся тяжеловесы, никто не будет талдычить, что, мол, третья бутылка пива - это уже перебор и никто не будет ныть переключить на что-то более стоящее. Сегодня - свобода! Хе-хе.
   Вот только закончится новостной блок, потом долго будет реклама, а уж потом - уж потом наступит оно самое! Ага, остались только происшествия, погода - и с новостями всё. А раз так, то схожу-ка по маленькому".
   Когда Игорь вернулся в комнату, распаковывая на ходу пачку любимых чипсов с беконом, на экране мелькали пожарные, заливающие из брандспойтов горящий домик. Толпа зевак, накрытый дерюгой чей-то труп, носилки с телом, укладываемые в "скорую". Ну, всё, как обычно, впрочем. Приглушённый звук не позволял узнать историю пожара, да и не особо интересно.
   "Как всегда, небось, пьянь нажралась, что-то там перевернули - и загорелось, - вяло думал Игорь, выискивая в пачке чипс позажаристей. - Вот пусть сами себя сжигают, меньше мрази останется на земле. Хм, забавно, а чего тот чувак шарфом лицо обмотал?"
   На экране показывали снятую кем-то на мобильный телефон сцену, которую Игорь посчитал омерзительной: от горящего домика мужики отволакивали за руки мужика и старушку. У мужика голова была обмотана шарфом. Бабушка вообще не подавала признаков жизни. За свою не такую длинную, но насыщенную жизнь Игорь повидал многое и многих. И пожары видел, тушил даже однажды. Вот там, на пожаре, он и увидел, как из дыма вот так же выволакивали, к сожалению, уже трупы людей. Задохнулись. Напились, заснули, свалили печку с открытой спиралью на кровать, та прожгла себе путь к перине... А когда разгорелось, кто-то увидел, вызвал 01 - и приехали пожарные. Да вот спасать никого уже не надо было. Задохнулись все.
   Что там диктор рассказывал, слышно не было. Но почему-то потом укрупнено показали этого молодого человека, уже без шарфа. Качество снимка было ужасным: делалось в движении, а потому смыто. Но и того, что видно, хватило с головой, чтобы поперхнуться и закашляться. На экране был его сын! Его Дима!
   "Нет, не может быть! Этот парень просто похож на него - и всё. Не может мой сын быть одним из них! Это ведь... притон, это ведь... алкашня и нарики!"
   Игорь оглянулся в поисках пульта, чтобы сделать погромче, как всегда, не нашёл, бросился к самому телевизору, но увы, сюжет уже сменился иным. Тогда он опрометью бросился в ванную, где, развешенные на верёвках, сохли недавно постиранные вещи Димы. "Вот она рубашка, такая же, как у того парня в телевизоре. А вот и шарф тот! И от куртки разит! И похож он на моего сына! Так что же, получается, мой сын... алкоголик? Или хуже того - наркоман?!"
   Эта мысль, додуманная уже в зале, невольно подкосила, он сел на быльце кресла и бездумно уставился на экран телевизора, где один дебильный рекламный ролик сменялся следующим.
   "Ах ты ж ёкарный бабай! Точно! Это ещё тогда началось, пару месяцев назад, когда он подрался с пацанами со двора. Ну, так сказал... или не сказал? И с пацанами ли? Может, с наркоманами? Да точно, с нариками долбанными накуролесился, потом в грязи где-то там повалялся! Идрить-колотить! Да чтоб его...
   Но он же приходит домой не пьяный! Уж я-то запах учую, на рабочих как ищейка настроен. У меня под хмельком не поработаешь. Вот и он. Не пьёт же! Значит, точно колется. Ах ты ж мать-перемать! Или таблетки какие-то глотает. Как их... барбитураты и амфетамины. ЭлЭсДэ. Наглотается - и валяется где-то в отключке. На работу, видать, совсем болт забил. Даже вот худеть начал. От наркоты худеют, кажись.
   Нет, нельзя это спускать на тормозах. "На тормозах"? Ха! Да если он ширяется, я его урою! Сначала пропьёт, то есть проколет всё свою зарплату, потом назанимает тучу денег, потом всё, что в комнате, вынесет, а потом и за наше всё возьмётся... Щаз! Ага, вот так и отдам всё то, что годами нажито... но сын ведь! Не хухры-мухры с района.
   Надо что-то делать. Жене, что ли, позвонить, посоветоваться? Или просто подождать, когда вернётся, и тогда вместе решим. Нет, ну надо же, а мы собирались ему взять в съём квартиру. Мол, начал жить самостоятельно, предоставим все условия. А он там притон устроит!
   А может, я ошибаюсь? Может, всё совсем не так, как я думаю? Накрутил себя... Точно! Пойду - и спрошу. В лоб. И в глаза буду смотреть. Он, помнится, этого не любит. Вот и выведу его на откровенный разговор... Блин, а мандраж откуда? Что, сына забоялся? Неееет, забоялся того, что правдой всё окажется... Да к чёрту!"
   Дабы не тянуть кота за, так казать, тестикулы, Игорь решительно направился к комнате сына и громко постучал в дверь. Так и хотелось не рукой и не постучать, а с ноги и напрочь! А вдруг он там свои таблетки сейчас перепрятывает?!
   Но не прошло и пары секунд, как послышалось шорканье, клацнула защёлка - и дверь распахнулась. В комнате царил полумрак, на экране монитора двигались фигурки и бежали строки чата. "Чадо" как всегда рубилось в свои дебильные онлайн-игрушки. Игорь буркнул:
   - Можно войти? - и, отодвинув плечом сына, вломился в комнату. Вообще, он такого себе не позволял, они давным-давно заключили между собой паритет о личном пространстве. Но обстоятельства вынуждали, да и вот таким поступком он как бы говорил сыну, что причина визита - серьёзная.
   Дима был несколько обескуражен, запоздало ответил "Да, конечно", аккуратно прикрыл дверь и приглашающее показал на кресло, мол, присаживайся. Поджав губы, глянул на экран монитора, где уже появились в чате строчки, адресованные ему. С большим количеством восклицательных знаков. У них сейчас был рейд, и визит отца просто сводил на нет все те достижения, что на этот момент образовались у их клана. Дима досадливо нажал на кнопку выключения монитора и присел в свою очередь на кровать.
   - Что ты хотел у меня спросить?
   Игорь, как ни темно в комнате было, всё же заметил красные кляксы у сына на лице. Не говоря ни слова, он щёлкнул выключателем - и от люстры брызнул яркий свет трёх ламп. Дима зажмурился и отвернулся, но отец всё же заметил красные пятна на лице и шее. Да и на руке тоже. Смазанные чем-то.
   - Что это? - вместо того вопроса, что хотел задать первым, спросил отец.
   - Это? Что "это"? Ах, это... - сын вроде как удивлённо уставился на пятна. Несмело взглянул на отца, прожигающего его взглядом, тут же отвёл глаза. Видно же, что юлит и ищет оправдания, но не находит. - Это... аллергия!
   - Аллергия? - разочаровано переспросил отец. "Врёт! Врёт нагло, в глаза! Это ли не подтверждение вины? Какой вины? Ну, что он - наркоман!.. Надо усилить давление". - Какая такая аллергия? У тебя же никогда не было аллергии!
   Сын только развёл руками, мол, не было - и возникла.
   "Ах ты мелкий шкодник! Издеваться над отцом надумал?"
   - Я всё знаю! - рявкнул Игорь. - Ну-ка, рассказывай давай!
   Дима лихорадочно размышлял. "Что он знает? Откуда узнал? Как я прокололся, где? Ой да боже ж мой, у меня столько возможностей попервой попасться на глаза было! И Катюха могла проболтаться про тот мой прыжок... а что прыжок? Она ничего и не видела и не знает. Может, он меня выследил на недострое. Но кто ему сказал?! Кстати, и что именно сказал? А может, действительно, пора? Пора раскрыть карты. Всегда нужно иметь крепкую базу и надёжный тыл. Когда отец тебя понимает и прикрывает в случае чего - это многого стоит. Да и сколько можно обманывать и таить от них всё? А может я своей способностью ему помогу конкретно? В чём? Да какая нафиг разница. Он же мой папа! Во всём помогу! Надо решаться".
   В то же время, когда Дима медлил и всё не осмеливался произнести слов признания, Игорь в душе закипал. "Ты смотри, как его колбасит. Ой, сынуля, грешки у тебя за душой немаленькие. Что же ты скрываешь? Если человека убил, засажу в тюрьму! Собственноручно привезу в участок - и сдам полиции! Вот, вот, рожает что-то. Ну, что ты мне расскажешь, сынок?"
   - Пап... па, я могу ускоряться и двигаться в сто раз быстрее любого человека! Ну, не в сто раз, а пока в семьдесят пять, но это не предел, и я точно знаю, что смогу и... что?
   Пока он говорил свою признательную речь, видел, как наливается кровью лицо отца. Это нехорошо, это очень нехорошо: папа в гневе страшен. "Какого чёрта он сердится? Я же сознался во всём! Я же раскрыл ему свой секрет, сделал то, что он хочет!"
   - Что за чушь ты мне тут мелешь, мля? - прорвало отца. - Какое нахрен ускорение, какой дури ты обкурился? - он разразился трёхэтажным матом, которым словно пощёчиной огрел сына. - Ну-ка, закатай рукава!
   - Рукава? Зачем? - не понял Дима. Гнев отца, обрушившийся на него так внезапно, совсем выбил из колеи. Но тут пришла догадка. - Пап, но я же...
   - Закатывай!!! - во весь голос проорал отец. Дима с удивлением заметил, что кулаки отца сжались, словно он едва сдерживал себя, чтобы не ударить сына. Это испугало больше всего: отец вообще не поднимал на него руки. Никогда. Мама могла отвесить полновесного леща, особенно когда он ещё в школе учился и приносил домой не совсем приятные оценки, но отец... никогда! Обида больно ударила по сердцу, увлажнила глаза, он сник и покорился. Молча закатал рукава рубашки, явил отцу совсем не исколотые руки.
   - Я не наркоман, - тихо сказал он.
   - А теперь задери штаны! - рявкнул отец. И тут сын безропотно подчинился, показал чистые, не исколотые ноги.
   - Трусы снимать? - как-то очень спокойно и ровно спросил его Дима.
   - Трусы? Зачем? - не понял отец.
   - Говорят, туда тоже наркоманы колют. Прямо в яйца.
   Игорь вспыхнул пуще прежнего. "Этот щенок ещё издевается?" Но в глазах у сына не было издёвки или презрения. Поруганная гордость была, отрешённость какая-то, даже безразличие, а надменности или глумления - нет, не было. Это как-то сразу его подкосило. Дима на вид не был заторможен, а на теле не было следов уколов. Значит, до тяжёлых наркотиков дело, слава богу, ещё не дошло. Но это не исключает того, что он мог пить всякие таблетки. Хотя... они ведь тоже должны иметь какие-то последствия?
   - Трусы? Нет, трусы не надо, - Игорь резко развернулся, пошёл на выход, но так же резко развернулся, уставил обличительно палец на сына, стоящего столбом всё там же. - Не дай бог!!! - Рявкнул он. - Вот этими руками!!!
   И вышел вон, громко хлопнув дверью.
   На душе было гадко и противно. Сын его обманывал. Сын говорил всякую чушь, а значит - обманывал. Предатель! Взрастил, понимаешь! Змеюку подколодную.
   Совсем забыл спросить о пожаре и роли в нём Димы, как-то вытиснилось на задний план. Он совершенно не ожидал такого всплеска агрессии по отношению к собственному сыну. Но почему-то и мысли не возникло, что поступил неправильно.
   Открыл холодильник, но рука потянулась не к пиву, а к початой бутылке водки.
   А Дима лежал на кровати, пустыми глазами уставившись в потолок, и серьёзно думал, что нужно с квартиры съезжать на вольные хлеба.
  
   * * *
  
   Между отцом и сыном пробежала чёрная кошка. Это было заметно невооружённым взглядом и больно ударило по женщинам. Катюха осторожно попыталась выяснить у брата, в чём дело, но тот только отмахнулся. Прямолинейная же мать не стала откладывать дело в долгий ящик, затянула всех в зал и устроила разнос обоим. Отец вновь кидал обвинениями в адрес сына, мол, наркоман. Дима же решил теперь ни в коем случае не говорить родным о своей суперспособности. Вновь продемонстрировал чистое тело, выявил готовность в любое время пройти наркоконтроль. Тогда отец выдвинул последний аргумент, мол, видел сюжет, как горел наркопритон, и как из того притона вытащили Диму. В подтверждение своей версии притащил всё ещё попахивающую гарью куртку. Сын насупился, обиженный, насколько извратили его всё же благие действия. Не станешь же им рассказывать, как сиганул в огонь, как вытащил бабку, как оказалось, что всё это зря. Не поверят, да и... да и ненужно. Не нужен им сын-герой. Им нужно более привычное. Им надоели необычности, творящиеся с сыном и братом. Если он всё так же будет плодить не свойственное ему и его действиям события, они все заподозрят в нём чуждость, отвернутся от него. Они ещё не готовы к изменениям, что уже произошли.
   - Я... я действительно был на пожаре. Там действительно меня сняли... Но то был не наркопритон. Хотя, может и наркопритон, но я о нём ничего не знаю. Мы просто шли мимо, увидели пожар - и решили помочь.
   - Кто "мы"? - маме всё нужно было знать.
   - Да мы... с пацанами. Ты их не знаешь.
   - Куда шли-то? Это ж частный сектор! Там же одни цыгане, что наркотики и самогон продают! - это уже отец.
   - Не только, - потупил взор Дима. "Врать - так врать", решил он.
   - А что ещё? - не поняла мама.
   - Димка по бабам бегал, - захихикала Катька.
   - По ба... тю! - всплеснула руками мама. А ведь действительно в таком случае всё сходилось. - Кобель несчастный!
   Дима залился краской и старательно делал вид, что ему безмерно стыдно. Ему и так было стыдно: двадцать два года - и девственник. Уже ведь и деньги зарабатывает, мог бы и проститутку снять, но всё робел и не решался. Ему казалось, что проститутки непременно больны всеми венерическими болезнями и обязательно СПИДом.
   Обстановка кардинальным образом изменилась, заговорили все, каждый - своё. Мама и Катька вовсю вспоминали знакомых девиц и напропалую разрисовывали их прелести, по-семейному подшучивая над красным от стыда Димой. Потом, наконец, отец пересилил себя, встал - и попросил у сына прощения. Естественно, Дима простил. Это был трогательный момент, и мама даже всплакнула, обняв каждого так, что рёбра затрещали. И отвесив обоим подзатыльники.
   О пожаре все враз забыли. И даже о том, что сына и брата вроде бы искали через ролик по телевидению. Зачем искали, с какой целью? Дима об этом совсем не знал.
   Жизнь продолжалась. Обрастая новыми границами, ограничениями - и новыми возможностями.
  
   * * *
  
   Псих сидел напротив привставшего, то есть всё ещё привстающего бизнесмена, к которому с "дружеским" визитом наведалась так сказать карательная ячейка организации.
   Бизнесмен посмел усомниться в несомненной прибыльности и искренности предложения Саввы. У него, бизнесмена этого, никто не требовал денег. Никто не брал в заложники родных. Никто даже не угрожал. Вежливо попросили разделить свою часть акций одного из достаточно перспективных предприятий. Коготок запустить в акционерный фонд, он потянет за собой всё тело. Не согласился бизнесмен. Что ж, пришло время более строгого увещевления.
   Это была рядовая акция. Можно сказать, рутина. В "организации Саввы" роли и до прихода в неё Маладиевских были уже распределены. Каждый знал свой фронт работ и обязанностей. Потому организация и была такой прочной. Кстати, о названии. Кто-то из конкурентов прозывал Савву просто бандитом, а людей из его окружения сводил в шайку. Но сам Савва как-то болезненно реагировал на криминальные ассоциации, которые с ним связывали. О нет, для него это было слишком мелко. Не с простой шайкой он хотел, чтобы его ассоциировали. И не с преступной группировкой. В самом деле, конечная цель его стремлений - стать как минимум тайным советником вождя. Какого вождя, он ещё не решил. То ли одно из крупнейших олигархов, то ли влиться в политику именно таким макаром: тайно, с чёрного входа, не размениваясь на мелочи, не с грузом сомнительной славы мелких преступников или просто безбашенных беспредельщиков. Нет. Тут надо тоньше. И в то же время - жёстче. Впрочем, кроме Саввы всей полноты его задумки не знал никто, даже его побратим Илья. И всё же, среди своих было принято называться "организация". Не шайка, не ОПГ, а - "организация". Так солидней. И загадочней.
   Ну так вот. На "акции внушения" выдвигались обычно Псих и Асассин. Иногда достаточно было и Асассина, особенно, если предполагалась месть или устрашение. Но вот одного Валеру-дурачка на такие задания никто и не думал отправлять. А сдержать его мог только Асассин.
   До недавнего времени.
   Теперь сдержать агрессию и жестокость Психа могла и Кошка Инга. Как-то так с первой их акции повелось.
   Тогда сама акция предполагалась даже не для конкурентов, а для Маладиевских. Для одной из них - для Инги. Чтобы, понимаешь, показать, что организация не шутит и со своими врагами и предателями может расквитаться более чем болезненно. Чтобы эту нехитрую мысль Инга довела до своих родителей.
   Тогда тоже "от организации" их было трое, и они так же наведались в гости к какому-то мелкому бизнесмену. Савва подписался крышевать одного из вынужденных партнёров. То ли партнёр этот хорошо обслуживал их, организации, автопарк, а на него наехал какой-то местный бандит, и Савва решил наказать наехавшего. То ли ещё что-то в этом роде. Предстояло внушить бандитам, что они, мол, не правы.
   Не было никаких кабинетов, пиджаков, обмена нотами протеста и т.д. Не того пошиба люди, не того полёта отношения. Не было и загородных вилл или крутых закрытых ресторанов "для своих". Не того уровня встреча.
   Была просто "стрелка", на которую приехала братва на двух джипах от конкурентов и от Саввы - трое человек. Ну, три с половиной. Из этих трёх с половиной двое были словно из сиротского приюта: на вид лет по шестнадцать, да ещё и девка среди них. И собака. Бандюганы переглянулись - и рассмеялись. На что Псих тут же психанул - и достал из-за пояса верную бейсбольную биту. Утирая слёзы от смеха, бандиты решили его напугать - и один из них вынул пистолет. С этого момента всё перестало идти по их сценарию. Да в принципе ничего и не шло по их сценарию: все возможные действия бандитов расписали на кратком совещании до акции Асассин и Псих. То есть, Асассин, конечно. Псих только размахивал своей дубиной и кричал, что всех порвёт, смотрел бешеными глазами на подозрительно спокойную, а потому и непонятную, даже пугающую Ингу.
   Вообще, девушка вела себя совсем не так, как должна вести в её положении - положении заложницы и вынужденной соратницы. Она должна была всё время трястись от страха и смотреть - уж на Психа точно - с ужасом, ожидая от него постоянно агрессии, насилия. Должна подчиняться уже просто находясь рядом! А она не подчинялась. И не боялась. Смотрела на него не со страхом, нет, но и не презрительно. С интересом, может быть. Как изучают, скажем, гиену, находясь при этом за толстым стеклом и с электрошокером в кармане. Когда выверты Психа ей надоедали, она просто закатывала глаза. Словно нянечка капризного и разбалованного ребёнка. Психу её поведение не нравилось, но он не трогал девушку. Приказ шефа, наказ Ильи, и главное - просьба Асассина. Он и не трогал. Так, словесно попугивал, строил козу, шипел злобно, даже порой замахивался битой. Но и только.
   Ну и вот. На совещании до "стрелки" Асассин, этот коренастых страшный дядька с ужасными шрамами на лице, перекособоченный на один бок и подволакивающий, когда ходил, ногу, погладил Ингу по голове и просто так сказал:
   - Ты, дочка, когда они пулять начнут, отойди в сторонку, так, чтобы по тебе не попали урки. А уж мы с Валероном их чутка того... поломаем. Только далече не отходи.
   Тут он улыбнулся, и Инга, как всегда, вздрогнула от его улыбки. Так щерится, наверное, сама Смерть. Такой же мёртвый блеск и в беньках его собаки, когда та выходила на тропу войны. Уж сколько раз Инга попадала в передряги, и не раз сама ходила по краю, но этот взгляд, этот человек - от него бросало в дрожь при одной только мысли, что что-то сделаешь не так, как им наказано и наступит время расплаты...
   И вот когда бандит вытащил из-за пояса скромный травмат, переделанный, скорее всего, в боевой, настало "время Ч", как называл его Асассин. Члены организации все перешли в ускоренное состояние, каждый - по-своему, тут же синхронизировали своё время жизни по загодя оставленному чуть в сторонке старому, даже древнему, будильнику. Просчитаешь про себя до тридцати, пока секундная стрелка перескочит на одно деление - значит, вошёл в то самое состояние, что запланировано.
   Получилось более чем хорошо. Инга покорно отошла в сторонку шагов на пятнадцать, оказавшись за спиной у бандитов, а Асассин и Псих деловито стали прохаживаться среди застывших и скрюченных в смехе противников. Вначале старший их группы зачем-то на бандите распахивал грудь и смотрел, что на его шее понавешано. Если какой-то амулет или ничего, то кивал Психу на ноги. Если на шее обнаруживался крестик, то сам коротким, но очень мощным тычком кастета в челюсть отправлял человека в гарантированный нокдаун.
   Тот, кто попадал под раздачу Психу, через несколько секунд уже просто не мог ходить. Как минимум на месяц - два. Валера просто ломал ему ноги. Причём делал это с явным наслаждением, красуясь перед Ингой. Бросая на неё хищные, уничтожающие взгляды. Мол, смотри, что с тобой будет, если пойдёшь против нас. На это, видать, и была рассчитана акция устрашения.
   Ускоренные обошли всех, не оставив без внимания и водителей, и тех, кто остался на заднем сидении машин. Найденное оружие изымалось и складывалось в мешок. Туда же отправлялись и деньги. Ключи от машин были заброшены далеко, а шины Асассин неспешно проколол громадным тесаком, что всегда таскал с собой.
   Остался только один человек, которого ещё не "наказали". Тот, кто и начал всю заварушку. С пистолетом, из которого Асассин вынул обойму и выщелкнул патрон из ствола. Действительно, боевой. Вначале он опять-таки проверил шею бедолаги и обнаружил лишь золотую цепочку. Этого, поднявшего на них руку, Псих должен был "наказать" особо жестоко. За то, что посмел. В устрашение и назидание, так сказать.
   Он опять глумливо посмотрел на Ингу, раздражённо дёрнул плечом: девушка ни разу не вскрикнула от ужаса происходящего, ни разу не отвернулась и не закрыла уши, когда с мерзким хрустом его бита ломала очередную кость. Она рассеянно смотрела за их действиями и пару раз даже чуть ли не демонстративно зевнула. Асассин порой бросал на неё насмешливые взгляды и хмыкал в седую щетину, а вот Психа это неадекватное поведение выводило из себя!
   Может, потому он тогда и ожесточился больше "обычного" своего состояния. Он с битой наперевес несколько раз обошёл свою последнюю будущую жертву, глядя то на него, посмевшего ему угрожать, то на Ингу, которая - единственная из девушек - смела его не бояться. Бита дрожала в его руках от еле сдерживаемой ярости. Так показалось бы любому.
   Но вдруг Инга сорвалась с места, в два почти неуловимых глазом прыжка очутилась рядом с Валерой, глянула ему прямо в глаза, да так, что тот просто застыл на месте, схватилась за бейсбольную биту и играючи выдрала из рук остолбеневшего Психа. Всё это произошло буквально за пару секунд. Заворчала и насторожилась овчарка, до сих пор просто прохаживающаяся меж остолбеневших в замедлении людей. Сощурил глаза Асассин, его рука сделала движение к поясу, где был приторочен метательный нож, волосы на его затылке стали подниматься торчком.
   А Инга, развернувшись на каблуках, со всего размаху опустила биту прямо на кисть "бандита с пистолетом". Хрусь! И по второй кисти! Хрусь! Снова разворот на каблуках, втиснула остолбеневшему от такой наглости Психу в руки в руки его же биту, процедила прямо в лицо:
   - Долго думаешь!
   И, повернувшись спиной к Валере, спокойно отошла в сторону.
   Овчарка Альва непонимающе смотрела на девушку, на Психа, на хозяина, наконец: что делать-то? Всё ли в порядке? Почему Псих так и стоит с битой, глупо смотрит то на неё, то на Ингу и не знает, что делать и как себя дальше вести? И почему ты, хозяин, так рассмеялся, что аж сел на асфальт, потому что ноги не держат? Ты поиграть хочешь?
   В общем, это внезапное событие довольно круто поменяло отношение к Инге. Псих перестал вызывающе вести себя по отношению к девушке, но не мог смириться, что она всё ещё никак не научится его бояться. Он привык не сдерживать эмоции, и у него всегда с этим были проблемы. С детства. Трудно сказать, что было причиной лёгкого помешательства Валеры, и из-за этого ли у него появилась способность уходить от всех и вся в свой собственный мир, где нет места людям, где они кажутся застывшими манекенами. Где с ними можно сделать всё, что угодно. Трудно, потому что никто не знал, где же прошло детство и юность Психа.
   Илья вообще случайно его обнаружил на задворках рынка. Их с Саввой охранной фирме (когда они ещё занимались этим легальным бизнесом) поступила заявка от местного торгового князька, мол, кто-то или что-то терроризирует округу, совсем житья нет. Портит продукты, бьёт стёкла, насилует вечером и утром случайных покупательниц. Причём насилует жестоко, быстро и всегда очень болезненно. Говорят даже, что не человек это, а дух, потому что никто его не видит, лишь иногда - смутная тень. Да отпечатки пальцев, в обилии встречающиеся на жертвах. Отпечатки не присутствующие в базе данных полиции. Ну, и сперма - а та чаще в жертвах. Илья решил подловить насильника, выслеживал целую неделю, несколько раз чуть не поймал, да странный "дух" исчезал быстрее, чем падали на пол все осколки очередного разбиваемого им окна. Это и навело Спеца на мысль, что он имеет дело с таким же ускоренным, как и он сам. Решил сутки посидеть на рынке в, как он называл, "в скорости полёта РПГ". И таки выследил этого грязного дикого урбан-маугли, в очередной раз вышедшего на охоту. Так Валера-Псих вошёл в организацию.
   Но многие привычки его не изменились. Он всё так же, вопреки запретам Ильи и Саввы, когда хотел, когда звала его неуёмная похоть, насиловал женщин. Пусть теперь вовсю пользовался лубрикантами и презервативами, но всё равно: насилуемая не ожидающая ничего подобного женщина или девушка, конечно, не была готова, и испытывала дикую боль, чаще всего - получала травмы. В этом плане Псих был настоящем подонком.
   И вот, не сумев заставить себя бояться морально и физически, Псих решил прибегнуть к насилию сексуальному. Он подстерёг Ингу в тёмном переулке, напал на неё со спины, попытался выкрутить руку, но вдруг произошло непредвиденное и малопонятное. Младшая Маладиевская не только умудрилась за секунду вывернуться, но и взяла Психа в такой жёсткий и болезненный захват, что чуть не переломала Валере позвоночник. Откуда у неё, хрупкой на вид девчонке, такие силы и гибкость, насильник не смог понять. И при этом, сидя на орущем от боли Психе, Инга умудрилась не то что не запыхаться, но и оставаться спокойной, будто каждый день на неё напрыгивают из-за угла насильники. Впрочем, даже не это изумило Валеру больше всего. Девушка, обозначив, кто из них сильнее и быстрее, не стала доводить дело до конца. Она его попросту отпустила. А потом, спокойно стоя от него, вздрагивающего от страха и унижения, в двух шагах, попросту протянула ему руку и спросила: "Мир?"
   Он в тот момент стоял на лезвии, и падение в одну сторону привело бы вновь к одичанию, бегству, страху. Инга превращалась бы в страх, ужас и - олицетворение ненависти, маячила бы за каждым углом и виделась в каждой девушке или женщине. Непонятно, к чему привело бы это состояние, но точно к самому худшему. На другой стороне всё же была жизнь в организации, а Инга - вот такая, как здесь и сейчас, не как жертва и "одна из десятков", униженная и обесчещенная, а как сестра и приятельница. Как та, которую нужно слушать, но и - оберегать. Та, которой у него никогда не было... И Валера выбрал вторую сторону.
   Теперь же доходило до крайностей, но уже другого толка: теперь Псих частенько брал на себя функцию охранника и кидался на всех и каждого, кто просто оказывался на пути у Инги, неважно, в каком они были состоянии и куда направлялись. Излишняя агрессия и похоть никуда не ушли, но трансформировались в чрезмерную подозрительность и болезненную привязанность к Инге. Несколько раз он перегнул палку в своей ревности, да так, что девушке вновь пришлось вправлять ему мозги на предмет, что она хоть и не его жертва, но и не его собственность. Свободы, дай мне больше свободы!
   Вот так постепенно всё и устаканилось. Он себя назначил её старшим братом, хоть и старше - по общепринятому времени - был всего на два года. Она имела странное влияние на него, умудрялась строить и управлять его действиями, не раня его раздутого самолюбия.
   В организации Саввы Инга стала шпионом и смотрителем, курьером и приманкой. Эдаким вездесущим связным звеном.
   Однажды после очередной акции-экспоприации, на которой они - Инга и Валера - "работали" вдвоём, девушка решила спросить об Асассине, мол, кто это такой вообще. Уж больно страшный мужик. И непростой на вид.
   Валера сначала пожимал плечами и отбуркивался, мол, а чё о нём говорить, совсем он даже о нём ничего не знает и т.д. Но Инга прильнула к парню, шлёпнула по тут же прыгнувшей на попу руке, провела ладошкой по щеке и нежно так на ушко прошептала:
   - Ну пожалуйста. Валерка, я тебя прошу.
   Псих тут же сдулся, покраснел.
   - А я чо, я ничо, - буркнул под нос, но потом из одной мало присущей для него модели поведения типа "смущение" "переплыл" в другую такую же мало присущую: он стал необычайно серьёзным.
   - Василий... Его зовут Василий. А ещё Меченый. Среди нас, сама знаешь - Асассин. Он сам никому ничего о себе не рассказывает. Но однажды Илья как-то проболтался, что Васька - бывший вертухай на зоне. Ну, надсмотрщик.
   - Я знаю, кто такие вертухаи, - подстегнула вдруг замолчавшего Психа Инга.
   - Да. Ну вот он какой-то неправильный вертухай. Был. Честный какой-то. Как это говорят... прин-ци-пи-альный. Да. Ну, дурак, короче, - тут Псих боязливо посмотрел во все стороны. Не стоит ли где рядом Асассин и не слушает ли их беседу? - Был он, короче, как палка в горле. Или кость в колесе. Или как там говорят? В общем, всякие там правила на зоне, что между зеками и охраной, не блюл. Не блюдил. Блюдил, хехе, во словечко-то.
   - Ты не отвлекайся, - Инга ткнула ему кулачком в бок.
   - Ай. Ну, а я чо? Короч, к зекам он был строгим, а перед начальством не пресмыкался... Слушай, а что такое "пресмыкался"? Илья ото как сказал, я тебе и говорю, а что это за хрень такая? Ай, понял, всё, всё, продолжаю. В общем, был он там одиночкой, всем гадил своей независимостью. Только собака его поддерживала. Альва. И зеки решили его слить в утиль. Даже не так. Все решили его в утиль слить. Могли уволить, но уркаганы купили его жизнь у начальства. И в одну ночь их - Ваську и Альву - убили.
   - Как - убили?
   - Забили до смерти. А потом ножами искромсали - видела его шрамы?
   - Да я не про это. Как так "убили"? Он же живой! И собака живая.
   Псих развёл руки и губами выдал неприличный звук.
   - А хрен ли я знаю? Значит, всё же не до конца убили. Но медики, как осмотрели их тела, сказали везти в морг. Только вот до морга трупы Васьки и Альвы не доехали. Вообще "скорая" пропала по дороге.
   - Сказки какие-то.
   - Ага, сказки. Только ты найди в своём этом Интернете про бунт на зоне номер 178. Если вообще что-то найдёшь. Секретная тайна, да-да! Ай! Не щепайся. Короче, Васька, хотя не, уже не Васька - Меченый вернулся на зону. Не служить дальше, не. Наказать тех, кто его убил. Ну, почти убил. Зеки, охрана - все под раздачу попали. Как так получилось? Да хрен его. Вот таким он уж был, как и мы с тобой - вот и получилось у него. Творил, понимаешь, правосудие именем Господа нашего Иисуса Христа. Заметила, что он перед, как сам говорит, наказанием, смотрит, верующий человек или нет? Ну так вот Илья говорил, что его, истекающего кровью, с почти дохлой собакой на руках, обнаружили на пороге монастыря монахи - и выходили его. Молитвой, примочками, какими-то дедовскими рецептами. Там-то Меченый и окончательно сдвинулся по фазе. Мало того, что он стал таким же быстрым, как и вот мы все, он и его собака, так это ещё не всё. Он, короче, прикинь, думает, что - меч в руке Архангела Михаила, который должен разить грешников. Всех этих продажных политиков, ушлых бизнесменов, бандюганов.
   - Чего ж он...
   - Чё? Чё он нас не мочканёт? Ну, меня он считает блаженным каким-то. Илью - соратником, Савву - партнёром, а к вам присматривается.
   - Партнёром?
   - Ну у них там типа договора. Савва ему даёт наводку на очередного "грешника", а Асассин сам как хочет, так и поступает с ним. Асассин сам не может выяснить, кто достоин наказания, а кто - нет, тут ему Савва и помогает.
   - Вот даже как.
   - Ага. А ты ему, Кися, понравилась, - Псих, плотоядно облизнувшись, горящими похотью глазами уставился на её гибкую фигурку.
   Подыгрывая ему и ещё больше распаляя, Инга как можно более сексуально выгнулась, потянулась, мррр-мявкнула, и вдруг с места в карьер метнулась по улице, крикнув:
   - Догоняй!
   С охотничьим воплем Валера метнулся за гибкой недоступной "младшей сестрёнкой". Его вопли быстро смолкли, растворившись в переулках.
   И только после этого на крыше гаража, под которым как раз вели беседу парень и девушка, грюкнуло, звякнуло - и на землю спрыгнул, а, скорее, спланировал, коренастый, почти квадратный мужичара. Тут же к нему подбежала большая овчарка. Мужик потрепал ту по холке, глянул в сторону, куда скрылись Псих и Кошка, ухмыльнулся половинкой рта.
   - Крысята, - буркнул он незлобно. Его не особо волновало то, что о нём говорят и его за глаза обсуждают. Его больше заботила то, что он увидел сегодня. Нового ускоренного. Молодого парня, который рылся в карманах у посетителей казино. Грешник ведь. Наказать бы. Но не всё так просто. Асассин наблюдал за ним сегодня весь день. И видел, как этот парень полез в окно горящего здания и даже вынес оттуда человека. Так грешник он или спаситель? Нужно его наказать или подставить плечо? Асассин думал, и мысли его были непросты.
  
  

Глава 9

Голод

  
   Все мужики в мире разделяются на мартовских котов и не мужиков. Дима внезапно понял, что вновь чувствует себя шерстистым мурлыкой.
   Весна! Как много в этом слове!
   Любимая пора года у Димы была осень. Он каждый год, как только начинал желтеть лист, и до тех пор, пока лужи не начнут затягиваться ледком, любил пройтись в парке, в лесу, по саду. Прогуляться по заваленным жёлто-бурым ковром пригоркам, потрогать вечернюю росу на ещё зелёной траве.
   Но весна! Весна - это искристый бег ручейков и старики, счастливо подставляющие лучам солнца испещрённые морщинами лица. Выжили! Это весёлая трель купающегося в луже воробья и ветер, несущий не колючие снежинки, а запах распускающихся цветов.
   И, конечно же, это сходящие с ума от тепла и гормонов, девушки. Весенние лучи, видать, несут в себе скрытые флюиды сексуальности, так как с началом, так сказать, всеобщего природного отопительного сезона, все симпотяжки и не очень преображались в прелестных элегантных и просто брызжущих желанием любви красоток! Ходячие мины! Секс-роботы с глазами-пулемётами! Это же невозможно - наблюдать, как они, ранее прячущиеся под куртками и шубками, являли всему миру свои прелести: нате, любуйтесь, завидуйте!
   И Дима любовался. Ещё как любовался! И это совсем не походило теперь на шалости в коридорах фирмы. Ибо масштабы уже были не те, окружение было не то, да и опыта у него прибавилось. Теперь он любовался, сколько хотел, где хотел и как хотел. И теперь он не просто созерцал. Теперь он играл в театре одного актёра, вот только декорации были настоящие, а манекены - живые. Дима трогал женские "манекены", Дима наслаждался тем, что трогал их. Нагло этим пользовался. Но никогда не переходил границу. Пока не переходил. Не решался.
   Флюиды и в нём играли, гормоны и его сводили с ума. Он что - не мужик, что ли? Так почему у него должно быть по-другому? И его взгляд, конечно, приковывала фигуристая мадемуазель, вот только у него было неоспоримое преимущество по отношению к другим мужчинам. И даже несколько. Во-первых, он мог любоваться буквально часами на понравившихся девушек. Во-вторых, теперь он не отказывал себе в том, что легонько, чуть заметно, прикоснуться, провести рукой, потрогать, даже мимолётно поцеловать. Ветер, всё это - ветер. Лёгкий ветер-забияка задирал юбки, пробегал воздушными пальцами по попе или даже оставлял случайно откуда-то прилетевшую каплю дождя на щеке. А кто же ещё?
   Да, Дима понимал, что ведёт себя как прыщавая школота, "которому ещё рано, но который уже вовсю хвастается". И может быть, он уже преступил ту грань, которая отделяет нормального порядочного человека от маньяка и негодяя, но всё же... Всё же дальше лёгких прикосновений дело не шло.
   Да и этого, в сущности, хватало. Не зря ведь серверная частенько была заперта изнутри.
   Как все неудовлетворённые по жизни, Дима ничего не мог с собой поделать. Подобно тому, как дети, надвинув шапку-ушанку на глаза, считают, что раз они никого не видят, так и их никто не видит - подобно им Дима считал, что если он любуется, подглядывает и слегка притрагивается к девушкам и женщинам и при этом никто не видит его, так значит этого в "нормальном" мире не происходит, а значит, не считается. Право слово, будь на его месте кто-нибудь, у кого мораль забыта, а наглости хватает, уже не одна девушка "вдруг" приобрела бы "зачатие от невидимки". И всё же Дима вместе с наслаждением чувствовал и стыд.
   И был рад этому стыду: благодаря ему Дима понимал, что ещё не скатился на дно выгребной ямы и всё ещё не растерял обычных человеческих чувств.
   Впрочем, этот период - период брызжущей сексуальной энергии - длился недолго. Когда пелена с глаз Димы спала, и он стал замечать не только женский силуэт и желаемые части тела, то вырисовывающаяся картинка его стала пугать. Если в "нормальном" мире движение обычно воспринималось плавно, шаг или бег в основном воспринимался мозгом только как перемещение того или иного тела в пространстве, то теперь, в "ускоренном" мире стала видна работа каждой мышцы. Сотрясения мышц при движении, все эти волны, исходящие от места удара или соприкосновения с преградой. Волнение кожи, жира и расслабленных мышц при резкой смене положения тела. А изгиб частей тела под немыслимыми углами при ударе?! Это вообще выглядело пугающе.
   Или вот взять мимические мышцы. Как же безобразно на самом деле выглядят люди, когда общаются! Как неестественно искривлены их рты, как необычно и отталкивающе двигаются губы, язык. Только сейчас Дима заметил, что когда человек быстро меняет направление взгляда, то моргает, и частенько так бывает, что перед морганием глаза закатываются за веки. В "нормальном" мире этого не замечаешь, всё происходит для наблюдателя достаточно быстро. Так быстро, что вообще не воспринимается, смазывается. Но теперь Дима всё это видел и ужасался.
   Теперь айтишник предпочитал наблюдать всё же за людьми, находящимися в состоянии покоя. Девушка, сидящая на лавочке и читающая книгу - да! Старик, обдумывающий ход в шахматной партии - да! Залюбовавшаяся закатом парочка - да!
   Или вот однажды Дима встретил в соседней конторе скромную, ничем не примечательную девушку. Эдакую мышку. Она и похожа была на мышь: одета неброско, скромно. Косметикой практически не пользуется, но и без неё - миловидная. Колец на пальце не наблюдалось, что указывало, что она не замужем. В конторе Вика - так звали девушку - работала обычным офис менеджером. У их шефа была своя персональная секретарша, но вся её работа ложилась непосредственно на плечи "серой мышки". Было что-то в этом каноническое, словно из современных сериалов про офисный планктон. В которых по сюжету потом это "серошкурое создание" расцветает в принцессу. Ну так то в сериалах. Тут же - будни, серые, как и она. Серые, несмотря на весну.
   А Диме она нравилась. Может, поумнел после козней Ирэн? Или теперь для него начался тот самый период, когда о второй половинке не только мечтаешь, но и ищешь? Раз уж из родных опору не сделаешь, то на стороне поддержку найти?
   Однажды Дима проследил за ней. Следовал до самого дома, ощущая себя одновременно шпионом и каким-то маньяком. Старался вообще не попадаться ей на глаза, постоянно ускорялся и забегал вперёд, иногда ошибаясь с направлением. Пришлось идти за ней в супермаркет, а потом ждать у небольшого зоомагазина. Подсмотрел код на замке входной двери в подъезд. Жила она, кстати, в недурственном месте. В одном из старых районов города, в доме ещё сталинской постройки. Высоченные потолки, массивные стены и лепной фасад. Широкая лестница, третий этаж.
   Когда Вика открыла дверь и хотела войти, она остановилась на пороге и присела. Дима, ускорившись в 20 раз, решил было отвлечь девушку и попытаться проникнуть вовнутрь, чтобы вообще всё, что можно, узнать про неё. Это граничило с крайней степенью наглости и одновременно - пьянило смелостью поступка. Никогда прежде он не позволял себе такого. Впрочем, однажды в школе он, науськанный одноклассниками, должен был пробраться в учительскую и спереть оттуда классный журнал. Но был застукан на месте преступления, задержан, выведен на чистую воду. Он так струсил, что заложил всех заговорщиков, за что стал ненавидим в классе пуще прежнего. А сейчас вот сам, никем не подзуживаемый, он решил свершить чуть ли не преступление. Пусть без злого умысла, но всё же пытался проникнуть в чужую квартиру!
   Он думал было оставленную у ноги сумку передвинуть назад, и когда Вика за ней потянется, проскользнуть в квартиру. Он даже снял обувь и на цыпочках подходил к девушке, как вдруг услышал грозный рокочущий гул. Звук исходил от девушки. Вернее, от того, кто был за девушкой, у её ног. От кота. Это для него Вика, получается, покупала в зоомагазине консервы, а сейчас присела погладить домашнего любимца.
   Кот, однако, совсем не млел от поглаживаний за ушком. Выгнув тельце дугой и распушив хвост, он выл, глядя... прямо на Диму. Айтишник так и застыл. Он не поверил, что такое возможно, проверился, ускорился ещё, сместился, но кот умудрялся следить за ним взглядом! Он смотрел широко раскрытыми глазами прямо на Диму - и выл. Айтишник и раньше слышал, что коты живут одновременно как минимум в двух мирах: реальном и потустороннем, и потому видят призраков и чуют саму Смерть. Но что они могут, по крайней мере, ускоряться взглядом - об этом не слышал.
   Диме стало страшно. А вдруг кот увидел старушку с косой? Или за его спиной притаился призрак? Он лихорадочно обернулся. Никого. Вика уже начала проявлять беспокойство, её руки медленно протягивались к коту, а тело начало поворачиваться, чтобы посмотреть, что вызвало такой страх и неприятие любимого кота.
   На этом Дима решил поставить точку и дальше не продолжать "знакомство". Сконфузившись, всё так же на цыпочках, он поспешил вниз. И лишь на три пролёта ниже вернулся в "нормальный" мир. Гул тут же превратился в вой, потом шипение, к нему добавились причитания девушки, шуршание, щёлканье закрывшегося замка.
   "Да. Неудобно вышло, - поёжился Дима. - Это что получается, все коты меня видят? Как-то не замечал раньше. Надо проверить. А то выдадут ещё ненароком".
   Проверил тут же, не отходя далеко от дома. На крышке канализационного люка сидел кот. Сидел, жмурился на солнце. Но как только Дима ускорился и подошёл поближе, кот заволновался, взглянул безошибочно на приближающегося человека, прижал уши - и тоже зашипел! Дима поэкспериментировал, смещаясь в стороны. Кот, пусть и с запозданием, но следил за ним взглядом. Почему так? Так и осталось загадкой. Подпустив человека на пять метров, кот не выдержал - и сиганул в окошко подвала.
   Собаки, кстати, его совсем не видели. Тут же, недалеко вразвалочку ходили два откормленных двортерьера. Ну вот они как-то не спешили замечать Диму. Не лаяли, не выискивали его взглядом. Реагировали только на прикосновение. Чёрт его знает, почему так. Хотя, вот недавно Диме почудилось, что он заметил большущую овчарку, неспешно перебегающую дорогу в паре кварталов от него. Не придал бы этому значение, если бы не был в тот момент ускоренным в двадцать раз. Может, и почудилось. Скорее всего.
   Кстати, может, те несколько раз, когда он видел беспричинный, казалось, страх котов перед совершенно пустым - на его взгляд - пространством, это была реакция усатых-полосатых на... таких, как он?
   Эта мысль ошарашила Диму, он даже застыл на месте на несколько мгновений. Таких, как он. А вдруг таких - много? То, что они друг друга не замечают, это ни о чём не говорит. Земля - большая, а для ускоренных он не ловил ещё станций, хотя и пытался. Не видел в интернете сайтов, хотя искал. Да и потом. Ну, заведёшь такой сайт, предложишь ускоренных пересечься... никто не придёт. Нет дурных. А на сайте всякое отребье зарегистрируется и будет флудить. Но всё равно, а вдруг такие, как он, существуют?!
  
   * * *
  
   - Сэр, а не пора ли вам подумать о том, как вновь спасти мир? - начал он сам с собой диалог. Теперь он часто вот так заводил шутливый разговор. Да просто затем, чтобы не сбрендить в одиночестве! Всё чаще и чаще он убегал из реальности в ускоренный мир, понимая, что последний превратился для него в своего рода наркотик. В зазеркалье, куда попала Алиса. Мир, наполненный гулом, шумом, манекенами и "медленнотой", как стал обзывать Дима всё окружающее. Но и здесь он не мог и не хотел сидеть вечно. Без людей он чокался, он чувствовал себя очень одиноким, хотя иногда сбегал именно ради того, чтобы побыть одному. В нормальном мире всё ещё не было тех, с кем бы он мог поделиться своим секретом, не было любимой - и это его угнетало.
   - Да я бы не прочь, милорд, если бы этот мир хотел, чтобы его спасли, - вахты Суперпупса, так он называл себя всё чаще, начинались аккурат после основной работы. Вместо того, чтобы идти домой, Дима пригонял на себе рюкзак, застёгивался на все пуговицы (почему-то после ускорения ему становилось холодновато, как будто вылетала из него масса энергии - и ему срочно нужно было её восполнить), отзванивался маме, что, мол, пошёл на качалку, или в клуб любителей изящной словесности (он и сам не знал, что там могли бы делать), или на выставку, или вот срочно нужно съездить туда-то... В общем, успокаивал родных на несколько часов - и эти несколько часов, как правило, до сильного потемнения, патрулировал улицы. Когда на город опускалась темнота, он выходил на дорогу и по ней спешил на метро. По тротуарам старался не ходить. А то после его дефиле или взорвётся газетами лоток печати, или зацепит кого случайно. Тут "Извините" не отделаешься. Одного парня после его невольного толчка в плечо развернуло на триста шестьдесят градусов и кинуло через ограду на дерево. Хорошо, не сломал ему ничего, но, видать, синячище оставил знатный. А скольких он просто не заметил, как сшиб? А скольких ударной волной расшвырял? Однажды подошёл так к пешеходному переходу и остановился. Забыл, что не нужно ждать зелёного, что теперь для него светофоры не существуют. А стоящая перед ним толпучка людей, получившая мощный ветровой удар, синхронно качнулась вперёд и едва не угодила под колёса грузовика.
   - В чём же дело, сэр, ужель в сим убогом и тёмном мире спасать некого? - о да, вечный вопрос. Дима шёл по улицам и внимательно смотрел по сторонам. Он осматривал все переулки и подворотни, заглядывал туда, куда ни в жизнь бы не сунулся, будь он "нормальным". Да и сейчас не сунется, когда "нормальный". Он видел грязь и мерзость. Видел, как испражняются и совокупляются. Но ни разу не попадалось ему изнасилований. Он видел кучки гопников, но те почему-то и не думали приставать к прохожим, а просто пили пиво и щёлкали семечки, сидя на корточках. Словно чувствовали, что он где-то рядом и вели себя... эээ... пристойно, что ли. А сам нарываться на неприятности Дима не хотел: трусил. Драться-то он совсем не умел. Да и наезжать тоже. Разве что в Интернете, бывало, поцапается с кем-то, дойдя до канонических "Да я тебя по ай-пи вычислю!", но и только. Бывало, кстати, и вычислял. Однажды его "собеседник" по ссоре сидел в том же офис центре, только этажом ниже. И что, Дима пошёл разбираться? Нет. Он побоялся, что его тоже вычислят - и быстренько убежал.
   - В том-то и дело, милорд, что таковых - мульён. Хотя, покорнейше прошу плезиру... мильярд! - Не сказать, что все из его променадов были нулевыми по отдаче. Пару раз на привокзальной площади он замечал, как подозрительные личности, действующие в паре, как бы случайно обходили приезжих с двух сторон, переговариваясь при этом и жестикулируя. А потом один из них толкал приезжего, отвлекая внимание, извинялся за толчок. А второй в этот момент тащил из кармана портмоне. Как говорят в таких случаях милиционеры: "Стандартные карманники". Дима оба эти случая пресёк, просто в ускоренном состоянии залезая в карман похитителя и вытаскивая у него только что украденный кошелёк. Во второй раз он вытащил не один, а два портмоне: украденное вот только что и, видать, украденное чуть раньше. Первое он вернул владельцу, второе подкинул в службу справок, но... вынул оттуда несколько крупных купюр. Да, ему было стыдно, и он никак и ничем не мог себя оправдать, но ему срочно нужны были деньги... да и что, спасённые документы стоят дешевле? Рассерженный на самого себя и на воришек, которые довели его до такого поступка, Дима настиг их и с разбегу двинул плечом. Неизвестно, кому это столкновение принесло больше вреда: Диме или воришкам. Да, эта парочка улетела вперёд и затормозила рожами в луже, но и Дима чуть плечо не вывихнул. Э, нет, ребята, так не пойдёт. Если уж драться в ускоренном состоянии, то не руками и ногами, во всяком случае, не незащищённым телом - а палками, железными прутами, мачете и прочими гранатомётами.
   - Что ж, сэр, у вас работы - непочатый край! - о да, обиженных и попавших в неприятность людей меньше не становилось. Скорее, наоборот, поначалу от необдуманных действий Димы потерпевших от всяческих воздушных и звуковых ударов, от внезапных толчков с громадной силой и т.д. потерпевших людей только больше становилось. Дима не знал, как спасать правильно. Не знал, в каком ускорении от его действий телу спасаемого человека будет наименьший урон. Всё познавалось на конкретных примерах и практике. Вот случай был: Дима увидел, что выбегающий на дорогу в неположенном месте пешеход сто процентов попадёт под машину. И водитель, под чей капот выскакивала эта бабка, тоже это видел, и уже нажал на тормоз и выворачивал руль, но не успевал, ой, не успевал. И тут Суперпупс собственной персоной с восторженным рёвом бросился на помощь. Он успел в последний момент вытолкнуть бабку из-под колёс машины, но сила толчка оказалась такой большой, что та перелетела дорогу и приземлилась на велосипедной дорожке. Обескураженный "спаситель" наблюдал, как грузили "спасённую" в машину скорой помощи с сильным ушибом спины и ног. Или вот - наконец-то! - набрёл он на восторженную толпу, которая увлечённо снимала на мобильники забравшегося на стрелу башенного крана человека. МЧС, медики и родственники уже третий час уговаривали мужика оставить это гиблое дело - бросаться вниз головой и поверить, что жизнь таки прекрасна. Ничего у них не получалось. Но ведь это работа для Суперпупса! Именно в этом, он считал, от него будет больше всего проку. Дима ускорился, пошерстил у МЧСников и нашёл пару бухт верёвки. Всё это навесил на себя и, с трудом пробравшись между застывших фигур спасателей, полез по крану вверх. Лестница, лестница, сплошная лестница. Пару раз приходилось переползать по решётке крана людей, на этой лестнице в этот же самый момент спускающихся. Когда он смотрел вниз, в животе становилось холодно, а руки намертво вцеплялись в металл крана. Но мучение подошло к концу: вот он долез до стрелы. Вновь: долгий путь по решётке к самоубийце, и не смотреть вниз! Проклиная себя за трусость и - опять! - геройство, блин, он, обливаясь страхом и исходя проклятиями, полз к уже ненавистному "самоубийце". А только оказался рядом и чуть перевёл дух, тут же обмотал того обеими верёвками, намертво привязав несколькими узлами к решётке. И захочет - не вырвется. Ну или будет вырываться очень долго, сумеют теперь вытащить. Обратный путь был не таков тяжёл, занял несравненно меньше времени. И вот, когда Дима оказался на земле, наскоро отряхнул напрочь испорченную о ржавчину и смазку одежду и набрал побольше воздуха в лёгкие, чтобы, выйдя из ускорения, тут же прокричать, мол, "смотрите, он же привязан!", тут до него дошло: дурак, тупица, идиот! Этого на кране снимают только на мобильные телефоны человек сто, а вон на камеры может и в прямом эфире гонят материал несколько новостных компаний. Попался, так глупо попался!!! Не может вдруг появиться верёвка, опутавшая самоубийцу с ног до головы! Не возьмётся она с воздуха! Конечно, сенсация, конечно, просмотрят тут же плёнку по кадру и увидят, кто всё это сделал. Всё. Конец... Если не испортить им всё дело. И Дима лихорадочно стал оббегать всех людей, по периметру, не церемонясь, толкаясь и расширяя себе ход локтями и пинками. Он вырывал из рук снимающих мобильные - и стирал снимаемую видюшку, а потом возвращал видео владельцу. Это заняло много времени, и уже к концу периметра Дима видел, как меняются выражения лиц у людей: они заметили, что самоубийца оказался связан, и теперь гадали, так было всегда или произошло чудо? Дима стал действовать быстрее, и с цифровыми камерами телеканалов уже не церемонился. Просто снимал с треног, несколько раз лупил их об угол железного гаража - и возвращал камеру обратно. Хорошо, дело было на стройке не так близко от жилых домов, и не было балконов и толпящихся на них людей. Иначе всё было бы напрасно. Но вот на деревья несколько человек с мобильными наперевес всё же забралось. Из последних сил Дима залезал к ним, поднимаясь по раскладной лестнице, на время заимствованной у МЧСников, и у тех стирал видео. Ему всё равно уже было, что там творится с этим самоубийцей. Да пусть хоть навернётся, наконец! Страх перед проколом свёл на нет все восторженные чувства. Наконец, когда всех охватил, посмотрел, всё же, что там творится на высоте. Спасли, конечно. Воспользовались внезапной заминкой у неудачливого самоубийцы и, не церемонясь, за шкирку спустили с крана. А Дима после того несколько дней жил в страхе, что вот сейчас за ним придут. Он ведь не знал, вели ли онлайн трансляцию или просто запись, а если трансляцию, то велась ли запись транслируемого или просто гнался сюжет - и всё? Штудировал каналы и видеохостинги. Да, появлялись десятки видео с этим сюжетом. Но ни одного - до "пленения" неудачливого самоубийцы. История уже обросла "полтергейстными" подробностями. И, кто его знает, может, где-то есть полное видео и он на нём. Потому с того момента Дима предпочитал "на деле" ходить в тонких перчатках, чтобы не оставлять отпечатков и в низко надвинутой на лоб бейсболке. И в очередной раз зарёкся поступать опрометчиво.
   - Да, милорд, особенно в сфере финансовой, - жуть, сколько стоило снаряжение для пожарного! Дима поначалу думал, что такое не продают для кого ни попадя, а делают только для своих. Но нет, на дворе - 21-ый век, и вовсю гуляет рынок, спрос и предложение. Причём всё официально. Надо одежда пожарного - вот тебе прайс. Надо снаряжение пожарного? Извольте. А может, защита органов дыхания? И этого с головой. Десятки фирм! Что угодно! Только плати. А плати - много. Сделают, достанут, размер, тип, качество по ГОСТ, в общем, всё чин-чинарём. Только вот стоит это - мама дорогая! И Дима решил сто процентов купить всё, что нужно, в полном объёме. Чтобы не было, как в прошлый раз...
   Вообще, деньги нужны были всегда. Ведь большинство их уходило... на еду.
  
   * * *
  
   Есть хотелось постоянно. В ускоренном состоянии он постоянно двигался, тратил калорий больше обычного, и больше обычного хотел есть. Почти все деньги у него уходили на хот-доги и печенье, а в рюкзаке практически всегда лежал батон и палка колбасы. Чаще, конечно, полбатона и колбасный обрезок.
   Вообще, это становилось проблемой. Уж слишком много денег уходило у него на еду. С таким аппетитом (а ведь худел даже, и как худел!) он до зарплаты не дотянет. Остро стал вопрос подработки. Что он умеет, как он может использовать свою возможность быстро передвигаться?
   Первое, конечно, это курьер. Или доставщик пиццы. Но им платят так мало!
   Второе - с его специальностью, а именно с узконаправленной IT корочкой, от него проку мало. А если, например, пойти подрабатывать разнорабочим? Там корочка до одного места. Ну так там работа не заключается в том, что сделал дело - гуляй смело. Сделал дело одно - делай следующее, которое прораб назначит. Быстро сделал? Молодец, хороший работник, на тебе грошовую премию. Не выход, в общем. Грузчиком разве что? Да практически то же самое, притом и мафия там всякая, всё повязано, а в коллективе Дима с его заскоками не сможет работать.
   Что-то, связанное с компьютерами? Зависит от скорости работы компьютера, а не от него. А эти тормоза бывает так виснут, что кошмар. Разве что в технические писатели записаться и набивать текст в тысячи знаков в минуту. Опять же, от скорости компьютера зависит. И опять же, платят им копейки.
   Та-а-ак. Отбросим все профессии, где нужны специализированные знания, но где помогла бы скорость реакции: хирурги, например, химики, водители. Отбросим те профессии, где ни скорость не нужна, ни знаний у него нет.
   Что остаётся? Опять двадцать пять. Силовые структуры или мафиозные кланы.
   Ни к тем неохота, ни к этим.
   О! А может, начать карьеру уличного фокусника? Выучить несколько трюков, а потом ускоряться - и творить, что хотеть. Может иметь успех! Или вот жонглирование. Его опыт с подкидыванием коробок на стройке показывал, что практически с несколькими десятками разнообразных предметов он без труда сладит! Тоже может иметь успех. Но! Тут ведь как заплатят... то бишь как пожертвуют. А ведь можно и в другом заведении жонглировать! Бутылками и фужерами. И это будет считаться круто, и за это будут давать деньги. Зарплату и чаевые. В общем, нужно пойти на курсы барменов. А вариант! И неплохой!
   Но это когда ещё будет. Сейчас вот - откуда деньги взять? Вернулись туда, откуда начали.
   Такие мысли посещали его постоянно, а задумки и решения реализовывать он не спешил: ленился. Перебарывать лень получалось, но происходило это так медленно! Вот, например, он всё ещё ходил на стройку и всё ещё растягивал свои возможности. Теперь максимум его был 1/125. И всё ещё ощущалось, что это не предел. А ещё он не ленился при всякой возможности ходить, бегать, работать телом. Приятно, чёрт побери, ощущать себя не мешком жира, а просто массивным парнем. Хотя до того самого вожделенного "атлетического сложения тела" было ещё ох как далеко.
   Но всё начинается когда-нибудь впервые, и однажды он таки преступил черту.
   Есть хотелось невероятно, и даже деньги были, но к тому киоску, где делали шаурму, стояла небольшая очередь. Всё сплошь арабы какие-то, шумные, метушливые, наглые. Не любил их Дима, они с него частенько посмеивались. Смотрели на его тучную фигуру презрительно, лопотали что-то по-своему и хихикали. Что они там говорят - неизвестно, но раз смеются, то явно обидное. К ним частенько присоединялся и хозяин киоска, тоже выходец с Ближнего Востока. Так он вообще не гнушался делать намёки, мол, с тебя хороший люля-кебаб выйдет, жирный. И пусть при этом всё сводил к шутке, но шутка эта звучала ну так обидно! И, тем не менее, Дима к нему ходил и покупал, ибо его стряпня на голову вкуснее была, чем у его конкурентов.
   Помогала ему девушка. Наша, не ихняя. Делала всё сноровисто, быстро, но заказывали частенько по два-три блюда, и очередь двигалась донельзя медленно. Диме бы пойти куда-нибудь в другое место, благо, в округе такого добра хватало, и от голода прямо-таки выть хотелось. Но назло себе же почему-то решил достоять до конца. И вот, когда очередной покупатель, расплатившись, уже делал шаг от киоска и нёс к раскрывшемуся рту исходящий умопомрачительными запахами хот-дог с двумя копчёными сосисками, Дима не выдержал. Он, практически не отдавая себе отчёт в действиях, максимально ускорился, осторожно подобрался к покупателю и, дрожа от голода и волнения, отогнул держащие вожделенный хот-дог пальцы. По одному, аккуратно, медленно, чтобы ненароком не вывихнуть и не сломать. Потом подхватил начавший падать фаст-фуд - и, давя каверзные смешки, поспешил за угол. Там съел добычу, совсем не насытился, вернулся обратно и застал в самом разгаре скандал, который устроил покупатель. Тот обвинял девушку в том, что она не дала ему хот-дог, а за него ведь заплачено сполна! Девушка отбивалась, как могла. Покупатель посмотрел вокруг, под ноги, даже в разрез куртки заглянул: а вдруг выпустил снедь, и она туда провалилась. Не нашёл, начал яриться. На шум выглянул хозяин, а он отходил куда-то, они заговорили по-арабски. Видать, хозяину важнее были клановые связи, ведь и он сам в чужой стране, и его, может, соотечественник тоже. Потому после непродолжительной перепалки он накинулся на девушку, укоряя её, что не приготовила заказанную снедь. Девушка устала оправдываться и, всхлипнув, сделала новый хот-дог. Чувствуя себя первостатейной сволочью, но почему-то оправдывая себя и соглашаясь с этими оправданиями, Дима дождался своей очереди, заказал пару шаурмы, получил свой заказ - и был таков.
   Тем не менее, прецедент был сделан. Дима своровал. Это случилось не впервые в его жизни, но он впервые почувствовал безнаказанность.
   Хуже того, что на следующий день всё повторилось. Но в гораздо худшей форме.
   Вновь середина дня, вновь в желудке айтишника голодная революция, вновь киоск и вновь очередь. Опять стащить фастфуд, но подгадать, чтобы тащили к себе несколько хот-догов или фалафелей, или шаурмы, или шаурбургеров? Только от мыслей этих Дима чуть ли не взвыл. В очереди стоять не стал, ускорился до сотни, обошёл вокруг магазинчик. Зайти туда - раз плюнуть, хозяин как раз стоит на задворках, общается с соплеменниками, курит. Внутри - всё та же девушка. Что она делает, снаружи не видно: сам магазинчик высокий. Девушка только выдаёт готовый продукт.
   Дима осторожно, стараясь не зацепить никого из беседующих арабов, пробрался внутрь помещения. Задвинулся в угол, огляделся. Потом вспомнил, что он - не невидимка, а ускоренный, и его преимущество - в движении, а не в скрытности. Мандраж внутри сочетал в себе страх и голод. Голод в свою очередь вытаскивал наружу злость. А запахи внутри магазинчика просто сводили с ума.
   Девушка делала как раз одновременно несколько блюд. Три шаурмы уже пеклись под специальным прессом, ещё три ждали своей очереди, а две люля-кебаб и хот-дог она сноровисто делала на подготовительном столе. Не отдавая себе отчёт в том, то происходит, а действуя инстинктивно, Дима обогнул работающую (сейчас застывшую) девушку - и стащил всю приготовленную уже снедь из-под пресса. Буквально рыча от голода, он запихнул обжигающие брикетики, состоящие из лаваша, курятины, капусты и всяческих соусов, в полиэтиленовый пакет - и аккуратно выбрался наружу. Ноги в руки - и бежать! Остановился только в кустах разбитого недалеко парка. И там, урча от удовольствия и обжигая нёбо и язык, не съел даже - сожрал все эти три шаурмы.
   Это было так просто - украсть готовую еду! Почему он раньше до такого не додумался? "Таких заведений в округе - уйма! Пройтись в ускоренном режиме, собрать там-сям по, так сказать, изделию - и будешь сыт, счастлив и вообще доволен. По чуть-чуть - это ведь не много, это почти незаметно. Хозяева не придадут этому значения".
   Так он думал, подходя за очередной порцией шаурмы - уже впрок. Хозяина на задворках уже не было, но дверь оказалась приоткрыта, так что ничего не мешало ему снова проникнуть вовнутрь. Резко открыл дверь, заглянул... не, сейчас не протолкнуться. Внутри хозяин за что-то распекает девчонку. "За что-то" Ха! Да он из-за тебя её ругает! Это ведь ты украл ту шаурму, из-за тебя ей пришлось новую делать, а покупатели вновь начали роптать из-за задержки. Воришка хренов... Но ведь так хотелось есть!"
   А скандал внутри нарастал! Хозяин, не стесняясь в выражениях, распекал девочку, а та, конечно же, уверенная в своей правоте, защищалась. Владелец обвинял её в нерасторопности, мол, прежде такого не было, чтобы покупатели так долго ждали свой заказ (Дима поморщился - это ведь из-за его кражи девушке пришлось заново всё делать). Потом обвинил в том, что она ворует продукты, ведь куда-то же деваются заготовки (Дима от стыда готов был провалиться под землю), а потом обвинил ещё и в краже денег (А это тут причём?). Наконец, изрядно себя накрутив, хозяин... выгнал девушку. Без заработанной ею зарплаты. С позором. Из-за Димы. Ошарашенный, раздавленный, Суперпупс недоделанный наблюдал, как удаляется, содрогаясь в рыданиях, девушка. Догнать, успокоить, попросить прощения? На это он не решился. Как всегда, струсил. А может, выкрасть все деньги у хозяина и подсунуть девушке, пока она далеко не ушла? Да разве это вернёт ей доброе имя?
   Дима потерянно побрёл прочь. Он ощущал себя подонком. Из-за него ни за что ни про что оскорбили и унизили человека! А он не заступился, не взял вину на себя. Тварь дрожащая. Навстречу ему попался хлопец, в руках которого Дима увидел бумажный пакет с легко узнаваемой аркой "Макдональдса".
   "Твою мать!" - и айтишник с чувством и расстановкой, не стесняясь в выражениях смачно и со вкусом обматерил себя, свою тупость, свою заторможенность, недогадливость и т.д., и т.п. Ему хотелось выть от того, что он раньше до этого не додумался. Какие хот-доги?! Какие к чёрту магазинчики, когда весь город опутан сетью фаст-фудов? И ладно там "Макдональс" и его подражатели, когда человек заказывает по меню, ему формируют заказ - и он уплетает всю эту нездоровую, но, блин, вкусную пищу уже сидя за столиком. Тут ещё могли быть проблемы в том, что тырить с подносов не есть хорошо, да и опять - выискивать, выжидать нужный заказ. Это долго. Но вот взять того же "Пузан"а, сеть национальных фаст-фудов, в которых вся еда - на виду, у тебя перед глазами, и ты берёшь поднос, а расторопные работницы ресторана быстрого питания по твоему выбору насыпают всевозможные снеди. Это же Клондайк! Как, как он раньше не додумался до такого простого решения?! Тупица, идиот, тварюка!
   Ну да ладно, пораспекать себя он ещё успеет. Надо что-то делать, чтобы восстановить порушенную им справедливость. Спалить, что ли, магазинчик в отместку? Ничего себе восстановление справедливости получится! Да и потом - тут же на девушку и подумают. С ума сойти! Он даже имени её не знает! А может, пригрозить владельцу? Да что он, боевик мафии, что ли? Нет, тут надо тоньше... тут надо звать на помощь тонкий мир.
   Дима усмехнулся, когда перед его глазами появилась картинка того, что он сделает.
  
  

Глава 10

Новые горизонты

  
   Все люди в мире делятся на тех, кто любит хорошо поесть - и на неудачников, которые не могут хорошо есть в принципе по ряду каких-либо причин. Дима стабильно относился к первой категории граждан, а посему к задуманной миссии относился более чем серьёзно.
   Итак, на следующий день молодой человек, одетый в синюю куртку с низко опущенным капюшоном, в марлевую повязку, чёрные джинсы, кроссовки и матерчатые строительные перчатки, остановился у магазинчика, в котором продавали фаст-фуд с арабским приготовлением. Да, здесь делали вкусную еду, но хозяин этого заведения бывал достаточно крут и несдержан на слова. Буквально вчера он выгнал работницу, обвинив её в краже и нерасторопности. Сегодня, пока не подобрал другую, он сам стоял за прилавком и сам делал многочисленные фалафель, шаурбургеры и люля-кебаб.
   Молодой человек подошёл к магазинчику, осторожно обходя застывших, словно манекены, людей. Потом он вынул из рюкзака бинокль и посмотрел во все стороны, особенно задерживаясь взглядом на столбах. Дважды он отбегал куда-то, смотрел со стороны на этот магазинчик и куском мела делал какие-то мелкие пометки на асфальте и на самом киоске.
   Потом Дима, а это был именно он, порылся в своём рюкзачке, достал оттуда ножницы с фигурными насадками и, глубоко вздохнув, пошёл к очереди. От магазинчика как раз отходил очередной покупатель, на него и ориентировался айтишник. Покупатель уже разок откусил от брикетика снеди, и теперь, шумно втягивая в себя воздух, пытался унять жар во рту: обжёгся.
   Это было на руку Диме. Приплясывая вокруг несчастного (хотя бы потому, что он стал жертвой и подопытным кроликом Димы) покупателя, Суперпупс ножницами, пачкаясь в майонезе и кетчупе, роняя мясо и овощи, но всё же отпилил изрядный кусок шаурмы. Получился кривой, косой, но в конечном виде довольно-таки устрашающий вид. Ребристая насадка на ножницы придала обрезу вид пилы. Сбоку казалось, что этот кусок шаурмы укусил кто-то, имеющий целый ряд острых близко посаженых конических зубов.
   Хорошо, что перед "экзекуцией" Дима тщательно устелил руку и ботинки покупателя салфетками. Иначе от падающих кусочков умопомрачительно пахнущей снеди на одежде и обуви могли остаться следы. Дима действовал осторожно, но и быстро, стараясь, чтобы его собственное временное поле как можно меньше касалось покупателя. А то вдруг возникнет меж ними нормальный контакт... Тщательно вытерев следы на асфальте, сложив отбросы в специально подготовленный пакет, Дима поспешил к самому магазинчику. Там как раз хозяин выдавал готовый продукт. Вновь та же церемония, только сейчас сложнее: подаваемый хот-дог был высоко, аж над головой. Приходилось орудовать ножницами и ловить падающие вниз куски копчёных сосисок. Тут уж Дима не церемонился, а всё съестное отправлял в рот.
   Наконец, и с этой работой было покончено.
   Дима подошёл к своему рюкзаку, мирно лежащему на лавке, вынул из него баллончик граффити-краски и пузырёк с красной жидкостью. Подошёл к магазинчику. Выбор цвета одежды оказался не случайным: синяя куртка была в тон верхней половины магазинчика, а чёрные джинсы - в тон нижней. Теперь даже с минимальным ускорением он мог быть почти незаметен на фоне "сцены действия".
   Тщательно следя, чтобы не заступить за намалёванные метки, Дима вывел крупными печатными буквами на стене магазинчика: "ВЕРНИ". Затем брызнул из пузырька, следя, чтобы не испачкало одежду, на надпись и под неё. Жидкостью была самая настоящая кровь, правда, свиная, добытая на бойне на базаре. Как её достал, отдельная история, полная брезгливости, тошноты, безрассудства и плохого сна. "Но он должен был искупить свою вину, и эту свою жертву положил на алтарь прощения... Пф-ф-ф, как пафосно прозвучало", - подумал Дима, критически осмотрел "произведение искусства" и кивнул. Покатит.
   После своих художеств он тщательно упаковал кровь, вместе с баллончиком положил в рюкзак. Потом несколько раз, примерившись, стукнул ногой по магазинчику, выбирая оптимальную силу удара: так, чтобы и ногу не сломать, и чтобы было сильно. Выбрал. И с той же силой грохнул ногой по металлической стене магазина, тщательно потом стирая каждый отпечаток специально припасённой тряпочкой. Повернувшись к покупателям, аккуратно примерился и несильно некоторых из них оттолкнул. Как если бы незримая сила, напавшая на магазинчик, своим проявлением повлияла на всё, что находилось рядом.
   Критически осмотрев место своих шалостей на предмет недочётов и брошенных вещей и не найдя таковых, Дима ступенчато замедлился в неприметном на площади месте. Звуки ударили по ушам, загасившись частично клипсами-наушниками, но Суперпупс знал, куда смотреть и чего ожидать.
   Прошло не совсем так, как он ожидал. Серия ударов не прозвучала как барабанная дробь - звук слился в один звучный хлопок, необычно громкий. Многие на площади вздрогнули и повернули головы на "бум!" Решили, что прозвучал взрыв. Дима и сам бы так решил. К этому добавились испуганные и болезненные крики посетителей, отлетевшие от толчков Димы. Всё же при ускорении 1 к 100, в котором тогда пребывал Дима, даже такой несильный толчок сшибает напрочь с ног. Бум! и падение - люди решили, что только что произошёл теракт. Заверещала девушка, закричали испуганно мужики. На фоне этого выкаблучивания Димы с фигурной резкой шаурмы и хот-дога вообще остались незамеченными. Когда, наконец, первый шок у людей прошёл и вместо ошмётков тел и осколков люди увидели всего лишь надпись на стенке магазинчика, то на смену страху совсем не пришли ужас и трепет, на которые рассчитывал Дима. У кого-то, правда, проявилось удивление, мол, кажется, этого я раньше не замечал. И только. Уж слишком испугал людей звук и "взрывная волна", отбросившая людей. Где-то по краям площади уже истошно вопили "Убии-и-или!"
   Н-да, не этого ожидал Дима. Переборщил со спецэффектами. Что ж, попробуем сконцентрировать внимание снова.
   Ускорение, путь по меткам к магазинчику, баллончик и кровь, новое слово красным: "ЕЕ", брызги, удары по металлу, путь обратно, замедление.
   Теперь эффект куда как походил на тот, что задумывался. То есть теперь-то люди смотрели туда, где происходило всё действо, и были готовы к появлению чего-то необычного. Они не знали, чего ждать, но были готовы к тому, что что-то должно произойти. И произошло! Вновь слитный удар по металлу, вновь слово, написанное - о ужас! - кровью! И это не в каком-то третьесортном ужастике, и это не ночью, а вот так, среди дня, вживую, в толпе народа! Кто-то или что-то пытается привлечь внимание, стучит, пишет слова! Правда, что это за слово такое - "ее"? Люди вновь слитно закричали и прогнозируемо начали доставать мобильные телефоны, смартфоны, планшетники и фотоаппараты. Испуганному хозяину, выглянувшему наружу, закричали, указывая на письмена. Он выскочил наружу, увидел надписи, непонимающе залопотал о чём-то с соплеменниками, традиционно ошивающимися рядом.
   Третье и заключительное внешнее действие. Есть ещё и внутреннее, и то, что хозяин выскочил, только на руку.
   Ускорение, баллончик и кровь, новое слово "НАЗАД!", удары по магазинчику. Потом Дима достал из кармана листок и, сверяясь по нему, вывел в разных местах, тщательно вырисовывая, руны. Знатоки Толкина, увидев их, безошибочно распознали бы и гномий кхуздул, и эльфийский квенья, но таковых среди невольных зрителей не обнаружилось. Дима думал над тем, может, мол, какую-нибудь свастику намалевать или пентаграмму, но отказался от любых символов. А вот необычные надписи выглядят устрашающе и загадочно.
   Уже сделав пару шагов назад, Дима остановился, вернулся и всё же добавил две точки над "Е", превратив "ЕЕ" в "ЕЁ".
   Третий и последний внешний перфоманс превзошёл все ожидания. Увидев вдруг возникшие на магазинчике надписи и руны, хозяин так струхнул, что взвыл и заломил руки. Люди загомонили, вопрошая друг у друга, мол, а кто это та, за которую просит незримый дух? Некоторые крестились, арабы за голову хватались. Хозяин закричал что-то на своём языке, подняв руки и обращаясь к своему магазинчику.
   Вообще, вся эта метушня вышла как-то уж слишком громкой и неприятной. Дима надеялся, что эффект будет, но не думал, что такой взрывной и громкий. Не учёл эффект толпы.
   Однако нужно закончить, добавив последний штрих. Ускорение, магазинчик, вход, распахнутая настежь дверь. Что тут у нас? Ножи, ложки? В полёт их. Лаваш, сосиски, мясо? И их подкинем. Подносы, капуста, чайник, переносная печка, брикеты подсолнечного масла. Это всё расшвырять.
   Кетчуп как нельзя кстати подойдёт. Крупными буквами по стеклу: "БЫСТРО!!!"
   Попробовал было свалить холодильник, да сил не хватило. Зато веером раскидал во все стороны салфетки и одноразовые вилки.
   Критично осмотрел погром. Пойдёт. Что-то даже ещё не опустилось на поверхность, ещё летит. Со стороны, конечно, будет выглядеть, словно внутри произошёл взрыв. Полтергейст разбушевался.
   Дима как-то не осознавал, что беспредельничает. Он "свершал правосудие", ни больше, ни меньше. Он хотел, чтобы из-за него выгнанной девушке вернули работу. Да в принципе и всё. О последствиях он как-то не задумывался.
   Представление окончено. Подайте кто сколько сможет. Дима уже привычно обошёл всех, кто наставил свои аппараты на происходящее и спокойно постирал у них вот только что произведённую запись. Слава богу, телевизионщиков на площади ещё не было. Будут, но позже. И даже если хозяин не соизволит отреагировать адекватно (араб же, вдруг смысл послания не так поймёт), то история будет иметь продолжение, и девушку обязательно заметят. Дима был уверен, что обеспечил бывшей сотруднице этого киоска хорошее будущее.
   Придирчиво осмотрев окрестности и не найдя изъянов, Суперпупс потрусил прочь с площади, оставив за спиной клокочущий людской муравейник.
  
   Дима так никогда и не узнает, что хозяин не захочет восстанавливать разбитый магазин. Побоявшись высших сил, которые проявились в этом жутком для него и окружающих действии, он свернёт свой бизнес и уедет на родину. Телевизионщики действительно раскрутят эту историю, наделив её кучей маразматических и паранормальных подробностей. Девушку станут приглашать на различные оккультные шоу. Будут присылать повестки в милицию. Люди начнут её сторониться, зато потянутся другие. В честь этой истории сделают серию в популярном документальном сериале. Но из-за этой же истории и пристального внимания к персоне со стороны правоохранительных органов, выбранная карьера архитектора пройдёт стороной: из института девушку выгонят. Из-за всего этого, а также не выдержав непонятного и отталкивающего внимания, вынуждена будет, бросив всё, переезжать в другой город, а оттуда - совсем в глубинку. Впрочем, влюбилась и женилась по любви. Но "стараниями" Димы судьба её была напрочь сломана.
  
   * * *
  
   Шатальских Борис Александрович, среди своих - Шатун, капитан МВД, опер, всё никак не дослуживающийся до главного оперуполномоченного, устало тёр веки. Как всегда, рабочий день уже давно закончился, а гора папок на столе ничуть не уменьшилась. От визгливого стрекотания матричного принтера уже хотелось выть, а привыкшие больше к сжиманию цевья автомата, чем шариковой ручки, пальцы не попадали по нужным клавишам клавиатуры. Отчёты, бланки, распоряжения. Десятки, сотни в день! Сидячая работа уже сказывалась на фигуре, а на спортзал всё меньше и меньше времени остаётся. Ничего, вот станет главным опером... да ну, кого он обманывает. План по пропихиванию свояков наверх в их городе года на три вперёд прописан, а то и на десять. Не вписывался Шатун в стройную когорту кому надо улыбчивых пузатиков, скользко проползающих по служебной лестнице. Рылом, фигурой, норовом не вышел.
   Дешёвый мобильный, спрятавшийся среди вороха бумаг, рявкнул "Комбат-батяня, батяня-комбат" Любэ, отвлекая от привычных, в сущности, мыслей.
   - Саныч, ты де?
   - В пи... на работе, короче. Чё надо, Вольфыч?
   - Факс там у тебя включен? Счас кину тебе пару страниц, по твоей части.
   - Ага, лады.
   У Шатуна было необычное хобби в их отделении: опер просил всех, столкнувшихся с необычными явлениями в раскрываемых делах, по-дружески делиться не секретной информацией. За эту его увлечённость Шатальского уже успели окрестить "агентом Малдером", и меж собой порой называли "чудик". Поначалу даже пытались подшучивать. То подговорят бомжиху сыграть роль ведьмы, подвесят её за пояс и спустят с крыши прямо к окну кабинета Шатуна. То на манер шерлокхолмсовской "Собаки Баскервили" всех дворняг в округе изрисовали фосфоресцирующими красками.
   А то вот хотели испугать призраком в кабинете. Один дюжий ППСник нацепил на себя простынь, залез под стол, свет заранее вырубили. Когда Шатун с матюками пытался разобраться с лампочкой, "призрак" с загробным "ууу" выполз из-под стола и осветил себя фонариком. Опер, впрочем, повёл себя не так, как рассчитывали притаившиеся в соседнем кабинете сослуживцы: вместо того, чтобы закричать от страха и дать стрекача или просто свалиться на пятую точку опоры, Шатун молча влепил "призраку" связку прямой-боковой. "Ууу" тут же прекратилось, "привидение", явив миру форменные берцы, улетело за стол, а втиснувшаяся в кабинет компания так громко ржала, что дрожали стёкла.
   С тех пор не в службу, а в дружбу ему на стол сваливались выкопировки с отчётов, ксерокопии допросов, распечатки заключений. Всех их объединяла какая-то чертовщинка, какая-то необычность. И пусть большинство из случаев являлось ничем иным, как пьяным бредом подозреваемых, но иногда Шатун получал именно то, что хотел. Когда он "то самое" получал, он высылал СМС на один контактный номер, а на следующий день под вечер уходил на встречу. У опера встреч и явок - выше крыши, но эти были особенные.
   На этих встречах Шатун встречался с Ильёй, своим бывшим однокашником, а потом сослуживцем. Учились они в одной воинской учебке, но Вторая Чеченская развела их в разные части. Они поддерживали связь, потом она надолго пропала. Илья был серьёзно ранен, но выкарабкался. После войны нелёгкая занесла их в один город, но не связала вместе. Шатальских пошёл в милицейскую академию учиться дальше на оперуполномоченного, а Илья связал себя с охранным бизнесом. Потом было много всего, но друзья старались держать связь.
   А пару лет назад на встречу - тогда Борис закончил как раз академию и начал работать оперуполномоченным - Илья пришёл со своим спасителем и побратимом Саввой. Это он в войну вытащил раненного Илью из подбитого БТРа и до подхода подмоги отбивался над телом сослуживца.
   Что тогда рассказал ему Савва и иногда подключающийся к нему Илья, могло походить не иначе как на бред сумасшедшего. Какой-то супер-отряд, борющийся за искоренение коррупции и воровства. Какая-то высшая цель, какой-то дальний план. Шатун было подумал, что всё, капец, попались ребята на крючок одной из многочисленных сект, а может и зазомбировали их в "супер-бупер-мегасекретной" военной программе. Он даже начал общаться с ними успокаивающим тоном, с покладистостью, мягкостью, чтобы не вызвать агрессию. Собеседники это заметили, усмехнулись.
   - Покажи ему, - вяло махнув рукой, приказным тоном сказал Савва. Ох, не понравился тон Шатуну! Будто генерал солдату указывает. Илья же особого значения этому не придал, видать, у них так принято, что ли. Он просто подошёл к Шатуну, повернулся спиной:
   - Запрыгивай, - сказал.
   Борис сокрушённо вздохнул. Как-то всё тут было неправильно, наиграно, жалко их было почему-то. Разыгрываемый перед ним спектакль зашёл уже слишком далеко. Вот был же Человек с большой буквы - Илья. И во что он превратился? Надо вытаскивать кореша, пока не поздно.
   - Илья... не надо.
   Друг развернулся, поджал губы, понимающе кивнул:
   - Пожалуйста. Вот до того дерева - и обратно. И всё. Я от тебя отстану. Поверь мне.
   Шатун взглянул в глаза Илье, увидел в них только почему-то усталость, внутренне махнул рукой: "А, да что я теряю?" - и запрыгнул ему на закорки.
   Илья чуть присел под его весом, крякнул:
   - Ох и раскабанел ты, Борис.
   Шатун открыл было рот возразить, но его кореш сделал первый шаг, второй, третий - и вдруг рванул со всех ног, словно врубил на уровне пяток ракетные двигатели. Если б Илья не держал его за ноги, а он сам не вцепился рефлекторно в плечи друга - точно вылетел бы "с седла". Дома, деревья, люди - всё пролетало по бокам с невероятной, не человеческой скоростью. Звуки пропали, то есть они превратились в какие-то рычащие низкие гулы. Хорошо, длилось это недолго - секунд десять всего. Илья перешёл на шаг, и Шатун увидел ещё одну невероятную вещь: мир застыл. Люди, машины, птицы, кружащиеся на ветру листья - всё остановилось, словно на фотокарточке. Словно на трёхмерном стереоснимке. Потом рывками реальность вернулась на круги своя, и Шатун свалился со спины хрипло дышащего, загнанного Ильи. Тот, упёршись руками в колени, вымучено подмигнул ошарашенному другу и выдавил из себя:
   - Вот так-то, братишка. Почти эрпэгэ, не хухры-мухры.
   Что значила эта фраза, Борис не понял, да и не успел выспросить: вновь вмешался Савва.
   - Ты видел, Шатун, и это не шутки и не бред сумасшедшего. Это реальность. Ускорение до ста метров в секунду - это уже не только в фантастических рассказах. Зачем мы к тебе обратились? Нет-нет, мы не можем научить тебе такому, не можем и рассказать, откуда это и кто за этим стоит. Хотя бы потому, что не поладили мы с ним. Он, понимаешь ли, хотел политиком стать. А мы в это болото не сунемся, хватит, - он сплюнул. - Не сошлись мы в глобальных планах, так сказать.
   Ну не нравился Шатуну этот Савва, ох, не нравился! И взгляд его с хитринкой, а, скорее, с затаённой угрозой. И слова, и говор, и язык. Говорит как по писанному. Нет в его речах прямоты военного или грубой фени преступника. Зато политикана - с головой! А Савва тем временем продолжал:
   - Сложно у нас всё сейчас, Борис. Нельзя нам светиться. А выжить мы по любому обязаны. Обязаны, понимаешь?! Так... надо, и не спрашивай, кому. Нельзя тебе об этом... В общем, Борис, всё, что мы говорили прежде, плюс то, что ты видел, плюс то, что сейчас скажу - тайна за семью печатями.
   Всё дальнейшее вспоминать так же неприятно, как и рожу Саввы. В нём гениально -отталкивающе смешались все те черты, что были противны прямому Шатуну. А пока тот говорил, Илья прятал глаза. Смесь бреда и загадочности, шпионских страстей и малопонятной белиберды - вот что было в рассказе Савелия. Иногда Борис переспрашивал у Ильи, тот утвердительно махал.
   Договорились о сотрудничестве. Денег даже не предлагали, зная характер. Услуга за услугу. Помощь за помощь. Он им будет сообщать о случаях, которые можно интерпретировать с и действиями. Якобы для того, чтобы они могли знать, где прокололись и адекватно откорректировать дальнейшее поведение и действия. Они ему - ну, что попросит. Что захочет достанут. Сколько надо. Постараются. Кого угодно... накажут. Помогут с расследованием кого-то или чего-то.
   Борис согласился, но с некоторыми условиями: он будет общаться только с Ильёй; он должен знать всё о группе Саввы, дабы иметь полную картину того, на что обращать внимание и с кем ассоциировать необычные случаи; он может выдвигать в дальнейшем дополнительные условия.
   Они ударили по рукам.
   С тех пор не столько ради договора, сколько - ради Ильи, кореша-побратима, Борис и занимался вот такими необычными случаями, взвалив рассмотрение и анализ их помимо основной работы, себе на плечи. Чёрт его знает, что они на самом деле отмачивали. Может быть, те самые необъяснимые с точки зрения логики и по недостаточностью улик преступления - их рук дело. В некоторых Илья даже сознавался. Как правило, в тех, где в результате перераздела сфер влияния гибли представители мафиозных кланов. Ну и вот как прикажете себя ощущать? Помощником незримых борцов с преступностью? Типа подпольщиков на оккупированной территории. Ведь очищают город от всякой скверны... Или пособником тех же преступников? Аки крыса в рядах доблестных защитников правопорядка?
   От таких мыслей голова шла кругом. Несколько раз он серьёзно взвешивал все за и против, так и эдак обдумывая ситуацию. А потом махнул рукой: а, ладно, пусть уж так и будет. По крайней мере, есть контакт с этой странной группировкой. Зацепка, через которую можно доставать части той или иной головоломки.
   Вот, например, сейчас. Последняя, присланная по факсу, информация со стороны выглядела более чем странно. Но со знаниями Шатуна и малой толикой логики приобретала более осмысленные черты.
   Вся чертовщина, творящаяся на площади Продуктовой, из-за которой даже пришлось вызывать пиротехников и ОМОН, оцеплять ряд магазинов, гнать антитеррористическую часть через полгорода, вся та кутерьма, окончившаяся просто ничем, в глазах Шатуна принимала более-менее чёткую картинку.
   В головах обычных следаков и представителей служб безопасности тот вариант, который складывался в голове Шатальских, вряд ли даже обдумывался. Ибо таких начальных условий никто и не умудрился бы выставить. Рассматривалось несколько версий: от хулиганства на бытовой почве до террористических актов с национальной подоплёкой. Могли расписать, почему. Но до сих пор не понимали, как. А Шатун, наоборот, без вопросов мог намудрить себе порядок осуществления "теракта", просто допустив недопустимое с обычной человеческой точки зрения. Не зря же по его просьбе Илья несколько раз на закоркал катал, не зря они за бутылочкой-другой обсуждали те или иные возможности такой способности.
   Кстати, вот и дополнительная улика, связывающая этот случай и тот, пару недель назад, который с самоубийцей: нет даже любительских видео с места преступления.
   Тут уже не стоял вопрос, как, тут больший интерес вызывало: кто?
   "Савва, само собой, не может, - размышлял Шатун, пуская сигаретный дым в потолок. - Илья, как бывало, мстит? Да вроде не "чехи". И не в его стиле. Что за ребячество? Надписи, руны какие-то. На такое и Асассин не пойдёт. Насчёт четы Маладиевских не уверен, хотя вряд ли. Всё же не молодые уже. Валера-дурачок, что ли? Или эта рыжая, как её... младшенькая Маладиевская... а, Инга, точно. Дзыга та ещё. Эта пошалить любит. А может... это кто-то новый?"
   Его рука застыла над пепельницей, сделанной из жестяной банки.
   "Новый? А почему и нет? Не стандартно действует. Ребячеством страдает. Шалит. В любом случае, нужно с Ильёй это обсудить. Если кто из них, пусть настучит ему по башке. Нельзя так светиться. Кстати, надо будет попросить копии допросы той, из-за которой всё это завертелось. Даже интересно, кто мог быть её тайным поклонником".
   И рука Шатуна потянулась к мобильному телефону.
  
   * * *
  
   Дима с шипением потёр плечо. Снова ему досталось из-за его нерасторопности. Зацепил, слава богу, вскользь, и слава богу, не человека, а - дорожный знак. Если бы вовремя не среагировал, то чёрт его знает, чем могло окончиться. Переломом ключицы как минимум. Всё же 1/10 - это 50 километров в час! И пусть его кости, мышцы, сухожилия уже не те аморфные, что был раньше, пусть на заброшенной стройке он уже давным-давно тренирует не только сознание, но и тело, свершая финты, экстренные торможения, смену направления движения при разных ускорениях, но всё равно: тело человека не металлопластиковое, не металлическое, не гранитное. Да, порезы, ушибы и растяжения на нём заживали нынче быстрее. Да, само тело преобразилось. В нормальном, человеческом мире, прошло почти три месяца, а в Димином, если собрать всё то время, что он провёл в ускорении - больше полгода. Его можно было спокойно размещать во всех развлекательных блогах под меткой "он смог". Из жиропаса массой в сто двадцать килограмм он стал крупным мускулистым парнем почти в сто килограмм весом, только вот масса нынче шла не в жир, а в мышцы. И он даже не специально качал тело. В большинстве своём оно само так получалось. А вы попробуйте на скорости сто - двести километров в час повернуть на девяносто градусов, находясь не в машине, а на своих двоих. В кино это - красивый дрифт машины, сшибающей на развороте какую-нибудь тележку с фруктами, а в Диминой реальности это ступенчатое торможение, дикие нагрузки на голени, колени, бёдра, торс, даже руки. Поначалу - ещё и падения, растяжения, ушибы и синяки. То, что ни одного перелома не было, воспринималось даже Димой как чудо. Несколько довольно-таки серьёзных ушибов, даже пару раз подозрения трещин в кости, но обошлось. А сколько синяков было и сошло - не счесть.
   В большинстве случаев от фатальных последствий и серьёзных ран его спасала, конечно, его временное поле. Словно кокон оно защищало его тело, отделяя его пространство от пространства остального мира. В этом временном поле текли процессы в Димином времени, но чем дальше от тела, тем ускорение смазывалось. Опытным путём удалось разобраться, что само поле распространяется от тела на расстояние чуть больше полметра. И оно было не мгновенным, а обладало инерционным свойством. То есть предмет, попавший в сферу действия поля, не становился мгновенно в том же ускорении, в каком пребывал Дима. Нужно было некоторое время, чтобы предмет "перетёк" в такое же ускоренное состояние. Причём поле было весьма ограниченно. Дима мог спокойно орудовать, скажем, дубинкой и наносить ею удары с его собственным ускорением. Но вот парашют, скажем, или мотоцикл под это действие уже не попадали. Слишком велики оказывались для поля. Так вот и получалось, что при беге или быстром шаге через его ноги поле соприкасалось с землёй. И так как касание было скоротечно, то вертикальная составляющая импульса всего тела не успевала вся реализоваться и перетечь с тела в землю. Поле не успевало "устаканиться" с землёй, и соприкосновение не выходило очень уж болезненным. Плюс к этому хорошие ботинки с амортизирующей подошвой. Хуже было, если цеплялся за что-то или кого-то - и летел с ног на землю или, хуже того, на кого-то. Тут, опять же, помогала лишь скорость реакции. Главное - вставать как можно быстрее, чтобы поле не успело отреагировать на препятствие полностью. А ещё - не теряться, и в противовес замедлению поля ускоряться вновь. Обычно препятствие было больше Димы. Земля, например. И в таком случае поле просто замедлялось до ускорения планеты. То есть, проще говоря, Дима просто на громадной скорости выбрасывался в реал. Хорошо, что первое такое приключение произошло, когда он ускорялся не намного. Но вот однажды он сдуру на 1/50 решил пробежаться по шоссе до реки. А при беге его собственная скорость составила 10 км/час. То есть на выходе он получал более 500 км/час. И тут он поскользнулся... Полетел со всех четырёх на асфальт. Сгруппировался, перекатился через руку. Удивился нечеловечески сильной отдаче о землю. Понял, что начал катастрофически быстро замедляться, тормозя при этом рукой, спиной, ногами. И осознал, что вот сейчас его просто раскатает по асфальту. В страхе и отчаянии он тут же включил ускорение. Всё то же 1/50. Как в испорченном двигателе тело рывками дёргало то в ускорение, то в замедление. Но на третьем кувырке он умудрился оттолкнуться от асфальта, разорвать связь поля с поверхностью Земли. Ускорился, потом долго ступенчато тормозил. Еле-еле уцелел. В общем, в таких случаях "быстро поднятое не считается упавшим". Иначе - готовьте белые тапочки, сир.
   После нескольких столкновений, когда Дима врезался или зацеплял человека, конечно, доставалось не только тому, в кого он врезался, а и ему самому. К своему стыду, Дима никогда не задерживался рядом с уронённым им человеком, всегда спешил прочь. Трусил.
   После парочки ночных прогулок, когда в темноте он раз эндцать едва не налетел на людей и невидимые препятствия, он зарёкся в ускоренном состоянии гулять после того, как солнце садилось. Впрочем, это не исключало его вечерние похождения и иногда - очень осторожные ускоренные перемещения по ярко освещённым улицам.
   Месяц назад он додумался использовать в своих похождениях защитную экипировку велосипедистов и роллеров. Шлем, обязательно очки, наручи, налокотники, наголенники, наколенники. На наручи и наголенники он приладил тонкие металлические пластины из нержавеющей стали. Честно говоря, просто стащил с какой-то стройки плоские детали, подходящие по размеру и примотал их к своей экипировке проволокой через отверстия для болтов. А потом всё это дело укрепил ещё и скотчем в несколько слоёв. Вышло не хуже элементов рыцарских доспехов. Они порядком защищали от ушибов и пару раз принимали на себя удары, которые грозили ну как минимум переломом обеих костей рук или ног.
   Но они не защищали всё тело. Возникала мысль достать где-то пластиковый доспех игроков в американский футбол. И пусть нелепо он мог бы смотреться в нём в обычном мире, шагай он по людным улицам, но ведь можно было бы надевать его и снимать перед ускоренным походом домой или на вахты Суперпупса, как он делал и с защитным снаряжением.
   В конечном итоге он решил передвигаться исключительно по дорогам. Но ходить и бегать трусцой, огибая медленно едущие или даже застывшие колымаги было донельзя скучно! Да и потом, пока доберёшься до дома или до недостроя, где он всё ещё тренировался, бывало, проходило не меньше времени, чем он тратил в том же метро. Поезда ведь идут под землёй, там пробок нет, которые нужно аккуратно проходить. Нет пешеходных переходов, перед которыми вообще нужно переходить на медленный шаг. В метро сел - и едь, можно даже поспать. А тут, на поверхности, нужно быть всегда начеку и разбираться в хитросплетении улочек. Он же не Супермен, который взлетел и сел, куда хотел. Тут иногда до объекта, находящегося в пределах зрения, нужно добираться таким кандибобером, что лабиринт Минотавра отдыхает.
   В общем, нужен транспорт. Ну или просто ускорители для ног.
   В идеале, конечно, что-то вроде скутера. Но ни на скутер, ни на велосипед его поле, увы, не смогло распространиться. Нет, он мог, конечно, ускориться, будучи сам на велосипеде. И мускульной силой ног разогнать сам велосипед на самой большой скорости на эту самую максимальную скорость. Причём с его ускорением он смог бы реагировать на любые препятствия или сложности на дороге более чем своевременно. Но ведь любой велосипед имеет ограничение по скорости! Максимальная скорость, как подсмотрел Дима в Интернете, была около 270 км/ч. Но при этом сам велосипед был выполнен на заказ, а велосипедист ехал в воздушном мешке, возникающем за ведущей машиной. Ни ветра тебе, ни сопротивления воздуха. На горном велосипед - 130 км/ч, причём, вниз по склону вулкана. А средняя же скорость велосипеда составляла порядка 20 км/ч, что соответствовало Диминому ускорению 1/4. Да он по улицам ходит с ускорением 1/10! И пусть развил бы максимальную скорость гоночного велосипеда, скажем, 100 км/ч, так на такой скорости и велосипед долго не проживёт, и условия дорожные не для таких скоростей, и... и вообще - неудобно!
   Мелькнула мысль про самокат, причём можно было бы приобрести самокат трёхколёсный, упрочнённый. Уж на него-то поля хватило бы.
   Но тут его взгляд зацепился за джолли-джамперы. Он не раз наблюдал этих ребят, в своих прыгалках похожих на гигантских кузнечиков. Они , нацепив на себя джолли, выдавали такие фортеля, что захватывало дух. Подпрыгивали метра на три, делали сальто-мортале, играюче перескакивали машины, за один шаг перелетали с пяток метров. Классная штука! Пришёл к ним в магазин. Продавец-консультант с сомнением посмотрел на его фигуру, заставил взвеситься, сокрушённо покачал головой, мол, да, есть на такой вес джолли, но буквально на пределе. То есть или и дальше худей, парниша, или нужно заказывать из заграницы. Но обойдутся такие джолли в такую копеечку, что лучше, парень, купи себе скакалку. Дешевле будет в стотыщьпятьсот раз. Дима тогда обиделся и даже серьёзно думал было просто украсть джолли-джамперы прямо с магазина! Но внимательно осмотрел их ещё раз, почитал мнение профессионалов о возможных поломках... и отказался от этой идеи. Тут тебе и пластиковые детали, которые при Диминых скоростях просто разлетятся на куски. Тут тебе и советы начинающему джамперу коренным образом пересматривать и менять все крепления, усиления, стыки во вновь приобретённых джолли. Ибо нагрузки, и слабая конструкция, и... в общем, увы и ах, не пойдёт. В нормальном мире - класс, в ускоренном - боже упаси! До первого конкретного прыжка. А потом собирай осколки ног по всей улице. Да и редкие это тварюшки, да и громоздкие... не, не пойдёт.
   Что там дальше? Скейт? Попробуем. Дима на скейте раньше никогда не ездил. После нескольких дней героической балансировки на доске с роликами он более-менее научился держаться на скейте. Плюс к этом содранные колени, локти, рубцы на губе и брови, счёсанные ладони и три десятка синяков. Потом он умудрился выучить повороты. Но при первом пробном ускорении на ничтожные 1/5 на повороте он позорно влетел в припаркованную маршрутку. Сломал. Скейт. Плюнул на это дело.
   И, наконец, взгляд его остановился на роликовых коньках. В детстве он умел ездить на коньках, даром что пузатиком вырос. Но то в детстве. А сейчас? Вывихнутые ноги. Растяжения. Несколько очень болезненных падений. Но в конечном итоге он решил остановиться на этом "виде транспорта". Полный контроль движений, приличное ускорение, возможность быстро отреагировать на препятствия. Единственно что - быстро вставать при падении не удавалось. И ещё - роликовые коньки достаточно быстро изнашивались. Самых прочных хватало едва ли на неделю.
   Конечно, Дима их не покупал.
   Он их воровал.
   И к этому процессу - воровство - он подходил теперь очень скрупулезно и без малейших угрызений совести.
  
  

Глава 11

Преступивший страх и совесть

  
   Все люди в мире делятся на тех, кто воровал в своей жизни хоть раз и осознающих это - и на тех, кто открещивается от этого, безусловно, имеющего места быть, факта. Дима, естественно, относил себя к первой категории, хотя, если спрашивали, усиленно косил под вторых.
   Доктор Хаус, конечно, прав: "врут все", но все не только врут, а и воруют.
   Начинается всё с глубокого детства, когда даже не осознаешь, почему родители или чужие взрослые возмущаются, что взял понравившуюся вещь без спроса и не отдал. Потом тягу тащить чужое или отбивают, или внушают, что это плохо. Но далеко не всем. Да, в принципе, никому. Табу разрушить легко, всё можно оправдать ситуацией, воспитанием или генами.
   Подростки любят и умеют оправдываться, но также могут уже и скрытничать. А чужого хочется ещё больше! Растёт сфера интересов, растут и амбиции. Теперь тащат и из кармана родителей, и у зазевавшегося одноклассника. На спор, на "слабо" и бравируя. Сложно в том возрасте не пойти на поводу у гормонов. В юность люди входят или с чёткой уверенностью почти правильного юноши или девушки, что "красть нехорошо, но если очень надо, то можно"; или с навязанными родителями установками "красть нельзя, но если от этого зависит твоя жизнь или жизнь близких тебе людей, то красть можно"; или с выведенным для себя законом стаи "тащи всё, что можно утащить, а кто не следит за своими вещами - сам виноват". Иными словами, кроме религиозных фанатиков никто не запрещает себе в собственном праве на грабёж.
   Кто-то ограничится яблоком с соседского дерева, сорванным украдкой. Кто-то не вернёт диск с фильмом. А кто-то не остановится и перед тем, чтобы пошарить в карманах убежавших на физру одноклассников.
   В дальнейшем моральные ограничения по данному вопросу растягиваются или скукоживаются до размеров собственных внутренних установок, с учётом окружения и обстоятельств. Но, повторюсь, тащат все. Мало кто просто в этом признаётся. Зато при уличении имеет список в несколько пунктов, оправдывающих проступок.
   Дима был трус, да, но, как и каждый мальчишка, уже успел там-сям "отличиться" на воровской дорожке. Никому ничего не доказал, нигде на спор ничего не выиграл (наоборот, все случаи "на слабо" оканчивались больными фиаско), ни в чём не утвердился. Скорее, наоборот, принял за негласное правило то, что чужое - это чужое, брать без спросу нельзя, красть вообще - плохо. И больно. Но придёт время - и я им отомщу!
   Вот оно и пришло, то время. У него появились новые способности, и главная из них - невидимость для окружающих. Первая мысль, которая возникла тогда - безнаказанность! Я могу чудить, шалить, но никто этого не заметит! Наравне с подглядыванием под юбки пришла и "более криминальная" мысль: "я могу брать что угодно у кого угодно - и никто не узнает, что это взял я". Эта мысль опьяняла, она была такой нереальной, что хотелось иногда её овеществлять, чтобы просто понять: это правда! Бутылка коньяка из кабинета шефа (правда, вернул). Зачем-то маникюрный набор у одной из менеджерш, который из природной вредности подбросил на видное место к Ирэн. Зачем-то туалетную бумагу из женского туалета (наверное, опять подспудно подкармливая глумливую мыслишку о пакости той, что не раз на нём ездила). Дальше шалости выплеснулись наружу. Еда из киосков фастфудов, детали для защиты "суперкостюма" со стройки, кровь расчленяемой свиньи... Наконец, одиночно - одежду, строительные перчатки, велосипед и скейтборды. Ну, положим, велосипед он брал просто "на поездить", дабы убедиться, что на нём ездить в ускорении просто невозможно. Потом пригнал обратно, изрядно обшарпанный и побитый. Но вернул же! А вот скейты и, больше всего, роликовые коньки - крал уже по продуманной схеме.
   Воровство переросло в рутину, а оправдания ему уже не казались оправданиями. Нет, это было просто объяснение.
   Сначала оно звучало так: "Прошу прощения, люди! Я ведь только учусь быть суперменом. Вот погодите чуток, и я спасу не одну жизнь. Может, именно вашу. Так стоит ли то, чего я беру, вашей жизни? Ведь не стоит, правда? Тогда я возьму?"
   Потом внутреннее объяснение, с которым Дима шёл на, по сути, преступление, звучало в голове так: "Эй, люди, да ладно вам! Я ведь беру не много. Мог бы много, а не беру. Цените это! Поверьте, те малые крохи, что я "экспроприирую", я уже отработал, и с лихвой. Так что... отзыньте!"
   Вот так менялось внутреннее отношение к преступлениям. Вседозволенность портила.
   Первые его кражи были полны абсурда, неразберихи и паники. Ему казалось, что все покупатели, даром, что в ускоренном состоянии казались застывшими, смотрят именно на него, знают, где он и уж непременно осуждают то, что он собирается сделать. Ему казалось, что все камеры в супермаркете направлены непосредственно на него, а охранники перекрыли все входы и выходы, уже нацелив газовые пистолеты на то место, где он непременно будет идти. Перемещался по магазину он крайне осторожно и чуть ли не ползком, скрываясь от траекторий камер слежения. Добраться до них не представлялось возможным: крепились, как правило, они на нижних балках ферм покрытия, расположенных так высоко, что ни на какой стремянке не долезть. А пока залезешь при помощи верёвки и такой-то матери на эту самую балку, может пройти столько времени, что смогут заметить. Нет, конечно, можно было, например, остаться в маркете на ночь, спокойно стырить понравившуюся вещь, а потом воспользоваться оплошностью охраны или просто выйти вместе с обходом периметра наружу - и поминай как звали. Однажды он так и сделал. Дима не знал тогда, что такое датчики движения и почему в большом помещении маркета долгое время не появлялся охранник. А потом, когда он неспешно подошёл к стойке роликовых коньков, чтобы, не напрягаясь, выбрать себе подходящую пару - понеслось. Нарастающий вой, закрутившиеся разноцветные лампочки, галопом мчащиеся к месту преступления охранники. Дима струхнул. Запаниковал. Ускорился до максимума - и рванул с территории спортивной части маркета, мимо ворот и гибких пологов, оградивших закрытые магазины, мимо манекенов и пустых лавочек. В страхе, что сейчас его настигнут и повяжут - это при таком-то ускорении! - он метался по первому этажу, натыкаясь всё больше на тупики и запертые двери. Такой знакомый супермаркет вечером превратился в стеклянный лабиринт. Наконец, когда он, отчаявшись, уже намеревался подхватить стул из-за конторки какой-то мелкой фирмы - и его металлическими ножками попытаться разбить витрину, увидел-таки спасенье в виде открывающейся двери в комнату подсобки. Дождавшись, пока уборщик выйдет в коридор, Дима рванул на прорыв. Какие-то помещения, зады продуктового маркета, открытая рампа и разгружаемые грузовики. Но главное - свобода! С тех пор он зарёкся оставаться в маркетах на ночь.
   Потом он неоднократно экспериментировал, вырабатывая оптимальную схему кражи. Сводилось-то всё к банальному и простому: войти в маркет, выбрать нужную вещь или нужный размер оборудования и снаряжения, взять и выйти. Всё. Однако теперь он не действовал наобум. За день до "дела" он, не привлекая ничем к себе внимания, посещал выбранный к "акции" магазин, всегда - новый. Там он подыскивал нужную вещь. Не покупая ничего, уходил. На следующий день, а обычно - раннее утро, когда магазин только открывался и не было наплыва покупателей, он входил в тот же магазин, но уже в ускорении. Максимально скрыв лицо, в перчатках, он целенаправленно направлялся к интересующей его вещи, кусачками откусывал защитные брелоки, прятал вещь в фольгированную сумку и так же быстро удалялся.
   Казалось бы, всё чётко. Магазинов в их мегаполисе достаточно много, чтобы не светиться в одних и тех же маркетах не недели даже - года! Но напрягали всё же возможные засветы на камерах слежения. Казалось бы, мелочь: ну, пропала пара роликовых коньков. Одна из тысяч. Всё равно, мол, у них заложен какой-то процент расхода товара на такие вот случаи, когда, например, разбивается неуклюжим покупателем бутылка водки или белый шарф упадёт в натёкшую с сапога лужу. Списывается. И всё же. Не готов был Дима к общению с правоохранительными органами, буде кто-то всё же настрочит заявление о краже, изымут записи камер наблюдения, найдётся такой скрупулезный стажёр, что вычислит "причину пропажи" и по приметам выйдут на него... Фантастика, но всё же.
   Теперь Дима крал из склада. Оттуда, где пришедший в магазин товар разбирался, где на него навешивали маячки, сортировали. Здесь тоже порой бывали камеры, но намного меньше. Буде таковые отыскивались, а перед кражей Дима обязательно тщательно исследовал окрестности, то подвергались "оболваниванию". Добраться до этих камер в складской зоне не составляло труда: по стеллажам, по стремянке. Вот Дима до них и добирался. И просто отворачивал их в сторону от того места, где собирался возиться. После "дела" он возвращал траекторию слежения камеры на место. Обычно процедура занимала несколько минут, в реальном мире - несколько секунд. Отреагировать обычно не успевали, а когда успевали, то через несколько мгновений непонятный "глюк" камеры восстанавливался. Да и красть здесь было не в пример спокойней. Тут работники магазина не гнушались обеденного перерыва, и вот в это время в пустом помещении и резвился Дима.
   И вот при всех этих возможностях, при вполне себе разработанной схеме воровства, при подготовленном сознании, Дима всё же установил себе черту, за которую пока не собирался заходить.
   Он не хотел превратиться в конченного налётчика и грабителя, оставаясь, по сути, мелким воришкой. Ведь не было ничего проще просто взять - и украсть деньги с кассы. Просто дождаться, когда кассир откроет кассу, чтобы отсчитывать сдачу. Особенно большой улов можно было бы снимать в продовольственных супермаркетах перед выходными. Или просто подстеречь конвой с мешком выручки, марширующий с автоматами наперевес к инкассаторской машине - и выхватить этот самый мешок! Да даже больше: пробраться к кассирам банка или пункта обмена валюты и выгрести всю кассу подчистую.
   Но нет. Об этом он даже запрещал себе думать. Испытывал трудности с деньгами, когда всё время хотел есть, но и не думал поступить вот так вот разбойничьи. Решил для себя: "Когда я нарушу это данное себе обещание, я перестану быть человеком разумным, а превращусь в анархиста и разбойника". Нет, ну в самом деле, разве виноваты все эти простые люди, что просто выполняют свою работу: продавцы, кассиры, инкассаторы? Кого обвинят в утрате наличности? Конечно, тех, кто имел с ними непосредственный контакт! Поступить вот так по-свински - это обречь ни в чём не винных людей на крупные неприятности. Так не пойдёт!
   И да, да, понятно, что подавляющее большинство из этих так называемых "ни в чём не винных", может быть, то ещё гуано по жизни и на самом деле крупная встряска им больше пошла бы на пользу, но... но это глупое и спасительное воспитание. А может, трусость. А может, остатки благородства. Которого никогда не было.
   А ведь деньги брать откуда-то всё равно надо. Пусть не расходятся они уже на еду и не тратятся на вещи, но зарплата его всё же до одурения мала. Ему ещё полгода реальной, не ускоренной жизни собирать на всю намеченную экипировку, снаряжения и спецсредства пожарного! Премий, которые раньше получал каждый месяц, уже не было, и вряд ли теперь будут. Дело в том, что Дима забросил виртуальные онлайн-игры. Ушёл из клана. Продал перса. И теперь его директор, Станислав Сергеевич, не делал ему поблажек. Приятельские отношения так и остались, да, но доверительных, "корешовских" уже не было.
   Эх, хорошо всяким супергероям. То миллиардеры по жизни, то вообще принадлежат к какой-нибудь хорошо финансируемой организации. Частной или государственной. Единицам, правда, не так повезло. Тому же Спайдермену или Пипцу. Тоже, как и он, горемыки, перебивались как могли.
   Откуда брать деньги, так, чтобы не превратиться в серьёзного грабителя и совсем не скатиться в своих же глазах, вопрос разрешился совсем уж неожиданным способом. И не сказать, что найденный способ уж слишком отличался от вроде бы как бы отвергаемого по моральным причинам: всё то же воровство. Но компромисс был найден. Он сам себе разрешил грабить... богатых. Даже не так: не богатых, а их сынков и дочек, молодых башибузуков, лентяев, золотую молодёжь, голубую кровь. Мажоров. Их-то Дима ненавидел так же, как подавляющее большинство общества. Относился к ним так, как привыкли в их семье и в их окружении.
   Однажды он неспешно, уже в сумерках, при минимальном позволенном ускорении шёл по бордюру, направляясь к метро. И увидел, как у дорогой иномарки-кабриолета собралась кучка молодёжи, спаянных одним и тем же надменным и презрительным выражением лица. Высокие причёски или наоборот, длинные волосы. Дорогие побрякушки напоказ. Мажоры. Ненаказуемые сынки богатеев, они чего-то или кого-то ожидали недалеко от известного своей дороговизной и закрытостью ночного клуба-казино.
   При виде их, а особенно при воспоминании об их высокомерии, безнаказанности, как-то аж накатила на Диму злость. Волной омыла внутрянку, кинув в пот, испугала. С ним подобного раньше не бывало. Нынче чувства возникали как-то непривычно быстро. Словно в душе поселился эмо-ускоритель. Захотелось подойти и просто дать пощёчину. Естественно, оставаясь при этом для них неразличимым. Он как бы становился подобен им, входил в их шкурку: такой же ненаказуемый, такой же беспредельщик. А что? Влепить этому вот загорелому субчику промеж ног, сорвать с шеи светло-желтую цепочку и забросить её куда подальше. Или вообще вынуть его документы, если таковые окажутся, порвать, швырнуть в лицо. Желание именно так и поступить побороло все остальные, Дима присмотрелся, где этот "сынок" мог бы держать документы, в каком кармане. Если вообще такие "в свет" носят с собой, например, паспорт. Правый карман брюк топорщился. Вообще, странно, что этот - не в плотных узких джинсах, как остальные, а в костюме. Видать, сероватая "двойка" стоит пару-тройку зарплат. Причём, шефовых. Дима аккуратно, но быстро нырнул ладонью в раструб кармана, схватил всё, что сумел там нащупать - и сделал в сторону несколько шагов, чтобы его временное поле не перетащило в ускорение парня. Ему совсем не было совестно. Немного - по привычке - страшно, немного азартно, а вообще больше задиристо. Его не смутило то, что вот сейчас, по сути, он стал карманником и украл чужие вещи. "Экспроприируй экспроприируемое" - вспомнился вечный лозунг. Дима даже пожалел, что за спиной нет винтовки, а рядом не стоит тачанка. Вот как-то чувствовал себя народным мстителем. Карманником в будёновке.
   "Ну-ка, ну-ка, - говорил он себе, - посмотрим на улов". Естественно, дорогой айфон, тонкая визитница, в которой в отделениях вместо визиток были вдеты кредитки и почему-то скрученные в трубку и перетянутые резинкой стодолларовые купюры. Как в американских фильмах про мафию. Небось, вот так кредиткой на зеркальце подруги распределяют кокаин, а потом достают купюру - и через неё вдыхают в нос.
   Дима заметил, что мажор занервничал, видать, что-то почувствовал: его рука начала медленный путь к потревоженному карману. А ещё он заметил, что залез в карман совсем без перчаток. И как назло платка с собой не оказалось. "Стащить разве что у той фифы с хищным безразличным лицом и губами муклы? Да ну его, не успеваю", - и Дима, не мудрствуя лукаво, поспешил прочь, ускоряя шаг. Через несколько минут он пересекал мост над притоком реки. Коротко размахнувшись, недолго поколебавшись, он отправил в полёт дорогущий статусный айфон, справедливо полагая, что такие дорогие игрушки легко вычисляются при краже. Следом за телефоном полетели и кредитки. Вот только доллары решил оставить себе. Потом посчитал: почти три тысячи! Вот так вот в одночасье он украл двухмесячную свою зарплату.
   И совершенно при этом не испытал раскаяния! Наоборот, чувство пролетарской справедливости. Возвращение награбленного народу. "А пусть они поработают как, - тут он запнулся, так как уж его работу в офисе никак тяжёлой не назовёшь, - как... как мои родители! Пусть поработают, намучаются, а тогда уж..." Что "тогда уж" Дима не додумал. Просто не знал, что после "тогда уж" последует.
   В общем, главный источник дохода и при этом морально оправдываемый, был найден.
   Дальше было дело техники:
   1. Вычислить "доходные места", а это всегда можно было сделать даже по Интернету. В блогах, чатах, в социальных сетях отштудировать, где именно "самая крутая тусовка"; смотреть тошнотворные, но теперь реально нужные для работы программы о клубной жизни; пошарить в собственной памяти, где он видел все эти "Спортивные клубы", "Игорные дома", "Интернет-кафе", в которые быстро переделались запрещённые казино.
   2. Навестить как можно больше таких вот заведений. Не изнутри, а снаружи провести наблюдение два-три раза за вечер-ночь в разные дни недели, выявить именно те места, где действительно наблюдается наплыв мажоров и их прихлебателей. Вести дневник с заметками.
   3. Установить график грабежей.
   За две недели он более-менее разобрался. Девчонок практически не трогал, разве что "женщин за...", которые частенько навещали игорные дома и ночные клубы, чтобы снять альфонсов, просто напиться вдрызг или проиграть несколько тысяч или десятков тысяч денег. Своим ли трудом заработанных или полученных от мужа - неважно. Важно - денег! Некоторые вместо купюр на западный манер носили в портмоне кредитные карты, и на кассе казино спокойно меняли электронные деньги на фишки. Но "олдфаги" не признавали кредитки. Порой в безразмерных сумках матрон можно было отыскать пару-тройку толстенных пачек разномастных купюр. О, эти женские сумки! В них действительно можно провалиться и потеряться на несколько недель.
   Молодые пижоны частенько тоже бывали на мели. Они приходили в клубы только поразвлечься и снять какую-нибудь провинциальную дурочку на ночь, пришедшую "потусить, патаму ша прыкольна!". И девушка знала, на что идёт, и молодые люди. В общем, грехи тянулись друг к другу, видели издалека и в основном представляли последствия.
   А вот мужчины всех возрастов, объединённые хмурым выражением лица, костюмом и бегающими глазками как правило в карманах скрывали не только дорогие мобильные телефоны и визитницы, а ещё и пухлые портмоне. Эти шли в казино играть, или в клуб покупать себе дурь.
   Дима никогда теперь не брал все деньги, что находил. Четверть, обычно и того меньше. Вытаскивал разные купюры, разные валюты и номиналы. Не брал, коли находил, ювелирки никакой. Не брал визиток, кредиток, личных вещей, телефонов и т.д. и т.п. Ничего, кроме денег. Правда, с одного охранника снял наплечную кобуру с таким непривычно тяжёлым и очень волнующим пистолетом. Прочитал "Made in Austria". А ещё "Glock. Inc. Smyrna. GA." Пистолет Глок! Говорили, он классный. Но Дима так испугался оружия, что так и не решился не то, что против кого-то применить, а просто - выстрелить! И дело даже не в том было, чтобы ранить кого-то ненароком или вообще - убить, об этом Суперпупс даже не думал. Он боялся, что ему понравится стрелять, решать любые вопросы уже не только "добрым словом, а добрым словом и пистолетом". Его безнаказанность плюс оружие равно, возможно, беспринципность и хуже того - беспредельность в действиях. Грабежи, карманничество - детские игры по сравнению с другим. С тем, что может быть, если ему понравится видеть страх в глазах человека, когда тому в лоб направят пистолет.
   Потому Дима в тот же день, как украл Глок, основательно обмотал его скотчем и закопал в мусорной куче возле недостроя. Кстати о недострое, предел его нынче был 1/200. И да, даже это - не предел!
   Во всех этих казино и закрытых клубах для элит Дима не раз наблюдал совершенно дикие и просто шокирующие вещи. "Голые вечеринки", как девичники, так и мальчишники, больше присущие разве что "просвещённому Западу", а потому воспринимающиеся дико. Реальные подпольные бои без правил, на которых ставят деньги и бьются иногда даже до смерти. Эдакие Колизеи с гладиаторами, боевыми животными, толпой зрителей и всё теми же пальцами вверх или вниз. Оттуда Дима выходил с чётким ощущением, что он сошёл с ума. Они что все, насмотрелись иностранных боевиков? Или таки боевики сняты на реальных основах? Дима побывал в закрытом отеле, в котором взрослые и очень богатые дядьки становились кем угодно, теми, кем хотели быть в своих тайных мечтах или кошмарах. Однажды краем глаза он увидел омерзительнейшее место, в котором команда местных умельцев и матрон осуществляли самые дикие сексуальные желания клиентов. Несколько раз нарывался на разборки мафиози.
   За эти две недели он вычеркнул, казалось, лет пять своей жизни. В его шевелюре даже обнаружился первый седой волосок.
   И самое главное: он не препятствовал тому, что происходило. Не находил в себе моральные силы и оправдание разгромить то или иное "злачное заведение".
   "Да кто я такой, чтобы кроить и изменять их судьбы? - думал он. - Разве я изменю их сознание, пробужу совесть, исправлю привычки? Разве я - святой? Нет, я не святой. Я грешен, как все. И даже больше. Я грешен больше многих и многих. Все эти прелюбодеяния и кражи... Да и потом - разве, даже увидев святого, они перестанут делать то, что делают? Человек - насквозь испорченная тварь, в нём не поровну добродетелей и пороков. О нет. В нём добродетели лишь те, которые ему привили в пору младенчества и юности, а вот пороки есть все, что существуют в природе, и с самого рождения! Рано или поздно, но они вылезают наружу. Каждый день человек колеблется между "светлой" и "тёмной" сторонами души, и это колебание по привычке зовёт жизнью. Те вот - не смогли сдержаться и скатились на одну из сторон. Другие так и идут по краю. Третьи прыгают туда-сюда. Это жизнь. А я - кто? Я - не вершитель судеб, не проповедник и не дьявол. Может, пока. Может, мне ещё предстоит узнать своё высшее предназначение в будущем. Может, я не зря о край ванны долбанулся и мне не зря дали вот это всё. Но что-то не чувствую я порывов достато тот Глок..."
   Тем не менее в специальном чёрном блокноте, что всегда носил в рюкзаке тщательным образом записывались адреса, описания того или иного заведения. Кто его знает, что будущее ему подкинет, кем он станет, какую сторону выберет. Список был уже немаленький.
   "Эй! А может, стать мне журналистом? Как тот самый Паркер, что Человек-Паук? Ведь материала - выше крыши. А компромата - страну развалить хватит! Только вот с таким материалом долго не живут... И всё же интересная мыслишка!"
  
   * * *
  
   Очень быстро он украл денег на все свои задуманные потребности. И основательно закупился! Приобрёл два комплекта боевой одежды пожарного: брезентовую и огнетермостойкую, каску и шлем, самоспасатели и изолирующий противогаз, всякие краги, карабины, верёвки и фонари, аптечки и даже специальный пожарный топор. Конечно, покупал всё это он не за раз, ибо весило всё преизрядно, да и объёмно всё очень. Затолкал под кровать, в шкаф, распихал по ящикам. Что со всем этим делать - и знать не знал. Ну, купил. Гештальт закрыт. Что дальше? Как всем этим управляться?
   Пару раз он несколько часов сидел на чердаке дома напротив пожарной части. Всякий раз, когда из части с мигалками и воем выезжали машины, хватал захваченное снаряжение - и следовал за ними. Несколько раз вызовы были на свалки и мусорники, но два раза всё же горели квартиры. В одной не было никого, и Дима, как был, в костюме, противогазе и с топориком наперевес, только и добился того, что его едва не хватил тепловой удар. Шёл уже месяц май, температура достигла 25-27 градусов, а у пожара всегда составляла сотни градусов.
   Во второй же квартире ему даже пришлось поработать Суперпупсом. Горела квартира на четвёртом этаже панельного дома. Огня ещё не было видно, но из открытого пластикового окна вырывался густой чёрный дым, пачкающий копотью вышележащие этажи. Как принято, толпа зевак, запрудившие двор машины, из-за которых не пробраться к месту пожара. Но вот подкатили, первой - автоцистерна с пожарным насосом. Вспомогательная машина с пожарной лестницей всё ещё добиралась, ювелирно объезжая заторы из легковушек.
   Расчёт действовал слаженно. Кинули катушку с рукавами на землю, стали раскатывать рукава, тащить их к пожарным выпускам и подсоединять к машине, к насосу. Главный в это время беседовал с местными, с прибывшими уже участковым и ППСниками, кричали и размахивали руками с зажатыми в них мобильными телефонами и рациями.
   В это время Дима в ускоренном состоянии прямо у машины, на виду у всех переодевался. Если пожарные всё это сделали ещё в части, то Дима просто не успел это сделать на своей "лёжке". Пока продрал глаза (на солнышке задремал, и только сирена спешащих на вызов пожарных вырвала его из сна), машины уже уехали далеко. Так что чтобы переодеться прямо на лёжке и догонять пожарных уже переодетому не было и речи. Пришлось вот тут вот, прямо у машины, постоянно перемещаясь, чтобы не засекли. Несколько "нормальных" секунд - и Дима готов к труду и обороне! То есть как минимум к подвигу. Новая форма непривычно жала в одних местах или казалась просторней больше нужного в других. Навесил на себя топорик в чехле, специальный фонарик, даже моток термостойкой верёвки. За спину кинул баллон противогаза, закрепил по инструкции. Между прочим, не хухры-мухры, а цельных десять килограммов! Напялил на голову шлем.
   Ох, пекло!
   Пожарные бегают в брезентовых костюмах, кое у кого - распахнутые: жарко. А он в полной выкладке огнетермостойкой боевой одежды пожарного! Эдакий северный белый мишка на экваторе. Ничо, потерпим, главное, чтобы толк был!
   Забросил сумку с вещами пожарным в машину. Сейчас вряд ли кто-то будет разбираться, чьи то вещи. А местные спереть не подумают: свои же порвут. Уж кого до сих пор в народе уважают, так это пожарных и медиков на "скорой".
   Глядь: а главный с одним из пожарных и несколькими местными в подъезд заходят. У пожарного - ручная циркулярная пила. Видать, не вызвонили хозяев, а дверь - металлическая. Причём не дешёвая китайская, а явно бронедвери. Значит, будут замки резать. Лишь для того, чтобы проверить свою гипотезу, пошёл за остальными, перелез по перилам, обходя впереди идущих (ох, и тяжко это было сделать с дополнительными суммарно двадцатью пятью килограммами!), еле забрался на пятый этаж, присел, пыхтя, на лестницу. Вышел из ускорения и дождался, пока вся компания не перетечёт на лестничную площадку этажом ниже. Потом услышал перепалки, мат, звонки, визгливые женские крики. Кого-то выводили, а та не хотела идти. Спорили, просили дать сетевой фильтр, чтобы подключить пилу. Барабанили в ту самую, видать, дверь.
   В общем, всё ясно. Тут - надолго. Да и людей здесь - мама дорогая! Не протиснешься просто так. Может, и хотят помочь, но пока только мешают. Остаётся одно - по лестнице забраться первому и попытаться разобраться в ситуации быстрее пожарных.
   Зачем вообще он это делал, раз тут и так всё работает как нужно? Ребята своё дело знают, они сделают всё так, как нужно. Он им, скорее всего, только мешать будет.
   Но вот пекло что-то внутри. Зачем-то он всё это покупал, правда ведь? Зачем-то деньги на эту покупку крал? Добровольно становился преступником, целенаправленно убивал свою собственную душу. Ради вот таких вот случаев. Ради спасения тех, кого можно спасти.
   Иначе совсем непонятно, зачем весь сыр бор. Иначе придётся вновь искать свой путь, стоять на перекрёстке с сотней дорожек.
   Но прочь сомнения! Вот, слышно, как ревёт машина, разворачивая лестницу к окну, из которого вырываются клубы дыма. Пора действовать!
   И Дима, дождавшись, когда лестница заняла боевое положение и пока первый пожарный ещё только собирался со шлангом и брандспойтом наперевес ступить на неё, вошёл в ускорение. Забрался на лестницу и быстро, но осторожно полез по ней вверх. Казалось бы, расстояние-то небольшое, но пока залез - взмок и дышал как загнанный тушканчик. Больше от волнения и страха, конечно. Вот оно, окно, из которого так медленно и, что там говорить, красиво вырываются клубы сизо-чёрного дыма. За ним - опять огонь, вечный враг и страх Димы.
   "Да ладно, мужик! - сказал он самому себе. - У тебя преимущество! Ты теперь готов к встрече!"
   Он снял шлем, надел противогаз, включил подачу воздуха, вновь надел шлем. Несколько раз вздохнул глубоко и, взревев от переполнявших его адреналина и страха, размахнувшись, что было сил ударил по стеклу. Топор едва не вывалился у него из руки: на бешеной скорости его топорище пробило стекло как паутину. Что говорится "разбег лошадиный - удар муравьиный". Дима матюгнулся, и уже несильными толчками очистил раму от стекла, буквально продавив его внутрь комнаты. Осколки так и висели, даже не думая падать. Дима чуть повозился с замком окна, с трудом распахнул раму и со страхом полез в хмурь дыма.
   Тут же сверзился с подоконника, впрочем, приземлился уже заученно. Как кот - на все четыре конечности. Вокруг падали осколки стекла. Над полом, как и в том домике бабки, целый пласт относительно свободного от дыма воздуха.
   Горело не в этой комнате, здесь дым просто нашёл отдушину и вылетал наружу. Людей при беглом осмотре тоже не обнаружилось. Но Дима, буквально воя от страха и нетерпения ("Блин, тут сейчас всё взорвётся, быстрей, быстрей!"), всё же пересилил себя и достал из-за пояса специальный фонарь. Дрожащие пальцы в толстых крагах не хотели нажимать на рычажок. Но вот всё получилось - и толстый сноп света встрял в противоположную стену. Быстро осмотрел окрестности - никого, пошёл осторожно к двери. Дым при его приближении расступался в стороны, словно вокруг него был воздушный кокон. А, в принципе, так оно и было. Дима шёл осторожно, светил перед собой, чтобы не налететь на мебель и ненароком не сломать себе что-то.
   Коридор, ведёт в прихожку и заворачивает куда-то вбок. Из прихожки доносится низкий визгливый гул, во входной двери уже показался диск пилы, летят красиво искры. Но медлить нельзя. Возможно, тут есть люди и они в опасности!
   Дима сперва решил сунуться в ту комнату, откуда вырывался дым. Благо, она как раз была не заперта, а дверь - распахнута. Вторая же - закрыта, причём на полотне двери виднелись небольшие вмятины и порезы, резко выделяющиеся на закопченном. Странно. Но тут он вошёл в соседнюю комнату и увидел огонь. Увидел и причину огня. А когда увидел, то его едва не стошнило. Суперпупс поспешил наружу, дыша часто, натыкаясь на стены. Фонарь, выроненный, упал и светил в дверь другой комнаты. Да-а-а, не готов он к такому был, ох, как не готов.
   Пазл обрывков увиденного в горящей комнате рывком сложился в картинку, объясняющую причину возгорания. Разбросанные по полу бутылки. Водочные, пивные - не разобрать, всё уже в копоти. Шипящий помехами телевизор, перевёрнутая пепельница у кровати, а на кровати... Наверное, это было раньше мужчиной, и наверное, он, пьяный, курил, да заснул. Окурок упал на скомканную постель. Даже удивительно, учитывая бронедверь и пластиковые окна, что кровать не была с ортопедическим матрасом. Они ведь как правило сейчас делаются с обшивками из негорючих материалов. Видать, любил хозяин понежиться и валялся на перине. Довалялся.
   Дима не сомневался, что увиденное им не раз и не два придёт в кошмарах. Но. Но дело ещё не сделано. Есть ещё прихожая, кухня, службы, да и вот та комната, что за дверью. Кто там, что?
   Толкнул. Не поддаётся. Сильнее толкнул. Та же история. Заперто!
   "Где там топор? Отбросил его, когда из той страшной комнаты выбегал. Там же и отбросил! Твою ж!.. Придётся возвращаться".
   Дима, прикрыв шлем рукой, чтобы не смотреть туда, где лежало чёрное с красно-жёлтыми ранами тлеющее тело, осторожно пробрался в комнату, нашёл быстро топор, глянул ещё туда-сюда на предмет других страдальцев, но нет. Хозяин (или хозяйка) - и всё. Уже хорошо.
   Остаётся проверить, один он был или нет, и спокойно отсюда валить. Первый "сознательный" блин комом, так сказать.
   Вновь удары топором пробивали дыры в обычной деревянной двери, и только. Тогда Дима несколькими ударами просто вырубил замок. Хотел отодвинуть дверь, да не тут-то было! Что-то мешало с той, внутренней стороны. Дима вырубил небольшое окно, глянул внутрь и понял. Подпёрто столом и кроватью. Кто-то изнутри забаррикадировался! Зачем? От пожара? Глупо. Скорее, от причины пожара. Эти вмятины и порезы на полотне двери. Хозяин выпил, разбушевался, напал на родных. Те заперлись в комнате и забаррикадировались. Он попытался прорваться, не получилось, снова выпил и заснул. Родные не сообщили ни в милицию, ни друзьям. Не хотели выносить сор из избы. Затлела перина, дым проник во все щели и когда родные спали, попросту "отключил" всех. Хозяин сгорел. А родные? Что с ними? Живы? Вряд ли...
   Из-за дыма Дима совсем ничего не мог разобрать, что там внутри, где они и сколько их. Пришлось снова браться за топор.
   Он работал как сумасшедший. Шанс! Вот он - шанс спасти человека! Это его работа, его предназначение. Не медлить!
   Дверь продержалась недолго, навал из мебели - и того меньше. Дима прорвался внутрь, светя фонарём, наперевес с топором. Наверное, со стороны он выглядел страшно.
   Вот!
   Двое. Лежат, обнявшись, на матрасе. На маленьком детском матрасе. Ведь это - детская комната и есть. Жена и... длинные волосы, носик-курносик... дочь. Серые обе от дыма, но, чёрт побери, не разобрать, дышат или нет, живы или нет. Придётся выходить из ускорения.
   Визг пилы, звон на пол последних сыплющихся осколков окна, мат и рёв снаружи.
   Всё это неважно.
   Сорвал перчатку, прижал к шее матери... ничего. Ничего? Или не смог нащупать? А дитя хоть? Ничего... нет! Есть! Есть пульс! Точно есть! Твою ж! Быстрее, нужно вынести наружу! Но как, тут за два шага от - ядовитый дым. Да и он пробил дорогу, сюда прёт.
   Ускорение!!!
   Сорвался в бег, по коридору мимо прихожки, не вписался, ай, больно-то как, мама! В ванную. Сорвано со стен всё, в ванной - полный бедлам. Разнервничался хозяин, ты смотри, как! Всё порушил. Ага, вот. Полотенца. Вода! Открыл, не течёт. Нет, что ли? Ах, чёрт, он же в ускорении. И выходить из него нельзя! Вода же просто не успевает вытечь из крана. Что там на кухне? Есть! Десятилитровая баклага с покупной водой. Отвинтил крышку, перевернул. Ну же! Не течёт, едва только собирается. Твою ж налево! Поставил баклагу, схватил первый попавшийся из разбросанных там-сям ножей, в несколько движений отрезал половину. Вода красиво волной стала медленно вываливаться наружу. Но некогда, некогда, блин. Макнул прямо в неё полотенца, вынул. Сухие! Не успевают замочиться. Пришлось втирать воду в махровые полотнища. Вышло! Бегом назад!
   Так. Первой - девочку. Полотенцем осторожно обмотал русую головку, потом - мамину. Вышел из ускорения и очень аккуратно подхватил девочку на руки. Успеть бы!
  
   Пожарный Иван осторожно поднимался по лестнице. До окна, к которому лез Иван, оставалось немного, но заглядывать в него пожарный не спешил. И нескольких секунд не прошло, как там произошёл взрыв. Иначе и не скажешь: целое окно вдруг рывком втянулось вовнутрь, а рама каким-то макаром распахнулась. Какой-то странный, но явно сильный взрыв. И ведь неслышимый! Огонь и пожары вообще - коварная штука. Тут тебе и температурные перепады в тысячи градусов, и внезапные воздушные удары. Всяко может быть. Потому торопиться зазря не надо, целее будешь. А ожидать можно чего угодно.
   Но всё же к тому, что произошло дальше, Иван не был готов. Из дыма вдруг вынырнула фигура в противогазе и яркой огнетермостойкой одежде и противогазе. Как он там очутился? Другая бригада? Но откуда, когда успели? Иван даже оглянулся, выискивая машины другой бригады, но нет, кроме их двух машин никого нового не наблюдалось. Может, пожар настолько обширный и выбился на ту сторону? Тогда другая бригада может быть по ту сторону дома. Разве что.
   Додумать мысль Иван не успел. Неизвестный пожарный перегнулся через бывшую раму окна и протянул ему что-то. Кого-то! Ребёнок, закопчённый, с запутанным полотенцем лицом. Живой? Неизвестный пожарный что-то промычал из-под противогаза, дождался, пока Иван повесит рукав на лестницу и протянет руки за подаваемым ему ребёнком. Отдал тельце - и вновь нырнул в дым.
   Иван закричал своим, осторожно повернулся на лестнице и начал спускаться, выискивая глазами "скорую". Ага, вот они, как раз подъехали.
   Под ним лестница зашаталась ещё больше, он взглянул наверх. Неизвестный пожарный вылезал наружу. На окне, свесив руки вниз, лежала, судя по длинным спутанным волосам, женщина. И тоже - голова обмотана полотенцем. С полотенца капает, на месте лица - рожица котёнка. "Hello, Kitty!" Привет, привет.
   Снизу всё это видели, народ заволновался. Мужики подбежали принять погорельцев, потащили под присмотром медиков к машине скорой помощи.
   На лице неизвестного пожарного, всё ещё скрывающего лицо за противогазом и шлемом, выделялись чёрные полосы копоти. Тяжело спрыгнув на землю, он пощупал на поясе пустую кобуру от топора, устало взглянул наверх, в дымное окно, махнул рукой - и пошёл за машину.
   - Эй, ты с какой бригады? - кинулся за ним Иван, но когда забежал буквально через секунду за ту же машину, то никого не увидел. Зеваки смотрели на пожар и на эвакуируемых пострадавших, но никаких пожарных в ярких комбинезонах ни рядом, ни в отдалении не наблюдалось.
   "Но мне же не привиделось? - почесал затылок Иван. - Чудеса!"
  
   Дима так измучился, что не стал свершать свой почти ставший традиционным обход и стирание записей. Кто его, с ног до головы укутанного в форму, скрывающего лицо за закопчённым противогазом и под шлемом, сможет разглядеть?
  
   А на шеях, слава богу, всё же живых матери и девочки, транспортируемых в больницу, чётко выделялись отпечатки пальцев человека, спасших им жизнь...
  
   * * *
  
   Горели ночники и свечи, искусственный дешёвый камин добавлял блики почти живого огня. Искрилось красное вино и хрусталь, красные розы, стоящие в трёхлитровой банке, источали приятный аромат. От такого сочетания прекрасного и безобразного Леди, она же Ольга Маладиевская, про себя не раз и не два уже высказалась "не злым, тихим словом". В бокалы вино Савва разливал как водку: по кромку. Она свой бокал цедила уже второй час, Савва же каждый раз пил до дна и не морщился. Вон, третья бутылка под ногами перекатывается, а этому хоть бы хны. Хотя, нет. Язык уже начал заплетаться, всё чаще лезет целовать пальчики и маслянистый блеск в глазах появился.
   Ольга про себя вновь вздохнула, а Савве улыбнулась на очередную грубую пошловатую шутку. Такие вечера, к сожалению, всё чаще повторялись. Леди понимала, что Савва всё настойчивей пытается её соблазнить и сделать из неё любовницу. Но не может этого добиться: Ольга всё так же держит его на расстоянии. Не может Савва и заставить делать что-то вопреки. Она слишком ценна для всей организации.
   Пока у них хрупкий паритет, видимое сотрудничество. Их семья как бы в гостях, но затянувшееся гостеприимство никто не собирается прекращать. Гостей просто никуда не отпускают. Их настоятельно уговаривают сотрудничать, вербуют. Отец и дочь Маладиевских практически не видятся с матерью и женой. Ольга чуть ли не в тюрьме сидит: в самой защищённой части апартаментов организации, где на окнах - решётки, доступ в комнату через прихожку, а в прихожке - охрана. "Нормальные" братья-близнецы, немые и преданные Савве до мозга костей. Им, Маладиевским, пока не приказывают что-то сделать, а просят. Не вынуждают делать что-то, что претит, а пытаются развить и использовать именно те преимущества и сильные стороны, которые в них развиты больше. Например, Сергею Маладиевскому поручают технику, связь, механику, и именно в них и силён глава семьи ускоренных. Дочке Леди, Инге - шпионаж, слежку и сопровождение карательных акций. А вот сама Ольга - на особом положении. У неё невероятно ценный дар. Она может вырезать пространство.
   Да-да, пространство, но не тупо кусок материи столько-то метров в ширину, столько-то в высоту, в длину, а кусок пространства, ограниченный неким пределом. Проще говоря, сосуд и всё, что внутри сосуда. Скажем, мотоцикл и тех, кто на мотоцикле сидит. Или машину. Крупный джип или даже микроавтобус. Со всеми, кто внутри и всем, что в багажнике! Но не только вырезать пространство она может, а и - настраивать на собственный ритм жизни. Иначе говоря, ускоренным становится вот этот самый автомобиль. Весь автомобиль. Те, кто сидит внутри, могут быть ускоренными или нет, могут находиться в состоянии ускорения или не находиться, но если вот они сидят в этом самом автомобиле, то их ритм жизни синхронизируется с её, Ольги, ритмом. Но и это ещё не всё. Машина, вырезанная Леди, "вела" себя как просто машина, она сама становилась новой точкой отсчёта в мире. То есть если человек пребывал в ускоренном состоянии, то постоянно должен был помнить, что скорость его тела и его жизни в этот момент соответствует внутреннему счётчику, что он обладает импульсом и даже при невинном соприкосновении с препятствием или другим человеком влияние его на это препятствие или человека катастрофическое. Вырезанная же Леди машина передвигалась с той же скоростью, которая была на спидометре, а не со скоростью, увеличенной ускорением относительно скорости мира. При торможении автомобиль не принимал в расчёт импульс, воспринятый относительно "нормальной" скорости жизни. Для всего остального мира этот кусок пространства просто не существовал. Но! Лишь до того момента, пока этот кусок материи не входил в непосредственный контакт с чем-то или кем-то.
   Машина едет по дороге, и пока она едет и никого не задевает, ни с кем, кроме дорожного полотна, луж на нём, не соприкасается - её для мира не существует так же, как не существует простого ускоренного человека. Машина может притормозить перед поворотом, резко затормозить перед препятствием, но при этом на пристёгнутых внутри людей не будет влиять то, что сама машина ускорена относительно нормального мира в десятки раз. Но стоит машине серьёзно, с большими последствиями зацепить бампером другой автомобиль или на скорости врезаться в столб - та "плёнка мыльного пузыря", которая создаётся Леди, лопается - и машина вываливается в реальный мир на скорости, с которой она ехала в том своём ускоренном мире с учётом ускорения относительно нормального мира. То есть едь она на скорости 100 километров в час и при этом Леди ускорилась относительно нормального мира в 50 раз - ну так в случае вываливания в реал автомобиль летел бы по дороге со скоростью 5000 км/час. По сути, его просто размазало на атомы через пару секунд. Потому вождение должно было быть предельно осторожным.
   И тем не менее при всей этой опасности выгода для Саввы была более чем очевидна. Он ведь был обычным, нормальным человеком без всяких этих способностей ускоряться. И только в таком случае, когда Леди вырезала пространство, он мог себя почувствовать равным им, ускоренным. Вот потому для него Леди была ценна как все остальные, вместе взятые. Вот потому он и создавал все возможные условия для комфортной жизни своей узницы и не терял надежды, что когда-то ему удастся сломить эту женщину. Не принуждать её мягким пока шантажом, держа, по сути, в руках её жизнь и жизнь её родных. А добиться того, что она станет полноправным его партнёром, помогающим ему не за страх, а за совесть.
   Пока он обрабатывал её идеологически, каждый раз рисуя заманчивые картинки будущей жизни. Пытался давить на патриотизм, клял политиков и олигархов, бандитов и агентов влияния. Распинался в своих мечтах про будущую жизнь "без этой кабинетной мрази". Но он не отдавал себе отчёт, что женщине, которая сидит напротив него и улыбается только уголками губ, по сути, плевать и на этих всех людей, и на эту страну. Она двадцать лет назад покинула родину, и с тех пор родиной для неё стал весь земной шар. Она побывала на всех континентах, почти во всех странах, и когда Савва порой описывал ей, как они после праведных трудов поедут в самый крутой отель Турции или даже Египта, то она делала над собой громадное усилие, чтобы не рассмеяться ему в лицо. Боже, как это пошло: Турция, Египет. Он бы ещё Крым предложил или вообще - Сочи. Ей, нежившейся под пальмами Гавайских и Мальдивских островов, бродившей в трущобах Сан-Паоло и Сингапура, взбиравшейся на кручи Анд и Гималаев, предлагают такую пошлость. Ограниченный человек, что тут скажешь.
   Вот и сейчас Савва сел на любимого конька: вешал лапшу на уши. Казалось, ему достаточно того, что хоть кто-то его слушает: он говорил как по написанному, самозабвенно, иногда возвращаясь к уже сказанному, повторялся. Он репетировал. Репетировал свои будущие речи. Оля не знала, кого он воображает своими слушателями, перед какой аудиторией выступает. Она слышала это уже не раз. Политиканы во всём мире одинаковы, и одинаково репетируют свои пустышки на электорате лишь для того, чтобы дорваться до власти и кормушки.
   Ведь политики по сути не люди - они нелюди. До того, как стать политиком, человек ещё может быть адекватен, но с обретением долгожданного мандата или корочки, места в машине власти - всё. Человек исчезает. Он преобразуется в политикана.
   - Вы только представьте, Олечка, - слегка заплетающимся языком выводил Савва, - какой прекрасной страной станет наше государство, когда к власти придут люди подобные нам! Я не оговорился - нам! Я, вы, Илья, Сергей, даже Инга, когда подрастёт. Ведь мы! Мы же можем многое! Мы можем всё! Всё! Мы можем контролировать выполнение указов - правильных указов! Таких, которые поспособствуют развитию и усилению! Подрастающее поколение на нашем примере выберет правильный путь!
   Вот такая пустопорожняя белиберда. Много слов, а вывода - ни одного. Много восторга, а конкретных предложений - ноль. Всё, что нужно этому человеку - власть. А она, Ольга, ему нужна для того, чтобы власть эту не только захватить, но и держать в руках.
   Те, кто хочет власть - не деньги, не славу, а власть - будущие тираны и фюреры. Таким не то, что нельзя давать возможность осуществить свои мечты - таких нужно уничтожать на самой ранней стадии.
   Ольга это понимала. Но ей, по сути, плевать было, займёт ли этот амбициозный пустой человечек хоть какой-то трон или нет. Ей плевать было, что станет с этой страной. С этой не родной уже страной. Пусть хоть на княжества развалится, хоть истребит себя в гражданской войне. Ей не плевать было только на то, что какой-то мелкий пустой человечишка пытается поработить всю её семью. Каждое слово на их свиданиях фиксируется. Каждый шаг контролируется. Ей улыбаются в лицо, надев маски радушия. Но, по сути, это всего лишь рабство. И с этим нужно было что-то делать.
   Она не могла его убить, например, ускорившись, и вот хотя бы вилкой расковырять глаза - и через глазницы разрушить мозг. Потому что их комната заперта изнутри, их трапеза фиксируется на веб-камеры, а сигнал идёт на охранные мониторы. Пусть даже она сможет убить Савву (нравственный аспект убийства вообще в принципе не поднимался, ибо... но это совсем иная, то есть иные истории из предыдущей жизни Ольги), а вот выйти тогда уж не сможет. Это ей объяснил популярно сам Савва. Да и потом. В их руках заложниками на такой случай остаются её родные. Единственные два человека, чьими жизнями она всё-таки дорожит. Хотя, если покопаться в памяти... но эти мужчины далеко отсюда и им, ах, как жаль, не отправишь весточку.
   И всё же, выход есть.
   - Савва, это Илья. Мы можем переговорить? - донеслось из видеофона.
   "Вспомнишь волка - он и на порог", - подумала Ольга, и как можно более доброжелательно улыбнулась напряжённому и смущённому Спецу.
   - Здравствуйте, Илья, - обворожительно проворковала Ольга. Нет, Леди.
   - Пр... здравствуй... те, Ольга, - запинаясь, краснея на ходу, пробормотал Илья.
   Даже самому неискушённому зрителю стало бы понятно, что Спец на Леди запал. Впрочем, это и немудрено. Любой нормальный мужик бы запал. Только вот вряд ли кто-то из тех же "неискушённых" смог бы понять, что Ольга ведёт с Ильёй двойную игру. Нет, даже тройную. В Спеце она видела пока только лишь возможное, но всё же будущее спасение. И Спец... привлекал её как самец. Как мужская особь, с которой можно будет какое-то время идти дальше по жизни. Да, Сергей, её первый муж и отец её ребёнка, был всё ещё любим и очень дорог, но за свою долгую, очень долгую совместную жизнь (не двадцать лет, о, нет, много, много больше - для ускоренных время становилось величиной не постоянной и очень растягиваемой) они испытали всё, что хотели испытать вместе. Они не раз уже уходили в свободное плаванье и вновь сходились. И к сексу и интрижкам, временным любовницам и любовникам они относились вполне приемлемо, понятливо. Сергей оставался для неё мужчиной вне категорий. Илья же мог стать даже отцом возможного будущего второго ребёнка.
   - Босс, это действительно важно, - ещё больше стушевался Илья. - Речь о...
   - Понял, понял, - перебил его Савва.
   После чего виновато развёл руками перед Ольгой, мол, дела. Сделал попытку по-джентельменски откланяться, но от него разило вином, он нетвёрдо стоял на ногах и язык начал заплетаться. Щёлкнул каблуками - чуть не упал. Но всё же, вот ведь жук, не забыл препроводить её в её "апартаменты". Уже уходя, она кинула на Илью многозначительный взгляд и успела - успела! - заметить, как он поспешно отвернулся. Значит, наблюдает. Значит, в этом направлении и нужно действовать!
   Щёлкнули замки на почти сейфовой двери. Один из немых охранников принялся убирать на столе, а Савва и Илья перебрались в кабинет Саввы. Там глава организации прыгнул в кресло, потом рванул на себя дверцу бюро, достал коньяк, рюмки и без разговоров разлил по кромку. Без слов выпили, крякнули.
   Закурили.
   - Мля, я задолбался пить это винище! - Савва с удовольствием выпустил клуб дыма к потолку, с наслаждением вновь затянулся. - Что этой... лярве надо? Пляшешь перед ней кобелем, пляшешь. Мля, заколебался совсем.
   - А всё же я не пойму, - посмотрел Илья сквозь янтарь коньяка на свет. - Что ты за неё так ухватился? Как она поможет нам в нашем... деле?
   Савва удивлённо уставился на собрата, потом устало опёрся на спинку кресла и оценивающе, серьёзно посмотрел на Илью.
   - Знаешь, от кого-кого, а от тебя не ожидал, - обиженно сказал глава организации и, сокрушённо помотав головой, сбил пепел в пепельницу. - Вот скажи, я хоть раз в тебе сомневался?
   Вопрос был риторический, и теперь пришла пора обижаться Илье. Он укоризненно глянул на Савелия. Что за вопросы?
   - Я хоть раз давал тебе повод думать, что я в тебе сомневаюсь? - накручивал себя Савва. - Ну так и ты не сомневайся во мне! Не сомневайся, Илья, ты же единственный человек, которому я доверяю на все сто! Ты же побратим мой, братуха, кореш, ты же мне роднее всех родных! - он уже кричал, и на глаза его чуть не наворачивались слёзы.
   Илья почувствовал лёгкий укол вины.
   В самом деле, они были больше чем братья. Это Савелий спас ему жизнь, вытащив на том горном серпантине из горящего БТР его тело. Умудрился сделать перевязку и отбиваться от наседающих "чехов" всё то время, пока к ним летели вертушки огневой поддержки.
   Это Савелий не потерял веру в контуженного и почти бездвижного несколько месяцев Илью, да что там - только ради Саввы Илья и хватался за этот мир, борясь с искушением выдернуть зубами провод, питающий аппарат поддержки жизни. Несколько месяцев тело его не подчинялось приказам мозга, ниже шеи - словно колода, хотя позвоночник был цел. А потом в одну безумную ночь контроль вернулся, да с изрядным избытком в виде довеска ускорения.
   Савве Илья был обязан жизнью. После контракта он остался со своим бывшим командиром. Только Савелий знал о вновь приобретённых способностях организма своего подопечного, и они вместе решили, как их использовать. А в чём они были опытны? В военном деле. Они сыты по горло были войной на Кавказе, благо, она как раз закончилась. И хоть можно было и дальше работать по контракту, но они решили: хватит. Военное дело можно применить не только в бою. Например, можно организовать охранную фирму. Сказано - сделано. Савелий Курдюмов стал директором фирмы, Илья - партнёром и замом. Сначала всё было более чем хорошо. Дар ускорения Ильи, а он как раз тогда стал Спецом, несколько раз выручал и фирму, и ВИПов, которых тогда охраняли. Тогда же к ним прибился Псих. Но чем выше взлетишь - тем больнее падать. Савва и Илья тогда были ещё слишком честными и мало подкованными в подковёрной бульдожьей грызне, чем "славны" бизнес и политика. Их охранная фирма умудрилась спасти тех, кого нельзя было спасать - и на них натравили крупный мафиозный клан. Конечно, их раздавили, фирму уничтожили, организаторы чудом остались в живых. Но не такие были Савва с Ильёй, чтобы залечь на дно. Наоборот - решили отомстить.
   И отомстили. Жёстко. В традициях спецназовских операций. Виновные в гибели их фирмы поплатились кто - частями тела, кто - жизнью. Плохо было даже не это. Плохо было то, что казнённые ими оказались в спайке с политиками. Резонанс был такой большой, что им таки пришлось уйти в подполье. Их объявили в международный розыск.
   Там, в бегах, у них и родился этот безумный по сути, наивный, но всё же достойный план: пробиться к верхушке власти, к кормушке. И там, рядом с сильными мира сего, но не на виду, а в тени, вернуть всё взад. То есть какими-то путями снять все обвинения и подозрения, обелиться. На худой конец - заставить других считаться с их существованием.
   Так и начался их путь вновь - из грязи в князи. Только теперь он был тяжёл, тернист и по большей части не вёл к цели. Организацию и планирование, как всегда, взял на себя Савва. Илья стал правой рукой и главным в проведении, так сказать, акций.
   Им нужны были деньги - пришлось воровать. У мафии.
   Им нужна была информация - пришлось подкупать и шпионить.
   Против них были нынче все: и государство, и армия, и мафия.
   На них сам вышел тогда Асассин, а от охранной фирмы остались два брата-близнеца, которых буквально из-под ножа палача вытащил Илья, тот успел отрезать им только языки. Теперь вот Маладиевские попали в капкан.
   В каком положении сейчас дела организации, Илья не знал. Но всё больше и больше их акции теряли смыл и всё дальше, как он думал, они отдалялись от цели. Всё больше превращались из революционеров и подпольщиков в обычных мафиози.
   Это его и тревожило. Недоумение Сергея-Медвежатника, который искренне не понимал, зачем им жучки в каких-то там сетях. Савва говорил, мол, это даст возможность узнать, куда что переводят и какие суммы. Компромат и всё такое, но Илья что-то сомневался, что таким образом можно хоть какую информацию получить. Тогда - зачем?
   Молодняк - Валера и Инга - всё чаще просто тащат деньги и драгоценности из инкассаторских и банковских машин.
   Всё чаще происходят "акции устрашения", так похожие на раздел сфер влияния.
   Они всё больше просто превращаются в банальную мафиозную шайку.
   Всё это как на духу Илья и выдал побратиму. Ну не мог он столько всего держать в себе!
   Ему больно было наблюдать, как ходят желваки на скулах побратима, как Савва сначала порывается что-то сказать, потом просто кивает головой. Наконец, выдав все свои претензии, Илья замолк. Пальцы его дрожали, сигарета подрагивала.
   - Илья, - Савва устало откинулся на спинку кресла. - Это моя вина, прости. Думал, тебе будет не интересно в этой мерзости копошится. Которую мне приходится перелопачивать. А теперь ты не в курсе всех событий, - его голос, да и сам он, было видно - был совсем трезвый. - Но поверь, всё идёт по плану. Просто реализовать его оказывается не так просто, как мы думали. У тебя что, всё "пиф-паф-ой-ёй-ёй" - и дело в шляпе? Нет, Спец, - Илья вздрогнул. Когда они разговаривали с глазу на глаз, они обращались только по именам. Раньше, - всё намного сложнее. Депутаты и бизнесмены, серые кардиналы и тайные советники - они здесь все так переплетены, что распутать могут разве что на самом верху, где видны все или большая часть верёвочек, что к этим марионеткам идут. К этим грёбаным марионеткам, - повторил он и как-то враз постарел лет на десять. - Вот и получается, что дёрнул за одну нитку - а она к другим привязана. Пошевелил сеть - а на это шевеление десяток пауков со всех сторон бежит. Всё тут повязано, Ильюха. И чтобы добраться до цели, нужно пройти по минному полю, порвав кучу вот таких ниточек. Тут такой кавардак, я тебе скажу! - он схватился за голову. Илье было уже жаль, что он вывалил на побратима свои претензии. - И мне как никогда нужна твоя поддержка. Поддержка людей, которым я верю, на кого могу положиться. А таких у меня, кроме тебя, пока нет. Нет! Среди всей организации я никому не могу так доверять, как тебе. Илья! Не сомневайся во мне, слышишь? Не сомневайся. Верь мне. Иначе... всё будет напрасно. Иначе всё это будет зря.
   Тут уже Илья не смог сдержаться. Они обнялись и постучали друг друга по спинам. Спецу было стыдно, у Саввы тоже глаза были на мокром месте. Чтоб как-то уйти от этого не нужного никому момента, Савелий, закурив по новой, плюхнулся в кресло и спросил:
   - Так а ты по этому поводу меня из-за стола с прекрасной Леди выдернул?
   Спец дёрнул глазом, когда услышал об Ольге, но ответил всё же ровно:
   - Нет. Я тебе от Шатуна привет принёс и вот это, - он вынул из кармана флешку.
   - Что там? - Савва уже открыл крышку ноутбука и строчил пароль.
   - Видюшка интересная. Глянь. Давай вместе глянем.
   Он встал за плечом Саввы и смотрел, как тот на рабочий стол копирует единственный файл, как открывает его в проигрывателе.
   Сначала на экране была съёмка камеры слежения какого-то супермаркета. Потом - съёмки на любительскую камеру какого-то пожара. Ничего не понятно, какое-то мельтешение, метушня. Потом всё это же начали крутить заново, но покадрово. И стало понятно, почему. Какой-то парень крал роликовые коньки прямо с торгового зала, но сам при этом передвигался так быстро, что только вот таким макаром можно было разобрать, что произошло на самом деле.
   - Это кто? Валерка, что ли? Надо ему поджопник прописать, чтобы не светился.
   - Смотри дальше. Не Валерка.
   - Не Псих? - подобрался Савва. - Это уже интересно.
   Любительская съёмка пожара тоже выхватила всего на краткий миг какого-то парня, который, одетый в одежду пожарного, вытащил из дыма чьё-то тело - и тут же скрылся с "места преступления". Кадр остановился, когда парень снял шлем.
   - Точно. Не Псих, - губы Саввы растянулись в улыбке. - Ты понимаешь, что это значит, Илья? - И добавил, не дождавшись ответа побратима. - Он нам нужен, Илья. Найди его. Он нужен мне.
  
  

Глава 12

Снежный ком

  
   Все люди в мире делятся на две категории: на тех, кто хотел в детстве быть супергероем, и на тех, кто со взрослением это желание не теряет. Дима относился... сами знаете, к какой категории.
   Работать Суперпупсом оказалось неожиданно тяжело. Совсем не по-комиксному. Там: "Вжих! Вжух!". Всё. Все спасены, зло наказано, красотка на руках, фанфары и аплодисменты. Ну, иногда зло повыпендривается для сюжета. Но очень редко.
   Здесь же даже во всеоружии, даже подготовленный, даже добившийся требуемого результата - и то выжатый как лимон, а морального удовлетворения ни на грош. Может, и стоило на пожаре остаться ещё на некоторое время и узнать, выжили хоть те, кого он вытащил или его усилия так и остались тщетны? Может и стоило... Да ладно, вон, бригада, которая пожар тушила - то же самое делают, и каждый день. И кто из них не достоин лавров? И кому они в основном достаются? Героям комиксам? Может, пора рисовать комиксы про современных дядей Стёп? Давно пора.
   После того случая с мамой и дочкой Дима ещё больше проникся уважением к пожарным. Работа, тяжёлая даже для него, ускоряющегося, выполняемая ими ежедневно - это внушало уважение. А ещё теперь он ходил пожар не как на приключение или как "работу для супермена", а всего лишь в качестве помощника этим парням. Ведь по сути ну ничегошеньки он не знал ни про пожары, ни способы борьбы с ними в зависимости от ситуации, окружения и начальных условий. У них же - как раз учился. А буде возникала в нём потребность - помогал, но теперь уже не явно. Хватит, и так уже пошла гулять байка про духа пожарного, погибшего несколько лет назад и вот вернувшегося на грешную землю - помощником.
   В общем, с этим не особо получалось.
   Всё так же продолжались вахты Суперпупса, но опять же, не везло как-то! Ни тебе заложников, ни грабителей. Так, мелкие воришки.
   Вот, например, как-то на рынке заметил он, что бомжик тащит связку бананов, пока дородная продавщица рассчитывала покупательницу. Только он начал оглядываться в поисках укромного местечка, где смог бы ускориться, как торговка заметила кражу и подняла такой хай, что со всех близлежащих деревьев поднялось вороньё и голуби. На крик женщины примчался охранник рынка с дубинкой наперевес, начали подтягиваться соседи кто с палкой, кто с металлическим прутом. Пока оторопевший от происходящего Дима думал над тем, стоит ли связка бананов поломанных рёбер, в руках бомжа появилась финка. Видать, залётный мужик был: ни с охраной, ни с торговцами, ни с местными такими же, как он, знаком не был. И перед угрозой расправы пошёл на обострение. Тут уже медлить было нельзя, и Суперпупс, пользуясь суматохой, ускорился. Он еле успел перенаправить удар финки. Потом так же воздушными ударами отвёл в стороны довольно-таки серьёзные замахи торговцев и охранника. В конце-концов бомж, получив по горбу пару-тройку раз, но всё же не выпустив из рук никчёмную связку бананов, убежал. Сомнительная, конечно, закусь к самогону. Ну вот где тут была его работа? Оно, конечно, понятно, что если бы он не отвёл нож, для охранника могло бы всё тут и окончиться. Как и для воришки. А так - оба живы и относительно здоровы. Если начать заумничать, ну, например, если бы вот сейчас Дима не вмешался, то в семье у охранника никогда в будущем не родится гений, который найдёт универсальное лекарство от рака. И вот в этом и было его предназначение, и для этого ему и дана была способность ускоряться... Но бред же!
   Противно.
   Нет тут его работы, не на то он тратит свой дар.
   А на что тратить?
   На искоренение зла?
   Угу. Давеча вот тоже было дело. В воскресенье, в парке. Заметил как-то Дима, что мужик с подозрительно довольной рожей запустил руку в сумочку одной даме, а та совсем не замечает воришку! Вот, мол, годное дело для Суперпупса! Дадим отпор грабителям и... дальше по тексту. Он как раз был в ускоренном состоянии, так что зря время не терял на поиск укромного местечка и т.д. Покружил вокруг этой парочки, нашёл брошенную палку, тщательно примерился и саданул воришку по руке. Аж хрустнуло. Правда, палка не выдержала, а не рука. После чего Дима выбрал местечко, где пара эта не заметит его проявления, набрал заранее воздуха побольше, чтобы крикнуть "Держи вора" и с довольным видом вышел из ускорения.
   Мужик, понятное дело, от неожиданной и резкой боли прямо подпрыгнул, женщина тут же его заметила, взвизгнула, обернулась, дёрнула сумочку, но в следующее мгновение ситуация резко изменилась, и Диме пришлось в последнее мгновение вырывающийся крик переводить на кашель.
   - Сашка! Сашка, блин, испугал! Подкрался незаметно.
   - Мммм, - мужик сквозь боль растянул губы в улыбке.
   - Привет, привет, любимый. А ты не забыл, что у нас сегодня... что? Что с тобой?
   - Рука... как-то не знаю даже, как подвернул. Что-то там у меня... не того.
   - А ну дай я гляну. Ого! Это ж как ты умудрился?
   - Да вот приятное хотел тебе сделать. Мммм...
   - Слушай, надо в травмпункт какой-то сходить, что ли. Или "скорую"! Давай я "скорую"... - полезла в сумочку, наверное, за телефоном
   - Не надо никакую...
   - Что это? - вынула из сумки бархатную коробочку, в которой обычно преподносят драгоценности. - Это же... ахххх, какая прелесть! Сашка, спаси-и-ибо!
   - Всё же десять лет, дорогая. Розовая свадьба. Хотел... сюрприз. Сейчас пойдём ещё роз куплю. Ссс, да что ж это с рукой-то?
   - Сейчас пойдём в больницу, а уж потом о всяких свадьбах... Ну надо же, как тебя угораздило. Глянь, как покраснело. Да уж, сюрприз.
   Дима давно уже потихоньку заполз в кусты и там бил себя кулаком по макушке. "Гад! Козёл! Тварюка! Не умеешь разбираться в людях - учись! Смотри в лица, изучай мимику, позы и движения! Взял людям с нифига праздник испортил! Осёл!!!"
   Если вы думаете, что это единичные случаи, то глубоко ошибаетесь.
   Например, на карманной краже нарвался на подсадную утку: кто-то по примеру "Место встречи изменить нельзя" пришил внутри кармана рыболовецкие крючки так, чтобы вынуть руку оказалось невозможно. От серьёзных увечий тогда Диму спасли две вещи: то, что он был в убыстрённом состоянии и успел начавшуюся панику перевести в рациональное русло. Не стал выдёргивать попавшуюся руку из западни, а, наоборот, срезал карман вместе с ловушкой до тех пор, пока что-то почувствовавший "ловец" уже начал проявлять беспокойство. Второе - это, конечно, то, что нынче он всюду ходил с остро оточенным ножом-выкидухой в кармане. После того, как он познакомился с изнанкой мира в "злачных местах" родного города, всюду носил с собой хоть такое оружие. Пусть и не умел обращаться по-настоящему с ножом (резать хлеб умения не надо) и вряд ли кого пырнул бы, случись настоящая драка, но всё же. Нож придавал уверенности. Или вот как в случае с крючками - вообще спас. Благо ещё крючки не были с отравленными концами. А то было однажды дело, когда в кинотеатрах в кресла втыкали острые кнопки и иголки, острия которых были вымараны в заражённой СПИДом крови. Так ведь и не поймали тогда гада, сгубившего несколько жизней!
   Теперь, прежде чем совать руку в карман, Суперпупс проверял "место преступления на предмет и наличие" вредоносных сюрпризов. Однако вопрос: не его ли ловили? Или расчёт на обычных карманников?
   Или вот был случай, когда Дима вдруг чуть не встал во главе маленького восстания. Дело было уже вечером, смеркалось. В кои-то веки айтишник возвращался с работы в "обычном" человеческом состоянии. Лето вступало в свои права, и вечер, наконец, принёс прохладу. Хотелось пойти через парк и просто послушать вечерние трели соловьёв. Настроение было прекраснейшее. Но хорошего в нашем мире, наверное, где-то слишком много, так как по "закону сохранения баланса добра и зла" Дима, видать, добро перевесил. И тут же последовала реакция.
   "Красный" для водителей, пешеходный переход, но кто-то из автолюбителей, видимо, куда-то опаздывает. Да так, что решает на правила наплевать - и рвануть на всех газах в просвет между сходящимися волнами людей. Однако опаздывает, ой, опаздывает.
   Дима в наушниках, у него новый mp3 выдаёт "Алису", перед глазами - зелёный человечек, по бокам - такие же люди, так что беспокоиться нечего. Но вот сквозь тяжёлые гитары прорывается визг тормозов, и Суперпупс с места в карьер ускоряется на сколько может.
   Вот она, машина, несётся вперёд. Вернее, уже пытается остановиться: из-под колёс вырывается белёсый дым от сжигаемой тормозами резины. Но не успеет, видно же, не успеет. Даже когда люди почти не двигаются, авто катится довольно резво. Большая, однако, скорость. А перед машиной - молодая женщина. Она торопится домой, она не нарушала правил и переходит дорогу на "зелёный". Она ещё не знает, что обречена. Но она не знает и того, что её вот в это самое время спасают от верной гибели.
   Дима уже видел последствия своих толчков или случайных тычков. Он понимал, что сам движется для остальных людей как, скажем, мина. Он толкнёт бездумно - и человека откинет вперёд так, словно в спину машина ударила. Ещё, правда, вопрос в том, кому достанется больше. Суперпупс, в сущности, уже научился воздействовать на предметы по экспоненте, с нарастанием, как, например, воздействует на бросаемый спортивный молот его закручивание. Теперь, если Дима хотел кого-то ударить или оттолкнуть, сам при этом будучи весьма ускоренным, он сначала ступенчато замедлялся, потом начинал давить - и ступенчато ускорялся. Нарастающее напряжение в его руках или ногах, а не резкая концентрация напряжения, и потому ни перелома, ни сильного вывиха. Трудно, да, но уже терпимо.
   Так же он делал и теперь. Осторожно подошёл к женщине, примерился, как её поудобнее подхватить на руки, чтобы не сломать ей, скажем, шею от резкого рывка. А машина всё ближе, ближе. Нервно покосившись на приближающийся бампер, Дима глубоко вздохнул, и, коря себя, что с перепугу рванул в ускорении так далеко, замедлился с 1/225 до более приемлемых 1/10. Стараясь не обращать внимания на резко убыстрившуюся машину, Дима осторожно сзади стал обнимать женщину, подхватывая её подмышки.
   "Эх, дубина, слишком поздно отреагировал на опасность. Секунд пять хотя бы раньше! А так... - Дима скосил глаза на неотвратимо накатывающий капот мощного джипа. Во всю левую сторону тела стала жать пока ещё мягкая волна надвигающейся воздушной подушки. Ещё несколько секунд - и бампер просто врежется в их ещё не убравшиеся с дороги тела! - Нет, не успею. И она не успеет в синхрон войти. Придётся рвать".
   Дима, ощущая уже теплоту металла машины, не выдержал. Уже, видно, визжащую - заметила опасность! - женщину он просто выкинул из-под автомобиля, а сам, сделав выверт, кувырком ушёл от жмущих на голень шин внедорожника, забежал в подворотню и там замедлился.
   Визг тормозов, крики, брань на перекрёстке. Дима кинулся обратно, глянуть, как там молодая женщина.
   На переходе уже собиралась толпа. На обочине, там, куда отбросил её Суперпупс, лежала женщина, над ней склонилось несколько человек. Кто-то уже набирал на мобильном "скорую". Машина стояла ровно посередине пешеходного перехода, так что безразличным зевакам приходилось обходить неожиданное препятствие. Свет на переходе уже начал мигать.
   Страсти накалялись. Когда Дима подбежал, только один дедок какой-то потрясал клюкой и сыпал бранью на водителей. Водитель, кстати, ещё не вышел, видимо, приходил в себя. А может, боялся реакции собирающейся толпы.
   Суперпупс бесцеремонно протиснулся к женщине. Крови нет, ноги-руки под правильными углами, так что вряд ли себе что-то сломала. Лицо женщины скривилось от боли, она схватилась за подмышки и тихо стонала. Видать, Суперпупс слишком резко рванул, так что потянул там у неё какие-то мышцы. Среди столпившихся оказались сердобольные женщины. Одна резким движением вскрыла купленную, несомненно, семье, минералку, побрызгала на лицо скривившейся от боли женщины, поднесла бутылку к губам. Вторая под голову подкладывала сумку.
   Всё чаще вылетали в воздух проклятия.
   Вдруг дверь джипа резко отворилась - и наружу вылез водитель. Дюжий накачанный кавказец лишь с бранью отмахнулся от разгневанных пешеходов, которые, правда, тут же отхлынули от машины. "Дети гор" - это не те противники, которые будут виниться. Они, скорее, ещё добавят, обвинят во всём пострадавшую и собьют с неё крупный штраф. А то и побьют толпой. Или убьют. И ничего им не будет, у них всё и все повязаны. Увы, такое положение вещей уже накрепко было вбито ногами и кулаками "горцев".
   Вот и сейчас. Даже не взглянув на "сбитую" им женщину, водитель подошёл к бамперу, критически его осмотрел "на предмет нарушения лакокрасочного покрытия", царапин и вмятин не обнаружил - и преспокойно направился обратно, что-то гневно говоря при этом по телефону и жестикулируя. Ему дорогу застил тот самый разгневанный дед. Водитель не мудрствуя лукаво оттолкнул того с дороги - и преспокойно полез в машину.
   Вновь ропот, и не более того. К своему стыду Дима ощутил, что совсем не горит желанием наводить тут справедливость. Просто потому, что боится последствий, преследований и так далее. Лучше отвернуться, как большинство из тут присутствующих. Сделать вид, что ничего такого не происходит. Ну, подумаешь, беспредел. Зато целее будешь.
   Но тут резко прозвучал удар дерева о железо. Это не выдержал дед: он своей клюкой саданул таки по машине. Не прошло и секунды, как вновь отворилась водительская дверь - и из неё прямо пулей вылетел дородный кавказец. Он коршуном налетел на деда, схватил того за лацканы пиджака, встряхнул как мешок с тряпьём - и отшвырнул в собравшуюся толпу зевак.
   К этому времени зелёный на пешеходном переходе давно сменился красным, у образовавшейся чуть ли не посередине улицы толпы остановились не могущие проехать машины, водители нажали на клаксоны.
   Началась образовываться пробка, водители и пешеходы вступили в перебранку.
   Кавказец тем временем нырнул в салон и вылез оттуда с каким-то металлическим предметом.
   - У него нож! - взвизгнула какая-то женщина. И закричала.
   Водитель сделал резкое движение - и "нож" трансформировался в металлическую дубинку. Металлическая, телескопическая, удобная штука, ничего не скажешь. Кстати, классифицируется как холодное оружие. И вот с этим оружием наперевес он пошёл на откинутого деда. Чтобы, понимаешь, поставить точку в этом нелепом происшествии.
   Вот тут и взыграла кровь у Димы. Вновь - накатом! - гнев ударил в грудь, в виски. Каким-то непостижимым для себя образом, но совершенно не входя в ускорение, он за пару секунд оказался напротив дородного кавказца между ним и дедом. Наверное, комплекцией они были одинаковой, но водитель был явно шире в плечах, а уж в драках явно и намного опытней. Дима даже и не думал драться, он сейчас действовал просто как обнажённый нерв. В глазах его билась ярость, грудь жгла нерастраченная злость, чувство несправедливости и желание отомстить наливались в члены тяжёлой силой. Всё это было видно со стороны, так потом, может быть, рассказывали очевидцы. Но Дима не тратил время на самолюбование и анализ ситуации. Он выплюнул в лицо даже не приостановившегося водителя:
   - Не смей! - и в следующее мгновение рука помимо его воли рванулась вперёд, отвешивая со всей силы так удачно подошедшему водителю смачную пощёчину. Это произошло так неожиданно, а пощёчина получилась такой сильной, что кавказца попросту смело на асфальт.
   Толпа на мгновение испуганно притихла. Потом щёлкнули дверцы машины - и наружу полезли дружки водителя, до этого момента как-то не проявляющие беспокойства от происходящего снаружи. Дима не видел этого, он смотрел на ошеломлённого водителя, сидящего на асфальте и пытающегося встать. Кажись, Дима его пощёчиной отправил в нокдаун, но разве такое возможно? Ухо кавказца наливалось красным, и Суперпупс понял, что сам того не зная, заехал противнику в нервный центр, лишив того субординации и равновесия. Из рук водителя с металлическим стуком выпала дубинка, и Дима тут же подхватил её. В нём всё ещё бушевала эта непонятная злость. Обычно такая бесшабашность наступает у пьяного, которого обидели, и который решил отомстить. Тут он услышал чужую гортанную речь и, зажав в руках оружие, исподлобья посмотрел на приближающихся новых противников. Удивительно, но в этот момент у него не было страха, наоборот, рот его искривился в животном оскале, а из груди вырвался то ли рык, то ли хриплый смех. Рука, сжавшая дубинку, побелела от напряжения. Волосы Димы стали подниматься от гуляющего по венам адреналина.
   Внезапно локтем он почувствовал, что кто-то рядом с ним встал, а когда боковым зрением увидел палку, то понял: его поддержал дед.
   И тут же словно плотину прорвало: со всех сторон зазвучали проклятия и угрозы. Видать, давно копилось и зрело у людей недовольство. Достаточно было искры. Но каждый человек - одиночка, каждый боится противостоять сам. А тут такой повод. Люди, почувствовавшие, что в этот раз сила на их стороне, враз осмелели. Рывком. Настолько внезапно, что казалось невероятным. Вот - просто управляемое силой стадо, а в следующее мгновение почувствовавшее, что сила на их стороне, стадо само превращается в охотников. Так, наверное, чувствуют себя быки, которые разворачиваются на преследующих их львов. Разворачиваются, и, если львы недостаточно расторопны, затаптывают тех в землю.
   Звон и скрежет. Это какой-то молодой человек ногой разбил боковое зеркало машины. Крик и удар - это на подходящих наскакивает откуда-то взявшиеся молодые люди в клетчатых бейсболках. Футбольные фанаты, что ли? С обеих сторон - проклятия и маты. Держащиеся всегда стаей "дети гор", подхватив под руки всё ещё не пришедшего в себя водителя, ретируются к машине, где их обступают мужики. Мелькают кулаки, вновь звенит стекло - опять что-то разбили.
   Дима не с ними. Он стоит, недоумённо смотря на откуда-то взявшуюся в руках дубинку и пытаясь восстановить ход вот только что произошедших событий. Что это было? Как произошло?
   Крик в нескольких метрах от него страшит, а послышавшаяся вдалеке сирена окончательно выдёргивает в реальность. Через несколько мгновений, воспользовавшись неразберихой, он уходит в ускорение и спешит прочь, испугавшись последствий. В тот вечер в новостях в блоке "Происшествия" был сюжет и об этой стычке, правда, в кадр Дима не попал, и слава богу.
   Вот такие пироги.
   На каждый классифицируемый им "положительный случай" приходилось несколько "отрицательных случаев". Может, он и перегибал палку, считая отрицательным, например, то, что при спасении от верной гибели всё равно умудрялся ранить человека своим излишним рвением.
   Ну вот не выходило идеально! Поймал вора? Нет, лишь вернул им награбленное. Но ведь не наставил вора на путь истинный! Спас едва не свалившегося с моста пьяницу? А потом в Интернете прочитал о нём же, устроившем погром ночного ларька. А вдруг, свалившись в реку, выжил бы пьяница и, протрезвев, мирно дошёл домой и лёг спать? Отвадил от "ночной бабочки" хулигана? Да брось, таких клиентов у неё - через одного. Может, та перебранка-колотушка у них вообще ритуал был?!
   И так далее, и тому подобное.
   К "суперпупсовским" неудачам добавились провалы на личном фронте.
   К участившимся со стороны девчонок их фирмы знакам внимания он относился с подозрением, граничащим с паранойей. А чего это они намекают, мол, домой к ним прийти и "Винду" переставить? Вот сто пудов за Ирэн отомстить хотят, коварные. Ну, из жиропы превратился в что-то наподобие качка. Ну, вместо сутулой шаркающей фигуры - упруго шагающая, чуть ли не подскакивающая при ходьбе. Ну, через футболку проявляется рельеф, а когда потягивается - и кубики пресса. Но ведь это не повод! Вот где они были раньше, когда он в них так отчаянно нуждался? А сейчас у него была Вика... Которая о нём, в сущности, ничего не знала. Ну, может, пару раз встречала на лестнице или в коридорах. Но почему-то ни разу даже не сделала попытки заговорить. Может, потому, что он и сам был такой же? Смущался, краснел, что-то бормотал под нос, отдалённо напоминающее приветствие - и спешил скрыться с её глаз подальше.
   Стремясь быть с ней рядом как можно дольше, он занялся шпионажем: однажды вечером спрятался в их офисе и установил миниатюрную веб-камеру, спрятав её в коробе вентиляции и направив на стол тайно любимой девушки. Теперь практически в любое рабочее время он мог наблюдать за жизнью соседнего офиса и главное - смотреть на Вику и следить за тем, чем она занимается.
   Он постоянно делал ей маленькие, подчас совсем недешёвые сюрпризы. Узнав, что Вика любит балет, честно купил и презентовал ей (инкогнито) малахитовую статуэтку балерины. Чтобы не узнала почерк (откуда?!), приложил распечатанное на принтере послание "От поклонника". Это того стоило, право слово. Это её выражение лица, удивлённое и смущённое одновременно. Покраснела, стала украдкой поглядывать на сослуживцев. Это даже обидело Диму. Ну в самом деле, разве могут они, эти напыщенные индюки, хипстеры и псевдомажоры по достоинству оценить её, прелестную и милую девушку? Она - не из их мира, не для их потных и грязных лап, прочь, прочь!
   Потом он узнал, что Вика увлекается миниатюрами. Ну, такими маленькими копиями настоящих вещей. Видать, выстраивает дома в маленьких игрушечных домиках такие же маленькие комнатушки. Она, бывало, украдкой ходила по сайтам, где продавали или менялись таким вот миниатюрными вещами. Опять решил сделать ей приятное. По Интернету заказал, получил - и подложил ей тонко сделанный миниатюрный сундучок, в который поместил кулон из полудрагоценного камня. Но на удивление, девушка отреагировала совсем уж непонятно. Она совсем не обрадовалась подарку. Наоборот, он её чуть ли не возмутил! Решила, что подарок слишком дорогой и она не может его принять. Она обошла всех и каждого в их фирме, в лоб спрашивая, не он ли преподнёс ей столь драгоценный сюрприз. Так один субчик решил на этом сыграть, начал ломать комедию, делать многозначительные глаза и таинственно краснеть. Вика отдала ему подарок!!! Мол, извини, не могу принять. Ох же и разозлил сотрудник-наглец Диму! Айтишник устроил ему персональный полтергейст. Отвернулся "претендент" - а Дима ему по монитору маркером "Не смей к ней лезть!" и череп пририсовал. Опешил наглец, решил, что чья-то глупая шутка. Тут же на его столе ручки выстроились в надпись "Верни чужое. Иначе..." Наглец устроил мини-скандал своим сослуживцам, бывшим с ним в одном кабинете, мол, кончайте фигнёй страдать. Тут уж Дима пошёл на крайние меры. Подбросил ноутбук соперника под потолок, вывернул ему все карманы, снял с него галстук, вымазал в кетчуп - и повесил на кресло. Учитывая то, что это произошло на глазах нескольких человек, к тому же такое оказалось бы не под силу не то что Копперфильду, но и Дэвиду Блэйну, вот тут-то и пришлось наглецу поверить в высшие силы и заинтересованность их в Вике. Он, как был, с вывернутыми карманами, взъерошенный и с искорками страха в глазах помчался к обманутой ею девушке. С истерическими нотками в голосе он, не слыша робких возражений, втиснул ей и сундучок, и кулон и, посекундно оглядываясь, сбежал снова в свой кабинет.
   Дима ликовал, Вика недоумевала, а вот сотрудники после этого случая девушку стали бояться и сторониться. Сам того не понимая, Суперпупс сделал девушке медвежью услугу. Она, может, и не прочь была бы, а может даже и втайне надеялась, что за ней приударят, но действия Димы не то, что свели на нет её мечты - они поставили между ней и сотрудниками фирмы, на которой она работала, железный занавес. У Вики на работе начались неприятности. Её попросту уже выживали из фирмы! Дима обозлился и думал было начать партизанскую войну против всех на той фирме, но... сказал себе "стоп!" Решил выйти из тени и попытаться сделать чуть ли не впервые в жизни шаг навстречу. Сам познакомиться с девушкой! Пригласить в кафе. Подружиться, наконец!
   В тот день он, несмотря на жару, он пришёл в костюме и при галстуке. Серый в мелкую почти незаметную полоску костюм сделал его настолько элегантным и вообще - настолько преобразил, что все сослуживцы, а особенно - женская половина их - практически не узнавали его. А когда узнавали, восхищённо качали головой. В костюме было парко, спасал лишь кондиционер. Дима жутко нервничал, то долго смотрел на то, как Вика работает, то, наоборот, выключал камеру и заставлял себя забыть о девушке хотя бы на несколько часов. Надолго не хватало. Под конец рабочего дня он сидел как на иголках и считал минуты. Тут ещё и Вика ушла надолго к начальству, а когда оттуда возвратилась, то вид у неё был почему-то донельзя грустный.
   Он встречал её у выхода из офис-центра с цветами в руках. Рабочий день давно закончился, и Дима просто замучался прятаться от сослуживцев, расходящихся и разъезжавшихся по домам. А когда в дверях появилась до боли знакомая фигурка, Суперпупс опять чуть не дал стрекача. Но неимоверным усилием заставил себя не уходить в ускорение. Глубоко вздохнул и пошёл навстречу. Вика шла странно нагруженная. Из сумки выпирала крутобоко кружка, из не застёгнутой молнии выглядывали книги и блокноты. Зачем она всё это тащит с собой?
   - Д-девушка, а м-можно с в-вами, п-познакомит-ться? - как всегда, когда общался с девушками, которые ему нравятся, он начал заикаться.
   Она взглянула на дрожащие в руке Димы цветы, на испуганно вздёрнутые брови, устало скользнула взглядом по блестящим глазам и лихорадочному румянцу на щеках. Губы её дрогнули. Она буркнула:
   - Да что вы все, издеваетесь, что ли?
   И поспешила прочь, ускорив шаг.
   Ошарашенный Дима недоумённо смотрел ей вслед не понимая, в чём дело. Потом мелькнула тень догадки. Цветы полетели в урну, а он, ускорившись, помчался в офис Вики.
   Её стол был девственно чист. С монитора сняты все напоминалки, у мышки лежал электронный пропуск. А в верхнем ящике стола лежали всего две вещи. Малахитовая балерина и маленький сундучок. Уволенная Вика оставила всё, что её связывало с офисом. Всё, что связывало его с ней.
  
   * * *
  
   С деньгами было более чем хорошо, а на работе он сидел в основном из-за Вики. Теперь, когда девушку уволили, а она его отшила на выходе (Дима всегда очень ранимо относился к такого рода отфуболиваниям, потому тут же вновь уполз в ракушку своей мизантропии, и даже не попытался позвонить или прийти к Вике), ничто не удерживало его в маленькой вечно жаркой серверной. Сам уйти с работы он не хотел, но и если бы попросили с вещами на выход, теперь не обиделся бы.
   Куда приложить свои супер-способности и быть всё же полезным людям он, наконец, нашёл. Делал мелкие вклады в благотворительные организации и на постоянные "Поможем Коле!" или "Спасём Ирочку!" Но он не хотел, чтобы его (честно украденные) деньги шли в чей-то карман, потому всегда проверял, существуют ли в реальности те или иные дети, срочно нуждающиеся в операции. В половине случаев, увы, это всего лишь были проекты по выманиванию денег у сердобольных граждан, но оставшиеся 50% объявлений всё же бывали правдивы. Вот на такие счета Дима и делал частные анонимные пожертвования. Богатые всё же хоть таким макаром делились через посредника с бедными.
   Ещё Дима взял за правило бросать крупные купюры уличным музыкантам и девчушкам, играющим на скрипках в подземных переходах.
   Однажды Дима увидел в одном переходе деда. Дед стоял с протянутой кепкой, был красный как рак и по изборождённому морщинами лицу катились слёзы. Дима как правило не давал попрошайкам подачки. Он неоднократно видел, как увечные и калеки тут же забывали о своих увечьях, когда что-то шло не по их сценарию. И убегающего хромого с костылями подмышкой видел, и старушек, поющих псалмы, но через секунду обкладывающих трёхэтажным матом - тоже. А в одном подземном переходе стояла всегда молодая женщина. Беременная или с ребёнком. Малыш всегда спал. Всегда. Накачивали, небось, младенца каким-нибудь наркотиком - вот он и спал. Женщина рожала как конвейер. Куда потом девались её дети, это было неизвестно. Продавали в рабство, выкидывали на помойку или сдавали на органы. Всякое возможно. Но вот таким людям Дима не верил и никогда не давал им деньги. В отличие от других, более сердобольных.
   А вот этот дед словно под дых ударил. Видно же было, что этот - не из "нищенской шайки", видно было, что просить деньги для него стыдно, но, видать, совсем отчаянное положение выгнало его на улицу и заставило протянуть руку. Дима выгреб из карманов всё, что у него было, а было - немало. И всё это насыпал с горкой в кепку. Дед охнул и запричитал "спасибо", кепку свернул и сунул за пазуху. Но, видать, не слишком быстро, так как несколько достаточно подозрительных личностей бросили на него колючие взгляды. Дима это тоже заметил, и эти взгляды ему не понравились.
   - Дедушка, иди домой, - шепнул он нищему, а сам отошёл на пару десятков шагов и приготовился в любую секунду войти в ускорение и деда защищать от налётчиков. В руке само собой очутилась телескопическая дубинка, которую он отобрал у водителя-кавказца. Он готов был сопровождать деда до его дома, ведь уже был вечер и те самые "колючевзглядные личности" вполне могли воспользоваться темнотой для того, чтобы поближе подобраться. Кажись, вот один из них. К деду подошёл мужик с комплекцией и повадками урки. Кивнул, мол, пошли - и сам пошёл впереди. Дед засуетился - и пошёл следом.
   "Ну зачем, зачем ты за ним идёшь? - сокрушался Дима. - Ну как маленький, право слово".
   Он последовал за ними, потом из подземного перехода - наверх, обогнал и встал чуть в сторонке, ожидая, когда они пойдут в более уединённое место. Однако мужик с дедом не стали сворачивать в ближайший парк или в подворотню, а пошли к остановке машин. Причём никто деда не заставлял идти, они передвигались вполне мирно. Уркаган что-то спрашивал деда, тот кивал головой. Может, это его сын? Вдруг дверь микроавтобуса, возле которого проходила парочка открылась.
   "Похищение!" - решил Дима, ускорился, рванул к микроавтобусу... и увидел престранную компанию. В микроавтобусе сидели нищие. Некоторые места пустовали, но те, которые были заняты - в них сидели нищие. Эту вот он частенько в метро видел, эта, кажись, у супермаркета околачивается. А эти двое на костылях то там промышляют, то там.
   Ах, вот оно как получается. Их всех развозят по местам "работы" так сказать, и здесь, получается, всё налажено. Нищенство - такой же бизнес. Крыша, охотничьи угодья. Участки, план, небось.
   "Эх, дед, дед, - сокрушённо вздохнул Дима. - Я тебе поверил, а ты..."
   Очередной обман циничного мира как-то аж даже сильно ударил по его израненной и так душе. Даже едва не выбило из него слезу.
   "Что ж за напасть-то такая! - про себя возмущался Дима. - Почему мне так не везёт? Почему всё, за что я берусь, разрушается? Или мир такой гнилой, а я этого не замечал? Или я такой мерзопакостный, что от моего касания всё гниёт и расползается?"
   Как-то по крупинке, по чуть-чуть все эти неудачи слились в большой ком, который грозил сломать ему спину как та последняя соломинка - хребет верблюду.
   Но прийти к какому-то окончательно эмо-шному или мизантропическому выводу Дима не успел.
   - Эй, алоэ, я не поэл, ты куда чешешь такой дерзкий? - услышал Дима.
   Он недоумённо оглянулся по сторонам. На автопилоте, оказывается, айтишник дошёл практически до дома, уже свернул в арку, ведущую во двор. И тут нарвался на шайку Жорика.
   - Ты мля смари, идёт и не здоровается, как не родной, - подхватил Жорика кто-то из его прихлебателей.
   Сколько их, Дима не видел. Да и неважно.
   "Быстро, немедленно нужно ускоряться - и бежать! А то... Да хватит! - вдруг Дима почувствовал не только страх, но и - злость. Злость на самого себя. - Какая-то шантрапа тебя так и будет гонять до конца жизни? Ты, прошедший не один пожар, побывавший... Хватит думать пафосными мыслями! Иди и врежь ему!"
   Дима, внутренне воя от страха и от злости развернулся - и пошёл к компашке, выделяющейся в черноте только огоньками сигарет.
   "О да, он мне за всё ответит! За всех этих бандюганов, карьеристов, фраеров и подставных нищих. Он мне..."
   Что ему должен будет сделать Жорик или за что ещё должен будет ответить, додумать Дима не успел - откуда-то сбоку к нему прилетело пушечное ядро и сбило на землю...
  
  

Глава 13

Начало войны

  
   Все люди в мире делятся на тех, кого когда-нибудь колотили - и на выдуманных существ, которых с какого-то перепугу никто ни разу в жизни и пальцем не тронул. Я думаю, вы догадываетесь, к какой категории граждан относился Дима.
   К нему прилетело пушечное ядро! Не меньше! Ну или на крайний случай локомотив. Несколько секунд Дима никак не мог сфокусироваться на чём-то одном: всё кружилось перед глазами, и непонятно было, где небо, а где земля. Впрочем, землю он вскоре обнаружил спиной и руками. Голова, а больше всего правая щека и челюсть пульсировали болью. Наконец, сквозь шипение и гул в голове пробились голоса:
   - Хехе, нехило ты его приложил, Жорик! Конкретно. Бац! - и с катушек, - изгалялись юнцы. - Ну чё, казлина!
   Видать, это обращались к нему, так как в следующее мгновение резкий и очень болезненный тычок в ненапряжённый пресс заставил извернуться в позу эмбриона. Дима вспомнил, что в драке, если упал на землю, нужно вот так и ложиться. Мол, тогда внутренние органы лучше защищены от ударов извне.
   "Больно! Больно! - билось в мозгу. - Не бейте больше! Я не хочу!"
   Страх овладел сознанием. Страх вытеснил все те мысли, что заставили его свернуть к гоп-компании. Страх и паника.
   "Бежать! Надо бежать! Я сейчас ускорюсь - и сбегу. Ха! Не догонят! Ха! Сбегу. Сейчас. Сей... стоп! Ускорюсь - и... сбегу?"
   - Ну чё, этот... как там тебя? Чмо, как тебя там? Мобилу новую купил уже, нет, да?
   "Хватит бегать! Бегать от них хватит уже! Надо... надо дать отпор! Но я не умею драться. Но я умею ускоряться! Не нужно намного. В два раза хватит. Наверное. А... как бить? Биться как? Драться? Я не умею".
   - Эй, мудак! - захрустели камешки под чьей-то ногой, кто-то сделал к Диме, всё ещё лежащему на асфальте, шаг. - Харэ валяться! Оп!
   Последний возглас был в ответ на подскок, казалось, прямо с лежачего положения, Димы. Только что корчившийся парень уже стоял на ногах и суетно озирался. Руки, согнув, как-то странно прижал к бокам. То ли пародия на боксёров, то ли танцевать собрался. Ух ты, даже нахмурился. Наверное, хотел принять грозный вид, а получилось - пародия. Вся компашка Жорика так и покатилась со смеху. Один из гопников спародировал Диму: так же прижал руки к бокам и сжал кулаки. Скорчив глупую рожицу, он подпрыгнул к парню, на которого они напали, и, дурачась, ломая голос в писклявый, задиристо завопил:
   - Ну, давай, давай, счас порву как тузик тряпку! Давай!
   Гопники покатились со смеху. Кто-то подавился сигаретным дымом и закашлялся.
   Дима было дёрнулся стукнуть издевающегося над ним противника, но тот резво отскочил и не больно пихнул нападавшего на него в плечо. Они с ним игрались как кошка с мышкой! Они даже не замечали, что он ускорен!
   От отчаяния Дима даже опустил руки. На глаза навернулись слёзы. Губы задрожали. Он, казалось, вот-вот разрыдается. Тогда Суперпупс сделал то, что никто, даже он сам, не ожидал. Отвесил себе пощёчину. Хлёстко стукнул по щеке, сбивая панические настроения и вернувшуюся было "эмошность". Замолчавшая от неожиданности компашка вновь взорвалась смехом.
   - Ого-о-о! Да ты, чувак, упоротый!
   "Думай! Думай! Быстрее! Так. Или я слишком медлительный, и моё ускорение практически не отличается от скорости передвижения, обычной для них. Или же они привыкли в драке и вообще - по жизни двигаться, реагировать быстрее, а потому моё ускорение нивелируется. Значит - что? Правильно. Нужно ускориться больше. На ступеньку. Так, чтобы они меня видели, но и так, чтобы уж точно уворачиваться от их ног и рук. Решено. Спокойствие. Только спокойствие. Глаза закрыть. Ускорение... Готово!"
   Стараясь не делать резких движений, Дима открыл глаза. Смех шайки превратился из "Ха-ха-ха" в отрывистое "Хоооо! Хоооо! Хоооо!", а движения стали сродни тем, которые показывают в повторах боксёрских поединков или вообще - Олимпийских Игр: медленные, плавные.
   Дима неспешно растянул губы в улыбку и, нарочно растягивая гласные, медленно протянул:
   - По-о-ошёо-о-л на-а-ахеэ-э-э-эр! - и так же медленно показал им всем средний палец.
   Эффект был именно такой, какой он и ожидал. Первые секунд двадцать (в "Димином мире") - изумлённые переглядывания, потом тот, кто возле него прыгал, уже совсем не шуточно устремил к лицу наглеца кулак. Удар был столь стремителен, что чуть не достиг цели. Дима понял, насколько всё же опасный противник все эти уличные хулиганы и иже с ними. Стоишь рядом с ним, ничего такого не ожидаешь - и вдруг откуда ни возьмись прилетает кулак. Даже в пять раз ускоренный, Дима едва успел отклониться от хлёсткого удара, направленного ему в челюсть. Отшатнулся, отпрыгнул... а дальше что? Надо бить в ответ.
   "Но куда? В лицо? А вдруг, он обидится? Да и больно, - Суперпупс невольно потрогал щеку, которая приняла на себя удар, сбивший его с ног. - Может, в плечо? В плечо не больно. В грудь, наверное, не стоит: а вдруг сердце остановится? В живот тоже не надо".
   Вот таким образом и размышлял Дима, пока его противник, удивлённый тем, что этот бывший жирдяй как-то уж слишком живо ушёл от его удара, а это, надо признать, удавалось не каждому, не сделал ещё один шаг вперёд. Шаг - и тут же удар. В переносицу. Проверено: валит с ног на раз. Юшкой умоется.
   Компашка видела, как внезапно осмелевший парень отскочил, потом писклявым голосом рявкнул что-то малоразличимое, но вот средний палец истолковали все однозначно. Переглянулись с видом "Смелый парень. Глупый парень". А прикалывающийся с него Шнырь тут же кинулся в атаку. Шнырь - хлопец резкий, его удары практически всегда достигали цели. И после его ударов жертва, как правило, уже не делала попыток встать, а просто валялась в отключке. Но странно: обречённый умудрился не попасть под кулак Шныря! Вообще, двигался этот бывший жирдяй необычно: уж как-то слишком суетно. Как будто его превратили в сумасшедшую белку и накачали кофиём. Его руки, ноги, голова дёргались постоянно, глаза моргали так быстро, что почти не различишь, отдельные движения вообще чуть ли не смазывало. Шнырь ударил, ещё раз, потом с разворота - ногой, но жирдяй опять же нервно, суетливо, но всё же уворачивался. Брюс Ли какой-то недоделанный. От очередного выпада Шныря увернуться было ну просто невозможно!.. Но этот сумел. И не просто сумел, а и умудрился заскочить за спину атакующего и, используя энергию неудавшегося удара, добавил своей, толкнул. Шнырь грохнулся на землю.
   - Опа! Не поэл! - подскочил Жорик. Его людей не уважают! Его людей роняют на землю. - Допрыгался, чмырина.
   Подхватились и остальные. Когда главарь даёт телом "фас!" - его "пальцы" -подельники действуют с направляющим одним целым.
   "Сча мы его!"
   Они не нападали скопом и толпой, нет. Схема разработана давно, опробована не один десяток раз. Зашли полукругом, охватывая с трёх сторон. Побежит - догоним, тем более, что знаем, куда побежит: только туда оставлено окно. Несколько ударов, свалим на землю и измочалим ногами. Шнырь сегодня просто не в ударе.
   Да не тут-то было. "Жертва" проявила неслабую прыть.
   Дима даже испугался, когда подхватилась вся их кодла. Думал уже сбежать, пока есть такая возможность, но потом решил, что не беда, сбежать он всегда успеет, сейчас нет в этом необходимости. Он уже ускорен, он двигается в пять раз быстрее их. Даже если при таком раскладе смогут его побить, то грош цена его суперспособности, а более всего - грош цена его тренировкам, его недострою, чаяниям, стремлениям. Вот здесь, по сути - экзамен. Ускорение в многие десятки раз - это безнаказанность и шалость. А лишь в пять, особенно в такой ситуации - это вызов себе прежнему. Сумел ли он по-настоящему изменить своё тело? Ведь, судя по первому нападавшему, даром, что Суперпупс в пять раз ускорен: всё равно опасно, всё равно могут побить.
   "Итак, расслабленно и быстро. Не суетясь. Начнём наши танцы".
   И понеслось!
   Нападающие двигались быстро, били быстро, реагировали быстро. Даже для него, ускоренного! Суперпупс старался не попадаться в клещи двух противников, отскакивал, отбегал, да так, чтобы всё время кому-то из них застить дорогу к себе. Этот приём он увидел в каком-то документальном фильме про рукопашный бой. В итоге гопники, уже начавшие нервничать и злиться, наталкивались друг на друга. Пару раз удары, адресуемые ему, попадали в своих, что злило их ещё больше. Дима же всё не решался стукнуть кулаком, чаще он просто отскакивал, перехватывал руку и дёргал, толкал. Нападающие валились на землю, друг другу под ноги, пробегали вперёд. Но нападали снова и снова. Распалённые, не понимающие, почему это всё происходит, почему невзрачный неуклюжий парень вдруг так резво двигается и почему никак не удаётся достать немалую фигуру жертвы. Гопники, распалённые, кричали все разом, и кричали только матюки. Хрипло дышали, краснели от злости и уже усталости.
   Дима тоже уставал, и уставал быстро. Силы уходили стремительно, дыхание сбивалось. И вот уже один удар всё того же, но уже очень злого Шныря достиг цели. Пусть в бок, вскользь, но как же больно, словно чушкой железной огрел! Дима всмотрелся: а и правда, чушкой! Кастет блестел в свете фонаря.
   В другой раз лишь по направленному за его плечо взгляду Дима узнал, что на его голову уже опускается металлическая бейсбольная бита. Это, получается, если бы вовремя не отреагировал и перекатом не ушёл в бок, его мозги попросту расплескало по мостовой?!
   Вот тут-то злость и взяла верх. Затмив страх, заставив вскрикнуть от нахлынувшей ярости. Теперь он решил не отступать.
   Шаг навстречу размахивающемуся Шнырю. Удар! Ногой в пах. Со всей силой, не жалея и не думая о последствиях. Шныря тут же поломало посредине, он, ревя как бык, грохнулся со всех четырёх на асфальт. Кастет выпал из его ладони, и Дима, не долго думая, подхватил его. Как раз успел отреагировать на очередного нападающего: направил свой удар кулаком в кастете прямо в летящий ему в лицо кулак гопника. Хруст. Громкий, страшный. Ещё один вопль-вой. Дима, не добивая противника, поднырнул под руку, оттолкнул, направился к следующему противнику. К самому Жорику. Главарю с битой в руках. Бита летела ему наперерез (как он так быстро успел отреагировать?). Пышущий гневом, почти не контролирующий себя Дима всё же знал, что нужно делать: он присел, и бита прошла над ним. Суперпупс занёс руку для того, чтобы ударить кастетом в локоть вожаку, добавляя тому скорости, а потом прыжком впечатать в падающего каблуки, но не успел.
   Бэмц! Вж-ж-ж-ж!
   Что-то пролетело так близко от уха, что едва не опалило его.
   Ещё не понимая, что это было, подчиняясь исключительно инстинкту, Дима рыбкой нырнул вперёд, пролетел прямо над падающим Жориком и, упав на землю, откатился в сторону, прямо под ноги бегущему в свалку ещё одному гопнику. Тот, пребольно саданув по бедру, перецепился и тоже полетел в кучу малу, а Суперпупс ошалело огляделся по сторонам.
   Вот!
   Пистолет в руках молодчика поворачивался в его, Димину, сторону. Совершенно дикое выражение лица стреляющего из травмата говорило о том, что он себя вряд ли адекватно контролирует. Суперпупсу стало очень, очень страшно. Пуля - не бита, от пули он не увернуться. А вдруг у него не травмат, а самый что ни на есть боевой пистолет?
   "Бежать, немедленно бежать! Не поможет! Пули - быстрее!"
   Дима швырнул в стрелка кастетом, но тот даже не задел парня. Тогда Суперпупс совсем по-детски на карачках побежал прочь, а когда достаточно отклонился от траектории дула пистолета, подхватился на ноги. И быстрым шагом, всё ещё уходя в сторону от неспешно поворачивающейся к нему руки с оружием, направился к гопнику.
   - Ты хотел меня убить! - крикнул Дима, и, сильно-сильно сжав кулак, так, что побелела вся кисть, впечатал таки его прямо в нос почти убийцы. Опять хруст, нос смяло, из него толчком выплеснуло кровь. Гопник судорожно вновь нажал на спусковой крючок. Бамц! По воробьям. Дима механически вцепился в руки падающего хлопца, вывернул их, чтобы пистолет случайно в него не выстрелил, попытался вырвать из сцепленных пальцев машинку смерти. Не удалось. Нокаутированный, мало что соображающий гопник свалился на асфальт, но пистолет из рук так и не выпустил.
   Злость и страх так переплелись в Суперпупсе, что он себя сейчас практически не контролировал. Руки, судорожно сжатые в кулаки, падали и падали на поверженного противника. Неуклюжие удары не костяшками пальцев, а мягкой боковиной кулаков, тем не менее, с немалой силой опускались на голову парня с пистолетом. Бам! Бам! Бам! Кровь из носа брызгами разлеталась в стороны, попадала на самого Суперпупса. Он что-то кричал, какие-то проклятия и даже, кажись, ревел злыми слезами.
   Что-то жёсткое и очень болючее смыкнуло его за волосы, отрезвляя. Мягко ударила по ушам волна воздуха. Дима испугано оглянулся. Чуть не встрял носом в промежность гопника. Над головой пролетала нога нападающего. Слегка промахнулся в спехе, лишь чиркнул кроссовкой по волосам. А будь удар на десять сантиметров ниже...
   Парень с пистолетом даже не пробовал вставать. Кажись, он вообще был в отключке. Пистолет из рук не выпустил, но и стрелять больше не пытался. Медленно переваливался набок.
   Дима судорожно огляделся.
   Один лежит на земле, зажав разбитую промежность. Второй рядом с ним на коленях баюкает измочаленную руку. Жорик поднимается с земли, опираясь на железную биту. Ещё один, который споткнулся о Диму, уже почти встал на руки, в его руках - нож-выкидуха. Этот вот с пистолетом хрипит сломанным носом. И последний только что чуть не отправил Диму к праотцам (ведь не пощадили бы, удалось бы им свалить его, гопники!) ударом ноги.
   Всё. Все.
   Что ж, закончим.
   Всё ещё злой, но почему-то вмиг успокоившийся Дима действовал в этот раз быстро и решительно. Два удара в пах первому. Вырвал нож из руки второго, сложил его и им, сложенным, отбил руку, в которой этот самый нож и находился. Закончил уже традиционно - ударом в пах.
   Жорик вновь попытался выбить мозги этому ненавистному уже парню, так странно и быстро разделавшимся со всей его компанией, и вновь тот увернулся. А потом толстяк просто схватил биту и с какой-то нечеловеческой силой вывернул её из рук. Замахнулся... но просто положил на землю. Подошёл чуть ли не вплотную. Жорик раз ударил, второй. Впустую. Самое обидное было даже не то, что жирдяй был первый, кто сумел увернуться от его ударов. Хуже всего то, что на каждый удар в воздух он отвечал хлёсткой и очень быстрой пощёчиной. Вспомнил, зараза, их последнюю встречу. Удар! Мимо. Пощёчина. Опять удар! В молоко. Пощёчина!
   В голове загудело. Жорик, рыча от ярости, впустую взмахнул несколько раз, получая взамен звонкие оплеухи, да такие сильные, что спустя секунды ощутил под руками асфальт. Он упал! Перед глазами всё плыло, мостовая норовила убежать в сторону.
   "Как так? Ну как так?! Урррою!"
   Тут совсем уж позорно его нос дёрнули вверх и писклявый голос прошипел в ухо:
   - Саечка за испуг!
   Вконец озверевший Жорик вскочил на ноги и... взгляд его остановился на смутно блестевшем металле в руках у жирдяя. Через секунду он понял, что тот держит в руках, и благоразумно не стал вновь кидаться в драку. У Сеньки пистолет хоть внешне - травматический, а стреляет на самом деле переделанными под боевой патронами. Совсем не игрушка. Совсем.
   Жирдяй смотрел на него круглыми от испуга глазами. "Да он боится! Он ссыт! А такой и нажать на курок может ненароком". Жорик медленно успокаивающе поднял руки:
   - Паря, ты это...
   - Только попробуй! - визгливо крикнул жирдяй. - Никогда больше!
   Если бы не ситуация, то главарь даже рассмеялся бы, настолько голос парня был похож на мультяшный. Как-то в детстве, помнится, крутили диснеевский сериал "Чип и Дэйл", так вот голоса тех бурундуков...
   - Никогда, никогда, - Жирдяй скрипнул зубами. - Ты только...
   Но не успел договорить. Парень как-то шустро подобрал бейсбольную биту, даже кастет, захватил скинутый рюкзак - и необычайно быстро убежал во двор.
   В арке густо стонали и матерились. Жорик же, схватив хрипящего Сеню за шкирку, оттащил его с мостовой, а потом скрипнул зубами, переживая унижение.
   - Никогда, - выдавил он из себя. - Никогда не говори "никогда". Свидимся ещё... ниндзя хренов.
  
   * * *
  
   Диму трясло. Он побежал совсем не домой, нет, для дома он был уж слишком возбуждён. На недострой помчался. Счастливо разминувшись с несколькими компаниями, он пробрался на "своё" место, куда захаживать давно перестали "по причине стрёмности". А там, усевшись в позе лотоса на диван, Дима охватил себя руками - и попросту затрясся в нервной дрожи.
   - Вау! - сказал он себе. - Я... я сделал это! Я подрался с этими гопниками! Я врезал им!.. Я врезал им... Ой, мама, что же теперь будет!
   Картинки, одна ужаснее другой, пролетели перед глазами. Вот банда перехватывает его сестру, затаскивает в подвал, и там... Вот они, спрятавшись за углом в подземном гараже, поджидают, когда из припарковавшейся машины выйдет его отец... Вот на пролёт выше от их квартиры с железной колбой и в резиновых перчатках стоит Жорик, а колбе - кислота...
   - Что же я наделал! - страх окатил Диму с ног до головы. Пойдя на такой серьёзный конфликт с местной гопотой, он совсем не продумал последствия. Вернее, он их все давно продумал, он их часто "смаковал", да так живописно, что заранее старался не попадаться на глаза негодяям, ускоряясь во дворе и обходя шпану стороной. Теперь-то уж поздно. Не побежишь обратно прощения просить. Или... побежишь?
   - Не-е-ет, - Дима ощутил такой сильный протест, что соскочил с дивана и в волнении стал ходить по этажу туда-сюда, ероша волосы и пиная ни в чём не повинные кирпичи.
   - К чёрту! - рубанул Дима воздух невесть как очутившейся в его руке битой. - Если посмеют что-то такое с моими сделать... поубиваю.
   И вдруг он ощутил, что то, что только что сказал - правда. Да, он трусил и боялся всей этой гопоты, боялся получить теперь от них "подарочек" в виде кирпича на голову или костра под дверью квартиры. Но если они тронут его родных... воздух снова взвизгнул от удара по воображаемому противнику.
   "Без разговоров! Каждого! Не щадя!"
   - Однако надо быть теперь предельно осторожным, - сник вновь Дима. Выплеснувшийся адреналин схлынул, на его место пришла усталость. Несмотря на жаркую погоду и душный вечер июня, Дима почувствовал озноб. Его заколотило, и непонятно было, от чего больше: от нервов, страха или от холода.
   Он опять вспомнил драку. Вспомнил, как, по сути, легко управился с шестерыми противниками. И даже без подручных средств. Ну, кастет, ладно. И всё же.
   "Взять вот эту биту. Подойти к плохому человеку. Тюк! Несильно. И деньги плохого... Но стоп. Это ведь можно делать и без биты, я это и так делаю. Тут другое. Другое... Тюк! Плохого человека. Вот тот гопник, которому я кастетом раскрошил пальцы... бррр, с каким мерзким хрустом они поломались... он теперь нескоро вернётся к своим делишкам. Пока рука заживёт, пока сможет ею бить, если сможет вообще. Получается, я изменил его жизнь. Наказал. Я его наказал. Но он не один, кто нуждается в наказании. Таких - много, ой, много. Я их видел. Многих видел. Их надо наказывать... Наказывать... Всех их...
   Тьфу блин"
   Бита выпала из его руки и с громким звоном упала на бетон перекрытия.
   "Что на меня нашло? Я схожу с ума. Так только психопаты говорят: "наказать, всех их" и так далее. Вот нельзя мне в руки оружие брать. Вот как оно получается. Одному, а может и двум сломал руки, одному - нос, остальным яйца всмятку. Это ускорение... жуть, что творит с людьми.
   А всё же. Всё же некоторых наказывать вот этим, - он пнул биту, - надо".
   Он даже знал, кого - точно. Дима вспомнил, как неоднократно наблюдал у клубов и в злачных и тайных местах субчиков, что украдкой торговали наркотиками. Видел, как один из них продавал травку школьникам, а другой сбагривал героин золотой молодёжи. Вот их, наркоторговцев, и надо учить такими вот битами.
   Наркоманы - худшее из всех "падших", считал Дима. Хуже них только серийные убийцы и политики. А наркоторговцы - распространители заразы. Их надо выкорчёвывать! Да, иногда мелькает в новостях, что, мол, полиция отследила трафик наркотиков или накрыла подпольный наркопритон, или арестовала какого-то наркобарона. Но это лишь для отчётности, для того, чтобы показать, что "борьба с наркотиками" имеет место быть, и на неё следует вкладывать бюджетные средства. А на самом деле, как видел Дима, всё и все у них куплены. Никакие показательные процессы не исправят положения. Никакие просветительские программы не достигнут цели.
   Пока есть те, кто дарит другой, болезненно лучший мир.
   Этих не уговоришь. Не заставишь. Их можно только запугать.
   И теперь Дима понимал, что нашёл достойную цель для реализации своей суперспособности. Цель - и орудие красноречия.
   Он поднял биту, взмахнул ею пару раз, послушал, как гудит вспарываемый ею воздух. Да, красиво говорит. Заслушаешься.
  
   * * *
  
   Шатун сегодня специально задержался на работе. И не зря!
   Вот он. Вот тот, которого Борис искал не первый месяц. Попался.
   На экран монитора была выведена картинка записи камеры наблюдения, испрошенная Шатуном для собственных нужд. Наживка из подставного мачо, направляющегося в казино, сработала.
   Из пустопорожней болтовни на очередной пьянке опер выцепил как-то интересную информацию. Мол, у некоторых элитных казино завёлся искусный карманник, который вытаскивает деньги ну так незаметно и сноровисто, что даже не верится. Обычно таким случаям не придавали особого значения (Мало ли этих жалобщиков проигравшихся? Почитай, каждый день вызывают наряд, чтобы помогли охране вытащить из казино особо упирающихся посетителей.), списывали на отмазки и сказочки. Но вот шёл один отдать долг. Некрупный, а всё же чтобы не обвинили в мухлеже, пересчитал при свидетелях деньги и под постоянным наблюдением этих самых свидетелей пришёл к казино. Увы, сумма на месте не сошлась. Ненамного, но всё же. Была большая ссора и драка, и потому этот случай попал в полицейские хроники. И опять же, всё можно было бы списать на ловкость рук, на мелкие разборки, но такие казусы случались теперь почему-то постоянно и что странно: по всему городу. Целая шайка карманников? Или какой-то дурацкий новомодный флешмоб под названием "у меня украли деньги"? Не получался флешмоб: слишком разные люди в него были вмешаны. Однако прослеживалась тенденция: атакам подвергались моты и небедные люди. Заявлений в полицию они не делали, но меж собой байки о карманниках гуляли.
   Вот Шатун и решил проверить возникшую у него версию, что это один из компашки Саввы. Даже не пришлось никого подготавливать для спецоперации. Один из их отдела, как раз из недавнего пополнения, был как раз из небедных, а в полицию пошёл из династических соображений, так сказать: папаша его обретался в министерстве внутренних дел. Совсем даже не тайной страстью молодого оперативника было казино. Вот с ним Шатун и договорился о небольшой услуге: проверять сумму наличных до того, как направится в казино и после того, как очутится внутри. А если пропадут купюры, тут же сообщить об этом ему. Пару недель ни ответа ни привета, и Шатун уже было думал, что идея провальная, как среди ночи его разбудил звонок от "подсадной утки". Сработало! Дело было за малым: договориться о записях камеры наблюдения у того казино, и тщательно просмотреть запись.
   Не без труда, но запись он всё же раздобыл. А потом на компьютере кадр за кадром, секунда за секундой просмотрел ту минуту, когда "подстава" шёл к казино.
   И - бинго! Всего несколько кадров, доли секунды, но камера выцепила этого незримого карманника.
   Ювелирное, опытное просматривание карманов, извлечение портмоне, несколько купюр в минус, возврат портмоне на место и - тут уж не соврёшь - молниеносное исчезновение. Неудивительно, что жертвы не замечают кражи: для них всё происходит не только быстро, но и не ощущаемо. Словно ветер подул. Карманник делает всё возможное, чтобы к телу вообще не прикасаться.
   И всё же он, Борис, был прав. Этот карманник передвигался с нечеловеческой скоростью. А судя по тому, что не только двигался, а и, например, крал, то ускорение его касалось не только перемещения в пространстве, а и жизни как таковой.
   В общем, это был один из них. Но не из шайки Саввы. Это таки кто-то из новых.
   У Шатуна перед глазами было фото этого "нового". Но распечатывать его и потом нести Илье Борис не спешил. Успеется.
   В прошлый раз, когда он встретился со своим побратимом и высказал свои соображения на этот счёт, Илья как-то странно прохладно к этой новости отнёсся. Что-то его постоянно отвлекало, он был не с Борисом, а где-то ещё. Вообще вид у него был какой-то пришибленный. Задумчивый. Он не хмурился, наоборот, иногда - вот это вообще было в диковинку - улыбался чему-то или кому-то. Не знай его так долго, Борис подумал бы, что Илья влюбился. Хотя... чем чёрт не шутит?
   Как бы подловить этого неуловимого карманника? Уж слишком интересные варианты с ним можно испробовать.
   Думай, Борис, думай!
  
   * * *
  
   По застывшим улицам, переполненным людьми, машинами и автобусами, ехал человек в ярком цветастом костюме. Не каждый опознал бы на нём тяжёлую огнетермостойкую одежду пожарного. Да и не было тех, кто мог бы опознать. Не передвигаются они с такой скоростью, не могут в таком ритме жить.
   Сегодня "призрачный пожарный" никого не спас. Да просто потому, что в доме, который тушила "его" бригада, никого в тот момент не было. И всё же Суперпупсу пришлось поработать, подтверждая данную ему кличку. Те пара пожарных так и не поняли, почему над ними буквально взорвалась падающая на них потолочная балка. Если бы не "призрачный пожарный", быть им сейчас на койках в реанимации, а то и в морге. Но спасибо ему, спас.
   Устал Дима жутко. Июльская жара, духота, гарь, суета. Не выспался к тому же. Как раз после ночного рейда на наркоторговцев отсыпался. Не отоспался.
   Это был уже третий рейд. Третий результативный и седьмой вообще. Первые четыре раза Дима просто не решался вот так вот просто напасть на человека и не то что искалечить - просто ударить! За что? Он же ему ничего не сделал! Да и кто он такой, чтобы вершить чью-то судьбу?! Хочет кто-то поломать себе жизнь ширевом - пусть ломает, это не Димина проблема и не его дело. Наркоманов - миллионы. Где-то ведь все они берут свою расфасованную смерть? Значит, распространителей - отнюдь не единицы - тысячи! Одного "накажешь" - на его место найдут другого. Другого "приговоришь" - перейдут на другую точку, обзаведутся охраной, организуют облаву.
   Но потом Дима проследил, как один такой распространитель, сам к тому же наркоман, разделил свою дозу с молоденькой девушкой, почти ещё девочкой. У обоих руки уже в сыпи уколов. Так рано сломать себе жизнь!
   После этого Суперпупс уже не колебался. Он вновь подстерёг того самого наркомана-распространителя, когда тот шёл на "точку" - и пошёл ему наперерез. Поначалу он даже думал не ускоряться, чтобы жертва видела его, чтобы в дальнейшем прослыть каким-то мстителем, как в комиксах. Но потом вспомнил, что наркоманы по сути очень опасны, они не остановятся перед убийством, если на кону будет лежать доза ширева. Да и потом, разве сумеет он вот так вот хладнокровно, в глаза покалечить человека?
   Нет, и потому он был ускорен.
   Даже сейчас, подойдя вплотную к распространителю наркотиков, не замечаемый им, не рискующий ничем, он колебался и трусил. Ответственность лежала на нём, под ногами лежал Рубикон. Перейдёшь его - дороги назад не будет. Четыре раза он не смог переступить черту, а на пятый - кинулся в пучину с головой.
   Трясясь от волнения и вообще находясь на грани нервного срыва, Дима с разбегу и со всей силы всё же ударил металлической битой ничего не подозревающего наркомана. Отбежал, вопя от внутренней боли и дрожи. Вернулся - и рубанул по второй ноге уже падающего и орущего человека. Потом бесцеремонно вывернул ему карманы, вытащил все наркотики, порвал пакеты, обсыпая корчащегося от боли распространителя, разбил о стену шприцы. Вывел на той же стене граффити-краской жирное "С" с глазками - и поспешил прочь.
   Всё. Дороги назад больше не было.
   Во второй рейд он решился пойти не раньше чем через неделю. При одной только мысли о том, что нужно будет сделать его тошнило, а от вида металлической биты становилось страшно.
   Но он пошёл. Подловил курьеров на точке. Да, их было двое. Один вёл переговоры с потенциальным покупателем, а "товар" был у второго. Переломал ноги обеим, оставшиеся наркотики так же уничтожил, деньги забрал, а найденные у них пистолеты закопал рядом с "Глоком". И пузатое "С" с глазками.
   На третьей "жертве" его пасли. Распространителя охраняли как минимум трое, а может и больше. То, что это подстава, было понятно сразу: не трущоба, не подворотня, не толкотня ночного клуба. Пустырь, хорошо освещённые подходы и подставные "клиенты". Не будь Дима в ускорении, может, и не просёк бы. А так по направлению взгляда одного из охранников заметил и осторожно выглядывающий из-за занавески ствол автомата, и притаившихся в подворотне несколько крепких телом бойцов, и карусель "клиентов".
   Конечно, трогать подставную утку не стал, а вот всем наблюдателям передал отменный и очень вонючий привет: облил их штаны набранными из ближайшего общественного туалета нечистотами.
   В общем, ночка та ещё была. Потому сейчас, после не менее жаркого дня, он был очень сонный и рассеянный.
   Может быть, потому и не придал никакого значения тому, что на одном из перекрёстков, правда, соседней улицы, что-то быстро меняется. Метушится. Он уже почти проехал свой перекрёсток, когда, наконец, краем глаза заметил движение недалеко от себя. Скосил глаза. Точно, движение. Повернул голову.
   И наткнулся на взгляд. Осмысленный взгляд. Кто-то глядел ему прямо в глаза. Кто-то следил за его движением. И сам двигался быстрее него.
  
  

Глава 14

Чужие

  
   Все люди в мире делятся на тех, кто идёт навстречу своим страхам - и на тех, кто от них бежит. Дима принадлежал к подавляюще многочисленным "бегунам".
   Сначала был шок. Как у Робинзона, который увидел на песке отпечаток босой ноги: я здесь больше не один! Мой маленький, но понятный и устоявшийся мир порушен!
   Затем - мгновенная радость. Ура! Я уже не один такой! Одиночеству конец, затворничеству конец!
   А следом за радостью пришёл страх. Теперь не убежишь, не спрячешься, не возьмёшь безнаказанно "дань" с нуворишей. Нет уже безопасного места, коим являлся весь мир в ускорении.
   Всё это пронеслось в голове буквально за секунду. А в следующее мгновение ноги, даже не дожидаясь приказа мозга, уже напружинились - и толкнули тело вперёд, дальше, прочь! Убежать, спрятаться, затаиться! Никто не должен знать о его секрете, никто!
   Шаг, другой, глаза закрываются, дабы сконцентрироваться и ускориться до максимума, но мысли скачут, они в беспорядке и смятении, страх и паника рушат такую нужную концентрацию. Нет, никак сейчас не удаётся! Тогда прочь, как можно быстрее - прочь!
   Что-то чёрное и гибкое выныривает из бокового проулка, проносится перед глазами, да так быстро, что не разобрать. Клякса просто! Есть - и нет её. Клякса с руками и ногами. Вот снова возникла, теперь уже справа. У кляксы появились глаза, сверкнула ими почему-то задорно. И вновь исчезла. Чтобы появиться прямо на пути.
   - Стой! - пискнула клякса, непостижимым образом превращаясь в миловидную тонкую девушку, затянутую в чёрный обтягивающий костюм. Она вытянула предостерегающе руку в запретном жесте. Дима к такому повороту событий явно не был готов, инерция, набранная им в ускорении, не могла погаситься вот просто так. А не подчиниться прозвучавшему приказу он почему-то не решился.
   Заскрипели от диких нагрузок сочленения колёс на роликовых коньках, закричали немо, но уже привычно икры и бёдра, выталкивая в землю набранный телом импульс. Затормозить удалось буквально в сантиметрах от невозмутимой "чёрной кошки", как тут же окрестил её Суперпупс. Та ничуть не испугалась, конечно, ведь по всем признакам была раз в пять сейчас быстрее Димы, так что в любой момент смогла бы уйти в сторону, пропуская "живой болид".
   Девушка склонила голову набок, рассматривая застывшего перед ней юношу. Зрачки её двигались быстро, да и сама она постоянно находилась в движении, причём все её движения, несмотря на скорость, были плавные и чёткие. Словно ласка, словно юркая змейка. Вот она насмотрелась на Диму "во фрунт", так сказать, потом обежала его вокруг, сунула нос в сумку с топориком, потом тронула баллоны противогаза, испачкалась в гари, смешно наморщила носик. И непрестанно при этом щебетала:
   - Кто? Кто? Кто ты такой, откуда? Я тебя не знаю. Не видела. Ты откуда? Ты где? Как ты? Где ты всё время прятался? Почему ты в этом странном костюме? Ты водолаз? Пожарник? Эмчээсовец? Чем занимаешься? Где живёшь? Почему я тебя раньше не видела? Почему ты молчишь?
   Теперь Суперпупс понял, как слышали его гопники. Это действительно было смешно. А Дима ничего не мог ей ответить. Горло словно судорога схватила. Слишком быстро всё произошло. Он никак не мог понять: друг это или враг? Что ей от него нужно? Чем ему грозит эта встреча? И на какой её вопрос отвечать в первую очередь?
   - Пр-р-р, - нижнюю челюсть заклинило в дрожи.
   Девушка хихикнула:
   - Ух ты! Ты умеешь говорить!
   Дима глубоко вздохнул, попытался успокоиться. Слегка получилось.
   - П-привет, - всё же заикнулся.
   -П-привет, - передразнила она его, но тут же улыбнулась и серебристо рассмеялась. - Какой ты сла-авный!
   Её улыбка была искристая, очень радостная, весёлая. У Димы словно камень с души свалился. Он вздохнул уже свободно и думал было уже прикрыть веки и сконцентрироваться-таки для ускорения, чтобы хотя бы сравняться с ней и понимать друг друга более адекватно, но тут издалека, пробиваясь сквозь рык и бубнёж города, долетел звонкий крик:
   - Ки-и-ися! Кися, ты де?
   Взгляд у девушки мгновенно изменился с весёлого на тревожный, улыбку словно кто-то стёр с лица, между бровей появилась "тревожная" складка. Она прильнула к Диме и зашептала быстро, едва различимо:
   - Замри! Замри и не двигайся! Даже не дыши! А когда мы уйдём - беги что было сил!
   Это очередное и вновь почти мгновенное преображение девушки снова выбило Диму из колеи. Начавший разливаться по членам покой тут же был уничтожен страхом и тревогой: "Зачем замирать? Зачем потом убегать? Что происходит?" Он даже не сразу заметил, что руки девушки быстро и привычно обшаривает его одежду (почему-то показалось, что в деле лазанья по карманам она явно не новичок). Не найдя того, что искала, девушка-клякса рванула липучки, потом замок молнии - и запустила руки под одежду пожарного. Обалдевший от всего происходящего, Дима просто остолбенел. Что его, по сути, и спасло.
   - Кися! Вот ты где! - откуда-то сбоку и совсем рядом долетел такой же писклявый крик. - Ты чего не... опа! Чё за тип? Шибанутый какой-то, чё ли?
   Надо сказать, застыл Дима в такой позе и с таким выражением лица, что со стороны вполне мог походить на умственно недоразвитого. Рот приоткрыт, глаза широко распахнуты, само выражение лица как у ошарашенного (а так, в принципе, и было). То ли испуган сильно, то ли восхищён. Но больше всего похож на эдакого дебильчика.
   - Да так... Знакомец мой бывший.
   - Бывший? - тут же подхватил пока невидимый молодой человек. - Это твой бывший?
   - Валька, успокойся, мы давно разбежались.
   Диме стало совсем непонятно и страшно. Откуда-то сбоку в поле зрения буквально ворвался парень. Суперпупсу стоило невероятных усилий тут же не сконцентрировать на нём взгляд. Зрачки его задрожали, глаза запекло и очень захотелось моргнуть. Во вновь сведённое судорогой горло чуть ли не с хрипом медленно втягивался воздух.
   В смутном силуэте парня можно было распознать только примерный его возраст: лет двадцать, плюс-минус. Во что он был одет, не было видно, но вот пару раз мелькнувшую почти перед носом бейсбольную биту не заметить было невозможно. Суперпупс едва успел задушить в себе вырывающийся крик ужаса. Один удар по телу - и ты с переломом. Один удар по голове - и можешь оказаться на том свете. Уж Дима знал, да-да.
   - Слышь ты, уррррод, - пропищал "Валька".
   - Успокойся! - резко осадила его девушка и, наконец, нашла то, что искала. Вытащила из внутреннего кармана портмоне Димы. - Он мой!
   Пока она рылась в его портмоне, парень петушился, думая, конечно, что застывший человек его вряд ли слышит и видит, а вот девушка - да. Иными словами, просто играл на публику:
   - Увижу тя ещё раз - башню снесу, понял, урррод? Вырядился как педик. Слышь, ты, педик! Урррод.
   Он посекундно замахивался битой, агрессия, напускная или всамделишная с него так и пёрла. Дима выл внутри, держался, но из последних сил. Девушка демонстративно махнула перед носом у исходившего беленой парня выуженными из портмоне деньгами:
   - Он мне денег был должен! Всё! Уходим!
   Она развернула его за плечи и подтолкнула, а сама очень быстрым движением вернулась к Суперпупсу, сунула ему руку за пазуху, возвращая взятое, шепнула на ухо остолбеневшему парню:
   - Я тебя найду!
   И тут же вновь вцепилась в "Вальку", всё так же хорохорившегося и показывающего своё возмущение. Парень заехал битой по дорожному знаку, сбивая его со стойки. Резкий "БАМ!" больно стеганул по ушам. Писклявые крики быстро стали удаляться, вдруг рывком на полтона стали тише: парочка свернула в боковую улочку.
   Дима с шипением и стоном закрыл глаза, потёр их, слезящиеся и пекущие. Воздуха всё не хватало, он дышал часто и глубоко, а всё равно не хватало. Сунул руку за пазуху, выудил портмоне. Деньги, вынутые из кармашка, теперь, скомканные, валялись в беспорядке. Кредитные карты и скидочные карточки - тоже. Что же она взяла? И взяла ли хоть что-то? Ах, да. Визитку.
   Визитку?!
   На ней же ФИО, наименование конторы, в которой работает, адрес, электронная почта и телефоны! У неё есть всё, что только нужно, чтобы его найти!
   Чёрт! Чёрт!
   Тут до Димы дошло, что тот слышимый уже какое-то время всё нарастающий писклявый крик - это неспроста. Это не плод возбуждённого воображения и не слуховая галлюцинация. Это возвращается тот Вальк. С битой! Тут же вспомнилось предостережение девушки, которое он напрочь забыл: "А когда мы уйдём - беги что было сил!" Так вот, зачем она ему это сказала тогда! Она знала, она догадывалась.
   "Беги-и-и!!!" - закричало его сознание. Секунды растянулись в вечность, и в эту вечность одномоментно несколько мыслей схлестнулись за право быть первой и главной:
   - Он тебя убьёт.
   - Я не успею убежать.
   - Застынь!
   - Беги!
   - Спрячься в тех кустах!
   Последняя равная из всех мыслей оказалась самой настырной, она сумела направить рвущееся во всех направлениях тело с дороги в ближайший парк - и Дима, вывернувшись под неестественным углом, бросился в просвет между густыми кустами. Разворот, растягивающий ещё пару сухожилий, и тело летит на траву, закатываясь за естественную лиственно-веточную преграду.
   Пару глубоких вздохов, чтобы набрать побольше воздуха и задавить рвущийся наружу крик боли. И застыть! Застыть!
   Писклявый крик рывком приблизился - и на перекрёсток, где Дима был несколько мгновений назад, вылетел разъярённый Валька. Суперпупс не понимал, что он такого сделал, что этот парень - о да, это был всего лишь парень, теперь ясно было видно - так на него разозлился. Валька метнулся туда, сюда, в недоумении посмотрел по сторонам: не ошибся ли местом? А если не ошибся, то где этот "бывший" в цветастом карнавальном костюме пожарного? Ведь был же здесь! Вот тут же стоял! А нет его. Куда подевался. Неужели всё привиделось?
   Нерастраченная злоба искала выход.
   - Она моя! - что было сил крикнул он просто в небо. - Моя!
   Бум! - зазвенело смятое от удара крыло оказавшейся рядом машины. Бум!
   Хрясь! - разлетелось осколками зеркало заднего вида.
   Хоть так выплеснув излишнюю агрессию, молодой человек, в последний раз глянув по сторонам, неспешно потрусил прочь, останавливаясь возле каждого мужчины и отвешивая им сильные пинки.
   "Вот урод-то!" - возмутился про себя Дима и с удивлением обнаружил, что сжимает рукоять пожарного топорика. Когда только успел вынуть?
   Бум! Бум! Хрясь! - звуки бушующего внезапного "претендента" удалялись.
   Дима стёр со лба холодный пот, содрогнулся от той картинки, которую представил, попадись он этому Вальку под руку... под биту. Потом осторожно выглянул из-за кустов, тщательно осмотрел окрестности. Ускорился до 1/50 - и быстро, но осторожно помчался домой.
  
   * * *
  
   Дзынь!
   Дима недовольно поморщился, зарываясь поглубже в подушку. Суббота же! Утро же! Какой козёл ходит по гостям в такую рань?
   После вчерашних нервных потрясений и таких неожиданных встреч, долгого головоломания на недострое, как дальше быть и как дальше жить, после почти бессонной ночи, Суперпупс провалился в сладкий, хоть и нервный, судя по скомканным простыням и сброшенному на пол пододеяльнику, сон. А тут ни свет, ни заря - бросил мельком взгляд на часы - в каких-то девять утра приходят и звонят!
   Дзыыыынь!
   И звонят, блин, и звонят! Ну кто там уже встал, может, подойдёт, наконец?
   Проскрипели половицы под "почти неслышным подкрадыванием" мамы. Она умудрялась так на цыпочках ходить, что слышал весь этаж. Соседи на втором, говорят, потолок звукоизоляцией начали покрывать. О, как их понимал Дима.
   Он протяжно зевнул и с бормотанием и причмокиванием вновь зарылся в подушку. Мама разберётся. Она никого не боялась, вот разве что только всяких там евангелистов и иже с ними, ходящих с проповедями по этажам, недолюбливала. Не то, чтобы они причиняли ей какие-нибудь неудобства, нет. Наоборот. Мама Димы их просто обожала! Более того - она на них охотилась! Когда очередные сектанты стучались в дверь и вопрошали своё каноническое "Веруете ли вы в Бога?", они не знали, с кем свела их нелёгкая. Она обладала хорошей памятью, а потому, несколько раз ради интереса читавшая Библию, знала её практически наизусть. Теперь на каждый вопрос сектантов выдавала точные цитаты, надёрганные из Евангелий, да всякий раз в тему, да со всеми этими номерами стихов, столбцов и прочая, прочая. Померившись таким образом уровнем знания догматов, да ещё и с житейскими вставками и наблюдениями, сектанты бывали напрочь разбиты, уничтожены и раздавлены. Они тогда пытались ретироваться, да не тут-то было! Теперь уже Димина мама шла в атаку и забрасывала их библейскими курьёзами и апориями, сваливая в эту кучу научные словечки и околонаучную чушь, вычитанную в жёлтых газетёнках и увиденные в паршивых шоу. Сектанты от такого напора с грохотом скатывались на первый этаж и больше никогда в этот подъезд не заходили. Но сект было много, и не все ещё внесли этот подъезд, эту квартиру в свой чёрный список. Потому Димина мама и подкрадывалась на цыпочках к двери, чтобы, если это таки они (В самом деле, ну кто кроме них в такую рань будет в дверь ломиться? Не Винни Пух же, кто любит ходить в гости по утрам?), то чтобы уж наверняка! Чтобы уж не сбежали!
   А недолюбливала она их по другой причине: уж слишком много времени, бывало, забирали их словесные баталии. Слава богу, она не любила Интернет, иначе подсела бы прочно: в сети процент тех, кто "не прав", просто зашкаливает.
   Дима уже снова увидел мультяшную пони с радужным хвостом, зовущую его в страну грёз, как вдруг реальность вновь внесла свои коррективы.
   Сначала из коридора послышалось недоверчивое хмыканье и Димина мама громогласно прошептала:
   - Кто там?
   То, что она услышала в ответ, видать, её удивило. Очередное хмыканье, потом звон цепочки и грохот открываемых замков.
   - Здрасьть, Алла Евгеньевна, а Диму можно? - звонко прощебетали на пороге.
   Этот голос цепко схватил уплывающее в мир сновидений сознание Суперпупса и с размаху забросил в бренное тело-клетку. Женский голос! Девчачий! Не искажённый ускорением, но всё равно узнаваемый голос вчерашней "кошки-кляксы". Они до него добрались!
   Как? Как такое возможно?! А он так надеялся подготовиться за выходные, ведь на визитке не было его домашних адреса и телефона, только рабочие и мобильный. Сотовый он вчера тут же отрубил, в понедельник на работу выходить не планировал, да и вообще: собирался "заболеть" или того больше - уволиться. Чтобы не достали. Он даже выкопал один из пистолетов, но совсем не был уверен в его боеспособности. Не следил ведь за ним, а ведь его нужно как минимум смазывать. Может, как сдерживающий фактор повезёт его использовать? Лежал пистолет как раз под кроватью. Дима вот думал за выходные в Интернете нарыть информации, как ухаживать за "пестиком", как он в детстве их называл. Вычистить потом, смазать, даже отстрелять одну из обойм на недострое...
   Опоздал.
   Как они смогли его так быстро вычислить?!
   Очередное "хм" из коридора: маму так официально называли разве что в отделе ЖКХ, куда она ходила по делам жилищного кооператива, членом которого являлась. К слову, благодаря ей, а главное, её голосу и напору, их дом исправно инспектировали и оперативно исправляли недостатки. В общем, даже Гоша, "катюшкин мальчик", как она сама его называла, обращался к ней не иначе как "тёть Ал". А тут аж "Алла Евгеньевна", ты смотри!
   - Сынок! - громыхнуло в дверь. - Ты уже проснулся?
   - Тут только глухой не проснётся, - пробурчал Дима, а сам, не решаясь ответить в голос, лихорадочно думал: "Что делать? Что делать? Они обложили дом и от них не уйти? А если только в подъезде дежурят? Если в окно сигануть? Ну-ка, есть там кто?" Он, стараясь оттянуть время, крикнул: - Да! Счас!
   А сам впрыгнул в шорты, стал напяливать футболку, застрял, чертыхнулся, вспомнил, что можно так не торопиться, раз ускориться можешь, чертыхнулся снова, прикрыл глаза, два вдоха... готово! Ускоренный в 50 раз, теперь уже не спеша натянул футболку, подобрался боком к окну, осторожно выглянул из-за шторы. Через мелкую рябь антимоскитной сетки до рези в глазах "отсканировал" взглядом весь двор и подходы к нему, но, конечно, есть ли там кто "из этих", понять не смог. Вот вроде кто-то незнакомый куда-то идёт, то есть куда-то застыл, может и из "ихних". Ну так тут весь двор незнакомцы! Кто тут кого знает? Раньше, по рассказам родителей, все всех знали во дворе, а то и в квартале. Ну тогда-то и дома были небольшие, двух-трёхэтажные, а не как сейчас: пятнадцати-тридцатиэтажные громадины. Сейчас же разве что дети, молодёжь друг друга узнают и дружат, да соседи по этажу (и даже они не всегда) стараются исключительно безопасности ради держаться "в позитиве". Остальные...
   "Так что, с окна на дерево - и дальше ходу?.. Ага, и как это смотреться будет? К сыну пришла девушка - а он от неё сбежал. Вот сто пудов решат, что сделал девушке ребёнка, а теперь ушёл в бега, боясь ответственности. Написать, что ли, записку да сунуть маме в карман? А в записке той описать... Не-е-ет, нельзя их сюда впутывать. Раз уж "эти" действуют официально и совсем даже не идут на конфликт, то и они не спешат свои возможности открывать. Типа официальный визит дружбы? Приглашение в клуб ускоренных? Рискнуть, что ли?
   Да и потом... Они уже здесь. Они показали, что прекрасно знают - как? откуда? - где я живу, и на крючке оказался уже не только я, но и мои родные. Родные. Давеча вот гопникам обещал, что пасти им порву за родных. Этим - тоже? Да, и этим тоже. Только вот здесь я совсем не уверен, что получится. Тут у меня преимуществ нет.
   Что ж..."
   Дима замолчал даже мыслями, осторожно сел на кровать в трагическую позу и приготовился "отчаиваться". Это у него раньше выходило на ура, и зрителей не надо было: хватало зеркала в шкафу. Мельком подсматривая за собой понурым, обычно он так сидел, иногда вздыхая и жалея себя, минут по двадцать-тридцать. А потом жизнь продолжалась. Сейчас... почему-то совсем не получалось таким образом стравить негатив. Вот не жалелось, и всё тут! Может, сознание подсказывало, что пока поводов отчаиваться нет, а может... может он из этого уже вырос?
   Помучавшись таким образом с минуту, Дима неожиданно даже для себя подхватился, решительно направился к двери, в последнюю секунду замедлился - и рванул ручку на себя. Чуда не произошло и это всё же был не глюк: на пороге стояла вчерашняя незнакомка. Впрочем, если б не голос, сегодня он её не узнал бы. Вместо чёрного обтягивающего костюма - простенький сарафан в клеточку, вместо причёски "конский хвост" - что-то эдакое пышное колокольчикообразное с притягательной чёлкой. Босоножки на ногах, а глаза прячутся за громадными на пол-лица солнцезащитными очками. Совсем не похожа девушка на что-то угрожающее, а улыбка вполне себе искренняя.
   Мама, чтобы разминуться с сыном, решила произвести рокировку, сама перебравшись на время в сыновью келью. Протискиваясь рядом с ним, прошипела ему на ухо:
   - Я с тобой ещё поквитаюсь. Не мог предупредить заранее, что ли?
   Дима непонимающе глянул на неё и понял, за что такая немилость: мама была в домашнем халате, волосы не расчёсаны. Дома хоть и порядок, но не идеальный, а к чаю только сушки, а не фирменный мамин торт. Тут в кои-то веки любимое чадо домой будущую, может быть, невестку привёл, а тут такой кавардак.
   Незнакомка, тем не менее, конечно же, услышала мамину реплику.
   - Вы меня извините. Я просто без приглашения пришла, даже Димочка не знал. Ну прости, малыш.
   Она сняла очки, потом прильнула к Суперпупсу и легко прикоснулась губами к щеке остолбеневшего от всего происходящего (и от волнения) Диму. Тот окосел ещё больше и почти молитвенно глянул на маму, мол, а чего это она, я же её не трогал?! Алла Евгеньевна, впрочем, на помощь идти не спешила, наоборот, тут же подлила масла в огонь. Видать, из коварной женской солидарности:
   - Ты нас не познакомишь?
   Такой подлянки от самого родного человека Дима не ждал. Он, соляной столп, начал краснеть с ног до головы. В голове лихорадочно крутились какие-то нелепые, а, скорее, редкие женские имена типа "Кристина", "Снежана", "Виталина". Секунды шли, а Дима только рот разевал, как рыба, выброшенная на берег. Незнакомка, казалось, от ситуации просто изнемогала и делала невероятные усилия, чтобы не рассмеяться в голос. Пауза затягивалась, и Суперпупс уже истратил все позволительные в данной ситуации задумчивые и "вспоминательные" выражения лиц. Наконец, когда уже обе женщины набрали воздух в груди, дабы изобличить юношу в ветрености и беспечности, он выдавил из себя хрипло:
   - Ма, знакомься, это... Евлампия, - девушка хрюкнула, задавливая возмущённый смешок. Нашёл тоже имечко. Дима в душе испепелял свой язык по тому же поводу. Мама в очередной раз хмыкнула. Вот жеш наградил бог её сына причудами. - Евл... Еля, это - мама. То есть Алла Дмитриев... эээ... Алла Евлампьев... Алла Евгеньевна!
   - Вспомнил, наконец, - хмыкнула мама. - Хоть с третьего раза. Ну, будем знакомы, Евлампия.
   - Можно просто: Лампа. Меня так мама звала.
   - "Звала"? То есть... А ну скройся, срамота! - последний крик относился уже к папе, который вышел на разговор, заспанный, недовольный от того, что разбудили. Вышел в том, в чём спал: семейные трусы. Всё. Ну, крестик. Шлёпанцы. Но шлёпанцы не в счёт. Папа разглядел, что девушка, с которой беседуют на пороге родные - не вернувшаяся вдруг под утро дочь, а совсем даже незнакомая девушка. Потом перевёл взгляд на маму, на себя.
   - Уй, йо! - поспешил в спальню.
   - Здрасьть, Игорь Владиславович! - крикнула ему вдогон "Евлампия". - А по поводу вашего вопроса, - это уже к маме: - я сирота. Ну, ты готов? - теперь реплика адресовалась Диме. И, пока тот снова не превратился в столп, добавила: - Забыл, что ли? Ууу, голова дырявая. Мы же в зоопарк собирались! Давай, ноги в руки, зубы чисть - и поскакали.
   - Аааа, да, счас, - Дима не знал, куда идти, за что хвататься и что делать. Сунулся в туалет, потом - в ванную. Зажужжала механическая щётка, и сквозь её гудение и рой спорящих и противоречащих в его голове придуманных советчиков всё же пробивался разговор, что происходил сейчас в прихожке.
   - Так может пройдёшь пока, Еля. Не буду звать тебя Лампой, как-то не звучит. Неожиданно всё. Слышишь, сынок? Придёшь, уши отдеру.
   - Ой, не надо, Алла Евгеньевна, мне он целый больше нравится. О, привет, Катюш! Я - Евлампия, - произнесла она с придыханием. Дима чуть не подавился.
   - П-привет, - значит, уже и сестра проснулась, выползла на шум.
   - Я смотрю, у вас это семейное, - сказала непонятную для остальных фразу "Евлампия", залилась серебристым смехом. - А Дима мне о тебе много рассказывал.
   "Та-а-ак, значит, они про неё всё знают, и она у них на крючке", - "перевёл" фразу Дима, вытирающийся полотенцем.
   - Да-а? - протянула недоверчиво Катька.
   - Но только хорошее.
   - Хм, - одновременно сестра и мама.
   - Ой, да что мы на пороге стоим-то? - заметушилась мама. - Ну-ка, давайте на кухню пройдём, чаёк заварим. Или, может, компотика с холодильника?
   "О нет! - запаниковал Дима. - Сейчас понесутся разговоры всякие ненужные".
   - Ма, мы как бы спешим, - вырвался он из ванной и помчался в свою комнату переодеваться. На бегу сделал круглые глаза незнакомке, мол, не мели языком. Потом тут же усомнился, а правильно ли сделал? Кто она ему, что он себе позволяет такие намёки? А всё же торопиться надо, чтобы увести скорей её отсюда. А может ИХ отсюда.
   В комнате, не церемонясь, ускорился. Быстро собрался, но помимо денег, мобильного и документов, в карман сунул небольшой, но острый нож-выкидуху, а за пояс, слегка поколебавшись, всё-таки запихнул пистолет, укрыв сверху рубашкой навыпуск.
   Глянул на своё отражение. Мрачное и решительное лицо. Выдавил наружу корявую улыбку - и вышел из ускорения. Тут уже всё семейство пыталось разузнать у "Евлампии", как они познакомились. Дима зашипел рассерженным ужом, впихнул ноги в кроссовки и, схватив "свою девушку" за руку, потащил на выход, кидая за спину реплики "Потом" и "Мы спешим".
   Не успели затихнуть шаги на лестнице, как взбаламошенная утренним визитом компания разбрелась по комнатам.
   - Ну, слава богу, - пробубнел Игорь Владиславович. - Наконец-то у него хоть кто-то появился. А красивая! Надеюсь, совершеннолетняя.
   - Ты шутишь? - громыхнула Алла Евгеньевна. - Ты глаза её видел?
   Игорь неопределённо пожал плечами. Не говорить же, что пялился в основном в вырез сарафана. Какие глаза?
   - А что?
   - Да по глазам ей, я бы сказала... а, неважно. И всё равно: придёт - уши откручу!
  
   * * *
  
   За порогом роли их поменялись: теперь девушка взяла инициативу в свои рук и, в свою очередь, схватив Диму за руку, потащила за собой. Они выскочили из подъезда, распугав голубей, промчались через двор в арку, потом улица, переулок, бульвар. Бежали так, что только пятки сверкали, причём девушка только усиливала темп. Казалось даже, что бежит она с нечеловеческой скоростью. Рука её цепко вцепилась в запястье Димы, и тоже казалось, что сил у неё как-то уж слишком много для хрупкой девушки.
   Пару раз на бегу она оборачивалась, в глазах её сквозил азарт. Повороты делались ею чуть ли не мгновенно, причём, в отличие от Димы, без всяких заносов. Мускулы на ногах напряглись, но не сказать что уж слишком.
   Наконец, Суперпупс понял, что больше такого темпа он просто не выдержит. Попытался вырвать руку, крикнул ей: "Эй! Стой!" Да не тут-то было. Ещё пара безумных по виражу поворотов, ещё одна стометровка под носом у воющих клаксонами машин и уже спешащих куда-то людей. И вдруг они вломились в кусты, вверх-вниз по траве и буеракам, чудом не размазались о растущие там-сям деревья и вывалились на поляну. Вернее, вывалился Дима, а девушка зайчиком попрыгала по траве, прямо-таки танцуя в лучах солнца, пробивающихся сквозь крону деревьев.
   - Смотри, как тут классно, классно, классно! - писклявым голосом взвизгнула она. Дима, надсадно кашляя, мутным взглядом окинул окрестности.
   - Дежа ву, - прокашлял он и со стоном завалился на спину. Где-то он уже видел эту поляну. И там тоже фигурировали атлетически сложенный он и прекрасная девушка. Где же это было?
   - Вставай! Вставай! - подскочила она к нему, стала тормошить и щекотать.
   - Постой, так ты... ускорена? - понял, наконец, Дима. Интересно, а как это она перешла? Он и не заметил.
   - Я - что? Я - кто? Хватит обзываться!
   - Я не..., - но тут до Димы дошло, что, конечно, у таких вот людей, обладающих способностью, сродни Диминой, состояние ускорения может называться совсем по-другому. - Ну ты ведь... ускорена по отношению к привычному времени, ты это понимаешь?
   Девушка моментально перестала прыгать по поляне, мигом очутилась напротив него, вдруг закрутилась на одной ноге, как балерина, причём скорость вращения её всё усиливалась. И время от времени девушка выкрикивала, правда, трудноразличимые фразы:
   - Поток! Горная река! Стремнина! - потом то, что она кричала, совсем невозможно было разобрать, да и сама девушка превратилась сначала в волчок, а потом и вовсе в размытый лоскут пространства. Воздух вокруг неё гудел, отдельные травинки и листики увязались за ней небольшим смерчем. Дима думал даже, что сейчас откуда-то то появятся облака, а в это место ударят молнии. Но обошлось, и вот девушка уже замедляется, а писк превращается в прерывистый визг, а потом распадается на отдельные слова. Вновь прозвучали в обратном порядке "Стремнина! Горная река! Поток!", потом были:
   - Река, заводь, озеро, - здесь её голос прозвучал совсем без искажений, но девушка на этом не остановилась! Она продолжила вращаться, и вращение её было анти-ускоренным, то есть - замедленным! Голос, которым она говорила, стал терять звонкость, тон понижался. В замедленных съёмках так же звучало. - Бо-ло-то!.. Киыыыысеэээль... Лёд.
   После "льда", звучащего целую минуту, девушка, наконец, остановилась. А через секунду вновь озорно смотрела на Диму.
   Да, она такая же. Но как она такой стала? Что она делала там с эти пацаном? Где он, кто он? Чем они занимаются? Много ли вообще таких?
   Вопросов было - сотни, и не у него одного. И девушка, вероятно, о многом хотела его спросить. Но первым успел всё же Дима:
   - Кто ты?
   Та жеманно картинно поправила чёлку, потупилась и сказала:
   - Евлампия я, добрый молодец.
   - Ой, ну извини, ляпнул сдуру, - покраснел Дима. Девушка хихикнула:
   - Всё равно прикольно получилось. А вообще меня зовут Инга.
   - Инга, - повторил за ней Суперпупс. Тоже вроде не совсем распространённое имя. - Ну а как меня зовут, ты и так знаешь. А... другие. Они уже здесь?
   - Другие? - Инга смешно наморщила лоб.
   - Ну, другие. Парень тот с битой, - Дима невольно поёжился. - Может, ещё кто. Ты ведь по их заданию меня вытащила?
   - Вытащила? По их? Ничего не понимаю. А, ты решил, что в кустах притаился Вальк или Асассин?
   Она рассмеялась, но у Димы всё сжалось внутри. "Асассин! Убийца! Хана мне".
   Он умудрился тут же ускориться аж на 1/25 и поспешил в кусты не столько проверить, сколько спрятаться. Если уж в их рядах есть те, кого называют бесхитростно просто "Убийца", то последние надежды на без проблемное сосуществование отпадали. Если у них есть убийцы, то организация явно или мафиозного толку, или правительственного. И с теми, и с этими ему не по пути. Но что же делать?
   Он недолго отсиживался в кустах, решая, как поступать дальше. Его очень быстро отыскала Инга, причём она двигалась явно быстрее, а значит ускорена была больше.
   - Что ты делаешь? - едва различимо пропищала она. Дима тут же ускорился в полтора раза, думал было сбежать, да она теперь от него совсем не отставала. Причём опять же, ускорялась как-то незаметно и плавно, словно, действительно, вода перетекает из одного места в другое, ускоряясь на узких местах и замедляясь на широких.
   - Постой! Да стой же, - её голос звучал то пискляво, то вообще на уровне ультразвука, а то медленно и басом, когда Дима ускорялся вновь. - Я здесь одна! Одна я! Стой!
   Инга схватила его за руки и сжала совсем не с девчачьей силой. Дима рванулся раз, другой, понял, что бессмысленно. Только вот сознание его дало бзик по полной программе: он то ускорялся, то замедлялся и никак не мог войти в резонанс с девушкой. После нескольких его и её фраз она поняла эту проблему и вдруг спросила его:
   - Петь любишь? Умеешь?
   Вот чего-чего, а это Дима терпеть ненавидел. Мало того, что у сестры было караоке, и она частенько замучивала его своими завываниями, да ещё и какой-то сраной попсы; так ещё и у него не то что не было слуха - по его ушам протопталась дивизия слонов, не меньше! Пару раз на семейных праздниках, подвыпивший, он пытался петь какие-то полюбившиеся ему песни, но в его рот всей толпой втискивали кусок съестного и грозили массово повеситься, если он продолжит. Так что петь Дима не только не любил - ненавидел! Он отрицательно мотнул головой, но Инга упрямо тряхнула чёлкой:
   - Эту вот простенькую знаешь: "Ветер с моря дул, ветер с моря дул"? Не? А может эту: "Жёлтые тюльпаны, вестники разлуки"? Что? Попсу не любишь? Ну и правильно, кто её любит, только сопливые девчонки. Ой. А что ты любишь? Шансон? Аж так нет? Диско? Рок? О. Рок. А какой рок? Русский рок? Нормально, я тоже его люблю. ДДТ знаешь? А что знаешь? Не, это не подходит. О! "Кино" знаешь? Замечательно. А "Печаль" знаешь? Отлично. А теперь подпевай.
   И она завела песню почему-то не с первого куплета, а с припева:
   Дом стоит, свет горит,
   Из окна видна даль,
   Так откуда взялась
   Печаль?
   И вроде жив и здоров,
   И вроде жить - не тужить,
   Так откуда взялась
   Печаль?
   Если первые пару строф он вообще не понимал, что происходит и зачем это всё, то потом до него дошло. Голос Инги прыгал по тональности туда-сюда, но она-то как бы так сказать... "стояла на месте". Это Дима прыгал туда-сюда по ускорению, это с ним была проблема, и его надо было успокаивать. Вот она и предложила пример такой синхронизации. Как песня звучит, Дима знал, и даже сейчас в его голове пел сам Цой, и самое главное - Дима мог ему подпевать. Но он слышал и Ингу, она пела, а он ей мог подпевать. Пересилив смущение, он запел! Для себя он звучал нормально, но её голос был совсем не такой, как нужно. Он не мог её заставить звучать так же, как и он, и потому пошёл от обратного: сам стал под неё подстраиваться. Сначала ничего не выходило, но к середине припева он уловил амплитуду своих колебаний - и стал гасить её. Его бросало всё меньше, и, наконец, к концу припева он вошёл в её ритм. Закончили они вместе и с улыбкой на устах.
   - Успокойся, Дима, мы здесь одни, - она отпустила его руки и погладила по щеке. Он её прикосновения он как-то враз сник и сел там же, где стоял. - Экий ты... впечатлительный.
   Дима был благодарен ей за то, что не назвала тем, кем напрашивалось: "трус".
   - А почему ты одна?
   Инга опустилась на землю рядом с ним.
   - Это долгий разговор.
   - А разве ты меня не для него вытащила?
   - Вот ещё, - фыркнула она. - Не дозрел ещё.
   - До чего не дозрел?
   Инга посмотрела на него долгим, задумчивым взглядом. Этот взгляд пугал. Это были не её глаза. Глаза не девушки-подростка. А немало уже прожившей женщины.
   - Хорошо. Я расскажу тебе.
   И она начала свой рассказ.
  
  

Глава 15

Внезапненько

  
   Все люди в мире делятся на тех, кто встретил свою вторую половину в жизни - и на тех, кто плохо ищет. Дима не искал вовсе. Потому последующее стало для него... неожиданным.
   - Как ты нас называешь? - спросила Инга.
   - Кого это - "нас"? - не понял Дима.
   Они присели на полянку прямо на густую зелёную траву. Подол и без того коротенького сарафана девушки задрался почти до трусов. Суперпупс одёргивал себя не смотреть на её милые ножки уж так откровенно, но у него это мало получалось. Впрочем, Инга видела его внутреннюю борьбу, но не насмехалась и не возмущалась. Не придавала особого значения. И ладно.
   - Нас - значит, таких, как я... и ты.
   - А, это. Ускоренные. А состояние, в котором находишься...
   - "Ускорение". Поняла уже. Забавно. Я уже слышала, как другие так же себя называли.
   - Другие? - Дима сжался и напрягся. Всё же понимать, что в своём теперь уже мнимом уникальном состоянии ты теперь не одинок - пугало.
   - Ну да, другие. В других странах, на других континентах.
   Суперпупс вздрогнул.
   - Ничего себе. И много них... нас таких?
   - Да хватает, - улыбнулась Инга. - Я и сама не знаю, сколько. Только тех, с кем доводилось сталкиваться. Только те, кто сам шёл на контакт. Вот ты сам искал себе подобных? А? Наоборот же - бегал от нас. А? И сейчас вот сидишь как рассерженный ёжик: иголки распушил, насупился, по сторонам зыркаешь.
   - И ничего я...
   - И бурчишь как ёжик.
   - А ёжики бурчат? - удивился Дима и вдруг увидел себя со стороны. Ну точно ёжик. И точно нахохлился. Стало смешно и чуточку стыдно. За свой всё ещё страх и подозрительность. Может, действительно, хватит? Он сделал над собой почти физическое усилие - и отбросил прочь тревожные мысли. Плечи ощутимо расправились, нос пополз вверх... хотя глубоко внутри ворочался мерзкой склизкой кучкой страх.
   "Трус с детства, как же тяжело гнать тебя! - взвыл про себя Дима. - Подумать только: вот девушка сидит - и она намного храбрее тебя! Она, "слабый пол", стыдит, пусть и не в лоб, тебя за твою трусость! Самому не противно? Противно".
   Противно! И всё равно искал себе оправдание.
   - А здесь? - еле выдавил из себя Суперпупс. И сдулся. Тяжело всё же пытаться выглядеть храбрым, а быть портняжкой. Плечи его вновь поникли, но паника ушла, взгляд не стал затравленным и руки больше не дрожали. И на том спасибо.
   - Здесь? Та! С гулькин нос. Все, кого знаю - у Саввы. Ну, кроме нашей семьи. И тебя, получается.
   - Саввы?
   - Ага. Получается, глава местных... ускоренных, как ты говоришь. Хотя сам - тормоз.
   - Хм... "тормоз".
   - Ну да, нормальный, значит. Что тебе всё объяснять приходится? - недовольно и чуть резковато вскинулась Инга. Видно было, что мысли об этом "Савве" ей малоприятны, более того - раздражающие.
   - Да ладно, извини. Не... это самое... интересно же! - вскинулся Суперпупс. - Я же о тебе... о вас ничего не знаю! Кто ты, что ты, с кем ты, чего хочешь лично от меня, - Диму прорвало, наконец. - Что от тебя ждать.
   Тут он заметил, что Инга глядит на него лукаво, с интересом, вовсю рассматривает.
   - Ты... чего? - сконфузился.
   - Да вот же ты! - улыбнулась. - Вот ты настоящий. Ух, блеск в глазах! Ух, взъерошился. Хохолок аж встопорщился. Как у попугая Кеши, видел про него мульты?
   - И ничего даже... конечно видел, - буркнул он, скукоживаясь на глазах.
   - Ну-у-у, - обиженно надулась. - Так нечестно! Опять в свою ракушку! А ну вылазь! - она подхватилась на ноги, да так прытко, будто под ней взорвалась мина, наскочила на него и... начала щекотать. От такого неожиданного поворота Дима остолбенел. Вот как был теперь - лёжа - так и остолбенел. Маленькие, но острые пальчики не щекотали даже, а, скорее, делали больно, но не это ввело его в ступор. Всю жизнь он был недотрогой и страдал от этого, и даже Ирэн, его недоступная мечта и сексуальная фантазия, не смогли в этом плане ничего сделать. В нём как развился в юношестве комплекс неполноценности, так до сих пор и не исчез никуда. Да куда он исчезнет? Кто его выкорчует? Дима ведь сам бегал от тех, кто мог бы ему в этом помочь, не веря в их взгляды, жесты, намёки. Не зная их, не признавая. Боясь. А тут вот такой напор, тут на него кинулась девушка. Сама напрыгнула, свалила на траву, оседлала. Это что, издёвка, насмешка, угроза? Бежать, прятаться? Или... принять как есть, признать, что это вот - правда. Он познавал новые ощущения. Гибкое, сильное, женское тело на тебе сверху. Это так... приятно. Это... уж слишком приятно, блин.
   Дима мигом ударился в краску, когда осознал, что возбуждается, и это его возбуждение, конечно же, уже почувствовала девушка. Он извернулся, высмыкнулся из-под неё, буркнул "извини" и... чуть было вовсе не сбежал. Инга сидела на траве - и заливалась со смеху. Он затравлено глянул на неё, но не увидел в глазах издёвки. Какая-то непонятная, непривычная радость, да, веселье, но не насмешка. Непонятная, а потому и притягательная. Почему она смеётся? Почему совсем не хочется бежать от этого смеха? Почему, наоборот, хочется присоединиться? И он вдруг прыснул в ладошку, потом не сдержался - и заржал вголос. Представил себя со стороны, увидел свою глуповато-пришибленную рожицу, увидел, как он себя, недотрога, ведёт. И ему тоже стало смешно. Так и ржали они как лошади минуты три-четыре, не переставая, всхлипывая, переводя дух и подхватывая утихающие смешки. Непонятно почему, непонятно, как так долго получается. Это было похоже на временное помешательство. А после, выжатые как лимоны, сидели друг напротив друга, массировали ноющие мышцы лица и утирали слёзы смеха.
   Этот смех их сблизил. После него куда-то сбегать, скрываться было бы и вовсе глупо.
   - А как ты стала... такой? - вновь начал с чистого листа Дима. Смех их сблизил, и теперь он почему-то не ждал от девушки подвоха. По крайней мере, вот прямо сейчас.
   - Всегда была, - пожала плечами девушка.
   - То есть? - такое в голове не укладывалось.
   - Буквально. Родилась я такой. У меня родители - ускоренные, как ты говоришь.
   - Мать моя женщина! - присвистнул Дима. - Так ты ото с рождения, получается... а как же... наоборот ведь... сложновато?
   Инга прыснула в ладошку: Дима, запутавшийся в собственных эмоциях, выглядел комично.
   - Ну, я имею в виду: ты, получается, училась "тормозить", что ли? Чтобы с нормалами общаться?
   Инга развела руками:
   - Да не помню я. Давно было. Ты вот много с детства помнишь? Вот и я тоже. А ты, я так полагаю, недавно к нам присоединился?
   Дима выделил это "к нам", всё же отделяющее его от ему подобных. С одной стороны было даже обидно, что не признают за своего (или пока не признают?), а с другой - наоборот, и хорошо, что не признают. Меньше проблем и волнений. Дима прикинул, сколько он уже знает про ускорение, да сколько прошло всего, произошло, потом сосчитал месяцы - и его брови удивлённо полезли вверх:
   - И полгода не будет! А кажется, что...
   - Прошло много больше? Это естественно, это у всех так, - разулыбалась Инга. - Папка вот мой - уже седой. На вид сорок дашь, не больше, а - седой. И всё бы ничего, седых сейчас хватает, так и в душе он уже стар. Не, не так. Мудр. Много повидал, испытал. Хотя вот мама моя - ускорена дольше, а выглядит до сих пор секс-бомбой. Ей-ей, как идём вместе, так думают, что сёстры.
   "Странно, а говорила, что сирота".
   - А сколько ей?
   - Ты что! Таких вопросов женщинам не задают! - она бросила в него травинкой. - А ты вот как в своё ускорение входишь?
   - Ну-у-у... ох и вопросы у тебя. Да я до сих пор этого механизма не сумел распознать! - съехал Дима с коварного вопроса. "Что-то не совсем нравится мне её интересы. Хотя, я ведь тоже не стесняюсь залазить в дебри?" - Как-то оно вот так получается. Получается - и всё.
   - То есть ты совсем не контролируешь своё убыстрение? Бедненький, - Инга скорчила жалостливую рожицу.
   - Да нет. Уже контролирую. А вот раньше - да, кошмар творился. Особенно когда не там, а... Но как туда вхожу... а так - да.
   Дима сам понимал, что несёт чушь, путается, елозит. Но что-то правдоподобное почему-то не придумывалось. Инге это тоже дошло, и она резко оборвала бормотание парня:
   - А наши кто как ни входит! Мамке вот достаточно пальцами щёлкнуть или языком цокнуть. Папаня вообще сам себе на уме, но мне по секрету от мамы рассказывал, что для вхождения в ускорение представляет себе насквозь порнушную картинку самого что ни на есть порнушного содержания. Илья гаркает трёхэтажным матом. Псих башкой о что-нибудь бьётся. Может, оттого и псих. Ой, да вообще это всё очень индивидуально! Вот в Индии одна семейка ускоряется только вдохнув определённый специфический запах. А в Чили я видела бродягу, который ускоряется, прыгая с высоты пару-тройку километров. Не, до земли он не долетает, конечно. До ближайшего уступа как правило. Или вот на Гавайях парочка аборигенов только на глубине десятка метров ускорения достигают. А вот в Германии, - тут её передёрнуло. - Нет, не хочу даже вспоминать. Большинство же так научились управлять собой, что для этого им ничего не надо, мысленное усилие разве что.
   - Ничего себе ты попутешествовала!
   - Да всю жизнь в разъездах! Проще сказать, где мы не были. Вот, на родину вернулись впервые... на свою голову, блин.
   - А что, всё так плохо?
   - Да как тебе сказать... - лоб девушки пересекла "тревожная" морщинка. - Не, не хочу об этом.
   Она решительно тряхнула головой.
   - Эй, а ты любишь по воде бегать?
   Дима поперхнулся, закашлялся.
   - Что значит "по воде бегать"?
   - Да ты что?! Неужели ты не разу?.. Ух ты-ы-и-и! - взвизгнула она и, вскочив рывком на ноги, решительно схватила его за руку, рванула напролом в кусты. - Не отставай!
   Голос её истончился, видать, уже ускорилась, а вот как это произошло, Дима вовсе не заметил. Вот что значит "с рождения"!
   Они продрались сквозь мешанину кустов, причём Инга умудрилась ни разу не поцарапаться, зато Диме достались все отлетающие от неё ветви и колючки. Потом парк, дорожки, ведущие в какие-то дебри. Дима удивлённо смотрел по сторонам: он, абориген, здесь никогда не был! Ну, может, в глубоком детстве. Зато эта пигалица не успела приехать, а уже всё знает. Вот же ж!..
   Дима попытался ускориться, да на бегу это не получалось вовсе. Впрочем, безумный гон по буеракам между ветвями и угрожающе торчащими корнями быстро закончился: они вынеслись на небольшую полянку, плавно спускающуюся к небольшой заводи. Инга тут же бросила димину руку, цветастым смерчиком запрыгала по округе, защебетала что-то и вовсе малоразличимое. Суперпупс, тяжело дыша, сокрушённо мотнул головой, мол, не понимаю, прекрати.
   "Ох и хватка у этой чертовки! - думал Дима, массируя красный след, оставшийся от её пальцев. - Прямо-таки железная! Она что, качалась всю жизнь? Да вроде не выглядит мускулистой. Ладная фигурка без перегибов. Да, никакого жира и в помине нет. Но и не худышка. Жилистая, правда. Но мускулы не выпирают... Дубина! Ответ уже дан: она всю жизнь ускоренная! Всю жизнь! Посмотри на себя: и полгода не минуло - в реальной жизни - а уже как преобразился. Из увальня стал массивным. Из рохли - крепышом. А если не полгода, а - всю жизнь? Да у неё мышцы и тело так настроены и откалиброваны, что, небось, нагрузки и импульсы гасятся без напрягов. Да-а-а, этой не то что палец в рот не клади - от неё бежать нужно, если осерчает! Разорвёт - не заметит!"
   На полянке, видать, давно никто не появлялся: сквозь чёрный круг золы, огороженный кирпичами, уже пробивались ростки травы. Свежих обрывков и осколков видать не было. Пара цветастых пыльных обёрток от чипсов, заросшая илом пластиковая бутылка, торчащая из кустов разрастающегося камыша - вот и всё, что портило почти девственный вид этой малоприметной, но такой интимной полянки.
   Девушка тем временем практически незаметно, плавно, волной замедлилась - и обратилась к парню вполне разборчиво:
   - Разувайся! Будем ходить по воде!
   - Как боги? - улыбнулся Дима.
   - Как Спаситель. Помнишь, как в песне НАУ? - подмигнула Инга, скинула свои тапочки-лодочки, и вдруг кинулась прямо в воду.
   Челюсть Димы непроизвольно поползла вниз от того, что он увидел. Нет, конкретно девушку ему распознать не удавалось: уж слишком быстро она передвигалась по воде. Но очень хорошо мог распознать её пути. Некоторые из них. Вот, например, дорожка следов, то есть цепочка мелких возмущений на гладкой поверхности воды, словно туда с небольшой высоты бросили камень, прочертила направление от берега. В это время, как понял Дима, девушка только ускорялась. А вот словно очередью из крупнокалиберного пулемёта по воде долбанули: взметнулись вверх небольшие султанчики воды. А вот крест накрест вспенилось. Шалит.
   А вот интересно. Ускорение у Инги происходило плавно, быстро, даже очень быстро, но не мгновенно. Потому, пока была "недостаточно ускоренная", - едва не проваливалась в саму воду. И бултыхи происходили, и брызги каскадами летели. Когда же достигла нужного ускорения (какого?), то передвигается слишком быстро для воды. Настолько быстро, что сила сцепления молекул воды не успевала истратить своих запасов прочности до тех пор, пока источник давления - нога девушки - не исчезала, перемещаясь в другое место. В таком ускорении брызг почти не было, только круги шли по воде, словно из-под воды рыба высунула рот и дохнула воздуха.
   "Как же я не додумался об этом раньше! - укорял себя Дима. - Мог бы домой намного проще добираться. Не петлять по улочкам, а спокойно выходить на реку, благо, она от работы недалеко - и без проблем добираться домой. Ведь хата в каких-то трёхстах метрах от той же реки! Идиот! Думать надо! Вот, кстати, сейчас и проверим, получилось бы?"
   Он стянул с ног кроссовки, носки, закатал штанины и, глубоко вздохнув, закрыл глаза.
   Вот когда никто не мешает, всё без проволочек и быстро получается! Ускорившись сразу на 1/75, он без труда разглядел Ингу. Залюбовался ею. Он сейчас был "ускоренней" неё, раза эдак в полтора, и потому девушка двигалась по воде плавно, слегка замедленно. Движения её были отточены, мягки, словно она полжизни танцевала индийские танцы или вот сейчас совершенствовала какую-то комбинацию у-шу. Шаг плавный, скользящий, но быстрый. На одном месте не задерживается, всё время в движении. Разворот, взмах руками, будто собралась взлететь. Увидела, что он уже не стоит столбом, замедленный для неё во много раз, улыбнулась, устремилась к берегу.
   - Ну что, попробуем? - не стал дожидаться её, подошёл к кромке, осторожно ступил на воду. Было слегка боязно: ну а вдруг всё это мираж, и он просто провалится по колено в воду. И не сбудется ещё одного из маленьких чудес, в последнее время превратившихся в обыденность.
   Он быстро ступил второй ногой, перенёс на неё вес. Вода под ногами была... мокрой. И пружинила, словно ступает он по большущему водному матрасу. Однако на одном месте стоять ему не хотелось: нога, тут же начинающая передавать на воду вес тела, тут же норовила провалиться под воду, продавливая пружинящие верхние слои. Каким-то невероятным везением он выбрал режим, который наиболее подходит для прогулок по воде. 1/100 и больше, как думал он, приведут к тому, что вода превратится в мокрый, но камень. Да, он сможет по воде бегать, но упадёт - расшибёт ногу. Сколько их, этих неудачников-прыгунов с высоты, которые ломают себе ноги о воду? Или вот катаются на водных лыжах, падают - и аля-улю. И это всего лишь в "нормальном" мире! А в ускоренном мало того, что его скорость передвижения равнозначна скорости катера с самым мощным мотором, и падение на бегу по воде приведёт к таким же последствиям, как и выпадение на полной скорости из такого катера... Так ещё и ускоренная жизнь и замедленная реакция воды на давление намного упрочняют и без того уже плотную структуру аш-два-о. В общем, максимально ускорившись, он мог бы без проблем идти по воде, как по бетонному плацу. Но не стоило бегать. Ибо, разогнавшись и поскользнувшись, он упадёт не в воду, а на бетон этого плаца.
   Сейчас же - идеально. Идёшь - пружинит. Остановился - погружаешься, как Святогор, спустившийся на землю с круч. Провёл по воде ладонью - мокрая. Зачерпнул - словно горсть влажного и плотного морского песка на терминаторе прибоя вырыл. Разогнался, оттолкнулся - заскользил по поверхности. Словно в коньках по льду. Классно!
   Дима разулыбался во все свои жёлтые запломбированные зубы. Откуда-то сбоку вынырнула Инга, бросила в него "снежком" воды. Капитошка тяжело врезался в плечо, разлетелся-растёкся по раньше сухой рубашке.
   - Ах, так?! - Диму подхватил азарт, он выудил из полотна воды глыбу воды и, пока она вся не стекла ручейками меж его пальцев обратно в заводь, запустил в юркую Ингу. Конечно, не попал, зато в следующую секунду ещё один "снаряд" стукнул меж лопаток. Он стал ещё мокрей и возмущённей. С тарзаньим кличем кинулся за вёрткой обидчицей, забрасывая её (а, по сути, только траекторию её движения) водяными болидами. Пару раз он оскальзывался и летел на пружинящее и мокрое полотно заводи, но тут же подхватывался на ноги, не давая воде шанса взять его в плен. Дима словно превратился в мальчишку, так ему стало весело и легко. Он наловчился сильным ударом выбивать из воды веер брызг и те, отлетая от него на несколько метров, застывали в воздухе красивыми и - что главнее - сверкающими в свете солнца бриллиантами. Тут же Инга показала ему ещё лучший фокус: быстрыми толчками она выдернула из воды струи, много мелких струй. Потом побегала вокруг вздыбившегося водяного "взрыва", нашла нужную точку и подозвала Диму. Свет солнца, преломляясь в водяной взвеси, сотворил радугу. Это было так чудесно и красиво, что Дима застыл, заворожённый. А когда почувствовал на своём предплечье мокрые, но горячие ладошки девушки, повернулся к ней и наткнулся на необъяснимый, но такой загадочный, притягательный, лукавый и глубокий взгляд, что... кажется, это было что-то сродни взрыву где-то там, глубоко внутри. Глубоко внутри него же. Эмоциональный взрыв. Такой, что с размаху долбанул по голове, по сердцу, по горлу. Ему стало необыкновенно хорошо, он преисполнился нежности и... чего-то совсем непонятного, ранее не испытываемого. Чего-то, что сжало в тягостных муках грудь так, что стало трудно дышать. А сердце заныло одновременно и сладостно, и больно. И всё это рывком, внезапно. Инга с необъяснимой нежностью провела ему ладошкой по щетинистой щеке и вдруг отпрянула от него. Крикнула:
   - Эй! Ты проваливаешься! Выбирайся!
   Ух! Сердце скакнуло, глухо бухнув в груди, швырнуло по венам вдруг застывшую на месте кровь. Дима непонимающе глянул под ноги. И действительно: ступни и лодыжки уже ушли под воду, как и наполовину - икры. Он поднатужился и с трудом вырвал одну ногу из влажного плена. Вторая в это время ушла ещё ниже, до самого колена. Дима рванулся, вырвался, но не устоял на ногах и, перекатившись пару раз, распластался на полотне воды. Почувствовал, что тут же начал погружаться - перекатился вновь. На душе было необычайно легко и весело, хотелось кричать и смеяться. И Дима закричал и засмеялся.
   "Ох, Инга-Инга, что же ты наделала! - хотелось ему крикнуть, но благоразумно сдержался. - Ты же меня в себя влюбила!"
  
   * * *
  
   А потом они выбрались на берег, мокрые, запыхавшиеся, смеющиеся. Инга, как всегда, плавно замедлилась, а Дима ещё несколько секунд любовался ею, раскрасневшейся, с искрами в глазах, красивую, молодую, гибкую. Он мог сейчас - он чувствовал это! - сочинить о ней поэму, говорить с ней исключительно стихами, завалить её комплиментами...
   Случилось то, что он давно ждал, отчаялся уже обманываться и хоть в грёзах мечтал испытать. Он влюбился! От осознания этого смешно щекотало в груди и - вдруг становилось страшно. Страшно от того, что всё это вновь окажется тленом, очередной обманкой. "Поматросит - и бросит" и кто он для неё?! А она - для него - кто? Он ведь ничего, ничего о ней не знает! Она ведь... враг?
   Параноидальный приступ слегка притушил румянец на его щеках. Подозрительность хоть с наскока и не взяла верх, но вовсю строила редуты и контрвалационные линии вокруг нового чувства, то ли спасая своего хозяина от поспешных шагов, то ли не решаясь признать себя побеждённой.
   "Нужно узнать о ней всё!" - решил про себя Дима. Это желание очень подходило к новому ему, к влюблённому ему. Он тоже хотел как можно больше знать о "своей девушке" (о, как заманчиво звучит!), о её родителях, об этом Савве, о том пацане с битой... кстати, кто он для неё? "Она моя!" - кричал тот, и лупил битой прохожих... бр-р-р.
   Оказывается, и её желание было сродни его: она тоже желала узнать о нём всё! Это было по крайней мере подозрительно: Дима УЖЕ решил, что они знают о нём всё. Значит, таки не всё? Или таки проверяют? Чёрт его знает, но с ней ухо держать нужно востро.
   Всё равно не получалось. Только взглянёт на неё - и тут же краснеет. Слова путаются, язык заплетается. А она заметила!
   И подтрунивает.
   Обидно, но... совсем не обидно. Не обижается на неё почему-то! Проклятая любовь. Забавная любовь. Непознанная... Так и должно быть?
   Они после активных "водных процедур" изрядно проголодались, решили перекусить. Направили свои стопы к знакомому ресторанчику быстрого питания, где ничтоже сумняшеся прошлись по залу и набрали в подносы тех блюд, которые хотели отведать. Естественно, нетронутые. Естественно, просто забирая со столов. Было забавно. Инга хихикала, по пути умудряясь творить мелкие пакости, а Дима - Дима тоже на удивление совсем не испытывал угрызений совести. Не до них. Рядом с этой бесшабашной девушкой он сам как-то проваливался в детство, в ещё вседозволенность (то есть не-за-всё-наказываемость), когда взрослые могли спустить то, за что сейчас вот упекли бы в кутузку, например. Ну или огрели бы половой тряпкой.
   А так - нашалили, набрали еды, да и пошли с ней, исходящей паром прям на подносах. Выбрали на пляже местечко поприличней, и ну наминать халявной еды.
   И говорили, говорили при этом. Не переставая.
   - Папка у меня - мастер на все руки, - рассказывала Инга. Она уже успела рассказать историю, как её отец стал ускоренным. Про институт, неудачный эксперимент, странности, начавшие твориться с его телом. Как им заинтересовались военные, как сбежал, вдруг ускорившись и прятался до утра в стогу. Как потом спустя какое-то время встретил свою будущую жену. - Учёность, как ни мотала и била его жизнь, всё никак из себя вытравить не может. Или не хочет. Упёртый. Вот все вы, мужики, - тут она запустила в Диму коркой хлеба. Тот возмущённо вскинулся, потом, хитро прищурясь, стал сооружать катапульту из ложки и китайских палочек для еды. В качестве снарядов заготовил зелёный горошек, - упёртые. В общем, сам же понимаешь, нужно идти в ногу со временем, мобильность и коммуникабельность - наше всё. Не удивляйся моей зауми, поживёшь с учёным - и не так выражовываться будешь. Ну так вот. Он, мамка моя, я - все ускоряющиеся, вот блин, прицепилось же твоё словечко, а?
   - А как ты называла... называешь это... состояние? - Дима с трудом увернулся от обголданной куриной косточки. Пиу! - снова улетела зелёная горошина. И снова Инга поймала её ртом... блин, да так соблазнительно, что румянец вновь запрыгнул хлопцу на щёки.
   - Я-то? Да ты слышал: лёд там, озеро... смерч. В зависимости от того, как вода во мне бежит. А так, в общем, говорю, мол, я смываюсь. Папка вообще придурковато называет: "состояние переменного перманентного стазиса". Мамка вот тихарит кошмарно. Всегда себе на уме. Но однажды мы как-то нажрались... ой, да не смотри на меня так, я уже совершеннолетняя! Вот тебе! - ложка с гулким звоном впечаталась в лоб скептически вздёрнувшего брови Димы.
   - Ай! - Суперпупс потёр "место приложкения" - и с коварным выражением лица стал прилаживать на "катапульту" редиску.
   - Ну так вот, - продолжила Инга, успешно отфутболив редиску всё в тот же многострадальный лоб. - Выпили мы с ней глинтвейна, и она проболталась, что она в своё "второе состояние души" уходит по поэтическим дорожкам. Для неё это состояние - царство поэзии и музыки! Она столько стихов знает! Столько ритмов! Вообще у неё идеальный слух и офигез... прекрасная память! Как-то ехали мы долго, скучно стало - а она возьми да и начни по памяти декламировать "Евгения Онегина"! Пока до места добрались, половину поэмы рассказала! И ни разу не сбилась! Да ещё и интонацией играет. Феномен! Но мы отвлеклись. Папаня мой, говорю, мастер на все руки. А когда мы в машине едем, да ещё и ускоренные...
   - Фига се! А как? Блин, да у меня на велике не получалось!
   - Ха! Магия, братишка. Магия!
   - В рот мне ноги! Демон! - решил подыграть ей Дима, вспомнив нашумевшие в сети ролики с "уличной магией Дэвида Блэйна".
   - Именно. Хватит меня перебивать, нигадяй! Нигодник, - она шутливо "избила" его укропиной. Он шутливо изобразил "избитого укропиной". Как-то вот легко с ней было дурачиться. - Ну так вот - три! Между ускоренной машиной и нормальным миром связи - нормальной такой связи, чтобы радио там послушать или позвонить кому - не применишь ведь. Не сочетаются времена, частоты вещания и приёма и вся эта научная дребедень. А папка измыслил, как сочетать. Сварганил прибор на выдвижной штанге, который каким-то непонятным мне способом "пакетирует данные" - понятия не имею, что это значит - и отправляет в "иной мир", по ту сторону ускорения. Наверное, это всё же просто, раз папка на коленке собрал из подручных средств. Да, конечно, аналогично и обратное: извне прибор получает сигнал, собирает из медленно прилетающих кусочков, формирует сообщения - и транслирует внутри салона ускоренной машины. Радио, конечно, не послушаешь, но вот SMS, например, отправить или позвонить кому - это запросто.
   А Дима в ответ ей рассказал о "призрачном пожарном", которого из него сделали.
   - А, так вот почему ты тогда был в этом странном карнавальном наряде?
   - И ничего не карнавальном! Это тебе не хухры-мухры, это огнетермостойкая боевая одежда пожарных! Вот! - он от важности даже палец вверх поднял. - Кстати, о "тогда"... А кто это с тобой был?
   - Псих.
   - Псих?
   - Ещё какой!
   - А на самом деле...
   - И на самом деле. Да ты не бойся! Он не такой страшный, как может показаться на первый взгляд.
   - И ничего я не..., - буркнул Дима. - А чё он такой?
   - Мамка его в детстве уронила. Головой об землю ударился. Раз эдак пятьдесят. Да откуда я знаю? Он всегда такой. Только он не страшный, нет. Забавный. Хоть и жестокий. - Она передёрнула зябко плечами. - У нас с ним вообще мирный, так сказать, договор. Правда, заскоки у него периодически. Ты на его глаза не попадайся - и всё будет ОК.
   "Вот, значит, как. "На глаза ему не попадайся". То есть она что, не собирается меня с ним знакомить, так сказать? А раз не собирается, то наша встреча - не задумка тех самых "третьих сил"? Или хитроумная уловка, чтобы я поверил? Хотя... и тогда она меня предупредила, чтобы бежал тотчас, как уйдут. Да и вообще - не выдала этому психу. Тогда зачем я ей нужен? Как-то она меня нашла. Значит, кто-то ей в этом помог. И раз с другими знакомить не хочет, то у неё на меня особые планы? Какие? Сейчас попробуем прощупать".
   - Ну ведь он не один?
   - Кто? Псих? Не один, нет, - девушка нахмурилась и закусила губу.
   - И я, - осторожно спросил Дима, - должен держаться от всех подальше?
   Она как-то странно на него взглянула. Как-то очень по-взрослому. Казалось, из этих глаз на него смотрела не восемнадцати-двадцатилетняя девушка, а вполне себе зрелая женщина, побитая временем и событиями, в это время произошедшими.
   - Они бандиты, милый мой Дима. Самые настоящие, - хрипло сказала она. И было в её голосе столько обречённости и покорности судьбе, что Суперпупс поверил сразу, без малейших колебаний. - Они крадут, бьют и убивают. И я вместе с ними, - закончила она совсем уж невероятно.
   Ложка-катапульта дёрнулась вместе с Димой. Задрожала вместе с его руками. А в нём боролись два чувства: страх перед тем, что она сказала и осознанием того, кто перед ним сидит и страх за неё. Он не знал, не мог решить, как её принимать. Как бандитку, которой от него что-то нужно или как любимую, которую нужно от всего этого страшного спасти, выдернуть из криминального ада.
   Видать, борьба, что творилась у него в душе, более чем явно отображалась на лице. Но в какой-то момент полупустые подносы, что стояли между ними, улетели в сторону, а она одним гибким кошачьим движением прильнула к нему, улёгшись на колени, зарывшись в него подобно испуганному котёнку. Её била мелкая дрожь, она льнула к нему то ли жажда защиты, то ли - поддержки. Рука его непроизвольно очутилась на её затылке, потом опустилась ниже, прошла по спине. Поглаживая. И вновь. Вновь. Он что-то зашептал, что-то маловразумительное, успокаивающее. А она судорожно вздохнула, прильнула к нему и чуть ли не заурчала от удовольствия. Не говорила никаких слов, ничего не просила и не требовала. И без всего этого он принял решение. Он её спасёт. Он вырвет её из рук бандитов.
   "Не твоя она, Псих! Моя! Моя! Никому её не отдам!"
  
  

Глава 16

Взять от жизни всё

  
   Все люди в мире делятся на две категории: на тех, кто любит, когда его по утрам будит любимый человек ударом подушки по голове - и на всех остальных.
   До недавнего времени Дима принадлежал ко "всем остальным" по множеству причин. Например, у него не было любимого человека, который будил бы его по утрам. Нет, ну, конечно, маму он любил, и она частенько расталкивала его мычащую "яужевстал" тушку, но то ведь - мама. То ведь - святое! А вот любимой у него не было. До недавнего времени.
   А ещё до недавнего времени он ненавидел в принципе утро. Потому что был совой. Потому что вёл геймерский и ночной образ жизни. Потому что только ночью он мог остаться с самим собой наедине. С собой - и с собственным миром.
   Да и потом - утро добрым не бывает!
   До недавнего времени.
   Теперь же каждое утро у него стало блаженством. И открывать глаза стало приятным и даже ожидаемым (ага, и во сне) событием.
   Всякий раз это было по-разному.
   Иногда его губ качался острый влажный язычок любимой.
   Иногда в голову прилетала подушка или на матрац запрыгивала необузданная, почти дикая "кошка".
   А иногда сначала в ноздри проникал умопомрачительный запах только что смолотого и заваренного кофе. Или к ноздрям пробивался не менее умопомрачительный запах ещё скворчащих на масле блинчиков или кусочков бекона, например.
   Да, есть свои плюсы в том, чтобы жить с любимой.
   Спросите, мол, как это "жить"? Ну так вот уже полмесяца, как Дима съехал с квартиры родителей на съёмную.
   Сказать, что новость о том, что он переезжает жить на вольные хлеба, для родных была шоком - просто промолчать. Мама сказала категорическое "нет", ведь "Деточка не готов к самостоятельной жизни!" Папа сказал категорическое "да!", ведь "Деточка не готов к самостоятельной жизни!" Катька встала на сторону папы, но по другой причине: многозначительно подмигивая Диме обеими глазами за спинами спорящих родителей, она как бы намекала на то, что квартирка у родича будет иногда ей ну очень нужна!
   Точку в жарком споре поставила, как ни странно, Инга. Она умудрилась явиться ровно на пике бушующих страстей, причём принесла с собой что-то очень вкусно пахнущее. Краткий диалог двух женщин, умеющих готовить (Катька не в счёт) привёл к компромиссу: Инге выдаётся сын на испытательный срок. Прибежит, мол, с претензиями, что плохо кормят - значит, так тому и быть, и этот внезапный переезд считать не иначе как авантюрой.
   Конечно, с такой постановкой вопроса, вернуться домой мог бы только полный неудачник. Да и в самом деле, сколько можно сидеть на шее у родителей? Пора становиться самостоятельным!
   Дима решил, что он достаточно созрел для такого решительного шага. Это был невероятно трудный и важный для него шаг. Что там говорить! Он ведь настолько привык к тому, что не нужно заботиться о еде, об уборке, стирке, глажке и т.д и т.п., что совершенно не умел ничего делать по хозяйству. Как у них дома было? Лампочку заменить - и то папина работа, а не его. Кто в доме хозяин? Папа. Он на себя все эти хозяйственные штучки забрал. Кто в доме кулинар? Мама. Все вон из кухни, это моя территория! И так далее. Перегнули с ним палку. Слишком из него белоручку вылепили, слишком он был зависимым от них. Это он понял только на новом месте.
   Ну, комнату свою "на старом месте" он сам убирал, конечно. И яичницу пожарить тоже ума хватало. Когда не забывал о ней в пылу гильдейской битвы. Но уже чуть сложнее... Например, забившаяся во второй день на съёмной квартире раковина ввела его в ступор - и на такую мелочь пришлось вызывать сантехника. Отсутствие мусоропровода (мусор надо было выносить в мусорные баки, стоящие во дворе) тоже чуть не привели к "системной ошибке сознания". Он минут десять стоял с мусорным пакетом на площадке и искал, куда же засунули люк мусоропровода? Пока, наконец, спускающийся сверху пенсионер с таким же, как у него, чёрным полиэтиленовым пакетом не промаршировал, многозначительно хмыкнув, вниз. Дима за ним проследил, подглядывая из-за угла, словно за шпионом каким. Или вот разгребал завалы на балконе, а там мыши! Испугался, моментом ускорился - и только в таком состоянии смог собрать весь тот хлам, что скопился за много лет - и выкинуть его. Естественно, эта уборка было оговорена с хозяином заранее. Впрочем, если бы и не было оговорено - Инга всё равно вышвырнула бы ту рухлядь, что собралась на и так страшненьком балконе. Причём, прямо с балкона и вышвырнула бы. Она такая.
   Решение пожить вместе они приняли сообща. Так, во всяком случае, думал Дима. Она на него не давила, ну нисколечки! Наводящие вопросы были, не без этого, но ведь решение жить отдельно от семьи, а главное - с ней, Ингой - он принял сам. Хотелось в это верить.
   Опять же - "жить сообща"... тут есть свои нюансы. Она не всегда с ним жила. Например, никогда не ночевала. Бывало, вообще отсутствовала сутки - полтора. А так, в общем-то - вместе, да. Естественно, это смотрелось бы ненормально - в "нормальных" семьях. Нормальных парах. С точки зрения родителей, например. Они же с Ингой были не совсем нормальными. Да что там - совсем ненормальными! И жили "вольным содружеством". Никто никого не контролировал. Дима не знал, что там Инга делает с Психом. Или кем-то ещё. Она же никогда не интересовалась, не флиртует ли он ещё с кем-то. Это было странно, да - с точки зрения, опять же, родителей, например. Да кто им скажет? И потом: никто и не требовал отчёта. Взрослые люди, сами за себя в ответе.
   Спустя какое-то время мама Димы вынуждена была признать, что "сыночка подрос", и не так уже скептически относилась к "этой авантюре". Она несколько раз внезапно делала визиты, пытаясь застигнуть врасплох их "сладкую парочку". Вот тут и сказывалось преимущество ускоренных по сравнению с обычными людьми. Ну вот скажите, возможно ли за минуту прибраться в комнате? Пока мама, чертыхаясь на отсутствие лифта (дом был пятиэтажный, и потому лифта тут не предусматривалось), поднималась по ступеням, таща, как всегда, неподъёмную сумку с харчами и гостинцами, Дима с Ингой в четыре руки расставляли и рассовывали по местам разбросанные вещи, заправляли кровать, выносили мусор и прочее, прочее. Забавно бы смотрелось со стороны, да ещё и с точки зрения и "временного пласта" нормального человека сие действо: вдруг обстановка в квартире становилась размытой, там словно происходил неслышный взрыв: вещи внезапно срывались с тех мест, где в беспорядке валялись и направлялись на закреплённые за ними местечки. Ну или в кладовую. Разобранные постели по мановению волшебной палочки заправлялись за несколько секунд. На кухне мокрым веником пыль и крошки собирались за ещё несколько секунд, ставился чайник на плиту, накрывался стол. В общем, несколько раз моргнёшь - и вместо привычного для молодёжи бедлама комната сверкает почти идеальной чистотой. Идеальной - нельзя, иначе ругать будет не за что, а это - подозрительно. В общем, ни разу маме не удалось подловить молодых, и она, наконец, оставила эти попытки. Иногда наведывалась с мужем почаёвничать, да и Дима с Ингой не раз в ответ радовали визитами.
   А ещё Суперпупс уволился с работы.
   "Рвать - так рвать!" - решил он, и здесь тоже сделал крутой вираж. Вообще, для него это уже давно был решённый вопрос, не хватало только "дружеского пенделя", чтобы подать на расчёт. Работа тяготила его, сковывала по рукам и ногам. Он с его способностями хотел больше свободы, хотел полностью вживаться в роль Суперпупса. А приходилось, дабы у родителей не возникло подозрения, ходить на работу и отсиживать положенное время. Подглядывать и каверзничать надоело, в игры он уже не играл, с сослуживцами отношения были не то что натянуты, а просто - никакие. Даже с генеральным директором. Бывший "корешок", теперь же просто "босс" и сам тяготился Димой. Слишком наплевательски стал относиться к работе столь разительно изменившийся за последнее время друг. Уже и укорял его, и выговор выписывал. А тому чуть ли не всё равно! Заменил бы, да вдруг совесть не позволяла. Думал, может, одумается? Может, временные жизненные неурядицы? А тут вдруг тот в один день возьми - и хлопни ему на стол заявление по собственному желанию. И тут же откуда-то привёл сменщика, который впоследствии оказался куда как лучше предшественника. А напоследок Дима "накрыл поляну" отходную, на которую пригласил всю фирму. Славно погудели, даже жалко вдруг стало, что вот - уходит. Некоторые женщины и вновь - Ирэн - даже всплакнули. Ещё бы! За несколько последних месяцев Дима изрядно изменился как внешне - стал мускулистым мачо вместо рыхлого ботана. Так и внутренне. Стал более ответственным, решительным. Мужественным. То есть у него появилось то, чего так недоставало и что в принципе служит катализатором для женщин. Появилось - и уходит. Ну обидно же! Расстались, впрочем, хорошо.
   А чтобы у семьи не возникло вопросов, мол, чем же теперь на жизнь будет зарабатывать их чадо, Дима уверил их, что нашёл много лучшую и намного лучше оплачиваемую работу. В качестве доказательства тут же выложил на стол кипу денег, мол, аванс. Мол, частным фитнесс-тренером стал, а у кого именно - про то, мол, знать не обязательно. Главное - платят достойно.
   Так что теперь Дима был вольным, ничем и никем не связанным. Только добровольными, самому себе навязанными моральными обязательствами. "Служил" "ангелом-хранителем" пожарных, по возможности громил наркодиллеров. Правда, те вовсю уже тихарились и несколько раз устраивали самые настоящие подставы. Не будь Дима ускоренным и не имей чуточку параноидальное отношение к тому, что его обязательно "пасут", то обязательно попал бы в ловушку. Ну или по крайней мере запятнался бы по самое не хочу. И телекамеры тут были, и снайпера, и в паре кварталов от подставных наркодиллеров - усиленные наряды милиции. В общем, труба. Впрочем, такое не особо смутило Диму. Теперь он разыскивал тех же распространителей в ночных клубах. Внутри и снаружи их. "Золотой молодёжи" всегда нужен был допинг, и она всегда за него готова была платить, и платить хорошо.
   Суперпупс рассказал Инге, откуда у него деньги и почему именно так он их добывает. Он акцентировал внимание на том, что его действия направлены не против обычных людей, а против преступников. Инга почему-то совсем этим не прониклась. Однажды она напросилась на "дело", и Дима, недолго и немного поколебавшись, её взял. Она не мешала, просто смотрела. К огорчению Димы, она не видела в его действиях чего-то хорошего. Да и плохого, впрочем, тоже. Просто пожала плечами:
   - Каждый добывает средства на существование так, как может.
   - Но я же, - Дима вновь попытался ей что-то доказать, - делаю мир чище! Свободней от наркотиков и наркодиллеров!
   - Глупыш, - невесело улыбнулась Инга. - Ты думаешь, что, уничтожив пару-тройку десятков "доз", сумеешь изрядно навредить их наркосистеме? Да из-за твоих действий они ничуть не проиграют! Наоборот - взвинтят ещё цены, чтобы оправдать риски. И нарики будут покупать, куда они денутся! Только вот чтобы покупать привычные для них дозы, им придётся находить больше денег, а значит они будут больше нападать, отбирать, красть. Тут бить нужно по крупным игрокам. По главе наркокартеля. Да и потом. Ну, в героической, кровавой борьбе, - она коверкала голос, пыжилась и жестикулировала, подражая юмористам, - ты победишь гидру, отрубив ей голову. Но, как помнишь, у гидры тут же вырастало две новых головы. Свято место пусто не бывает. Сместишь одного урода - на его место тут же выдвинется другой. Это же такой прибыльный бизнес! Ну, допустим, в ещё более кровавой борьбе ты уничтожишь буквально всех мафиози в этом городе! Думаешь, что будет через полгода-год? Ещё худший рассадник. Ведь сейчас сферы влияния и деятельности среди бандитов разобраны, устаканены. Ты их разрушишь - начнётся хаос.
   - Так что, - с потерянным видом спросил Дима, - всё напрасно?
   - Глупы-ы-ыш! - ласково протянула она. - Я не хочу говорить банальных фраз, потому ограничусь простой истиной: "делай, что должен, и будь, что будет".
   Её реакция изрядно потрясла Димины основы. Он не думал, что она будет порицать то, чем он занимается, укорять, пытаться отговорить. Инга ведь сама занималась тем же, причём приходилось действовать, по её редким репликам и реакциям, намного круче и жёстче. Не думал, что и - поддержит. Что в его действиях уж такого особенного, достойного восхваления? Действительно, при его-то способностях и возможностях отдача - минимальная, если вообще заметная. А вот тут и наступило потрясение: он впервые задумался о цели своих действий. О теперешней бессмысленности его "охот". Зачем они? Деньги добыть? Ну так их хватает разве что на карманные расходы. Или вот на коммунальные платежи. Чего он ещё своими нападениями и мелкими кражами добивается? Да вроде бы и ничего. От мажоров он и так ничего не хотел, а наркодиллеры разве что поверили в эдакого робингуда или ниндзю-конкурента, который не сможет долго их водить за нос. Кажется, всё? Ну, и всё, получается. Да-а-а, он не Бэтмен с его системой оповещения и не мультимиллионер и гений Железный человек с его лабораториями, возможностями и публичностью. Он, получается, никто и звать его никак. Сам загнал себя в норку и оттуда иногда погавкивает, считая свои действия чем-то значимым. То ли дело - Инга и та организация, в которую её затащили. Просто ли бандиты или всё же у них есть цель? А если есть, то - какая? Что это такое, кто они там? Инга молчит, на эту тему распространяться не желает. Может, с ними и получится свершать что-то значимое, весомое? Пусть и они грабят, он ведь занимается тем же, но они, видать, не просто так? В смысле - тут всё несколько сложнее?
   А Инга упорно не желала его знакомить со своими "угнетателями". Оно, может, и правильно, но вот что-то зудело "внутрях". Пару раз Дима пытался проследить, куда вечерами возвращается его девушка, но оба раза потерпел фиаско. Несмотря на то, что он ускорялся в два раза больше её, она всё равно его замечала. На первый раз ограничилась журением, а вот во второй раз так саданула коленкой под зад, что копчик болел потом целую неделю! "Не, ну её нафиг, лучше не злить. Когда придёт время - сама поведёт на встречу", - так думал Дима. И ждал.
   Впрочем, скучать с Ингой не получалось.
   У неё было столько увлечений! Столько необычных для нормального человека хобби! И даже самые привычные занятия она умудрялась обставить таким образом, что приходилось только завидовать её находкам. Вот, например, фотография. Инга увлекалась фотографированием. Более того - она даже зарабатывала на своих работах. Легко могла бы стать очень известным фотохудожником, но вот незадача: ей нельзя было выделяться, становиться узнаваемой и публичной. И ей не нужны были по большому счёту деньги. Так, оплатить ВИП-аккаунты, проплатить какую-нибудь покупку в Интернете, и только. Всё остальное можно было взять где угодно. Сколько угодно. И когда угодно. По большому счёту.
   Ну так вот. Фотография. Инга вовсю использовала свои способности ускорять внутреннее время - и тем самым замедляться относительно мира внешнего. Всё, что она снимала в своём ускоренном состоянии, получалось замедленным - если Инга снимала видео и невероятно чётким - если это были фотографии. Даже если то, что фотографировала Инга, двигалось. Особенно если оно двигалось. Фотоаппарат в её руках или на треноге, если только она сама касалась прибора и заключала в своё временное поле - пребывал тем самым в "её времени". Тут совсем не нужно было навороченных и дорогих аппаратов, достаточно было и приличной полупрофессиональной "зеркалки". Техника работала отлично; свет, составляющий всё видимое вокруг, всё равно летел со скоростью, на много порядков превосходящей способности ускоренных. Так что ничто не препятствовало делать чёткие снимки предметов, явлений, объектов, находящихся в движении. Там, где обычный человек не успевал просто среагировать, и даже у робота получались размытые и нечёткие снимки, Инга была на коне. Если бы она была журналистом или учёным - цены бы ей не было. Да вот не повезло миру: её совсем не привлекали лавры журналистики.
   И тем не менее, она была художником. Фотохудожником. Иногда она продумывала сюжет, долго возилась с антуражем, скрупулезно подготавливала картинку. Но когда делала снимки и выводила их на монитор нетбука - Дима ахал от увиденного.
   Она не пользовалась фотошопом. В редких случаях - чтобы убрать со снимков и намёки на свою фигуру или даже тень. Стопроцентный инкогнито! Когда очередная серия снимков появлялась на странице её сайта, она почти всегда выкладывала и исходники, потому что всегда появлялись скептики, утверждающие, что всё это не взаправду, а подрисовано или сколлажировано. Несколько часов горячих споров, выводы экспертов - всё правда, и вновь споры. Ведь не бывает такой чёткости или такого стечения обстоятельств. Иначе - магия...
   О, Дима их понимал. Он уже дважды принимал участие в её фотосессиях. В первой фотосессии они пробрались на монастырскую пасеку, взбудоражили пару ульев, а потом из еле-еле машущих крыльями пчёлок складывали слова, висящие прямо в воздухе. Это было непросто: насекомые всё норовили разлететься, так что приходилось их частенько "возвращать в строй". А во второй раз они пошли на речку на пляж - и лепили водяных человечков из "желе воды". Это было ещё тяжелее, ведь вода, пусть постепенно, не сразу, но ускорялась до их состояния, так что приходилось "лепить" пассами, при помощи палочек и ложек. Инга в очередной раз удивила: она всё это делала уже не впервые, а потому наловчилась. Они рисовали ландшафтные картинки из брызг. По минному полю бежали водяные человечки, а вокруг них вздымались водные взрывы, дробя солнечный свет на радугу. Комки воды как дымящие болиды, падали с высоты, оставляя за собой след из капелек. Это было очень необычно и красиво. И вновь - фурор среди фотохудожников, тысячи копий, куча предложений сотрудничества.
   И это только фотография! А ещё и... ой, сколько всего.
   Насмотревшись на её художества, Дима аж обзавидовался её придумкам. Даже стал иногда подражать. Использовать, так сказать, "творческий подход" в чудачествах и проделках. Например, однажды он увидел, как парень курит и плюёт себе под ноги. Видать, давно тут стоял ждал: всё вокруг оплевал, валялось несколько окурков. Дима решил над ним подшутить - и проучить одновременно. Он спрятался за ближайшим мусорным контейнером и зорко следил за тем, что делает этот гопник. Тот только "цыкнет" слюной сквозь зубы - Дима тут же ускоряется и узконаправленными воздушными потоками (да просто дул на слюну) направлял плевок ни много ни мало - на ноги гопнику. Раз, другой раз. Тот в мат, ругается на ветер, плюёт в другую сторону - и снова себе на колени попадает. Двухэтажный мат, окурок в сторону. Но вдруг окурок меняет траекторию и планирует аккурат в туфлю. Трёхэтажный мат, мини-гопак, еле достал почему-то постоянно ускользающий "чинарик", бросил в мусорный бак - а вот тут долетело без проблем, никакой ветер почему-то не помешал. Плюнул с досады в ту же сторону... вновь себе на штаны попал. Многоэтажный мат - и больше ни одного плевка. То ли слюна кончилась, то ли запас матов исчерпался.
   Инга знала и умела многое.
   Она учила его правильно двигаться, будучи ускоренным. Как нужно передвигаться по улицам, в лесу, по воде, в воде при малом ускорении. Какие мышцы задействовать в первую очередь, а какие расслаблять. В повороте, в прыжке, в падении, во внезапном торможении. Она двигалась идеально, ведь была ускоренной с рождения. О движении она знала буквально всё. Дима учился у неё, и это вот учение ему очень нравилось.
   Она научила его замедляться. Оказывается, есть такие моменты в жизни, когда замедлиться самому тоже полезно, нужно, а порой - и очень приятно. Например, в момент оргазма.
   О да, они занимались сексом. Хотя, с точки зрения Димы - они занимались любовью, а с точки зрения Инги - они просто трахались. В первый раз всё как-то спонтанно получилось. Они дурачились, бросались подушками и смотрели на медленные танцы пылинок и перьев в солнечных лучах, а потом свалились на остатки перины, Инга запрыгнула на него - и вдруг впилась своими губами в его. Сопротивляться было бесполезно. В сущности, она его тогда чуть ли не изнасиловала. Только вот ему это было ой как приятно. Да что там "приятно" - она же лишила его девственности!
   Ох, что потом творилось! Накопленная за долгие года и не растраченная страсть у него, неуёмное желание у неё - они нашли друг друга. Они занимались сексом где угодно и когда приспичит. Порой несколько часов подряд, прерываясь только для того, чтобы сменить презерватив или позу. Иногда гасали голыми по улице или супермаркету, особенно задерживаясь в мебельных отделах. Оба были молодыми, жадными до ласк и переполненными сексуальной энергией.
   Наверное, именно этого Диме раньше не хватало особенно для того, чтобы самоутвердиться и чувствовать себя более полноценно, что ли. Потому что теперь он начал замечать, что чувствует себя не то что "более уверенно", а "наравне" с другими мужиками. "Теперь я с вами одной крови - вы и я" - как бы говорил его взгляд. Раньше этот самый взгляд был или понимающе-приниженным, то есть "да, да, чувак, ты-то в теме, а я нет, и ты об этом знаешь, и я". Или надменно-кричащий, обманный: "Да я сотню, тысячу женщин имел! Да я всё об этом знаю!" Ага, из фильмов соответствующего содержания, мечтаний, снов. Теперь же не нужно было скрывать или обманывать. Жить стало проще, веселей и похотливей, что ли. Дима настолько разошёлся в своих любовных утехах и наслаждениях, что однажды забавы ради решил "снять" "левую" девушку. "Развести на секс", как говорят. А что? Он так давно о таком мечтал и не мог просто потому, что сам себе запрет ставил. И вот, когда препон больше нет - да море по колено! К счастью, он подкатил не к "однодневке", в массе околачивающихся в ночных клубах, а к девушке с принципами. Уверовав, что он на самом деле секс-машина, весь такой из себя привлекательный, мускулистый, и потому девушки просто обязаны будут к нему под ноги штабелями ложиться, он тут же пошёл на штурм. Вульгарные намёки, развязный тон, недвусмысленные жесты... и внезапно послан по всем известному адресу, да ещё и пощёчину схлопотал. Эта хлёсткая оплеуха отрезвила его возомнившую тушку. Дима понял, что его стало попросту заносить. Понял, что ему открылась ещё одна грань жизни, подумал, что на этой грани он мало что сделал, что мог и вот сейчас самое время реализовать... Но чётко дали понять, что всегда нужно оставаться человеком, а тварью он стать всегда успеет.
   А ещё они с Ингой чудили. Хотелось творить всякие чудачества и милые глупости - они и творили. Хотелось идти наперекор системе и жить так, как хочется - они отрывались по полной.
   Однажды приоделись в самых дорогих бутиках города, не срезали даже бирок и ценников - и в таком гламурном прикиде заявились на свадьбу бомжей, одарили всю ту компанию ящиком водки и корзиной колбасы, стали их лучшими друзьями. Пусть на час, на день, до завтра. Отталкивающая атмосфера, прескверная компания - на первый взгляд, а на деле получилось, что за одним столом они сидели с бывшими доцентами и всамделишными поэтами. Потом они поменялись одеждой с тамошними женихом и невестой - и на следующий день в ещё более нелепом прикиде заявились в самый крутой ресторан города. Их тормознули ещё на входе (и не мудрено - запашок от одежды ощущался за квартал, наверное). Инга полезла рукой в разодранную сумку и выудила пачку долларов. Думали, что деньги везде дорогу пробьют, но в итоге их чуть не замели в полицию: пока главный распорядитель, морща носик, витиевато выспрашивал у парочки, какие места они желают, к ним на всех порах неслись пара машин с группой захвата: им сообщили, что в ресторан хотят проникнуть бомжи с явно украденными деньгами. Ускорились почти в самый последний момент, всё равно пробрались в ресторан, перевернули половину столов и спустили штаны охранникам на входе.
   А то однажды они похитили тележку с мороженым (впрочем, расплатившись с продавцом сполна), притащили её на пляж - и раздали всем желающим, пока не растаяло лакомство.
   Или вот... да много всего. Чудить они любили.
   Но самым бесшабашным и безбашенным их увлечением стали... прыжки с небоскрёбов. Да, вот так вот получилось, что Дима, с детства, как и подавляющее большинство людей, боялся высоты, а тут вот - прыжки с парашютом. Он прекрасно помнил, к чему привёл его самый первый прыжок в ускоренном состоянии, и с тех пор не рисковал углубить, так сказать, свой опыт в этом направлении. А тут вот как-то Инге рассказал об этом...как она смеялась! До слёз прямо. Даже обидно стало: он ей, понимаешь, свои страхи и уроки жизни рассказывает, а она его на смех поднимает. Но девушка лишь поблагодарила за хорошее настроение, которое он ей этим рассказом дал, потом всё снова свелось почему-то к сексу, а вот на следующее утро... На следующее утро она пришла, выхватила его из кровати - и потащила в ближайший клуб. Так называемую дроп-зону. Там обучали прыжкам с парашютом. Пока туда ехали - уговаривала. Когда приехали, Дима и сам уже решил: раз уж начал круто менять свою жизнь, нужно и страхи свои ломать. А их много внутри сидит! Что ж, начнём со страха высоты.
   Клуб оказался не какой-нибудь шарашкиной конторой. Тут не подписывали задним числом и не закрывали на что-то не сданное или неподходящее глаза: в конечном итоге они отвечали за жизни обучаемых ими людей! Так что тут всё было более чем серьёзно. Медкомиссия, бумаги, подписи. Немалые деньги. Инструктаж, пробные прыжки на земле с вышки, учёба, как приземляться, как открывать парашют, за что тянуть, а что не трогать и т.д. и т.п. У них была даже аэродинамическая воздушная труба, в которой можно было в костюме виндсьют парить, опираясь на воздушные потоки.
   В первый раз прыгать было до жути страшно. И неважно, что на него навесили оборудования как на ёлку. Оборудования, которое само раскроет парашют, если он впадёт в ступор или забудет. Датчиков, приборов, даже камеру нацепили. Неважно и то, что вместе с ними обязательно летел инструктор. Инга уже давно прыгала, умела это делать, но прилежно вела себя как первоклассница, ничуточки не насмехалась, молодчинка такая, над страхами Димы. Она летела в самолёте вместе с Димой, Они строго-настрого условились, пока Суперпупс не научится не бояться высоты и правильно прыгать с парашютом, не входить в ускорение. "Зато потом... - и тут Инга подмигнула. - Не пожалеешь!"
   Ему было так страшно, что он чуть не обмочился, а потом долго не мог заставить себя сделать шаг наружу на высоте четыре километра и даже начал молиться... но на половине текста "Отче наш" оборвал себя - и сиганул рыбкой. Страх, ужас, паника! Но вдруг внутри что-то лопнуло как мыльный пузырь, и сквозь вой ветра в ушах словно кто-то сказал: "Соберись! Это не сон, твоя жизнь - в твоих руках! Невозможно будет вновь загрузиться. Расслабься! И... сейчас!" Инструктор подал условный знак, прибор пипикнул - и Дима дёрнул за кольцо. Рывок, натяжение, над головой - купол парашюта, а под ногами, далеко-далеко - земля. Радость девятым валом затопляет дальние уголки души. Радость от того, что он - не умрёт! Что он - летит, мать её за ногу! Летит! Улыбка до ушей, бабочки щекочут в груди, смех и крик наружу. А вокруг него спиралью летает Инга и орёт, орёт ему что-то неразличимое, но явно в тему настроению. Он так засмотрелся и размечтался, что чуть не успел отреагировать на посадке. Успел в последнюю очередь, и потому избежал всяческих переломов и вывихов. А там, валяясь на такой мягкой траве, смотря в глаза плюхнувшейся ему на грудь Инге, он сказал: "Ещё хочу!" А она улыбнулась ему в ответ и ответила: "Я научу тебя! После них - учить тебя буду я!"
   Не всё так просто, конечно. Основной курс, ещё прыжки, кульбиты в воздухе, один отказавший в полёте парашют, падение в озеро. Но в самый последний с самолёта прыжок они без инструкторов сигали, и вот тут Инга уже в полёте сказала: "Ускоряйся!" Он ускорился... Они летели к земле не 5-6 минут, как обычно, а целых полчаса. Вот где был кайф! Вот где было непередаваемое ощущение и вот для чего нужно было жить! А потом они ускорились ещё в самолёте - и падали без парашютов не минуту, а целых пять, потом и десять. О, если бы Дима был поэтом, он написал бы об этих минутах целую поэму. Куда там наркотикам, то есть той травке, что они уже попробовали! Куда там алкогольной эйфории! Вот же, вот же самый смак жизни!
   Закончив обучение, они стали прыгать с небоскрёбов. Ночью, с приборами ночного видения, со специальными парашютами и даже в костюмах белок-летяг. Конечно, не сравнить по времени это парение-падение с прыжками с самолёта, но всё равно, это был такой непередаваемый кайф, что стоил возни с укладкой парашюта, похищения ключей от чердачных помещений у охраны небоскрёба, кросса по подворотням с полицейскими наперегонки. Само биение пульса жизни ощущалось перед, во время и после этих прыжков.
   Да, жизнь била ключом.
   Но не может всё идти хорошо слишком уж долго.
  
  

Глава 17

  
   На первый взгляд можно было сказать, что они - Инга и Дима - жили душа в душу. Нет, ну в самом деле: ни тёщи тебе, ни свахи. Живут отдельно от всех и от пристального внимания к себе от кого бы то ни было. Не отчитываются ни перед кем (кроме самих себя) в своих планах и поступках, никому ничего не должны (они так для себя решили), ни над чем не заморчаиваются.
   Деньги надо? Пожалуйста! Прошлись до какой-нибудь конторы сомнительного вида деятельности или залезли в движущуюся машину с мажорскими номерами. Вывернули портмоне и дамские сумочки. Вот и деньги на карманные расходы. Карточки, а не наличные? Не вопрос. Вот банкомат, вот маленький приборчик, что сделал папа Инги, обналичили, бросили карточку там же. Наркотики, всякие таблетки или курительные смеси? Выкинуть, разбить, развеять по ветру. Мы делаем доброе дело! Вот и нашли оправдание. Вот такое робингудничанье.
   Решили погулять? Тоже не проблема. Иди куда хочешь, занимайся чем хочешь. Решили вместе, куда именно идут - рванули туда наперегонки в ускорении. Решили никуда не ходить, а устроить траходром? Очень даже за! Решили перекусить? Любой ресторан или забегаловка к твоим услугам.
   Сказка!
   Даже "насаждать добро" они теперь ходили вместе. Нет, они не купились на всякие комиксы и фильмы, по этим комиксам снятые. Не стали шить себе суперкостюмы и изображать из себя борцов с несправедливостью. Пусть Зорро и прочие Спайдермены остаются в книгах и на экранах телевизоров. Хотя вот Суперпупс всегда оставлял после своих "козней" пузатую "С" с глазами.
   Они просто шли в ускорение - и "учили поступать правильно" тех, кто - по их мнению - "вёл себя неподобающе в обществе". Машины лихачей теперь внезапно получали прокол всех четырёх колёс. Иногда даже находясь в движении. Неправильно припарковавшиеся автомобилисты могли обнаружить свою машину исцарапанной или изрисованной граффити. Впрочем, всегда с объяснением, почему. Сделанным гвоздём или при помощи баллончика краски. Гопники из ниоткуда получали ну о-о-очень болезненные удары. Владельцы собак бойцовых пород, демонстративно выгуливающих своих питомцев без намордников, оказывались связанными с со своими питомцами пластиковыми жгутами спина к спине, собаке при этом челюсти тоже жёстко фиксировали. И так далее.
   Инга очень не любила грабителей (причём их совместные "художества" по нахождению денег на увеселения под эту категорию как-то совсем не попадали), потому буде карманник какой попадал в её поле зрения, то она без тени сомнения ломала тому пару-тройку пальцев. Однажды они вечером, возвращаясь неспешно домой, наткнулись на парней, которые хотели их ограбить. Инга очень разозлилась. Очень... Грабители выжили. Но ноги им она поломала. В коленных суставах. Дима потом долго не мог забыть выражение её лица. То есть его отсутствие: Инга била по ногам найденной неподалёку металлической трубой сосредоточенно, расчётливо, словно делала важную, но опостылевшую уже работу. И - словно делала это далеко не в первый раз. А может, так оно и было. Это выражение лица его... напугало. Впрочем, ненадолго. Инга, видать, сама поняла, что перегнула палку, и на следующий день устроила такой романтический вечер, что все страхи и подозрения вымело с головы напрочь.
   А потом она внезапно стала менять планы. Вдруг наметившаяся на следующий день поездка срывалась по "причинам, от меня не зависящим" ((с) Инга). А когда девушка приходила, уставшая, злая, раздражённая, то зарывалась в него и долго и молча глубоко дышала. Он без слов гладил её плечи, гладил, иногда лишь шептал успокаивающую ничего не значащую белиберду. И мечтал оторвать голову Савве.
   Или вот приходила она такая же уставшая, но навеселе, со зло-озорными чёртиками в глазах. Хватала на пороге Диму за... разные части тела - и тащила в душ, где они долго, рьяно и жёстко занимались сексом. К чему были эти взрывы похоти и одновременно - злости? Что на них сподвигло? Она не объясняла. Так же лежала у него на груди - и молчала.
   Эти отлучки становились чаще, дольше. Однажды её не было целых три дня! На звонки не отвечала, лишь иногда кидала короткие SMS, мол, жива, здорова. Скоро буду... жди через полчаса.
   Однажды после вот такого же краткого SMS он встречал её под домом. Ожидал словить на лету ураган невостребованных и нерастраченных эмоций - а к нему подошла поникшая, усталая, дергающаяся от каждого шороха и запуганная до полусмерти девушка.
   Впервые тогда осталась на ночь.
   Она пила вино не пьянея, курила одну сигарету за другой, поджигая следующую трясущимися руками от дотлевающего бычка. Под глазами её появились мешки, одна щека иногда дёргалась в нервном тике. Ломающимся, прыгающим голосом рассказывала какую-то совершенно дикую историю о том, как они, вся их банда ускоренных, захватила в заложники какого-то местного мафиози. Да не одного, а со всем его семейством. С женой и двумя детьми. Не считая помощника-финансиста, трёх амбалов-охранников, кухарки, садовника и нянечки. Мафиози должен был выдать им какие-то бумаги, разрешения, что-то ещё. А он не хотел. И вот его заставляли это делать. Сначала уговорами и прессингом, потом угрозами и побоями. Не выходило! Потом на его глазах начали пытать его обслугу и помощника. Не помогло. Тогда всё то же начали вытворять на глазах его родных. Когда и это не возымело действие, несмотря на отчаянные вопли детей и жены, их проклятия и мольбы - перешли к последнему доводу. Начали угрожать пытками детям и жене мафиози. Даже сделать вид, что вот-вот начнут. Только на этом мафиози сломался. И не он один.
   - Я пыталась держаться оттуда подальше, - нервно, глотая окончания слов, говорила она, и сигарета в её пальцах дрожала. - Чтобы не слышать этих... диких, мать её, воплей! - совсем сорвалась на крик, сбила пепел, затянулась. - Но они постоянно чего-то от меня хотели. Что-то блин постоянно хотели. То принеси, то подержи, то потяни за верёвку. Потяни, мать её, за верёвку! А верёвка перекинута через крюк на потолке, где раньше висела, мать её, люстра! И затянута на руках женщины или мужика! За спиной! "Потяни" - и им руки выкручивает! И они орут! От боли, которую ты! Ты! Ты, мать её, творишь! Нет! Нельзя отказаться! Ладно там Псих, ладно, Спец. Но Савва! Но Асассин! Эти заставлять умеют. Эти... И тянешь. И орёт она. А они: "Сильнее!" И сильнее, и она сильнее...
   Сигарета комкалась в груде окурков, а она вновь охватывала его руками и ногами, дрожала и вновь ревела.
   - Боже, а как раньше хорошо было! Как хорошо было раньше, когда я не знала всех этих уродов, выродков всех этих! Я говорила, говорила маме: "Не надо сюда ехать! Пошла она в жопу, эта родина!" Но не-е-э-эт, блин, попёрлись. И нате вам! Ты прости, прости меня, Димочка, - осыпает его лицо поцелуями, влажнит слезами. - Прости, что я так... Да, не встретилась бы с тобой, но боже, боже, ты бы знал, ты бы...
   Она вновь дрожала и плакала, а Дима тоже дрожал и едва не плакал. От ярости дрожал, от сострадания едва не плакал. Какой-то Савва, урод и подонок, смеет так издеваться над его девушкой! Он был готов задушить эту тварь голыми руками, войди он вот сейчас в эту вот дверь. И... и кто это такой - Асассин? Что такого в этом мужике, почему она его боится? Об этом и спросил.
   - Ой, Димочка, это страшный человек. Страшный. Он повёрнутый на всю голову, у него нет тормозов, у него сдвинуты напрочь человеческие ценности. А ещё у него есть маяк.
   - Что за маяк?
   - Он может ощущать любого человека, которого повстречал в жизни и который ему вот сейчас нужен. Я не знаю, может ли определять точное расстояние до этого человека, но направление - точно. Это как-то его с собакой роднит. Видела несколько раз, как Савва ему такой: "А скажи-ка, Асассин, жив ли такой-то человек, они вместе вспоминали, кто это, и тогда Асассин поворачивался на месте, застывал и молча показывал: там, мол, этот человек, жив ещё. Далеко. Но жив. Так что... не сбежать мне, Димочка. Я не бросила бы маму, папу, это само собой, но если представить, что... то и тогда не убежать. Он найдёт. Они найдут.
   - Значит, - тут Дима говорил без какой-либо внутренней дрожи. - Нужно его убить? - Он даже не осознавал, что говорит сейчас страшные вещи. Для него именно сейчас не существовало преград как внутренних психологических, так и внешних материальных. Скажи ему Инга сейчас "Да", он молча встал бы, пошёл на кухню за ножом - и направился бы к Асассину. Убивать. Какие ещё могут быть вопросы и условия? Эта тварь посмела причинить боль его девушке! Эта сволочь заставляет бояться за собственную жизнь человека, которого он любит! Похоже, это осознала и сама Инга. Она рывком повернулась к своему мужчине, заглянула ему в глаза, со смесью страха, недоверия и восхищения долго в них смотрела, потом, не говоря ни слова, вновь охватила его руками и ногами, покрыла лицо поцелуями:
   - Нет. Не сейчас. И не его.
   - Кого?
   - Савву. Без него Асассин - не враг. Савва выводит его на "плохих" - и эта бездушная тварь с собакой творит над "плохими" суд. Хотя, после того, что с ним сделали, - она раньше уже успела рассказать историю Асассина, как он стал ускоренным и кто в этом был виноват, - я не удивляюсь. Да и потом... - она задумалась, - он же... пусть мне и всё равно по большому счёту, но он нужное дело делает. Он - уборщик этого долбанного жуткого мира. Убирает из жизни всякую шваль. Савва по головам лезет наверх, а Меченый аккуратно эти головы отчекрыживает. Пусть он ужасный как смертный грех, пусть тварь и подонок, но... он - нужен этому миру. Главное, чтобы мы в его сферу интересов не входили. Не будет Савва его на нас натравливать - он быстро нас забудет. Да и вообще: с глаз долой - из сердца вон. Вот только мы нужны Савве, и пока мы ему нужны...
   Она не закончила, но и так всё было понятно.
   С того разговора у Димы появилась новая - и главная цель.
   "Савва, значит", - размышлял он, в очередной раз пытаясь придумать план устранения, так сказать, жизненного препятствия. Он садился за стол, клал перед собой лист бумаги, брал в руки маркер. Потом пытался набросать план покушения, быстро забывался, что-то чёркал, малевал, а через полчаса-час очухивался, обнаружив, что зарисовав каракулями и человечками весь листок. Вроде бы как бы и важным делом занимался, а потратил время, как всегда, на какую-то фигню. А всё потому, что сама мысль об убийстве его пугала неимоверно. "Тварь я дрожащая или право имею?" - раз за разом приходилось обдумывать слова классика, взвешивать "за" и "против", выдумывать аргументы и контраргументы, выступать одновременно за ангела и дьявола и т.д., и т.п. Но сколь ни горячи были внутренние споры, а всё же, ложась спать, он понимал, что всеми этими пустопорожними метаниями он попросту оттягивает время. Никак не мог принять окончательное решение. Нет, оно в глобальном смысле давно было сформулировано: от Саввы нужно избавиться. Дело в частностях. Избавиться - как? Убить? А может лучше как-нибудь так покалечить, чтобы отбить память, а с ней и желание досадить Инге? И тем самым, правда, оставить его на всю жизнь инвалидом. Одно другого "стоит". Вынудить его уехать куда-нибудь в другое место? Нагрузить делами или проблемами настолько, чтобы он и думать забыл об Инге и её семье? Вряд ли получится. Судя по рассказам Инги, этот человек довольно-таки целеустремлённый. И ему нужна чета Маладиевских и их дочка. Как-то так сделать, чтобы Савва своего добился и таки отстал от любимой девушки? Вряд ли он отпустит людей, обладающих столь уникальными и нужными способностями. Пригрозить? Не смешно. Слишком разные жизненные категории. Тогда остаётся то, с чего и начали - убить. Но... нельзя же так, ведь должен быть выход!
   И снова, и снова всё те же мысли, пустопорожние размышления.
   Инга, как только он высказал свои соображения насчёт дальнейшей судьбы Саввы, молча обняла Диму, прошептала "спасибо" - и на этом её помощь и участие в разработке плана и закончились. Впрочем, через пару недель, не наблюдая за Димой рвения в реализации обещаний, она начала сначала робко (что на неё совсем не походило), а потом всё настойчивей намекать, мол, эй, шевелись давай! Между нами лишь этот человек! Ну так устрани эту преграду!
   Инга сначала вскользь, а потом уже и открытым текстом сообщала о тех планах Саввы и их шайки, которые знала. Мол, вот там-то и тогда-то будет Савва, воспользуйся этим знанием! Подстрой несчастный случай или научись стрелять из снайперской винтовки!
   Дима видел, что их отношения натягиваются, портятся - и вновь из-за этого незнакомого пока человека. Он лихорадочно перебирал в голове способы покушения: пистолет, нож, дубина, похитить и утопить, сжечь, сбросить с небоскрёба, и т.д., и т.п. Но всё заканчивалось на одном и том же: "я не смогу лишить жизни человека".
   И вдруг он осознал, что думает уже не так. А думает так: "Я ещё не готов. Пока не готов".
   Время шло. Натягивалось. Трещало по швам.
  
   * * *
  
   Как-то в круговерти событий Дима совсем забыл, что вокруг него - реальный, живой мир, в котором живут реальные, живые люди. А некоторые из них к тому же даже знакомы.
   Суперпупс как-то отвык от того, что у него были и есть друзья по жизни. Водоворот событий отдалил его от повседневности. Потому случайная встреча на улице с хорошим другом семьи стала приятной неожиданностью. Дима как раз ждал Ингу на площади рядом с большим торгово-развлекательным центром, как вдруг его окликнули по имени. Это оказался Роман, он как раз с детьми приехал в большой детский развлекательный центр отмечать день рождения сына. Дима с удовольствием поболтал с другом, пока его дети - сын и дочь - возились на детской площадке. Рома поразился, насколько изменился Дима, даже недоверчиво похлопал того по рукам, торсу, проверяя крепость мышц, прицокнул языком. Что там говорить, слишком уж быстро для нормального мира Суперпупс превратился из увальня в атлета. Они обменялись актуальными номерами мобильных, пожали на прощание друг-другу руки, и разошлись каждый по своим делам. Настроение у Димы стало приподнятым: всё же общение с хорошим человеком способствует, так сказать, пандемическому выбросу положительных флюидов. Он ещё посмотрел, как Рома садится за руль машины, предварительно усадив на заднее сиденье детей. Коротко "папакнув" на прощание, авто начало выруливать на дорогу. Дима махнул рукой и, улыбаясь, поспешил к Инге, как раз появившейся в поле зрения.
   Вдруг что-то кольнуло под сердцем. Какая-то заноза появилась там и теперь шевелилась, пытаясь рассказать что-то нехорошее. Что-то должно было случиться. Что-то очень поганое. Дима остановился и недоверчиво оглянулся: опасность грозила не ему, а... получалось, что его другу! Странно, конечно, раньше такого чувства у него не было, а тут вдруг появилось. Что за странные волнения?
   Дима в нерешительности остановился, даже сделал шаг вслед за Романом, потом помялся, развернулся идти всё же к увидавшей его Инге... как вдруг до него донёсся совсем недалёкий рёв клаксона и визг тормозов. Не отдавая себе отчёт в том, что делает, Суперпупс тут же влетел в ускорение, крикнул изменившейся в лице Инге: "Догоняй!", а ноги уже несли его тело именно туда, откуда донёсся звук пока ещё только возможной аварии. Почему эта авария должна была случиться именно с его другом, а не с кем-то ещё? Ответа на этот вопрос Суперпупс не искал, он просто знал, что так оно и есть, что не зря его кололо под сердце. А ведь у Ромы в машине дети!
   Последняя мысль ещё больше подстегнула ускоренного, и он ещё наподдал, и ещё. На максимуме возможного, не заботясь о том, что на такой скорости он, если вмажется во что-то, то и пикнуть не успеет, как его размажет тонким слоем по асфальту. Впрочем, уроки любимой не пропали зря: теперь он бежал правильно, напрягал те мышцы, что нужно, оценивал препятствия и пути их обхода задолго до них и т.д., и т.п. Дима не знал, как сильно он разогнался, но вдруг ощутил, что гул в ушах нарастает и давление воздуха становится всё сильнее, да и сам воздух почему-то стал нагреваться. Скосил глаза в сторону и вдруг заметил возникающую вокруг него эдакую юбку, появляющуюся от сконденсировавшихся молекул воды в воздухе. Он приближался к звуковому барьеру! "Это же с какой скоростью я бегу?" - такая мысль ментальным молотом шарахнула по затылку. Цифры путались и не хотели вспоминаться, а кроме затуманенного сознания в голову стали лезть зрительные галлюцинации. В дрожащем мареве на границе зрения вдруг почудились странные тёмные сгустки, отдалённо напоминающие фигуры людей. Очень высоких и тонких людей. В бесформенных развивающихся от невидимого ветра балахонах. Словно какие-то пришельцы из ада. В сознании почему-то всплыло "дементоры". В книге какой-то читал про таких или в кино видел. "Кто они?" - успел подумать Дима, потом мотнул головой, отгоняя ненужные мысли. "Видится", - тут же решил он и через пару секунд вообще и думать о фигурах, кстати, пропавших, как и воздушная "юбка" по бокам, забыл: он добрался туда, куда и стремился.
   На дороге действительно авария! И одна из сцепившихся в одно целое машин - Ромина "Тойота"! Нужно было тормозить, но тормозить по-умному, чтобы не расплющится в лепёшку и не переломать все кости. В ход пошли подручные средства и рельеф местности, многоступенчатое торможение и постепенное гашение скорости. И всё же он не рассчитал. Уж слишком разогнался, потому и не успел остановиться на том рубеже, что наметил. Всё ещё большая скорость, всё ещё невозможно остановиться! А его уже закручивает, и кидает, и норовит свалить. Пришлось с земли, с клумбы, на которой и намеревался сделать "стоп", перебираться по деревьям, лавочкам, вмурованным урнам для мусора и театральным тумбам. Погнутые стойки, вмятины на уровне лица, длинные борозды по зелёной траве прописали пунктиром его тормозной путь. Исчезающая цепочка следов до второго этажа и обратно, вмиг возникшая на стене дома, закончилась в кустах, взорвавшихся ветками аккурат между идущими парочками.
   Хромая на обе ноги и потирая ушибленный локоть и счесанное плечо, Дима вернулся на перекрёсток, где всё и произошло. То есть ещё происходило. Столкновение всё ещё длилось, и от одного только его вида Дима взвыл от отчаяния: в легковушку Романа врезался бетоновоз. Громадный, много больше отечественных и массивный. Кубов на восемь-десять бетона, а это тонны, десятки тонн бетона. Вкупе с массой самого грузового автомобиля это тянуло на локомотив, не меньше. Да заметил ли он вообще легковушку? Судя по клаксону, может быть, и да, но сумеет ли бетоновоз остановиться и не перевернуть Ромину машину?
   Время, время!
   "Где Инга? - возникла мысль. - Почему её нет? Я не могу ничего придумать! Как можно так долго бежать?"
   - Инга! Инга! Помоги! - а сам обежал по кругу сцепившиеся машины. - Так. Тихо. Спокойно. Думаем.
   "Эх, Роман, Роман, как же ты вляпался-то? - беглый осмотр перекрёстка навёл на мысль, что как только красный у Романа сменился на мигающий жёлтый, он уже нажал на педаль газа. А бетоновоз решил, что успеет проскочить, видать, опаздывал на объект. Ну и вот. Со всей скорости въехал в вылетевшую на перекрёсток легковушку.
   Бетоновоз медленно, очень медленно, но неотвратимо сминал бок "Тойоты". Хорошо хоть противоположный от водителя. Тело Романа впиваясь боком в страховочный ремень, а навстречу голове уже вспухал пузырь боковой подушки безопасности. Руки, вцепившиеся в рули, белели на фалангах пальцев: от неожиданности произошедшего Роман попросту впился в руль. Глаза только скашивались в бок, туда, откуда пришёл ещё не окончивший звучать клаксон и откуда пришёл грохот. А дети? С ними было всё намного, намного хуже. Они не были пристёгнуты - это "раз". Им было шесть с половиной и самую малость больше пяти лет. Они уже вышли из того возраста, когда обязаны сидеть в специальном детском кресле и вполне могут вести себя нормально, не прыгать по салону и не отвлекать водителя. Вот они смирно и сидели, пока в бок машины не въехало что-то страшное и большое. Видать, в последнее мгновение они увидели опасность и инстинктивно бросились от неё прочь. И удар застал их кинувшихся в противоположную от надвигающейся громады сторону. Стёкла разлетелись, и теперь в воздухе, медленно приближаясь к детям и Роману, висело облако острых мелких осколков. Дети же, находясь чуть ли в невесомости, падали и на это облако осколков, и на надвигающуюся вместе с ними внутренний сминаемый бок машины. И это вот было жутким "два". Через пару секунд - в нормальном времени - они встретятся на контркурсах сначала с острыми стёклами, а потом и металлом машины. Ещё через секунду их телам передастся чудовищный импульс от громады бетоновоза. Людское тело слабо и совсем не прочно. В мгновенной "битве" между костьми и мышцами и железом последнее выиграет с огромным счётом. То, что останется от тел детей, будет кинуто вперёд, по ходу движения всей сцепленной механическо-плотской конструкции. Дальше салона "родного" авто им улететь всё равно будет не суждено, и при последующем столкновении всё будет окончено. Если каким-то чудом им удастся выжить при первом ударе, то от внутреннего второго ничто не спасёт.
   Всё это промелькнуло в голове Димы буквально за секунду его времени, и от представленного он взвыл. Нужно было действовать, и действовать немедленно! Но что же делать, что???
   - Инга-а-а!!! - закричал он, беспомощно оглянулся по сторонам. Девушки всё ещё не было. А может, ещё кто-нибудь поможет? Дима бегло огляделся. Обычный перекрёсток, вон небольшое кафе, люди сидят, улыбаются, пьют пиво и чай, но кое-кто уже начал поворачивать голову на визг тормозов. Пешеходы, зазывалы, на балконах стоит мужик в трениках и курит сигарету. Никто не поможет, никто!
   Дима кинулся к машине, упёрся в неё плечом, в отчаянной попытке сдвинуть легковушку с траектории движения многотонного бетоновоза. Словно комар, пытающийся сдвинуть слона. Разбежался, ударил ногой. И ещё, и ещё. Крыло, в которое он бил, смялось - и только. Да ногу ещё отбил.
   С трудом открыл заднюю дверь, уже протянул было руки, чтобы схватить и вытащить девочку, да вовремя остановился. Эдак он своей помощью сделает медвежью услугу: повлияет своим временным полем на неё, на всё окружающее - и девочку просто кинет вперёд, то есть назад, на бетоновоз. А если схватит за руки, так может просто руки оторвёт?!
   Что же делать, что делать?! Секунды - здесь - тикают. Время не остановить, сколь быстрым ни будь.
   Но не станешь же тупо смотреть на то, как тельце малыша размазывает о металл сминаемой машины?!
   Раздираемый на части внутренними противоречиями Дима, перекрестившись, сунулся в салон, чтобы хоть как-то, хоть ценой растянутых мышц, поломанных костей, но спасти жизнь детям. Ребёнку. Одному из них. С ужасом Дима вдруг осознал, что таким вот образом - пытаясь аккуратно, чтобы выжил - вытащить ребёнка он сумеет только одного. Второго, увы, просто не успеет. Но... кого?
   Словно в замедленном сомнамбулическом сне он протянул руки к ближайшему ребёнку... как вдруг его за плечо рванули наружу.
   - Нээээт! - замедленно, заторможено крикнула ему в лицо Инга. Она, тяжело дышащая от бега, передвигалась, тем не менее, очень плавно, словно в замедленной съёмке. Дима понял, что он ускорился до своего максимума, то есть передвигался как минимум почти втрое быстрее своей девушки. Для неё это стало открытием, и теперь в её глазах он увидел вопрос, который она, конечно же, задаст, но задаст позже, когда - и если! - они совладают с ситуацией. И ещё. В глазах читался не только вопрос, но и... боль? Более того - ужас? Словно вся эта ситуация, всё то, что она видит перед собой, навевает ей совсем не радостные воспоминания. - Неэээ таааак!
   - А как? Как? - Дима и не думал замедляться. Он понимал, что в своей скорости он сумеет сделать больше. Быстрее. Инга - чудо девушка! - и это поняла. Она не стала объяснять и договаривать, а просто указала, то есть начала указывать, протягивать руку по направлению к кафе. Дима не стал дожидаться, пока её рука (как же медленно!) выпрямится и тут же кинулся к столикам.
   "Что? Что ты тут видишь? Что ты задумала? Мягкие подстилки на стульях? Но их мало. Сами стулья и столы, всунуть их между машинами, чтобы смягчить? Да не получится! Стащить у официанта стальной поднос и поставить его как щит между осколками и детьми? Это, конечно, идея, но не спасёт малышей от удара и переломов! Что же?"
   Он, тем не менее, выхватил из рук официанта поднос и помчался обратно. Но не успел сделать несколько шагов, как затормозил со всех четырёх: Инга отчаянно и очень медленно махала головой. Отрицательно махала! Да что же? Её руки сжались в кулаки и дёрнули пустой воздух на себя. Что она хочет этим сказать? Выхватить что-то. Стащить. Что? Дима в отчаянии обернулся вновь на кафе и тут только обратил внимание, что столики покрыты скатертями. Весёлые жёлто-зелёные расцветки, бахрома по краю. Это? Он подбежал к столику, схватил покрывало и потащил на себя. Стоящие на столе бокалы и тарелки даже не шелохнулись, настолько быстро в том мире он выдернул скатерть. Оглянулся. Это? И угадал, что Инга начала тянуть вверх уголки губ, а пальцы складываться в довольный "Ок".
   Дима со всей возможной скоростью выдернул ещё несколько скатертей и помчался обратно, лихорадочно размышляя на бегу, как же эти скатерти пристроить? Инга хочет укутать малых в скатерти так, чтобы вокруг них вышли мягкие коконы? Да маловато времени и скатертей. И не укутаешь особо - ускоришь ведь их!
   А Инга, умничка какая, уже рассказывает. Вернее, показывает, поняв за мгновения, что так меньше времени уйдёт. Она сжала ладони, а потом одну направила к себе, а вторую - от себя. И указала на простыни.
   Вот ведь нескладуха! Он же ничего и не понял! Что она хотела показать? Дима сунул в руки Инге скатерти, обнаружил, что под скатертями поднос, который он умудрился не выкинуть, сунулся в салон и осторожно, но быстро просунул его между детьми и роем осколков, чуть подкинул и поспешил убрать руку. А всё равно не удалось избежать травм: несколько стёклышек успели соприкоснуться с временным полем Димы и, ускорившись, впиться в запястье. Словно пчёлы ужалили. Дима зашипел, но пересилил себя. Кинулся на помощь Инге, которая, не дожидаясь его, схватила пару скатертей и стала связывать их углы между собой попарно.
   Из салона стали доноситься звонкие "цок!" - это осколки разбивались о повисший в воздухе металлический поднос. Каждый такой "цок" словно секунда в ходиках напоминала Диме, что времени всё меньше и меньше.
   И вдруг Суперпупс понял, что задумала Инга. Это было очень, очень рискованно, это могло получиться только при ювелирной точности и абсолютном самоконтроле и взаимодействии. И это должно было получиться! Иначе всё - зря.
   Задумка была сумасшедшей, на грани фола, но терять было нечего - и он решил рискнуть. Идея заключалась в том, чтобы выдернуть детишек из машины при помощи скатертей, да не просто так. Просто так не получилось бы: всё так же изломали бы детишек, только не фронтальным ударом железного бока машины, а выдёргивающим усилием, переданным через ткань. Инга же показала, что что-то крутит. Закручивает. Словно волчок запустила. Словно крутанула йо-йо. И вот такое йо-йо она хотела сделать из детей, только вместо нити - скатерти.
   Связать несколько тканевых полотен, протащить их между детьми, а потом потянуть один конец на себя, тщательно следя за тем, чтобы ткань нажимала на детское тело, воспринимала его импульс, переводила его в крутящий момент. При этом добавлять потихоньку давление в нужном направлении. Тогда - теоретически! - при тщательной проверке и координации усилий можно добиться того, что тело, мягкое, податливое тело ребёнка, не будет изломано об окружающие предметы. Соприкасаясь на широком фронте вдоль всей скатерти, давление будет распределяться на большую площадь постоянно вращающегося тела, и если нигде не создать концентрации напряжения, то можно будет избежать переломов. Ну, растяжения, ну, обширнейшие синяки. Это ладно. Главное - выкрутить тело из машины, а уж потом ступенчато затормозить его. То уже мелочи. То мы умеем.
   Ну-ка, получится, нет?
   Следующие несколько десятков секунд были самыми тяжёлыми в жизни Суперпупса. Он медленно, тщательнейшим образом следя, чтобы его временное поле не слишком повлияло на тела детишек, протаскивал скатерти вокруг обречённых. У него ничего не получалось, он начал нервничать, психовать, браниться. Но ощутил на плече крепкую ладошку Инги, глубоко вздохнул - и продолжил. Вот скатерти просунуты за "дальнего" ребёнка, полотно отдано любимой, и та очень медленно, осторожно потянула на себя край. Дима не терял времени зря - и так же осторожно, лавируя теперь между задним креслом машины и тянущимся с двух сторон постоянно поправляемым полотном скатерти, так же медленно протискивал в нескольких сантиметрах от живого человечка "свою" скатерть. Нет, их общую с человечком скатерть. Это полотно связало их в единое целое. Дима осторожно потянул за край, и материя послушно потянулась за ним, но быстро, слишком быстро! Ромин сын, подстёгнутый скатертью - а в его времени это было не мягкое касание, а хлёсткий удар - качнулся много быстрее положенного. Инга зашипела сзади, а Дима от отчаянья застонал: мальчика от его дёрганий несло просто в железную переборку открытой двери. Суперпупс вновь потянул за скатерть, та зацепила мальца за плечо и стала разворачивать. В следующие несколько секунд Дима пытался спасти лоб Роминого сына от соприкосновения с потолком машины и совсем не видел, как дела у Инги. Судя по шипению и растянутым проклятиям, не очень. Дима бросил взгляд на её старания и чуть не поседел: мастерски закручиваемая девочка только набирала скорость, Инга только начала её вытаскивать из машины. Сминаемый бок, расплёскивающий от себя ошмётки внутренней обшивки, был в каких-то сантиметрах от девочки! Усилием воли Дима вернулся к своему "подопечному": он как раз "выкручивался" из дверного проема наружу. Суперпупс вслушивался в какофонию звуков, что раздавалась отовсюду. Он с ужасом ждал глухих и звонких хлопков ломаемых костей, но секунды шли, отнимая у ускоренных годы и годы - а этих жутких звуков не было слышно.
   Дима чуть не разрыдался от счастья, когда мальчишка, вращаясь, "вылетел" наружу. Суперпупс тут же стал увлекать его в сторону, давая, во-первых, больше места для Инги, а во-вторых, уводя малыша с траектории сцепившихся машин. У девушки, сколь скрупулезно она не старалась выдернуть девочку из машины, всё же не обошлось без накладок. Когда она уже почти вытащила ребёнка из обречённой машины, та зацепилась ножкой о распахнутую дверцу. Её завертело в противоположном направлении. Инга, вскрикнув, развила бешенную активность, стараясь уберечь тельце от каких бы то ни было столкновений с предметами. Это ей удавалось, с большущим трудом, но удавалось! То голова, то ножки девочки проплывали всё в тех же нескольких сантиметрах от всё так же надвигающихся остовов машин. Дима кинулся было на помощь Инге, но та упрямо мотнула головой, рыкнула, мол, спасай мальца, справлюсь - и продолжила свою индивидуальную войну за жизнь чужого человечка.
   Самое худшее было позади. Оставалось "затормозить" ребёнка и обеспечить его по возможности безболезненное приземление. Благо, вскоре заканчивалось дорожное полотно и начиналась обочина, а на обочине росли кусты. Невысокие, но густые. Пыльные, правда, но это ничего. Дело оставалось за малым: затормозить малыша и аккуратно его приземлить. Останавливать хрупкие предметы так, чтобы при переходе из одного времени в другое они не превращались в набор осколков, он уже умел. Этому его учила Инга, и вот пришло время серьёзного экзамена. С которым он справился на отлично. Переменное временное частичное влияние, перераспределение векторов скорости, сила гашения - и избыток полученного мальчишкой импульса улетучивается в окрестности, в атмосферу, в Диму.
   Реальность плавно накатила, пришли звуки, мельтешение и неразбериха.
   Это мы тоже проходили. Главное - вовремя смыться.
   Дрожа от пережитого, еле стоя на ногах от выплеснутой энергии, Дима с трудом добрался до уже знакомого по скатертям и подносу кафе и со стоном плюхнулся на кресло за свободным столиком. Через полсекунды рядом с ним приземлилась Инга. Тяжело дыша, они смотрели на то, что происходило на перекрёстке.
   Для обывателей всё произошло как-то слишком быстро и непонятно. Вот визг тормозов, грохот! Бетоновоз со всей своей исполинской массой ударяет прямо в бок "Тойоты". Удар такой сильный, что машину наполовину сминает, пассажирские двери едва ли не сносит напрочь, да так удачно, что через них вылетели дети, сидевшие на заднем сидении. Водитель выжил. Получил сотрясение мозга, но умудрился сам выбраться наружу и тут же кинуться к задней дверце. Начал звать по именам детей, и те - вот чудо! - ответили плачем из кустов, куда каким-то невероятным образом закинуло. Бросившиеся на помощь люди видели, как мужчина, сам окровавленный, прижимает к себе мальчика и девочку, тоже истекающих кровью. Каким чудом детишек выкинуло из машины так, что они не зацепились за металлический каркас и не раскололи головы о стекло окна? Как вообще такое возможно?
   Тормозили машины, выходили из них люди, прохожие и зеваки бросились на помощь. Кто-то, правда, просто достал мобильный и начал снимать видео.
   Что здесь случилось, знали только двое. Парень и девушка. Они сейчас окрикнули испуганного официанта, озадаченного пропажей подноса из рук и скатертей со столов. Он как-то даже и не заметил появления новых посетителей, да и не мудрено: все сейчас были заняты трагическим ДТП, произошедшим в каких-то тридцати метрах отсюда. Официант не расслышал, что заказали новые посетители, только краем глаза заметил, что у молодого человека почему-то кровоточит одна рука. Порезался, что ли? А когда повернулся к нему, чтобы уточнить заказ, то новых посетителей не было. Ушли куда-то. А может, почудились?
  
   * * *
  
   К счастью, авария произошла столь неожиданно, что никто загодя не был к ней готов, никто специально не снимал на фотокамеры или сотовые. Тем не менее, несколько видюшек с видеорегистраторов машин тут же засветились в профильных блогах. "Страшное ДТП", "Чудесное спасение" запестрило там, сям. Люди пытались делать анализ произошедшего, но, к облегчению ускоренных, съёмка была вскользь, захватывала краешек, была очень размыта. Камера видеонаблюдения на перекрёстке вообще обновляла снимки раз в три секунды, так что момент аварии на ней не запечатлелся.
   Стоп-кадры, на которых специально выделяли размытые фигуры, отдалённо напоминающие людские, вызывали у многих лишь скепсис и недоверие. Кто-то говорил о "Фотошопе", кто-то - о призраках и ангелах-хранителях. Да ещё вот совсем недавно на экраны вышел голливудский блокбастер про очередного комиксного супермена, и тот, как порядочный "супер", спасал попавших в беду. Так что большинство признало в съёмках вирусную рекламу этого блокбастера.
   И всё же двух человек эти ролики зацепили больше остальных.
   Первый - Шатун - сидел, обложенный снимками и отпечатанными скриншотами на рабочем месте. На одних снимках им же маркером были проставлены какие-то отметки, цифры. На других обрисованы лица, иные зачёркнуты, другие - жирно обведены. Тут же присутствовали списки и коллективная фотография пожарных одной станции. Копия коллективного снимка была безнадежно испорчена: все лица на ней были замалёваны, а по периметру громоздились большущие вопросительные знаки. Поверх этой испорченной фотографии лежал скриншот стоп-кадра съёмки какого-то пожара. Молодой закопчённый человек устало оттирал копоть со лба. Он был в костюме пожарного, но почему-то прятался за машиной. В съёмку он попал случайно, вскользь, потому лицо видно было нечётко. Список был подписан лаконично: "Кто это?"
   Рядом с этим снимком лежали старые уже снимки с камер наблюдения и совсем новый, с одного из регистраторов этой вот аварии "с призраками". Машина саму аварию сняла только фрагментально, видны были только выплеснувшие на дорогу осколки. Но потом машина остановилась на обочине, водитель вышел из машины и кинулся на помощь. Видеорегистратор в это время был направлен на кафе, и вот там за одним столом сидели двое. Парень и девушка. Парень - ну точь-в-точь тот пожарный, разве что не закопчённый. А девушка... её Шатун знал. Её фото было в папке, а папка - в сейфе, и называлась она лаконично "Савва". Девушкой была Инга Маладиевская, относительно недавно влившаяся с отцом и матерью в шайку Саввы. Что связывает этих двух? Ведь явно не случайно они оказались на том месте. За одним столом. Может, именно с ними и стоит связать "чудесность" спасения детей из повреждённой машины?
   "Пора поднимать старые связи", - подумал Шатун и набрал на телефоне длинный номер:
   - Иннокентий Самуилович. Наше вам... Нормально. Кеш, нужна твоя помощь... Да. Нет, не срочно. Можем завтра встретиться?.. Отлично.
  
   Второй человек, которого заинтересовала запись, тоже позвонил по телефону, дождался отклика, коротко бросил:
   - Далеко? Рядом? Зайди.
   Через несколько минут послышались шаги, дверь, загодя отпёртая, распахнулась - и в комнату вдвинулись двое. Громадный мужик и собака. Овчарка привычно улеглась у порога, а мужик остановился на границе света, отбрасываемого настольной лампой и тени. В тени ему было лучше, и звонивший это знал. Он без лишних слов развернул к вошедшему лэптоп и нажал на "Пуск". Когда ролик остановился на размытых фигурах "призраков, спасших детей", Савва тоже нажал на паузу.
   - Кошка, - осклабился Асассин.
   - Кто с ней, знаете, Василий? На наших не похож.
   - Не знаю. Не ваш, - Савва привычно поморщился, вновь осознавая, что Меченый - не его подчинённый, что он сам по себе и всякий раз об этом напоминает.
   - Вы. Можете. Его. Найти?
   Асассин неопределённо пожал плечами.
   - Помогите мне в этом, пожалуйста. Мне нужно с ним побеседовать. Я давно его ищу, поручал это Илье, но он, похоже, с этим делом не справляется. Я просил не того человека. Нужно было сразу обратиться к вам, Василий. Он не враг нам, но с его помощью мы сможем выявить множество как раз врагов.
   Последнее предложение ударило точно в цель. Асассин дёрнул плечом и молча пошёл на выход. Овчарка, цокая по паркету когтями, пошла следом.
   Через несколько секунд Савва закрыл крышку лэптопа. Теперь, можно сказать, дело сделано.
   Затем спохватился, нажал на мобильном пару клавиш, дождался отзыва:
   - Медвежатник? Далеко? Нет? Зайди, дело есть.
  
  

Глава 18

Кризис

  
   У Димы было тяжело на душе. В очередной раз поскандалил с Ингой. Он от этого - скандалов, споров и размолвок - так уставал! Совсем недавно этого не было. Да что там! Совсем недавно не было ничего из того, что его нынче окружало. Новые ощущения, новые привычки и пристрастия, новое место жительства, новые обязанности и правила. Новая жизнь. И вот, опять же, новый элемент этой новой жизни - скандалы.
   Родители Димы не ссорились. На удивление. Казалось бы: такие эксцентричные и - в мамином случае - "холериковые" личности. Возможно, просто хорошо скрывали от детей размолвки, но факт остаётся фактом: серьёзных разногласий меж ними не наблюдалось. Вообще, они за годы притёрлись друг к другу так, что понимали свою половинку с полуслова.
   А вот сестра - та ещё язва была, и Дима не раз слышал её перепалки со своими уже бывшими. Ещё бы! В такие минуты-часы сестру разве что глухой не услышал. Или вот на экс-работе, бывало, случались разговоры на повышенных тонах, но кратковременные, быстро проходящие.
   А сейчас - совсем иное дело.
   Кстати, а почему? В чём дело, откуда вообще эти скандалы взялись? Ведь не было их раньше!
   Они с Ингой вжились в роль "парня и девушки" настолько, что стали друг к другу предъявлять повышенные требования и возмущаться попранием навязанных правил и устоев? Или наоборот, сказывалось пресыщение друг другом? Или это протестовала внутренняя свобода? Или вообще, дело в физиологии... ну, если вы понимаете, что тут имеется в виду.
   Причин-то, оказывается, много можно придумать. Просто раньше на этом не зацикливался, даже не думал, что вот там-то или там-то может ожидать ловушка в виде обиды или куксения. Но... новая жизнь - новые правила. Нынче каждый шаг рискует опустить ногу на незаметную мину.
   Первое их серьёзное разногласие настало буквально через десять минут после того, как они спасли детей из машины, чуть передохнули в кафе - и смылись подальше с шумного в тот момент места. Ушли они, правда, недалеко. Нашли укромное местечко в парке недалеко от места происшествия с - о чудо! - незанятой скамейкой, и распластались на ней. Болело всё тело. Особенно у Димы. Необычное ускорение для него, рекорд из рекордов, почти побил скорость звука. Да и в столь высоком ускорении пребывал необычайно долго для себя. Это его ускорение, конечно же, заметила и Инга, и оно стало для неё сюрпризом. Каким: хорошим или плохим - Суперпупс не знал, не решался спросить. Да и девушка помалкивала, лишь косилась на него иногда и смотрела странно, оценивающе, а когда он отвечал на её взгляд - отводила глаза. Всё, что она хотела спросить, так с ней и осталось. А вот Дима не смог удержать в душе мучившее его. Он уже набрал в грудь побольше воздуха, чтобы выпалить вопрос, как девушка его оборвала:
   - Всегда забываю, что это охренительно трудно...
   Дима выдохнул, пошевелил мозгами, ответа не нашёл:
   - Что - "трудно"?
   Она пошевелила пальцами в воздухе.
   - Ну... спасать.
   Дима усмехнулся. "До девочки дошло", - как-то вальяжно, с непонятным превосходством подумал он, и собирался было выдать это же вслух, как вдруг изо рта вылетело совсем иная фраза:
   - Для тебя ведь не впервой.
   Неожиданно. Суперпупс сначала произнес фразу, а потом и сам задумался: а что вообще он хотел этим сказать? Лихорадочно прокручивая варианты, он силился понять, что же его зацепило больше всего? С чем он эту фразу больше ассоциировал? Не впервой спасать? Почему он так подумал? Не впервой вытаскивать людей из машин, попавших в аварию? Не впервой вообще - бросаться очертя голову на помощь и, рискуя травмироваться и самой попасть в опасное положение, вытаскивать из лап смерти людей? Да, наверное, у каждого ускоренного такая ситуация - почти обыденность!?
   Потом мысленно стукнул себя кулаком по лбу: она же сказала "всегда забываю". Всегда! То есть для неё это отнюдь не в первый раз.
   А и правда! Он примчался на перекрёсток намного раньше Инги. У него намного больше было времени, чтобы разобраться в ситуации и начать спасение. А что он делал? Запаниковал, её начал звать, попытался машину сдвинуть, а потом решился спасти одного из детей, потому как второго - не успеет. Или обеих, и тогда гарантировано переломает им кости от внезапно придаваемых колоссальных ускорений, или одного, но осторожно, медленно, щадя. Положение было отчаянным. На что-то более изощрённое, как на манипулирование временным полем, он оказался неспособен. А Инга прибежала намного позже, и тут же, без колебаний подсказала пусть не самое безопасное, но несомненно верное решение. Как она так быстро разобралась в ситуации? Почему настолько быстро сориентировалась? Вывод напрашивался само собой: действительно, ей не впервые спасать вот так. Вот именно так. С простынями и выкручиванием живых из западни. Словно когда-то она уже такое делала. И тот её взгляд... наполненный вопросом, но и - страданием. Нехорошие воспоминания? Может, чья-то боль в прошлом? Смерть?
   Она резко отстранилась от него, полезла в карман за сигаретой, а когда попыталась поджечь её, ничего не вышло: пальцы тряслись. Он попытался обнять Ингу, но она резким жестом дала понять, чтобы не притрагивался. Думал, что вот сейчас вскочит на ноги - и убежит. Так и стало. Инга отчаялась уже подкурить сигарету, скомкала её, отшвырнула и вдруг заорала на Диму:
   - Это не твоё собачье дело!!!
   Дима опешил от столь резкого преображения любимой девушки, а этот крик, полный злобы и обиды, ударил словно пощёчина.
   Прохожие и отдыхающие, сидящие на других лавочках, обернулись на вопль. Инга, не обращая на них никакого внимания, добавила, не снижая голоса:
   - Не лезь, куда не просят!!! - и быстро зашагала прочь.
   Дима потерял дар речи, и всё, что смог выдавить из себя, было:
   - Инга, постой! - на что получил в ответ:
   - Да пошёл ты!
   Он так бы и остался сидеть на лавочке, вытаращив глаза и глядя ей вслед, если бы от соседней лавочки не долетел негромкий крик-пожелание:
   - Дурень, беги за ней!
   - А? - не понял он сразу. - А. Ага, спасибо, - и стремглав кинулся вслед. Девушка зашла за угол дома, но когда он вылетел в проглотивший её переулок, Инги уже там не было. Лишь опадали взметнувшиеся от внезапного порыва ветра занавески на распахнутых окнах.
   Её не было два дня, её телефон не отвечал, а в замедленном для одного человека городе на замерших улицах не было видно гибкой одетой в чёрное фигуры, сколь пристально Суперпупс не всматривался.
   Но вечером через два дня негромко щёлкнул замок входной двери, и когда Дима вылетел посмотреть, кто же там, на него взглянули такие виноватые, такие любимые глаза! Просто подошла, ткнулась ему в грудь и тяжело вздохнула. Дима молча обнял её и крепко прижал. Они стояли так долго-долго, и только она хотела что-то сказать, как он прерывал её "чщщ", и они стояли так и дальше. Вся тревога, вся горечь и боль, накопившаяся за эти два дня по капле, потихоньку уходила, пройдя сквозь них обеих, в пол, куда-то вне, прочь.
   Ночью они сидели на крыше, млели от томного жара, поднимавшегося с размякшего за день гудрона, вдыхали свежий воздух и пропитывались музыкой темноты. Город спал и совсем не спал, над городом висело небо, и сквозь серые облака кое-где пробивались лучи далёких звёзд.
   Инга предложила выбраться наверх, сама - и мастерски! - вскрыла висячий замок на чердачном люке, сама выбрала место, куда Дима притащил сумку-холодильник и подстилки. Открыла первую банку пива, "чокнулась" с Суперпупсом и начала свой рассказ. Пару лет назад, говорила она, когда они на полгода застряли в Бразилии, в громадной, полной трущоб Форталезе, случилась у неё там любовь... Она не распространялась про жаркие бразильские ночи и не рассказывала, какой её Мигел был выдумщик в постели и вне её, но тоска и до сих пор не прошедшее чувство угадывалось в её интонации, в её словах. Вот почему она захотела сюда, на крышу: тут не было ламп, тут было темно, и лишь звёзды и рассеянный свет города освещал пыльную, заставленную спутниковыми "тарелками" и пыльную крышу. Не видно лица, выражения, которое принимает лицо, когда она говорила о своём бывшем. Да, она его любила. Да, им тогда было хорошо вдвоём.
   Но однажды влюблённые условились встретиться возле волнореза на Кристо Редентор. Она должна была сесть в его оттюнинговый Шевроле-Камаро ("Совсем как Бамблби в Трансормерах" - говорил он), и они поехали бы на золотистые пляжи Форталезы. Естественно, она опоздала, она ведь девушка, а девушки никогда вовремя не приходят. Но когда пришла на условленное место, оно было похоже на разворошённый муравейник: буквально минуту назад здесь несколько неизвестных на скутерах окружили жёлтую Камаро, затолкали водителя внутрь - и скрылись по прибрежному шоссе. Обычно грабители не действовали так нахально, скорее всего, это были какие-то залётные гастролёры, но это не меняло дела: её Мигел был у них, и с каждой секундой они были всё дальше. Естественно, она тут же рванула в том направлении, в которое указывали свидетели. Она догнала их. Но не успела... По-видимому, Мигел, парень не робкого десятка, попытался освободиться, в салоне началась возня, её тогдашний парень схватился за руль. Машина на полном ходу врезалась в кирпичную стену какого-то склада. То есть врезалась. Она выбежала на место аварии именно тогда, когда бампер уже сплющило, а капот медленно, но неотвратимо вдавливался в пассажирский салон. То, что с ней тогда случилось, Дима как раз и пережил в первые секунды на том перекрёстке. Паника, ужас, безысходность. Но ей было хуже, много хуже. На её глазах умирала её любовь.
   Она не смогла его спасти.
   С тех пор Инга жутко ненавидела грабителей.
   Прошёл год, они семьёй очутились на Филиппинах, и там познакомились с убыстрённым, который предугадывал будущее. Ну, чуть-чуть, в ограниченном радиусе, ненадолго вперёд и, к сожалению, в основном плохое. В том числе и аварии. Инга подружилась с этим старичком, и упросила помочь ей в одном деле. После смерти любимого она поклялась себя, что найдёт способ, как спасать людей в "её" ситуации. Но, конечно, клятва-клятвой, а... как? Как найти способ, тут ведь теории мало - практику подавай! Сиди ты хоть месяц на самом опасном перекрёстке, жди аварию - она не случится по твоему желанию, а произойдёт, когда ты на минуту в туалет побежишь. Теперь же, с этим филиппинским ускоряющимся, у неё был шанс. И она использовала его на все сто процентов! Аварии в Маниле случались довольно часто, так что "подопытных" хватало. Она и так, и эдак экспериментировала, подбирая оптимальный вариант спасения попавших в аварию людей. Причём человек для неё превратился именно - в подопытного кролика. Получилось спасти? Ну, нормально. Не получилось? Да всё равно. Что-то в ней оборвалось со смертью Мигела. Она ненавидела себя тогда, и до сих пор то время вспоминала с омерзительным вздрагиванием. Казалось бы, что ей те люди? Ну, не спасла - и не спасла. Она и не должна была. Поначалу, конечно, кидалась то детей подхватывать на лету и опускать на землю, то выдёргивать из-под занимающегося пламенем грузовика сбитых пассажиров, то... А получалось в итоге исковерканные тела, оторванные конечности, переломанные кости, и снова смерть-смерть-смерть. Лишь когда она чувствам сказала "стоп!", стало хоть что-то получаться. Но когда более-менее научилась, не все чувства вернулись обратно...
   Вот в то самое время, когда они были на Филиппинах, она и выработала несколько способов спасения людей с помощью подручных средств и смекалки. Она была готова. Только вот специально аварий больше не искала.
   Когда Инга увидела Диму, мечущегося вокруг сминаемой "Тойоты", то в Диме увидела, конечно же, себя. И вновь пережила весь тот ужас и безысходность. Вовремя вспомнила всё, чему научилась, и таки получилось! А потом пришёл откат... И она сорвалась.
   Вот такие пироги.
   Больше она ничего не рассказывала, а он и не спрашивал. Они сидели на крыше, вдыхали прохладный воздух, пили холодное пиво. Потом целовались, занимались любовью и встречали, голые, рассвет.
   Не наладилось. Ничего не наладилось. Плотину было сорвано, что-то после той аварии нарушилось в их отношениях. Инга всё чаще раздражалась по пустякам, всё чаще намекала ему про то, как ей плохо у Саввы, и раздражалась всё сильнее, когда Суперпупс бурчал, что "ещё чуть-чуть".
   А потом была встреча одноклассников.
  
   * * *
  
   Утро началось... банально, что ли. Шаблонно для тех, кто описывает следующий после грандиозной пьянки день. Колышущийся потолок, мерзкий амбре в спёртом затхлом воздухе комнаты, разбросанные по полу вещи. Слава богу, хоть только свои, не умудрился после вчерашнего приволочь домой кого-то из бывших одноклассниц.
   "Стоп! А с чего я взял, что со мной кто-то пошёл бы? - среди позывов бежать в туалет и плюнуть на всё и завалиться дальше дрыхнуть иногда всё же проскальзывали здравые мысли. - Какое там любимое прозвище у них для меня было? Толстозад? Пузан? Джабба? Да много всего! Самый презираемый в классе пацан. И чего вообще я туда попёрся? Хотя... эффект был, да. Эффект от обратного. Почти никто поначалу и не узнавал даже. А когда узнали... шок был ещё тот. Наверное. Или мне показалось?"
   Суперпупс нашёл в холодильнике пару пива, дальновидно оставленного там вчера им же. Была шестёрка в специальном картонном боксе, но на последнюю пару у него вчера, видать, просто не осталось сил. Так что хоть тут можно поблагодарить "перепив", что ли.
   Чуть полегчало, а в голове чуть прояснилось.
   А таки да! Девчонки, эти недосягаемые прежде, неприкасаемые носоворотилы, снисходящие к нему, только чтобы кинуть какую-нибудь колкость или пошлость, нынче смотрели более чем призывно. И не только смотрели. Кажется, те горячие поцелуи в предбаннике туалета ему не померещились? Да и эти разводы губной помады на прежде белой футболке...
   Хлопцев он тоже поразил. Поразительно, как влияет мускулатура собеседника на тональность обращения! Мускулатура и манера поведения.
   Это сейчас, попивая пивко, понимал Дима. Тогда промелькнуло - и тут же забилось массой новых для него впечатлений. Да-да, новых. Изгой класса, неудачник по жизни, теперь девушками воспринимался как мачо и красавец, а парнями - как опасный соперник, способный ответить на оскорбление силой. О да, сила в Суперпупсе ощущалась. И не только внешне это выражалось. Не только в тугих мышцах её было видно. А ещё и в манере движения, в постоянной готовности к неприятности, неожиданности. Только тот, кто постоянно подвержен опасности и должен контролировать окружение, мог бы так все время сканировать происходящее вокруг на предмет угрозы себе или даже себе и своему собеседнику. Зубрам бойцов войск особого назначения такому обучают годами. Дима же был вынужден за последние полгода своей календарной (и вдвое больше биологической) жизни учиться реагировать на всё, что происходит вокруг него, максимально быстро и максимально точно. Иначе - очередные вывихи, ушибы, растяжения. Даже сейчас, когда Инга более-менее обучила его правильному движению в ускорении, на его теле можно было лицезреть с полдюжины свежих ссадин и синяков, хорошо хоть, скрытых под одеждой. И - видно же было! - не рисуется парень, не форсит. Контролирует ситуацию не для того, чтобы это заметили другие, а как бы само собой, привычно уже. Охранником, что ли, работает?
   И это, конечно, спрашивали. Особенно девушки. У них всё в головах не укладывалось, что их Пузан превратился в мачо. Да ещё и в какого-то не испорченного, не накачанного ботоксом, не превратившегося в клубного тусовщика или салонного завсегдатая (некоторые одноклассницы были как раз из той клубной и ночной тусы, так что тут информация из первых рук). Одет респектабельно (воистину у Инги хороший вкус), симпатичен, неглуп, при деньгах... куда они раньше смотрели?
   А пацаны смешались. Раньше для них Дима был объектом для насмешек и издевательств, а теперь, повзрослевший и кардинально преобразившийся, он на любое оскорбление готов, казалось, ответить адекватно. А вдруг как вспомнит прошлые издевательства? Пока молчит, но что от него ждать, когда напьётся? В итоге вышло наоборот. Напились хлопцы и, накрутив себя, вытащили Диму "на поговорить". Тут двое бывших главных башибузуков класса решили вновь поставить Пузана на его бывшее место - место неудачника по жизни и вообще козла отпущения. Дима же на встрече пил мало. По крайней мере, до того момента. Ну не любил он это дело! А потому легко контролировал ситуацию. И когда на него полезли дебоширы, чего он и так ожидал, то Суперпупс ушёл в ускорение всего в два раза - и всласть повеселился, уворачиваясь от ударов, сталкивая нападающих друг с другом, отвешивая им пинки и подзатыльники. Те ярились, бесились всё больше, потом один из них вытащил выкидуху. Вот тут уж Дима не стал ждать. Отобрал нож, закинул его на козырёк бара, а башибузука успокоил классическим ударом по яйцам. Нос второго тут же "случайно" "познакомил" с собственным коленом.
   Он не хотел красоваться специально. Может быть, он ждал этого, да, чтобы показать всем тем, кто его чмырил в детстве и юношестве, что с ним уже шутки плохи. Да и попетушиться перед девчонками. Может быть. Где-то там, глубоко, подспудно. Но не вслух.
   Вот тогда и началось. Девушки делали недвусмысленные знаки, парни выведывали адрес того самого агентства "летяг" где якобы работал Дима. Кто-то из девчонок вдруг признавался в "тайной любви", срок которой - пара часов, кто-то извинялся пьяным голосом за прошлое.
   Обманка, фарс, напускное.
   И с этими людьми он столько лет провёл вместе? Да ладно, неужели не понимал, кем... нет, чем был для них раньше? Что нынче изменилось? Оболочка? Но ведь внутри они остались прежними! Неужели они думают, что он настолько глуп, чтобы поверить в их неискренние приставания? Похоже, таки да, думают именно так. Одни - заискивают, другие - боятся, а третьи, почему-то, ненавидят, скрывая злобу за фальшивой улыбкой. Да что он им сделал-то? Всего лишь преобразился так, как не смогли они? Посмел вылезти из грязи в князи?
   Ну, извините, господа-товарищи.
   Тяжкие мысли навалились гурьбой, стало так противно, что Дима не выдержал: сбежал.
   А вот что было потом?..
   На этот счёт Суперпупс имел весьма смутные сомнения. Попытался вспомнить - так разболелась голова, что аж взвыл. Хорошо, Инга не видит его в таком состоянии. Кстати, не звонил ли он ей по пьяни?
   Дима покрылся холодным потом. Это чего бы он мог ей наговорить спьяну-то? Где же этот, чёрт его возьми, телефон?
   Смартфон (три новых царапины на защитной плёнке, но, слава богу, не разбил и не потерял) обнаружился только когда на него звякнул со своего резервного телефона, и обнаружился почему-то в холодильнике. Хорошо хоть не в морозилке, но всё равно пришлось подождать, пока чуть "остынет". Что он там делал? Хотя, это ещё ничего. Сеструха вон иногда по задумчивости может и не такого учудить. Сколько раз в холодильник всякого пихала! И чашки с парующим чаем, и книги, и тапочки. Однажды почему-то решила, что чистой посуде самое место на верхней полке холодильника. Заботливо очистила полку - и сложила аккуратно на ней тарелки и кружки. Так, понимаешь, задумалась. Ну а что ещё можно ждать от девушки, которая вместо закладки может использовать подушку? Рассеянная с улицы Бассейной.
   "Сколько пропущенных звонков? Сколько??? И все - от любимой? Слава богу, нет. От неё только три. То есть АЖ три! Будет взбучка, тут не то, что третьего - даже второго не дано. Остальные звонки... это кто? "ОЛд лод". Надо же, даже сумел состряпать контакт. Совсем не знаю, кто это. Или вот этот номер. Чей он вообще? Небось, кто-то из бывших одноклассников, кому я номер оставил, а его взять - забыл... В общем, как там говорили классики? "Пить надо меньше! Меньше надо пить!" Эт точно. А в "Исходящих"? Семь. И все - Инге. Мы... общались? Во сколько??? Нифига се. Блин, если общались... не помню ничего! Надо просить прощения, звонить... Позже. Так, смс-ки. Хлам, тлен, спам... Ой, от Инги... Только не разрыв, только не... Что это? Урла? Точно, адресок. На ю-тьюб? А что там? Ну-ка, посмотрим".
   Дима шустро через вай-фай прыгнул в сетку, загрузил видюшку, включил... И со стоном уткнулся носом в экран. Суперпупс вспомнил, где был вчера после встречи одноклассников.
   Отягощённый мрачными мыслями, тогда он завернул в первый попавшийся паб, где с мрачным остервенением влил в себя не меньше пары литров самого что ни на есть тёмного пива, что у них было. Смешал его с коктейлями и "светлым", что употребил раньше на встрече одноклассников. Дима, что говорится, поплыл. Захотелось кому-то выговориться, пожаловаться, излить душу. И почему-то именно девушке. Звонил Инге, да та почему-то не ответила. Поздний звонок. Небось, выключила звук на ночь. Тогда он подсел к небольшой компашке, заказал на всех коктейли... что там дальше было? Кажись, его толком и не послушали, махнули рукой и уболтали смотреть на жизнь проще и не париться. Веселиться! Живём один раз, понимаешь!
   Ну и понеслось.
   А вот то, что было в этой самой видюшке, это уже когда их из паба попросили. Мол, слишком шалили. Понятно, кто больше всех.
   Камера ходит ходуном, картинка почти всегда расплывчатая. Иногда фокусируется, но потом её хозяин опять не может удержаться на ногах - и мобильный, на который всё и снимали, снова плывёт в сторону или вниз. А всё же в общих чертах удаётся рассмотреть, что же происходит. Небольшая компания - пацаны, девчонки, и Суперпупс в их числе - веселится и шалит перед пабом. Кто-то явно перепил, и сидит на бордюре, свесим голову между коленей. Двое целуются. А Дима жонглирует. Это, конечно, сильно сказано - "жонглирует", но, во всяком случае, в воздухе одновременно висят и не думают падать пару десятков предметов от пустой бутылки до чьего-то рюкзака. Дима, смеясь и шатаясь, рывками, исчезая в одном месте и появляясь в другом, все эти предметы подкидывает вновь и вновь в воздух. Благодаря убийственно некачественной съёмке возможная сенсация (и крупные неприятности для Суперпупса) преобразуются просто в что-то маловразумительное. Мало того, что телефон не с самой качественной камерой, так ещё и слабое освещение и тряска - и вуаля: кажется, что то, что происходит на экране - просто обман зрения.
   Да на этом-то всё не заканчивается!
   Дима на экране теряет интерес к предметам, что застыли в воздухе - и те падают на землю. Слышится звон разбиваемых бутылок, глухие шлепки не стеклянных предметов о землю. Оператор видео весело матерится, но его тираду прерывает рык разошедшегося не в меру Суперпупса:
   - Давай, залазь! - подставил он спину одной из девушек. Та хохочет, но думает недолго. Запрыгивает на парня сзади и обвивает его торс ногами:
   - Н-но! - хватается за воротник его рубашки.
   - Держись крепче, чтобы ветром не сдуло! - напутствует её новоявленный знакомый. Та вновь в смех. И вдруг эта парочка попросту исчезает. Оператор говорит просто:
   - Опаньки! Это как?
   Нетвёрдой походкой подходит к месту, где была парочка "амазонка и кентавр". Оглядывается вокруг. Нет их! Куда исчезли?
   Вдруг недалеко слышатся неприятные звуки. Кто-то опорожняет свой желудок. Из полумрака противоположной стены выходит смущённо улыбающийся Дима, раскрасневшийся, глубоко дышащий, словно пробежал с девушкой не одну сотню метров.
   - Не выдержала, - пожимает плечами он. - Всего-то пару кварталов оббежали.
   - Да ладно, - не соглашается с ним оператор. - "Пара кварталов". Скажешь тоже.
   - Она там такую дорожку из своего... эээ... сделала, - Дима чешет репу, краснея на глазах. - Я не думал, что... Не хотел, в общем, - он наклоняется к девушке, всё ещё сплёвывающей тугую слюну на мостовую. - Слышь, извини.
   - Отвали! - машет та на него руками.
   Оператор отходит от них, следуя по мокрому мерзко выглядящему следу. Пять метров, десять, пятнадцать. Всё дальше, дальше.
   - Та ладно, - не верит снимающий. - Быть такого не может.
   И тут съёмка обрывается.
   Дима минут десять сидел без слов и движений, уткнувшись носом в экран. Думал. Матюкался. Фантазировал последствия.
   Потом посмотрел ещё раз, и ещё. Повеселел.
   "Ну и что? И что? Ничего же непонятно! Видюшку можно спокойно классифицировать как "пьяное быдло веселится". Висят в воздухе предметы? Это Дима знал, почему. А со стороны выглядело всё настолько размыто и нереально, что спокойно можно было бы принять за монтаж или дешёвенькие спецэффекты. Исчез с девушкой на закорках и через несколько секунд появился с противоположного боку улицы? Тоже проще простого сделать. Простым монтажом. И неважно, что в нижнем правом углу крутятся часы. Их можно и потом прилепить. В общем, всё это шито белыми нитками.
   Не интересная, мало загадочная, а, скорее, просто обычная зарисовка из жизни пьяной молодёжи. Вон, и в немногочисленных комментариях в основном сетуют на падение нравов и загаженные улицы. На жонглирование предметами и исчезновение "жонглёра" вообще никто не обращает внимание. И это замечательно!
   "Как вообще Инга нашла это видео? - думал Дима, заводя несколько новых аккаунтов на ю-тьюбе. - Я бы прошёл и не заметил. И вряд ли дальше первых пятнадцати секунд смотрел".
   А потом Дима развил краткое, но бурное обсуждение. "Левые" его же аккаунты троллили автора и действующих лиц ролика, разводили в комментариях очень грязную склоку и через несколько комментариев уже перешли на личности, национальности и веры. Дима сделал всё от него зависящее, чтобы и ролик, и комментарии к нему прикрыли за нарушение всяческих законов страны.
   А потом позвонил телефон. Инга сухо сказала, через сколько и где они сегодня встретятся.
   Дима тихо выматерился.
   Погулял, мать его.
  
   * * *
  
   Дима пришёл на место встречи раньше.
   Поздний вечер, уже стемнело. Жара сменилась прохладой - и на улицу высыпало пожилыми, парочками и мамочек с колясками. В кафе рекой льётся холодное пиво, долетают звуки пьяного караоке.
   Инга, как всегда, запаздывала. Дима сидел на лавочке, иногда отхлёбывал из пластиковой бутыли стремительно нагревающуюся воду и вспоминал сегодняшний мамин звонок...
   - Сына?
   - А, это ты, мам. А что это за номер?..
   - Живой. Хорошо... Ты что натворил?
   - ???
   - Почему тобой полиция интересуется?
   - Я... я не знаю, мам. Я ничего...
   - Сегодня приходил один, интересовался, тебя спрашивал. Никаких корочек не показывал, сказал, что сотрудник по работе. Что ты натворил, сына? Молчи! А сам глазами: шнырк! Шнырк! И зайти, значит, хочет. Я его не пустила, конечно, мало ли. Я ему, мол, отселился ты, он такой: а адресок? А я: не знаю, мол, он на Дальний Восток уехал в эту самую... экспедицию. Он: какую? А я... молчи! И главное такой, мол, номер телефона можно его? А я ему: а кто вы вообще такой? Он опять про работу начал говорить, так я его осадила, мол, что ты давно не звонил, и что я волнуюсь, и что если он, то есть ты позвонишь ему, то чтобы он - мне. И дверь захлопнула. Я ментяр за сто тыщь километров вижу! А это вообще опер какой-то был или какой там кэгэбист, как их, чёрт возьми... фээсбэшник. А ну как на духу: что натворил? А? В какую такую кучу влез?
   - Мам... ну не влезал я. Не знаю, чего это.
   - Ты не дрейфь, я тебе с телефона-автомата звоню. И нашим всем сказала, чтобы тебе не звонили, а твой номер стёрли с мобильных. Так что с нашей стороны им шиш что перепадёт. Но мы же не одни у тебя? А? Что натворил, гад ты эдакий?! Ты представляешь, что я тут понапридумывала уже?! А?! Представляешь?
   - Мам, ну что ты. Ну не надо. Не плачь. Я понятия не имею, кто это, что это и зачем. Может, с военкомата? В армию будут тянуть? Или хотят меня инструктором нанять, чтобы виндсьюту обучил. Ну, прыжки эти мои...
   - Вот говорила я тебе, что не доведут они тебя до добра! Говорила? Никто не хочет маму слушать.
   - Ма-ам. Всё будет хорошо!
   - Выключи телефон! А то они тебя как Басаева...
   - Мам, ну в самом деле, не городи чушь.
   - А лучше номер смени! Значит, так, запоминай. Связь держим через Светлану Ильиничну. Помнишь, кто это? Ай-яй-яй! Соседка снизу. Да-да, та, которая всё время жалуется, то есть жаловалась на твои прыжки у неё над головой и перед которой мне постоянно приходилось извиняться. Хороший она, между прочим, человек, не надо мне вот это так вот вздыхать! Не надо. Она, между прочим, всякий раз о тебе спрашивает, мол, и как ты поживаешь, и всё ли у тебя в порядке. Волнуется, да. Сопереживает.
   "А может, она давно завербована ментами. Вот и интересуется, чтобы стучать", - хотел было сказать Дима, да не смог ввернуть эту фразу в монолог мамы. Впрочем, мама и так имела свою голову на плечах.
   - Я даже подумала сегодня, а чего это она так тобой интересуется, не шпионит ли за тобой? Но вспомнила её историю... Ты вообще о ней много знаешь? У-у-у, дубина! Ладно, не буду тебя надолго задерживать, скажу только, что полицию она ненавидит люто: ППС-ники как-то заставили машину мужа развернуть поперёк дороги якобы для создания препятствия угонщикам, за которыми велась погоня. А те взяли - и не остановились. Врезались аккурат в машину её мужа. А там не только муж, - мама вновь захлюпала носом, - а и дочка их. В общем, ненавидит она их. И когда я её спросила, мол, контактом послужить, согласилась со всем удовольствием. Так что вот так. Номер есть? Ах да, откуда тебе... записывай... И чтобы не реже раза в день звонил. Светлана Ильинична, запомнил? Ну давай, сына. А свидимся - ухи тебе оторву! Так и знай.
   Тут она положила трубку, а Дима тут же вошёл в ускорение и как мог путая следы, бросился в подворотни.
   "Добрались! - билась в голове мысль. - Всё, амба!"
   Теперь в каждой тени он видел мужчину в форменной одежде, а за каждым поворотом - засаду. Думал было разбить телефон, но вовремя опомнился. Выключил. Украл новый стартовый пакет какого-то левого оператора, быстро сменил "симку", настрочил смс-ку любимой, что теперь общаться по этому номеру будут и "подробности при встрече".
   Через некоторое время благоразумие взяло над ним верх. Он вспомнил, что нынче многое может, на многое способен и в случае опасности сумеет сбежать от любого нормального человека и от любого человеческого прибора.
   "Но место жительства придётся сменить, - размышлял он, уже сидя на лавочке и прихлёбывая воду. - Его могут выпытать у мамы, например. Выпытать??? Пусть только притронутся к маме! Всех, суки, покоцаю! Хоть пылинка с моих родных упадёт!.."
   - Ты что творишь? - вдруг его думы прервали самым бесцеремонным образом: пребольно ущипнули за ягодицу.
   Дима подпрыгнул от неожиданности, матюгнулся. Но тут же увидел обидчика: Инга рассерженной фурией стояла рядом с ним, уперев руки в бока.
   - Любимая, я, - он потянулся к ней поцеловать, но та его осадила:
   - Ты совсем сбрендил, раз в ускорении сидишь на одном месте? Тебя же видно!
   Упс. А он и не заметил, как ускорился.
   - Прости. Впредь буду осторожен, - и вновь потянулся к ней. Ему так не хватало её! Столько сразу плохого навалилось, хотелось поддержки, участия, а от кого её можно ждать больше всего? От любимого человека. Но Инга не настроена была на ласки. Оттолкнула его резким толчком в грудь, да так, что он сел с размаху на пятую точку опоры.
   - Целуй своих поклонниц, которых на себе катаешь!
   Вот так и тон разговора она задала!
   - Любимая! Ну в самом деле! Это же такая мелочь! Это просто забавы.
   - Я для тебя тоже мелочь? Тоже забава?! Поматросил - и бросил?
   - С чего ты взяла, что...
   Она его не слышала. Не слушала. Накрутила себя. Видно было, что злобы в ней скопилось больше, чем нужно. Обиды, страха, недопонимания. Мрачного всякого. Выход нужен, выпустить пар. Вот она и спускала пар. На нём. Когда Дима это увидел, то понял, как себя вести и чего в принципе ожидать от разговора. Он выставил перед собой руки в примиряющем жесте:
   - Инга. Успокойся, хорошо? Ты никогда для меня не была забавой. Даже обидно от тебя это слышать.
   - А мне, думаешь, не обидно? Не обидно видеть, как ты лижешься с какими-то подвыпившими шалавами, а потом садишь их к себе на закорки - и убегаешь чёрт-те куда. Что вы там делали, а? Что ты там с ней делал в ускоренном состоянии?
   "Лижешься"? О чём она? Я же не один раз видео смотрел. Не целуемся мы там. Или... или это не первая съёмка того вечера?" - Дима от стыда взвыл.
   - Да ничего мы не делали. Я даже не знаю, кто это. Просто тащил её на спине. А она сначала визжала от восторга, потом от страха, а потом её стошнило чуть ли не мне на спину! Я её приволок, извинился, а потом... ушёл?
   - "Ушёл". Он ещё у меня спрашивает! - всё возмущалась Инга. - Лижется, трахается там с...
   - Инга! Прошу тебя! - Диме уже начала надоедать её ревность. Как рассказывать про своих многочисленных бывших - так ничего, получается, а он и не упрекает ничем и не устраивает сцены ревности. А как тут "зажёг по пьяни" с кем-то левым, да и то - просто веселился, без всякого "этого" - так тут же воплей выше крыши. Его начала злить её ревность на пустом месте. - Разве я когда-нибудь давал тебе повод усомниться в моей любви к тебе?
   - Сегодня! Когда вчера лизался с этой...
   - Да не лизался я! А просто веселился. Веселился! Как ты веселилась всегда и везде где можешь с кем хочешь и можешь!
   - Ага, я ждала, что ты станешь меня попрекать моими бывшими.
   - Боже, да я не попрекаю! - ох и сложно говорить с бабой "на взводе". Словно по минному полю несёшься. Остановиться нельзя, но каждый шаг - угроза взрыва. - Я всего лишь провожу параллель. Когда человеку весело - он шалит. Когда ты веселишься, или любой другой ускоренный, то вытворяет всякое, что поможет компании быть "в нужном градусе" и дальше. Алкоголь снижает ответственность и самоконтроль, а я тогда - каюсь! - нажрался как свинья. Это тебе хорошо: ты девушка красивая и видная, тебе в любой стране, в любой компании найти соратников по шутихе легко. А я до недавнего времени - вспомни, вспомни, я же тебе фотки показывал, каким я был! - был изгоем. Одиночкой. Я никому никогда нафиг не нужен был. Это, знаешь ли, обидно. Я из-за этого, знаешь ли, чуть не помер. Дурной был, ага. Тебе не понять, как это классно, когда на тебя внимание обращают, как тебя просто не отталкивают, не гонят прочь!
   Инга уже не пылала злостью, но стояла, непреклонная, сцепив руки на груди, закрывшись от Димы. Смотрела всё так же с укоризной, но теперь больше из упрямства.
   - И может ничего бы и не было вчера, но вчера я сначала получил массу внимания от тех, кто меня пол жизни знал и в той вот, прежней жизни, в которой они меня знали - они меня презирали! Они мне этого внимания не давали, не давали того, чего я жуть как хотел. Из-за того, каким я был. Не принимали меня. А вчера приняли. Но я их - нет. Я их оттолкнул так же, как когда они - меня. Потому что внезапное внимание их - фальшивое. Потерял веру в людей, что ли. А в том кабаке совершенно чужая компания меня приняла как родного. Они меня не знали - а приняли. Дали внимание. Не фальшивое, живое. То, что я так хотел от одноклассников давным-давно. Я не знаю и не хочу знать, так же отнеслись бы они ко мне, будь я прежним забитым жирдяем, или нет. Не хочу знать! Главное то, что они приняли меня, и мне стало весело. И мы все веселились. Я им благодарен, но не более того.
   - Так благодарен, что начал на себе девок таскать, - буркнула Инга.
   - Ну, веселье же. Я и не думал с ними зажигать, что ты. Для любви и ласк у меня есть только ты, только для тебя они предназначены, - потянулся к ней, ухватил за руку, мягко прижал, поцеловал в макушку. Она вздрогнула всем телом, обмякла. Всё, конфликт исчерпан?
   - Врёшь ты всё! - вдруг отшатнулась она, оттолкнула. - Если бы любил меня, то давно уже сделал, что я прошу!
   - Что? - не понял Дима. Обидно, только, казалось, уладил недоразумение, а Инга по виду ни разу не довольная.
   - Моя семья в лапах этого ублюдка Саввы! Я не могу их сама вытащить, я тебя просила о помощи! А ты что говорил? Что тебе время нужно настроиться и решиться? Что дела уладить надо, прежде чем? Вижу я, как ты настраиваешься! Вижу, куда время деваешь! На развлечения! На других баб! А ты меня обманывал! И сейчас обманываешь!
   - Инга!
   - Да пошёл ты! Без тебя справлюсь!
   Она резко развернулась и пошла прочь. Оказывается, они были в ускорении, а Дима и не заметил. Застывшие в движении фигуры людей, куда-то неспешно прогуливающиеся. И Инга сквозь них, как нож сквозь масло идёт. Кто на пути - отталкивает, отшвыривает с дороги.
   - Инга! Стой! - Бросился за ней.
   - Помощник хренов! Не иди за мной! - тут Инга одним быстрым движением подскочила к коляске, вытащила запелёнанную крошку и подбросила её вверх. Сама же кинулась прочь.
   "Твою мать, что ж ты творишь?!" - Дима бросился к застывшему на пике взлёта младенцу, потом аккуратно поймал его и так же аккуратно положил в коляску. Мамаша только начала оборачиваться на резкие движения в полумраке. Вряд ли он что-то разглядела. Главное - ничего плохого не случилось.
   Инги, правда, след уже простыл. Куда она пошла? Нельзя её в таком состоянии отпускать! Да и потом: он ведь даже не успел ей рассказать о визите полиции, о смене номера телефона и возможной смене квартиры.
   - Инга! - крикнул он что было сил. - Инга!!!
   - Не услышит она тебя, парень, - вдруг послышалось рядом. - Далеко уже, поди.
   Дима резко обернулся, увидел лишь тень человека. Тот курил, и когда затянулся, сигарета осветила резкие и ужасные черты. Но испугали не они, не шрамы на лице, а взгляд. В нём затаилась не боль, не угроза даже - сама смерть! Дима задохнулся от паники и швырнул своё тело вперёд и в сторону. Бежать! Немедленно бежать!
   Да некуда.
   Впереди, преградив дорогу, оскалившись, застыла собака, готовая к прыжку. Из её горла глухим рокотом раздавался предупредительный рык, пасть ощерилась желтоватыми, но какими же крупными клыками!
   И она тоже была ускорена.
   - Не рыпайся, парень, - плечо сжала словно тисками громадная ладонь. - С тобой просто хотят поговорить.
  
  

Глава 19

В логове врага

  
   Чего сейчас в нём было больше?
   Страха? Вот это уж вряд ли. К своему удивлению Дима отметил, что в нём сейчас напрочь отсутствует это чувство. Как-то в одно мгновение вдруг - хлоп! - и страх исчез. То ли сменился на обречённость, то ли ему, этому чувству, попросту надоело жить в его теле. Ну в самом деле, сколько можно? Здоровый мужик, наделённый недюжинными способностями, и до сих пор шарахается от всего неожиданного и неизвестного. Как двенадцатилетний пацан, шкодящий исподтишка: лишь только застанут его за написанием очередных "вечных трёхбуквий" на заборе или подглядывающим в щелку кабинки переодеваний на пляже, гаркнут на него - тут же бросается наутёк. Так и Дима. Всегда, всего и всех боится. Не чувствует в себе и толики внутренней силы, мужика в себе не чувствует! Сильную, мать его так, половину человечества!
   А ведь все предпосылки для победы над страхом и паникой у него уже были. Да и есть постоянно, только он их не замечает! Победил он страх перед огнём? Победил. Нет, он, конечно, не бросается бесстрашно в огонь спасать людей. Он ведь не дурак. Но он идёт в пылающие квартиры, идёт, ибо считает это своим долгом! Нужно ли для этого поступка быть храбрым? Конечно! Осознаёт ли это Дима? Нет. Он играет. Он играет в Суперпупса. Он отдаёт долг человечеству, оправдывая то, что владеет столь редким даром. И страх всё равно живёт в нём, хотя из этой борьбы с огнём он легко мог вытащить и напялить на себя шкурку бесстрашного человека.
   А вдруг начавшаяся его борьба с наркоторговцами? Да он до жути боится, когда идёт на очередное "дело"! Но ведь идёт! Неважно, что ускорение даёт практически безнаказанность, но всегда, всегда до жути страшно причинять боль другому человеку. Пусть даже не человек это, а тварь.
   А залезть в карман чужому человеку, зная, что в любое мгновение он может вывалиться из ускорения, на что-то вдруг переключившись и потеряв контроль (хотя вероятность такого практически равна нулю)? Это до сих пор требовало немалой смелости - и вновь Дима этого не осознавал. Ему комфортнее было чувствовать себя в собственной ракушке, куда всегда можно было спрятаться, сбежать и как можно скорее! Как те подводные растения, к которым если притронешься - они тут же закрываются.
   Просто у него не было никогда опоры, защитника. От поддержки отца он давно отказался сам, старшего брата у него не было, сильных друзей - тоже. Да блин, у него вообще друзей не было! Сослуживцы? Увы, и тут не повезло. Разве что в компьютерной игре: а вот там стояли друг за друга горой.
   В общем, рос Димочка забитым человеком, и даже супер-способности не смогли вытащить его из этого состояния. На развилке, где ему можно было свернуть или в сторону "крутой мачо с супер-способностями" или в сторону "супер-скорость для прятанья в ракушку" он выбрал то, что ему более привычно. Он просто не знал, как быть мачо, и никто ему не рассказал. Лишь с появлением Инги ситуация стала меняться. Она-то знала, как жить на полную катушку, знала, что там, за стенками ракушки. Она методично разрушала эти стены, они вместе разрушали, но... но им просто не хватило времени.
   И вот теперь, когда привычное состояние "Бойся!" паникой накатило на Диму, и он привычно окунулся в это состояние, вдруг... вдруг кто-то выдернул пробку - и страх ушёл. Просто ушёл, сгинул неизвестно куда. Сгорел, сам себя пожрал. Или перешёл на пока неизвестный ранее уровень. Вместо него образовалась пустая, ничем не занятая каверна. И что сумеет или успеет раньше занять эту пустоту: бесстрашие или жестокость - не ведал никто, а более всего - сам Дима.
   Так чего же больше нынче было в Суперпупсе? Не страха, нет, его не было вовсе. Паники? И этого тоже не было, вместо неё внутри поселилась обречённость. Слишком долго ему удавалось скрываться от всех, кто хотел бы от него выгоды. И раз не сумел скрыться окончательно, то... так и будет. В один день навалилось: полиция (или кто там из власти?) - и мафия. Он не успел подготовить новый схрон, не успел соорудить новую ракушку. Он попался. И обречённо сложил лапки.
   Он, как ни странно, почти и не думал о том, кто его сопровождает. О человеке со смертью в глазах. Он думал... об Инге. В нём билась обида и чувство вины. Он подвёл свою любимую, цепляясь за всё тот же страх, оттягивая момент инерции, движения к тому, чтобы начинать обещанное. Он понимал, что если начнёт, то Инга в него вцепится - и начавшееся движение уже не остановить. Снежок наберёт вес и превратится в лавину. Вот этого и боялся Дима, вот это и оттягивал. А она устала его по этому поводу теребить. И что же, всё? Э-э-э, нет. Вдруг Дима понял, что это не конец - это как раз начало. Начало обещанного Инге движения. Как говорят, "не счастье - так несчастье помогло". Ах, Инга, Инга, знала бы ты, любимая, как начнётся месть за тебя и твою семью!
   Он вновь ощутил на плече тяжёлую руку своего конвоира. Тот его о чём-то спросил. Дима с трудом вынырнул в реальность из тяжких дум и с удивлением осмотрелся. Суперпупс никогда здесь не был. Они стояли на бетонной дорожке, невысокий - по пояс - парапет защищал пешеходов от того, чтобы они не сверзились в глубочайший овраг. Дима невольно прикинул расстояние. "Лететь метров тридцать. Не повезёт тому, кто отсюда сиганёт", - беспечно подумал он. Тут он осознал, что конвоир его о чём-то спрашивал.
   - Что? - переспросил он.
   - Веруешь ли ты в Господа, отрок?
   Неожиданный вопрос, но Дима не классифицировал его как неуместный или идиотский. Возможно, в другое время и при других обстоятельствах он и задумался бы, а почему вообще его об этом спрашивают? В чём сенс? Где тут подвох? Его просто спросили - он просто и ответит.
   - Верую, - и он не врал. В его семье преобладали агностики и атеисты. Разве что сестра на Пасху ходила с компанией в храм - и святила там куличи и колбасу. Ловила капли "святой воды", снимая с себя грехи за год и напитываясь индульгенцией на год следующий. Вряд ли, конечно, это можно назвать настоящей Верой... А вот он верил. Верил в Высшую Силу, которая устроила весь этот мир. И неважно, как его называли там или здесь: Яхве, Иисус, Аллах или Вишну, или как-то ещё. Неважно. Важно то, что наука до сих пор пасует перед объяснением фундаментальных законов бытия и никак не может объяснить: откуда всё появилось и как и почему всё это действует. Дима читал Стивена Хокинга, читал труды Ньютона, читал современных философов. И все они признают наличие этой Высшей Силы. Дима много об этом думал, и согласился. Да, она есть, эта сила. И пусть её называют Бог. Да, я для него - ничто, но как ни странно, всё равно важен, как важна любая составляющая всего этого гипер-сложного мира. Пусть винтик, но может из-за этого винтика многое зависит. Так что - и Дима повторил: - Да, верую.
   Его конвоир долгим взглядом посмотрел своему подконвойному в глаза.
   Смотрел, удивлялся, что Дима не отводит взгляд - и видел, что он не врёт. А потом он убрал руку и молча кивнул головой, мол, пошли дальше.
   Дима так и не понял, что жизнь его сейчас буквально висела на волоске.
  
   * * *
  
   В следующий раз Дима очнулся от металлического скрежета. С удивлением оглянулся. Вот ведь! Так задумался, что не заметил, как сюда пришли.
   Лифт. Но не пассажирский. По габаритам, скорее, грузовой, но с дополнениями и изменениями. Например, помимо обычных створок дверей здесь смонтировали ещё одну защиту или преграду (тут с чьей точки зрения посмотреть): секционную раздвижную сетку на электронном замке. Это она скрежетала, когда Асассин затворял её. Закрыл - загорелась цифровая панель управления. Раньше тут было полтора десятка этажных кнопок. Нынче их демонтировали, причём аккуратно. Не вырвали и оставили дыры с обрывками проводов; не выжгли, обрамив спёкшиеся пеньки горелой пластмассы чёрными подпалинами. Демонтировали, зашили вырезанной по мерке панелькой. Осталось, помимо кнопок управления, лишь две с цифрами "0" и "-1". "Их логово что, под землёй?" - успел подумать Дима, но тут пискнуло, щёлкнуло - и лифт, хоть и мягче привычного, но всё же толкнул днищем в пятки. Значит, всё же вверх.
   В одном из углов вверху блымала красным миниатюрная камера. Глазок, казалось, смотрел Диме прямо в душу.
   Вот тут к Суперпупсу и вернулось чувство страха. Но это была не боязнь будущего или ситуации, это был плотский, животный страх тела. Паника пудовым молотом ударила по черепушке: "Куда они меня притащили? В какой-то подвал, а может и частную тюрьму, как в "Олд Бое"? А может, они меня пытать будут? Я... я не выдержу! Я сдохну!!! Не хочу!!!"
   А вот не стоит его осуждать за малодушие. Пыток, ожидаемой боли боятся все! Кроме мазохистов, само собой. Страх перед болью, долгое нагнетание этого страха, да ещё и если знаешь, где именно ожидать эту боль - всё это многократно усиливает сам эффект. Дима ещё застал то время, когда не было современных бор-машин, а зубы у него были преотвратные. Часто приходилось ставить пломбы. Сверлили зубы тогда без какой бы то ни было анестезии, без этих волшебных укольчиков. Бур в зажиме вращался через систему блоков и ремней. Ремни на машине по причине старости последней растянулись, и потому скорость вращения этих ужасных толстых и тупых свёрл была невелика. Порой они вообще увязали в зубе, застревая прямо на обнажённом нерве. Сами пломбы - цементные - держались скверно и часто выпадали. Каждый такой поход к стоматологу был неимоверной пыткой. Ожидание боли усиливали саму боль многократно. Казалось, вот именно тот самый больной зуб превращался в сплошной нерв, и любое прикосновение к нему било током. Вот она - пытка. В том кабинете не было тех, кто сдержал бы крик страдания.
   И вот сейчас перед глазами Димы стало то самое кресло с мерзко жужжащим буром. Ожидание пытки. Ожидание боли. Да вот ставки сейчас повыше! Сейчас он не маленький мальчик, и его будут не полчаса мучить. А через полчаса не отправят, счастливо смеющегося от того, что пытке конец, домой.
   Почему-то вовсе не рассматривалось других вариантов. Может, с ним действительно просто хотят поговорить? Может, пригласят войти в клуб ускоренных? Может, поделятся интересными связями, возможностями? Просто забухают с ними до чёртиков хотят?! Нет, блин, накрутил себя до нервных колик.
   Бежать? Бежать!
   Мысль лихорадочно подстегнула к действиям, Дима тут же прикрыл глаза, чтобы только вырвать из подсознания нужный цвет, а дальше - ускорение, и он имеет преимущество, так как всё происходит внезапно, и как только откроются двери, то он... Не успел додумать - в живот ударило рельсом ("откуда тут рельс"???), а в ухо рыкнуло: "Не шали!" Дима вымученно откашлялся, с ненавистью между приступами глядя на ничего не выражающую рожу Асассина. Как он увидел, как догадался? Да ещё и успел за микросекунду до ускорения впечатать свой кулачище в живот, вот же урод!
   Тут кабина почти неощутимо качнулась, тормозя. Кровь привычно ухнула вниз-вверх. Свет мигнул. Асассин не торопясь отворил решётку, совершенно беспечно повернувшись к Диме спиной. Впрочем, чего ему волноваться: овчарка надёжно прикрывала его тыл, безотрывно следя за каждым движением Суперпупса. Двери раздвинулись, Асассин с явным облегчением выскользнул наружу. В самом деле, с его габаритами даже такой большой лифт кажется неуютным. Собака зарычала, подстёгивая "подконвойного". Пришлось поторопиться. Псина Диму пугала не меньше её хозяина. Два сапога пара. Лютые звери. Разорвут - не заметят.
   В предбаннике было две двери. Одна явно вела на пожарный выход. Мощный засов, цифровой замок, глазок на сейфовой двери. Вторая угадывалась лишь контуром. Правда, отворилась не она (обманка!), а что-то вовсе незаметное. Съехало неслышно в сторону, слегка ударив по ушам воздушным потоком. Асассин приглашающим жестом указал на образовавшийся проём, мол, только после вас. Дима на ватных ногах шагнул внутрь.
   Он сейчас очень странно ощущал себя. Страх, да, страх плоти, но и - обречённость. Словно влепили тебе двойку по поведению, сообщили об этом родителям по телефону - и ты идёшь домой, зная, что дома ждёт не просто нагоняй - а трёпка. И может не купят теперь так желаемый велосипед. И откажутся от путёвки в пионерский лагерь. И будешь ты как дурак сидеть дома всё лето, когда все твои друзья разъедутся на каникулы кто куда. А всё из-за того, что наступил классухе на её любимый туфель, и вовремя не извинился. И не сбежишь по дороге, и не задержишься до вечера во дворе. Домой! Получать тумаков! Жалко себя - нет слов, злой на всех - хоть плачь, а плакать-то и нельзя: мужик-с!
   Шаг, ещё шаг, и вот он внутри. Коридор, комнаты, большой холл, за столом в углу сидит почти незаметный мужик. На столе - мониторы, горят лампочки, но его ведут дальше. Отворяется ещё одна дверь, оттуда бьёт сноп света, доносятся несколько голосов. Из проёма выходит крепко сбитый высокий мужчина в пятнистой армейской одежде. Берцы звонко бьют по ламинированному покрытию пола, словно гвозди впечатывают. Он, нахмурив брови, смотрит оценивающе на Диму, медленно указывает на дверной проём, мол, проходи.
   Ну, делать нечего, нужно входить.
   Он переступил порог, и гул голосов исчез. Все, кто был в комнате, уставились на вновь вошедшего.
  
   * * *
  
   Первое, что бросалось в глаза: противоположная стена этой большой комнаты, а, скорее, зала совещаний, была полностью стеклянной. Сквозь прозрачные явно пуленепробиваемые панели был виден вечерний город: цепочки огней улиц, чёрные проплешины домов, россыпь разноцветных огоньков-окон. А вот звука города слышно не было. Судя по прохладе, работал кондиционер, и, может, не один.
   Комната большая, очень светлая и открытая. Большой прямоугольный с закруглёнными углами стол для совещаний, кресла рядом с ним, одно выделяется VIP-овостью. Стол поменьше в глубине комнаты, на нём - плоский монитор, на самом столе - дорогие канцелярские побрякушки. Громадная плазменная панель, напольные динамики: Савва явно меломан. Натяжной потолок, ламинированный паркет. Шикарно, что тут скажешь.
   За столом сидело несколько человек. Точнее, четверо: три мужчины и одна дама. Одного мужчину, а, скорее, парня, Дима уже видел. Потом он пару раз приходил в страшных снах. Потрясая бейсбольной битой, этот парень кричал "Она моя-а-а!!!" И замахивался на Суперпупса. После чего Дима с криком просыпался. Сейчас при нём биты не было, но в глазах читался нездоровый блеск. Увидев вошедшего, он сначала нахмурил брови, потом, размахнувшись, саданул ладонью по столешнице, широко улыбнулся и указал пальцем на Диму.
   - А я тебя знаю! - воскликнул он. - Ты этот, - он щёлкнул в воздухе пальцами, припоминая, - бывший Кошки. Точно! Экс-бойфренд. Он ещё это, - парень локтем поддел сидящего через кресло от него мужчину с полуседой шевелюрой, - в пожарника вырядился. А что, горим, да? Горим?! - в притворном ужасе оглянулся по сторонам, рассмеялся громко.
   - Валера, - негромко, но весомо осадил распоясавшегося молодчика мужчина, сидящий во главе стола в VIP-кресле. Валера-Псих тут же подавился своим смехом, разительно преобразился. Застыл со строгой миной на лице. Резкая смена настроений - ещё один и очень явный признак сумасшествия. Не зря Инга его помешанным называла.
   Не было никаких сомнений, что осадивший Валеру был сам Савва. Глава этой... банды? Шайки? Тайного общества?
   Одет Савва был в костюм из лёгкой ткани, рубашка на верхнюю пуговицу расстегнута, галстука нет и в помине. Короткая причёска тщательно уложена. Загар ровный и явно не местный. Никаких тебе мешков под глазами, усталых взглядов, небрежности и неухоженности в одежде. Да даже, видать, маникюр в наличии! Ты смотри какой пижон! Мачо-мэн. Улыбнулся - и хоть бы одна пломба, хоть на микрон искривление! Голливудская - дорогая! - улыбка. Открытая. А вот глаза - зверя! Совсем не улыбаются, нет. Подозревают, ждут чего-то и почему-то заранее ненавидят.
   - Ну, здравствуй, здравствуй, Дима! - Савва поспешно, но не суетясь, с вышколенным достоинством поднялся с кресла и подошёл к Суперпупсу. Взял его руки в свои (мягкие и тёплые), несильно сжал их, потом, не отпуская, увлекая за собой, провёл опешившего от такого поворота Диму к столу. - Не скрою, давно ждал этой встречи. Позволь познакомить тебя с другими членами нашей Организации (он так и сказал, с большой буквы).
   Суперпупс ощущал себя очень странно. С одной стороны, всё ещё было страшно и как-то обречённо, что ли. Он в логове врага, в насквозь враждебной обстановке. Его - сто пудов! - хотят если не убить, то как минимум сделать рабом, сломать его морально, а если сразу не получится - то сначала физически, а потом уже и морально. Про этих людей рассказывала Инга. Этот псих, тот убийца, а их главарь - бандюган. Ведь всё сходится! А с другой стороны, нет здесь никакой подложки. Все открыты и дружелюбны. Все здесь такие же, как и он, у них какая-то организация, они сумели найти друг друга в круговерти жизни и стараются держаться разом. На самом деле, может же такое быть? Ещё как может! Пусть Инга рассказывала ему всякое, но ведь то наблюдения одного человека! Одного! Как там в притче про трёх слепых, нащупавших разные части слона и составившие о нём абсолютно разные мнения?
   Впрочем, рано ещё делать выводы. Может, это просто подсознание отвергает правду и пытается сознанию нашептать, что всё тлен, всё фигня, всё будет хорошо.
   "А, впрочем... всё будет хорошо. Посмотрим, посмотрим", - Дима лихорадочно, нервно улыбнулся первому, кому его представили. Это был как раз тот седовласый. На вид - средних лет художник. Морщины, да, взгляд, да, но фигура поджариста, брюшка и сутулости нет, рукопожатие крепкое, дартаньяновские усики воинственно топорщатся.
   - Сергей Карпович Маладиевский, - представился он мягким баритоном. Можно просто Сергей.
   - Да Медвежатник он, да, Карпыч? - хохотнул Валера. Маладиевский от этого прозвища едва заметно скривился. Не нравится ему, видать, когда к нему воровской жаргон применяют.
   - Д-Дмитрий, - некстати от страха или от волнения заикнувшись выдал Суперпупс. Псих хохотнул, тут же повторил себе, перекривляя: "Д-Дмитрий" - Можно п-просто Д-Дима, - Псих вновь хохотнул.
   - Валера, ну что ты как маленький, - наиграно пожурил распоясавшегося молодчика Савва, но тут же переменил тон, и слегка раздражённо выдал:
   - А это наш штатный клоун Валера, он же Псих.
   - Ещё какой! - ничуть не обиделся представляемый. - Дарова, Д-Дима! - он хлопнул ладонью по протянутой для рукопожатия руке, словно отмахиваясь. Ох, не понравился Суперпупсу его взгляд! Внешне, вроде, насмешка, а чуть глубже - ярость какая-то, животная злоба. Интересно, это он от природы такой или у него что-то персональное к Диме?
   - И, наконец, эту прекрасную даму зовут Ольга. Ольга Владимировна, - Савва жеманно поклонился женщине и прикоснулся губами к её запястью.
   Женщина была... шикарна, что тут говорить. Порода чувствовалась во всём: жесты, взгляды, осанка. Аристократия, высший свет. Ей на троне сидеть и балом руководить. Дима поймал себя на том, что залюбовался.
   - Не нужно так официально, - слегка улыбнулась Ольга. - Дима, можно на "ты" и зови меня просто Ольга, хорошо?
   Дима лишь лихорадочно кивнул. Он в этот момент представлял на месте Ольги Ингу, он видел, кем станет его девушка лет через пятнадцать-двадцать, и эта картинка очень нравилась вдруг покрасневшему парню. Он глупо улыбался и просто пожирал глазами красавицу.
   Вдруг инстинктивно он подался вперёд и, изо всех сил стараясь соответствовать киношным джентльменам, просительно протянул руку. Ольга правильно поняла его жест и с мягкой улыбкой подала свою руку, к которой Дима так же, как и пару минут назад Савва, прикоснулся губами. Её запястье пахло каким-то приятным кремом, но сама рука на ощупь была очень мягкой и нежной. Не хотелось её отпускать, да пришлось. За спиной послышались смешки. Это почему-то разозлило Диму. Куда делся страх, паника, нервозность? Смеются над ним, о, нет, смеются над НЕЙ! Он резко развернулся, и успел заметить, как впустивший их с Асассином в эту комнату военный передаёт Медвежатнику купюру. Они что, спорили? А на что? Раздражение так же резко схлынуло, и на его место пришли стыд и досада. Попался! Подцепили его женские чары. Немудрено, конечно, но всё равно: он вёл себя как пацан.
   - А это Илья, - подсуетился вновь Савва, одной рукой показывая на военного, а второй придерживая Диму под локоть, казалось, жёстче, чем прежде, увлёк к представляемому.
   - Спец! - тут же Псих выдал кличку Ильи в Организации. "Спец в чём? - лихорадочно думал Дима. - Опять же, интересно, а вот про Ольгу этот пацан ничего не говорил. Нет у неё клички? И что значат клички? Статус? Её нужно заслужить?"
   Илья сухо пожал руку. Пожатие его было сильным, жёстким, волевым. Настоящим. Глядел он прямо, глаза в глаза, под его взглядом почему-то захотелось вытянуться по струнке и отдать честь.
   - С Василием ты уже знаком, - Савва показал на застывшего у порога Асассина. Тот слабо махнул рукой. - И его собакой Альвой. Вот и вся Организация.
   - Ну как же?! - не согласилась Ольга. - А про себя забыл? Знакомься, Дима, это - Курдюмов Савелий Иванович, президент нашей Организации и просто очень хороший человек.
   Савва зарделся то ли от смущения, то ли, что скорее всего, от удовольствия, картинно пожал руку Диме "за знакомство", послал воздушный поцелуй Ольге, пригласил присаживаться - а сам направился к своему креслу. Суперпупс же недоумевал. Ольга что - так тонко издевалась? Юродствовала? Вряд ли, совсем не было заметно. Да и тон был искренний. Она что, и вправду так о Савве думала, или просто очень хорошая актриса?
   - И это ещё не всё... - бросила Ольга в спину "президенту Организации".
   Тот сперва неспешно сел, устроился, потом сложил пальцы домиком, дёрнул щекой и сказал:
   - Ах да, прошу прощения, совсем забыл ещё об одном члене нашей Организации. Инга. Дочь Сергея и Ольги, - он указал поочерёдно на Медвежатника и его жену. - Она сейчас... на задании, - казалось, Савва не знал, куда деть руки: смахнул со столешницы несуществующие крошки, потом сцепил их в замок, расцепил, забарабанил пальцами. - Ну да ладно. Впрочем, ты ведь её хорошо знаешь и так, да, Дима?
   - Да, я... - начал было Дима, но тут его перебил Псих.
   - Я же говорил, он её бывший!
   Савва сделал страшные глаза Диме, потом напускно согласился с Психом:
   - Да, да, как-то я запамятовал.
   "Да что здесь происходит? - терялся в догадках Дима. - Савва меня взглядом о чём-то предупреждает, мол, внимательнее будь. К чему? О чём? Про кого? Про Ингу? Он знает обо мне и Инге. Но не знает Псих? Судя по его намёку, да, не знает. И потому Савва предостерегает от необдуманных словах меня, чтобы я не ляпнул, мол, что мы "парень и девушка снова"? Он защищает меня от гнева Психа? "Она моя"? Похоже на это. Блин. Вот почему Инги нет. Дабы не спровоцировать противостояние сразу же? Да блинский же блин, кошмар какой-то. Что-то я совсем запутался".
   - Ну так вот! - повысил голос Савва, акцентируя на себе внимание. - Организация! Все мы входим в сообщество людей, близких по духу и целям... Да. И целям. Дмитрий, мы пригласили тебя к нам, чтобы ты имел возможность познакомиться как раз с этими целями и возможностями нашей Организации. И, если они тебе станут по духу близки, то может быть даже и приветствовать тебя в своих рядах? - закончил он полувопросительно-полуутвердительно.
   Пока Савва выдавал эту хорошо продуманную фразу, Дима быстро и краем глаза посмотрел на всех, кто присутствует. Медвежатник выудил из кармана тонкие сигары, закурил. Илья присоединился к нему. Псих что-то рисовал на листике бумаги, смешно выставив кончик языка, а Ольга тянула через соломинку сок. Казалось, толкаемая речь Саввы их не совсем интересует. Впрочем, может, они к его словоизлияниям давно привыкли. Но хоть могли сделать вид, что заинтересованы, что уважают, трепещут перед ним и ловят каждое слово? Хоть на публику - него, Диму - сыграть? А вот не играли. Значит, вот такие тут демократические порядки. Значит, это отнюдь не тирания? Или просто они в Организации этой все имеют немалый вес, такой, что соблюдение каких-либо внутренних правил и этикета - если таковые вообще в природе существуют - ими необязательно?
   Вот, например, и Сергей, и его жена как-то совсем не выглядят узниками Освенцима, не пытаются строить из себя угнетённых. Ведут себя естественно, и это больше всего шло в разрез шаблону, который установила Инга.
   "Так кто врёт? - терялся в догадках Дима. - Они или их дочь? Кому это выгодно? И зачем?"
   - Мы живём в бандитском мире! - с воодушевлением продолжал тем временем Савва. - Это я понял ещё на первой Чеченской. Тогда ополитизировавшиеся бандиты не дали нам выиграть ту войну, сделали её грязной, продажной, намыли на крови солдат огромные барыши. Им плевать было на национальность, на гордость, на общность со страной, в которой живёшь. Им нужна была власть, бабло! Твари... Через несколько лет во второй Чеченской я убедился, что это всё мне не привиделось. Потом мы с Ильёй покинули армию, и тут я подтвердил собственные сомнения, что эти твари, эти бандиты - они везде! В политике, в бизнесе, в культуре. Куда ни плюнь! Суки позорные!.. Прошу прощения... Ты замечал это, Дима?
   Суперпупс не стал долго голову ломать, что от него хотят, и просто кивнул головой.
   - Вот! Я уже вижу, что мы поймём друг друга. В общем, мы решили с этим бороться. С ними бороться. Вот как бы ты, Дима, с ними боролся?
   "Что он у меня всё спрашивает? - уже раздражаясь, подумал Дима. Необычный приём и общее радушие оказало на него самые приятные впечатления, и хоть оставался тревожный червячок внутри, но всё равно, как говорил небезызвестный Председатель, "лёд тронулся, господа присяжные заседатели, лёд тронулся"! - Кто кому в доверие входит? Он ко мне или я к нему?" И вновь Суперпупс неопределённо пожал плечами.
   - С бандитами? Да как с ними бороться... вешать их надо.
   Вся Организация зашевелилась. Тут уж Медвежатник украдкой передал Спецу купюру. Псих наставил на Диму палец, пыхнул губами, мол, "бинго", а Ольга смотрела... загадочно. Они что, ждали именно такой ответ? Или, наоборот, совсем его не ждали?
   - Я уже чувствую, что мы сработаемся, - улыбнулся по-голливудски Савва. - Замечательный способ! Я бы тоже так делал, будь я, ну не знаю... президентом, императором, богом! Но я не президент или император, увы, и у меня нет стотысячной армии шпионов и дивизий милиции особого назначения, чтобы бороться со столь могущественными противниками столь радикально. Я не бог, и потому не могу знать, кто бандит, а кто только подставленный ими, и что бандитов связывает между собой. Я, увы, простой человек.
   "Вот, где печаль твоя зарыта, - догадался Дима. - Президент, император... бог!"
   - Но мыслишь ты в правильном направлении. Бандитов надо вешать. Или можно по-другому. Можно их направить в нужное русло. То есть сбить с их пути. Можно меж ними сеять панику и хаос. Можно их... наказывать. Самим при этом оставаясь ненаказуемыми. Имея такие возможности как у... вас, - он развёл руками, обводя ими всех присутствующих. - Как ты там, Дима, называешь это явление? "Ускорение"? Ну так вот, будучи при этом ускоренными.
   "А он неплохо проинформирован, - с тревогой подумал Дима. - Интересно, откуда он знает, что я такое состояние называю "ускорением"? Инга, что ли, доносит?"
   - Вот мы и будоражим бандюганов. Всех уровней и рангов. Теребим их, нервируем, боремся с ними. Как можем. Да, частенько не совсем законными способами. С волками жить... сам знаешь. Мы тоже разбойники! - вскинулся Савва, рассмеялся, будто сказал шутку. - Но исключительно благородные, - и вновь эта голливудская улыбка и злость в глазах.
   - Вот такая наша Организация. Организация борцов с преступниками всех мастей. Хочешь... с нами?
   "Опачки, нежданчик. Хотя, предупреждал уже намёком, - запаниковал Дима. - Не, ну в самом деле, они же тебя сюда не лясы точить звали? Зачем-то ты им нужен, правда? Да и потом... не это ли ты обещал и Инге? Избавить её и её родителей от Саввы. А чем ближе я к "цели номер один" буду, тем и шансов у меня побольше. Но так сразу... нельзя соглашаться, подумают, что лох".
   - Я... я не могу так сразу. Нужно всё обдумать, - Дима сосредоточенно уставился на сцепленные пальцы. Натянутые струной нервы в нём аж звенели от напряжения: вот как возьмут сейчас и как пристрелят!
   - Конечно! - неожиданно легко согласился Савва. - Естественно! Так неожиданно! Оставьте нас одних.
   Дима сразу и не понял, почему все вдруг безропотно поднялись и неспешно направились к дверям. Не совсем осознал последние слова Саввы. Он тоже встал с кресла, беспомощно оглянулся: мне тоже за ними? Поймал такой странный взгляд Ольги. Будто жалела его. А может... это надежда, призыв? Надо обдумать. Надо запомнить этот взгляд!
   Остальные члены Организации без лишних разговоров, будто это было оговорено заранее, направились к выходу. У двери задержался лишь Спец, он смерил не делающего попытки удалиться Асассина, который присел рядом с собакой и гладил её по голове, раздражённо дёрнул головой - и резко вышел.
   Мягко щёлкнул замок.
   Савва поманил Диму пальцем, а сам пошёл к дальнему столу. Он уже не улыбался.
  
   * * *
  
   Президент Организации приглашающе указал на кресло у стола, а сам направился к хозяйскому. Прежде, чем сесть, спросил у Димы:
   - Выпьешь чего-то? Коньяк? Ром? Водка?.. Может, чаю?
   - Просто воды, если можно.
   - Почему же нельзя. Конечно... "Боржоми", может? Хотя, хочу порекомендовать тебе норвежскую Voss. Пивал? Нет? Ну, вот и случай.
   Савва на что-то нажал, и на стене открылся минибар, из которого он достал пузатую полупустую бутылку коньяка и необычной цилиндрической формы бутылку с кристально прозрачной водой. Недолго пошаманив с тарой и бутылками, протянул высокий стакан минералки Диме, а сам приподнял коньячный бокал, всколыхнул янтарную жидкость в нём и полюбовался на свет оставляемыми на стенках бокала "дорожкам".
   - Твоё здоровье! - приподнял бокал, салютуя. Сделал небольшой глоток, зажмурился, переваривая ощущения. И, не открывая глаз, продолжил: - Дима, если тебе Инга про меня рассказывала, а я уверен, что рассказывала, то ты прекрасно знаешь, что у меня нет вашего... дара. Я... говоря по-твоему, не ускорен. Илья - ускорен, Василий вот - ускорен, даже его собака - и та... Ты вот... А я - не ускорен. Вот така фигня, малята...
   Он надолго замолчал, ушёл в свои мысли. Дима ничего не говорил, он, кажись, понимал, что творится в голове этого недо-Наполеона. О, как Савва хотел быть таким, как они. С его-то амбициями - о, что бы он тогда наворотил! Император, президент... бог! Как же он заблуждается... Впрочем, чужая голова - потёмки.
   - Я не могу, а вы, все вы - можете. Многое можете. Даже того, о чём не догадываетесь. Всё то, о чём я говорил - правда. Ты подумай над этим на досуге, я не буду на тебя ничем жать, ни к чему склонять не буду, но скажу вот что: ты мне нужен. Ты очень нужен мне, Дима. Мне нужны такие люди, как ты. Уравновешенные, спокойные, отдающие отчёт в том, что делают.
   "Послушные марионетки? - подумал Дима. - Беспрекословные исполнители воли хозяина? Зомби-невидимки?"
   - Ведь с кем приходится работать? - продолжал тем временем вполголоса Савва. - Придурки, садисты, убийцы. Но это всё, что есть! Выбирать-то не из кого. И всё - для благородных целей. Для благого дела! - он назидательно поднял палец.
   И вдруг у Димы вылетело:
   - Для благого дела? Из-за благого дела вы держите Ольгу под замком?
   Вот. Вылетело. Не вернёшь, не воробей же. Дима похолодел. Что на него нашло? Словно мгновенная вспышка гнева. Он с ужасом посмотрел на стакан воды: а вдруг в него что-то подмешали? Трясущейся рукой поставил его на столешницу.
   Савва, удивлённо вскинув брови, с еле заметной улыбкой смотрел на Диму.
   "Вот как скажет сейчас Асассину свернуть мне шею", - как-то очень спокойно и обречённо подумал Дима. Спина его задеревенела, между лопаток будто образовался третий глаз и третье ухо. Они смотрели и слушали каждый шорох, что долетали сзади. Чтобы обернуться, сил не оставалось.
   Вдруг Савва резко откинулся на спинку кресла и громко рассмеялся.
   - Под замком? Ольгу? Ха-ха-ха! Это кто, Инга, что ли, тебе сказала? Ну, шутница! Не знал, не знал, что у неё настолько далеко всё зашло. А ты ей поверил? Ха-ха-ха! Впрочем, что я. Прости, прости меня. Совсем забыл, что любовь - штука коварная, да. Ох, шутница... Нет, Дима, Ольга Владимировна совсем не под замком, она вольна идти куда угодно и когда угодно. Да, она в гостях у нас. Не только она, а - с мужем и дочерью. Почему не в гостинице? Почему не уезжает? Ну, может, потому, что здесь лучше, чем в гостинице, не буду тут скромничать. А вот не уезжает она потому, что её связывает со мной контракт. Да-да, контракт, - Савва вынул из внутреннего кармана пластиковую карту, приложил её, видать, к сенсорной доске с его стороны стола, набрал длинный код, потом выудил из того же кармана довольно массивный ключ, поскрежетал им, потом пошарудел бумагами - и вынул тонкую папку, в ней - файлы а в файлах - бумаги. Одну Савва достал, показал на вытянутой руке Диме. - А? Каково? Видишь? - Дима успел разглядеть две подписи, какую-то печать, но мелкий текст увидеть не смог: контракт вновь нырнул в файл. - Если ты вступишь в нашу Организацию, и с тобой будет контракт, в котором будут расписаны права и обязанности, вознаграждения и риски, и прочее, прочее. Подпись, дата, печать. Всё чин-чинарём, всё пофиксим. А Инга, значит... Ох, шутница. Ну как я - я, простой человек - могу держать в заложницах мать и не бояться, что дочь может спокойно меня пришить, когда я, скажем, в ресторан выйду? - Савва говорил быстро, глотая окончания слов, словно за быстротой и громкости (он почти кричал) речи силился что-то скрыть. Может быть, растерянность? - Я же жить тогда нормально не смог бы, зная, что в любой момент... Я... знаешь, зачем тут Асассин, то есть Василий?! А? Знаешь?
   Дима отрицательно покачал головой.
   - Я тебя боюсь. Да-да, я тебя боюсь.
   Дима опешил от смелого признания. В правдивости слов как-то даже не думал усомниться. Таким не шутят.
   - Ну а что тут удивительного? - пожал плечами Савва. - Я тебя не знаю, ты мне не доверяешь, ты общаешься с Ингой, с которой у нас есть разногласия, и теперь я вижу, что немалые такие разногласия. Ты ускоренный. Ну а вдруг она тебя накрутила так, что ты сейчас вот вынешь из-за пояса нож, ускоришься - и чик-чик меня, а? - Дима по взгляду Саввы понял, что тот такую возможность и на самом деле рассматривал. - Потому и попросил Василия побыть с нами в одном кабинете и принять, так сказать, меры. Меры... Ну, ты понимаешь. Меры предосторожности... Так вот как я могу держать в заложницах её мать? Не могу, никак не могу. Инга... она привыкла к кочевой жизни, привыкла к тому, что постоянно перемещается. А родителям её это, видать, уже поднадоело, и когда я предложил им временную работу, да ещё с такими благородными целями, они согласились. Инга же, видать, хочет их вновь заставить куда-то ехать... Нда. Подростковые гормоны, сам понимаешь. Я её не держу, лети, куда хочешь. А она без родителей не желает! Вот и гонит... волну. Ладно... - тут Савва как-то резко помрачнел, будто понял, что оправдывается перед каким-то пацаном за действия какой-то девки, что это ниже его достоинства.
   - В общем, такие дела, - закончил он. - Ты вот что скажи, Дима, присоединишься к нам?
   - Разбойничать против бандитов?
   - Так точно!
   - Грабить, жечь, убивать?
   - Хм... Это тебе тоже Инга...
   - Я подумаю, - перебил его Дима. Какая-то бесшабашная злость засела в нём. Ему всё резко надоело, ему тут было неприятно, гадко, а хуже всего ему было осознавать, что соглашаться на сотрудничество - надо. Вот надо - и всё тут. Только вот не так сразу. Надо ещё поломаться, набить себе цену.
   Савве, видать, совсем не понравилось, что его перебили. А больше всего ему не понравилось, видать, что его предложения не приняли сразу. Он помрачнел ещё больше, на скулах поиграли желваки. Потом откинулся на спинку кресла и сказал.
   - Ну думай, думай. - Тон и поза говорили, что разговор подошёл к концу. Дима с вновь подскочившим волнением ("А ну-ка, выпустят меня отсюда или нет?") поднялся с кресла. Протянул руку для прощания. Савва тоже встал, с сухой улыбкой пожал ладонь. - Только недолго.
   Дима кивнул, мол, о чём речь. И бочком, бочком, направился к двери, предвкушая свободу.
   - А впрочем, - говорил ему вослед Савва, не смотря непосредственно на него, а уставившись в монитор. Щёлкал что-то на скрытой с глаз клавиатуре, - если затянешь с ответом, мы передадим тебе весточку. Например, через твоего отца. Ну, или маму. Или сестру.
   "Так. - Дима встал, как вкопанный. - О чём он говорит? Нет-нет, это неправда, он не могли..."
   Но тут Савва развернул монитор. Разделённый на четыре меньших экрана, он показывал съёмки скрытых камер. Одна, наверное, была установлена в его бывшей комнате, и на ней было темнота. На второй Дима узнал их зал. На диване сидел его отец и смотрел телевизор. На третьей - кухня, и мама готовила лёгкие бутерброды с сыром. Четвёртая краем камеры зацепила барахтающуюся на кровати сестру.
   Гнев резко ударил в голову. Как они посмели? Проникли в его квартиру, понатыкали везде камер и теперь будут следить за его родными. Узнали, небось, что семья для него важнее всего на свете. Сволочи!
   Дима сжал кулаки и сделал шаг к Савве. Сзади угрожающе зарычало.
   Суперпупс смотрел в глаза Савве. Смотрел и понимал, что этот раунд проиграл. Вчистую. Савва с той же лёгкой, но теперь - презрительно-превосходной улыбкой смотрел в глаза Диме. "Да я тебя урою, щенок!" - словно говорил этот взгляд.
   Дуэль проиграл более молодой соперник. Дима, сжав до хруста челюсти, коротко кивнул и выдавил из себя:
   - Хорошо.
   Развернулся и деревянной походкой пошёл к двери. Теперь его никто не сдерживал.
   В голове билась только одна мысль: "Я попал!"
  
  

Глава 20

Реинкарнация

  
   Странной нынче была жизнь у Димы-Суперпупса. Это ещё мягко сказано.
   Всё стало другим. Уже в который раз. Китайцы с их пожеланием-проклятием про время перемен просто отдыхают.
   Не так давно, когда он открыл в себе ускорение, его мир перевернулся. Но тогда у него был надёжный тыл: место и люди, на которых можно было всегда опереться. Семья, работа, друзья в интернете. Дима жил прежней жизнью, был так же замкнут и одинок, декорации вокруг него не менялись, всё стояло на своих местах, всё находилось. У него только добавилась великая Тайна. Опоздавшая на десяток лет. Попади она к нему, когда будущий Суперпупс протирал штаны в школе...
   Потом у него появилась девушка. Она открыла для него мир заново. Повернула его на 180 градусов. Инга ввела его в настоящую молодость, бесшабашную и безбашенную. Суперпупс ушёл с работы, ушёл с онлайн-игр, максимально сузил свой и без того малый круг общения. Дима отделился от семьи, но не отдалился. Родные всегда были рядом, и в любой момент можно было забрести в "старый" дом, поплакаться маме, похвастаться отцу, посплетничать с сестрой. Да, он стремительно изменился, но только внешне. Внутренне всё тот же Дима-Димасик, "сына" и лопух. Всё те же страхи, хоть и надменность и немалая толика безрассудства.
   Теперь же, когда суровая действительность сшибла его тушку с воспарённо-восторженного насеста, он остался совсем один. Друзей нет, старые связи порваны. Инга исчезла, к родным появляться он остерегался: а ну как решат, что он их предупредит и попытается вывести из-под надзора Организации. Он психовал, порывался куда-то бежать, сам себя же сдерживал. Потом перестал горячиться и стал размышлять логически. Если они напичкали его дом скрытыми камерами, то, во-первых, они могли так же поступить и с его нынешним убежищем. Это раз. Второе: если предположить, что эта Организация и телефонные разговоры прослушивает, то при попытке организовать исчезновение "всех враз" с работы и гулек, ничего не получится. Они, ускоренные, могут спокойно организовать слежку именно за ним, а не его родными. И не приведёт ли попытка улизнуть от пристального присмотра Организации к каким-то нехорошим последствиям? Не ему даже, ему - это ничего, это нормально, заслуженно, что ли - а вот родным?!
   И вот тут в нём что-то щёлкнуло. Как будто заржавелый переключатель, наконец, поддался усилиям - и соединил нужные клеммы. Он понял, что нужно самому принимать решения, что он отвечает за жизни и свободу самых близких ему людей. Он! Он сам! Не по чьей-то подсказке, не после прочтения какой-то инструкции жизни - ну нету, нету таких инструкций, и не будет! - а сам.
   Это было не просто необычно - это было до жути страшно. Знать, что каждый твой шаг значит очень многое, реально значит! Знать, что за каждым шагом пристально наблюдают. И за каждую ошибку придётся платить. Не только ему, а и самым близким ему людям. Ответственность. Не игра. Без "сейв"ов, без возможности перезагрузки.
   Первым желанием после осознания этого факта было привычное - залезть в скорлупу. Но он, вновь рождённый новый он, жёсткий и безжалостный, не дал жирной беспечной тушке сознания спрятаться в ракушку. Тогда оно, это старое сознание, захотело малодушно сбежать. Уйти от проблем. Отвернуться. Собрать нужные вещи - и скрыться в неизвестном направлении. И не интересоваться, что случится после. Никогда не интересоваться. Ведь не тронут же они семью, если он исчезнет из города навечно? Вновь не сработало. Новый он надавал очередных оплеух себе старому, напомнил слова Инги про "маяк" Асассина, что от этого страшного ускоренного не сбежишь. Потом основательно приложил по черепушке: "Тебе что, сука, на семью плевать?" Крыть было нечем, и старое, издыхающее малодушное сознание выдвинуло последний аргумент: уйти совсем. Уйти из этого мира. Решение всех проблем разом. Проблем, которые не знаешь, как решить! На это новый Суперпупс просто рассмеялся в лицо. Встал напротив зеркала, взглянул в глаза необычайно зло и выматерил самыми последними словами, которые узнал за всю жизнь.
   Всё это, весь этот перелом, навалился сразу, внезапно, без подготовки. Не успел Дима вернуться от ускоренных домой, как его скрутила вся эта нервическая борьба. Прямо на пороге. Его колбасило часов десять, бросало из крайности в крайность. Он перемещался по квартире спонтанно, очухивался иногда в самых неожиданных местах: то на перилах балкона, то под кроватью, то в ванной напротив зеркала, то в кухне, ломающим ножи.
   Сколько там длится окукливание гусеницы и рождение мотылька? У Димы это время спрессовалось в те самые десять ужасных часов. А когда он смог вновь ходить и перевязал самому себе нанесённые (когда? - он не помнил) порезы, глянул на себя в зеркало - то уже не ужаснулся, хотя было от чего. По ту сторону стоял не Дима, и даже не Суперпупс. С разбитого (когда? - он не помнил) зеркала на него смотрел молодой суровый человек, оценивающий своё же тело. Возможности своего тела. Осваивающийся в нём. Думающий о перспективах. Раскладывающий варианты. Укоряющий себя старого за то, что тратил время и возможности на всякую фигню и на всякие колебания. Нью-Дима. Дмитрий Игоревич Карачаров. Двадцатидвухлетний (плюс-минус) молодой человек, ускоренный, загнанный в угол, готовый к драке не на жизнь, а насмерть.
  
   * * *
  
   То, что он изменился и изменяется, доказывало хотя бы то, что он не ограничился просто мыслями о возможных последствиях. Он таки решил хотя бы попытаться выдернуть семью из-под надзора Организации. На следующую после "реинкарнации сознания" ночь улизнул со своей квартиры и, ускорившись, поспешил к дому родных. Многократно проверялся, застывал и прислушивался, путал следы, а когда уже в родном подъезде поднимался по лестнице на третий этаж, мобильник во внутреннем кармане завибрировал смс-кой. Дима не обратил бы внимания на какую-нибудь рекламную чушь, но решил на всякий случай провериться (реклама редко приходит на телефон в три часа ночи), и не прогадал: это отозвалась Инга. Она так и не ответила на многочисленные его звонки и смс, и вот, пожалуйста! Сообщение было коротким: "Не ходи туда. Они ждут".
   Почему-то поверил сразу, без колебаний. В подъезде ждут. На пару пролётов выше? Или устроились в коридоре его прежней квартиры? А может, и выход с подъезда заблокировали? Вряд ли будут хватать, куда-то везти, скорее, им нужно показать свою готовность на его демарши и жёстко подвести к черте: парень, смотри сам, ты в ловушке. И не поможет нож-выкидуха в кармане. У них явно "у самих револьверы найдутся".
   Не мудрствуя лукаво, Дима вышел на открытый лестничный пролёт на втором этаже и, предварительно просканировав двор, выпрыгнул наружу.
   Конечно, это выглядело более чем странно: шёл на дело, не дошёл нескольких метров - и сбежал. Значит, почуял? Или предупредил его кто? Дима не знал, что решат ускоренные. Да и не хотел думать, честное слово. Пусть они и смотрят где-то из-за угла, пусть снимают на свои грёбаные шпионские камеры и ржут сейчас у себя на базе из-за его ужимок, пусть. Но он должен был попытаться! Естественно, они покажут ему эти кадры и спросят, мол, что он делал, что собирался сделать. А он им ответит! Правду ответит!
   Хотя... разумно ли - вот так вот в лоб правду? Сотрудник подполья, блин, партизан хренов. Может, сказать, мол, шёл к своим попытаться их вытащить, но вот внезапно вдарило по башке озарение, что в Организации ему будет таки лучше - и он оставил попытку спасения семьи? По причине безумного желания в рядах Организации насаждать плохишам правильную точку зрения на мир и всё в таком же роде? Мол, смысл о своих переживать, теперь их вся Организация охранять будет.
   Да, так лучше.
   Да и потом. Может, они вообще все там в сговоре, и Инга в их числе. Сидела рядом с Медвежатником и Саввой, смотрела в монитор, хрустела попкорном и заливалась хозотом. Потом они вместе сочиняли SMS, смотрели на реакцию... Лучше об этом не думать.
   Надо осмотреться. Надо втереться в доверие. Понять, что к чему.
   Действуй, Нью-Дима. Всё же Суперпупс. Действуй. А там видно будет.
  
   * * *
  
   На следующий день Дима по памяти пришёл к офису Саввы. Постучал в массивную железную дверь, потом обнаружил панель навороченного домофона, поулыбался в камеру.
   Щёлкнуло, пискнуло, из динамика донеслось короткое:
   - Жди.
   Через пару минут мягко чавкнув, дверь отлепилась от стены. Спец, нынешний проводник Димы, коротко кивнул, но руки не подал. Просто махнул, мол, за мной, цепко глянул по сторонам - и затворил дверь.
   Вновь странный лифт с купированной панелью управления и решёткой. Илья смотрит в упор, холодно, оценивающе. Хмурится. Видит, что Дима изменился. По угрюмой морщине на переносице. По упрямо наклонённому лбу, по набыченному виду. По взгляду. Пусть Дима и не пытается смотреть в глаза, но видно же, что это не тот испуганно-восторженный человек, который был тут не более как трое суток тому назад. Мальчик непостижимым образом возмужал. И эта метаморфоза - опасна!
   Провёл Диму до того самого кабинета-аквариума. А навстречу уже идёт Савва с распростёртыми объятьями, на лице - киношная улыбка.
   - Дима! Пришёл?! Рад, очень рад, что ты решил влиться в ряды Организации! Ты ведь поэтому... - Савва замешкался, наткнувшись на злой отталкивающий взгляд нового, так сказать, члена его Организации, - пришёл?
   "Что ты делаешь? - заорал сам на себя Суперпупс. - Перестань сейчас же! Ты не можешь с ними бороться. Пока не можешь. Выдыхай, выдыхай!"
   Дима сделал над собой усилие, проглотил застрявший в горле комок, глубоко вздохнул и с явным усилием раздвинул губы в усмешке. Получился, скорее, оскал, и через этот оскал Дима вытолкнул заранее подготовленные слова:
   - Савелий... Иванович. Я бы хотел заключить с вами... соглашение.
   Савва приглашающим жестом показал на кресло, кинул быстрый, но многозначительный взгляд на Савву, сам направился к своему креслу.
   - Савелий Иванович, - начал было Дима, но "пахан Организации" перебил:
   - Зачем так официально, Дима? Зови меня просто по имени. Савелий. Идёт?
   Дима кивнул. В глаза Савве он смотреть остерегался, так как не знал, что в его глазах. Он не научился ещё скрывать то, что внутри и боялся одним лишь взглядом как-то себя выдать. Пусть Савва и так всё видит ну или догадывается, он ведь не дурак. О нет, совсем не дурак. Но смотреть в глаза - и говорить не то что неправду, а просто не всю правду... Говорить - и видеть, как тебя читают как открытую книгу... это было выше диминых сил.
   - Савелий, - начал вновь Дима. Говорил он медленно, тщательно подбирая слова, чтобы следовать ранее набросанным в голове тезисам. - Я хочу с вами заключить соглашение. Не контракт. Не на бумаге. На словах. Между вами и мной. Вы меня, конечно, извините, но когда дело касается моих родных, я подхожу к вопросу максимально серьёзно...
   - Да, я слушаю, - Савва действительно подобрался и теперь уже не делал попыток перебить, сбить с мысли. Сидел ровно, сложив пальцы домиком и нахмурив брови.
   - Я прекрасно понимаю, что в... организации, подобно вашей, бухгалтерия сведена к минимуму. Если вообще существует. Разве что для отчётности перед арендодателем помещений. Подписи, печати в той сфере, которой Организация отдаёт, скажем так, предпочтение - встречаются редко, если встречаются вообще, - Дима перевёл дух. Всё же такая манера говорить для него была внове, это была не его манера речи, а реинкарнированного Суперпупса. - Более того, как мне кажется, здесь больше доверяют слову и действию, чем бумажке, - Савва дёрнулся было возразить о чём-то, но Дима, кажется, знал, о чём, а потому попытался предвосхитить: - Я ни капли не сомневаюсь, что контракты, которые вы мне недавно показали - подлинные и действительно нотариально заверены. Ольге и Сергею удобней работать на таких условиях - пусть так. Насколько я слышал, они много времени провели за рубежом, и, скорее всего, там окончательно обусурманились. Я же думаю, что подобного рода соглашения нужно заключать между людьми наживо. На условиях личного доверия.
   Савва удивлённо вскинул брови и, как показалось Диме, одобрительно поджал губы. Суперпупс медленно про себя выдохнул: всё же напряжение туго натянутой пружины внутри утомляло изрядно.
   Не получив несогласия с его словами - Савва, откинувшись в кресле, ждал - Дима продолжил:
   - Таким образом, потратив на обдумывание ситуации некоторое время, я пришёл к следующему. Мы с вами, Савелий, заключаем партнёрское соглашение. Я готов влиться в ряды Организации в качестве рядового члена. Готов выполнять задания и действия Организации, которые не идут в разрез с моими моральными и нравственными принципами. Принципы по ходу пьесы могут меняться, вы понимаете, в зависимости от исходных данных, обстоятельств... да и состояния моего внутреннего мира (Сзади приглушённо хрюкнул Спец). Но вряд ли в, скажем так, меньшую сторону.
   - И каков список? - не стерпел Савва. Последние несколько предложений Димы он морщился, сокрушённо крутил головой, дёргался в нетерпении. Вот, прорвало.
   - Список чего?
   - Твоих принципов? Нет, постой, погоди, я объясню. Допустим, ты стал членом Организации. Вместе с нами выезжаешь на задание, а задание, скажем... ну, например, возьмём недавнее: припугнуть одного барыгу, который под видом помощи одиноким пожилым людям - жизнь в деревне, все дела - отбирает у них квартиры, а самих стариков отвозит на забытый богом хутор, где те "благополучно" и отдают концы. Не без помощи подельников этого барыги. Помнишь, Илья, этого урода?
   Спец проворчал что-то утвердительное.
   - На людях этот... человек - душка. Крупный бизнесмен, меценат. О детишках заботился, отвалил круглую сумму на ремонт детского садика, оплатил дорогостоящую операцию за рубежом одному инвалиду. Под новый год всем старикам на районе у него пакеты преподнёс с гречкой там, тушёнкой, ещё чем-то. Молодец? Умничка! Баллотировался у них там в парламент. Прошёл? Естественно! И при этом - у старушек квартиры отбирал, а самих старушек - в расход! Не сам, нет, но под его началом. Мы на него вышли. Решили, что это не по-человечески. Что за такое нужно карать. И мы, - тут Савва наклонился вперёд и пристально взглянул Диме в глаза, да так пристально - не оторвёшься, не отведёшь, - покарали. Только вот непросто было его найти. Он оказался зверем битым, почуял слежку. Не представляю, как, но почуял. Затаился. И чтобы из схрона его вытащить, пришлось идти на жёсткие меры. Не крайние, заметь - а жёсткие. Пришлось ехать за рубеж, красть его дочку, что училась в Англии... Думаешь, мен на мен? Его на неё? А вот дудки! Не поверил он, что она у нас, вот тогда и пришлось идти на крайние меры. Хватило двух...
   - "Двух"... чего? - хрипло спросил Дима.
   - Пальцев, - Савва и глазом не моргнул, но Суперпупса ударило в дрожь.
   "Зачем он мне это говорит? - паникой билось в голове. - Чтобы запугать? Выпендривается? Глаза его... не мигающие. Робот. Змей. Не человек. Тварь. Такой может. Может отрезать. Так это он и мне типа намекает, что если я вдруг буду артачиться, то он... Ждёт, что на колени сейчас перед ним бухнусь? Умолять буду? А вот дудки!"
   - И даже тогда он не пошёл на встречу, - продолжал Савва. - Но сделал глупость: стал звонить по мобильному. Так мы его и вычислили.
   - И что?
   - И всё. Нет его больше. Нет человека - нет проблемы. Так говорил... один великий человек. А зачем я тебе это рассказывал? - Савва взглянул в упор на Диму, ожидал увидеть трясущегося от страха пацана, но неожиданно наткнулся на злой и холодный взгляд-предупреждение. Типа, не нужно пугать, не получится. Этот взгляд удивил Савву, сбил с толку. - Да... Зачем... А, ну так вот в такой ситуации где, на каком этапе твои принципы дадут осечку?
   - Пальцы девочкам я резать не буду.
   Савва вновь удовлетворённо поджал губы.
   - Я так и думал. Главное не то, что этот твой моральный принцип легко вычислимый: ты ещё слишком молод и... мягок, что ли. Ничего, поживёшь с нами, позеленеешь, как говорил другой великий... Главное всё же то, что ты не осудил... устранение, скажем так, нелюдя. Это - главное. Понять, что... но не будем гнать коней. Ты все свои принципы знаешь? Можешь их сейчас перечислить?
   Дима после недолгого раздумья отрицательно качнул головой.
   - Список составить сможешь?
   Ещё один кивок. Утвердительный.
   - Это - всё? - Савва нетерпеливо барабанил по столу пальцами
   - Нет.
   - Вот как, - недофюрер вновь резко откинулся на спинку кресла, всем своим видом выражая недовольство. Слишком много претензий. - Ну-ну.
   - Моя семья исключается из сферы вашего внимания, - Дима в упор глянул Савве в глаза (Сука падла только попробуй тронуть - урою!!!).
   Несколько секунд продолжался их молчаливый диалог, в котором вновь победил Савва, только вот этого не понял Суперпупс. Руководитель Организации разглядел в горячем взгляде главную слабость своего будущего - о, он совсем уже не сомневался - подчинённого, и, естественно, ничуть не собирался этот козырь отдавать противнику ("Пока окончательно не сломаем - он враг!" - любил говорить Савва). Спустя несколько секунд Савелий расплылся в улыбке, поднял в защитном жесте руки и ответил:
   - Сдаюсь! Хватит жечь меня взглядом! Естественно, твоя семья - это твоя семья. Она нам не нужна более. В том виде и том значении, что была до сих пор... Не понял? Ты присоединяешься к нам. Ты становишься членом нашей Организации. А мы ведь тоже своего рода семья. Значит, твои родные автоматически попадают под наш протекторат. Под нашу защиту. Можешь на это рассчитывать.
   Савва улыбнулся по-голливудски, а Дима всё так же сидел, словно мешком пришибленный и не знал, как воспринимать эти слова. Защита или заложники? Да кто ж его знает?!
   - Это всё? - широкая улыбка потухла до её намёка.
   - Всё, - кивнул Дима. - Пока всё.
   - Пока... Хорошо, твои условия мне ясны, и я не вижу в них ничего экстраординарного. Но... в каждом партнёрском соглашении всегда принимают участие как минимум двое. И если есть условия только одного из партнёров, то о каком партнёрском соглашении может идти речь? Согласись, раз уж ты от меня требуешь выполнения каких-то договоренностей, то и я имею как минимум моральное право требовать от тебя того же.
   - Справедливо, - буркнул Дима, настроившись на худшее.
   - Мне от тебя сейчас многого и не нужно. Я не знаю, на что ты способен, к чему более пригоден. Не ведаю твоих талантов. И чтобы понять, где ты - лучший, сначала тебе придётся пройти, скажем так, курс молодого бойца. По ускоренной программе. Впрочем, для вас со Спецом понятие "ускоренная программа" теперь уже из рода парадоксальных шуток. Поработаешь с Ильёй. С Сергеем. Может (если будешь хорошо себя вести), ещё кое с кем, - Савва многозначительно улыбнулся и подмигнул. Дима на его подмигивание отреагировал раздражённой игрой желваками. Савва понял, что шутка не прошла. Он вообще всё схватывал на лету. - Ты где, кстати, жить будешь?
   - В смысле?
   - Есть варианты. Можно, например, у нас на штаб-квартире. Верхний этаж, - Савва кивнул на потолок, - наполовину свободен. Много гостевых комнат, сервис.
   "Камеры пустуют! - переводил на свой лад Дима. - Под замком - надёжнее! А вот дудки!"
   - Я, пожалуй, пока не буду менять место жительства.
   - Не вопрос, - подозрительно быстро согласился Савва. - Связь, каналы, время, распорядок и так далее - это уже наладите сами.
   Руководитель Организации встал, нарочито медленно застегнул пиджак, поправил галстук и обошёл стол. Многозначительно посмотрел на ссутулившегося, словно нашкодившего ребёнка, Диму.
   - Мы пришли к партнёрском соглашению? - спросил он.
   Дима так же медленно поднялся, всё так же хмурясь, кивнул. Тогда Савва протянул руку, которую Суперпупсу пришлось пожать. В этот раз ладонь была отнюдь не мягкой.
   - В знак установившегося между нами партнёрского соглашения я приглашаю тебя принять участие в демонтаже камер наблюдения в квартире твоих родителей. Сегодня ночью. Идёт?
   Это было неожиданно, и Дима вопреки своему отношению к человеку, который держал его за руку, благодарно кивнул ему в ответ.
   - Тогда, до вечера. С Ильёй обсудите, когда и где встретитесь. А сейчас, раз уж мы решили наши дела... И да, поздравляю тебя с вступлением в Организацию!
   Наверное, в таких случаях принято пить шампанское или что-то вроде, но Савва не спешил доставать фужеры. Руку, правда, отпустил.
   - Спасибо, - буркнул Дима и, неловко дёргаясь, поплёлся к выходу. - Я тут в приёмной подожду.
   - Я скоро, - коротко бросил в спину Спец. А, как только щёлкнул замок за вышедшим Димой, повернулся всем корпусом к Савве: - Ничего не хочешь мне сказать?
   - О чём? Об этом пацане? Ершистый слишком. Детство ещё в жопе играет. Ну ничего, пообвыкнется. Ты его по разработанной нами стандартной методе прогони: физические, ускоренные параметры. Ну, ты и сам знаешь. Присмотрись к нему, хорошо?
   Илья же думал совсем о другом. Он вспоминал, чем на самом деле закончилась та история с барыгой и бабушками. Для Димы тут прозвучала совсем неожиданная для Спеца версия. Какая-то киношная, что ли. Содержащая в себе лишь толику правды. Смесь бульдога с носорогом. Этот барыга, Толик-Паровоз, действительно занимался всем тем, что описал Савва. Но они не ездили заграницу. Не похищали никаких девушек и никому не отрезали пальцев. Закончилось всё более чем банально. После двух безрезультатных встреч, угрозы Паровоза натравить на Савву вышестоящих воров, стрелки с толиковым конкурентом - "меценат и геронтофил" получил в сердце кинжал от наведённого на след Асассина. Одна мразь нашла свой конец. Но "бизнес" не распался. А просто перешёл к конкуренту, от которого Савве шли, так сказать, дивиденды после продажи очередной бывшей бабушкиной квартиры. Тогда Савве каким-то макаром удалось убедить своего корешка в необходимости такой рокировки, в плетении сети мафиози, подчинении себе преступного мира. Нынче же, на свежую голову, Спец осознал, какую же мерзость порой приходится им творить и покрывать в этой Организации. Илья злился, и не понимал, на кого больше: на себя или на Савву. Или же на только что вышедшего Диму, эту злость спровоцировавшего.
   - Вот тебе, Илья, и правая рука. Тот, которого ты хотел, - улыбнулся тем временем Савва. - Обучи его, чему хочешь. Парень он на вид крепкий, рослый. Хороший боец из него может выйти.
   Илья молчал.
   - У тебя что-то ещё ко мне есть?
   Илья развернулся и пошёл на выход.
   Не успела закрыться дверь, Савва нажал на коммуникаторе пару клавиш, дождался, пока зуммер сменится хриплым "Да" и бросил пару фраз:
   - Сергей, зайди. Есть дело на сто тысяч миллионов. Нужно кое-что... продублировать.
  
   * * *
  
   - Ноги у тебя хороши, а вот руки хреновые, - резюмировал Спец после первой тренировки. - И дыхалка ни к чёрту. Куришь, что ли?
   Дима в это же время стоял, шатаясь, упёршись руками в колени, и силился восстановить дыхание. Илья, хоть и в тоже насквозь мокрой футболке, дышал ровно, глубоко. Суперпупс на вопрос Спеца только отрицательно покачал головой, мол, нет, не курю.
   - На короткие дистанции тебя хватает, а вот до финиша марафона тебе не добежать. Пока. Мышц на тебе хватает, а вот не развиты, как надо. Есть над чем поработать.
   Для Димы стало шоком, что подтянуться на турнике он смог десять раз. Шоком не в том плане, что - только десять, а - что вообще смог. Раньше как-то и не было потребности это проверить. В школе и в институте на уроках физкультуры он болтался на перекладине как сосиска и всегда был объектом обидных шуток. А тут - аж десять раз! Да это просто невероятно! И это достижение отнюдь не померкло после того, как Спец методично поднял своё тело на турнике полсотни раз, потом "вышел на две", в несколько раскачиваний добился "солнышка" и прокрутился на перекладине с десяток раз, потом с сальто спрыгнул. Ничего! И этого можно достичь! Ведь - раньше ни разу, а теперь аж десять подтягиваний! Супер!
   Тем не менее, естественно, Спец не был доволен. Перед собой он видел молодого парня, обвешанного мышцами, но доселе не работающими в полную силу, недоразвитыми, недокачанными. Впрочем, так даже лучше. Это не переделывать, это - лепить с заготовки.
   Дима думал, что времена крепотуры прошли, что нынче его тело полностью самоорганизовалось, ан нет. Мышцы вновь ныли и болели. Всё тело, даже в тех местах, в которых, казалось, и мышц не должно быть. На следующий день после первой тренировки Дима не ходил даже - еле передвигал ноги, на каждом шагу охая и скособочиваясь в ту сторону, где болело больше всего. Илья ничуть не проникся его страдальческой мимикой, а, наоборот, совсем садюжно ухмыляясь, нарастил темп и нагрузку. Что удивительно - это помогло. Более того, после несколькочасовой тренировки Супрепупса ждал приятный сюрприз.
   Занимались они в небольшом частном спортзале. Незачем кому-то наблюдать, как тренирующиеся вдруг исчезают в одном месте и появляются в другом. Да-да, Илья обучал Диму не только совершенствовать тело, но и перестраивать работу тела в зависимости от состояния. Инга в своё время научила Диму двигаться, а Спец продолжил этот процесс. Теперь к движениям добавились и прыжки, паркур, бег по стенам, использование любых предметов и препятствий для ускорения или торможения и так далее. В дальнейшем Спец обещал провести курс молодого бойца: самооборона, нападение, обращение с различным оружием, засады, работа в команде. В разных состояниях. Этой идеей Дима загорелся. Такое знание на дороге не валяется! Да и потом - что это за Супер, если он не может постоять за себя и других в условиях, так сказать, объективной вооружённой реальности?
   Ну так вот. После напряжённой тренировки в спортзале они приняли душ, а потом Спец проводил его в небольшой кабинет с кушеткой. К нему вышла средних лет азиатка, улыбаясь, поклонилась и приступила к работе. А работала она массажисткой. Даром, что маленькая, а руки у неё оказались крепкие. В общем, целый час она выводила из физического шока его мышцы, размягчала крепотуру, вправляла позвонки и чёрт его знает что творила с его телом. Похожего на горку теста, его на специальном кресле отвезли в сауну, где хорошенько пропарили.
   Может, благодаря всему этому комплексу ухода за телом, а может потому, что массажем выправили что-то застарелое, травмированное, мешающее нормально жить, а может вообще - потому что втянулся, но через пару дней подобного Дима вновь, в который раз, стал стремительно меняться. Оказалось, мало накачанного тела, мало знания, как двигаться, нужно ещё и уметь управлять телом всегда, в движении и покое, в любом состоянии, условиях, в любой окружающей обстановке. Мышцы постепенно приобретали не только крепость, но и гибкость. Больше всего приходилось укреплять связки, учиться правильно выстраивать совместную работу мышц и сухожилий. Дима постепенно превращался в ниндзя.
   А потом они перешли к рукопашному бою, и тут у Суперпупса образовалась серьёзная проблема. Даже несколько.
   Во-первых, он не умел драться. В принципе. Школьные издевательства над ним-жиртрестом; несколько хулиганских нападений, когда он учился в ВУЗе; история с дворовыми хулиганами; шкодничество в ускоренном состоянии и, наконец, его нападения с битой на наркоторговцев - это не драки. Не рукопашный бой или бой с оружием. Это так, недоразумения. Потому вот к этому моменту Дима пришёл ну совершенно "зелёным в плане..." Когда Илья это узнал, то не знал, плакать ему или смеяться. Ведь начинать нужно будет с азов!
   Во-вторых, теперь к ним присоединился Псих. Его Илья тоже учил, а, впрочем, просто спаринговался. И если они уже давно наладили своего рода общение. Да что там! Были хорошими приятелями, а может и друзьями, если у психически неуравновешенных существует такое понятие. То вот с Димой у Валеры не заладилось практически с первых фраз.
   Вот уже неделя, как Дима вошёл в Организацию, а исчезнувшая Инга не давала о себе знать. Дима не хотел возвращаться в пустой дом, он до поздней ночи бродил по городу, даже пару раз ночевал в отелях. Грустил, страдал. И звонил, писал смс, оставлял голосовые сообщения, завалил её так же несколько дней не пополняющийся блог личными сообщениями. Боже, да он даже писал стихи! То единственное смс, что пришло от неё, когда он пытался пробраться к родным, дополнилось ещё одним. Когда Дима уже отчаялся от разлуки и собрался было идти к Савве на откровенный разговор, мол, где его любимая, пришла смс с её номера: "Держись. Я тебя люблю. Скоро свидимся". И вновь - тишина. "Абонент недоступен или находится вне зоны покрытия" и всё в том же духе. Смс в никуда, тишина в трубке, тоска и зубовный скрежет по ночам. Копящаяся злость и тревога.
   И вот, когда они с Ильёй вошли в небольшой спортзал с большущим татами посредине, а на татами - Псих, то первым, что умудрился сделать Дима, это спросить в лоб:
   - Не знаешь, где Инга?
   Презрительная улыбка Валеры сменилась гневным оскалом - и он без предупреждений и лишних слов выстрелил в подбородок Суперпупсу кулаками. Бах! Бах! Звёздочки и тёмные круги перед глазами, почему-то потолок вместо стен, нависший разъярённый Псих и жуткий крик:
   - Она мояя-а-а-а!!! Ты понял? Мояя-а-а-а!!!
   Ночной кошмар овеществился. "А сейчас он достанет биту..." - как-то очень спокойно подумал Дима. И смирился с неизбежным.
   Но вдруг отрешённость и смирение разорвало на части под напором его новой сущности, реинкарнированной. Дима раздвоился. Он лежал на татами, покорно принимая агрессию и жестокость. И он же внутри тела взъярился. "Как это "моя"? - взревела новая сущность. - Да щаз прям!" Этот новый Суперпупс схватил за запястья уже вцепившегося в его горло Психа, рванул. Не тут-то было! Ах, так! Ярость рванула наружу, обрела материальность в виде налившегося тяжестью и скоростью кулака - и влетела в искривлённый в крике рот врага. Буммм! Противника снесло в сторону, костяшки пальцев, кисть и всё предплечье с непривычки остро заболело. Кулак, изо всех сил сжатый, так и застыл, донельзя напряжённый. На двух костяшках о зубы сорвало кожу. Зато Псих получил по полной. Он пытался встать, но ноги подкашивались.
   Всё это заняло от силы секунд десять. Спец не вмешался. То ли не успел, то ли просто хотел посмотреть, на что способен Дима. И вот на тебе. Один удар - и нокдаун. Не ожидал такого. Но вот ситуация вновь после выплеска агрессии, изумления, вновь начинает нагнетаться. Обида, злость, месть! Вот прямо сейчас! Нельзя допустить.
   - Воу! Воу!! Воу!!! Стоять! А ну разошлись! Горячие блин финские парни. Стоять! Стой там, Псих! Понял? Понял?!
   - Да понял, понял. Ты попал, сучара! - Валера, массируя челюсть, смотрел ненавидяще на Диму, но не делал попытки напасть. Видать, знает последствия, если вмешается Илья.
   - Закрой рот! - рявкнул на него Спец, но тут же накинулся на Диму:
   - А ты, блин, урод, понял? - Суперпупса аж подкинуло от возмущения. Ничего себе! Этот нападает, а тот ещё и обзывается, и смотрит волком, будто Дима это начал. Это возмутительно! Слова протеста уже готовы были сорваться с губ, да "реинкарнированный" их вовремя перехватил, затолкав обратно в глотку. Лишь красноречивый взгляд да набыченная поза. И сведённая в судороге рука, не спешащая разжимать кулак. - Чё вылупился, ушлёпок? Что-то хочешь мне сказать, а? - он подошёл вплотную, навис над сгорбившимся Димой. Суперпупс не отвечал. Но и не отводил взгляд. С непонятной для самого себя злостью он смотрел глаза в глаза на Илью. Время, когда его можно было сломать криками - позади. Когда с ним не считались - тоже. И кто такой Спец, чтобы ему тут приказывать?
   Илье взгляд Димы ой как не нравился. Но не потому, что - наглый, а потому, что это взгляд был не обидчивого и запуганного паренька, который тогда переступил порог логова Саввы, это был взгляд нахалёнка, беспризорника, загнанного в угол шпаной. Тут перегнёшь палку - и всё пойдёт наперекосяк. Этого уже не сломаешь. Только вот одной злостью не победишь. Нет в Диме умения контролировать собственные чувства в драке. Не умеет он драться, не знает всех нюансов. Надо показать, надо дать ему понять, в чём дело. И самое главное: этим двум работать вместе и спины друг другу прикрывать, надо их заставить не ненавидеть, а работать сообща. Нарыв из-за бабы меж ними большой, вскрывать его придётся. Но сначала на место поставить зарвавшегося щенка.
   - Хочешь меня ударить, га? - Спец несильно толкнул Диму. Банальное, пацанское начало драки. Простой дворовой схватки. - Ну давай! Давай, врежь мне!
   Дима не отвечал, но злость в нём ярилась, клокотала и искала выход. Хотел было рявкнуть в ответ, мол, кончай, мол, отвали, но понял, что это будет просто унижение. Что тем самым он признает нападки Спеца, признает то, что в нападении на него Психа последний не виноват, а виноват сам Дима. С чего бы это признавать? И как же достал этот Спец!
   Дальше всё произошло как-то очень быстро. У Димы внутри что-то оборвалось: переполнились каверны злости, они перелили через край - и затопили сознание. Перед глазами повисла красная пелена, и кулак выстрелил Илье в челюсть так же, как и Психу. Да не тут-то было! Рука чуть не вылетела из плечевого сустава, её повлекло куда-то вбок, потом стало больно под коленкой - и в следующее мгновение он уже ударился спиной о татами. С "ххэ!" вылетел воздух.
   - Подъём! - крикнул Илья. Зря крикнул. Дима и так уже вскочил на ноги. Вновь кинулся на Илью. Внутри кто-то кричал, что зря он это делает, что у него ничего не выйдет, только хуже будет и телу, и душе, но Дима не слушал этого внутреннего. Ярость, так долго копившаяся, выплеснула наружу. Злость и обида смешались с этой яростью - и вылетали из горла рыком, нагнетались в мышцы силой. Глаза видели врага, который виноват в этих злых, отравляющих душу чувствах. Надо было стереть этого человека с поля зрения. Стереть кулаками!
   Гуп! Вновь татами приняло его в свои объятья. И вновь он не заметил, как всё произошло. Ах ты ж!.. Шлёп! Теперь что-то из самбо, вроде, было. Шарах! А это, кажись, из вольной борьбы: так хлопнулся всем телом о татами, что вынесло весь дух.
   Ну, хорошо! Глаза прикрыл... синий круг на стене... есть ускорение!
   Дима подхватился на ноги, со злорадной ухмылкой посмотрел на застывшего в напряжённой позе и весёлого, блин, Психа, на развёрзшего в крике рот Спеца - и пошёл в обход последнего. Удара в челюсть должно хватить, чтобы показать этому вояке, что у Димы найдётся способ противостоять противнику. Но не успел он сделать и двух шагов, как рокочущий звук, вырывающийся из пасти Ильи, сменился по тональности, а его глаза обрели подвижность. Миг - и Спец тоже оказался ускоренным. Как он так быстро понял, зараза? Ещё миг - и донельзя обидная пощёчина, вырвавшая из памяти мерзкий голос Жорика, впечаталась в Димину щеку. Она оказалась столь резкой и сильной, что Дима вновь, в который раз, оказался на татами. Ещё миг - и ускорение схлынуло, выбросив его в реальный мир.
   На Суперпупса накатила тоска и обида. Что он здесь делает? Кто ему эти люди и зачем он здесь получает от них тумаки? Зачем терпит унижения? Да пошли они все в задницу! На такое с Саввой Дима не подписывался. На такое партнёрское соглашение не распространяется. Он не приемлет такого курса "молодого бойца". Ты смотри, насмотрелись "Цельнометаллической оболочки" и "Бойцовского клуба". Но - без него. Да. Без него.
   Спец по скривившемуся лицу спарринг-партнёра (а, скорей, временной груши для битья) понял, что перелом наступил. Сейчас или - или. Или Дима сдастся, чего Спец и добивался. Или, что хуже, плюнет на всё, обидится - и уйдёт. Этого допустить нельзя.
   Увы, всё пошло по худшему сценарию.
   Дима встал и, побитый, морщась от болячек, молча пошёл на выход. Псих поддержал его поражение улюлюканьем и обидными криками. Илья про себя выматерился. Сломал парня, блин. Психолог хренов.
   - А ну стоять, плакса! - крикнул он тому в спину. Может, поможет? - Стоять, баба!
   - Пошёл на... - безразлично, даже не повернувшись, ляпнул Суперпупс.
   И тут на Спеца снизошло озарение.
   - Если победишь Психа, Инга будет твоей!
   Вдруг повисшая в зале тишина. Бинго! Нужно ковать железо, пока горячо.
   - Если победишь Психа в рукопашном безоружном поединке, я тебе обещаю: Инга будет твоей.
   Тут же подмигнул уже начавшего возмущаться Психу. Тот мгновенно всё понял. Но, дурак, конечно не понял, что Спец обещает взаправду! Что подмигивание - это не дружеский посыл, мол, как я, нет, как мы его обманули, что это просто замыливание глаз. А Спец ликовал. Он знал об этом слабом месте Димы, просто забыл. Знал и то, что Савва держал Ингу в "карцере для своих" - так они называли комнату с решётками, телевизором, хорошей кормёжкой, но без связи, сети, встреч. Там на две недели была помещена Инга - за скрывание Димы от Организации. Естественно, её высвободили бы и так, и досрочно, может быть. Савва вообще выбрал самое мягкое наказание. Других, правда, к своим у него и не было. Но вот он удачный способ навести мосты между новеньким и Организацией. И второй убиваемый заяц будет очевиден прям сейчас и прям здесь.
   Дима остановился, застыл на несколько мгновений, но потом решительно развернулся и в упор глянул на Спеца.
   - Без балды?
   - Крест на пузе! - Илья действительно перекрестил живот. Пацанская клятва.
   Псих уже ждал на татами. Улыбался во весь рот в предвкушении реванша. Он подпрыгивал на месте, мельтешил руками и ногами, нетерпеливо манил, давай, мол, я жду, слабак! А в Диме вновь показала зубы злость. Этот псих, только он стоит между ним и Ингой, между ним и его любовью! С-с-сучара! Ну, сейчас мы его! Один раз вышло, так почему второму не получится?
   Дима кинулся в атаку как детсадовский бузотёр. Размахивая руками и крича какие-то ругательства. Псих подпустил его совсем близко, а потом неуловимо быстро ушёл в сторону и сделал подножку, а когда Дима пролетал мимо него, наподдал по заднице ногой. Новая атака - и эту Псих встретил уклонением, только теперь сделал подзатыльник.
   - Дерись, ты, баба! - по-ильёвски проорал озверевший Дима. И этот с ним играет, ты смотри! Психа Димин крик не то что охладил - неимоверно разозлил!
   Следующую атаку Димы он встретил ногой - в живот, потом кулаком - в челюсть, и ещё, и ещё! От мощных - таких сильных ударов от щупленького по сравнению с Димой парня как-то совсем не ожидаешь - сотрясений Суперпупса бросило на татами. Тут же на него сверху запрыгнул рассвирепевший Псих и ну давай отвешивать тумаков! По спине, по затылку, по ушам, по почкам. С криками, воплями, утробным рёвом.
   Полное поражение.
   Вдруг Псих дёрнулся всем телом - и молча завалился набок.
   В зале повисла тишина, нарушаемая только скулежом. С удивлением Дима узнал в писке свой голос. Из глаз лились слёзы обиды, из разбитого носа - кровь. Ему никогда не победить этого долбанного Психа! Он просто не умеет!
   - Вставай, - не зло, а как-то просто, спокойно сказал Илья.
   Дима с трудом встал на ноги, охнул от боли во всём теле, с опаской взглянул на Психа, но тот лежал без движения, раскинув руки. Перевёл недоумённый взгляд на Спеца. Тот без иронии протянул Диме мокрое полотенце. Суперпупс взял, с охами приложил к саднящему и уже заплывающему синяками лицу. Да уж. Никогда прежде его так не мутузили. Больно-то как. Полотенце из белого быстро стало пятнистым в красных пятнах.
   - Ну что, понял теперь? - спросил Илья. - Тебе против него не выстоять. Пока не выстоять. Я помогу тебе. Научу. И не отказываюсь от своих слов. Насчёт Инги.
   Дима молчал. Взвешивал шансы. Сейчас действительно против Валеры он не боец. Сколько они со Спецом уже занимаются? Год? Два? Илье так хотелось верить! Тот, реинкарнированный, вцепился в шанс выучить боевые искусства намертво. А Инга как приз хоть и казалась дикой, средневековой идеей, но, чёрт побери, такой правдивой и такой желанной наградой.
   Глупо отказываться.
   Дима рассеянно кивнул и спросил, показывая на Психа:
   - Чем вы его?
   - Валеру? Табуреткой, - показал на лавку в углу зала.
   - Ничего себе. Вот он обидится, когда очнётся.
   - Та, - махнул рукой Илья. - Кабы ж в первый раз. Он же псих, - ухмыльнулся уголком рта. - Так что всякое бывало. Ну что, завтра продолжим?
   А куда было деваться Диме?
   - Угу, - кивнул. И направился, хромая, в раздевалку. Да уж. Быстрая выдалась первая тренировка. Интересно, все такими будут? Не хотелось бы...
  
  

Глава 21

Завязка

  
   - Ух ты ж йо-о-о, - ударил себя по щекам, отрезвляя. - Что ж так колотит-то, а? Соберись, тр-р-ряпка!
   Дима стоял за гаражом недалеко от своего бывшего родного дома и набирался смелости. За поворотом был небольшой пустырь, на котором, как он знал уже давно, собиралась шайка Жорика. До него - другие, тут вообще всегда было злачное место и лёжка для хулиганских шаек. С трёх сторон огороженная "задниками" гаражей, с четвёртой - полуразвалившийся железобетонный забор и лесополоса большого парка, выходящего аж к реке. Тут всегда тусовались шайки отребья. Натащили поломанных и выкинутых на помойку кресел, диванов, притарабанили пару пустых металлических бочек. В одном заброшенном гараже устроили траходром, а на пустыре установили кресла и стулья вокруг постоянно дымящего костра. В близлежащие кусты лучше не соваться, и разящая оттуда вонь сама скажет, почему. А вот пустых бутылок, кроме битых, тут не наблюдалось: постоянно заходили бомжики и чистили территорию.
   Место удобное - для шайки.
   Так чего же сюда занесло Диму?
   Причина заключалась в вердикте Спеца, выведенном неделю назад. Он несколько дней ставил в спарринг Суперпупса и Психа, буквально натравливая их друг на друга, но жёстко прерывая схватку, если она скатывалась в драку. Всё так же Валера колотил Диму, но теперь без тех ужасных последствий, что случились в первый раз. Сейчас спаррингующиеся были в защитных перчатках, шлемах и наголенниках. Ибо нефиг. Псих, оправдывая свою кличку, неистовствовал, выкрикивал всякие непотребства и подколки. Обычно Дима пропускал их мимо ушей, но иногда его всё это доставало, и он вступал в перепалку. Как два молодых петуха, они наскакивали друг на друга, размахивая руками и ногами, и вот тут, как всегда, опыт побеждал пылкость: Псих раскатывал Суперпупса в блин.
   Да, до спаррингов была разминка, потом отработка ударов и приёмов - с Ильёй, с рычащим Психом, а схватки оставались "на вкусное". Да, был прогресс, но всё равно Илья сокрушённо крутил головой: всё не то, всё не так! А почему?
   Вот неделю назад он и вывел заключение:
   - Димас, знаешь, почему ты вечно продуваешь Психу?
   - Почему? - хмуро буркнул донельзя уставший Дима.
   - Ты его боишься.
   Суперпупс неопределённо хмыкнул, но ничего не ответил, а Спец продолжил:
   - Ты и меня боишься. Ты всех боишься. У тебя внутри стоит какой-то психологический барьер, который ты не можешь побороть, что ли. Не можешь нападать. Ты боишься причинить боль, что ли?
   Дима не стал отвечать. Ведь это была правда, и возразить было нечем.
   - Значится, так, - принял решение Спец. - Пока ты не задавишь в себе этот страх, у тебя нет шансов на победу. Раз уж проблема ясна, нужно её преодолеть. Иначе не победить тебе Психа. Не забыл? До решающей схватки осталось месяц с небольшим.
   Конечно, никто и не думал, что призом в поединке будет живой человек. Экзамен на начальную боевую подготовку у Димы - да, анализ перспективы Димы как рядового пока бойца - да, но не как голливудская схватка за судьбу человека. Тем не менее, и Суперпупс, и Псих предстоящему бою отводили большую роль. Бой двух самцов за самку, драка, которая поставит все точки над "i": кто из них лучше и главнее. Ребячество, петушизм, да. Но для их возраста это в порядке вещей.
   И вот она, проблема. Дима действительно, несмотря на перерождение, всё так же ставил себе психологический барьер: "причинять боль - плохо!" Он мог спокойно спарринговать, зная, что эта схватка - учебная. Но всякий раз, когда можно было ударить сильнее и даже порой тем самым досрочно закончить схватку, Дима пасовал. Псих - нет, он, наоборот, старался и в учебной схватке ударить побольнее и не гнушался бить исподтишка, коварно. А Дима - пасовал.
   И вот она, проблема. Что делать? Дима-старый решил бы её враз: "А ничего не делать! И не проблема это вовсе. Я не боец. Я не люблю драться. Быть битым - ужасно! Бить кого-то - ещё ужаснее! Уж лучше я пережду где-то. Проиграю, так проиграю. Он сильнее. А я... буду страдать. Страдать - не ужасно". Но Дима-новый, реинкарнированный, он думал совсем по-иному. Он лихорадочно размышлял, как ему быстро, а главное - эффективно побороть страх перед дракой. Как заставить себя не щадить противника? Как приручить себя не бояться боли?
   И, наконец, он понял, как всё это преодолеть. Во всяком случае, он думал, что понял. Он решил сам себя загнать в угол. Отдать на растерзание. Поставить в такие условия, где целым и невредимым или вообще - живым можешь выйти, только преодолев все эти довлеющие над ним страхи. Когда на одну чашу весов ставишь боль, а на другую - жизнь, понятно, что перевесит. Вот Дима и решил идти ва-банк.
   Только страшно было это сделать! Даже для него нового, реинкарнированного. Психология - психологией, а тело порой захватывает власть, и никакие уговоры на него не действуют. Суперпупс уже полчаса трясся за углом, не решаясь заведомо идти на боль. Это как самому идти к стоматологу. Без анестезии.
   И вот, когда, казалось, первый визит в "логово врага", как его окрестил Дима, должен был окончиться бесславным бегством, случилось что-то необъяснимое. Вместо того, чтобы сделать первый шаг к бегству, нога ступила не туда, куда стремилось тело - а туда, откуда оно пыталось сбежать. За угол. В "логово врага".
   Его появления поначалу никто и не заметил: несколько человек, что были на пустыре, сидели вокруг вяло чадящего костра, курили и пили пиво из двухлитровых баклаг. Сидели спиной к нему. Дима стремительно вышел на пустырь, но тут же застыл, стараясь унять нервную дрожь. Тело вопило: назад! Но сознание, так предательски обманувшее ноги, отметало все призывы к бегству. В горле, как и при первой их встрече с Жориковой бандой, застрял ком. Так что Дима стоял молча, раскрасневшийся от волнения и внутренней борьбы, дрожащий от избытка адреналина и страха. Стоял, пока его не заметил один из шайки, вознамерившийся пойти в кусты по мокрому делу. Он лениво скользнул взглядом по пустырю и тут же наткнулся на застывшего столбом Диму. Тот стоял молча, рожа его скривилась, налилась красной краской. В общем, видок был ещё тот. Как результат - хулиган от неожиданности вздрогнул и чуть не грохнулся.
   - Опаньки! - рявкнул он громко. И указал пальцем на Диму. - Ты ля хто у нас тут. Статуй объявился!
   Остальные тут же обернулись. Жорик подхватился на ноги и, не теряя времени на обходные манёвры, перескочил диван, на котором сидел. Лёгкой пружинящей походкой он направился к Диме. Не дойдя нескольких шагов, остановился. Он помнил, чем закончилась их последняя встреча для всей компании. Помнил ту невероятную скорость, с которой передвигался этот парень, его писклявый голос. Как он умудрялся уворачиваться от молниеносных - для других - ударов, как умудрился уложить всю компанию. Одного даже в больницу пришлось тащить. И самое унизительное - как ему тогда надавали пощёчин и "саечку за испуг" прописали. Он всё это помнил, и гнев мягкой волной ударил в голову. Кулаки его сжались до хруста, но рот раздёрся в кривой ухмылке. Жорик внезапно сделал шутовскую попытку реверанса и пропищал Диме:
   - Какие мля люди! Какого хрена ты здесь забыл, ниндзя хренов?
   В глазах пришельца, испуганных, паникующих, вдруг промелькнула искра, он на миг зажмурился, потом вновь взглянул на Жорика, и этот взгляд был уже взглядом совершенно другого человека. Страх куда-то подевался, он не ушёл, а затаился в уголках глаз, убежал в кончики подрагивающих пальцев, но всё же - ушёл. На Жорика сейчас смотрел почему-то усталый, но решительный молодой человек.
   - Мне. Нужна. Помощь, - еле выдавил из себя парень. Зыркнул по сторонам, отмечая окружающих его хулиганов, но даже не сделал попытки кинуться прочь.
   - Чё? - бросил ему в лицо "правая рука" Жорика - Шнырь. - Ты меня, сука, по яйцам звезданул, помнишь? А?
   Жорик его ленивым жестом остановил.
   - Паря, тебя что, с дурки турнули? Или ты ментов на хвосте притащил? Чё те надо?!!
   - Врежь мне.
   Жорик опешил. Не каждый день к тебе приходит давешний обидчик, совершенно беззащитный на чужой территории и просит его поколотить. Жорик не был дураком. О, нет. Дураки в СИЗО, где ему приходилось несколько раз сидеть, не выживают. Правда, умным его тоже не назовёшь, раз туда угодил. Жорик цепким взглядом оглядел окрестности: не затаились ли где менты, ожидающие только кодового слова, чтобы кинуться на них? Потом глянул на самого визитёра: не оттопыривается ли где припрятанный пистолет? Не прячет ли он за пазухой телескопическую дубинку? Похоже, странный гость правильно оценил сомнения главаря банды. Он медленно приподнял руки, как бы говоря, что у него ничего нет.
   - Мне это нужно, - хрипло сказал незнакомец.
   Жорик помнил, как безумно сверкали глаза этого парня в прошлый раз. Как он неимоверно быстро передвигался и орал писклявым голосом. Он был необычным противником. И он тогда положил на землю всю банду.
   - Да он извращенец! - крикнул вновь Шнырь. - Долбанный мазохист!
   - Я не буду ускоряться, - сказал совсем уж непонятную фразу парень.
   И эта вот фраза поставила точку в размышлениях Жорика. То, что непонятно, то, что не можешь объяснить - опасно. Он долго думал над тогдашним своим поражением от этого парня, но так и не смог объяснить всего того, что произошло. Не мог человек двигаться с такой скоростью! Нормальный человек. Это или какая-то разработка военных, или вообще хрень непонятная, что только в комиксах и в компьютерных играх увидишь. От парня веяло какой-то незримой, но - угрозой. При всём своём пришибленно-нелепом виде парень просто фонил этой вот инаковостью. С таким связываться не нужно. Окажется какой-то маньяк или вообще чужой - тут и настанет полновесный кирдык.
   - А не пошёл бы ты нахер, паря? - медленно, но безапелляционно сказал Жорик, глядя прямо в спокойные и уставшие глаза хлопца напротив.
   И тут парень сделал то, чего ждал и опасался главарь банды - он просто шагнул вперёд и отвесил ему слабую пощёчину. В наступившей тишине чётко прозвучало:
   - Сам пошёл.
   А дальше был рёв и крики, и мешанина рук и ног. На хлопца напрыгнули все, кто был рядом. Их ведь сдерживал только авторитет вожака. Но когда этот пришелец решил напасть на Жорика, моральные ограничители исчезли. Отомстить за прошлое! Научить не совать нос, куда не следует! Да и вообще - отвести душу.
   Парень поначалу пытался прикрыться, но потом, когда пару ударов едва не достигли самых болезненных мест - паха и почек - он отпрыгнул, отбежал на несколько шагов... и сам пошёл в атаку! Это было невероятно, тут единственный выход - бежать, но этот... пошёл в атаку! С азартным утробным рёвом! На него сыплются удары со всех сторон, а он отмахивается как детсадовский увалень. Потом, правда, что-то смекнул - и стал блокировать, подныривать, уходить от ударов.
   Но всё равно силы были уж слишком неравны. Шестеро на одного! Схватка длилась не больше минуты, а у пришельца уже обильно кровил нос, губы были разбиты в двух местах, футболка висела лохмотьями, и на поджаром мускулистом теле наливалось синим и красным с дюжину ушибов. И при всём при этом - он улыбался! Он ставил блоки, шипел от боли, выкидывал руки в ответных ударах - и таки некоторые достигали цели, и были отнюдь не безболезненны! - и улыбался! Кривил кровоточащий рот в злой и азартной ухмылке. Бесноватый, как есть бесноватый!
   - Ногами его, ногами! - заорал изрядно запыхавшийся Шнырь, но вдруг произошло что-то странное. Прижатый к железной стенке гаража, едва не падавший под градом ударов, избиваемый вдруг... исчез. Летевшие в него ноги и руки столкнулись между собой, ударили с гулом в стенку гаража.
   - Что за?.. - рявкнул Жорик, но тут же все сомнения в нём по поводу чего-то загадочного и секретного возопили по новой.
   - Всё! - донеслось с противоположного краю пустыря. Банда недоуменно обернулась. Избитый парень стоял, скособочившись и опираясь на гараж рукой, тяжело дышал, но всё так же ухмыляясь. - На сегодня хватит.
   - Слышь, ты, - начал было Шнырь, но Жорик остановил его жестом.
   Парень, зашипев сквозь зубы, полез в карман, достал оттуда несколько купюр и, не считая, кинул на диван.
   - За беспокойство, - объяснил он, развернулся и побрёл, хромая, в проход между гаражами. Уже почти скрылся, но оглянулся и добавил. - Я это... завтра снова приду.
   - Давай, давай, - крикнул неугомонный Шнырь. - За добавкой.
   Над пустырём повисла тишина. Такой быстрый и неожиданный выброс адреналина измотал их компашку изрядно. Шумно переводя дух, они со смешками и бравурными улыбками поспешили к диванам.
   - А чё эт ваще щаз было? - озвучил общий вопрос Шнырь. - Фигасе! - это подсчитали оставленную пришельцем сумму. Один из их компашки тут же был отряжен за пивом. Пошли двое, чтобы притащить побольше.
   - А хер его... - Жорик совсем не спешил веселиться. Он мучительно пытался осмыслить, что на самом деле тут произошло и как так получилось у парня так быстро - почти незаметно! - вырваться из губительного кольца его подельников. И что значит эта вот его фраза: "Я не буду ускоряться"?
  
   * * *
  
   Спустя недели полторы от того момента, когда Дима стал ускоренным, он начал замечать, что его тело не только преобразуется физически, то есть не только жир перетапливается в мышцы, так сказать, а и вообще - тело приобрело повышенную живучесть. Повышенную регенерацию. Повышенную прочность. От столкновений при ускоренном беге, в то время, когда те, с кем он столкнулся, улетали на обочину и приобретали в нагрузку синячищще или вообще - перелом, у Димы максимум что оставалось - ссадина или небольшой синяк. Который исчезал самое большее - через пару дней, а в основном - через пару часов. Это обстоятельство хоть и стало приятным бонусом, но нисколько не умаляло потребности быть постоянно бдительным. Перелом хоть и не месяц заживал бы, а неделю, но всё равно: сломанная кость - уже не целая кость. С такими последствиями не стоит шутить или экспериментировать. Вот Дима и не шутил. Всегда был начеку.
   В предстоящей драке он да, жутко боялся боли. Но не боялся последствий. То есть он знал, что все ушибы, ссадины и гематомы у него сойдут на завтра. Иначе как бы он тренировался со Спецом и Психом? От них, бывало, он уходил, едва держась на ногах и еле различая путь сквозь щели заплывших глаз. У него была психологическая проблема, которую он хотел решить. А физических при должном контроле спокойно можно было бы избежать.
   Первый блин вышел тем ещё комом, но главное - начало положено! Он а) убедил себя выйти к компашке хулиганов, б) не сбежал, когда мог и в) заставил себя первым напасть! Пусть всё это было на грани бегства, неуклюже, пусть пока не получается так, как надо, но главное - начало-то положено!
   На следующий день Спец с подозрением посмотрел на ещё толком не сошедшие желтеющие синяки, покачал головой, но ничего не сказал. Какое его дело, чем занимается Дима вне Организации? Лишь бы не во вред. И что ещё заметил странного Илья: сегодня Дима более уверенно шёл на сближение в схватках с Психом.
   В тот же день на пустыре за гаражами жарко спорили с полдесятка хлопцев. Одни уверяли, что вчерашний визитёр не придёт, так как ему наваляли прилично, и только полный придурок или безбашенный берсеркер припрётся за второй порцией тумаков. Впрочем, оговаривались они, если так же, как вчера, отоварит деньгами, то пусть приходит, наваляем как вчера или больше. Если хорошо попросит. Другие уверяли, что если придёт, то с ментами, что вчера была завлекалочка. И уговаривали других смотаться подобру-поздорову. Ведь говорил же незнакомец, что придёт, а значит, жди беды. Возьмёт дробовик у папаши - и станет мстить. Жорик, кстати, склонялся к той же мысли, потому двое из их шайки стояли на стрёме в засадах, высматривая подходы.
   - Если придёт, пока я не поговорю, никому ничего не делать. Понятно? Ты понял, Шнырь?!
   - А чё я? Чё я-то?
   - Короче, я сказал - ты услышал.
   Незнакомец таки пришёл, но стоящие на шухере его проворонили. Как сказали позже, они его вовсе не видели! Совсем! А ведь те, кто стоял на стрёме, были в этом деле - лучшие...
   Он так же, как вчера, вышел из-за угла и в нерешительности остановился. И вновь его заметили не сразу, а когда заметили, в этот раз не стали форсировать события и загодя окружать. Наоборот, напряглись и проштудировали пути отступления, если что. Как было договорено, пока босс не поговорит, никто ничего не делал.
   Парень как-то несмело покашлял, а когда на него обратили внимание, нелепо, по-девчачьи помахал рукой, мол, привет.
   - Вот лошара, - вполголоса пробормотал Шнырь, остальные поддержали его менее лестными сравнениями. Жорик, как и вчера, подошёл и встал в нескольких шагах от парня.
   - Ты кто такой? - рявкнул на него главарь шайки.
   Парень помялся, пожал плечами.
   - Д-дима, - заикаясь, ответил он. Тут же от компашки хулиганов донеслись обидные перекривляния и смешки.
   - Кто ты такой? - видать, не того ответа ждал Жорик.
   Парень вновь пожал плечами, зарделся как девочка и вновь повторил:
   - Дима я.
   Жорик про себя чертыхнулся. Его бесил этот парень. Непонятно, почему, но бесил. Впрочем, Жорик догадывался, почему. Догадывался, но не хотел себе в этом признаваться. Он опасался этого молодого человека. Он, блин, даже боялся его! И это бесило больше всего. Бояться какого-то пацана, который и в подмётки не годится, бояться просто из-за собственных навязанных опасений, бояться! Это было невыносимо! Он не боялся в этом мире ничего. Ни-че-го! А вот этого бывшего увальня почему-то со вчерашнего дня - боялся до чёртиков. Буря внутри поднялась такая, что Жорик не выдержал и, не говоря ни слова, просто ринулся в атаку. Уничтожить это нечто, что внушает страх, стереть его с планеты!
   - Кто?! Ты?! Такой?!! - орал в исступлении Жорик и метелил, метелил что было сил. Парень, как и вчера, сначала только закрывался, отступал под градом ударов, кряхтел и ойкал, когда получал наиболее ощутимые удары. Но вдруг - опять же как вчера - он встрепенулся, оттолкнул Жорика и сам пошёл в атаку. Что-то он умел, да. Бить, закрываться, уворачиваться. Но не чувствовал удар, не понимал тактики уличного боя, не знал, куда бить больнее. В его глазах не было страха, но не было и злости. Какая-то смесь из обиды и сосредоточенности. Мол, этот бьёт - и всё у него получается, а я бью - и не получается почти ничего. Так где я не прав?
   Схватка не могла продолжаться долго. Пусть сейчас против Суперпупса был всего лишь один, но этот один стоил всех вчерашних, а зол и жесток был куда больше. Не прошло и полутора минут драки, подельники не успели сорвать голос в подбадриваемых криках, как незнакомец, получив совсем уж болезненные удары, вскрикнул и отпрыгнул далеко назад. Примирительно поднял руки, мол, хватит. Разгоряченный Жорик призыву остановить схватку не внял, кинулся на парня, но... промахнулся. Незнакомец неестественно быстро отбежал в другой угол пустыря, так быстро, что его фигура стала на несколько мгновений смазанной разноцветной полосой.
   - Фсё на сегодня! - прошамкал изрядно побитый парень. Вновь залез в карман, вновь достал деньги, кинул их на землю. - До завтла.
   - Не приходи сюда больше, ты! - заорал Жорик в спину удаляющемуся парню. Он был зол, всё ещё был очень зол. Да, он побил этого Д-диму, но не разгадал, в чём дело. Он не выбил из себя свой страх перед незнакомцем. - Придёшь, сука, - урою!!!
   - Да ладно тебе, Жор, он же деньги даёт, - тут же объявился Шнырь.
   Ссорится со своими главарь не хотел, он сплюнул сквозь зубы и процедил:
   -Посмотрим.
   Но на следующий день Дима всё же появился на пустыре. На этот раз его заметили сразу, и на этот раз Жорик не хотел церемониться пусть с очень прибыльным, но всё же опасным пришельцем. Подхватив свою любимую металлическую биту, он решительно направился к хлопцу, но тот примирительно выставил перед собой руки:
   - Я объясню, - торопливо сказал он.
   В глазах Димы всё же сквозил страх, и Жорик сдался. Он победил! Его боятся! Его боятся больше! Ну-ну, послушаем, в чём же дело.
   - Однажды в детстве у меня разболелся зуб.
   За спиной Жорика хулиганы взорвались смехом. Они чувствовали, что необычный незнакомец уже проиграл. Досрочно. Что он в их власти. Привычно. И привычно они не отказывали себе в возможности поиздеваться над очередной жертвой. Жорик шикнул на них: ему всё же было интересно.
   - Но я не сказал об этом маме. Я... струсил. Сверлить зубы тогда ещё было очень больно.
   Подельники Жорика, правда, не все, вновь заржали, но главарь их молча обернулся... Этого оказалось достаточно, чтобы хулиганы замолкли до конца монолога.
   - Зуб болел, я терпел, - продолжил Дима. - Заболел и второй зуб, который рос рядом с больным. Пошло заражение. Инфекция. Я терпел, но не только от боли, а и от страха перед мамой. Я не сказал ей, соврал, получается. Я даже пытался выдрать зубы сам. Плоскогубцами. Но, конечно, ничего не получилось. Только ещё больше стало болеть. А когда от боли я уже не мог заснуть, и мама это заметила, да ещё и щеку разнесло... в общем, пришлось идти в стоматологию. И уже не к детскому стоматологу, а в хирургию. Там сказали открыть рот, заверили, что только посмотрят, постучали по зубам... Потом попросили закрыть глаза - и выдрали наживо оба зуба... Боль была адская, ведь никто не обезболивал. Я чуть не сдох от болевого шока... Мне сказали, что если бы я и дальше умалчивал, мог лишиться всей челюсти, а то и жизни. С тех пор я никогда не затягиваю лечение зубов. Ну так вот. Я всё равно боюсь боли. Боялся. Мне нужно... "выдрать зубы". Понимаешь? Ты же понимаешь, ты же видишь меня. Понимаешь, что я имею в виду... Вы - мои стоматологи.
   - Фигня делов, - тут же влез Шнырь. - Я те щаз одним ударом челюсть снесу, - он показал кастет.
   - Нишкни, тупица, - оборвал его Жорик. - Парень, ты дурак?
   Дима возмущённо вскинулся, но промолчал.
   - Мы же тебя убить могли, - сплюнул главарь банды под ноги хлопцу. - Забить до смерти. Зубы, блин... стоматологи...
   Но тот как-то невесело усмехнулся и развёл руки.
   - Не забили же.
   Жорик лихорадочно размышлял. Не было ничего проще просто взять покрепче дубинку - и поставить точку в этом фарсе. И так уже пацаны за его спиной шушукаются, не нравится им, что главарь даёт слабину и вообще - тянет. С другой же стороны, Жорик действительно видел, что творится с этим парнем. Нет, у него не было историй типа "помнится, как он сам в детстве...", он-то чуть ли не в яслях страх растерял. Семейка... такая. Достаточно сказать, что родили его на зоне. Но Жорик неплохо разбирался в людях. И частенько видел то, чего те не спешат показывать другим. Вот и сейчас он видел нешуточную борьбу, что творилась в душе Димы. Чем-то такой подход: перешагнуть через себя, пойти в самый ад, но чтобы решить свою проблему - импонировал Жорику. И он бы, наверное, даже без всяких условий помог бы теперь пришельцу, да вот статус не позволяет.
   - Ладно. Я... мы поможем тебе, - он обернулся к своим, подмигнул вытянувшимся рожам, - но не бесплатно. С тебя в день, - он назвал сумму. Больше, чем Дима оставлял два дня кряду. Тот не моргнув и глазом, тут же полез в карман.
   Так началось их необычное сотрудничество. Партнёрство, так сказать. Причём Жорик оказался на выдумки силён, в нём сочеталось жестокость и коварство, и никогда не было понятно, шутит он так необычно или действует по, так сказать, программе. Ему и самому было интересно достичь результата, который он для себя определил так: "безбашенный чувак, который на угрозу отвечает быстро и без колебаний". Пусть не теми же словами, но суть понятна. Как в бойцовском клубе, система схваток и унижений, подколок и внезапных нападений. Дима, находясь на пустыре, каждую секунду мог подвергнуться атаке. Причём как одного человека, так и нескольких. В любое мгновение доброжелательная улыбка (о да, и таких было достаточно) могла смениться оскалом - и ударом, на который Суперпупс просто обязан был ответить адекватно.
   Его не приняли в их шайку, нет. Дима должен был, придя за гаражи, отстегнуть каждодневную сумму, а затем... просто быть там! Тусить со всеми. А Жорик устраивал ему проверки, колотушки и подколки. Иногда один на один, иногда набрасывались всей толпой. Один день его вообще никто не трогал, но подкалывали и оскорбляли так, что Дима не выдержал - сам бросился в драку. Оказывается, так было запланировано, но главарь недовольно покачал головой: слишком долго Дима терпел. Жорик выдавливал страх из этого бывшего увальня. Выколачивал. Что самое странное - у него получалось! Дима перестал быть грушей для битья. Каким-то непонятным образом он ещё умудрялся оставаться тем, кем был: обычным парнем, не гопотой дворовой, как они. Пару раз главарь науськивал его напасть на своих подельников просто так. Однажды представил это как задание. Но Дима упорно отказывался это делать. Казалось, агрессия, которая в нём есть, о, да, в нём её было дофига и больше - копится совсем для других дел и других людей. Здесь, на пустыре, пришелец выколачивал из себя покорность и фатализм, учился, как ни странно, пользоваться гордостью и не опускаться ниже своего достоинства.
   Казалось бы, здесь, среди гопоты, такого не то что не "выучишь" - не найдёшь даже! Ан нет. Не всё так просто. Жорик через различные испытания побуждал это самое достоинство работать. На публичное и незаслуженное унижение ответить без лишних слов кулаком в лицо. На третирование слабого - предложить физическую помощь. Да-да, и такое главарь банды провернул. Как-то раз часа полтора на глазах Димы издевался над залётным бомжиком (тому было заплачено водкой заранее), пока, наконец, "подопытный" не выдержал и не вступился. Защищать бомжа Диме пришлось силой. В следующий раз вместо полутора часов хватило и полутора минут. Жорик - и это невероятнее всего - заставлял Диму жить правильно. Членам шайки частенько не было понятно, что делает их главарь и почему именно так, можно всё намного проще и - как им казалось - эффективнее. То есть приходит Дима на пустырь, отдаёт деньги, его избивают - и всех делов. А тут и сложные комбинации, и подыгрывания, и коллективная клоунада, и спарринги. Зачем это всё? Впрочем, постепенно они начали понимать, что творится. И более того - постепенно Дима становился "своим". А колотушки превратились в всамделишный бойцовский клуб.
   Прошло три недели, и Жорик, наконец, встретил Диму словами:
   - Всё, Неваляшка (такой кличкой они наделили Суперпупса), можешь больше не ходить сюда. Ты готов.
   Странное чувство охватило Жорика. Если сейчас Дима развернётся и просто уйдёт - это будет правильно, так и должно было быть! Но если он вот так вот уйдёт... то заберёт с собой всё то неожиданно хорошее, отторгаемое и заботливо пестуемое, что зародилось в его душе, пока Дима был тут. Может, так и правильнее... но так не хотелось терять те ростки, что, оказывается, держал в своих руках этот странный пришелец!
   И Суперпупс его не подвёл. Он широко улыбнулся - и полез обниматься. Конечно, получил пару ударов по почкам, чтобы не лез со своими обнимашками, не обиделся, а, наоборот, развеселился пуще прежнего. Вынул из кармана всё, что там было - и они закатили пир.
   Так Дима лишился страха. Внезапно приобрёл друзей среди тех, кого раньше боялся и ненавидел, а они внезапно в его лице также приобрели друга, самого неожиданного и несовместимого с ними.
   Суперпупс частенько наведывался теперь на пустырь. Не каждый день, но всё же часто. Наверное, чувствовал, что должен поливать те ростки, что взрастил в душах гопников.
  
   * * *
  
   В то же время в Организации занятия с Димой шли полным ходом, причём одной рукопашкой дело уже не ограничивалось.
   Во-первых, Илья начал обучать обращению с огнестрельным оружием. Они выезжали в тир и стреляли там из пистолетов, автоматических винтовок и автоматов. Дима и раньше стрелял из пистолета, но из винтовок и автоматов - никогда. Страшно поначалу было - аж жуть. А вдруг ствол у него разорвётся в руках? А вдруг у него в голове переклинит - и захочется выстрелить в реального человека? Парадокс: его готовили именно к этому - стрелять в реального человека, но от одной только мысли, что такое может произойти, цепенело в груди, а руки отказывались нажимать на спусковой крючок. Дима надеялся, что не попадёт в такую ситуацию, чтобы жизнь пришлось защищать с автоматическим оружием в руках.
   Во-вторых, помимо огнестрельного оружия, Илья стал факультативно только для Димы проводить уроки по обращению с холодным оружием. Ножи, кинжалы, выкидухи, топоры, мачете, сюрикены. Уворачивания, удары, блокировка, акробатика, броски. Слишком много всего и в слишком сжатые сроки. Для того, чтобы успевать многое сделать, они практически постоянно занимались в ускорении, выходя из него абсолютно измождёнными. Ну, Дима, во всяком случае. Массажисты работали постоянно, бывало по три-пять сеансов в день с интервалом в час-полтора. Что самое интересное: тело Димы вполне оказывалось способно выдержать столь сумасшедший темп. Оказывается, у ускорения была куча дополнительных возможностей, о которых он не догадывался раньше или не знал, как ими пользоваться. Вот раньше он ни в жизнь не выдержал бы сначала сложнейшей физической разминки, потом - рукопашный бой, занятие с Медвежатником, холодное оружие, стрельбы, борьба, плаванье, тактический бой.
   В тактическом бою Илья обучал их - Диму и Психа - действовать в двойке, а вместе с ним - в тройке. В полном обвесе, с настоящими гранатами, но, правда, с холостыми патронами. Они учились устраивать засады, проводить зачистку, переправляться через реки и горы, устраивать диверсии и т.д. и т.п. Похоже, раньше Спец уже пытался обучать Психа, да ничего тогда не вышло, а теперь с появлением Димы дело-таки пошло, и как пошло! Бывало, они в ускорении или даже без него подмазывались к страйкбольным игрищам.
   А с Медвежатником заниматься Суперпупсу нравилось. И, похоже, это было взаимно. Сергей Диме вообще очень по душе пришёлся. Флегматичный дядька, весь себе на уме, с вечной полуулыбкой, спокойный, как танк и не знающий словосочетания "не получится". Что самое интересное, ему здесь, у Саввы, нравилось. Он нашёл своё дело, он занимался тем, что ему по душе, и ему плевать было на то, какой оттенок принимают его действия. Криминальный, преступный или шпионский - ему было абсолютно всё равно. У Медвежатника было всё, что ему было нужно, его никто не третировал, его уважали. А когда Дима спросил, мол, почему он не сбежит от Саввы, тот просто пожал плечами и ответил вопросом на вопрос: "Зачем?". Это удивило Диму, вновь заставило пересмотреть слова Инги на счёт угнетения её родных. Всё же в её словах было больше её мнения, её эмоций, а не фактов. Медвежатник раз за разом умудрялся удивлять "стажёра" какими-то мелкими, но находками, простыми решениями сложных проблем, знанием обходных путей там, где их и быть не должно! Они понимали друг друга не только как компьютерщики, не только, как люди, привыкшие решать проблемы бескровно и без задействия грубой силы, но ещё и духовно. Их сблизила любовь к одному человеку: к Инге.
   Вообще, ситуация с его любимой всё больше напоминала какой-то дикий фарс. С одной стороны, все знали, что он влюблён в девушку. Что львиная доля интереса к Организации и причины, почему вообще он с ними после того, как его родных "освободили" от надзора - это Инга. Знали, но вместо того, чтобы тут же пойти навстречу и свести их вместе, начались игры от обратного: сделать всё, чтобы они не свиделись. Её телефон всё так же не реагировал на его смс и звонки, странички в интернете всё так же не изменяли дату её последнего визита. Где она? Как она? Что с ней? Те две смс, что он получил, лишь на время утихомирили его тоску, доказали - чисто гипотетически - что она жива и что таки они будут вместе, как только... Как только что? Что должно было случиться или произойти, чтобы они вновь были вместе? Кто стоит между ними и зачем это нужно? У Димы складывалось впечатление, что за ним по этому поводу пристально следят и реагируют, когда ситуация достигает критической отметки. Однажды на тренировке Дима был угнетён больше обычного, можно сказать, был на краю, на пике. И когда они с Психом возились на татами в партере, силясь завалить друг друга на лопатки, Дима услышал, как Спец с кем-то говорит по телефону. Он не разобрал, с кем и по какому поводу, но показалось, что речь шла именно о нём: Илья пару раз озабоченно оглянулся на возящуюся молодёжь, но смотрел не на ситуацию на татами, а только на Диму. Причём - трубка была прижата неплотно - говорил Спец явно с женщиной. К тому же с этой женщиной Илью связывали явно не только деловые отношения. Как только обмен какими-то данными произошёл, наступила в их общении "вторая часть марлезонского балета": Спец начал несвойственно ему ворковать, прикрыл губы ладонью, даже пару раз хихикнул. Это было странно, интересно, но и понятно: Илья-то мужик в полном расцвете лет и сил, привлекательный физически и недурён собой вообще. Почему бы ему не завести себе девушку? От этих мыслей Диме стало ещё хуже, но вот чудо: в тот же день Инга ему позвонила! Всего минуту они общались. Она сказала, что была... в отъезде, а сейчас на ответственном задании, детали которого раскрыть не может. Что она по нему жутко соскучилась и ждёт не дождётся встречи с ним. Что конечно же, всё это несправедливо, и если бы не Савва... Но всему своё время, скоро они будут вместе. Скоро, но не сейчас. Сейчас лучше ему не звонить и не писать. Детали - позже, позже. "Ах, как же я тебя люблю!" и вновь "Если б не Савва..." Дима едва ли два слова вставил в её сбивчивую торопливую речь. Каждое её слово елеем растекалось по его израненной душе, а когда из трубки донеслись короткие гудки, захотелось взвыть и бежать. Куда - к Савве, чтобы взять его за грудки или просто на реку, чтобы нырнуть поглубже, где похолодней, чтобы унять внутренний жар - неважно. Просто бежать. Он так и не успел спросить её о том, где она и что с ней. Не успел поговорить с ней о её родителях, может быть, попытаться донести до неё, что она не совсем права в своих подозрениях на их счёт. Не успел рассказать о странном обещании Ильи. Слишком скоротечно. Но она жива - это раз! И она его любит - это два!
   И вновь Дима не находил себе места и думал, как же вызволить Ингу. Где она? Что с ней? Он попытался узнать у Медвежатника, но тот в ответ на его просьбу сунул маленький клочок бумаги, на котором ингиным почерком было выведено: "Со мной всё в порядке. Не спрашивай ничего! Скоро мы будем вместе". Вновь какие-то "завтраки", вновь недомолвки и скрытности. Да что они с ним все играют, как с куклой-марионеткой?! Сергей на его возмущённые тирады ответил лишь неопределённым пожатием плеч: ему было всё равно. И налаженный мостик между ними дал трещину.
   Илья на прямые вопросы всё так же жёстко смотрел прямо в глаза и отвечал всё так же непонятно, но коротко и рублено:
   - Победишь Валеру в честном поединке - вы будете вместе!
   Причём тут Валера?! Причём вообще тут этот поединок?! Возмущаться, впрочем, Дима в открытую не стал, но затаил на наставника и противника злобу. Он знал, он много чего знал. Спец знал, где Инга и что с ней. Тогда зачем все эти петушиные игры и человеческие призы? Он, Дима, что, не проявляет усердия в занятиях? Что, не рвёт жопу во всём, что на него навешивают? Он жалуется? Нет, скрипит зубами, но терпит. И вот за всё за это ему ни слова благодарности, а манок любимым человеком? Есть от чего возненавидеть своих мучителей.
   Подумать только, даже Псих не волновался так, как Дима. А ведь должен был по идее! Если он считал её своей девушкой, то как минимум должен был страдать не меньше от разлуки. Но Псих не страдал! Пару раз он передавал от неё приветы, а на выпытывания, где он её видел и что с ней, только мерзко хихикал и не отвечал. Как "свой", он мог, конечно, подниматься на этаж, где предположительно находилась в заточении Инга, и они могли видеться.
   Поняв это, Дима и сам захотел попытать счастья. Он встретился с Саввой, и тот с радостью согласился предоставить ему одну из гостевых комнат. Но вот на верхнем этаже Диму ждало разочарование. Там так же существовал большой холл, из которого вело несколько дверей. В холле сидел постоянно один из немых братьев, контролируя ситуацию. Куда вели двери, что за ними - то было неизвестно. На каждой стоял электронный замок с несколькими уровнями доступа. Гостям же выдавались электронные ключи, и доступ был лишь в одну дверь. Конечно, в комнатах убирались, но всегда это происходило, когда Дима был на тренировке или в городе. Испробовав все варианты разузнать, что или кто за остальными дверьми, Дима потерпел полное фиаско, и сбежал вновь к себе домой.
   И тем не менее, Псих с Ингой встречался или общался. С ним, значит, она может общаться - а с Димой нет? Дело в доступе? В принадлежности к "своим"? Пока не пройдёт проверку? Пока не окончится испытательный срок? Пока - что?
   А может, они все его водят за нос? Может все - в курсе, и просто пользуются его чувством, чтобы максимально быстро подготовить из него человека с нужными качествами. Нашли больную точку - и усиленно на неё давят?
   Дима был в отчаянии. Внутренние самокопания жгли его мозг. Выжигали в нём чувства, эмоции, но почему-то всегда - светлые.
   Он черствел.
   Он становился жёстче.
   А срок решающей схватки с Психом приближался. До неё оставалось всего несколько дней.
   Что самое интересное - Валера перестал быть для него врагом. Противник, достойный уважения - да. Такой же, как он, ускоренный, попавший в плохую компанию - да. Человек, который испытывает такие же сильные чувства по отношению к девушке, к той же самой девушке, что и он - да. Но уже не враг.
   И вот ещё что удивляло: Псих тоже проникся к нему не то чтобы дружбой, а уважением, что ли. У него исчезла ненависть к Диме. Во всяком случае, больше он не показывал той злобы, как в первый раз на татами. То ли Суперпупс в их планомерных схватках уже успел показать, что он не тот противник, с которым Псих справится играючи. То ли долгое совместное времяпровождение хочешь не хочешь, а сгладило острые углы. То ли ещё что. Но из врагов они стали приятелями. Соперниками - да, но уже не врагами.
   Оба ждали окончательного поединка, но лишь как какого-то этапа, а не окончательной битвы. Этапа, после которого отношения перейдут на иной уровень. Вряд ли худший.
   Схватка должна была произойти через несколько дней. Схватка, которая должна была стать экзаменом и ознаменовать собой окончание испытательного срока.
   Но жизнь внесла свои коррективы.
   Однажды сентябрьским утром Спец пришёл в раздевалку, где переодевались, лениво переговариваясь, Псих с Суперпупсом, и с порога выдал:
   - Сегодня занятий не будет. Сегодня все едем на дело. Все. Без исключения. Дима, ты готов?
   - Д-да, - как всегда, волнуясь, он начинал заикаться.
   - Это твой звёздный час, парень, - подмигнул Илья. А потом рявкнул: - За мной!
   Они трусцой побежали за Спецом. Куда - неизвестно. Что ждало их впереди - неизвестно.
   День только начинался. Он стал самым длинным и переменчивым днём в жизни Суперпупса.
  
  

Глава 22

Развязка

  
   Бежали они недолго и недалеко. Несколько переходов, поворотов - и вот ещё одна раздевалка. На нескольких столах аккуратно разложены одежда и снаряжение. Всё, от нижнего белья до запонки. На каждом столе - табличка с именем.
   Дима быстро нашёл своё.
   - Одеваемся - и выходим, - кратко проинструктировал Илья. - Не торопитесь. Время есть.
   Дима не помнил, чтобы с него снимали мерки. Тем не менее, для тактических занятий камуфляж ему дали без предварительной примерки. И сейчас костюм оказался не просто впору - он был подогнан идеально! Кроме рубашки и "тройки", прилагался и лёгкий бронежилет скрытого ношения. Дима после занятий по тактике, когда приходилось в полной выкладке прыгать по городским развалинам и взбираться на горы, уже знал, как его надевать и не запутался, в какой последовательности облачаться.
   Помимо одежды, выдавалось и оружие. Причём у Спеца были пистолеты, кинжал и ещё какие-то то ли иглы, то ли лезвия, отливающие матовым блеском. У Психа - большая "пушка" и "бабочка", а Диме достался компактный, зато 18-ти зарядный пистолет. Корпус на ощупь был пластиковый, на рукоятке выдавлено "ГШ 18". Из такого Дима ещё не стрелял, пристреливаться времени не было, что, конечно, странно. Но, скорее, дали ему пистолет для вида. Или не думали, что дойдёт до стрельбы, или не учли, что Дима этот пистолет раньше в руках вообще не держал, или... или его хотели подставить.
   Развивать паранойю в Суперпупсу было просто некогда. Быстро оделись, обращая, тем не менее, внимание на мелочи. Попрыгали, присели, потянулись. Всё ок. Не звенит, не норовит выпасть, не жмёт и не болтается.
   - Пошли! - коротко бросил Спец, и вновь повёл их по коридорам и переходам. Трое молодых элегантных стройных мужчины. Попадись навстречу им девушки - непременно оглянулись бы на них.
   Илья вывел на задний двор их офисного комплекса. Прямо к шикарному массивному автомобилю. Хищный силуэт, чёрный глянец, знаменитая трёхлучевая звезда в круге.
   Двери автомобиля распахнуты, на водительском кресле угадывался Медвежатник, а возле задних кресел стоял Савва и с кем-то любезничал. Коротко отприветившись, глава Организации кинул:
   - Валера, Дима, на заднее сиденье с двух сторон, поехали, по пути всё объясню. Илья?
   - На условленном месте встретимся, - Спец тоже не стал размениваться на долгие пересуды. Хлопнул Диму по плечу - и тут же испарился, мгновенно ускорившись. Дима ещё так не мог. Лишь мелкие камешки брызнули из-под подошв ускоренного, невидимых для нормального мира.
   - Поехали, поехали! - Савва чуть ли не запрыгнул в машину.
   Дима полез вовнутрь и едва не встрял в человека, уже сидевшего на заднем сидении. В полутёмном салоне он не признал, кто это, и лишь Псих добавил конкретики. Он запрыгнул с другой стороны, тоже на мгновение опешил, но тут же осклабился:
   - Здрасьть, тёть Оль! - улыбнулся.
   - Привет, Валерка, - усмехнулась в ответ Леди. Дима залился краской: так лопухнулся! Не признал маму Инги.
   - Зд-дравствуйте, Ольга! - выдавил он из себя.
   - Привет, Димка, - улыбнулась она ему в ответ, и Суперпупс вновь залился краской.
   Машина уже выруливала из внутреннего двора. Двигатель утробно урчал, а само авто двигалась как-то одновременно легко и массивно. Салон отделан скрипучей и в то же время мягкой кожей. Сидеть на мягких креслах было удобно и комфортно. Дима не заметил даже, как разулыбался. Медвежатник увидал его улыбку в зеркало заднего вида и подмигнул:
   - Не хухры-мухры! Шестисотый Mersedes Benz S-Guard "Броневик"! Махина, я тебе скажу, редкая, штучной работы, дорогущая, поди. Но оно того стоит.
   - Выруливай на окружную, там и Ольгу подключим, - сказал непонятное для Суперпупса Савва, а потом обернулся к сидящим на заднем сидении: - Значит, расклад такой, парни, - он мелькнул глазами по Психу и уставился на Диму. Ясное дело: для Валеры это была самая обычная операция, а вот Дима выезжал "на дело" впервые, так что остальной инструктаж предназначался в основном только для него: - Едем мы сейчас на встречу с одним... бизнесменом. Чиновником. И депутатом местного совета. Дядька этот - не только всё то, что я перечислил, а и бандюган. Мелкий князёк. Думает, что пуп вселенной. Привык действовать силой, мозг у него работает только в плане наживы. Наехал он на одного хорошего человека, которому мы предоставляем услуги...защиты, так сказать. В общем, ведёт себя неадекватно. Нужно с ним поговорить по-хорошему. Не получится по-хорошему - будет по-плохому. Вы, молодёжь, будете изображать охрану. Мы с Ильёй - переговорный процесс. Ольга, Сергей - транспорт. Остальные на прикрытии. Депутат этот... связан он с госструктурой, более того - с силовиками. Не нравится мне всё это, в общем... Ну да ладно, посмотрим. У нас ведь есть преимущества, а, Димка? - Савва неожиданно улыбнулся и подмигнул. Потом уже развернулся и тщательно пристегнул защитный ремень.
   Суперпупса трясло от нервного напряжения. Не сильно, слава богу, но всё же. Дело! Они едут на дело! К мафиози! Они не отрабатывали на тактике, да и вообще - на занятиях - функции охраны! Как себя вести? Что можно и что нельзя? Ну как так можно: как щенка бросают в воду, чтобы научился плавать! Нет, конечно, отдельные защитные и охранные действия они разучивали. Снять с поста. Уйти от обстрела. Вытащить раненного в безопасное место. Но, например, не отрабатывали, как прикрывать друг друга в функции охранника. Или вот алгоритм поведения, если послышатся выстрелы или на них наставят пушки... Нда, придётся импровизировать на месте. Это и есть экзамен? Это, а не идиотский по сути поединок между ним и Психом. Так, что ли? А внутри всё больше и больше распухало мнение: "Подстава! Подстава!! Подстава!!!"
   С трудом расцепив сжатые челюсти, он всё же выдавил:
   - Каковы... задачи?
   Савва внимательно взглянул на него через зеркало, увидел в глазах не страх, но - волнение и понимающе кивнул.
   - Вести себя спокойно. Не поддаваться на провокации, если таковые будут, понял, Псих? Ты понял?
   - Да понял, понял, - Валера раздражённо дёрнул плечом. Видать, не зря Савва это сказал, ох, не зря.
   - Но и быть начеку. Ждать. Если всё пойдёт, как надо, мы выйдем из переговорной комнаты и уедем тем же макаром, каким прибыли. Если нет... там посмотрим. В любом случае, парни, не забывайте, кто вы есть. Но становиться ими только в крайней необходимости.
   Закончил он уже еле слышным бурчанием. Зави-и-идует, видно же невооружённым взглядом. Вон, отвернулся, смотрит в окно, молчит.
   Медвежатник, может, чтобы разрядить обстановку, а может он всегда так делал: вдруг начал по-стариковски бурчать и громко возмущаться:
   - Нет, ну как хорошо было ещё года три назад, а, Савелий?! Я говорю, хорошо было, когда видеорегистраторов этих на машинах не было! Тогда нарваться на кого-то с камерой можно было разве что по чистой случайности. Ну или вот в США у полиции - так то у полиции, да. А сейчас у всех!
   Суперпупс не понимал, почему этот факт так заботит Медвежатника. Он погрузился в свои мысли, пытаясь предугадать, что же может произойти, и смоделировать собственные действия. Вдруг он почувствовал прикосновение. Тонкие пальцы дотронулись до ноги. От неожиданности он чуть не подпрыгнул и хотел было взглянуть вопросительно на Ольгу, но та еле слышно, но недвусмысленно шепнула ему: "Не надо". А потом ещё: "Руку".
   Что бы это значило?
   Дима не успел обдумать и это. Лишь только его рука подтянулась к её руке, она всунула ему в ладонь какой-то предмет, сжала его пальцы, вновь едва слышно шепнула: "Спрячь". И убрала руку.
   Диме стоило немалых усилий не посмотреть тут же, что же это ему всучили. Он сделал вид, что устраивается поудобней, а сам тем временем умудрился сунуть руку в карман, освобождая ладонь от клочка бумаги - наконец, понял, что это. Записка!
   Всё интереснее и интереснее.
   - Сейчас же приходится выбирать безлюдные места или незагруженные трассы, чтобы Ольга начала работу, - продолжал тем временем Медвежатник. Он что, специально отвлекал на себя внимание у Саввы и Психа или это просто стечение обстоятельств? Как неожиданно всё усложнилось! - Кстати, дорогая, приготовься, сейчас...
   - Я помню, - Леди расслабленно откинулась на спинку кресла, уставилась прямо перед собой.
   - Дима, Ольгу не отвлекать! - рявкнул Савва. Суперпупс и не собирался, но после этого оклика от греха подальше отвернулся от Леди.
   Они свернули в какую-то малоприметную улочку, выводящую, судя по мелькающим на большой скорости в просвете придорожных деревьев, нависших над дорогой, на окружную. Медвежатник угрём закрутился на месте, смотря во все стороны, что-то пробубнил под нос, а потом негромко сказал:
   - Пойдёт!
   В то же мгновение Дима ощутил лёгкое покалывание, волной прошедшее по нему от одного бока к другому. Словно обдуло ветерком. Странное чувство даже не успело занять Суперпупса: он тут же переключился на то, что происходило снаружи. Машина ускорилась. Вся машина, разом. Это он заметил по тому, как плавно, но невероятно быстро замедлились (как ни парадоксально звучит эта связка слов) машины, как еле пробивающиеся, но всё же пробивающиеся звуки сменили тональность. Он вспомнил, что Инга говорила о своей маме, об её способностях. Вот тебе и наглядная демонстрация! Вся машина разом ускорилась. Все, кто сидел в ней, оказались в коконе ускорения.
   Это было непривычно и необычно! Для Димы. Савва удовлетворительно закряхтел, с ухмылкой посмотрел на несколько пришибленного Диму и подмигнул ему. А Медвежатник встряхнулся, увеличил скорость - и покатил по дороге, осторожно огибая застывшие тарантасы, всякий раз находя обходные пути, не гнушаясь порой свернуть на встречку или вырулить на тротуар. Удобно! Хотя и очень опасно.
   Но Сергей был профессионалом своего дела. Машины мелькали справа и слева, так близко, что аж дух захватывало. А Савва улыбался во весь рот. И Ольга так и сидела, расслабившись и смотря только перед собой.
   Долго ли коротко, а подошёл конец и этой поездке. Съезд в небольшую лесопосадку, домики придорожного кафе. Не успела остановиться машина, как к ней откуда ни возьмись подошёл Илья. Как он тут очутился раньше них? Наверное, на роликах приехал или, чем чёрт не шутит - на скейте.
   Он тут был не один. Рядом с ним стояла Инга.
  
   * * *
  
   Инга!
   Буря эмоций с головой захлестнула Диму, он даже задохнулся от прилива чувств. Стараясь не бежать, чуть ли не на ходу открыл дверь, колобком выкатился наружу и рванул было к любимой, которую не видел почти месяц, но... Но на пути оказался Илья, он ощутимо толкнул плечом Суперпупса, замешкался едва ли случайно и шепнул ему прямо в ухо:
   - Тише будь!
   Эта мгновенная отповедь словно ушатом холодной воды окатила затрепетавшую душу парня, возвращая на грешную планету. Внутри схлестнулись две его половинки: наивная юношеская и реинкарнировавшая взрослая. Первая вопила о том, что вот же она, любимая, вот же та девушка, которой ты писал каждый день и звонил каждый день, из-за которой ночи не спал и которую любишь всем сердцем! А вторая половинка вовремя осаживала первую. Утверждала, что не стоит демонстрировать всем и особенно - Савве, как её любишь и как по ней скучал, дабы не давать ему повода вновь упрятать её чёрт знает куда. Чтобы манипулировать им. Тем более - не стоит бросаться в объятия Инге при Психе. "Да плевать я!.." - тут же взъярилась первая половина. "И я "плевать", но не здесь и не сейчас, - осаживала вторая. - И ещё. Если ты так счастлив просто видеть её, то почему она - не рада? Улыбается по-приятельски. Не более того. Так хорошо себя контролирует? Или?.."
   Вот такая борьба внутри него шла. Эту схватку эмоций никто не видел, она была так быстра, как быстра сама мысль. Наружу после толчка Ильи больше ничего не вырвалось, разве что Дима стремительно покраснел.
   Инга действительно как-то странно не проявляла особой радости от его появления. Что, прошла любовь, завяли помидоры? С ужасом Дима вдруг понял, что и такой вариант развития событий примет - и даже смирится с ним. Он-реинкарнированный, злой, циничный, даже потешался над ним-ранним, наивным, глупым.
   А пока шла внутренняя борьба, ноги делали один шаг за другим. Он не бежал - шёл к стоящей на месте Инге. Та действительно просто улыбалась ему, не делала к нему и шага, а вот взгляд её менялся. Из ожидающего и предвкушающего сменился на удивлённый, а потом и на задумчивый. Естественно, она, наверное, ожидала, что он бросится к ней со всех ног, а тут - гляди ж ты. Ну и кто кого больше удивил?
   Тем временем за спиной хлопали двери машины, негромко заговорили люди. Инга приветственно махнула кому-то рукой. Дима на ходу обернулся и успел заметить престранную сцену: Псих вырвал руку из захвата Ильи и, одёргиваясь, нервной походкой пошёл в противоположную от Димы сторону. Тоже обернулся на ходу и кинул в соперника такой уничтожающий взгляд, что если бы взглядом можно было бить - Дима был бы уже в нокауте. Что бы это значило? А и неважно!
   - Привет, - сказал так тихо, почти на ухо. И нежно поцеловал в щеку. - Я скучал.
   - Привет, - несмело и немного грустно улыбнулась. - Я тоже.
   Сколько хотелось сказать! О чём только не хотелось расспросить?! Но не здесь. Не при всех. И не сейчас.
   Вновь раздрай в душе. Вновь мучения.
   Они молчали всего несколько секунд. Смотрели друг на друга - и молчали. Молчали!
   Илья тем временем что-то рисовал палкой на пыли грунтовки, а Савва и Медвежатник его внимательно слушали. Псих пинал рыжие травинки. Ольга курила сигарету, стряхивая пепел прямо на обочину.
   А Дима с Ингой смотрели друг на друга.
   - Эй! Дима! Фьють! - Спец коротко свистнул. - Дима, ты в скорость "РПГ" входить можешь?
   - Что? - не понял Дима. Что значит "скорость РПГ"? До координации скоростных режимов они - опять же! - не успели добраться. В ответ Суперпупс просто пожал плечами.
   Савва со Спецом досадливо синхронно поморщились, потом Илья обратился к Инге:
   - Кошка, погоняй его по скоростным режимам. Проверь. Только недолго.
   - Окей, - Инга потянулась вся враз, заставив парня в который раз затаить дыхание: всё же тело у девушки было шикарно. Потом она подмигнула Диме, улыбнулась, кинула: - За мной!
   И пропала. Лишь взметнулись в воздух опавшие листья да появились в дёрне глубокие борозды от стартующей Инги. Указали направление её движения. Дима не заставил себя ждать. Секунда - и он тоже в ускорении.
   Где? Где она? ГДЕ???
   И вообще - насколько он ускорился?
   Шустро помчался в лесополосу, куда указывали борозды мгновенно убыстряющейся до неимоверной скорости девушки. Где, где? Направо, налево, через корягу, в кусты, обогнул что-то празднующую компанию молодёжи, едва не наткнулся на парочку, забравшуюся подальше от костра и уже наполовину разоблачившуюся... и вдруг на него напрыгнули сверху. Он чуть инстинктивно - хорошо тренирует Илья! - не провёл бросок подворотом, но вовремя очнулся. Тело, оплетшее его, могло принадлежать только одному человеку.
   Губы нашли губы, языки - языки, а руки поспешили вспомнить все впадины и выпуклости столь желанного тела.
   - Ты!
   - Ты!
   - Я скучал. Я так...
   - Молчи...
   Секунды, растянутые в минуты или часы, сжатые до секунд? Право слово, в такие мгновения совсем не замечаешь бега времени, в каком бы состоянии этого самого времени не был.
   - Мне столько нужно тебе рассказать!
   - А мне - тебе.
   - Почему же ты не...
   - Молчи!..
   Из глаз струится нежность, из груди вырывается стон. Дима схватился за галстук, стал его срывать: страсть захватила сознание. Но любимая не дала этого сделать, словно в железных тисках сжала руку:
   - Прости. Некогда.
   - Да что же это?!
   - Прости. Прости, - покрывает его лицо поцелуями. Он не хочет сдерживаться. Он хочет как та вон пара, всего в нескольких метрах от них - они ведь не сдерживаются! У этих незнакомцев времени друг на друга намного меньше, чем у ускоренных, но вот он парадокс: получается, совсем наоборот. Дима со стоном хватается за голову. Ну почему такая несправедливость?
   - Прости. Прости, - повисла на шее, гладит его голову. - Скоро мы будем вместе.
   - Когда-а??? - надрывно взвыл парень. - Я... я чокаюсь уже, любимая. Я... чувствую, что не смогу вновь вот так вот продержаться. Не смогу. Чокаюсь. Да.
   - Вот освободим маму мою из заточения. Это будет скоро.
   Дима скривился и набрал уже воздуха в грудь, чтобы разразиться отповедью по поводу всей этой ситуации, по поводу Ольги, выразить свои мысли на этот счёт, высказать сомнения. Но Инга в очередной раз заперла готовые вырваться из груди слова поцелуем. А потом Дима вдруг вспомнил о записке. Самое время взглянуть, что там!
   Он полез в карман, выудил из него сложенный вчетверо блокнотный листик.
   - Вот. Твоя мама передала, - буркнул он Инге и, не задумываясь о последствиях, развернул листик. Там быстрым, но всё равно красивым почерком гелевой ручкой было написано:
   "Дима, мне Инга сказала, что ты можешь помочь. Прошу, помоги! Встречаемся на крыше сегодня ночью. Обсудим. До встречи"
   И всё.
   Престранная записка, состоящая сплошь из недоговорок и намёков. На какой крыше? Что обсудим?
   - Ты что-нибудь понимаешь? - спросил он озадаченно у Инги.
   - Естественно! Это я маме подсказала.
   - На какой крыше?
   - Офисцентра. Над Саввой, в общем.
   - Да как я туда попаду? Там же...
   - Не волнуйся. Это мы обеспечим.
   - "Мы"?
   - Нужно возвращаться.
   - Постой. Я всё ещё... Что обсудим?
   - Всё! Всё обсудим! Любимый, нам пора возвращаться.
   - Да блинский же блин! - мысли галопом скакали внутри черепушки. - Ладно, ладно! Потом, так потом.
   Они поспешили обратно. В душе у Димы в который раз был раздрай, но когда замаячил просвет в лесополосе, который должен был вывести их к ускоренным, он встрепенулся:
   - Да, что же такое "скорость РПГ"?
   - Опс! - Инга остановилась. - Ну это... Это вообще-то потолок для Ильи. Для Валеры. Для меня, кстати, тоже. Это "Ураган". Это... "снаряд РПГ при выходе из ствола имеет скорость 130 метров в секунду", - сказала она, имитируя голос Ильи. - Вот и считай.
   Дима быстро прикинул. В его раскладке почти один к ста. Ха! Слабаки! Хотел было уже похвастаться, что для него это семечки, но вовремя спохватился: не стоит все козыри выкладывать. Даже для любимой девушки.
   - Ну как, сдюжишь? - озабоченно посмотрела на него Инга, хотя странно, должна была помнить, что он с ней даже в максимальном её ускорении входил в унисон.
   Коротко кивнул.
   Инга тут же защебетала:
   - Вот и славно. Значит, запоминай, у Ильи такая градация: "полброска кинжала" - это где-то 10 метров в секунду. "Бросок кинжала" - это...
   Дима прижал её к себе, впился губами в губы и целовал долго, самозабвенно. Словно в последний раз.
   А потом они пошли к машине, медленно выходя из ускорения.
   Шли рядом, даже не держась за руки.
  
   * * *
  
   Они вновь ехали в броневике-мерседесе. Всё в том же составе. За полкилометра до "точки" Ольга и Псих должны были пересесть в другую машину к Илье, причём Леди отводилась роль водителя. Спец уже выехал на рандеву. Заранее. Он ведь не мог ускорять целую машину!
   В самом деле, ну некомильфо на такие встречи приезжать на одном-единственном авто. Статус не позволяет. Да и опасно.
   Пока машина катила, аккуратно объезжая там-сям застывшие по сравнению с "Мерседесом" Саввы тарантасы, Дима лихорадочно прокручивал вываленную на него информацию. А её было ой как много! Про то, какой алгоритм поведения у него должен быть, когда они приедут на "дачу" бизнесмена-политика. Про то, что когда они останутся с Психом снаружи, нужно войти в состояние "четвертькинжал", что по Диминой шкале - всего-то одна вторая. Про условные слова, которые должны будут прозвучать из уст Саввы или Ильи, после которых нужно включать "РПГ" - и действовать по обстоятельствам. Про эти самые "действия по обстоятельствам"... сможет ли он выстрелить в человека? А ведь может быть придётся. По самому худшему сценарию: если это подстава и их захотят уничтожить - придётся вырываться с боем. В ускорении. И гасить всех. Так Савва и сказал: "гасить всех". А ведь такое действительно может произойти! На последних минутах "встречи у придорожного кафе" из ничего к ним вынырнул Асассин со своей Альвой. Пока собака как щенок возилась с Ингой, Василий о чём-то негромко втолковывал Савве и Илье, дополняя схему в пыли, набросанную палкой. Потом глава Организации поделился сведениями. Оказывается, буквально в километре от дачи "бизнесмена" в лесополосе у дороги, ведущей непосредственно к коттеджному городку, притаился взвод спецназовцев. Натуральный ОМОН в полной выкладке и с внушительным вооружением. Кого подстерегают? Ждут приказа выступать или облава на мигрантов-террористов? По их душу или нет? Про то было ничего неизвестно. Асассин на всякий случай все шины в автобусе порезал, а вот в шины обеих "Тигров" спецназеров была накачана какая-то самозаклеивающая дрянь, так что с ними не вышло похулиганить. И вот пока планы тех самых спецназовцев не были известны, нужно обязательно принимать их в расчёт.
   Машина бежала неоправданно быстро, потом вновь плавно замедлилась, и все вышли наружу. Быстрая рокировка. Савва пересел на заднее сиденье, Дима - вперёд. Леди рванула массивный джип "Лексус" с места в карьер, за ним величественно поплыл Мерседес. Не прошло и нескольких минут, как их небольшая кавалькада сворачивала во двор коттеджа бизнесмена.
   Дима невольно присвистнул, когда увидел этот дворец и оценил меры безопасности, применяемые хозяином. Четырёхметровый кирпичный забор, "егоза" по верху забора, камеры наблюдения. Охрана в будках, охрана с собаками, охрана с автоматическими винтовками. Массивные ворота отползают вбок, пропуская машины на короткую подъездную дорожку. На крыльце стоит уже пара мордоворотов, которых от бодигардов отличает разве что то, что они не в камуфляж одеты, а в костюмы. Встречают.
   Медвежатник аккуратно остановил машину. Урчащий двигатель удовлетворённо что-то прорычал напоследок - и в салоне повисла тишина, нарушаемая щелчками остывающего оборудования и приглушёнными звуками снаружи.
   - Дима! - резко бросил Савва, и тут Суперпупс вышел из ступора. Да, надо выходить, делать вид, что он охранник. Кстати, а если действительно нужно будет спасать жизнь Саввы, станет ли он выполнять пусть временный, но долг?.. Станет, куда он денется. Здесь они действуют как одна команда. Здесь "мы" - против "них". Потому - телом, конечно, не прикроет, а вот ускориться и вынести Савву за пределы сектора обстрела - сделает!
   Суперпупс открыл дверь, неспешно выбрался наружу, подражая голливудским бодигардам посмотрел во все стороны и почему-то вверх, в небо, потом только открыл заднюю дверь и... зачем-то подал руку, словно девушке. Наткнулся на уничтожающий взгляд Саввы, поспешил руку убрать, но поздно. Вон, заметили, переглядываются, ухмыляются. Над ним или над Саввой? Над обеими.
   Чувствуя, что краснеет, Дима поспешил убраться со двора, с глаз видевших конфуз охранников. Но всё у него как-то нескладно получалось. Едва не прищемил дверью пиджак Саввы. Споткнулся и насилу удержался от падения на крыльце. Чуть не бросился наперерез стремительно вышедшему из дома мужику, показывая служебное рвение, да вовремя был приостановлен массивным охранником бизнесмена.
   - Нэ спеши, дарагой, - охранник на вид был явно кавказец, и ярко выраженный акцент это только подтверждал.
   Мужик оказался владельцем всего этого хозяйства. Они с Саввой напускно-сердешно поздоровались, трижды чмокнувши друг друга в щёки. Потом мужик сделал приглашающий жест, сам пошёл вместе с главой Организации.
   Пару поворотов, лестница на второй этаж. Шикарно внутри, очень шикарно! Даже Илья нет-нет, да взглянёт по сторонам, а уж Дима едва не заработал косоглазие.
   Потом хозяин, предварительно, правда, разоружив, пригласил Савву и Илью в кабинет, сделал условный знак охране, и те плотно прикрыли дверь, встав перед ней стеной.
   Щёлкнул замок, запирая дверь изнутри...
   Дима зажмурился, на мгновение, вошёл в ускорение "одна вторая" и, стараясь не делать резких или быстрых движений - для остальных-то он стал ускоренным - огляделся. Заметил, как Псих с силой надавил на пальцы руки, вызывая боль. Ну да, Инга ведь рассказывала, что Валере для того, чтобы ускориться, нужно о что-то головой стукнуться. Наверное, боль служит ему спусковым крючком. В общем, они теперь на одной волне - и это радует.
   Кабинет хозяина, в котором за закрытыми дверьми происходила "тёрка", располагался в странном месте: в тупичке недлинного и неширокого коридорчика, причём дверной проём был на боковой стене, а не в торце, что напрашивалось. Ну да ладно, хозяин-барин, но вот будь Дима таким богатым, то ни за что так не планировал бы. Опять же, будь он хозяином, он не повёл бы гостей в ещё ремонтируемую или реконструируемую часть здания: торцевая, тупиковая стена явно недавно ремонтировалась или тут недавно происходила спешная перепланировка: стенки коридора просто обрезала перегородка из гипсокартонных плит, ещё даже не заштукатуренная, выделяющаяся швами. Зато на стену уже успели привинтить миниатюрную камеру, и теперь она смотрела точно вдоль коридора, мигая красным огоньком.
   Охранников хозяина было всего трое, но каждый из них по габаритам был как Псих и Суперпупс вместе взятые. Камуфляжные штаны, чёрные футболки, бронежилеты и кепи. У каждого в разгрузке - пистолет, а то и два, но руки держат свободно, к оружию не тянутся. Видно, профессиональные военные и, наверное, воевали. Смотрят не спокойно даже - насмешливо. И в самом деле, раз уж Дима, парень совсем не мелкий, смотрелся на их фоне просто мальчиком, то что уж говорить о Психе. Для этих волкодавов они были как мальчики, играющие в крутых, шантрапа. Что они, типа считающиеся сотрудниками охранного агентства, против настоящих профессионалов своего дела?
   По насмешливым выражениям лиц, с которыми охранники обменивались взглядами, Дима понял: не выдержат. Начнут шутить и подкалывать.
   Так и вышло.
   Не прошло и пяти минут молчаливого противостояния, как один из этих "трёх богатырей" пристально уставился на Диму, потом нарочито размял шею, дёрнул ногами, руками - и встал в ту же позу, что и застывший Суперпупс. То есть попытался встать. Он нарочно сделал вид, что у него никак не получается, насупился, причём про его выражение лица можно было сказать, что оно и "озабоченное", и "тупое" одновременно.
   "Блин, я что, так глупо выгляжу?" - подумал Дима. Он совсем не обиделся: по сути, не на что было обижаться. Ну, веселятся мужики, и пусть себе веселятся. Может, им просто нечем себя развлечь. А Псих вот, наоборот, как заметил метаморфозы с лицом и фигурой бодигарда хозяина, посмотрел на "исходник" и нашёл его весьма подходящим для насмешки - и присоединился к веселящимся. Фыркнул, задавил смешок. Охранник выудил солнцезащитные очки, напялил их на нос, тем самым ещё более стал похож на гостей - Псих и Суперпупс были в таких вот на пол лица очках - и зашарил испуганно руками по стене, словно ослеп. Вышло так забавно, что рассмеялись все, в том числе и Псих. Да уж, совсем субординацию забыл. Так, гляди, сейчас и сам присоединится к бодигардам - и они вместе станут потешаться над Димой. Ну а чего над врагом не посмеяться, а?
   Но тут второй охранник поддержал первого. Он сымитировал Валеру. Да так гипертрофированно и уродливо, что всякое желание и дальше веселиться у Психа отпало напрочь. Наоборот - он стал наливаться дурной кровью, краснея на глазах. И лишь торопливое шептание Димы ему на ухо: "Не заводись, помнишь, что Савва тебе сказал?" сумело сдержать готового сорваться Психа. Бодигардов же сложившаяся ситуация и то, что Валера всё больше злится, веселили ещё больше.
   Зачем охранники вообще приставали к ним? Чувствовали своё подавляющее превосходство в физической силе? В умении стрелять? В скорости реакции? И их не смущало неуважение к гостям. Это ли не тревожный звоночек? Не значит ли это, что их хозяин ни за что не пойдёт на соглашение с Саввой, и об этом известно всем заранее, а значит, и особого уважения гости недостойны?
   Впрочем, кривляния "богатырей" продолжались недолго. Спустя всего минуты две (о, это были самые длинные минуты в жизни!) один из них что-то услышал в клипсе наушника ("Вот! У них есть, а почему нам не организовали такого? Просто раньше не было необходимости? Какой всё же бедлам в Организации!" - зло подумал Дима.) и кивнул своим подельникам, мол, отойдём на пару слов. Они все втроём отошли на несколько шагов, встав прямо у перекрёстка ходов. С этого перекрёстка в одну сторону был выход на лестницу, в другую - просторный холл гостиной. У двери остались лишь Псих с Димой. Странно это всё. То ли специально дистанцировались, чтобы мгновенно спрятаться за углами ходов и уйти с возможной линии стрельбы, то ли заперли выход, чтобы не выпустить никого с этого коридорчика.
   Тут ещё за гипсокартонной перегородкой явно послышался стук, потом шорох. Там кто-то был! Перегородка - тонкая, пару сантиметров всего, она просто скрывает что-то или кого-то. Ударь даже на четверть силы, а то и толкни - и эта преграда падёт. Кто же там? Зачем?
   Диме вдруг стало ещё тревожнее. Казалось бы, куда больше-то? Ощущение грозящей катастрофы охватило его с ног до головы. Внутри кто-то выл протяжно, обречённо, под мышками вспотело, хотелось сорвать этот долбанный душащий галстук, ускориться - и бежать, бежать отсюда прочь! За забор, в лес, в канаву. И это не было проявлением трусости. Это был крик внутреннего естества, инстинктов выживания: беги, беги, западня. Видать, чувство это подавляло не только его: Псих нервно реагировал на каждый скрип и каждое изменение положения тела охранников. Что же там происходит, за дверью? Оттуда не доносилось ни звука. Дима чувствовал себя быком на корриде. Со всех сторон враг, перед мордой раздражающе машут тряпкой, насмехаются и совсем не сомневаются в результате. И не сбежишь: стены высоки, проходы закрыты. Правда, перед быком Дима имел неоспоримое преимущество: он видел выход, и если бы он захотел, то вышел в него, и враг не смог бы его остановить. Но нельзя. Пока нельзя. И всё же, почему такое сильное чувство, что на него смотрят не один - несколько людей? В упор! Через окуляры или вообще - через прицел?
   Тут ещё один из "богатырей"-охранников к чему-то прислушался, прижав таблетку наушника в ухе, потом оценивающе глянул на Диму с Валерой и негромко пробурчал, ничуть не заботясь, слышат его или нет:
   - Да не вопрос. Сделаем. Без проблем.
   Что-то шепнул своим подельникам, те тоже глянули на приехавших бодигардов и подобрались, враз посерьёзнев.
   "Оп-па, - обречённо мелькнуло в пустой голове Димы, - сейчас начнёт..."
   Додумать не успел
   Началось.
  
   * * *
  
   Трое охранников, словно не раз такое проворачивали, слитно сделали одно длинное и плавное движение, в результате которого два охранника отступили вправо и влево в проходы, а третий стал разворачиваться, одновременно приседая и выхватывая из кобуры пистолет.
   Дима смотрел на это всё во все глаза, но ничего не делал, ничего не хотел делать. Он был в ступоре. Он думал только одно: "Сейчас, сейчас". Что именно "сейчас" и что вообще происходит - он не знал и не хотел об этом думать. И не знал, что делать. Завис.
   Наверное, потому, что стоял он боком к двери, да и вообще она была сзади, дальше по коридору, он и не заметил, как вышел Спец. Впрочем, этого никто не заметил. Только вот в то самое мгновение, как разворачивающийся охранник уже вытащил пистолет и начал кричать "Стоя-а-а..." - это "а" растянулось и напиталось басом. Коридор кувыркнулся у него перед глазами, съезжая вверх и вбок. Мышцы пребольно рвануло, а по всему телу от края до края прошла мгновенная волна, словно электрическим разрядом ударило. В ушах возник визг, чуть ли не моментально преобразившийся в обычный человеческий голос:
   - ...а-а-ас подставили. Делаем ноги. Только сперва накажем.
   Илья говорил, уже будучи в движении. Он подошёл к Психу и, осторожно охватив его торс и шею руками, приподнял и перенёс на пару метров в сторону, уводя от уже намеченного для атаки врагом места. Теперь, если на них уже нацелились, пули улетят в пустоту.
   Псих дёрнулся в руках Спеца, взвыл от резкой боли, но сориентировался быстро. Куда как быстрее Димы. Видать, уже не раз Илья вот так вот выхватывал его из "нормального" мира, окутывая своей временной аурой.
   - А-а-а, с-сука! - чертыхнулся Псих. - Что ж ты творишь? Прямо на "РПГ" перекинул? Больно же!
   - Ладно, потом благодарить будешь, - отбрехался Илья. - Рвём когти!
   - Подстава? А я говори-и-ил. Что с этими делать будем? - Псих показал на охранников. Тот, что приседал, уже почти присел, но в глаза его вырастал вопрос: куда делись цели? Остальные тянули из кобур свои пистолеты.
   - Да что хочешь! Я за Ольгой, - Илья обогнул застывших охранников - и убежал по лестнице куда-то вниз. Причём у целившегося охранника он развернул пистолет, ничуть не заботясь о том, что в реальном мире спусковая скоба может от таких выкрутасов поломать палец. Теперь пистолет смотрел на одного из охранников хозяина коттеджа.
   Псих тем временем помассировал шею, хрустнул шейными позвонками, глянул на всё ещё не пришедшего в себя - как всё быстро поменялось! - Диму, кровожадно подмигнул - и пошёл к охране.
   - Ну что?! - крикнул он застывшим мужикам. - Смешно, да? Смешно, сучары, да? А вот так смешно, да?
   Псих выхватил из-под пиджака пистолет, направил его на того охранника, который перекривлял его, и нажал на курок. Это произошло так внезапно, что Дима не успел ни предостерегающе крикнуть, ни адекватно отреагировать. Громкий хлопок, резко запахло порохом. А тот, в кого стрелял Псих - он прятался за поворотом в холл - попросту исчез. Его швырнуло в сторону ударной волной. Псих этим выстрелом не удовлетворился. Он пошёл за улетающим телом. Бах! Бах! Бах! Больно всё так же бьёт по ушам. В груди у Димы всё сжалось, рот скривился в гримасе ужаса: только что убили человека! Совсем рядом, на глазах! А он ничего не делал, чтобы это предотвратить! Потому что этого и не нужно было делать! Да и потом: страх вновь сковал его тело. Даже не страх, а непонятное чувство. Нежелание двигаться в принципе. Это где-то происходит, но не здесь. Это с кем-то происходит, но не со мной. Это всё кино, это всё не взаправду! Наверное, это был нервный срыв.
   Он всё так же лежал у стены, просто смотрел на раззявившего в крике рот охранника. На ужасную окровавленную фигуру, выходящую из-за угла. Мелкие пятна крови обильно оросили раньше белоснежную рубашку Психа, да и расстёгнутый пиджак залило не меньше. В таком виде Валера был похож на персонажа второсортного ужастика, где маньяки режут свои жертвы бензопилами и потом ходят, красные с ног до головы от крови. Псих улыбался, и улыбка его была улыбкой напрочь не дружащего с головой человека. Он шёл, что-то себе напевая и пританцовывая. Обогнул идущего на кувырок "среднего" охранника, тот собирался укатиться в холл. Перед ним ведь только что исчезли цели, его пистолет вывернуло так, что чуть не поломало пальцы, загрохотало, обдуло несколько раз за секунду внезапными порывами воздуха. Всё смешалось и ничего непонятно! Первое, что нужно сделать - уйти в безопасное место и попытаться разобраться с проблемой. Вот он и хотел укатиться в место, которое казалось ему безопасным. Третий же охранник, который стоял напротив лестницы, нажал на курок. Это оказалось неожиданно для всех, Псих едва не попал в траекторию полёта пули, которая с мерзким визгом впечаталась в стену и отрикошетила от неё, сплющенная. Изрядно потеряв в скорости, она стала видимой и теперь летела, вращаясь, по направлению к Диме.
   - Ого! Ты смари, какой шустрый! - Псих с напускным удивлением посмотрел на наблюдающего в прострации за пулей Димой, потом так же легко, как и в первый раз, навёл на охранника пистолет, и вновь нажал на курок.
   Бабах! Видимые Диме руки с пистолетом дёрнулись - и стремительно убрались куда-то вбок. Бах! Бах!
   - И у нас остался третий, который всё равно лишний! - крикнул Псих, подражая протестантским проповедникам. - Аллилуйя! Возрадуемся! Ой! - Он притворно прижал руки к груди. Как были, в каплях крови и с дымящимся пистолетом. - Что же я такой эгоист? У нас ведь есть и другие в этом лже-храме! Другие прихожане, которые мечтают совершить справедливость! Свершить покарание! Возрадуемся же! Да будет так! Йу-у-у-ху!
   С этими словами он схватил пистолет пытающегося укатиться охранника, а самого охранника со всей силы саданул ногой в спину. Влияние временного поля было кратковременным, и потому охранник, конечно же, не смог ускориться, но приданный ему импульс швырнул тело не вбок, куда он катился, а вперёд. Удар для Психа даром тоже не прошёл. Он явно ушиб ногу: скривился, зашипел, но пошёл, прихрамывая, к Диме.
   - Хрен ли ты развалился, лахудра? - совсем не улыбаясь, прошипел он в лицо Димы. Тот не знал, что ответить, потому и промолчал. Но Псих и не думал отставать. - Вставай! - он схватил Диму за шкирку и рванул вверх. Тут оцепенение слетело с Суперпупса, словно ждало вот такой вот встряски. Дима взвился на ноги, едва удержался - коленки тряслись, оттолкнулся от гипсокартонной стены, да так, что та чуть не упала.
   - На! - Псих ему что-то протягивал. Дима с трудом сфокусировался на предмете. Это был пистолет охранника. - Бери!
   Дима не понимал, зачем это нужно. Психу надоело ждать, он просто всунул в руки Димы пистолет и, спокойно повернувшись к нему спиной, подошёл к почти упавшему охраннику.
   - Давай! - рявкнул он Диме. - Ну?! Чего ждёшь? Давай, прикончи его!
   "Мне? Прикончить? Стрелять в человека? Зачем? Я не хочу!" - паникой билось в сознании Димы.
   - Он хотел нас прищучить. А не вышло! - с этими словами Псих два раза выстрелил в охранника, метя тому в подколенные ямки. Это жестоко - за секунду сделать человека инвалидом на всю жизнь, прострелив колени. Впрочем, сколько той жизни у этого человека осталось, когда к нему заимел претензии Псих? - А теперь мы его прищучим!!! - закричал он прямо в ухо подстреленного им охранника.
   И вдруг Дима осознал, какая ситуация сложилась. Они с Психом одни в коридоре. Валера стоит к нему спиной, в его собственных руках - пистолет. Поднять, даже целиться не надо, выстрелить. И одной проблемой меньше. Потом пойти в ту комнату, где остался один Савва, не ускоренный, застывший... и окончательно решить проблему. Сделать то, что обещал Инге. Да ладно! Сделать то, что и сам хотел. Нужно всего лишь решиться.
   Ну же! Давай!!!
   Всё происходило как в страшном сне. Вот Дима поудобнее перехватывает пистолет, вот смотрит в основание черепа Психа, куда сейчас - сейчас!!! - выстрелит. Рука сжимается сильнее, палец дотрагивается до спускового крючка. Дима глубоко вздыхает... Ну же. Сейчас.
   И тут из-за поворота с лестницы в коридор вылетели Илья и Ольга. Плотно сжатые губы, нахмуренные лица. Ольга и не пытается хлопнуться в обморок, хотя Дима представлял, что она могла увидеть. Кровь, обезображенные мёртвые тела. Не, держится спокойно. Побледневшая, конечно, но и всё.
   - Что тут у вас? - рявкнул Илья. - Нормально?
   - Да всё в полном ажуре. Да, Димон? - Псих обернулся и, криво усмехнувшись, посмотрел Суперпупсу прямо в глаза. Казалось, он всё понимал. Он догадывался, что только что чуть не произошло. И он почему-то был уверен, что Дима не выстрелит ему в спину. Даже был немного разочарован. Наверное, тем, что не довёл до логического конца демонстрацию своего превосходства как раз вот в этом - в плане готовности забрать чужую жизнь. "Ты не смог и не сможешь, - как бы говорил его взгляд. - А я - могу и смогу!"
   Илья мельком глянул на окаменевшее лицо Димы, задел его плечом, отрезвляя, и рявкнул:
   - За мной, олухи!
   Дима тут же подчинился приказу.
   Когда он вбегал в комнату совещаний, то услышал выстрел. Третий охранник получил своё. Пулю, которую, может быть, даже предназначалась Суперпупсу.
  
   * * *
  
   Всякий раз, когда Дима видел такое, что узрел в комнате совещаний, он любил представлять себе, что вошёл в поставленный на паузу фильм. Прямо внутрь фильма. Вот они актёры, вот необыкновенно реалистичные декорации. Можно походить вокруг актёров, застывших в очередной сцене. Дотронуться до инвентаря. Заглянуть в их лица, в глаза, посмотреть на их игру и на то, как сильно они вошли в роль. А потом вернуться на диван, взять отставленную в сторону бутылку пива и отжать на пульте "Паузу".
   Вот и сейчас то же самое. Люди, застывшие в движении, и люди, спокойно перемещающиеся между ними. Один из застывших - тот самый бизнесмен - сидел на кресле и закрывался руками от возможной опасности сверху-сбоку. Там, откуда могла прийти опасность боссу, стоял второй из здешних. Он уже вырвал из подмышечной кобуры пистолет и целился в пустое нынче место. Там, где должна была сидеть его жертва, естественно, никого уже не было: Спец перенёс Савву в другое место. А вот и сам глава Организации. Злорадное выражение лица, ещё даже не сфокусировавшийся взгляд на третьем из здешних. Третий падал, словно от сильного апперкота. В его руках тоже был пистолет. Вынул, но не успел воспользоваться.
   В общем, всё было и так ясно: когда началась котовасия и здешние стали рвать из подмышечных кобур пистолеты, Илья вошёл в "состояние РПГ", вырубил одним ударом того, кто в него пытался прицелиться, перетащил шефа в безопасное на время место и помчался наружу - к Психу и Суперпупсу, потом и других предупредить. Прошло всего секунды четыре - в нормальном мире. И минут пять - в ускорении.
   Итак, ускоренные вернулись в комнату совещаний. Дима не совсем понял, зачем нужно было сюда тащить Ольгу, но спустя несколько секунд загадка разрешилась. Она спешно подошла туда, где нынче сидел Савва и присела в одно из кресел. Несколько мгновений - и низкий рык, вырывающийся изо рта Саввы, сменился на его привычный голос:
   -...а-адла! Съел, а? А?! - тут, наконец, он осознал, что ускорен вместе со всеми. Ольга задействовала свою способность расширения временного поля. - Нет, ну какая сука, а?! - показал на хозяина коттеджа. - Пригласил - и в расход пустил! Ну, собирался. Такое нельзя спускать. За такое наказывают. А? Ну? Хотя нет. Стоп! Сто-о-оп...
   Савва встал, нервно сделал пару шагов, стал замедляться, понял сам, что перешёл границу - а она ведь чувствуется! Вернулся поспешно. Пощёлкал пальцами, что-то решил.
   - Значится так. Этих двух - он указал на помощников хозяина - в расход, а этому мы оставим предупреждение. Уж слишком многие за ним стоят. И - уходим.
   И, не говоря ни слова, протянул руку к Психу. А, понятно, ведь на переговоры у них с Ильёй оружие изъяли (а сами-то избавляться от смертоносных игрушек и не подумали!), потому у Саввы пистолета нынче не было. Зато был у Психа, и не один. Валера, опять же без слов, словно такое происходило не раз, протянул шефу массивный пистолет рукояткой вперёд. Секунда - и звучит выстрел. Тот боевик, что целился раньше в Савву, получает аккуратное отверстие посреди лба. Голова начинает откидываться, а из затылка образовался длинный шлейф из вынесенных выстрелом, так сказать, частей тела.
   Диму трясёт, в ушах звенит, голова как бы надувается, словно воздушный шар. Хочется кричать, да горло спазмом сжало. Он впервые видит настоящее хладнокровное убийство столь близко, буквально на расстоянии вытянутой руки. Тут каким бы храбрым ни стал и насколько ни выбил из себя страх перед болью, перед дракой - но оно другое, оно не помогает. Говорят, даже суперпрофессионалы-боевики, идя в бой, боятся чуть ли не до усирачки. И это нормально. Там, где стреляют, вероятность получить пулю всегда есть. А значит, вероятность лишиться жизни. И сколь бы ни был крутым, а жизнь одна, и потерять её - страшно. До усирачки.
   Потому Дима и боялся сейчас, и почему-то был уверен, что все сейчас - на взводе, все боятся и все пытаются это не показать. Просто у кого-то получается лучше, а у кого-то - нет. А кому-то и плевать на то, видят другие или нет.
   Пока голова была занята борьбой со страхом и попытками не хлопнуться в обморок, глаза впитывали каждую мелочь, сколь кровавой и шокирующей она ни была. Дима не раз смотрел не рекомендуемые для просмотра видюшки на специальных полузакрытых сайтах, в которых члены одних наркокартелей казнили членов других. Или где боевики каких-то бандформирований уничтожали пленных противников. Расстреливали. Отрезали головы. Расчленяли заживо. От первого такого видео его вырвало. От второго снились жуткие кошмары. На десятом он спокойно ел бутерброд. Сотое оставило его равнодушным, он его не досмотрел, так как ему оно показалось скучным. Он как-то абстрагировался от того, что происходило на экране. Он научился не воспринимать казнимых как живых людей. Картинки. Даже если всё это было взаправду. Где-то там ведь, не здесь. И казнят чужих мне людей.
   Но здесь. Сейчас. Здесь всё было на самом деле. Между тем, что происходило и им не было экрана, он не мог всё это выключить одним кликом. И это жуть как пугало. Жизнь и видюшки вдруг стали такими разными, реал в очередной раз с размаху дал ему под дых.
   А потом нокаутировал, когда прозвучало:
   - Дима! Этот - твой.
   "Что-о-о-о???" - паникой забилось в сознании.
   Савва пистолетом показал на второго зама хозяина. Того, который почти упал на пол.
   - Что? - поднял брови глава Организации. - Я непонятно сказал? Этого кончаешь ты.
   Можно сказать "нет". Или даже нужно. Дима уже набрал воздух в лёгкие, чтобы это сказать, но оглянулся на Илью, посмотрел на Психа. И всё понял. Вот она, проверка. Вот он, экзамен. Два в одном. Долбанный "хэд энд шолдерс". Проверка, блин, на профпригодность. Или ты с нами - или ты против нас. У Ильи наизготовку пистолет, Псих держит свой обеими руками и хищником смотрит на своего врага-соперника, да и Савва свой пистолет не спешит прятать в подмышечную кобуру. Что будет, если он не подчинится? Они кончат его так же, как остальных и оставят среди трупов? Или - что? Здесь некому его защитить. И некуда бежать.
   Западня. Засада. Конец.
   Словно это происходит не с ним, Дима медленно потянулся рукой к своему пистолету со странной аббревиатурой на рукоятке. Пальцы сжались на пластике, дотронулись до спускового крючка. Интересно, если он сейчас ускорится до максимума, потом достанет пистолет и вместо намеченной ему цели выстрелит в Савву, прыгнет в сторону и... и получит пулю о Психа. Он только наведёт пистолет на главу Организации, как на нём сомкнутся визиры двух машинок убийств в руках двух всё же профессионалов. Не успеть, никак не успеть.
   Придётся...
   Но это же убийство!!!
   Да что мне ещё прикажешь делать!? Как, как выкрутиться???
   Пистолет в руке. Дуло смотрит на несчастного человека, которого судьба забросила на должность зама этого мафиози. А в груди - ни-че-го. Пустота. Только раз за разом чей-то голос повторяет: "Сейчас. Сейчас".
   Вата в ушах, в глазах темнеет. Он что, сейчас в обморок грохнется? Похоже на то.
   - Ну?! - рявкнуло над ухом.
   Грохот, руки дёргаются от сильной отдачи, пороховые газы, и ватные тампоны в ушах кто-то выдёргивает.
   Дима задыхается, ему мало воздуха, а тот, кто внутри, теперь вопит: "Убил! Убил!"
   - Недостаточно, - сухо констатирует Илья. И Дима видит, что его выстрел не то что не попал в человека, попал, но, слава богу, не убил. Суперпупс инстинктивно метил туда, где ранение не приведёт к смерти - в плечо. Куда целил - туда и попал. Но ведь Савва приговорил этого человека к смерти. "Недостаточно".
   - Ещё! - рявкнул вновь Савва.
   Злость. Просто ярость! Вот что затуманило сознание Димы в эти мгновения. Эти твари заставляют его делать то, что он не хочет, что он ненавидит, и это полностью рвёт его сознание. В клочки, без остатка! Твари! А этот! Этот ублюдок, всё из-за него, из-за него всё! Надо его убить. Надо его застрелить. Надо наконец влепить в него пулю. Да недостоин он жизни, это же долбанный мафиози! Убей его - в мире станет чище! Он не свершает ничего дурного! Аа-а-а-а!
   Бах!
   Вновь дёрнулась рука, а тот, в кого он стрелял, так же дёрнулся всем телом, снова получив кусок свинца.
   - Не жилец, - сухо констатировал Илья.
   Что? Опять?
   Вторая пуля вновь попала в плечо, но в этот раз не в мякоть мышц, а в кость, отрикошетила от ключицы - и попала в шею, разорвав вены и артерии. Кровь уже начала толчками вырваться из дыры.
   - Сука! Сука! - задохнулся Дима. Такого просто не может быть. Да что же это такое?!
   Кажется, он сходит с ума. В голове - жуткая смесь из обрывков слов и эмоций, не хватает воздуха, руку с пистолетом свела судорога. И почему-то хочется смеяться. Просто заливаться хохотом!
   - Добей! - вновь лает Савва.
   Но тут.
   Пок! Пок! Пок! Данг! Данг! Данг! - послышалось из коридора.
   И жуткий, длинный крик боли.
  
   * * *
  
   Первым, как ни странно, отреагировал Савва. Вбитый за две войны инстинкт руководил телом ещё до того, как это решит сознание. Он схватил Ольгу - и вместе с ней грохнулся на пол.
   - Вниз! - заорал он.
   "Зачем вниз? Почему? Что происходит?" - подумал Дима. Он с удивлением смотрел на то, как Псих и Илья хлопаются с двух на четыре. Как Спец, поднатужившись, с криком переворачивает стол, а тот падает ме-е-едленно, словно в slow-mo.
   - Падай, придурок! - кричит ему Савва, за шкирку тащивший за всё ещё падающий стол Ольгу. - Это пулемёт!
   "Какой пулемёт? Откуда? Кто?" - но тут в проёме двери он видит волну щепок, осколков и кусков гипсокартона и деревянных реек. И до него доходит.
   Перегородка. Та, что стояла посреди коридора. Та, за которой слышались звуки. Это была обманка. За ней, видать, сидел отряд бойцов с серьёзным вооружением. Что там того гипсокартона? Надавил - упадёт. Вот они и ждали за перегородкой условного сигнала. А тут вместе с сигналом какая-то чушь произошла в коридоре: исчезли цели, которые чётко было видно с камеры. Мало того, исчезли и все охранники за перегородкой. За пару секунд их просто снесло в стороны! Пока факт внезапной катастрофы дошёл до сознания засевших в засаде бойцов, пока пришло сообщение о том, что и в комнате совещания слышны непонятные шумы да и вообще - каким-то макаром дверь оказалась нараспашку, прошло несколько секунд. А потом они ударили из всего, что было в наличии. Палили в белый свет, в тех, кто вдруг стал невидимым в слепой надежде хоть кого-то из этих ниндзей, но зацепить. Через перегородку. Разрушая её, полосуя всё гибкими струями свинца.
   С мерзким воем, отрикошетив от косяка двери, в комнату влетела пуля. Вторая с чпоканьем встряла в стену.
   И только тогда Дима очнулся. Упал на четвереньки и как маленький мальчик, но очень испуганный маленький мальчик поспешил под стол. Рука так и не выпустила пистолет, и каждый раз, как Суперпупс упирался ею о пол, звякало. Как только не умудрился выстрелить?
   По полу, по умирающему, подстреленному им боевику - и ничего внутри не шевельнулось! Лишь досада, что лежит этот посреди дороги, мешает пролезть. Влез в лужу набежавшей крови, извагдался. Боевик этот ещё не умер, глаза его были широко открыты. Может, он и понимал, что умирает, но вряд ли понимал, как и почему это произошло.
   Пули так и влетали в дверь, так и жужжали, словно рассерженные шершни. Впивались в стены, выбивая из них осколки в облачках крошева; врезались в кресла и столы. Видать, у охранников от непонятности произошедшего и от настойчивых приказов охраны с главного поста, которые наблюдали пусть и без звука невероятные вещи, творящиеся в комнате переговоров. Какие-то невидимки-полтергейсты непонятным образом расстреляли вооружённую охрану, швыряли вещи, иногда материализовывались в виде сгустков тени - и исчезали вновь. Вали их всех, тварей!
   А может и не так было, но, во всяком случае, в комнату пули залетали нередко. А потом всё вдруг стихло. И ускоренные подумали было, что всё закончилось, но - бум! Ба-баххххх!!!
   В комнату, сорвав с петель дверь, бросило облако дыма, осколков и обломков. Эти сумасшедшие кинули в коридор гранату! По стенам защёлкало осколками, коротко вскрикнул Илья, видать, зацепило.
   - А теперь ходу, ходу! - крикнул Савва. - Пока они не вернулись.
   А и в самом деле. Вряд ли противник прям перед собой гранатой саданул. Явно сначала ретировались за какую-то преграду, а потом уже кинули гранату. Они же не самоубийцы! И пока они выжидают несколько секунд, можно не просто вырваться из западни - можно даже до машин добраться и ворота уже открыть.
   К тому времени половина светильников в комнате совещаний было разбито напрочь, а в коридоре осталась одна полуживая лампа, которая мигала и гасла, гасла и мигала, но, конечно, достаточно медленно для ускоренных.
   - Давай сюда эту тварь! - рявкнул Савва. В одной руке у него был пистолет, вторая поддерживала бледную ошарашенную Ольгу. Пистолетом Савва показывал на чудом уцелевшего хозяина коттеджа. Эта тварь мало того, что осталась жить - на ней не были и царапины! Кресло возле его плеча взъерошилось ошмётками: туда попала пуля. Стол в нескольких миллиметрах от него блестел свежими скосами, а за его спиной несколько отрикошетивших пуль испятнали стену. Везучий, гад!
   Савва никому конкретно не приказывал, но и Псих, и Дима одновременно подскочили с двух сторон к этому мужику и крепко ухватили его под руки. Страх в душе Суперпупса смешался со злостью. Теперь не только ОН пытался убить, и эти мафиози были виноваты в том косвенно; теперь и ЕГО пытались убить, и в этом упомянутые мафиози были виноваты полностью. С удивлением Дима осознал, что если вот сейчас Савва прикажет кого-то из охранников убить - Дима сделает это без колебаний и внутреннего протеста.
   Тем временем в их ускоренный мир добавился ещё один человек. Для него всё замерло, но со всех сторон появились невидимые прежде люди. Мало того, двое из них куда-то его волокли. Его, только что едва не лишившегося жизни! А может, лишившегося? Может, эти вот все - посланцы с того света, и они волокут его в ад?
   Он безумными глазами смотрел по сторонам, пытаясь понять, что происходит, увидел Савву с пистолетом, дёрнулся от него, ожидая каждое мгновение пули в лоб. Понимает, что заслужил, гад! Тут его ноги подкосились, он повис на руках тащивших его хлопцев, а во все стороны от него ударил смрад.
   - Обосрался, гадёныш! - констатировал Псих.
   Илья, уже без пиджака, предплечье перетянуто галстуком, из-под него капает кровь. Таки зацепили. Но, видать, не сильно: идёт, в обморок падать не собирается, пистолеты, отобранные у бодигардов, держит в каждой руке крепко. Выглянул в коридор, повёл пистолетами, маякнул, мол, вперёд. Тут же Савва с Ольгой выбежали в коридор.
   И Ольга тут же крикнула:
   - Серёжа!
   - Твою мать! - подхватил её вопль Савва.
   Тут, наконец, в коридор протиснулись и Псих с Суперпупсом. И Дима понял, кто это кричал от боли, когда начали стрелять охранники.
   Может, и раньше у них так было заведено, а может Медвежатник решил проявить инициативу, но он сам пошёл за Ильёй и Ольгой. Вот только не дошёл. Не успел буквально на секунду. Нескольких шагов не хватило. Срезало его первой же, видать, очередью, а потом пули впивались в его лежащее уже тело снова и снова, и теперь его растерзанный труп походил на остатки декораций после съёмок фильма Тарантино. Чёрная кожаная куртка густо испятнанная красным, колтун полуседых-полукровавых волос, пальцы мёртво царапают пол, припорошен сбитой штукатуркой.
   - Серё-о-ожа-а-а! - взвыла Ольга, рванула к распростёртому телу, упала рядом, потянула на себя. Потом посмотрела почему-то на Илью и обратилась - опять-таки почему-то именно к нему: - Ильюша, они убили Серёжку!
   - Твою мать, - ошарашенный, что испугало больше всего, Псих бросил хозяина коттеджа, вырвал спрятанный пистолет, но его остановил Илья:
   - Я сам. Савве помогай.
   Глава Организации тащил за руку Ольгу, пытаясь оторвать её от тела мужа. Та хоть и казалась сломанной куклой, но вцепилась в труп намертво.
   - Оля, пойдём! Пойдём! Всё! Всё уже! Пойдём! Вы, двое... бросьте эту тварь, берите Медвеж... Серёгу берите - и за мной! Илья! Не насмерть!
   - Понял, - рычит Спец, злой, недовольный.
   Они бегут по лестнице, оскальзываясь, задевая портики и вазы, стреляя во всё, что напоминает силуэт человека. Без разбору, без жалости, без мыслей о расплате и наказании на том свете. Сейчас главное - вырваться из западни. И ещё - отомстить за своего.
   И вновь - Дима с удивлением осознаёт, что в его душе сейчас - гнев. Море гнева. Они! Убили! Нашего! Они хотели убить всех нас! Хотели! Убить! Рррр!
   За спиной раздаются несколько выстрелов, а потом топот - их нагоняет Илья, и его два пистолета вплетаются в их смертоносную карусель.
   А вон и входная группа, и пост охраны, а за ней - двор, ворота, воля! Двери распахиваются, и в появляющуюся фигуру лишь чудом никто не спускает оставшиеся в обойме пули.
   - Вася! Они убили Медвежатника! Режь их все-е-ех! - орёт Псих - и тут же стреляет в голову стоящего наготове с автоматом наперевес охранника. Холл наполняет грохот, заглушающий стенания Ольги.
   Во двор вырывается вслед за осколками вышибленной двери ватага донельзя злых ускоренных, ощетинившаяся дулами трофейных автоматов. Илья бежит в пункт охраны - отпирать двери. Асассин ловит кинувшуюся к ним с криком Ингу ("Не смотри, девонька, не надо тебе туда смотреть"), Савва распахивает двери стоящих тут же "Мерседеса", запихивает на заднее сиденье Ольгу, туда Псих с Суперпупсом укладывают тело Сергея.
   Выстрелы, мат, грохот, очень медленно начинает отъезжать полотно ворот. Распростёртые тела охранников, срезанные пулями ветки, визг пуль.
   Со скрипом, счёсывая краску о ворота, в проход прорывается машина. Дима сидит на переднем сидении, за рулём - сам Савва. Последнее, что видит Суперпупс, пока машина не рванула в город, это как Илья, присев на одно колено, стреляет из отбитого у охраны гранатомёта в спешащие к дому "Тигры" спецназа.
  
   * * *
  
   Дима стоит в обнимку с Ингой на крыше офис-центра Организации. Ночной ветер иногда налетает на них и ерошит волосы. Инга зарылась в его грудь и мелко дрожит, но не от холода, а от всего пережитого в этот день.
   Дима и сам ещё не отошёл от того громадья событий и впечатлений, что свалились на него сегодня. Да и вряд ли теперь когда отойдёт. Слишком всё было сегодня ... знаковым. Категоричным. Переломным.
   Ведь бегством с коттеджа всё не закончилось! Потом был безумная, рваная езда по дороге. Ольга была в отчаянии, в горе, и потому совсем не контролировала своё временное поле. Да и бог бы с ним, от неё не требовали и даже не просили, чтобы она укутывала полем всю машину, вполне понимая её состояние. Просто у неё так получалось непроизвольно: то появится поле, то исчезнет. То сожмётся только в ней, то вдруг саданёт на всю ширину дороги, захватывая в себя всё и всех. Дима теперь долго будет помнить тот изумлённый взгляд гибэдэдэшника, когда перед ним из ничего на дороге появилось сразу три автомобиля, а через секунду один из них пропал.
   А потом было кладбище. Никаких отпеваний, никаких ритуалов. Беднягу Медвежатника положили в чью-то могилу и присыпали землёй. Две рыдающие над могилой женщины и расплачивающийся с флегматичным могильщиком Савва.
   Машину они сбросили в реку, впрочем, это мало что меняло. Нужно было уходить. До сих пор полиция ими не особо интересовалась. Возможно, благодаря укрывательству Шатуна, а может и потому, что умели хорошо заметать следы. Но эту бойню им не спустят с рук. Так что уходить надо было срочно. Не сегодня, так завтра. Куда? Вопрос оставался открытым. Может, залечь на дно. Может, переехать в другой город. А то и в другую страну.
   Дима ещё не осознал, что и его рожа красуется на плёнках, что успели наснимать в доме бизнесмена, а значит, и ему грозят невероятные неприятности. А может даже, и его родным.
   Как только пришёл из частной клиники Спец, где ему зашили рваную рану от едва не попавшего - по касательной прошёл! - осколка, они с Саввой заперлись у него в кабинете и, видать, стали думу думати, как дальше жити.
   Потому во всём этом бардаке - немые братья жгли бумаги и паковали вещи, Ольга лежала у себя чуть ли не в отключке, остальные подевались кто где - Дима и сумел пробраться на крышу здания. Он вообще сомневался, что то, что содержалось в записке, теперь имеет хоть какой-то смысл. После того, что произошло. Кстати, записка тоже исчезла. Наверное, выпала где-то там, в комнате совещаний, когда он бегал на четвереньках. Теперь попадёт в вещдоки.
   Но вот скрипнула дверь - и к нему вышла зареванная Инга. Бросилась к нему в объятья. Так и застыла. Так они и стояли вот уже минут сорок. Он её иногда гладит по спине, она ворковала, хлюпала носом. И молчала. Да и он не горел желанием нарушать тишину пустыми словами. Если это, конечно, можно назвать тишиной. Город в нескольких десятках метрах под ними жил, веселился, и ему было глубоко наплевать на чувства и мысли двух человеческих букашек на крыше одного из тысяч своих зданий.
   И такое на Диму нашло умиротворение, что он задохнулся от нахлынувших чувств, тех, что забуцал куда подальше. Столь долго невостребованные нежность и ласка струились нынче из него, полностью отдавались Инге, маленькой глупенькой девочке, которая только что потеряла отца. И Дима даже не удивился, когда почувствовал, что ветер холодит его мокрые от слёз щёки.
   Потому-то, наверное, когда вновь заскрипела дверь на крышу (Ну почему, почему все двери внутри здания смазаны, на доводчиках, бесшумны, а на крышу - скрипит, словно не из этого мира?), то Дима не был готов ни к чему плохому. Он был расслаблен и размягчён. Плохого в этот день было слишком много, зачем ещё?
   Но, оказалось, не все неприятности ещё произошли. Пришла беда, откуда не ждали.
   - Вот они! - этот голос Дима уже ни с чьим спутать не смог бы. Псих, распалённый, злой, на взводе, горел желанием раз и навсегда поквитаться со своим соперником.
   - А я говорил! Девка моя! - из-за спины Валеры показалась голова Ильи. Какое-то презрительное и одновременно хищное выражение лица застыло на лице Спеца.
   Дима ещё не осознал, что происходит, а тело и инстинкты уже среагировали. Ингу тут же засунул за спину. Мышцы налились силой, руки разнесло чуть в стороны, ноги пружинисто напряглись. Ни дать ни взять волк, вставший на пути охотников. Волк, защищающий стаю. Кажется, даже рык раздался из его в который за день раз сведённого судорогой горла.
   Но тут подвела Инга. Вместо того, чтобы так и оставаться за его спиной, она как-то совсем по-девчачьи пискнула - и рванула куда-то назад. Спец взревел что-то матерное - и размазался в воздухе, исчезая в ускорении. Дима взвыл от досады, заметил, как Псих с размаху опускает свой кулак на бетонный поребрик кровли - и вовремя представил перед глазами синий круг.
   Быстро, всё происходило очень быстро, и вот тебе на - он успевал! Когда поджимала ситуация, шелуха размышлений выбивалась напрочь животными инстинктами, смешанными с новыми возможностями тела.
   Естественно, Псих прыгнул в ускорение на свой максимум и естественно, Дима знал его максимум, а потому и прыгнул на правильный уровень.
   Вдали затихал писк Инги, туда же ускакал и Спец. Дима дёрнулся было в том направлении, да Псих оказался быстрее. Он сделал два неуловимых, каких-то кошачьих распластанных шага - и оказался между убежавшей парочкой и ним. "Да ничего он с ней не сделает! - пронеслось в мозгу Димы. - Он к ней вроде негатива особо не испытывал. Да и я к нему тоже. Договоримся".
   - Ну теперь ты мне за всё ответишь, гнида, - ощерился Псих в мерзенькой улыбочке.
   И вынул из наголенных ножен армейский кинжал.
   Опа-па.
   Дима осознал, что это всё. Что с этой крыши из них двоих должен уйти только один. Слишком долго оно кипело и копилось. И вот, наконец, итог. Закономерный итог. Кому в прайде достанется самка, на которую позарились оба? У кого клыки острее, а когти крепче?
   Кстати, о когтях.
   Дима, не торопясь, не делая резких движений, но и постоянно следя за каждым движением Психа, за выражением его глаз - потянулся к карману брюк. Псих ощерился ещё больше, видать, подумал, что Дима потянулся за пистолетом - и пошёл по кругу, заходя как раз с той стороны, где рука полезла в карман. Чтобы, значит, когда соперник увязнет рукой в кармане, прыгнуть вперёд - и решить всё дело одним ударом.
   Но Диму ведь учил тот же человек, что и Психа. Он синхронно начал двигаться в том же направлении, что и Валера. По кругу. Рука метнулась в карман и тут же, нащупав, вынула наружу... нож-выкидуху. В то же мгновение Псих прыгнул вперёд, а Дима - назад. Пара мгновений, и Псих увидел, с чем Дима собирается противостоять ему, можно сказать, родившемуся с ножом в руках. Глухой клёкот в горле у него сменился глухим клокочущим смехом. "Шантрапа! - хотелось ему выплюнуть в лицо сопернику. - Сосунок! Да я тебя на ножах!.."
   Но он не стал размениваться на пустые слова - а просто атаковал. Прыжок, укол, удар, блок, кувырок, ещё укол. Короткий вскрик. Хехе. Именно так! А ты что думал, раз больше и сильней, так и заведомо победитель? Щаз!
   Кинжал Психа задел бок Димы. Несильно, но отрезвляюще. "Мне с ним не тягаться, - подумал Суперпупс. - На ножах он меня уделает. Надо что-то делать. Или бежать, или... или ускоряться! Ну да! Да! В этом мой козырь! Не умением, так может скоростью возьму. И побыстрей. А то кровь... льётся... слабею!"
   Дима отпрыгнул от соперника, на миг прикрыл глаза, рванул вбок, избегая атаки Психа. Мелкое бетонное крошево чуть ли не со скоростью пули вылетело из-под его бот, когда он стартанул.
   Валера недоуменно нахмурился. "Что такое? Или он быстрее двигаться стал, или у меня тормоза какие-то. Та ну нафиг!"
   Очередная атака.
   Нож Психа срезает пуговицу на рукаве рубашки Димы, рванув воздух в миллиметрах от тела.
   "Недостаточно скорости! Ещё!"
   Кувырок, зажмуриться, новый бросок тела.
   "Ох и что ж меня так повело? Голова кружится? Потеря крови? Быстрее! Ещё быстрее! Зажмуриться! Какой там дальше цвет?"
   - Да какого хера?! - Псих уже начал нервничать. Его противник ускорился ещё, и ещё раз. Он бежал куда-то боком, падал, вскакивал, но раз за разом всё быстрее и быстрее. Что происходит?
   Дима почувствовал рёв в ушах, его тело почему-то швыряло в стороны, стало нестерпимо жарко, он почувствовал, что к локтям и голеням его что-то прицепилось, глянул - и обомлел. Воздушная "юбка", сотканная из конденсирующихся молекул водяного пара. А вокруг, над ним, далеко и близко - вновь что-то непонятное. Зыбкие фигуры, состоящие из странных ребристых сетчатых шаров, щупалец, непонятно ещё чего. Что это? Кто это?
   Бу-у-ум!
   Тишина свалилась на него ватным одеялом. Он словно оглох! Абсолютая, невероятная гнетущая тишина!
   И фигуры, явные, чёткие, разноцветные, висящие в этой тишине. И смотрящие на него невидимыми, но ощущаемыми глазами. Кто это? Что это? Зачем это?
   "Попался, голубчик!" - Псих, когда за Димой, двигающимся неестественно быстро, стало образовываться облако конденсата, ошалел. Не может человек двигаться так быстро! Это невозможно! Никто из них!.. Но потом хлопок, больно стегнувший по ушам, дал понять, что Дима преодолел скорость звука! И, дурак, на что-то засмотрелся: смотрит вверх, в стороны, но только не вперёд.
   Этим и решил воспользоваться Псих. Он, удобней перехватив кинжал, стал точно перед несущемся на всех парах врагом. Одно только не учёл Псих. Того, что стоять перед локомотивом - не лучшая из идей.
   Удар!!!
   Кинжал по рукоять уходит в тело Димы, тот кричит от боли, но разгон его был такой чудовищный, что Валеру сносит с ног, как велосипедиста, решившего остановить бетоновоз. На мгновение перед его взором мелькают какие-то странные разноцветные существа, на мгновение он ощущает на себе чужой непонятный взгляд, а потом удар всем телом о покрытие крыши разом выбивает из него воздух. Насаженный на кинжал противник валится на него, впечатывается в него, и к немалому весу Димы добавляется его чудовищная скорость. Псих чувствует, как за секунды от одежды не остаётся ничего, как тело буквально счёсывается о покрытие крыши, словно о крупную наждачку. Он кричит, а продырявленный им враг кричит вместе с ним.
   Чудовищная боль от удара ножом гасит сознание, в том месте всё печёт и дичайше болит, но каким-то невероятным, запредельным усилием Дима вырывается рывками из ускорения. Не сразу, не одним махом, а как заучил - ступенчато. Упади он на крышу сам - вряд ли что от него осталось, но Псих, всадивший в него кинжал, послужил подстилкой. Псих он и есть псих. Разве ж в ускорении останавливают в лоб? Но спасибо и на том - принял весь импульс на себя. Впрочем, какая разница? Уберёг от смерти - но и убил.
   Убил!
   Дима отвалил от конвульсионно дёргающегося тела, бывшего раньше врагом, а теперь доживающего последние секунды, и со стоном уставился на рукоять кинжала, застрявшего между рёбер. Видать, целил Валера в сердце, да угодил не в то лёгкое. Кровь на острие, выглядывающем из рубашки, пузырилась.
   - Я... не хочу! - Дима заплакал бы, да не смог. Не хватало воздуха. Перед глазами мельтешили те странные существа, что видел он за звуковым барьером. Странно, он и сейчас их видел. Или может то ему уже казалось?
   Вдруг рядом с ним послышались голоса. Чётко послышались! Несмотря на звон в ушах.
   - Твою мать! - сказала Инга. - Твою мать, Илья! Ты посмотри, что они тут начудили. Ты говорил, что он готов!
   - Он был готов, - буркнул извиняющимся тоном Спец. - Ну, теоретически.
   - Да смотри же! Псих его ножом...
   - Нда. О ноже-то я и не подумал.
   - "Не подумал"? "Не подумал"?! "Теоретически" - перекривляла его. - И что теперь? А? Весь план насмарку. Как мы сможем...
   - Помогите, - просипел Дима. - Попробовал поднять правую руку, чтобы показать, что он ещё жив, что его можно попытаться спасти. Но в груди резко заболело, в глазах потемнело - и рука, не поднявшись и на несколько сантиметров, вновь рухнула на кровлю.
   - Вот, полюбуйся. Они угробили друг друга! Твою ж мамочку нехай, Илья!
   - Да ладно тебе, Кошка! Как-нибудь...
   Договорить они не успели. Вновь заскрипела дверь - и на крыше появились ещё два персонажа.
   - Здесь, да? Здесь? - кричал разъярённый Савва на Ольгу. Он был немного не в себе, выпивший, и немало. Тащил за собой Леди, размахивал своим верным пистолетом и кричал. - Поймал её? - это уже к Илье. - Молодец. А я эту ссу-у-уку тоже за жабры взял! Ну?! - это опять к Ольге. - Здесь у тебя встреча?
   - Я не понимаю! - закричала испуганная Ольга.
   - Здесь у тебя встреча с... этим, как его... ага, вот эта сволочь! Ё-о-омаё-о-о, - узрел всю картину. Валерку уломал. И сам, падла, сдыхает. А, падла?!
   Савва примерился садануть распростёртое тело Димы, но Илья придержал ег, и удар пришёлся в пустоту.
   - А, ладно. И так сдыхает, мразь. Ну? - Савва встряхнул Леди. - Посмотри, что ты натворила!
   - Я?
   - Ты, скотина, решила меня предать! Записочки вот, - глава Организации достал из кармана листок бумаги, который, видать, подобрал Илья и отдал ему, - пишешь. Хлопца подбила на вещи, которые! За-пре-ще-ны! Ты, тварь такая, из-за тебя всё!
   Он отвесил Леди пощёчину, и та упала на колени у хрипящего "Помогите" Димы. Вдруг взгляд её упал на выкидуху в безвольной руке Суперпупса. Коротко взглянув в постепенно тухнущие глаза Димы - ни жалости, ни сожаления - она прихватила нож и вдруг, пружиной распрямившись, прильнула к бушующему Савве. Тот застыл с открытым ртом, непонимающе глянул на Ольгу.
   - Ах ты ж, су... - договорить не успел. Пистолет выпал из безвольно повисших рук, ноги его подкосились - и он сполз на крышу.
   Из груди, прямо напротив сердца, торчала рукоятка диминой выкидухи.
   - Опа-па. Твою мать! - сплюнул в сердцах Илья. - От мля-а-а... твою мать!
   - Надоел, - совершенно спокойно ответила на его тираду Ольга. - Надоел этот... нормальный, - последнее слово она словно выплюнула.
   - Ты понимаешь, что натворила? - закричал ей в лицо Спец.
   - Успокойся, истеричка, - ровно и спокойно бросила ему Инга. - Бог не выдаст, свинья не съест.
   Вдруг в лицо им дохнуло ветром, и из воздуха материализовался тот, кого они боялись больше всего. Но как? Откуда? Дверь не скрипела, через неё Асассин не входил.
   Троица испуганно сжалась, женщины юркнули за спину Ильи, а тот, даром что прошёл две войны, задрожал под взглядом светлых, безжалостных глаз.
   Альва, набычившись и молча обнажив клыки, стояла между ними и выходом на крышу. Не сбежишь.
   - Ох, ироды, что натворили. Валерку блаженного. Савелия ищущего. И Дмитрия чистого. Всех довели-изничтожили. И пошто? А?! - рявкнул так, что уши заложило. Альва глухо зарычала и повела плечами, готовясь к прыжку.
   - Не успел. Моя вина. Думал, успею. Образумить. А вы это давно задумали, да, ироды? Давно стакались, бесстыжие. Ты, ведьма смазливая и дочка твоя - одного поля ягодки. Ты Илью совратила, а твоя мелкая... мелкая, ха. Сколько тебе? А? Отвечай!
   - Восемнадц...
   - Сколько?!
   - ...Тридцать семь.
   - Здоровая баба, а ведёшь себя... зачем блаженного? Чистого зачем? Тварь, как есть тварь. Не место таким тварям на белом свете.
   Асассин, стоявший на одном колене, начал подниматься, а трое ускоренных, испуганных, обречённых, шажок за шажком - отступать. В единственном свободном направлении - к краю крыши.
   - Ты тоже? - прохрипел Дима.
   - Сейчас, чистый мой, сейчас я с этими...
   - Ты тоже видел их? За пределом звука... Висят. Зовут. Тянут... руки.
   - И ты? - Василий вдруг разволновался, быстро присел рядом с Димой. - Ты тоже их видел? Ангелов тварного мира? Я уж подумал, что... а ты тоже... вон! - Он грозно взглянул на трясущуюся троицу. - ВОН!!!
   - Сп-пас-сибо, Ассас...
   - Воооон!!! Пока я не передумал! И бегите куда глаза глядят, бегите далеко, так, чтобы я вас не достал! Воооон!
   Женщины и мужчина со всех ног ломанулись к выходу, наступая друг другу на пятки.
   - Ох ты ж, горе, - оглядел Василий Диму. - Ну, ничего, ничего, знаю я одну клинику, тут недалече, они тебя подлатают, подштопают. Ты только не засыпай, не засыпай, Димочка. Чистый ты мой человечек.
   Вот так приговаривая, Асассин осторожно, но легко, словно пушинку, поднял тело Суперпупса на руки и не менее осторожно, но быстро побежал. И он говорил, говорил.
   - Ты только не засыпай, не спи, Димочка. Открой глаза. Вот так. Вот так. Они тебя заштопают, они умеют. Меня знаешь, сколько раз штопали, ой-ёй! А потом ты и я - вместе! - будем общаться с ними, с тварными ангелами. Видишь, они помогают. Видишь?
   Дима их видел. Видел, как они летели рядом и своими гибкими длинными руками убирали с пути Асассина машины, лавочки с сидящими на них людьми, вдруг выстраивали из себя мост, по которому Василий перебегал некстати вставший на пути дом.
   А может, это ему только казалось. Может, это всё был горячечный предсмертный бред. Ведь Дима умирал, у него не было на этот счёт никаких сомнений. Кровь на губах пузырилась, от груди во все члены тела пошло онемение, он уже ничего не мог сказать.
   Потом перед глазами появился потолок, обшитый белыми пластиковыми панелями, и последний красного цвета "тварной ангел" взмахнул своими руками, словно прощаясь.
   И Дима успел подумать только "Жаль, с родными не успел прости..."
   Но сознание затуманилось окончательно - и он провалился во тьму.
  
  

Эпилог

  
   День, как всегда на этом посту, был донельзя скучным. Глухомань та ещё. Дорога совсем не государственного значения, так, второстепенное нечто. Но на перекрёстке пост ГИБДД установлен, и хочешь не хочешь, а отработать обязан. С этими зачастившими проверками не прогуляешь.
   Арсений, сотрудник ГИБДД, зевнул во всё горло, сонно посмотрел во все четыре стороны на, как всегда, пустые дороги, причмокнул губами и прикрыл было глаза, чтобы вновь подремать под тёплым апрельским солнышком.
   Вдруг пискнул радар.
   "Надо же, тут даже кто-то ездит не только на подводах", - лениво подумал Арсений.
   Пискнуло ещё. И ещё. Чаще, чаще, совсем часто - и вдруг всё слилось в долгий протяжный писк. ГИБДДшник дёрнулся всем телом и, не удержавшись, свалился со стула, на котором мирно дремал.
   - Этого ещё не хватало! - рявкнул Арсений, подымаясь. - Ещё и прибор испортился!
   Ну точно, испортился. Цифра, высвечивающая на табло, была попросту нереальной.
   "Ну не могут же ездить по нашим дорогам, тем более по дорогам в глубинке... по подобиям дорог... со скоростью шестьсот километров в час! Да таких машин и нет ещё в мире! Может, тупой прибор поймал полёт самолёта? Да нет же, направлен на дорогу. И ведь не успокаивается, верещит, собака! Ну-ка, заткнись!" - Арсений просто выключил прибор и отложил в сторону от греха подальше.
   - Надо же, - хмыкнул ГИБДДшник. - Шестьсот километров в час... Ска-а-азки, - зевнул во всё горло.
   Вдруг стёкла задрожали, словно в них ударил порыв ветра. Сильный такой порыв. Ураганный.
   - Да ну йой-же! - опять чуть со стула не упал. - Небо-то чистое! Солнышко... О!
   Рядом с будкой поста ГИБДД стоял мотоцикл. А рядом с мотоциклом - мотоциклист. Во всём этом байкерском прикиде. Кожаная куртка с армированными вставками, кожаные же штаны с вшитыми нашлёпками, специальный байкерский шлем с глухим чёрным забралом. Небольшая сумка приторочена на багажнике. А сам мотоцикл явно горный или что-то вроде. С громадными ребристыми и шипованными шинами. Не разбирался Арсений в этих самых байках, чтобы определить их тип. Не хухры-мухры, в общем, а что-то эдакое недешёвое.
   "О! Недешёвое! Надо бы байкера на этсамое... на что-то... да на хоть что! Но раскрутить. Да и вообще - как он тут очутился? Минуту назад не было - и тут на тебе! Непорядок ведь! Как есть непорядок".
   Арсений, скрипнув дверью, выбрался наружу.
   - Добрый день, уважаемый! - мотоциклист откинул забрало шлема. Молодой ещё. А глаза-то... ой, немолодые.
   - Здравия желаю, - Арсений с удивлением смотрел на прерывистый и очень длинный тормозной путь, пунктиром застывший на асфальте дороги. "Это ж как он это долго тормозил, а я не услышал? Задрых, что ли?"
   - А не подскажете, товарищ генерал, не проезжал ли тут джип "Лексус" серебристого цвета?
   - А? Не, не, что ты, тут такие не ездят. А это что, твоё? - указал на тормозной путь. Арсений даже не заметил, каким званием его "наградили".
   Байкер уже поднёс к шлему мобильный телефон и куда-то звонил, и на вопрос лишь кивнул.
   - Ничего себе! Это же с какой скоростью ты ехал, а, байкер? - тут Арсений заметил небольшой флажок, притороченный на багажнике. Ветерок услужливо его развернул. "Ускоряющийся" - прочитал ГИБДДшник. - Ну-ну. Значит, скоростной режим нарушаем! Ну-ну".
   Мотоциклист тем временем уже с кем-то разговаривал:
   - Василий! Не видели тут наших. Угу. Говорят, тут такие не ездят. Ах, и не поедут сюда? А, не туда, видать свернул. Угу. Понял. До связи.
   Байкер неспешно упаковал мобильный в карман, потом повернулся к уже по-хозяйски прохаживающимся вокруг его мотоцикла сотруднику правопорядка и ответил на его вопрос:
   - С большой скоростью, уважаемый. С очень большой!
   Он стукнул перчаткой по забралу шлема, закрывая её, газанул и... исчез. Вот только что стоял тут, а потом... исчез. Лишь вылетевшие из-под задней шины камешки пулемётной очередью прошили придорожные кусты.
   - А! Э! Нарушаем! - пригрозил Арсений полосатой палкой куда-то в ту сторону, куда скрылся байкер.
   В прострации повернулся к будке поста и наткнулся взглядом на вот только что сделанное граффити.
   - Хулиганьё! - вновь погрозил жезлом.
   Да впрочем, и не такое уж большое было граффити. Всего три завитушки: пузатое "С" с двумя глазами над ней.
  
  

К О Н Е Ц

  
  
  
   Октябрь 2012 - июнь 2013гг.
  
  
  
  
  
  
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"