Радуга Рада Олеговна : другие произведения.

Дитя Чернобыля Глава 1

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Чернобыльская катастрофа потрясла мир. А, может, и не только наш. Что знаем мы о параллельных мирах и связях между ними? И можем ли считать, что угроза миновала? Или все только начинается? Само существование миров может оказаться в руках одного человека. И слабость должна стать силой, невезение - удачей, а умирающая в нашей реальности девушка - спасительницей миров. Судьба проведет запутанными лабиринтами к цели, следует просто довериться ей, идти вперед и быть НАСТОЯЩЕЙ.
  Глава 1.
  - Алевтина! Мы уходим! - голос мачехи был резким и противным. Впрочем, как всегда. - Захочешь есть - посмотришь в холодильнике.
  Ага, как будто она не знает, что Алька давно уже не выезжает на своей коляске из комнаты, последнее время это стало забирать слишком много сил. Но и просить принести еду она не будет, аппетита совсем нет, даже когда мачеха приходит ее покормить, она почти ничего не может заставить себя съесть.
  Сводная сестра вырисовалась на пороге, чтоб покрутиться и похвастаться новыми джинсами, разукрашенными стразами, привычно скорчила смешную рожицу и так же мгновенно исчезла. Розовощекая хохотушка и проказница, она никогда не утруждала себя разговорами с калекой-сестрой.
  Алька не сердилась ни на нее, ни на мачеху, хоть и ловила себя порой на мысли, что очень уж они похожи на героинь старой сказки о Золушке. Нет, не то, чтоб ее ненавидели, просто практически не обращали внимания. Они жили своей жизнью, заполненной бесконечными делами, хлопотами, событиями. Жизнь Альки ограничивалась стенами вокруг шести квадратных метров крохотной комнатки, где у одной стены размещалась специальная ортопедическая кровать, два шкафа от разных гарнитуров напротив, гардероб и книжный, небольшой письменный столик и мольберт. Алька неплохо рисовала, так как из-за своей болезни другие радости жизни были ей недоступны, но уже около месяца она не пользовалась мольбертом, было трудно поднимать руку.
  Да, как можно было об этом не упомянуть? Еще у Альки был балкон! Крошечный такой балкончик, огороженный железными приржавевшими перилами. Вид с него - не ах. Просто жилые районы Оболони. Но для Али это было окошко в большой мир, где можно сидеть часами, наблюдая, как спешит в школу детвора, как выгуливают своих мелких собачек чопорные старушки, как дворничиха скребет старой метлой по асфальту, ругая на чем свет стоит жильцов и прохожих... Да, это была почти что единственная радость жизни. Можно было бы и сейчас выбраться из тесной душной комнаты, вдохнуть свежий воздух, щедро разбавленный выхлопными газами и стоящими неподалеку мусорными баками. Но уже третий день идет дождь. А сегодня даже не дождь, а ливень. Упругие толстые струи грудью бросаются на стеклянные балконные двери, так и кажется, что вот-вот пробьют и ворвутся в комнату, ища добычу.
  - Куда вы в такую погоду? - крикнула Алька. Крикнула - это ей так казалось, на самом деле голос ее был тихим и слабым.
  - Какую такую погоду, деточка? - отозвалась из зала мачеха измененным голосом, наверное, как раз красила губы помадой. - Прекрасная погода.
  - Но ведь на улице ливень... Вы же промокнете!
  - О чем ты, деточка? Солнышко сияет во всю, теплынь...
  - Возьмите хоть зонтики.
  - Зачем? Комаров отгонять? - едким голоском вклинилась сестра.
  Шутят? Издеваются? А, ладно. Их дело. Хотят мокнуть - пусть мокнут.
  Алька поежилась, вообразив, как неприятно сейчас на улице.
  Громко хлопнула входная дверь. Мачеха с дочерью ушли на какую-то там выставку художников-авангардистов и даже не вспомнили, что у Альки сегодня день рождения. Юбилей. 20 лет.
  Нет, она вовсе не ожидала шумного праздника с воздушными шарами и хлопушками, огромного торта с двадцатью свечами. Но чуть-чуть внимания. Совсем капельку. Просто поздравить, пожелать чего-то там, пусть совсем не выполнимого, но пожелать...
  Глаза у Али странно зачесались, и она почувствовала на щеках предательские слезы. Сколько лет она не позволяла себе плакать. Лет десять, не меньше. Даже когда было больно. Даже когда было обидно. Даже когда было страшно. Ведь, все равно, слезы не помогут, никогда не помогали. Просто будут тебя жалеть, погладят по головке, посмотрят глазами, в которых ясно написано: "Нам тебя жаль, но ничего нельзя изменить. Судьба такая". И станет еще больнее от этой жалости напоказ, еще обиднее, еще страшнее. Впрочем, бояться Алевтина давно разучилась. Чего бояться? Смерти? Все равно, это не полноценная жизнь. Все равно, это постоянная боль. Может быть, когда-нибудь, в следующей жизни...
  Алька не расплакалась даже позавчера, когда приезжала ее лечащий врач, чтобы сообщить о результатах ежегодного комплексного обследования. Уже когда Лидия Петровна не захотела говорить по телефону, а пообещала приехать вечером, можно было догадаться, что хорошего ждать нечего. Никто и не ждал ничего хорошего.
  Врачиха привычно осмотрела Альку, щелкнула по носу и сказала, что состояние стабильное, главное - поддерживать хорошее настроение. А ее глаза... Ее глаза говорили совершенно другое.
  Алевтину уложили спать, но она умудрилась тихонько подняться и подъехать на своей коляске к двери в зал. Она слышала, как Лидия Петровна сообщила мачехе, что осталось 2-4 месяца, не больше, что надо готовиться...
  Умереть Алька не боялась. Но она боялась умирать. Умирать долго и мучительно, теряя от боли разум и разрывая пространство беспомощными и безнадежными стонами. Она насмотрелась и наслушалась такого в больницах, где не раз за свою короткую жизнь приходилось лежать месяцами. Видела она умирающих, тощих, почти прозрачных, с черными кругами вокруг глаз, бледными покусанными губами, изможденных до неузнаваемости. Вот этого Алька боялась, этого не хотела всеми фибрами своей юной души.
  Дождь все стучал в стекла, просился пустить его в квартиру, мутные потоки спускались, размывая и смазывая внешний мир. Мысли текли медленной рекой, возвращая девушку в далекое прошлое, где находились истоки ее болезни. Наверное, хотелось убедиться, что, все равно, ничего нельзя было изменить.
  Алевтину называли "дитя Чернобыля". Ее отец Иван и мать Наталья жили в Припяти и работали на атомной электростанции. 26 апреля 1986 года, когда произошел взрыв, Иван вместе другими рабочими пытался потушить пожар. Первые хватанули радиации по полной. Наталья работала бухгалтером, была как раз на работе, так что тоже хватанула, пока организовали эвакуацию. К тому же, она была беременна. Первым ребенком. Ей было 20, как сейчас Алевтине. Естественно, после эвакуации и обследования, убедили сделать аборт. Точнее, никто и не спрашивал ее мнения.
  После трагедии, Иван и Наталья получили квартиру в Киеве. Но это была малая плата за потерянное здоровье и убитого ребенка. Месяцами в больницах, в санаториях. Молодая женщина чахла, жалея только об одном: о сделанном аборте. О том, чтобы забеременеть в ее состоянии, не шло и речи. И врачи были категорически против, да и организм не был готов к таким подвигам. И вдруг, 10 лет спустя, произошло чудо. Наталья снова забеременела. Когда анализы подтвердили догадку, женщину тут же отправили снова на аборт. И она сбежала. Уехала к далеким родственникам, никому не сообщив, куда. Вместе с ней уехал ее супруг. Он тоже был против, понимал, что истощенный болезнями организм не выдержит нагрузки, но не мог пойти против воли Натальи. Это были семь месяцев счастья в ее жизни, семь месяцев, когда улыбка не сходила с ее губ, она постоянно разговаривала с будущим ребенком, общалась с ним. Глаза светились тихой радостью и счастьем, как вспоминал позже Иван. Да, это были семь месяцев их общего счастья.
  Девочка родилась семимесячной, больше организм не вытянул. Наталья умерла, успев лишь увидеть новорожденную дочь и дать ей имя.
  Когда ребенка разрешили забрать из бокса для недоношенных, Иван вернулся в Киев. Как и предупреждали врачи, девочка получила в наследство от матери букет болезней. Куча труднопроизносимых названий, Алька даже не пыталась запомнить их. Какая разница, как называется то, из-за чего ей так плохо, из-за чего она так слаба? Отец отдавал всего себя дочери, объединив любовь к ребенку и любовь к так рано ушедшей супруге. Врачи удивлялись, что девочка сумела выжить, наверное, это было только благодаря любви отца. Но росла она таким хрупким стебельком, что страшно становилось смотреть. Алька не ходила ни в садик, ни в школу. Учителя приходили заниматься на дому, в итоге она даже получила аттестат об окончании средней общеобразовательной школы. Отец чувствовал себя все хуже, ему нужно было ложиться надолго в больницу, и не с кем было оставлять Альку. В конце концов, он женился, дочери было тогда уже 10 лет. Мачеха Алла со своей дочерью Анечкой, ровесницей Али, прописались в их квартире, и удалось добиться расширения до трехкомнатной. Скорей всего, что именно возможность получить жилплощадь и заставила бойкую чернявую Аллу пойти на этот брак. А Иван, чувствующий, что долго не протянет, получил жену, которая могла бы ухаживать за его дочерью. Алевтина даже думала, что это был брак по договоренности, потому что любви между отцом и мачехой не замечала. Они жили, как добрые соседи. Все и произошло "по плану". Отец умер через полтора года, а Алла с дочерью стали полноправными обладателями "трешки". Если не считать Альку, но что ее считать? Пока отец был жив, Алла уделяла девочке гораздо больше времени и внимания, но с каждым годом Аля чувствовала себя все более одинокой и никому не нужной. Особенно, когда состояние здоровья заставило девочку "усесться" в коляску, а это случилось, когда ей исполнилось 13. Общение с "родственниками" сводилось к обязательным завтраку и ужину, которые приносила Алла. На обед ей просто оставляли какую-нибудь еду, которую девочка почти никогда не ела. А на прогулку ее вывозили только, когда нужно было ехать в больницу. Так весь мир для Альки съежился до размера крошечной комнатки и еще более крошечного балкона. К болям внутри она уже давно привыкла, но слабость все усиливалась, отнимая у девушки последние радости. Она уже, практически, не вставала с коляски, тонкие хрупкие кости от постоянного сидения деформировались, принеся дополнительную боль.
  Ничего нельзя было изменить. Виновных нет. Если бы не авария на Чернобыльской ГЕС, у нее была бы другая жизнь. Хотя, нет, если бы не авария, она, может быть, вообще не родилась бы. Мать бы не делала аборт, родила первого сына. Вскоре, может, решились бы еще на одного ребенка. И хватит. Пара детей - нормальная семья. Алька десять лет спустя могла бы и не родиться. А впрочем, что толку, что она родилась? Кому нужна ее жизнь? Ни ей и никому другому. Матери она вообще не знала. Отца уже нет. Мачеха с дочкой только обрадуются, когда ее не станет. Такая обуза с плеч долой. Сколько счастья. Друзей у нее нет. Никто о ней даже не вспомнит. Чувствует она себя все хуже и хуже. Зачем растягивать агонию на несколько месяцев?
  Алька даже вздрогнула от этой мысли. Никогда раньше не приходило ей в голову покончить с жизнью. Но то было раньше. А сейчас, сейчас, когда она узнала, что, все равно, ей не протянуть дольше четырех месяцев, зачем сейчас держаться за эти последние дни?
  Алька постаралась выбросить страшные мысли из головы. Судорожно схватив карандаш, она потянулась к мольберту. Но не смогла поднять руку. Карандаш выкатился из обессилевшей руки и покатился под стол.
   Она даже ничего не может оставить после себя миру. У нее ни на что больше нет сил. Только сидеть в этой ненавистной коляске и упиваться своей болью, от которой никуда не деться.
  Никуда не деться? Но на это сил у нее хватит. Она не будет метаться в агонии на промокших от пота подушках. Она избавит себя от мук, и избавит мачеху от лишних хлопот. Так всем будет лучше. Раз - и все. Девятый этаж. Короткий полет. Удар - и забвение.
  Правда, иногда бывает, что и с большей высоты люди падали, но оставались живы. Нет, ей повезет. Она никогда не молилась Богу, но теперь она будет молить его, если он только существует. Главное, пусть все будет быстро. И окончательно.
  Алька подъехала к балкону. Мокрая дверь, словно зеркало, отразила ее лицо, впалые щеки, темные круги под глазами, бледные шероховатые губы, тусклые, коротко стриженые волосы непонятного цвета, тоненькую, словно у цыпленка, шею, из-под халата выглядывают угловатые ключицы. А руки, девушка поглядела на тонкие, почти прозрачные кисти с голубыми надувшимися венами. Зачем жить такому существу? Радости ни себе ни другим. Алька судорожно втянула воздух и распахнула дверь. Холодные струи с радостью влетели в комнату, ударили в лицо, забили дыхание.
  "Почему мачеха сказала, что на улице солнечно?" - мелькнула удивленная мысль.
  Пока выбралась на балкончик, Алька вымокла, как у нас говорят, до мозга костей. Но это не уменьшило ее решимости. Алька не умела отступать. Все свои силы направила она на то, чтобы подняться и прижаться к мокрым скользким перилам. Бросила взгляд вдаль. Странно, ливень таков, что совершенно не виден привычный пейзаж. Даже домов напротив не различить. Что ж, не стоит оттягивать задуманное. С каждым мгновением будет все сложнее решиться. Алька глянула вниз, туда, где ее должен ожидать холодный твердый асфальт, еще раз попросила: "Пусть все будет быстро...". Последним усилием перевалилась девушка через перила, шепча, как молитву: "Только бы повезло..."
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"