Весна в маленьких городах - это совершенно особенное явление. Столичная жизнь - она, конечно, красивая. яркая, неоново-рекламная, но... механическая какая-то, что ли. Всего много и через край, и поэтому поток впечатлений сливается в одно большое цветное пятно, и то, что радовало и восхищало сначала - под конец становится как минимум обыденным. И ты уже проходишь мимо, окидывая что-то таким устало-скучающим, а то и равнодушным взглядом, что сразу становится ясно - праздник, который был с тобой, оказался не навсегда, уступив место реальным будням...
Здесь же все будет иначе - он это понял сразу, как только серебристая птица совершила посадку на полосе. Еще только спустившись с трапа, он почувствовал свежий бриз, потянувший откуда-то с запада. "Море..." - подумал он и улыбнулся. Он не приезжал сюда уже пять лет - с тех пор, как сестра переехала в Германию. Собственно, он и теперь не собирался это делать - график отпусков был распланирован заранее, и он собирался брать билеты отнюдь не сюда, а в Черногорию, как вдруг несколько дней назад внезапно проснулся от того, что видит во сне бывший когда-то родным город, приморский пляж и яблоневую аллею у старой школы. И что самое странное, при этом было четкое ощущение, словно его кто-то зовет туда. Учитывая, что вся родня давным-давно покинула пределы одной шестой - странно было вдвойне. А странностей он не любил... и именно поэтому уже наутро обменял билеты до Подгорицы на аэрофлотовский рейс сюда (при этом душу приятно согрело то обстоятельство, что он вернул себе почти две сотни евро).
Через два часа, распаковав вещи, он уже выходил из здания гостиницы с незатейливым названием "Южная". Какого-то плана, куда идти, у него не было - дом давно был продан, ведь нужны были деньги, дабы перебраться в Москву, друзья тоже разлетелись кто куда, та, в которую он был влюблен еще пятнадцатилетним пацаном - давно и счастливо была замужем за каким-то то ли краснодарским, то ли ставропольским "овощным бароном"... Словом, имела место, говоря словами бессмертного литературного героя, "волнующая история - барон-изгнанник возвращается". Немного подумав, он вдруг чему-то улыбнулся внутри себя и ноги понесли его к набережной. Еще в детстве он любил часами стоять там и "зависать",глядя на то, как волны мягко накатывают на берег, совершенно по-женски обольщая его. В этих отношениях вообще было очень много, говоря модным столичным новоязом, гендерного: вечно притягательное и вместе с тем переменчивое, словно женщина, манящее и времннами - губящее море, и основательный, твердый, уверенный в себе берег, постепенно сдающийся под ударами волны и покоряющийся ей. Это заставляло думать. а кроме того - было красиво.
Еще по дороге на набережную он внезапно осознал два странных, но все более усиливающихся то ли чувства, то ли ощущения. Во-первых, это был тот самый "зов", что разбудил его и больше не дал заснуть той ночью, а с утра погнал в билетные кассы через кучу столичных пробок. Но если это еще как-то можно было объяснить - ведь, в конце концов, именно это и привело его сюда, - то вот явственный аромат сирени был более чем странным. Нет, конечно, сирени здесь было достаточно - юг же все-таки, вот только странность заключалась в том, что в районе набережной никогда не цвело ни единого ее куста. А аромат был тем сильнее, чем ближе он подходил...
Набережная. Закат.
Стоило ему ступить на гранитные плиты, как запах стал абсолютно опьяняющими и выветривающим все мысли из головы. Хотелось только смотреть на вечернее, предзакатно пылающее море - и вдыхать, вдыхать эту неожиданную смесь солёного бриза в лицо и дурманяще-цветочного запаха за спиной. В конце концов, он закрыл глаза и подумал: "Если сейчас, когда я досчитаю до десяти и обернусь, запах не исчезнет - значит, я схожу с ума".
На цифре "десять" он развернулся - и встретился глазами с совершенно незнакомой ему женщиной. То, что она была ему незнакома. в общем, совершенно не удивляло - он давно уже не знал никого из живущих здесь. Столичная жизнь выветривает из памяти даже самые крепкие воспоминания, даже то, что когда-то казалось самым дорогим - так что ничего необычного в том, что он не знал лица той, кто стоял перед ним, не было. Удивительно было другое - тот самый сиреневый аромат словно бы окутывал ее с ног до головы, как невидимое покрывало. Это не помешало ему, окинув ее взглядом, отметить, что она очень даже ничего - но это совершенно мешало сосредоточиться на мыслях, которые как-то разом решили устроить в голове массовые половецкие пляски. Из этого странного, почти наркотического состояния его вывел звонкий, улыбающийся голос:
- Мужчина, Вы так и будете смотреть на меня коровьим взглядом - или все-таки для начала хотя бы представитесь?..
- Что-что? - рассеянно переспросил он, все еще пытаясь избавиться от сиреневого наваждения, сопровождавшего незнакомку. - Ах да, конечно... - он протянул руку и назвал свое имя; та в ответ назвала свое.
- Я могу узнать, что Вас заставляет так пристально меня рассматривать? Или это Ваш осел идет за мною, как привязанный? - тихо засмеявшись, спросила она.
- Почти что так! Дело в том, что Вы совершенно до невозможности, до умопомрачения пахнете сиренью - а я с детства люблю этот запах.
- Сиренью... вот оно как?.. - она заинтересованно хмыкнула. - К Вашему сведению, Вы тоже явственно отдаете... она сделала небольшую паузу, интригующе улыбнувшись... корицей и яблоками, вот!
- Корицу я тоже люблю. Особенно в плюшках и с чаем, - окончательно расслабившись, заулыбался он во все тридцать два зуба. - Здесь когда-то, еще в моем детстве, старый Фархад держал отличную чайхану, так там были таааакие плюшки и чай... мама, роди меня обратно в восемь лет!..
- Она и сейчас там есть, только хозяин там уже не Фархад, а его сын, Мустафа. Но плюшки с чаем там и правда обалденные, правда Ваша.. Если хотите, кстати, то я вполне могу вас проводить завтра - мне все равно по дороге на работу, а Вы заблудитесь.
- А откуда Вы.. - начал было он, но она, снова рассмеявшись, перебила:
- Так у Вас же на лбу написано, что Вы - "столичная штучка"...
Через две недели. Утро.- Знаешь, мне еще никогда не хотелось остаться с такой силой, как сейчас... - он щелчком выкинул дотлевшую сигарету с балкона третьего этажа и обнял ее за плечи. - Но во вторник я должен быть уже в Москве.
- Должен, - значит, поезжай - ответила она, заглянув ему в глаза и чуть тронув мягкими губами уголок его рта. - Я все равно никуда не денусь. Уж попала, так попала. Только вот знать бы теперь, что с нами будет...
- То, что выросло - то и будет. - Он задумчиво посмотрел вниз, где капли внезапно набежавшего дождя черным фоном рисовали на асфальте нечто, причудливой изломанности и пятнистости чего позавидовал бы сам Энди Уорхол. - Запах яблок и сирени... кофе в дождь... рябина, которая сводит с ума - точно так же, как твой смех... чай с мятой и плюшками по вечерам. А самое главное - мы теперь есть друг у друга. И даже если будет трудно, мы все равно друг о друге не забудем. Потому что... - он помолчал, снова притянув ее к себе. - потому что нельзя забыть о том, что вернуло тебя в твой собственный дом.
- Да... - она счастливо улыбнулась и опять потянулась к его губам. - Но пока до твоего отъезда есть еще день и целых две ночи - быть может, проведем их с приятной пользой для себя?..
Спустя четыре дня. Обеденный перерыв.- Шеф, пока Вас не было, Вам звонили, - верная секретарша (и бывшая пассия) Лидочка порылась в бумагах и продиктовала номер. - Целых три раза, но так и не сказали, что передать. Вот что за люди, а - мешают работать!.. ("Ага, "Косынку" собирать и "Космо" листать" - мимоходом подумал он, быстрым шагом направляясь в кабинет)
- Спасибо, Лида. Если позвонит NN из министерства - скажи, что через пару часов я перезвоню ему сам, а пока мне надо подготовить бумаги. Кстати, ровно поэтому же - никого ко мне не пускай, пока я тебе сам по селектору разрешение не выдам. Ясно?.
- Конечно, шеф! - Лида преданно улыбнулась, сделав вместе с этим неуловимое движение бедрами и стрельнув глазами в сторону двери - мол. может и меня с собой возьмёте, "по старой дружбе"?.. Но он уже скрылся за дверью. Закрыв ее на ключ, он достал из кармана взятый у секретарши листочек, положил его на стол, оперся руками и так стоял минут пять, думая о чем-то своем. Потом подошел к мини-холодильнику, стоявшему в углу кабинета, достал оттуда бутылку почти ледяной минералки, скрутил пробку и сделал три жадных глотка. Постояв с закрытыми глазами еще несколько мгновений, он подошел к столу, опустился в кресло, взял листок и почти не глядя на него, набрал ряд цифр. Дождавшись, как и было уговорено, пятого гудка, он чуть хрипло произнес:
- Привет! Это я.. Ты меня искала?.. Это хорошо. Что? Почему хорошо? Потому что, во-первых, у меня выдалось пять свободных дней. Не хочешь прилететь и посмотреть, как живут столичные штучки?.. Вот и отлично...
За окном нещадно накаляло асфальт московское солнце, но внутри него уже родился и с каждой минутой нарастал свежий морской ветер, к которому примешивался тонкий, едва заметный, но кружащий голову аромат сирени и весенних яблок. Теперь он точно знал, что все будет хорошо. Просто потому, что теперь - все было ПРАВИЛЬНО.