Яркое синее солнце находилось высоко в небе. Было тяжело смотреть в его сторону. В мои волосы Иола запускала руку, именно из-за этого я и проснулся.
- Вот ты и встал, Атис! - с улыбкой на лице воскликнула Иола.
- Долго я был без сознания?
- Если считать по твоему времяисчислению, то около двух дней, даже немного больше, а по-моему наступил новый день. Кстати, твоя рана почти затянулась, на нашей планете ни у кого так быстро раны не заживают, это все из-за того, что ты "сокрушитель"?
- Так ты уже все знаешь? - немного испугавших спросил Иолу я. Она все также носила полупрозрачную тунику и весьма легкую набедренную повязку из непонятного для меня материала. На вид напоминающего хлопок, но порядком прочнее, из такого же материала в хижине было сделана входная дверь, если свисающую ткань можно назвать дверью. При первом общении с девушкой я не обратил внимания на то, что в хижине находилось много утвари первобытного общества: тарелки, различные емкости, блюдца, а к стенам были прибиты доски, которые использовались как полки, где размещены разные инструменты, некоторые я даже и не узнал.
- Да, и меня поражает, как коротки ваши жизни и сколь вы хрупки, однако теперь я знаю все, что когда-либо знал ты, Атис, - недолго помолчав, Иола продолжила, - ни за что бы не подумала, что наш мир такой большой, хотела бы я сама увидеть все то прекрасное, что было у тебя в жизни, но исключив из этого боль, разрушение, смерти и ужасы вашего народа и твои, в частности. Кровь, эта постоянная кровь на твоих руках, она должна исчезнуть, Атис. - закончив говорить, девушка смотрела на меня испуганными и растерянными глазами, будто маленькая девочка увидела, как на ее глазах убивают мать и при этом, осознавая, что сделать ничего не в силах.
- Я хочу забыть это и больше не вспоминать, почему ты не сказал, что так много боли я увижу у тебя в жизни...
- Извини за это, на самом деле я бы и сам хотел забыл, Иола, - с огромным стыдом ответил я
- Почему, - подхватила Атэо, - почему вы так жестоки к себе подобным? Ведь вы убивали миллионы людей, миллионы живых существ, а столько разрушений я не видела даже в жизни того толиана, который угрожал моей жизни, они были не были жестоки, по крайней мере этого не ощущалось. Ими двигало достижение целей и никогда их цели не пересекались с другими толианами. Жизнь себе подобного они ставили выше существования целых планет. Вы же миросцы уничтожаете живое на своей планете, на чужих и губите целые виды существ, планеты. Почему вы так поступаете, зачем?
- Атэо, но разве мы только это и делаем? Разве ты не видела никаких положительных моментов в моей жизни? А в истории моей цивилизации?
- Его слишком мало, чтобы компенсировать всю боль, причиненную твоим народом!
- Тогда ты должна была увидеть, что сложно, не имея положения в обществе, отстоят свою позицию.
- Это все пустые слова, я видела, что имея положения, люди убивали своих соплеменников, уничтожали космические корабли, взрывали целые города, лишь потому что их взгляды расходились, да что там говорить, вы разрушали целые планеты!
- Это наш путь существования! А что касается планет, так они были не заселены даже простейшими, о каких разрушениях и уничтожениях может идти речь?
- Вы присваивали её недра себе, она вам никогда не принадлежала!
- А вы так разве не делаете? Вы не берете от планеты то, что хотите?
- Нет, мы не берем!
В ярости я встал с земли, где недавно сидел. Подошел к столу и взял первый что попался под руку фрукт.
- Вот это откуда здесь? Вы его взяли, а планету вы спросили об этом!
- Она разрешила, - вмешалась в диалог, только что молчавшая Иола, - все что мы имеем дает нам планета, мы не требуем большего и большего никогда не возьмем, тебе тяжело это понять, но ты со временем осознаешь все, Атис, успокойся.
Она подошла ко мне и схватила мою руку, а после прижалась ко мне своей грудью и обняла.
- Вы меня тоже поймите, я не видел иной стороны мира, все чем я жил это желание добиться признания своим создателем, но после его смерти, я вовсе потерял какое-либо желание жить. Я лишь выполнял все, что мне было велено. С момента гибели моего создателя, основными критериями для выживания была жестокость, непоколебимость. Со временем на каждом задании я любовался красотами тех миров в которых бывал через иллюминатор. Смотрел на звезды в тех солнечных системах. Восхищался красотой мира в целом. Это придавало сил, стремления выжить, чтобы на очередном задании посетить новую планету, увидеть новые красоты и пропитаться духом очередного мира. Несмотря на вещи, что я делал, где-то в глубине моего подсознания жила душа ребенка, которая до сих пор еще живет во мне, те ужасы не убили любовь к красоте.
- Все же вы миросцы самоуверенны, жестоки, эгоцентричны и самодовольны, ваши цели всегда прикрываются благими намереньями, общим спасением, всемирным единением и твоя последняя миссия тому подтверждение.
- Нет, я её не выполнил, а принял решение в пользу тех, кто был на корабле! Хотя бы здесь, моя совесть абсолютно чиста.
- Это ты так считаешь, судившие же тебя люди думаю совершенно иначе, как бы ты тогда оказался здесь, на забытой всеми планете?
- Я же сам ее выбрал, она находится так далеко от дома, что ее не заинтересует никто.
- Мне сложно понять тебя, Атис, в тебе что-то изменилось, с того самого решения. Почему ты все же отважился на такой поступок, как ослушаться вышестоящее командования? - вдруг спросила Иола.
- Это был порыв, желание повлиять на что-то, обернуться против сказанного мне на брифинге и я не жалею об этом. Возможно, вы поможете мне разобраться в причинах, в самом себе.
- Для нашего народа желание убить чуждо. Пища, которую ты ел это единственная наша еда, перед употреблением которой мы её для начала умертвляем, но нам дает на то право сама планета, - девушка отошла от меня к выходу и стала наблюдать за мной.
- Как планета способна вам дать на что-то право? Она же планета, - растеряно и в полном смятении спросил я.
- Она создала нас, дала жизнь, взрастила все живое и потому это ее право, как поступать с нами. Для меня более странным является ваше стремление уничтожать, наверное, также, как и для твоего понимания мотивы жить в согласии с планетой, слышать ее просьбы и слова, - говорила Иола, подойдя к кровати, сев на нее и взяв в руки какую-то безделушку.
- И как же планета поступит, убей я кого-либо без причины? - с усмешкой и легкой иронией спросил я.
- Ты испытывал боль? - уточнила девушка, глядя на мои шрамы и зазывая к себе на кровать.
- А то не понятно, - возмутился я, присаживаясь на кровать, куда только что переместилась Иола.
- Нет, не эту боль, - она встала и подошла к окну, пытаясь найти подходящее слово, - душевную боль, от которой не хочется ни есть, ни пить, ни дышать, ни чувствовать, ни любить, - смотря в окно на восходящее солнце продолжала говорить Иола, - даже исчезает чувство ненависти, исчезает любое желание, в том числе желание жить.
- Нет, такого у меня не было, - ответил я и лег на кровать, закинув руки за голову. Поясница уже почти не болела.
- Тогда тебе не понять, что испытывают жители нашей планеты, когда видели нападение толиан, когда их целью была чистка планеты от нас, Элифов.
- А что вы знаете об этих существах?
- Тебе действительно так интересно? - после этих слов зеленоглазая красавица повернулась ко мне, на ее лице воцарилось спокойствие и пустое безразличие, которое возникает в тех случаях, когда ты явно знаешь больше, чем кто-либо и твоих слов ждут другие. Из-за увиденного я растерялся и не сразу сообразил, действительно ли мне так интересно.
Минуту спустя девушка встала и протянула руку. В её глазах я увидел страх. Ничем не прикрытый, чистый страх, подобный взгляд я видел всего несколько раз в своей длинной по моим меркам жизни. Один из таких случаев мне вспомнился ярче других.
Иола поняла, что этот страх мне знаком. Она отошла в сторону, а Атэо уползла вовсе. В хижине остались лишь мы вдвоем. Лучи восходящего солнца освещали комнату ярче горевшего костра, и я затушил его. Невольно, зачарованный её красотой, я подошел к девушке и взял её за руку, по её телу пробежала дрожь и из необычайно красивых глаз потекли слезы. Мне ничего не оставалась кроме как обнять её.
- Эта боль уже в прошлом, все будет иначе, она не повториться, извини, что всю мою жизнь, ты прожила за один миг, для тебя это наверное было мучительно, не стоило на это соглашаться, все будет хорошо, я рядом с тобой, - успокаивал девушку шёпотом.
Мы сели у окна, вид из него был изумительный. За зелеными равнинами, покрытыми распускающимися от восхода солнца цветами, возвышались горы. Яркое синее солнце как раз вышло из-за видневшейся в дали горы, восход был непривычно голубым. На полях уже ходили соплеменники, что-то собирая. Воспоминания об одной трагедии поглотили мой разум.