Я не знаю, как так получилось, но в один из семестров в комнате 232, измайловского общежития Љ6 скучовались три Пашки. Двое правда там жили до этого, а третий поселился, когда Шура Мельников переехал к своим одногруппникам в 201 комнату. Извали тех Пашек - Афанасьев, Пырин и Глухих. Это было тем более удивительно, что всего в общаге Пашек было пять. Естественно это вызвало массу проблем, ведь если заходящий говорил Паша, то к нему, как птенцы в гнезде, поворачивалось сразу три человека. Постепенно у каждого из нас появилось своё имя. Пашка Глухих стал Паулем, часто Пауль Глухерман или Пауль Зиберт (в честь легендарного разведчика. Афанасьев остался Пашкой, а я Пашей. К моему имени часто добавляли кличку - профсоюзный Босс или просто Босс, с изрядной долей едкой иронии. Я был оздоровителем общежития и отвечал за донорские компании. Периодически мне предлагали повышение и переезд в 11 общагу, но мне нравилась наша 6-ка, парк и главное атмосфера царящая там.
Вот эта работа и наличие тогда еще двух Пашек привели к смешному случаю. Я до сих пор жалею, что тогда не было видео камер, скольких смешных сюжетов лишился Интернет. Осенью 88 или 89 года, в самом начале семестра я сидел и занимался учёбой, когда за дверью послышалась неясная возня. Надо заметить, что дверь в нашу комнату 232 имела два выдающихся элемента - табличку из "Московского комсомольца" - "Железной рукой загоним человечество к счастью", написанную революционным шрифтом и отвинченную мною же в поезде красную табличку "Аварийный вызод. При аварии потянуть ручку вниз и вытолкнуть окно". Прочитав эти бессмертные творения, в дверь робко постучали.
- Войдите!
В комнату робко вошли три девушки. Скорее ДЕВУШКИ, поскольку они заняли собой все пространство тамбура между шкафами. Они не были толстыми, но очень рослыми и широкоплечими.
- Нам бы Пашу!
- Ну я Паша, - ответил я и полез за бланками на путевки в ящик стола. В начале семестра, когда заезжают первокурсники, то еще не всех знаешь. Поскольку в Казановах общаги я не числился, то предположить, что меня ищут сразу три незнакомых девушки не по вопросам путевок, было безумием. Однако, роясь в ящиках, я почувствовал, как за спиной сгустилась гнетущая тишина. В полном непонимании я повернулся.
Взгляд, которым на меня смотрели три Афродиты являл собой дикую смесь жалости, недоверия и понимания, что этот мир безумен.
- Господи, как жизнь придавила человека, а ведь был высоким голубоглазым блондином. Неужели этот колобок - наш знакомый многие годы Пашка!
Наконец самая сообразительная спросила, робко, боясь погасить тлеющий огонек надежды; "а еще одного Пашки тут нет?"
- Есть, бодро ответил я! В этот момент было видно, как горы падают с плеч.
Вдоволь насмеявшись мы сели пить чай и ждать Пашку Афанасьева, пловца из секции Нижнего Новгорода, чьи прекрасные представительницы решили навестить его на соревнованиях в Москве.