Ухандеев Анатолий Евгеньевич : другие произведения.

Морфий

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Гарин стал для Васи кем-то вроде старшего брата, когда они возвращались домой с войны. Пеший их путь был долог, пусть не бесконечно, но долог - временем недель до трёх. И в этом пути Гарин всегда оказывался больше знающим, больше умеющим, меньше усталым и всегда ярко весёлым...
  Гарин стал для Васи кем-то вроде старшего брата, когда они возвращались домой с войны. Пеший их путь был долог, пусть не бесконечно, но долог - временем недель до трёх. И в этом пути Гарин всегда оказывался больше знающим, больше умеющим, меньше усталым и всегда ярко весёлым. Всегда костёр разгорался у него с одной спички, брёвна-сушины для костра нёс он на плече, чуть не подпрыгивая и махая свободной рукой так, будто прогуливается. Переправиться ли через речку, перебинтовать обрезанную ладонь, сварить ужин из скудных припасов, а то и поймать суслика для того же ужина - всё это умел Гарин не в пример лучше Васи. Однако умел он ещё, беззлобно подшутив над деревенщиной (а Вася вправду до войны был жителем посёлка), делать дело, порой объясняя неумёхе как тут приладиться лучше. За это Вася полюбил Гарина, привязался к нему, и вообще чувствовал, что без товарища не добраться бы ему до дома, хотя не обходилось порой без какой-то застенчивой зависти.
  Гарин же, казалось, мог бы довести до дома через незнакомые леса и болота ещё десяток недотёп и даже не заметить этого. Усталость его не брала, запас историй для рассказов у костра не иссякал, а значит, Гарин был непобедим и неповторим. На войну он отправился добровольцем, покинув первый курс института. Войну прошёл без царапины, если не считать поразивших его лицо нагноений, от которых остались аккуратные маленькие шрамы на левой щеке.
  - Зачем ты на войну-то пошёл, - спросил его как-то Вася.
  - Война не спрашивает... - Хотел было отвязаться от расспросов Гарин, но вдруг ответил, - отец мой ещё на той войне без вести пропал. Брат на службе погиб. Вот и я семейные традиции возжелал продолжить.
  Васе не смешно, но он усмехнулся и, подражая гаринской манере, сказал:
  - Чтобы разделить с народом его участь...
  - Это с тобой что ли? Урождённый пролетарий, будущий работник торта и конфеты? Ещё неизвестно кто тут народ, а если помыслить, то народ - это больше я, чем ты. Ибо не думаю о сём предмете, но живу в понимании жизненной сути и национальном орнаменте.
  Вася засмеялся: последние десять дней Гарин носил купленную у эвакуированных куртку с повторяющимся цветочным рисунком на спине, а над собственной мечтой о кулинарном училище Вася уже и сам порой подтрунивал.
  Через день или два спутники вышли к большому селу километрах в десяти от родного Васиного посёлка. Здесь было до войны даже две школы, маленькая деревянная мечеть и деревянная же больница с фельдшером, куда, как помнил Вася, они ездили однажды с отцом делать прививку. Тогда ещё запомнились ему - ребёнку - цветущие во всю силу яблони и сладкий тяжёлый яблоневый запах, приснившийся ему той же ночью.
  Теперь в августовском воздухе слышится запах горящей соломы, а на дальней от Гарина и Васи стороне села вместо изб и садов виднеются лишь разобранные и разрушенные остовы, поваленные заборы.
  - Отсюда недалеко уже до дома, часа два, - произнёс Вася.
  - Это тебе часа два, а мне ещё неделю до Волги добираться. Здравпункт здесь есть?
  - Есть. А что с тобой, заболел ты?
  - Заболеть не заболел. Аптечку бы пополнить не мешало.
  Аптечка у Гарина была трофейная. После боя он снял её с подстреленного офицера-врача. Заграничные лекарства, разложенные в идеальном порядке, стерильный бинт, стеклянный шприц - немалое богатство для солдата. Пенициллином Гарин спас своё лицо от уродства, а дефицитный морфий в ампулах помог ему не чувствовать боли, когда хирург в медпункте вскрывал фурункулы.
  Порыв ветра зашелестел травой, покрывавшей холм, на котором стояли Гарин и Вася, заволновался уже желтеющий лес за дорогой, что шла вдоль села. Лаяла собака и солнце, вдруг вынырнув из серого тёмного облака, ослепило Василия, так что он на мгновение перестал что-либо видеть, кроме качающегося силуэта впереди - это Гарин, не мешкая, отправился вниз, к заросшему проходу между огородами. Скоро они вместе вышли на безлюдную уличку, где направо виделась засыпанная гравием площадка, окружённая тремя старыми ивами с одной стороны и торговыми лавками с двух других, а налево однообразные избы с кирпично-красными крышами красовались нехитрым орнаментом оконных наличников до самого перекрёстка. На перекрестке стояла жестяная будка с водной колонкой и тыльным углом глядела белёная изба с каменным фундаментом.
  - Вот больница, - указал на неё Вася. - В детстве мы сюда с папой ездили.
  - Хорошо. - Гарин взмахнул указующе рукой и бодро зашагал к больнице.
  Калитка больничного двора была заперта, две старухи, сидевшие на скамейке напротив, внимательно разглядев пришельцев, пролопотали наперебой что-то по-татарски.
  - Говорят, медсестра ушла работать в поле, а больше никого нет. - Перевёл Вася.
  - Вы с войны что ли? - спросила одна из старух по-русски. - Фельдшера нашего бандиты убили, Маша теперь одна справляется.
  - Скоро она придёт? - С необычным раздражением спросил Гарин.
  - Кто же знает, можете к ней пойти сейчас...
  Но в конце села показалась группа людей, впереди, устало согнувшись, шла женщина в мужских штанах и с длинными распущенными волосами. Глядя на неё, Вася почему-то вспомнил убитого фельдшера, какие у него были сухие длиннопалые руки, и вспомнил отца, который тоже умер, пока Вася воевал. Гарин по тому, как русская старуха глядела на приближавшуюся женщину, понял, что это и есть медсестра Маша, а от того нетерпеливо переминался с ноги на ногу.
  - Что с войны? - безлично спросила медсестра и, не останавливаясь, не слушая ответа, полезла через забор, через мгновение лязгнула засовом калитки и, открыв её, вопрошающе посмотрела на Васю. - Ко мне пришли?
  Вася смутился под этим взглядом. Эта женщина была уже немолода, некрасива, пожалуй располнела, после работы грязные разводы виднелись на открытых до плеч руках. Она была одинока и голодна, здесь люди с трудом обеспечивали своё бытьё.
  - К вам, - заговорил Гарин. - Разрешите войти.
  - Заходите, - обернувшись спиной, - подождёте меня в приёмной.
  Во дворе чисто, здесь видно не держали ни кур, ни других животных, медсестра, неопределённо указав плечом, вышла, через калитку в огород. Казённого вида дверь вела из дворика в дом, немного замешкавшись, Гарин вошёл, за ним, через крошечные сени, вошёл и Вася.
  В "приёмной" не было знакомого больничного запаха лекарств, здесь пахло только сухим деревом от обшивки стен и травой. У стены слева от входа стояла длинная скамья, а у противоположной стены - стол и два стула. Справа от стола висел фанерный шкафчик с красным крестом. Гарин, почти не задумываясь, подошёл к шкафчику и, раскрыв его, заглянул внутрь.
  - Ты что? - удивился Вася.
  - Не бойся, воровать не стану, - насмешливо ответил Гарин, - хочу посмотреть, может вообще просить не стоит.
  Закрыв шкаф, Гарин уселся на стул и уставился в окно, а Вася так и остался у входа. Неправильные, но чёткие сильные черты лица Гарина, могущие принадлежать только волевому, умному человеку сейчас казались Васе почти надменными. Гарин был старше Васи и годами, и опытом, но никогда раньше Вася не понимал, что это преимущество Гарина, несмотря на лёгкий гаринский характер, подавляет собственную Васину волю. Именно от любви, от искренней привязанности к Гарину, от доверия к старшему товарищу Вася отказывался порой от собственных решений, позволял событиям и дням идти так, как они идут, тем более что под покровительством Гарина дни шли как нельзя лучше.
  Теперь, глядя на сидящего Гарина, Вася понял, что завтра они, вероятно, расстанутся навсегда, что дружба их прекратится. Значит единственный человек, который в ответе за дальнейшую Васину жизнь - это он сам. Гарин поступил неправильно, рассуждал Вася, значит нужно сказать ему об этом.
  - Гарин Иван, демобилизован месяц назад, направляюсь домой; мой спутник Васильев, - произнес Гарин, вставая со стула. Медсестра остановилась в дверях, затем сказала:
  - Мария Евгеньевна. Что вам угодно?
  - Для продолжения пути нам требуется пополнить аптечку первой медицинской помощи. До города ещё пять дней дороги, всякое может случиться, закончился у нас бинт, йод, аспирин. Надо ещё проверить чего не хватает. - Гарин скинул с плеча вещмешок.
  - Бинтов у самой нехватка. Остальное готова предоставить, - выдохнула медсестра.
  - Мы оплатим, Мария Евгеньевна, из увольнительных. Вот ещё морфий на операцию потратили. - Гарин демонстративно открыл аптечку и указывал на неё раскрытой ладонью.
  - Та-ак. - медсестра мгновенно переменилась в лице. - Немедленно уходите, солдатики.
  - Что вы, Мария Евгеньевна... - Гарин казался невозмутимым.
  - Тебе, значит, морфия захотелось? По лицу вижу - умный, наверное в институте учился. Знаешь, что я не имею права выдавать такие лекарства даже по рецепту, а всё равно просишь. Йод, бинты и морфий. Как тебя угораздило? Может уже и в шкафчик ко мне заглянул? - медсестра обернулась к Васе. - Заглядывал он в шкафчик? Или ты сам?
  - Он заглядывал, - тихо ответил Вася. За несколько минут своего отсутствия медсестра успела умыться, причесать волосы и накинуть белый, чистый, пусть мятый, халат.
  - Идите, воины, по добру...
  Вася взглянул на Гарина, тот будто ни капли не смутился. Он медленно закрывал и укладывал аптечку и будто между прочим, будто случайно выложил на стол кобуру с маленьким, тоже трофейным, револьвером.
  - Вы зря так беспокоитесь. Мы могли бы написать расписку, а по прибытии в город сдать лекарства. С моей стороны просьба выдать нам обезболивающее - простая предосторожность. Вы знаете, всякое может случиться по дороге, со мной или Василием.
  - Например, беспричинная тревога, беспокойство, головная боль... Что там ещё с вами может приключиться за два часа пути, а, Васильев?
  И Вася сразу вспомнил, что именно тётя Маша делала ему прививку в тот яблоневый приезд с отцом. И было совсем не больно, а отец шутил с ней про что-то, а она смеялась не звонко.
  - Давай, Гарин, уйдём. Ты не прав, мне кажется. Не нужны тебе лекарства, ты и так доберёшься, а мне и правда недалеко до дома.
  - Вы знакомцы? - Спросил Гарин. - Так поручись за меня. Выдайте, пожалуйста, лекарства, которые у вас есть. Мне кажется, моя просьба правомерна.
  Гарин отвернулся от стола, на котором по-прежнему лежали вещмешок и револьвер.
  - Имея неосторожность попросить у меня наркотик, вы имеете неосторожность ещё и хвастаться утаённым трофейным оружием. Если это грабёж, то можете брать всё что угодно. На ваше счастье в округе нет ни одного милиционера.
  Это "вы" в устах тёти Маши вдруг объяснило Васе простую и страшную вещь. Гарин по праву старшего и принимающего решения, праву, которое Вася легко отдал ему в самом начале пути, втягивает Васю в дело, которое Васе не по нраву. В дело, которое не по нраву закону, дело, которое навсегда за Васей сохранит репутацию подельника-сообщника, а уже не сына своего отца, как было до войны.
  - Гарин... - было начал говорить Вася.
  - Ладно, Мария Евгеньевна, - прервал его Гарин, - если вы так ставите вопрос, то я понимаю, что лекарства у вас есть, но предоставить их вы не можете или не хотите. Что ж, очень жаль, нам придётся уйти.
  И Гарин действительно направился к двери, кивком головы приглашая и Васю следовать за собой. Но Вася замешкался на минуту, чтобы сказать тёте Маше, что он не знал, зачем Гарин идёт сюда и вовсе не собирался никого грабить.
  - Иди, иди... Уведи товарища, Вася. - опередила его медсестра. - До свидания.
  - Прощайте, тётя Маша.
  Гарин ждал его за воротами и, не задерживаясь, молча, товарищи вышли из села. Через полчаса, когда они уже давно шли по грунтовке в сторону васиной деревни, Гарин заговорил.
  - Мне перестали сниться сны, Вася. Вася, тебе сны на войне снились? Мне не снились.
  - Мне перестали сниться сны, Вася. Вася, уснёшь и пустота. Не снилось ничего.
  - Три года ничего не снилось. Потом в окопной грязи эта зараза на лице. А я боли боюсь.
  - Хирургу сказал: у меня морфий есть. Он удивился, он ноги-руки резал так.
  - Я ему всё отдал, попросил только, чтобы мне вкололи. Боли боюсь.
  - Мне после операции женщина приснилась. А мне три года ничего не снилось.
  - А потом опять, уснёшь и пустота. Уснёшь и пустота, Вася. А меня никто дома не ждёт.
  - У тебя невеста есть? А мне женщина приснилась, как на картинках к романам.
  - Сны совсем не снились, а тут - красивая, в шляпке, в платьице. И не больно было.
  - Когда гнойники резали. Мне хирург объяснил, что угнетается деятельность мозга.
  - И вот после операции такой сон, а потом опять пустота.
  Васе скорее хотелось домой и уже не о чем было говорить с Гариным, который вдруг оказался незнакомцем. Гарину хотелось, напротив, что-то ещё объяснять и оправдаться, но он молчал, может быть от гордости, может от встреченного отчуждения. Постепенно Гарин отстал от ускорившего шаг Васи. Так они и прошли остаток пути, а когда сначала показался, потом впустил в себя поселок довоенного жительства Васи, тот не останавливаясь и, не обернувшись, свернул на свою улочку и исчез за деревянными полуразобранными на дрова воротами.
  Гарин молча идёт, уже один, мимо домов и садиков с тяжёлыми вишнями и мимо лая собачонок, мимо людей с уважением разглядывающих его потрёпанную гимнастёрку, заметную под штатской курткой. Когда вечер уже спрячет солнце, но ещё будет светел, а посёлок Васи будет уже далеко позади, Гарин присядет на опушке осинника, где пахнет прелым листом и грибами, поужинает куском позавчерашнего хлеба и, постелив на землю тонкое прожжённое одеяльце, уснет.
  
  
  
  
  -------------------------
  Анатолий Ухандеев, август-сентябрь 2005 (27)
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"