Аннотация: Терпящий бедствие космический корабль землян подвергается ментальной агрессии "Пустотников" - таинственных двумерных порождений огромного газопылевого облака. (Рассказ опубликован в журнале "Искатель" - N 8, 2007 г.)
ТРИ КВАРКА ДЛЯ СЭРА МАРКА
- Капитан, кварконий меняет "цвет"!
- Параметры Т-поля?
- В норме.
- Стабилизация?
- Отклонения в пределах допуска.
- Чёрт! Или ты Миклош, или Главный Компьютер, но кто-то из вас точно сошёл с ума!
- Нет, капитан - перегрузка. Планетарный двигатель уже семьдесят минут работает в режиме двадцати четырёх g. - Уточнил бортинженер и посмотрел на таймер. - Осталось тринадцать с половиной минут. Если он выдержит, ей Богу поставлю свечку!
- Кому, Миклош?
- Покровителям звездоплавания святым Юрию и Нейлу.
- Каким ещё Юрию и Нейлу?
- Ну - Армстронгу и Гагарину.
- Погоди, Миклош. Каждый астранавигатор с первого курса академии знает имена Юрия Гагарина и Нейла Армстронга, но с каких это пор они стали святыми? Кто и когда их канонизировал?
- Как же, Капитан - объединённая церковь Святого Духа. Почти восемьсот лет назад. - Увидев, что на экране монитора мелькают обычные параметры режима работы главного стабилизатора и нарушение "цветности" кваркония ему, вероятно, померещилось, перевёл дух бортинженер Сверчков. - Да и католическая церковь, - для того, чтобы "Голубой Карбункул" разогнался до необходимых для выхода на стационарную орбиту тысячи двухсот километров в секунду планетарному двигателю оставалось работать всего семь минут и повеселевший Миклош Сверчков, снимая дикое напряжение предыдущего часа, счёл уместным блеснуть своей эрудицией, - причислила их к блаженным. В две тысячи семьсот тридцать втором году. Но вы же знаете, к этому времени ортодоксальное католичество на Земле исповедовало не более десяти миллионов человек, и сей факт остался малоизвестным.
- Не скромничай, Миклош, скажи прямо, не известным никому, кроме тебя. - Подковырнул тоже успокоившийся физикохимик Игорь Ван Ли. - Быть бы тебе не бортинженером, а историком. Впрочем, вы антитерриане всё гуманитарное признаёте только в качестве хобби. Нет, правда, как ни встретишь антитеррианина - либо технарь, либо, в крайнем случае, врач или биолог. Зато у всех куча хобби - иногда невероятно экзотических: экзерцизм, хиромантия, а то и вообще...
- Игорь, а ты что - был на Антитерре? - перебил Миклош, но Капитан остановил затевающуюся шутливую перепалку:
- Господа, нам, между прочим, чтобы достичь нужной скорости необходимо ещё три минуты, а планетарный двигатель на пределе. И кто его знает...
...Капитан будто накликал: прежде чем среагировать на показания мониторов, все, бывшие в ходовой рубке, увидели на обзорном экране, как за кормой корабля погасло голубое сияние - малый индуктор не выдержал перегрузки, и следящая система свернула Т-поле, прекратив превращение кваркония в вещество и антивещество с последующей их аннигиляцией. Короче - планетарный двигатель приказал долго жить. До расчётных тысячи двухсот километров в секунду "Голубому Карбункулу" не хватало полутора километров.
Нет, это не было катастрофой, скорость необходимая для выхода корабля на стационарную орбиту рассчитывалась с точностью до шести десятых процента - точнее не позволяли скудные сведения, которые за короткое время удалось собрать о совершенно неожиданной флуктуации в гигантской газопылевой туманности - но все так надеялись на чудо. Ведь в запредельном режиме планетарному двигателю оставалось проработать меньше минуты, и всем казалось, что он выдержит, не разрушится - увы. Располагая почти неограниченным запасом энергии, "Голубой Карбункул" превратился в неуправляемое космическое тело - эдакий маленький астероид. Конечно, оставались шансы своими силами восстановить планетарный двигатель или даже запустить главный, но, по честному, шансы призрачные. Настройка Т-поля требовала такой точности, которую никак не могло обеспечить корабельное оборудование и, что ещё хуже: на борту не имелось запасного индуктора. Ибо никому не могло прийти в голову, что случится то, что случилось...
Курс "Голубого Карбункула" проходил вблизи протозвёздной туманности с общей массой равной почти десяти тысячам масс Солнца, поэтому, чтобы центростремительное ускорение не вывело из строя антигравитационную систему корабля, пришлось почти до нуля снизить крейсерскую скорость. Да, это торможение замедляло полёт на пять обычных (не релятивистских) месяцев, но обходной маршрут был длиннее на сорок световых лет, и "сэкономленные" участниками экспедиции пять месяцев оборачивались дополнительными сорока годами разлуки для их родных и близких. Конечно, Мгновенная Связь делала разрыв со своим временем не столь мучительным, как это было на заре звездоплавания, до её открытия, но всё равно, отправляясь к звёздам, каждый стремился вернуться в более-менее знакомый мир. Поэтому, если вблизи курса корабля располагались объекты своим тяготением значительно искривляющие пространство, то астронавты вместо обходного маршрута выбирали, как правило, несколько торможений и разгонов, предпочитая терять энергию, а не "полноценное" (нерелятивистское) время.
Когда Главный Двигатель затормозил корабль до тридцати километров в секунду и компенсирующая восьмисоткратную перегрузку антигравитационная система "Голубого Карбункула" вернулась в обычный рабочий режим, первым неладное заметил штурман Игнатий Пуанкаре:
- Капитан, наш "антиграв" сейчас не создаёт дополнительную тяжесть, а по-прежнему компенсирует её. Причём - не малую. Около восьми g.
Глянув на дисплей, капитан только-только успел убедиться, что штурман прав, как трёхмерное изображение вдруг подёрнулось рябью, заструилось, переоформилось и пыхнуло всеми цветами радуги: на гравитационную флуктуацию в протозвездной туманности корабельные сенсоры среагировали с запозданием в одну тысячную секунды - команда и пассажиры "Голубого Карбункула" на миг почувствовали как по их телам прокатилась гнетущая волна запредельной тяжести. Среагируй сенсорная система с опозданием не в одну тысячную, а в несколько секунд, могла бы произойти трагедия - вряд ли кто из людей остался бы в живых, когда напряжённость внешнего гравитационного поля резко изменилась почти на два порядка. Чего, в общем-то, не могло быть - гравитационное поле стабильно, чтобы вызвать в нём подобные флуктуации необходимо мгновенное перемещение или исчезновение огромных масс - но что зарегистрировали бесстрастные сенсоры: в течение нескольких секунд внешняя сила тяжести сначала увеличилась до ста тридцати g, затем упала до двух, но тут же опять увеличилась и стабилизировалась в районе восьми g. Что само по себе тоже не лезло ни в какие ворота: после торможения "Голубой Карбункул" свободно "падал" в направлении центра протозвездной туманности, и внешняя сила тяжести для всех находящихся на его борту должна была равняться нулю. И всем этим пертурбациям существовало единственное удовлетворительное объяснение - искусственная гравитация! Неземной разум! Причём, в научно-технологической сфере, как минимум, не уступающий человеческому. Но, спрашивается, какого чёрта ему понадобилось затевать фокусы с искусственной гравитацией в масштабе целой звёздной системы!?
Что же - агрессия? Чужаки пытаются захватить их корабль? Надо же! Впервые столкнуться с высокоорганизованным неземным разумом, и сразу же получить от него такую плюху?!
Подобные вопросы на несколько минут заняли бывших в ходовой рубке капитана, штурмана, бортинженера, физикохимика, ксенобиолога и экзопсихолога, но для длительной дискуссии на эту интересную тему не было времени - масштабные флуктуации внешнего гравитационного поля продолжались, его напряжённость в течение семи целых, трёх десятых секунды менялась от двух до ста тридцати g. Да, антигравитационная система корабля могла компенсировать перегрузку до трёх тысяч g, но долго в таком режиме она была в состоянии работать только тогда, когда градиент изменения гравитационного поля не превышал десяти g в секунду. И хотя сами по себе 130 g не внушали особого опасения, но флуктуация с полупериодом 7,3 секунды - это серьёзно.
Кроме того, что могла расстроиться антигравитационная система "Голубого Карбункула", неизвестно, как в условиях постоянно меняющегося тяготения поведёт себя Т-поле. Да, оно будто бы не реагирует ни на какие внешние воздействия, не взаимодействует ни с какими известными современной науке силовыми полями, но... чем чёрт ни шутит! Не правда ли, Леонид Петрович?
Экзопсихолог и по совместительству физик-теоретик Леонид Петрович Гамзай-Оглы, подумав, ответил, что, насколько ему известно, во всех мыслимых и немыслимых экспериментах Т-поле действительно не реагировало ни на какие внешние воздействия, но, в самом деле, чем чёрт ни шутит... лучше всего, подобру-поздорову, как можно быстрей убираться из этого заколдованного места! Ибо он не уверен, что безумная флуктуация гравитационного поля этой грёбаной протозвёздной туманности не повлияет, в конце концов, на основные характеристики кваркония: "очарование", "цвет", "странность". И тогда...
...все понимали, что случится тогда: взрыв находящихся на борту ста тысяч тонн кваркония эквивалентен аннигиляции десяти миллиардам тонн обычных вещества и антивещества - через двадцать три года на Аресе 3 увидят неожиданно вспыхнувшую новоявленную звезду, в которую превратится "Голубой Карбункул". А когда через пятнадцать, двадцать минут она погаснет, Мгновенная Связь разнесёт по всей галактике известие о гибели их корабля.
Дабы не плодить легенд о ни с того ни с сего полыхнувших звёздным огнём астронавтах, капитан по МС сам связался с Землёй, Аресом 3, Антитеррой, Хроносом 4, Афродитой 2 и информировал Координационные Советы Космоплавания этих планет о чрезвычайной ситуации, в которую попал "Голубой Карбункул". Разумеется, там встревожились, но ничего лучшего, чем уже предложил Леонид Петрович подсказать не смогли: то есть, забыв о намерении четыреста пятьдесят, пятьсот часов посвятить изучению протозвёздной туманности, немедленно убираться отсюда - ибо теоретически невозможная флуктуация гравитационного поля с градиентом более десяти g в секунду, это, знаете ли...
Капитан "Голубого Карбункула" Кондратий Джегоши принял решение и, предупредив все службы корабля, включил главный двигатель - тщетно. Двигатель не заработал. Притом, что ни на объёмных, ни на обычных дисплеях не было никаких указаний на его неисправность.
Отыскивая поломку, возглавляемые бортинженером технические службы промаялись несколько часов - безрезультатно: всё было в норме, но двигатель не работал. А между тем, "Голубой Карбункул" падал в направлении центра протозвёздной туманности. И не оставалось ничего иного, кроме как, рискуя на многие годы сделаться пленниками газопылевого облака, попытаться уйти на планетарном двигателе. И они попытались. В общем-то - успешно: корабль вышел на стационарную орбиту. Увы, планетарный двигатель не выдержал перегрузки, и "Голубой Карбункул" полностью лишился всякой возможности маневрирования, не говоря уже о том, чтобы своими силами добраться до Ареса 3 - ближайшей колонизованной людьми планеты. Да, на планетарном двигателе вместо полутора лет релятивистского времени этот перелёт занял бы не меньше пятнадцати, но двадцать четыре года болтаться привязанными к одной орбите, согласитесь, гораздо тоскливее.
- Н-н-да, - когда штурман определил, что занятая кораблём орбита достаточно устойчива и в ближайшие десять тысяч лет "Голубому Карбункулу" не грозит "нырок" в плотные слои газопылевого облака, итог их невольной эскапады подвёл самый молодой участник экспедиции девяностосемилетний ксенобиолог Рувим Смит, - а всего-то в девяти световых годах отсюда нас дожидаются Серебристые Плоскозубы. Мечтают, чтобы их классифицировали, признали условно разумными и попытались вступить с ними в ментальный контакт...
- Ага, так-таки и мечтают! - возразил завзятый спорщик Игорь Ван Ли. Его, как физикохимика, перспектива двадцатичетырёхлетнего заточения на краю гигантского газопылевого облака удручала менее прочих: возможность длительное время с близкого расстояния наблюдать "звёздную колыбель" значительно скрашивала предстоящие годы вынужденного безделья. Конечно, вокруг этой туманности, как и многих других, давно кружились автоматические зонды, но всё необычное человек, в отличие от автоматики, может не только регистрировать, но и осмысливать. Да даже и регистрировать - за почти четыреста лет зондирования данного протозвёздного облака ни один автомат не зарегистрировал в нём никаких гравитационных флуктуаций. Правда, за это время необъяснимым образом с пятью зондами оборвалась связь, но мало ли чего ни случается в межзвёздном пространстве: поломка оборудования, попадание метеорита и т. д., и т. п. - Известное дело, вы ксенобиологи, экзопсихологи, астроэкологи готовы каждую ящерицу считать разумной. Вот и понаоткрывали чуть ли не сорок рас протосапиенсов, вот и закрыли для колонизации тридцать одну прекрасную земноподобную планету! Хотя в действительности о наличии даже зачаточного разума можно говорить лишь в пяти, шести случаях. Конечно, "лемуры" на Радуге, "полутюлени" на Эросе и "гоминиды" на Хроносе 1, хоть технологически и находятся на уровне каменного века - разумны, кто спорит. Но все остальные...
- Ну да, Игорёк, конечно! Мы с Леонидом Петровичем спим и видим, как бы закрыть для тебя Светлояр - планету Вечной Весны!
Спор разгорался не на шутку - капитану это не нравилось. Одно дело дружеские дискуссии на повышенных тонах во время полёта, когда есть чёткая цель и время совместного заточения ограничено двумя, тремя, максимум пятью годами, и совсем другое - двадцать четыре года, бездельничая, болтаться на стационарной орбите. Да, да - незачем себя обманывать! - бездельничая: если для бортинженера, физикохимика и прочих "естественников" и "технарей" найдётся видимость полезного дела, то биологам, психологам, этологам, экзологам и экологам придётся мучительно измышлять для себя не совсем бесполезные занятия, вроде штудирования сочинений по оккультизму, упражнений в симпатической магии и изобретения новых разновидностей эротических игр.
Прикинув, к каким результатом подобное времяпрепровождение может привести к концу их вынужденного затворничества, Кондратий Джегоши решил воспользоваться властью капитана и с первого дня пребывания на стационарной орбите ввести строгий график дежурств не только для экипажа, но и для членов научной миссии - ничего, кое-кто сначала побрюзжит, но в конечном счёте сам же будет доволен.
Обдумывая, каким образом ему надлежит действовать, дабы не обидеть маститых учёных, поставив их в положение безответственных мальчишек и девчонок, капитан решил сначала посоветоваться с бывшими в ходовой рубке бортинженером, штурманом, ксенобиологом и экзопсихологом. Однако Джегоши не успел раскрыть рот, как Рувим Смит, обратившись к штурману, с юношеской бесцеремонностью ляпнул нечто не совсем приличное в их ситуации:
- Игнатий, как по-твоему, здесь могут водиться Пустотники? Я слышал, что их замечали в основном на окраинах протозвёздных туманностей. А вдруг фокусы с флуктуацией гравитационного поля - их рук дело? Конечно, если у них есть руки. Ты ведь летаешь больше ста пятидесяти лет нерелятивистского времени - даже капитану до тебя далеко - и как? Сам ни одного не встретил?
Штурман нахмурился: да, поседевшие "космические волки" в портовых кабачках и тавернах любили трепаться о Пустотниках, но говорить о них на борту корабля считалось дурной приметой:
- Рувим, ты хоть в сравнении с большинством из нас мальчишка, но всё-таки думай, что говоришь. И где. Сам я их никогда не видел и никому не желаю. И поминать их не ко времени - тоже не советую.
Игнатий Пуанкаре, подобно большинству астронавигаторов ветеранов, был изрядно суеверен и всерьёз относился к бытующим среди звездоплавателей легендам о Пустотниках. Самые выдающиеся исследователи фольклора за без малого пятьсот лет так и не смогли проследить, откуда взялись сказки о якобы обитающих в межзвёздном вакууме живых (а то и разумных!) существах. Серьёзные специалисты, когда их расспрашивали о возможности жизни в пустоте, лишь снисходительно улыбались, отсылая интересующихся к особенностям человеческой психики, с глубокой древности по сегодняшний день творящей мифы, а в околонаучных кругах существовали самые разнообразные мнения: от горячего энтузиазма сторонников, до издевательских насмешек противников. Однако, по твёрдому убеждению штурмана, всем этим мифам, легендам, слухам, гипотезам место могло быть лишь на планетах, а никак не на борту находящегося в рейсе звездолёта.
Услышав отповедь штурмана, капитан внутренне поморщился: да, обстановка накаляется значительно быстрее, чем он ожидал. Подобно Пуанкаре, Кондратий Джегоши и сам был достаточно суеверен - не считая релятивистского времени, сто двадцать лет межзвёздных перелётов не могли не сказаться - но всё же отповедь штурмана мальчишке-ксенобиологу показалась ему излишне резкой: нет, необходимо срочно занять всех делом! Причём - не выдуманным, а естественным образом вытекающим из сложившейся ситуации. Дежурства - само собой, но надо постараться придумать что-нибудь по-настоящему увлекательное для множества находящихся на борту биологов, психологов, этологов и экологов. Легче всего, памятуя о второй профессии экзопсихолога, оказалось занять Леонида Петровича Гамзай-Оглы, направив его вместе с бортинженером покопаться в главном двигателе - кажется, безнадёжный случай, но мало ли, вдруг да им улыбнётся удача? Штурману капитан поручил выполнять его прямые обязанности: следить за пленившим "Голубой Карбункул" газопылевым облаком и постоянно уточнять параметры орбиты дрейфующего корабля. Рувимчика - под команду главного врача Алисы Пьяных: эта хотя и молодая ста двадцатилетняя дама отличается строгим нравом и сможет держать мальчишку на коротком поводке. А дело у медиков есть всегда: если не лечить больных, то следить за здоровьем здоровых. Ну, а Игоря Ван Ли сюда, как говорится, сам Бог направил: изучать протозвёздную туманность, находясь, по сути, в её короне - да это же должно быть голубой мечтой всякого уважающего себя физикохимика!
Через три месяца напряжённой работы бортинженер и физик-теоретик окончательно смирились с тем, что не могут понять причину отказа главного двигателя - все мыслимые и немыслимые характеристики были в норме, но он не работал! Загадав загадку не только корабельным специалистам, но и самым выдающимся учёным и инженерам Земли и Колоний - по их авторитетным мнениям этого попросту не могло быть, но это было: несмотря на все ухищрения, двигатель не работал. Да, оставалась некоторая надежда, что самые могучие умы человечества, в конце концов, справятся с этой задачей, однако - когда?
И мало-помалу все находящиеся на борту "Голубого Карбункула" члены научной миссии смирились с предстоящим им двадцатичетырёхлетним дрейфом. И даже - с помощью капитана - сумели занять себя множеством разных дел. К сожалению, в своём большинстве - надуманных.
И ничего удивительного, что через два года после начала дрейфа явились Пустотники.
Не всем нравилось проводить свободное время в обзорном зале - большинство предпочитало оранжерею - но Рувим Смит прямо-таки обожал, "сбежав" от своей строгой начальницы, с бутылкой пива или бокалом лёгкого вина развалиться в удобном кресле среди роящихся со всех сторон бесчисленных звёзд.
(Мониторы обзорного зала воспроизводили трёхмерное изображение окружающего корабль пространства, и у находящегося здесь наблюдателя создавалась полная иллюзия, что он в открытом космосе свободно парит среди звёзд.)
Однако на сей раз плодотворно побездельничать ксенобиологу удалось недолго, не успел он допить второй бокал превосходного "рислинга" с Афродиты 2, как раздался голос его строгой наставницы.
- Ага, Рувимчик, попался! Я вот тебя сейчас за ушко - да в лабораторию! Вспомни, что обещал, противный мальчишка?!
- Алисочка, смилуйся! - нарочито хнычущим голосом стал оправдываться ксенобиолог, - ведь сама сказала, что после обеда я свободен.
- А ты и рад, лодырь! А культура прокариот с Хроноса 4? Сунул в автоклав и смылся! А запись в журнале? Её за тебя - что, сделает лорд Байрон? - блеснув знанием старинной английской литературы, ввернула Алиса Пьяных. - Ну я тебе задам, проказник!
- Ой, Алисочка, прости ради Бога! Я больше не бу-у-уду... Честное слово! - Искусно имитировав интонацию набедокурившего маленького мальчика, заканючил Рувим Смит. В записи в журнале не было никакой нужды, но игра "в старшую сестру", однажды начавшаяся у начальницы-врача с подчинённым ей ксенобиологом, им так понравилась, что когда молодых женщину и мужчину связали интимные отношения, они с удовольствием продолжили играть в неё, разнообразив и привнеся чувственные мотивы. - Только, пожалуйста, не оставляй меня без сладкого?
- Пойдём, подлиза! Будет тебе и сладкое, и кислое, и горячее!
Состроив страдальческую мину, ксенобиолог встал с кресла, собираясь последовать за своей "строгой старшей сестрой", как, на миг закрыв роящиеся слева звёзды, мелькнула лиловая тень. Если бы не пробежавшее по телам Алисы и Рувима подобие электрического разряда, то они, увлечённые начавшейся эротической игрой, скорее всего не обратили бы на неё внимания - так неуследимо она мелькнула. Однако судорога, тряхнувшая врача и ксенобиолога, заставила их испуганно посмотреть в глаза друг другу - что? И тут же раздался резкий сигнал общей тревоги - взявшись за руки, Алиса и Рувим выбежали из обзорного зала и бросились в пассажирское отделение.
На пятьсот восьмидесятом году Второй Звёздной Экспансии обладающие огромным запасом энергии, защищённые силовыми полями и снабжённые генераторами положительной и отрицательной гравитации космические корабли людей были настолько неуязвимы для любых внешних воздействий, что сохранившаяся со времён первых астронавигаторов система аварийного жизнеобеспечения казалась жуткой архаикой, однако не раз экипаж и пассажиры терпящих бедствие звездолётов именно ей были обязаны своим спасением! Поэтому все, отправляющиеся в дальний космос, знали, что такое сигнал общей тревоги и как надо действовать, услышав его.
Пассажирское отделение быстро наполнялось недоумевающими учёными, а также незанятыми на данный момент членами экипажа. Через десять минут после прозвучавшего сигнала все шестьсот тридцать человек исследователей и восемьдесят два не занятых на дежурстве астронавигатора собрались в просторном, снабжённым автономным генератором положительной и отрицательной гравитации помещении.
Растерянные люди собирались в кучки, переговаривались, переходили от одной группы к другой - всем хотелось знать, что случилось, но никто ничего не знал. Кроме прозвучавшего сигнала общей тревоги, ничто не указывало на аварийную ситуацию: температура, давление, сила тяжести - всё было в норме, а между тем по всему кораблю противно верещали громогласные зуммеры.
Наконец по внутренней связи раздался голос капитана, который оповестил, что сенсоры зарегистрировали незначительное, слегка выходящее за пределы нормы изменение параметров Т-поля, вызванное, по-видимому, внешним воздействием. Это сообщение отнюдь не прибавило оптимизма членам научной миссии: что значит, "слегка выходящее за пределы нормы"? А главное - какое ещё внешнее воздействие?! Когда с самого его открытия всем известно, что замкнутое в пятимерном континууме Т-поле не реагирует ни на какие воздействия ниже пятой размерности! Или всё-таки каким-то образом сказалась сумасшедшая флуктуация гравитационного поля протозвёздной туманности, в которую "Голубой Карбункул" попал два года назад? Вдруг да использующее пятое измерение математическое описание гравитации имеет физический смысл? Но, если так...
...собравшиеся в пассажирском отсеке исследователи и члены экипажа тревожно переглянулись: если так, то, возможно, уже в следующую секунду находящиеся на борту 100 тысяч тонн кваркония, полыхнув звёздным огнём, превратят их вместе с кораблём в разлетающееся по всей вселенной облако элементарных частиц с энергией в тысячи, а то и миллионы ТЭВ!
Однако секунды шли, а они всё ещё существовали: чувствовали, дышали, думали. И кое-кому уже начинало казаться, что капитан вдруг повредился в уме, и его сообщение - всего лишь мрачная шутка, а сигнал общей тревоги прозвучал из-за какого-нибудь незначительного сбоя в автоматике. Сейчас-де главный компьютер разберётся что к чему, и раздастся сигнал отбоя. Но секунды шли, а долгожданного сигнала не раздавалось - напряжение в пассажирском отсеке увеличивалось с каждым мгновеньем.
Вообще-то пауза, выдержанна капитаном Джегоши между сообщением об изменении параметров Т-поля и последовавшими за тем словами, длилась не более десяти секунд, но многим эти секунды показались вечностью. А капитан, воспользовавшись эффектом вызванным сделанной им недолгой паузой, попробовал неуклюжей шуткой "утешить" команду и пассажиров "Голубого Карбункула":
- Дамы и господа, надеюсь, вы поняли, что небольшое отклонение от нормы параметров Т-поля не привело к изменению основных характеристик кваркония - в противном случае, вы бы сейчас не слушали, а я бы не говорил. Нет, общую тревогу я объявил потому что визуальные сенсоры нашего корабля зарегистрировали мелькающие снаружи фиолетовые тени неясной этимологии. Причём, следящая система зарегистрировала их внутри окружающего "Голубой Карбункул" силового поля. Из чего следует, что эти тени могут быть только оптическими иллюзиями, ибо силовая защита корабля обязательно среагировала бы на проникновение любых материальных объектов. Кроме того, я и бывшие со мной в ходовой рубке штурман и экзопсихолог почувствовали подобие прошедшего через наши тела электрического разряда. Насколько это ощущение связано с мелькающими за бортом фиолетовыми тенями, я пока не могу сказать, приборы не регистрируют никаких посторонних физических полей, вообще - ничего, кроме, если угодно, лиловых призраков.
"Пустотники", - мелькнуло у всех, собравшихся в пассажирском отсеке. Именно так их описывало большинство действительных и самозванных очевидцев - бесплотными фиолетовыми тенями. И сразу же многим вспомнились жуткие легенды о "замороженном" кварконии, о людях с отросшим хвостом и открывшимся третьим глазом, о теоретически невозможном искажении сигналов Мгновенной Связи и - наконец - о бесследно исчезнувших звездолётах. Притом, что за все 580 лет Второй Звёздной Экспансии сгинул, не подав сигнала бедствия, только один корабль - "Весёлое Рождество". И, конечно, никто никогда не сфотографировал вдруг обзаведшегося хвостом или третьим глазом астронавигатора.
Да, во времена Первой Звёздной Экспансии, до открытия МС, пропало, ничего не сообщив о своей участи, четырнадцать кораблей, но ведь на межзвёздных расстояниях даже лазерная радиосвязь крайне ненадёжна, так что - ничего удивительного. Однако, следует отметить, легенды о Пустотниках родились не в те героические годы, не среди первопроходцев, а позже, когда люди научились управлять гравитацией и открыли возможность через шестимерный континуум мгновенно передавать сигналы на любые расстояния, то есть - примерно через сто лет после начала Второй Звёздной Экспансии.
Между тем, капитан заговорил о мерах, которые он собирается предпринять в связи с окружившими "Голубой Карбункул" фиолетовыми призраками. Нет, по словам Кондратия Джегоши, сама по себе оптическая иллюзия не заставила бы его объявить общую тревогу - опасным капитану представлялось подобие электрических разрядов, удары которых почувствовал и он сам, и бывшие в ходовой рубке штурман и экзопсихолог. Да, мгновенные, почти безболезненные удары, но если они будут повторяться, кто знает, к каким последствиям это может привести? Поэтому капитан распорядился, чтобы главный врач их экспедиции Алиса Пьяных немедленно занялась обследованием всех, подвергшихся таким ударам, и как можно быстрее доложила о полученных результатах.
Всё ещё держащиеся за руки Алиса и Рувим переглянулись: разряды, прошедшие через их тела, нельзя было назвать почти безболезненными. Да, они не причинили значительных физических страданий, но судорога, тряхнувшая врача и ксенобиолога, была весьма чувствительной и достаточно неприятной. Что же - дело в индивидуальных особенностях организмов? Или - в автономной защите, которой были снабжены ходовая рубка, пассажирский отсек, оранжерея и ещё несколько секций корабля, но которой не имелось в обзорном зале?
Чтобы ответить на эти вопросы, требовалось узнать реакцию как можно большего числа людей, ощутивших загадочные разряды, и Алиса решила начать порученное ей обследование с расспросов соседей по отсеку. Но не успела она обратиться к тревожно уставившемуся в обзорный экран астроэтологу Наде Гаприндашвили, как, будто бы выплыв из огромного экрана, по всему пространству обширного пассажирского отделения подобно гигантской бабочке запорхала лиловая тень.
После, сравнивая показания пассажиров и членов экипажа, Алиса пришла к выводу, что, также как и её, волю людей парализовали не неведомые земной науке энергетические разряды, а мучительное ощущение пустоты, бессмысленности, ненужности человеческого бытия. Всем, кого коснулась порхающая лиловая тень, отчаянно захотелось немедленно умереть - разом прекратив отвратительно затянувшуюся, называемую жизнью, агонию. Умереть, не быть - раствориться в океане изначального безличностного счастья.
Слава Богу, явившись в ходовой рубке, фиолетовый призрак задержался в ней лишь на несколько мгновений, не успев капитана и штурмана в пучину мировой скорби погрузить с головой - пришедший в себя Кондратий Джегоши чисто рефлекторным движением на полную мощность (на 1200 g!) врубил главный двигатель. И он заработал! За кормой "Голубого Карбункула" полыхнуло бело-фиолетовое пламя, автоматически включился основной генератор антигравитации, компенсируя сумасшедшую перегрузку - корабль рванулся прочь, от пленившей его протозвёздной туманности. Увы, победная песнь главного двигателя звучала недолго - сорок одну секунду. Глянув на мониторы, капитан не поверил своим глазам: Т-поле свернулось не в пяти, а в шестимерном континууме! Что же, легенды о "замороженном" кварконии - отнюдь не легенды, а суровая реальность?
Смятённые мысли Кондратия Джегоши немного успокоил будничный голос штурмана:
- Капитан, наша скорость увеличилась на 592 километра в секунду. Жаль, что эти чёртовы фиолетовые отродья не позволили главному двигателю проработать ещё двадцать секунд - тогда бы хватило скорости, чтобы оторваться от этого грёбаного облака!
Несмотря на совершенную антигравитационную систему, все, бывшие в пассажирском отсеке, почувствовали, как рванулся на простор оживший "Голубой Карбункул" - 1200 g не шутка, при обычном градиенте в 10 g кораблю, чтобы выйти на такое ускорение, требовалось две минуты, и как бы чётко ни сработала автоматика, "остаточная" гравитация изрядно тряхнула всех. В сложившейся ситуации - к их огромному облегчению: едва "Голубой Карбункул" рванулся из плена протозвёздной туманности, исчезла гнетущая даже не ужасом, а отвращением к жизни лиловая тень, люди начали медленно приходить в себя. Алиса уткнулась лицом в широкую грудь Рувима и судорожно разрыдалась; ошеломлённый ксенобиолог, утешая возлюбленную, растерянно гладил её по голове, повторяя как заклинание: мы живы, Алисонька, живы и будем жить. Главное, Алисочка, нам снова хочется жить!
К сожалению, победная песнь главного двигателя продолжалась всего сорок одну секунду, и когда она смолкла, сердца вернувшихся из ада людей опять сжала мучительная тревога: а что, если фиолетовый призрак вот-вот объявится вновь?! Вновь сдавит их души невыносимым отвращением к жизни?! Правда, в глубине у каждого теплилась надежда, что "Голубому Карбункулу" хватило сорока секунд предельного ускорения, чтобы разорвать цепи притяжения гигантского газопылевого облака, но...
...взволнованный голос капитана лишил людей этой надежды: чтобы достичь "скорости убегания" кораблю не хватило всего-то двухсот сорока километров в секунду, но, к несчастью, не было никаких шансов "добрать" эти недостающие жалкие две с половиной сотни километров, ибо "замёрз" кварконий.
Успокоенная возлюбленным Алиса вновь заплакала, Рувим, утешая, вновь стал гладить её по голове - в пассажирском отсеке вновь сгустилось предчувствие беды. Понимая, какие безрадостные эмоции могло вызвать это сообщение, капитан поспешил информировать вверенных его попечению людей, что, как наконец-то зарегистрировали приборы и рассчитал главный компьютер, фиолетовые призраки никакие не призраки, а всего лишь двумерные проекции неких эн-мерных сущностей. И, как ни странно, это заявление Кондратия Джегоши значительно приободрило вновь впадающих в отчаяние пассажиров и членов команды: иметь дело с высокоорганизованным сознанием - при всей непонятности и непредсказуемости этого сознания - всё-таки лучше, чем зависеть от милости злобных по определению адских выродков. Почему-то никому не пришло в голову, что иное чужое сознание может быть куда страшней доморощенной нечисти. Возможно, потому, что людям до сих пор ещё не приходилось иметь дела с высокоорганизованным чужим сознанием? И об ином разуме человечество судило исходя только из общетеоретических соображений? Бессознательно, при всех отличиях, полагая его подобным людскому?
Резюмируя сказанное, капитан заметил, что не видит смысла в продолжение режима чрезвычайной ситуации: как они убедились, от появления двумерных проекций не спасает никакая защита, и если Пустотники, - наконец-то было произнесено табуированное слово! - пожелают, то вернуться тогда, когда им вздумается. И в заключении, пригласив в ходовую рубку Алису Пьяных, Миклоша Сверчкова, Игоря Ван Ли, Рувима Смита и ещё пятерых ведущих специалистов, Кондратий Джегоши дал отбой общей тревоги.
Кроме приглашённых, виртуально (в виде объёмных изображений) в рубке находилось ещё восемь человек - выдающихся учёных и инженеров Земли и Колоний. Ещё бы! Существующие почти пятьсот лет легенды о Пустотниках наконец-то получили документальное подтверждение - сенсоры зарегистрировали, а главный компьютер запечатлел в памяти двумерные проекции неких эн-мерных сущностей! И хоть природа этих сущностей скрывалась в глубоком мраке незнания, но двумерные проекции - это вам не фиолетовые призраки! Никакой сладко пугающей первобытной мистики: Пустотники существуют в силу естественных, пусть пока неизвестных людям законов!
И если бы не тяжёлое положение, в котором оказались экипаж и пассажиры "Голубого Карбункула", в ходовой рубке корабля сейчас виртуально собралось бы не восемь, а, как минимум, восемьдесят крупнейших мыслителей Земли и Колоний, но поскольку Пустотники могли вернуться в любой момент, на судьбоносном совещании присутствовали не просто выдающиеся, а только полезные для дела специалисты. В основном - психологи, психиатры и фармакологи: если физическому существованию "Голубого Карбункула" двумерные проекции, кажется, не угрожали, то, по словам Алисы Пьяных, для всех находящихся на его борту людей повторная ментальная агрессия Пустотников могла оказаться фатальной. Подвергшись ей ещё раз, люди либо сойдут с ума, либо совершат коллективное самоубийство. Ибо с теми ощущениями бессмысленности, пустоты и никчёмности, которые испытала лично она, нельзя, находясь в здравом уме, жить дольше десяти минут.
Увы, природа воздействия Пустотников на человеческую психику оставалась совершенно неясной - наскоро проведённые обследования и первичные анализы, как и следовало ожидать, не дали никаких существенных результатов - и посему виртуально присутствовавшие на совещании светила психиатрии и фармакологии не смогли посоветовать ничего лучшего, чем использовать блокирующие отрицательные эмоции и стимулирующие центр удовольствия мощные нейролептики. То есть - то же, что любой грамотный врач сделал бы без всяких подсказок, и что уже начала осуществлять Алиса Пьяных, распорядившись раздать всем бывшим на борту "Голубого Карбункула" капсулы Виталина, Эйфорина и Антимеланхолина. Правда, сама Алиса не слишком надеялась на эти чудотворные снадобья - по её собственным ощущениям, Пустотники воздействовали на куда более глубокие слои человеческой психики, чем те, до которых докопалась земная наука. Нет, по мнению главного корабельного доктора, спасти их могло только немедленное бегство от этого чёртового газопылевого облака. Ах, если бы...
...подобное тому, о чём думала Алиса Пьяных, вертелось в головах у всех, собравшихся в ходовой рубке, и реплика штурмана, - ах, если бы разморозить этот сучий кварконий и запустить главный двигатель! - никого не оставила равнодушной: ах, если бы... увы, увы...
И вдруг в ответ на эту риторическую реплику прозвучало почти фантастическое предложение Леонида Петровича: а, собственно, почему бы нам не попытаться соорудить антигравитационный двигатель? Гравитатор у нас есть, а перенастроить модулятор, я думаю, мы сможем своими силами... что ещё? Пустотники "заморозили" основной запас кваркония, но от двадцати до тридцати килограммов в автономных системах не претерпели изменения - параметры силового поля сохраняются в пределах нормы, гравитатор работает...
- На борту "Голубого Карбункула" 23 килограмма 385 целых сто пятьдесят одна тысячная грамма "не замороженного" кваркония, - глянув на соответствующий монитор, по профессиональному чётко отозвался бортинженер и тут же обратился с вопросом к физику-теоретику: - Леонид Петрович, ты это серьёзно? Ведь ты же не можешь не знать, что...
Конечно, главной, так сказать, мировоззренческой причиной того, что, спустя шестьсот лет после овладения гравитацией, не появилось межзвёздных гравитационных двигателей было практически одновременное открытие возможности ограниченного проникновения в шестимерный континуум - мгновенной передачи информационных сигналов на сколь угодно большие расстояния. Всем стало казаться, что ещё одно небольшое усилие, и люди научатся в этот континуум проникать материально - то есть, куда угодно мгновенно перемещаться во плоти, и никакие звездолёты им больше не потребуются. Соответственно, основные научно-технические исследования велись в этой, казавшейся наиболее перспективной, области.
Кроме того, как это ни парадоксально, отрицательно сказалось сделанное на триста лет раньше открытие Т-поля и получение с его помощью кваркония, давшее человечеству неиссякаемый источник дешёвой энергии, причём - в сверхконцентрированном состоянии. Так что единственное преимущество гравитационных двигателей в сравнении с аннигиляционными - на многие порядки меньший расход энергии на единицу массы - теряло значение, а вот их недостатки (зависимость от внешнего гравитационного поля, незначительное, к тому же постоянно уменьшающееся по мере удаления от источника гравитации ускорение и связанная с этим невозможность достижения релятивистских скоростей) выходили на первый план, делая эти двигатели непригодными для звездолётов и неудобными для планетолётов, исключая перемещения на близкие (до одной, двух астрономических единиц) расстояния. Где, также как и в планетарных транспортных средствах, антигравитационные двигатели использовались очень широко. И в неожиданном предложении Леонида Петровича Гамзай-Оглы не только не содержалось ничего технически невозможного, но в нём не было даже ничего такого, что могло бы потребовать значительных усилий инженерной мысли - перенастройка модулятора не являлась особенно сложной задачей. Другое дело, почему эта хотя и нехитрая, однако далеко нетривиальная идея пришла в его голову...
Никакой дискуссии по поводу неожиданного предложения физика-теоретика не было - всем до того хотелось как можно быстрей и как можно дальше убраться от этих чёртовых эн-мерных сущностей, что, как только оно прозвучало, капитан тут же сформировал техническую команду по перенастройке модулятора, кроме Гамзай-Оглы определив в неё бортинженера и физикохимика. А поскольку в консультанты к ним напросились самые выдающиеся учёные Земли и Колоний, то можно было рассчитывать на скорый успех затеянного дела. И неважно, что на гравитационном двигателе "Голубому Карбункулу" до Ареса 3 придётся плестись почти тридцать лет - главное: они уберутся от этой растреклятой протозвёздной туманности с её "очаровательными" проекциями эн-мерных сущностей!
Скорости 0,8 С, в гравитационном поле протозвёздной туманности "раскручиваясь" по переходящей в гиперболу спирали, "Голубой Карбункул" достиг лишь через год после того, как заработал самодельный антигравитационный двигатель. И, слава Богу, вопреки опасениям большинства пассажиров и членов экипажа, Пустотники всё это время больше не появлялись.
Жизнь на борту корабля постепенно входила в привычную колею - после едва не случившейся катастрофы, предстоящие тридцать лет межзвёздного странствия казались чуть ли не увеселительной прогулкой: особенно - поначалу. При избытке свободного времени легко восстанавливались прежние романтические отношения, и ещё легче завязывались новые. Однако широко распространившееся среди исследователей и членов экипажа поветрие поиска всё новых эротических партнёров не затронуло Алису с Рувимом: после того, как они, держась за руки, по воле Пустотников на несколько минут заглянули по ту сторону жизни и смерти, врач и ксенобиолог поняли, что разгоревшаяся между ними страсть - надолго. Возможно - на всю оставшуюся жизнь. Что, впрочем, при всей серьёзности их чувств, не лишило связи Алисы и Рувима прежних игривых оттенков. Скорее - напротив.
Не найдя ни в каюте, ни в лаборатории, ни в оранжерее "противного мальчишку", Алиса вздохнула и направилась в обзорный зал: ох, и задаст же она сейчас своему ненаглядному негоднику! Ведь он же знает, что после приснопамятного нашествия Пустотников, она боится этого недоброго места! И всё равно, стоит за ним не доглядеть, ксенобиолог с бокалом вина спешит уединиться среди роящихся звёзд - ну, до чего же скверный мальчишка!
Однако на сей раз Рувим не принял игры Алисы. Стоило влюблённой женщине произнести традиционное вступление, - ага, Рувимчик, попался! - как ксенобиолог остановил её:
- Погоди, Алиса, я, кажется, знаю...
- Знаешь - что? - сбитая с толку серьёзностью своего, обыкновенно, шаловливого и легкомысленного возлюбленного, машинально переспросила женщина.
- Ну - про Пустотников: почему они появились и чего от нас хотят. - Сам поражённый только что пришедшей в голову удивительной мыслью, не спеша, словно додумывая вслух своё открытие, заговорил Рувим Смит. - Понимаешь, Алиса, всё дело в кварконии.
- Но ведь они же его не украли, а только "заморозили", - не питающая к Пустотникам никаких добрых чувств, а лишь отдающая дань справедливости, женщина заступилась за кошмарные проекции эн-мерных сущностей. - Вот если бы они попытались им завладеть...
- Нет, Алисочка! - с жаром перебил ксенобиолог. - Кварконий им не нужен! И нам, по их мнению, он тоже не нужен! Во всяком случае - в том самоубийственном количестве, в котором мы его производим! Ведь каждый наш звездолёт, в потенции, маленькая сверхновая звезда! Ведь если рванут находящиеся на борту "Голубого Карбункула 100 тысяч тонн кваркония, то с яркостью солнца мы будем сиять больше сорока минут! Конечно, в действительности аннигиляция такого количества кваркония произойдёт за куда меньшее время - между прочим, современная наука даёт очень большой разброс значений, от нескольких секунд до пятнадцати, двадцати минут! - и чем меньше времени продлится вспышка, тем ярче воссияет новоявленная звезда. А если такое несчастье случится вблизи обитаемой планеты? Представляешь, Алиса, какая жуть!
- Постой, Рувимчик, - робко подала голос оторопевшая женщина, - но ведь этого не может быть? Ведь мы ещё в школе проходили, что в четырёхмерном мире кварконий абсолютно инертен, взаимодействует только с Т-полем, и сам по себе взорваться не может. Что вообще, стабильность кваркония - необходимое условие существования всего нашего мира.
- Ага, стабилен! А почему тогда в наше время его производство разрешено только в местах удалённых не менее чем на десять световых лет от любой обитаемой планеты?! Нет, Алисочка, с самого его открытия, мы являемся заложниками кваркония! И, похоже, не только мы - люди... Кое-кто наверняка прошёл этот путь раньше нас и набил себе предостаточно шишек... А мы, открыв кварконий, как дурачки обрадовались: ах, неиссякаемый источник энергии, межзвёздные перелёты, колонизация вселенной...
- Так ты, Рувимчик, считаешь, что Пустотники появились именно поэтому? Ну, чтобы таким своеобразным способом предупредить нас - самонадеянных недоумков?
- Ну да, Алисочка - в целом...
- У, какой у меня гениальный мальчик! - частью иронически, частью восхищённо воскликнула женщина. - Но всё равно - проказник! Который нуждается в весьма строгом воспитании. Так что - пойдём, плутишка!
Теперь, рассказав о своём открытии, Рувим с удовольствием разделил игру, затеваемую возлюбленной. Встав с кресла, ксенобиолог с виноватым видом посмотрел на женщину и жалобно заканючил:
- Только, Алисочка, не оставляй меня без сладкого? Ну, пожалуйста...