Я поняла, что сделала глупость, пригласив таких гостей, слишком поздно. Уже за праздничным столом. Встречать Новый Год я решила как всегда в кругу семьи, который разбавили коллега по оккультному ремеслу, Костик, и бывший одноклассник, Иван, живший в соседнем подъезде. Костю я прежде считала совершенно неконфликтным парнем с идеальным чувством юмора, а Ванька так и вовсе всегда напоминал сенбернара: огромный, но добрый как плюшевый мишка. А вот поди ж ты, эти двое сидели и методично грызлись почем зря, не стесняясь ни меня, ни родителей, ни даже насмешливо поглядывающей со своего места бабушки. Та, кстати говоря, утром гадала на картах, а потом очень уж странно на меня смотрела. Наверняка ведь знала, чем обернется моя задумка пригласить этих двоих к нам домой на праздник... Кажется, испорченный.
Папа испепелял меня взглядом, мамочка поджимала губы, а бабушка что-то шептала себе под нос: в лучшем случае просто ругалась, в худшем... Оставалось только надеяться, что мои гости доживут до завтрашнего дня...
Не зря говорят, что ни одно доброе дело не останется безнаказанным. Я-то всего-навсего хотела, чтобы этим двоим было не так тоскливо в канун Нового года, ведь у обоих нет девушек, оба живут одни, у Кости так даже родни в области не имеется. Не чужие вроде люди...
В общем, права бабушка, когда говорит мне "Василиса, твоя доброта тебя погубит".
С Костей мы вместе арендовали офис, где принимали клиентов, уже год и заодно сдружились. Был он самым что ни на есть татарином, хоть и носил фамилию Петров, колдовал совершенно не по-нашему, но работал действенно, на совесть. Иванушку я знала последние восемнадцать лет, еще с детства, и привычно закрывала глаза на недостатки однокашника, слишком хорошо зная его многочисленные достоинства. Ванечка был храбрым, решительным, ответственным, добрым, словом, я могла с чистой совестью назвать его настоящим мужчиной. Главным свойством Ваниной натуры, которое вводило меня в уныние, являлось совершенное неверие. Ни в Бога, ни в Дьявола, ни в колдовство. А именно колдовством-то я на жизнь и зарабатывала и неплохо зарабатывала, про Василису Цареву весь город знал.
- Колдовство это ваше, - выпив пару бокалов шампанского, раздухарился Ванечка, презрительно глядя на моего коллегу.
Тот нахмурился. А я почувствовала себя между молотом и наковальней: справа - Иван, слева - Костя, и оба того и гляди сцепятся. Костик хоть и молчит, но смотрит уж больно выразительно... А я между ними как кость между голодными собаками.
- Брехня! - припечатал наше с коллегой ремесло однокашник.
Иванушка был опером в полном смысле этого слова: бесстрашен, прямолинеен и прост как пять копеек, этакий карикатурный солдафон. Свойства совершенно невыносимые, но на меня Ваня пытался произвести лучшее впечатление и обычно не демонстрировал их.
- Знаю я это колдовство! Вот ходила к нам бабка и все твердила, что, мол, черт к ней является каждый месяц! И половину пенсии требует.
Костик закусил губу под моим умоляющим взглядом. Взывать к его разуму мне показалось куда перспективней, чем к разуму Вани... Опера - они такие... Не то чтобы неумные, но все же давить на интеллект при общении с Иванушкой я считала бесполезным.
- Ну, мы ей пару раз скорую даже вызывали, чтобы в дурку отвезти. Придумала тоже, черт! Черти после третьей бутылки водки без закуски появляются! Да и в этом поселке только собаки не пьют!
Работал друг в пригороде, из-за чего постоянно ворчал, мол, каждый раз на место происшествия приходится добираться из областного центра не меньше часа. Не такая бы и беда по хорошей дороге, вот только автопарк отделения был не так чтобы сильно моложе Ваньки, а тому стукнуло двадцать пять. Поэтому порой эта рухлядь ломалась в самый неподходящий момент. Про полицейские уазики Ванька говорил не ласковое "козлики", а озверевшее "козлы".
- Ну, надоело бабке в ад половину пенсии отстегивать, так она сперва в церковь обратилась. Поп местный пришел, дом осветил, а черту хоть бы хны. Ну, старуха стала за местным батюшкой присматривать, а он, как оказалось, тем еще ходоком был. Бабка тогда решила, что из-за этого ничего и не вышло. Нашла другого священника в какой-то дальней деревеньке. Тот вроде как честный был, жил по заповедям. А чего не жить-то в семьдесят лет?
Бабуля саркастично усмехалась и подливала работнику полиции шампанского, то ли надеясь унять его словоохотливость, то ли наоборот надеясь заставить выболтать все служебные тайны. Полицейских бабуля не любила. Священников - тоже, что при нашей с ней профессии и неудивительно. Правда, когда речь заходила о нечистой силе, баба Маня обращалась порой к "служителям культа", работников же МВД она ставила в один ряд с лешими и кикиморами и даже порой на полном серьезе подряжалась проводить ритуал изгнания. Я пыталась развеять ее предубеждение, к тому же полицейские были как заговоренные, и никакое колдовство кроме самого сильного их обычно не брало.
- Освятил поп ее дом, а потом и говорит на прощание, что нищих духом ждет царствие небесное, а деньги - зло. Ну, черт на следующий день за пенсией пришел как по расписанию.
Я про себя уже со смеху каталась. Ни разу на моей памяти нечисть не зарилась на деньги. Они же просто не понимают смысла цветных бумажек. Вот золото эти создания любили, особенно если в побрякушку еще и камень какой-то вставлен, а банкноты для любого потустороннего создания не ценней туалетной бумаги. Так что с нечистым было в этой истории ой как нечисто...
- Тогда бабка пошла к местной ведьме, - продолжил свой рассказ Иванушка, залпом выпивая свой бокал. Ну кто хорошее шампанское как водку пьет? Одно слово - опер. А игристое, оно коварное, если улетаешь с него в голубые дали, то уж надолго, а главное неожиданно как-то. Вот ты еще при памяти, а через минуту уже лицом в салате или вовсе под столом. Но к приличному шампанскому Ваня был непривычен, на корпоративах он употреблял по собственным рассказам из экзотики разве что виски, а это совсем другая песня.
- Это к какой ведьме? - тут же оживилась бабушка. - Не к Лидке ли Поликарповой?
Знакомое имя-то. Бабуля была из деревенских и в город к сыну, моему папе, перебралась всего-то год назад после долгих уговоров. Да и то, на мой взгляд, сделала это скорее для нашего спокойствия, а не собственного удобства. Баба Маня была крепкой как старый дуб, здравой и разворотистой, словом, настоящей деревенской ведьмой, которая знает и как чирей зашептать и куда иголку недругу подложить, чтоб покоя не знал. Да в родной деревне ее звали исключительно по имени отчеству и разве что в ноги не кланялись от греха подальше. А то мало ли что старой ведьме в голову придет, еще посчитает, что косо посмотрели, а ты потом мучайся с порчей.
- Да к этой шарлатанке старой! - тут же ляпнул опер и налил себе еще шампанского.
Бабуля недобро нахмурилась, очень уж не любила, когда на волшебствующих не глядя вешали ярлык мошенников. Да и баба Лида, которую я хорошо знала, действительно толк в ворожбе понимала. Да я сама к ней сколько раз за советом ездила, когда случай попадался сложный. Ведьма хорошая - она ж как вино, с возрастом только лучше становится, в силу входит.
- Ваня! - шикнула я на однокашника, но тот только спросил:
- Вась, ты чего?
Еле удержалась от того, чтобы в сердцах рявкнуть на него "чтоб у тебя язык отсох". А то и правда ведь отсохнуть может запросто, мое слово, оно крепкое, если допечь, так хуже любого наговора будет.
- Ты, Вась, тоже шарлатанка! - снова заговорил изрядно набравшийся опер. Что у трезвого на уме, то у пьяного на языке, я и раньше подозревала (да, что там подозревала, почти что уверена была), что в ведьмовство Иван ни на грош не верит, а про меня думает, будто просто умело вешаю на уши доверчивым простакам длиннющую лапшу... Но слушать такие вот заявления все равно ой как неприятно.
- Я на него сейчас сам порчу наведу, - мрачно буркнул слева от меня Костик, недобро сверля опера раскосыми татарскими глазами. Костина порча - вещь надежная, со стопроцентной гарантией, к нему со всей области ездили, чтобы извести кого.
- Костик, не надо! - всерьез испугалась я за Ванькино благополучие. Опер там или нет, а коллега мой и не таким жизнь на корню портил запросто... но Иван, он-то свой, пусть сейчас и мелет, что ни попадя.
Колдун картинно пожал плечами, мол, да как хочешь, и обиженно отвернулся. Еле удалось сдержать недовольный вздох. Ох уж этими мужчины, жертвы тестостерона...
- Вась, ты только не обижайся! На правду не обижаются...
Вдох. Выдох. Я разумная женщина и не буду ничего делать Ваньке, особенно после того как запретила заколдовывать его Костику. Тем более, бывший одноклассник это не со зла, он просто пьян... и так на самом деле думает.
- Ну ведьма эта тоже чего-то пошептала, поворожила, денег с бабки, само собой, прилично срубила, а черту хоть бы хны! Пенсию принесли - той же ночью приперся.
Баба Лида просто так бы платы брать не стала, наверняка все честь по чести сделала, так что не в ней дело.
- Тут бабка и решила, что ни в Бога, ни в колдовство уже не верит, зато верит в родную власть и МВД. Мы ее раз лесом, конечно, послали. И второй. И даже третий. Черти - это точно не по нашей части. Так старая карга всюду жалоб накатала - нам начальство напинало только так и отправило ловить выходца из ада. Ну, я к ней и поехал вечерком. Как раз пенсию старухе принесли, вот я и решил с ней черта подождать.
Иванушка выпил еще, закусил на этот раз бутербродом с икрой и с трудом подавил отрыжку. Мама закатила глаза, всем видом показывая мне, что она же мне говорила, и этот парень ей вообще никогда не нравился, даже когда мы с ним в школе учились. Вот теперь опер языкатый точно допрыгался: мама даром, что не из колдовской семьи и зачаровать не может, зато от дома откажет наверняка, да и пакость какую точно сделает, той же Ванькиной маме, теть Лене, нажалуется. А теть Лена - женщина суровая...
- Пристроился я за печкой, стало быть. Бабка уже спать легла давно, а я черта высматриваю. Полночь - нет гада. Час - то же самое. Ну, думаю, все же из ума старуха выжила. И тут люк подпола открывается... Смотрю, реальный черт!
Для эмоционального накала повествования Ваня выпучил глаза и взмахнул руками на манер Царевны-лягушки. Озера с лебедями не появилось, зато салатница с оливье полетела на пол и разбилась. Но увлекшийся рассказчик этого даже и не заметил.
Я едва не взывала, вспоминая, как утром мучилась с новогодним столом...
- Рога! Мех на морде! Сам черный! Я едва не обделался! Ну реальный черт! Он из подпола вылез - и к бабке! "Где, - спрашивает, - бабка, твоя пенсия?" Так старуха со сна и перепугу на тумбочку и указала. А мне дышать даже страшно, уже настраиваюсь форму стирать... И тут понимаю, что чего-то от черта вовсе не серой пахнет, а бомжатиной и перегаром!
Пару раз доводилось мне бывать у Ванечки на работе, так что этот "аромат" мне был известен лучше, чем хотелось бы. Ни один нечистый таким... нечистым просто по определению не становился, они ж брезгливые.
- Ну, в общем, кинулся я его задерживать, на пол повалил, рога возьми - и отвались! - с почти детским восторгом выдал Иванушка и тут же зажевал радость еще одним бутербродом.
- А черт как начнет материться!
Тут уж начал сдавленно посмеиваться Костик. Всем известно, что очень уж нечисть не любит брани и сбегает от нее порой даже быстрей, чем от молитвы. И уж тем более никогда домовой или мавка не станет ругаться матом.
- В общем, сосед это бабкин оказался. Дом-то на два хозяина, вот он в подполе перегородку пробил и повадился к ней по ночам ходить. Морду черным кремом для обуви намажет, тулуп мехом наружу наденет, рога пришпандорит - и идет пенсию вышибать. Сам-то нигде не работает, зато пьет как лошадь. Ох и отходила его бабка лопатой тогда, думал уголовное дело уже на нее будут заводить.
Ванька опорожнил еще один бокал, крякнул, засунул в рот ложку салата и, не прожевав толком, добавил:
- Так что брехня все это! Нету никаких чертей! И колдовства вашего нет! Все одно м... мошме... мошенничество!
Федор Никифорыч, наш домовой, высунулся из кухни и погрозил кулаком нарушившему покой дома дебоширу. Очень уж наш хозяин был обстоятельным и памятливым. Теперь-то Иванушке точно от дома отказано: Федор Никифорыч покоя ему тут никогда не даст, или подговорит кота в ботинки помочиться, или слабительного в чай подсыпет.
Бравый опер старика заметил, перепуганно выругался и стал остервенело тереть глаза. Разумеется, домовой испарился в ту же секунду, будто и не было.
- Вы... видели? - сдавленно спросил Иван, но, разумеется, все заявили, что совершенно ничего странного или необычного не заметили.
- Мне больше не наливать! - вздохнул парень, откидываясь на спинку стула. - Допился до чертей... А ты, Василиса, все равно шарлатанка. И Костя этот твой.
А на кухне Федор Никифорыч от обиды тарелку разбил.
- Ну что, доченька, как год встретишь, так его и проведешь? - ехидно протянула мамочка.
Я посмотрела на недовольного Костика и подвыпившего Ваньку и ответила:
- Не дай Бог!