ПОД ОКНОМ МУСОРОВОЗ

Под окном мусоровоз,
Баки загремели.
В помещение от штор
Свет проходит в щели.
Надеваю пеньюар.
В небе безмятежность.
Солнца луч, искристый дар,
Лишь касаясь нежно
Листьев тополя, сквозь них
В лужице сверкает,
И молочник свой призыв
Громко рассылает.

Старички к нему спешат
С банками пустыми.
У троллейбуса усы
Намертво застыли.
Возмущается народ:
Всем ведь на работу, 
Разных дел невпроворот.
"Жаль, что не суббота", - 
Сожалею я в душе.
Кофе закивает. 
"Всем подъём!" - кричу семье.
Так жизнь пролетает:  
Незаметно, день за днём,
В дождик и в метели...
Только были молодыми - 
Вот уж поседели. 

Неприятный холодок
В сердце заползает.
Всем и каждому свой срок,  
А когда - кто ж знает?
Счастья бы успеть добрать
И любви немножко,
Чтоб мне милый мог сказать:
"С добрым утром, крошка!"
Ни "хозяйка", ни "жена"
И ни "эй" и "слышь-ка" -
С сединой и не стройна, 
Но его малышка.


ВЗГЛЯД ПРОВИНЦИАЛКИ

Москва - как в детстве поразила ты меня:
Грохот метро, поток прохожих, толкотня,
Красная площадь, кремль и караулов смена,
Да вкусное мороженое с розочкой из крема.

Позднее - лёд да слякоть, летом - духота,
Томление в приёмных, лестниц череда.
Ты просто ноль; слова отрывисто сухие,
И удивлённый взгляд: вы кто ещё такие?

Потом - мусора горы, грязные прилавки,
Всё только по прописке, за товаром давки,
Люди с мешками, воры тянут чемоданы,
И самолёта ждёшь, словно небесной манны.

Сейчас - всё доллары да евро лишь в цене,
Бары и бутики, будто в другой стране.
Ты только в детстве мне была своя, родная,
А я тебе, наверное, всегда была чужая.


СТРАХ

Ах, вечный страх! Да что ж это такое?
То он надсмотрщиком у робкой воли,
То дланью кары за мировоззрение, 
То знаком "Стоп" он на пути решения.

Пошёл не к тем - "Вернись!" - кричит натужно.
Лишь рот открыл - "Зачем вам это нужно?"
Кого-то бьют - "Вам лучше не соваться".
Начальник в дверь - "Извольте улыбаться".

Кольнуло в бок - "Готовьте завещание".
Не позвонила - "С кем-то на свидании".
Любовь пришла - "Нет, это за деньгами".
Послать бы дядю - "Станете врагами".

И так всю жизнь: с рождения до смерти.
Хозяин тела - взяли б его черти!
Мол, я - хранитель, в этом труд и слава.
Вот лжёт, подлец, он - дьявола держава.


ЧЁРНЫЙ ВОРОН

Чёрный ворон за ночным окном
Громко каркнул, вести мне неся:
Есть - сейчас, и нет уже - потом,
Ждут давно за гранью бытия.

Трепетанье в сердце не унять:
Глаз его - холодный, словно сталь.
Приговор я знаю, умирать
Мне не страшно, но, конечно, жаль
Изумрудных солнечных лугов,
Красоты алеющей зари,
Белизны искрящихся снегов,
Воробьиной шумной болтовни.

Унесу ль с собою я за грань
Впечатлений яркие дары,
Дивных ритмов тонкую вуаль,
Из стихов нетленные миры?

"Торопись!" - он как бы говорит,
Расправляя  сильные крыла. -
Твой портал в безвременье открыт", -
"Не спеши, закончу лишь дела.
Подожди, пока придёт рассвет.
Я хочу запомнить этот миг,
Передать для всей Земли привет 
И исторгнуть свой прощальный крик".


ПОСЛЕДНИЙ ТАНЕЦ

Как незаметно осень жизни наступает: 
И седина, и тихо недуг подступает.
Вдруг замечаешь на лице морщинок сеть,
И липкий страх твоей душе не одолеть,
Ведь скоро смерть, и на весёлом жизни бале
Последний танец для тебя уж заказали.
Ты против рока, бунтовать ещё готов,
Так много сил, и никаких пока оков
Не ощущаешь в устремлениях своих,
Ты лишь вчера и молод был, и очень лих.
И бесом блажь - найти последнюю любовь,
Младую, дерзкую, что вспенит твою кровь.
Ты полагаешь, что она - продление  лет,
Твоё спасение, обновления завет.	
Но лишь впоследствии вдруг ясно понимаешь,
Что поспешил на свой последний, быстрый танец.


СТРЕКОЗА

Стрекозой в ореоле веера
Золотисто-прозрачных крыл,
Ты спешишь по дороге вечера,
Когда свет от неона стыл.

Ты легка, грациозно сложена,
Весь торгово-бездушный мир
Провожает тебя восторженно
Манекенами из витрин.

Столько слёз манекены видели,
Счастья, зависти, трат и бед,
Стали, будто из камня вылиты,
Смотрят мимо, храня секрет.

Им помашешь, вздохнув украдкой:
Юность продана в свете фар.
Ты стоишь у дороги, сладкая, - 
Выбирайте любовь-товар.

Из шершавых ладоней города
Ты впорхнёшь в череду машин,
А сентябрь, ожидая холода,
Загрустит на ветру один.


ЛОЖЬ

Её отцом было лукавившее сердце.
Её родили в свет глумливые уста.
Она, как тать, с оглядкой лезет во все дверцы,
Смеясь над правдой: "Неуклюжа и проста".

Она рядится в очень пышные наряды
И присыпает пудрой язвы на лице,
И обожает тень и тайные обряды,
Но не чурается публичности в конце.

Она - заставка на любом телеэкране.
Она - мисс мира, символ глянцевых страниц.
Она - отдушка тухлой совести в кармане,
И у политиков в чести, и у блудниц.

Она сладка обманкой горького лекарства.
Она опасней яда тысячи гадюк,
Сестра родная вероломства и коварства,
И практикует лицедейство, ловкость рук.

Она гордится неестественной красой
И тем, что образ её в ум и сердце вхож,
Меняет клички и фамилии порой,
Чтоб не узнали имя собственное - Ложь.


ЛИЦА...

Лица любивших 
И лица предавших,
С болью простивших
И просто уставших,
Лгущих частенько и милых, открытых,
В беге бессмысленном мною забытых.
Ночью бессонной
И глухо, и горько.
Мыслью поклонной
Иль рифмой на зорьке
Мне вдруг припомнится время былое,
Тихо страницей шурша с аналоя.
Так постигаю
Я истину-стужу,
Душу не греют
Богатства снаружи.
С лицами прошлого ночь коротаю,
Этим страдалицу грея, питаю.


ОЖИДАНИЕ

Разлукой дышит ночь,
Шум города стихает,
Лишь тихий шелест капель за окном.
Лист буро-золотой,
Как время, облетает,
Дыханьем прелым воздух напоён.
Шуршание шин
По мокрому асфальту,
Вот блики фар в просвете между штор.
Шагов знакомый звук
По лестничному маршу -
Тревожных мыслей умолкает хор.