Последняя песнь Сафо.
Безмолвна ночь была и робкий луч
Луны, что умирает. Ты проснулась,
Глядя сквозь молчаливый лес на скалах.
Как вестник дня. Мне твой казался лик
Прекрасным, скоро отразился
В нем гнев Эриний, грозный облик Рока,
Отчаявшись, я больше не смеюсь,
Не радует меня и вид природы,
Когда струится ветер над равниной
И вихрями тугими ввысь летит,
И мчится на тяжелой колеснице
Юпитер, громом бурю возвещая,
Трепещем ли, в долинах укрываясь
От тяжких туч, нависших над землей;
Бежим мы, как испуганное стадо,
На берег полноводный бурных рек,
Не думая о волн ужасном гневе.
Ты, свод небес, божественно прекрасен,
И ты, земля, покрытая росою!
Увы, твои красоты не для Сафо,
Ее удел жесток, она несчастна,
В твоем прекрасном дивном королевстве
Ей суждено лишь быть случайной гостью,
Той, что любимый, бросив, разлюбил.
Внимать очам и сердцу обещаньям
Твоим бессмысленно теперь, я полагаю.
Не улыбнется ей ни ясный берег,
Ни небосвод, алеющий восходом,
И птицы для нее не запоют.
И в честь ее не шелестит листва
В тени холодной гибких ив плакучих,
Где берег изогнулся прихотливо,
Шагну несмело, сразу вижу я,
Как скользкий и сырой внизу песок
Бежит с водою быстро из-под ног.
Что совершить могла я до рожденья,
Что небо смотрит грозно на меня,
И от меня фортуна отвернулась?
Могла ли согрешить ли я, дитя,
Когда не знала жизни и греха?
Росла без ласки - рано стала взрослой,
Я - нить в веретене всевластной Парки,
Слова летят из уст неосторожных,
Но тайные желанья мной сокрыты,
Сокрыто все, лишь явна наша боль,
Родившись, сразу горько слезы льем,
Оплакивая оставленное чрево,
Нас бросят в жизнь, и вскормят лишь надеждой,
Что с детства мы впитали с молоком,
Отец Олимпа дал прекрасный облик
И вечную награду за свершенья,
Звучанье лиры, сладостное пенье.
И в слабом теле есть горенье духа.
Да, мы умрем. И бренный прах - земле,
Раздетая душа - владеньям Дита,
Ошибки даже там не избежать,
Вершитель судеб слеп, и как всегда,
Тебя, о женщин вечный соблазнитель,
Любила я так тщетно, безответно,
Бессмысленная страсть меня терзала.
Живи счастливо, так, как счастлив смертный.
Лишь я блаженной влаги не вкушала
Из кубка, чем владел Юпитер жадный.
Когда сны детства где-то позади,
Дни счастья исчезают без следа.
На смену им - болезни, старость, тень
Грядущей смерти с ледяным дыханьем,
Сменив собой надежды и ошибки,
У входа в Тартар мы, настанет час,
Нас Персефона-дева ада ждет
И судно у реки, что к ней ведет.
Вечер праздничного дня.
О, сладостная ночь! - ни ветерка,
Над кровлями безмолвная луна
Среди садов лежит, вершины гор далеких
Собою освещая, но уснули
Тропинки все, лишь только на балконах
Сверкает изредка ночной один светильник,
Ты спишь, ты утонула в сладком сне
В затихших комнатах, не ведая тревоги,
Не думаешь ты более о том,
Как сердце мое раной разорвала,
Ты спишь, а я для неба, что свой лик
Мне светлым показало, для природы,
Столь древней, сколь и мощной, и могучей,
Что болью наградило - шлю привет,
В окно смотря. "Тебя лишу надежды",-
Сказала ты: "И пусть твои глаза
От слез одних всегда теперь сияют".
И праздник позади. Ты отдыхаешь
От радостей, и, может, вспомнишь вдруг
Во сне, о том, кого очаровала,
Кем ныне очарована была,
Не обо мне, хоть я и не надеюсь,
Мечтаешь ты, я только вопрошаю
О времени, отпущенном мне жить.
Я падаю на землю и кричу,
Дрожу - о, как ужасны мои дни
Такого лета в цвете! Где-то вдалеке
Я слышу звуки песни одинокой
Ремесленника, что идет домой
Так ночью поздно с праздников вечерних
В свой домик бедный, полно сердце болью
При мысли, что все сущее прейдет,
Бесследно исчезая, как и праздник
Ушедший, вслед и будни убегут.
Все, что с людьми когда-то происходит,
Уносит время. Глас народов древних
Где? Где слава наших предков?
И где могучий Рим и звон мечей,
Что слышен был на море, на земле?
Весь мир затих, все замерло в покое,
О том и вспоминать не помышляет.
Когда был юн я, ждал нетерпеливо
Дней праздничных, а после горевал,
Надолго сна от скорби той лишившись,
И крылья опускал, а поздней ночью,
Когда я слышал песню вдалеке,
Стихавшую, как будто умирая,
Мне, как сейчас, скорбь сердце разрывала.
Бесконечность.
Всегда холм одинокий дорог был,
И изгородь, что отняла у взора
Большую долю края горизонта.
Но, сидя и смотря в бескрайность далей,
Рассеянных за ними, и молчанье
Чудесное, покой глубокий самый
Я в мыслях представляю, потому
Страшится мое сердце, а когда
Я слышу ветра шум среди листвы,
Я сравниваю дивное молчанье
С тем шумом, вспомнится и вечность,
И года времена - теперь мертвы,
Сегодняшнее, что живет, и песнь
Его звенящая. И так средь той бескрайности
Все думы исчезают навсегда,
И в море сем мне сладостно тонуть.
К себе самому.
Теперь ты спокойно, уснешь навсегда,
Усталое сердце. Последний обман
тот погиб,
Что вечным казался мне. Умер. И чувствую ясно,
Погасла надежда, и с нею погасло
Навеки желанье обманов прекрасных.
Довольно ты билось. Движенья твои
Напрасными были.
Земля недостойна и вздоха.
А жизнь только горечь и скука.
И больше ничто,
а мир - лишь трясина.
Да будет спокойно все.
Исполнись отчаянья последнего мук.
А нашему роду
Рок злой даровал только смерть.
И я презираю тебя, о, природа,
Мощь сил тайных, смерть даровавших всему,
Всего суету бесконечную.
К весне или о древних преданиях.
Когда с небес сошедшие невзгоды
Свет солнца уничтожит, духоту
Оздоровит эфир, развеянные, прочь
Туч тени улетают вдаль куда-то
И верят безоружные сердца
И в ангелов ветров, и в свет полудня,
Любовью новой и надеждой новой
Войдут в леса чрез инея седины,
Разбудят и встревожат всех зверей;
Быть может, возвращается и в ум
Людской, что от скорбей устал своих,
Прекрасная пора, что факел тьмы
И горе разорили до поры?
Луч Феба для несчастного не вечен?
Весны ли юной ароматы сердце
То ледяное, где живет страданье,
От старости своей - не пробудят?
Живешь ли ты, природа пресвятая?
Поистине живешь, и наше ухо
Глас матери, тебя, в себя вбирает.
Уже ручьи, обитель чистых нимф,
Гладь вод- то их спокойная обитель,
Смущают тишь ключей. От танцев тайных
Бессмертных выси гор полны смятенья.
И скалы - там, где выросли ветра.
Пастух в тень полдня на пустынный брег
Ведет ягнят своих, томимых жаждой,
Внимает остроумным песням сельских
Божеств, и, видя трепет глади вод,
Дивится, почему богиня с луком
И стрелами - не входит в волн тепло,
Чтоб белые бока свои омыть,
Омыть свои божественные руки,
Смыть грязь и кровь неистовой охоты.
Ожили травы, и цветы, и лес
Вдруг в миг один, и вдруг познали тучи
И легкие ветра, титанов свет,
Род человеческий, когда тебя, нагую,
Над склонами, холмами представлял
Усталый путник, светоч Кипра так
В своих мечтах за то, что рядом с ним
Была в пути тогда ты одинокой
Той ночью. Если б горожане
Нечестные, несчастные, бежав
От гнева рокового и стыда,
Попали бы в объятия древ колючих
В далеких и затерянных лесах,
Какое пламя б разгорелось в венах
Бескровных, как дышали бы в листве,
В объятьях скорбных этих! - Как и Дафна,
Филида, безутешная Климена,
Что плачет над детьми- их в Эридан
Когда-то погрузило это солнце.
Не бездны человеческих страданий
Глубоких и не горечь грустных звуков
Стучатся в душу Эхом одиноким-
Теперь о них забыли навсегда.
Не тщетное движение ветров,
Здесь жил когда-то дух несчастной нимфы,
Которую любовь с судьбой изгнали
Из тела нежного, она на голых скалах,
В пещерах и покинутых домах
О горе нашем, о потерях наших
Тяжелых небосводу рассказала.
Ты слыл в делах людских- была молва
Великим знатоком давно когда-то,
Певец кудрявых рощ, идя чрез них,
Поешь во славу года возрожденья,
И жалуешься светлым небесам
На сон лугов под тяжкими ветрами,
На древние обиды и позор,
И в гневной жалости твоей бледнеет день.
Твой род родным себе мы не назвали,
Твоих же песен множество не болью
Рождалось, и, невинного, тебя
В тени долина мрачная скрывает.
Увы! Увы! Увы! Когда же смолкли
В пустых Олимпа храмах звуки грома,
Скитавшихся в горах тяжелых туч,
И грешники, и праведники в страхе
Тяжелом замирают, и когда
Земля, чужая для детей своих,
Пестует души, полные печали.
Ты слушаешь стенанья всех несчастных,
Внимая судьбам недостойным смертных,
Природа, и в душе моей ты будишь
Былого искру, если ты жива,
И если о несчастьях наших небо
Не знает ничего, то на земле,
Пресветлом доме, и на лоне моря
Ты, не жалея нас, хотя бы созерцаешь.