Аннотация: От автора - во избежание всяческих недоразумений. Текст этот - плод вымысла, и привязку к реальности имеет весьма условную. В том числе - и привязку к реальной географии.Все персонажи вымышлены, все совпадения - случайны. Sic.
Зеркало моего старика
Старая эбонитовая трубка надтреснуто задребезжала. Я покосился на телефон, удержал зевок и перекинул ногу на ногу. Стендаля пришлось отложить. Я сдернул трубку за шнур и подволок к себе. Телефон покорно стерпел непочтительное обращение.
- Дом мистера Гранта? - осведомился жалобный женский голос. Похоже, грохот в трубке напугал девицу до полусмерти. Я подумал, что она вот-вот расплачется.
- Да, - подбодрил я ее.
- Это... секретариат управления социальных... служб, - совсем сникла она. Я даже напряг слух.
- Не может ли мистер Грант...
- Мистер Грант не может, - перебил я ее. - Мистер Грант, к несчастью, умер.
Трубка на мгновение онемела.
- Боже!.. Я сожалею, - потрясенно произнесла она затем. - Мы сожалеем... Когда это случилось?
- Два дня назад.
- Какое несчастье! А с кем я говорю?
- Хаглторп, управляющий мистера Гранта, - бессовестно соврал я. Хаглторп, мертвецки пьяный, спал в прихожей на диване. Этот простодушный человек вел совершенно трезвый образ жизни. Хаглторп очень переживал из-за мистера Гранта. Сегодня, промокнув глаза, он заявил мне: "Я словно осиротел, сэр. Пойду, напьюсь". Затем он действительно напился. Слова никогда не расходились у него с делом.
- Примите наши соболезнования, мистер Хаглторп, - промямлила девица. - Такая утрата...
- Да, - прочувствованно согласился я, - большая утрата для всех нас. Всего доброго!
Я швырнул трубку обратно. Потом задумчиво поправил ее, неровно легшую на рычаг. Шевелиться было лениво. Я расслабился настолько, что меня хватало только двинуть кистью - перевернуть страницу. В сумрачной пустоте большой гостиной я предавался настырному изучению "Красного и черного". Затуманенный мозг пытался связать, что к чему. Впрочем, в эту книгу я заглядывал гораздо чаще, чем в свою чековую книжку.
В гостиной скопилась вся тишина огромного покинутого дома. Шторы я опустил. На улице с утра было пасмурно: задернуть их - и стало бы совсем темно, а свет зажигать не хотелось. Мерно щелкали высокие напольные часы, поблескивая латунным окладом. Звук отдавался в стеклах шкафов и в рогах канделябра на столе. На меня тупо пялился давно нетопленный камин. Я заполз глубоко в кресло. Кресла, составленные вокруг стола, являлись предметом моей гордости. Они были вытерты и продавлены многочисленными задами нашего малопочтенного семейства, и это составляло их несомненное достоинство. Не всякий день удается подобрать удобную мебель по себе. С ними я расстанусь в самую последнюю очередь... Я укрылся пледом, как захандривший джентльмен, и сосал отраву из широкого толстостенного стакана. Меня одолевала сентиментальная грусть. Отрава была на редкость хороша...
Из самого нутра дома доносилось едва уловимое поскрипывание. Дом вздыхал стариковской натруженной грудью.
Кроме меня, здесь не было ни единого живого существа, - разве что крысы в подвале. Хаглторпа живым можно было назвать весьма условно.
Мой старик глядел на меня с портрета в потемневшей рамке.
- Виват, дружище, - пробормотал я. - На этот раз ты заставил этих засранцев пошевелиться.
И отсалютовал ему стаканом. Потом сделал глоток. Неразбавленный виски был свиреп. Нёбо уже потеряло всякую чувствительность: это означало, что я изрядно пьян. Может, скоро язык перестанет ворочаться. Тогда не придется отвечать на звонки... Я прикрыл глаза и, вполовину забавляясь, представил, как вверху лестницы, в волнистом полумраке является низенькая усохшая фигура знакомых очертаний, раздается отрывистое старческое покашливание, а потом - жужжание электроколяски, с каким мой старик спускается по пандусу, придерживаясь рукой за перила. Здорово: завелось бы такое привидение... Был бы у меня дом с призраком. Мы бы славно поладили...
Виски закончился. Этот факт я обнаружил, когда нечаянно опрокинул бутылку. Та с бугристым звуком откатилась на край стола.
Превозмогая собственную вялость, я добрался до телефона и по памяти набрал номер бакалейной лавки через дорогу.
- Господин Эстерхаза?.. Это Рональд. Будьте любезны, пришлите мне бутылочку того замечательного напитка, что я брал у вас сегодня утром. Сейчас...посмотрю, как называется...
- Не утруждайте себя, мистер Грант. Я все прекрасно помню, - без тени сомнения заявил Эстерхаза. - Сию минуту сделаю. Одну? Или, может, две?
- Может, две, - не стал возражать я. - И сами, пожалуй, приходите. Мы с вами выпьем...
Мистер Эстерхаза - отличный малый. Лет на двадцать старше меня, он с годами приобрел брюшко и солидность, не утеряв живости. Его персона странным образом располагает к себе. Молодой Эстерхаза, пока не женился и не занялся бакалеей, был вольный ветер: исколесил всю страну, участвовал, кажется, в антивоенном движении и носил длинные волосы. О той поре Эстерхаза может рассказать немало занятного. У него имеется легкая слабость к оружию: иногда по выходным мы чудно проводим время за городом, паля по пивным банкам.
- Сейчас не могу, - сокрушенно говорит Эстерхаза. - Работы невпроворот. Я к вам Рори пришлю, это парень мой. А сам вечерком зайду, если позволите.
- Разумеется. Скажите Рори, пусть несет прямо в гостиную. У меня открыто...
Несомненно, я скучал. Мне было одиноко. Возможно, тянуло поговорить по душам. Хотя, вздор... Просто тоскливо. Ирен уехала в Карсоновский музей представлять свою выставку, вся в тревогах, чудо. Это мне было ясно, что ее картины с руками оторвут. Ирен последние пару дней ходила в отвратительном настроении. Я в такие моменты ее не трогаю, чтобы не поссориться... Ей, наверное, сейчас не до меня. К черту ее треволнения: возвращалась бы скорее. Сегодня мне без нее было в особенности как-то не так. И погода испортилась...
Опять затрезвонил. Вот зараза. Я вычурным движением снял трубку:
- Дом мистера Арнольда Гранта, я полагаю, - произнес жизнерадостный мужской голос. - С вами говорят из отдела муниципалитета по связям с общественностью. Хотелось бы задать пару вопросов мистеру Гранту.
- Сэр Арнольд Грант умер, - по возможности сухо ответил я.
- Не может быть... Какая жалость, - обрадовались на том конце провода. - Простите.
- Всего хорошего, - буркнул я и бросил трубку.
Та брякнул, упав на аппарат, и, словно отозвавшись, опять задребезжала.
Проклятье! Я взял трубку, дав себе клятву, что это в последний раз.
- Слушаю, - брюзгливо сказал я.
- Пожарная охрана, - грубовато начали в трубке. Ко мне мгновенно вернулось прежнее миролюбие. Этот голос я не мог не узнать.
- Здравствуй, Гарри, - сказал я. - Ты совсем не оригинален. Пожарная охрана уже была.
- Да?.. Вот черт! - разочарованно произнесли в трубке.
- Из пожарной охраны звонил утром твой дорогой братец Кларенс. И вообще, ты за сегодня - пятый. Утром - Кларенс. Потом - Синди: из этого...бюро социло...социологических исследований. Недавно позвонила плаксивая овечка Долли из управления социальных служб и чуть не померла у телефона. Потом - болван кузен Сэмюэл: из муниципалитета. Теперь вот - ты. Не объявился пока только чудо-ребенок Майкл. Но он, наверное, занят...
- Это ты, Ронни, - с облегчением сказали в трубке. - Ну конечно, кто ж еще: ты у него был любимчик...
- У всей нашей семейки удивительно сходный образ мыслей, - заметил я. - Ты не находишь? Сразу видно: одного поля ягоды...
- Согласен, глупо получилось, - признал Гарри. - Я слыхал, старик наш отдал концы. Решил вот узнать... Это правда?
- Правда, - подтвердил я. - Два дня тому уже как правда.
- Не буду врать, что испытываю особые сожаления по этому поводу, - бесцеремонно заявили в трубке. - Когда похороны?
- Похорон не будет. Тело, согласно завещанию, было передано Смитсоновскому институту. В четверг состоится семейный совет: милости просим. Завтра разошлю извещения. Или обзвоню (если буду в состоянии, подумалось мне).
- Да? - подозрительно спросили в трубке. - И что сие означает?
- Сие означает, что вам предстоит ознакомиться с последней волей сэра Арнольда Гранта.
- Ага! Наконец-то, - победоносно объявил Гарри. - Я на многое не рассчитываю, но хоть десять-то тысяч... Я сейчас на большой мели.
- Боюсь, вынужден тебя огорчить, - я притворно вздохнул. - По завещанию, я - единственный наследник.
- То есть как?! Тебе все бабки?!
- Я говорил про деньги? - терпеливо стал объяснять я. - Денег никто из нас не получит ни гроша. Все, до единого цента, старик вложил в свои последние исследования. Я наследую зеркало в старинной раме, которое висело в прихожей.
- Бред, - уверенно сказал Гарри, - какое зеркало. Откуда ты знаешь?
- Оттуда. Волеизъявителем, - то есть читать завещание, - буду я. Так старик захотел. Читать буду в присутствии нотариуса, чтобы снять излишние вопросы.
- Надо же, зеркало, - недоверчиво произнес Гарри и вдруг захохотал. - Ничего себе наследство! зеркало... Представляю, какие будут рыла у наших несчастных родственничков! Я только ради этого приеду, посмотреть...
- Приезжай сейчас, - предложил я. - Мне как раз не хватает такой грязной бесчувственной скотины, как ты.
- Ронни, ты пьян, - с умилением сказали в трубке. - Приезжаю сегодня же, вечерним поездом. Оставь мне немного...
Пока я заканчивал разговор, в дверь гостиной вежливо постучали. Потом она приотворилась, и внутрь просунулся долговязый тощий Рори, младший Эстерхаза.
- Здрасьте, мистер Рональд, - сказал он, шмыгнув носом. - Выпивку, значит, я принес. Возьмите, Бога ради, а то наслежу тут у вас... Дождь там зарядил, мистер Рональд.
- Черт с ним! - великодушно разрешил я. - Проходи и поставь на стол. Сколько с меня?
- Три семьдесят, значит. Отец сказал, потом заплатите, как будете в лавке, - Рори прошлепал к столу. Его дождевик блестел от воды. К груди он прижимал пакет: из вощеного бумажного мешка выглядывали влажные блестящие горлышки бутылок.
- Скажи отцу, пусть заходит! - крикнул я вслед Рори, когда он уходил. - Я, может, еще сегодня позвоню.
Надо же, черт возьми, встретить Гарри...
Семейный совет прошел с большим успехом.
Впервые, кажется, наше семейство заседало полным составом. По-моему, народу было даже в избытке. Я, хоть и помятый после беспрерывного шатания с Гарри по кабаками и наших с ним домашних посиделок, смотрелся вполне достойно. По этому случаю я отгладил свой беспризорный костюм. Нотариус доктор Юстас выглядел чопорно и неприступно, держал себя чуть высокомерно, то и дело строго оглядывая нас поверх очков, - словом, настоящий оплот беспристрастности. Я со вкусом, выдержав все соответствующие драматизму ситуации паузы, зачитал последнюю волю сэра Арнольда Гранта, моего дяди и большого пройдохи. Затем, в молчании, я с высоты своего положения (я стоял, все прочие - сидели) принялся с интересом наблюдать, как выражение лиц моих родственников постепенно меняется.
- Чертов старый дурак! - первой взорвалась кузина Синди, поджарая нервозная стерва, затянутая в модную черную паутину. Она с грохотом выскочила из-за стола и, вздернув голову, пролетела сквозь двери вон, оставив меня в легком недоумении. Это была самая короткая встреча с родней на моей памяти. Впрочем, Синди, похоже, рассчитывала задержаться ненадолго: такси, помигивая желтым огоньком в туманной пелене дождя, дожидалось ее возле дома.
Прочие оказались сдержанней. Кузина Алисия по прозвищу овечка Долли, за робкий нрав и за то, что она как две капли воды похожа на свою маму, восприняла новость с редким для нее спокойствием. На всякий случай она уцепилась за своего громадного мужа. Кажется, он был футболист или вроде того. Читая завещание, я ловил себя на том, что безотчетно поглядываю на руки этого чуда физкультурных достижений. Руки были что надо. Мою голову они раздавили бы как орех.
- Такая неблагодарность...после всего, что мы для него сделали, - горько посетовала овечка Долл упавшим голосом. Мне немедленно захотелось огрызнуться: вы, допустим, ничего не сделали. Кузина Алисия поминутно то поднимала с лица скорбную вуаль - промокнуть глаза, - то опускала обратно. Меня так и подмывало сказать: какого черта вам не убрать ее совсем, дражайшая кузина? Но, как джентльмен, я сдержался.
А вот с кузеном Кларенсом, младшим братом Гарри, чуть не приключилась истерика. Похоже, сегодня он всерьез надеялся разбогатеть. Кларенс был молодой человек, приятный снаружи, но совершенно бесхребетный внутри. Гарри заслуженно его презирал. Кларенс уставился в стол, обхватив голову, и почти рыдал. Плечи его под встопорщенным траурным костюмом заметно вздрагивали.
- Как же так... как же так, - повторял он с выражением непередаваемой обиды в голосе.
- Ну, ничего, братец, - солидно утешал его Гарри, по-отечески приобняв за плечо. - Как-нибудь выкрутишься из своих карточных долгов. Продашь машину...
Кузен Сэмюэл глуповато улыбался. По-моему, происходящее его забавляло. Какого беса он приперся, я вообще не представляю. В официальном черном костюме он был похож на сотрудника частного охранного агентства, правда, все портила его убогая мимика лица. Даже в минуты глубоких раздумий он походил на слабоумного. Его малолетняя подружка поглядывала на нас с видом скучающим и независимым и увлеченно жевала мятную резинку.
Проще всех воспринял событие наш братец Майкл, элегантный дьявол. Как и положено акуле делового мира, он с подобным же бесстрастием отреагировал бы даже на сообщение о собственном банкротстве. К тому же через час у него был самолет в Париж. Семейные дела волновали его меньше всего. Хватит и того, что на время совета он отключил свой телефон.
Гарри подвел итог встрече:
- Я и в лучшие времена не видал от папаши ни цента, - философски заметил он. - И что изменилось?
На этом можно было расходиться. Нотариус поднялся:
- Хочу заметить, господа, что на дом и на имущество покойного завещанием прав наследования определено не было. Следовательно, каждый из вас имеет равную долю от их стоимости.
Кузина Алисия немного оживилась.
- Прекрасно, - сказала она слабым, но деловым тоном. - Дом снесем, а землю - продадим.
- Э, нет, - быстро воспротивился я. - Снести дом я вам не дам. По крайней мере, мою часть дома - точно... - добавил я без особой уверенности.
- Кому охота рядиться из-за этой чертовой развалюхи! - злобно проговорил кузен Кларенс. - Подарим ее Ронни, впридачу к его зеркалу. По-моему, заслужил. Нам хватит и мебели с картинами...
Тут же были подписаны бумаги. Кажется, я стал владельцем огромного дома с кучей трещин в трубах отопления и с ворохом неоплаченных счетов за коммунальные услуги. Великолепно! Гарри снисходительно поздравил меня с таким ценным приобретением.
Все потянулись к выходу. Майкл умчался на самолет. Сэм с подружкой тоже улетали - в Майами. Овечка Долли и кузен Кларенс задерживались в городе - уладить с продажей вещей. Остаться в семейном гнезде они не пожелали.
- Я покупаю у вас кресла, - предупредил я их.
- Эй, домовладелец, - окликнул меня Гарри. - Не против, если я поживу у тебя немного?
- О чем речь!.. Поможешь выносить мебель.
--
Еще чего! - отмахнулся он. - Пусть эти кровопийцы нанимают грузчиков.
Итак, я теперь являлся обладателем старейшего во всем квартале дома и полудюжины замечательных, на мой взгляд, кресел. Мы с Гарри скромно отмечали мое приобретение в кругу немногочисленных бутылок. На столе было также кое-что из съестного. Родственники любезно оставили мне стол. На втором этаже уцелела двуспальная кровать. Остальное было выметено подчистую.
Мы сидели и топили камин всяким мусором: газеты тридцатилетней давности, старые журналы, рождественские открытки, погашенные счета, тряпье и прочий хлам. Рукописи я откладывал в сторону, надеясь потом разобрать. Гарри иногда пролистывал приглянувшийся комикс.
- Может, коллекционеры дали бы за этот комикс сотню баксов, - рассуждал Гарри, швыряя в огонь очередную книжку про Капитана Америку. - Не угадаешь, где найдешь, где потеряешь... У нашего старика была вроде уйма денег. И где теперь все?
- В чем-то ты прав: наш старик был богач, - сказал я, подумав, - но все его богатство - научные разработки. Неполученная Нобелевская премия... Хочешь, раскрою великую тайну?
- Ну?
- Старик чуть не осчастливил мир управляемым термоядерным синтезом.
- Ну...
- Что "ну", тупица? Энергетическая революция в мировом масштабе! Ты, наверное, не в курсе, что природные запасы топлива когда-то закончатся?
- Кажется, - лениво сказал Гарри, - мы проходили это в колледже. Точно не помню...
- Черт вас подери, недоучек!.. Впрочем, неважно. Смысл в том, что эта затея сулит ее затейнику во-первых - всемирное признание, во-вторых - немалую прибыль. В перспективе, разумеется. Продвижение передовых идей - дело долгое...
- А-атлично! - по-пижонски протянул Гарри и повертел перед глазами стакан с выпивкой, изучая напросвет пристально, словно доктор - склянку с мочой. - Только меня это не впечатляет. Это ты у нас всегда был умник. Мое дело - сам знаешь: крутить коровам хвосты. Кстати говоря: кажется, мое дело накрылось по полной программе. Слыхал про коровье бешенство? Полтыщи голов - в расход, санитарный запрет на торговлю: я в глубокой заднице, братец. От таких убытков и Рокфеллер не оправится. Я тут с горя подумывал: может, уток каких разводит - так вроде новая зараза появилась: птичий грипп... Короче, Вселенная катится к дьяволу. Туда ей и дорога!
Он поднял свой стакан. Мы чокнулись и с мрачным удовольствием выпили за гибель Вселенной.
- Не вся Вселенная, Гарри, - резонно заметил я, переводя дух. - И далеко не худшая ее часть.
- Но и не лучшая, - возразил он. - Далеко не лучшая.
Я покивал, признавая его правоту. В камине огонь ловко пролистывал толстый глянцевый еженедельник. Сгорая, страницы чернели, скрючивались, как паучьи лапы, легко отрывались и улетали в трубу. Над красочной полиграфией лакали воздух язычки ядовитого пламени. В глубине изогнутой пачки листов тлел раскаленный жар. Гарри напористо потыкал кочергой в шевелящийся ворох: взвились искры.
- По-моему, для нас - это все равно, что вся... - заключил Гарри чуть погодя беседу про гибель Вселенной. - Так чем там кончилась история со стариком?
- А ничем. В одиночку такой проект не потянешь. Приходится рассчитывать на поддержку сильных мира сего. Старик за гроши продал все права "Шелл". Как федеральное правительство умудрилось это проморгать, для меня - большая загадка. Наверное, старик думал, что крупная компания форсирует дело. "Шелл" свернула проект. Сказали, человечество еще не готово. Экспериментальная установка собрана и работает где-то в Бирмингеме... Для старика это был большой удар. Потом умерла Эмми, и у него отнялись ноги. Я думал, он уже не поправится... Он очень любил Эмму. Больше, чем Элеонору.
- Правда? - удивился Гарри. - А мне всегда казалось, что он недолюбливает маму. Меня-то он терпеть не мог...
- Про тебя - вообще отдельный разговор, недотепа, - перебил я, отмахиваясь. - Сегодня для тебя - день великих открытий. Старик до визгу хотел, чтобы ты занимался наукой. Из всей нашей семьи ты - самый смышленый. Он всегда это повторял.
- Приятно слышать, - самодовольно произнес Гарри. - Хоть бы и от тебя... Только, по-моему, самый смышленый из нас - Майк. Или ты?
- Майк - прагматик. Мне не хватает живости ума, - я ухмыльнулся. Гарри хмыкнул. - Ты - в самый раз. Ты должен был пойти к старику в лабораторию. А вместо этого отправился крутить коровам хвосты. Старик тебе этого простить не мог. Поэтому и твоего младшего братца лелеял.
- Чем и превратил его в слизняка, - с удовольствием отметил Гарри. - Я думал, мой папаша никогда не ошибался. С виду всегда такой уверенный, настоящий хват...
- Э-э, знаешь, сколько глупостей делается с уверенным лицом, - пренебрежительно сказал я. - Старик был вспыльчив. К тому же плохо знал людей...
- Извини, старина, - грустно обратился Гарри к портрету на стене, - кажется, я во многом был не прав. Хоть тебе теперь и все равно...
Как бы в ответ на эти слова огонь в камине разгорелся ярче. В сырой мгле за окном прошуршала машина. Пелена дождя стала белой от света фар. Тени мокрых голых ветвей, повернувшись в какой-то странной плоскости, закачались на оконном стекле. Потом звук мотора смолк, фары погасли, и, немного спустя, раздался натужный звон дверного колокола.
- Дерьмо! - вполне определенно выразился Гарри. Не сговариваясь, мы завопили: "Открыто!"
Неслышно ожила одна дверь, потом другая, и в гостиную в облаке холода ворвалась золото мое Ирен. Она целеустремленно простучала каблучками от двери к столу и остановилась, непринужденно опираясь на его крышку и роняя на пол капли со сложенного зонта. Наше убогое пиршество Ирен обозрела с явным упреком. Мы скромно потупились. Я судорожно дернул ногой, задвигая под стол пустые бутылки. Те, разумеется, попадали и раскатились с вызывающим перестуком. Гарри сделал вид, что он ни при чем. Ирен вздохнула и склонила голову. Нацепив зонт на спинку кресла, она немного устало стянула перчатки и бросила их на стол. Потом сняла берет и бросила на перчатки. Темные волосы хлынули ей на плечи тяжелой волной. Ирен тряхнула головой, расправляя их. Я жмурился на нее, как кот на сливки.
- Так и знала, что найду тебя в этой берлоге, - сказала Ирен уверенно.
- Почему не позвонила? - осторожно спросил я, искоса глядя на нее. Моя девушка трясла гривой, как строптивая лошадь. Латинской крови в ней было чуть-чуть, но иногда и этого казалось многовато. Как и все красивые женщины, она еще больше хорошела, когда злилась. Я буквально чувствовал, как Гарри, подлец, мысленно одобрительно ставит ей высший балл по стобалльной шкале. Загрызу.
- Не хотелось тебя беспокоить, - ответила Ирен. Потом фыркнула. У меня отлегло от сердца. У Ирен было превосходное настроение. Гарри, паршивец, моментально подскочил услужливо принять Иренин светлый плащ. Ирен потянулась к нему:
- Гарри! Рада тебя видеть!
- Взаимно, детка! - нагло мне скалясь, воскликнул Гарри и сграбастал мою драгоценную, оторвав от земли. Ирен взвизгнула:
- Ай! Пусти! Ты меня задавишь, здоровенный сукин сын!
- Гарри, - лениво сказал я, - поставь мою невесту на пол. А сам подойди сюда: я тебя пну.
- Надо же, - изумилась Ирен, приводя себя в порядок, - вы, мистер Рональд Грант, соизволили назвать меня своей невестой?
- Я подумал, - смущенно объяснил я, - "девушка" будет слишком легкомысленно. "Подружка" - вульгарно. "Невеста" звучит вполне солидно. Вон, и Гарри не даст соврать... Черт возьми, Ирена Луиза Брэдфорд, неужели за столько времени вы не заслужили именоваться миссис Рональд Артур Грант?
- Рональд Артур Грант больно много себе воображает, - в тон мне парировала Ирен. - Мистер Рональд Артур Грант рискует получить по зубам...
- Заворковали, голубки, - пробурчал Гарри из кресла. - Я отправляюсь спать. Все равно пропала вечеринка.
- Сидеть! - с угрозой бросила ему Ирен. - Вечеринка только начинается. Никто никуда не отправится, пока я не узнаю, отчего это беспробудное пьянство.
- Ничего подобного! - сказал я. - Сначала я узнаю от тебя, как все прошло.
- Кажется, нормально, - озабоченно сказала Ирен. Вид у нее был слегка озадаченный, как будто она еще не во всем до конца уверилась. - Две картины купили сразу. Еще пять заявлены на аукцион. Сейчас на моем счете что-то около семи тысяч...
- Черт побери! - вскричал Гарри пораженно. - Да это же прекрасно! Только объясните мне, в чем дело...
- Дело в том, парнишка, - сказал я самодовольно, как если бы сам заработал семь тысяч лично, - что моя невеста - гений! И я все время об этом говорил.
И вот Ирен сидит между нами в кресле, подобрав под себя ноги в брючках, и глядит на огонь, а огонь мерцает в ее глазах. Я рассказываю свою историю незадачливого наследника и домовладельца. Гарри живописует рассказ подробностями на ходу.
- Здорово! - воодушевилась Ирен, когда я закончил. - Наконец-то у меня будет нормальная мастерская.
- Рано радуешься, - предупредил я и пододвинул к ней горсть смятых бумажек. Ирен разгладила пару счетов. Лицо ее поскучнело.
- Да-а, - призналась она разочарованно, - кажется, моих денег будет маловато...
- Ничего страшного, - утешил ее Гарри. - Когда твой ухажер пропьет последнюю наличность, он будет вынужден заработать еще.
- Закрой пасть, - велел я ему. - Радость моя, поздравь меня с удачным приобретением!
Ирен целомудренно коснулась виском моей щеки.
- Пьянчужка, - сладко прошептала она мне на ушко, - ступай в ванную. Освежись и приведи себя в божеский вид...
Я запротестовал. Горячую воду отключили сегодня за неуплату.
- Меня это не волнует! - отрезала Ирен. - Я голодна как зверь. Сейчас вы оба приводите себя в порядок, и мы едем в забегаловку, где божественно готовят куриную отбивную. А потом Рональд представит нам свое богатое наследство.
Зеркало было плотно упаковано в оберточную бумагу и накрест перевязано бечевой. Я враскорячку обхватил громоздкий прямоугольник за углы, внес в гостиную и тихо опустил на стол, стараясь не стукнуть. Мы склонились над ним, разглядывая. Свет мы не зажигали: так было таинственней. Гарри поднес поближе свечу. Сверток был подготовлен заранее: надписан еще твердой рукой. "Моему племяннику Рональду А. Гранту. Думаю, ты сумеешь найти этому нужное применение".
Гарри уже распустил бечевку и орудовал перочинным ножом, с чиркающим звуком вспарывая бумагу. Бумага полетела в камин. Зеркало смутно поблескивало амальгамой: в нем гуляли отсветы с потолка. Ирен потрогала массивную витую раму. В старинную бронзу черными точками въелась пыль. "Антиквариат, господа", - уважительно сказала Ирен. Я задумался и по неосторожности коснулся глади стекла кончиками пальцев, оставив тающие отпечатки. Меня насторожило послание на обертке. Старик явно на что-то намекал.
"Давайте перевернем", - предложил я. Обратная сторона оказалась плохо обработанной доской. В левом верхнем углу синими чернилами были сделаны каракули. Я присмотрелся: это был беглый набросок простенькой оптической схемы. Впрочем, схема - слишком громкое слово: зеркало, как его рисуют в любом учебнике, - вертикальная линия с косой штриховкой, словно половина елки. Наблюдатель: стилизованный глаз, помеченный буквой О. Между ними - источник света: звездочка или снежинка с буквой S. Все расстояния аккуратно вынесены стрелками.
- Так-так, - сказал я, поразмыслив. - Надо его поднять.
Мы с Гарри, ухватившись с двух краев, поставили зеркало стоймя. Отражение в нем качнулось и застыло. Держать это добротное изделие в литой раме было нелегко. К тому же Ирен приподняла повыше свечу и принялась строить зеркалу глазки. Я прикинул длину стола: явно не хватает.
- Так дело не пойдет, - решительно сказал я. - Давайте поставим его к стене.
Мы прислонили зеркало к голой стене напротив камина, и принялся ломать голову, где в этом доме можно найти рулетку. К счастью, у Ирен неизвестно откуда оказался швейный метр. Я принялся ползать с ним по полу: пять футов...еще пять. Источник света - точечный: свечка вполне сойдет. Я поставил ее на первую отметку: крошечное пламя изогнулось - по полу тянул сквозняк.
"Все ко мне!" - велел я. Мы сгрудились на второй отметке и выжидательно уставились в зеркало. У наших ног слабо трепетал язычок огня, заставляя качаться тени. Чего-то не хватало: я никак не мог взять в толк, чего именно. Наконец Ирен сказала:
Я недоверчиво разглядывал зеркало под разными углами то так, то этак. Совершенно безлюдная зазеркальная комната: пустые кресла, стол, за ним - краешек огня в камине. Никаких признаков нас. То, что мы должны заслонять собою, прекрасно просматривается: я даже обернулся пару раз для верности - сравнить интерьеры. Убедиться, что зеркало - не хитрое видеоустройство, показывающее другую какую-то, похожую комнату. Мысли стали шустро расползаться, как перепуганные ужи. Я напрасно старался собрать их в кулак за хвосты. Так бывает, когда утыкаешься в очевидную, но необъяснимую проблему. И чем напряженнее пытаешься ее решить, тем сильнее тупеешь. Не сходятся концы с концами... Я знал, что такого не бывает, и это портило все дело. Меньше всего я собирался поверить в чудо. Старик был тот еще чудотворец... Но что все это значит? Любопытство требовало немедленно подойти, еще раз осмотреть, потрогать и, возможно, понюхать. Гарри оказался резвее прочих. Он направился к зеркалу - и то его моментально отразило. Гарри сбился с шага, остановился, попятился: отражение исчезло. Некоторое время он забавлялся этим фокусом, то сходя с отметки, то возвращаясь на нее.
Я подтянул к себе кресло и уселся напротив зеркала: так мне было удобнее сосредоточиться. Кресла не было. Ирен присела ко мне на подлокотник и в задумчивости обняла рукой за шею. Ее тоже не было. Гарри озадаченно гремел позади нас льдом в стаканах.
- Ну хватит молчать, - нетерпеливо потребовала Ирен. - Что это, по-твоему?
- Откуда я знаю! - огрызнулся я. - Трансгеннный мутатор...
- Слушай, друг, - перебил меня Гарри, - по-моему, это самая бесполезная штука, которую я видел. Зеркало без отражения! Позвони на телевидение: тебя покажут в "Удивительное рядом". Я по средам всегда смотрю. В прошлый раз там было про мужика, который членом поднимает каменные глыбы...
Ирен сдавленно фыркнула. Я глубокомысленно заметил:
- Члену можно найти и лучшее применение.
- Это точно... - покивал Гарри. - Мне бы раньше твое зеркало. Я бы доказал своему приятелю Мэттью, что его подружка - кровопийца, и убедил бы его загнать ей в сердце кол. Тогда бы ему не пришлось из-за нее застрелиться.
- О Боже, Гарри, - воскликнула Ирен, - ты невыносим! Вечно ты рассказываешь всякие ужасы...
Я прилип взглядом к зеркалу.
- Тихо все, - прошипел я. - Что-то происходит.
- Отлично. Ты не подвел меня, мой мальчик. Все прошло, как я рассчитывал. Правда, увидеть Гарри в мои планы не входило. И что это за девица?
Старик, щурясь, глядел на нас из зеркала. Его скрипучий голос вывел меня из оцепенения. Сухонькая фигура в кресле-коляске, тощие плечи, складки пледа, блестящие пристальные глаза. Все так знакомо. Старик прямо-таки раздувался от самодовольства. Только бы слепой этого не заметил.
- Ирен, детка, - сказал я озабоченно, - позволь представить: профессор Арнольд Грант, мой дядя. Ныне покойный. Кажется...
Гарри с подозрением сощурился. Его вообще было трудно сбить с толку.
- Вот именно, отец, - вмешался он. - Прости, - но ты умер или все-таки нет?
- Поразительная деликатность, - сказал старик ядовито. - Разумеется, я покойник. Удовольствие лицезреть мой труп доступно любому посетителю анатомички института Смитсона. Наверняка из моего несчастного тела сделают отличный компост.
- Скорее ядохимикаты, - вполголоса проворчал Гарри. Я мрачно спросил:
- Тогда что все это значит?
Рядом со мной молчала Ирен: я понял, что она не на шутку перепугана. Ирен оказалась очень впечатлительной девушкой. Я ободряюще накрыл ее руку своей. Тонкие теплые пальцы вздрогнули и доверчиво расслабились.
Дядя Арнольд цепко глядел на нас из глубины зеркала. Глаза его возбужденно посверкивали. Резкий пронзительный голос звучал с подъемом. Старик то и дело порывисто двигал плечами под пледом, словно сейчас вот-вот сорвется с кресла и примется расхаживать по комнате. Таким оживленным я видел его, когда он по-настоящему увлекался делом. Его энергии хватило бы на пятерых здоровяков, не то, что на одного пожилого инвалида. Он мог любого живьем съесть: нрава старик был скверного.
- Во-первых, - говорил старик тем временем тоном заправского популяризатора науки, - это значит, что загробный мир некоторым образом существует. Во-вторых, на протяжении всей своей жизни я убеждался в том, что наибольшей свободой в нашем обществе может обладать только покойник. В-третьих, руководствуясь этой идеей, я создал небольшой, но грандиозный (он так и выразился)... небольшой, но грандиозный план, как устроить человечеству основательную взбучку.
Цивилизация всегда была плохо восприимчива к революционным идеям. А ученых всегда это не устраивало. Особенно, тех, от кого эти идеи исходили. Пользуясь теперешней своей абсолютной безнаказанностью, я решил поторопить прогресс. К сожалению, без помощников мне не обойтись. Ясно, к чему я клоню?
- Вполне, - кивнул я и спросил осторожно:
- И какие передовые идеи мы станем продвигать в жизнь?
- Рональд, Гарри, - произнесла Ирен в отчаянии, - вам кажется нормальным этот разговор?!
- А что, - рассудительно сказал Гарри, - подумаешь. Моя тетка всю жизнь беседовала с мертвецами. Чуть что: "Мой дорогой Питер, я знаю, тебе хорошо на небесах, зачем ты бросил меня одну..." А у нее зеркала не было... Кстати, причем тут зеркало?
- Не важно. Зеркало - это проектор, - ответил старик недовольно. - Кто вы такая, леди?
- Меня зовут Ирена Брэдфорд, - сдержанно представилась Ирен. - Я художник.
- Взялись вы на мою голову, - сварливо сказал старик. - Творческие натуры слишком противоречивы. Они вечно портят все дело.
Я почувствовал, как Ирен начинает медленно закипать.
- При всем к вам уважении, - зловеще произнесла она, - по-моему, это ВЫ взялись на голову. И притом, когда на вас уже никто не рассчитывал.
- Горячая девица, - пробормотал старик. - Как по-твоему, Рональд, ей можно доверять?
Мне становилось все более неловко. Ирен меня убьет.
- Может, дядюшка, тебе спросить об этом у нее самой, - предположил я. - В конце концов, с МОЕЙ НЕВЕСТОЙ можно обходиться и повежливей...
- С твоей невестой! - восхитился старик. - Я рад за тебя, мальчик мой!.. Только зря вы с ним связались, мисс. Такого увальня еще поискать.
- С кем связываться, я сама решу, - высокомерно ответила Ирен.
- Превосходно!- воскликнул старик. - Вы перестали меня бояться, дорогая Ирен. Прошу вас, не обижайтесь, я хотел вас расшевелить. Вы очень побледнели. Видели бы вы себя в зеркало... Я-то сразу понял, что среди этих балбесов вы - самая толковая. Могу спорить, сейчас из вас она единственная, кто зарабатывает деньги.
- Считай, ты выиграл, - угрюмо сказал Гарри. - Неужели так заметно?
Старик хмыкнул:
- Для этого не надо быть особо проницательным. Хорошая компания - вот что нужно не в лучшие времена. Один неудачник, один лентяй, одна молодая талантливая леди, мечтающая о собственной студии. И покойник впридачу. По-моему, лучше не придумать.
Завтра, не торопясь, вы все обсудите. А сейчас - отправляйтесь спать. Мне тоже пора. Гасите свечку...
Когда погасла свеча, обнаружилось, что за окном светает. В камине давно лежала серая зола. Сонные, как зимние сурки, мы побрели укладываться в постель.
Меня разбудили непонятные звуки, гулко отдающиеся за дверью спальни на лестнице. Ирен крепко спала: я тихонько высвободился из-под ее руки, выбрался из-под одеяла, нацепил халат и, продирая глаза, пошлепал найти и уничтожить источник этих звуков как можно более беспощадно.
Оказалось, то был Хаглторп, наш бедный управляющий. Он горестно блуждал по пустынной гостиной в поисках пропавшей мебели. При этом он стенал, как будто утратил родную мать. Завидев меня, он кинулся навстречу.
- Мистер Рональд, - обратился он ко мне со слезами, - ведь все же исчезло! Как же столько мебели дели, я ума не приложу...
- Зря ты расстроился, Эд, - стал успокаивать я его, - все вещи я подарил вчера родне. Они хотели оставить себе какую-нибудь память о мистере Гранте. А ты в это время...хм, спал.
Хаглторпу заметно полегчало.
Я подавил зевок.
- Слушай, Эд, - сказал я смущенно, - наверное, не стоит откладывать на потом... Я теперь не могу платить тебе жалованье, уж извини.
- Да я понимаю, мистер Рональд, - ответил он сокрушенно, - чего уж там. Я и работу подыскал себе на старость. Уеду к сестре в Гемпшир, буду коз разводить.
Меня слегка ошарашил такой выбор занятия, но я справился с собой.
- Отлично. Хотя ты мог бы жить у нас, - предложил я. - Бери любую из комнат. Они теперь все пустые.
- Не-е, мистер Рональд, - отмахнулся Хаглторп, - поеду я. Спасибо вам. Напоследок присмотрю и поеду...
Бормоча себе под нос, он покинул гостиную и у черного хода забряцал ключами. Я вернулся было досыпать, - но тут на втором этаже появился Гарри, сонный, всклокоченный и в трусах.
- Эй, Рон, - просипел он, - кто тут орал?.. Дай чего-нибудь попить. Кажется, я вчера малость перебрал...
- Содовая в холодильнике, - сказал я и поглядел на него задумчиво. - Холодильник на кухне... Я вот думаю, что лучше: отправить тебя под душ или заставить надеть штаны?
- Хорошая идея. Холодный душ мне не повредит. Тем более, другого все равно нет...
Пока Гарри спускался по лестнице, наверху появилась Ирен. Увидев Гарри в одном белье, она сморщила носик.
- За комплимент - отдельное спасибо, - проворчал Гарри. - Отвернись, я стесняюсь!
- Какого черта вы повскакивали в такую рань? - поинтересовался я недовольно.
- Дорогой, ты смотрел на часы? - сказала Ирен. - Скоро полдень.
Из окон сочился вполне утренний бледный свет. В такую погоду все равно - только спать...
Спустя час мы были за столом в гостиной. Гарри приглаживал влажные блестящие волосы. Ирен быстренько собиралась перед зеркалом. То вело себя совершенно обычным образом. Я сварил кофе и принес его с кухни. Остаток дня я собирался провести в безделье. Выбраться из дому в такую погоду явно не светило. Да, честно говоря, и желания никакого не было. Погода навевала уныние. Как был, в старом халате, накинув сверху плащ, я вышел проводить Ирен до машины. По мокрым дорожкам шуршал холодный дождь, воздух был зябким от сырости. На черных прутьях ограды дрожали прозрачные капли. Серый промозглый день: быстро двигалось низкое пасмурное небо. Я поежился. Улица была как в тумане. Ирен убирала щеткой воду с ветрового стекла, потом включила дворник. Я следил, как он стирает прихотливые ручейки, и как те пробиваются вновь.
Ирен строго поглядела на меня из машины. Я поманил ее, а потом, осторожно, чтобы не вымочить, приобнял, вдохнув холодок от ее волос, и промямлил ей на ухо:
- Когда ты приедешь ко мне насовсем?
- Я обещала быть на встрече искусствоведов в Амфитеатре, - сказала она озабоченно. - Я точно опоздаю!
- Твои чертовы искусствоведы - самые счастливые люди на свете... - начал я озабоченно, но Ирен прикрыла мне губы кончиками пальцев и улизнула в машину. Я наблюдал, как она отъезжает, вплоть до того момента, когда на выезде с улицы, в туманном сумраке зажглись красные огоньки стоп-сигналов, а потом исчезли. Я посмотрел себе под ноги. На асфальт налипли коричневые листья. Дно сточного желоба на обочине тоже было облеплено палой листвой. Салют осенней хандре... Я побрел обратно в дом.
Скинув в прихожей сырой плащ, я, продрогший, поспешил в гостиную. Там я застал Гарри: в глубокой задумчивости он прохаживался перед зеркалом.
- Слушай, Ронни, - сказал он мне, - ты уверен, что нам ночью ничего не примерещилось?
- Давай проверим, - предложил я. - По-моему, день - самое лучшее время проверить, не привиделось ли чего ночью.
Сказано - сделано. Мы плотно задернули шторы, нашли отметку и зажгли свечу. Наших отражений - как не бывало.
- Нет, ну надо же, - прошептал Гарри, шалея. - Работает!
Только сейчас до нас двоих окончательно дошла вся необычность ситуации...
Старик выглядел сонным. По ту сторону зеркала тоже, наверное, царило октябрьское настроение. Старик нахохлился, точно пожилой лысеющий воробей, и насупленно посматривал на нас из-под тяжелых век. Вся его энергия куда-то девалась. Так мы трое сидели некоторое время в согласном молчании, и я вдруг почувствовал себя немолодым.
- Кхех... Ну, что ж, мальчики, - сказал дядя медленным, скрипучим тоном, - настало нам время обсудить все по-мужски. Я надеюсь, от первого удивления вы оправились...
- То есть будет и второе, - легко развил мысль Гарри.
- Да мы не то, чтобы удивились, - торопливо подхватил я, - просто все это как-то... в голове плохо укладывается.
- Понимаю, понимаю, - сочувственно закивал дядя Арни, - я немного размышлял о том, как поведет себя обычная человеческая психика, столкнувшись с подобным явлением. Потусторонние силы, чудеса, божья воля и так далее. Но вы должны понимать, что сейчас имеете дело с чистой наукой.
- Да? - с интересом заметил Гарри. - Я в курсе, что прогресс не стоит на месте. И как же наука объясняет, тот факт, что ты - труп, но при этом беседуешь с нами довольно странным образом? По мне, так ты чертовски жив. Надо только отыскать способ, как попасть к тебе по обратную сторону.
Гарри подошел к зеркалу вплотную и бесцеремонно постучал по его глади костяшками пальцев. Я при этом испытал неприятную слабость во всем теле и странное ощущение, будто нахожусь со стариком в одной комнате, а Гарри пытается достучаться к нам сквозь зеркальную перегородку. Мозг решительно воспротивился такому насилию над собой. В глазах замелькало.
- Эй, Гарри, - запротестовал я, - что-то не так!
- По эту сторону ты попадешь, когда окочуришься, - сказал старик, обращаясь в пустоту. - Вернись на место, несносный болван. Ты же не знаешь, как это работает!
Гарри вдруг очумело завертел головой: с ним тоже творилась какая-то несуразица. Нетвердо он вернулся ко мне и перевел дух.
- Фу, черт, - сказал он напряженно, - мне почудилось...
И осекся. Старик непререкаемо заявил:
- В дальнейшем от подобных штук прошу воздержаться. Вы нужны мне в здравом рассудке и, по возможности, живые. Что вас больше устроит: умереть или сойти с ума?
- Ни то, ни другое, - сказал Гарри подавленно. - Твое зеркало - дьявольская вещь...
- Мое зеркало - это слой фотоэлементов под амальгамой и восемьдесят два слоя пленочных микросхем под фотоэлементами, - возразил дядя. - Дело не в том, что это такое. Дело в том, как это следует применить.
- Ты, конечно, нашел самое правильное применение! - похоже, Гарри записался в скептики. Старик начал терять терпение.
- Ты не понимаешь, Гарри, - сварливо сказал он. - Зеркало появилось НЕ РАНЬШЕ, чем я решил, что мне подходит именно зеркало. Это могло быть все что угодно, черт возьми! Масляная лампа, к примеру: вы бы ее терли, а я - выскакивал бы оттуда, как полоумный джинн... Внешнее выражение идеи не так уж важно.
- Тогда почему зеркало? Что-нибудь более компактное... - я оставил мысль незавершенной.
- Еще не хватало вам таскать меня с собой!.. В своих исследованиях я обнаружил, что некая энергетическая сущность - будем избегать слова "душа" - имеется у каждого человека на протяжении всей жизни и сохраняется ненадолго после смерти, пока ее мощность не рассеется в окружающую среду. Эта сущность представляет собой энергетический двойник или слепок, точно копирующий свойства личности, и носит явно электромагнитную природу...
- Аура, что ли? - брякнул Гарри. Старик неодобрительно посмотрел на него и продолжил:
- После того, как я выяснил, что структура этой личности довольно постоянна, а изменения хорошо описываются моими уравнениями, которые я вам не покажу, мне стало интересно попробовать записать ее на подходящий носитель и воспроизвести с него. Свет - самое наглядное проявление электромагнетизма. К тому же, мне пригодились кое-какие его полезные свойства. Так появилось зеркало.
- Я-то думал... - сказал Гарри с пренебрежением. - Вызов духов: спиритизм и все такое. Меловые фигуры на полу, свеча, отнесенная строго на пять футов...