Меня спросила как-то мама:
"Что там сияет вдалеке?
До рези глаз сверкает прямо".
Слеза скатилась по щеке

Ее, а я тогда ответил:
"Улыбка там сияет, мам.
Давно уж я ее заметил
И в сердце вспыхнула любовь".

"Любовь", - она меня спросила, -
"Но расстоянье сотни миль..."
И что-то дальше говорила,
Но я уж это пропустил.

Ведь любовался я улыбкой
И улыбайся ей в ответ.
Отвлекся, слышу я: "...ошибкой.
Ведь нужно девушке "Привет"

В глаза сказать, а их не видно.
Одна улыбка. Что молчишь?"
А я ответил: "Мне обидно,
Что ты о ней так говоришь.

Ведь я люблю! Пойми же это!
И буду с нею, хоть убей!
В ее с заката до рассвета
Объятьях буду". "Так смелей," -

С улыбкой мне сказала мама, -
"Но осторожен все же будь.
Ведь оказаться может дама
Такой, что просто будет жуть.

Начнет гулять, спать с кем попало,
А ты все знать и все терпеть..."
Не по себе мне вовсе стало,
Не знал куда глаза мне деть.

Но я любил, хоть и боялся,
И я улыбке доверял.
От счастья с нею я смеялся
И ей подобно я сиял.

И этот свет распространялся
На сотни, сотни тысяч миль.
И все ж злодей тот отыскался,
Что думал, будто полюбил.

И на меня наслал он чары,
Чтоб я уехал и забыл.
И как в дурмане, как в угаре
К другой тогда я укатил.

Не думал я уж об улыбке,
Что сердцу так была нужна.
Все говорят, одну ошибку
Имеет право совершать

По жизни всякий, но прощенья
И оправданья не ищу.
Лишь знаю я, что без сомненья
Улыбку все еще люблю.

Да, да, люблю, не удивляйся.
Иначе как же все назвать?
И ты ведь любишь. Ну, признайся!
Ведь хочешь тоже целовать

Опять мои глаза и губы.
Ведь хочешь за руки держать.
Ведь хочешь ласковой, не грубой
Со мною быть и вновь дрожать

В моих объятиях подобно
Тому кленовому листу,
Что ветер треплет так беззлобно.
Так будь подобна ты листу.

И трепещи вновь от восторга,
Когда так ласково тебя
Коснется нежный самый орган,
Родные губы. И, любя,

Прижмись опять ко мне всем телом,
Чтоб стало сердцу так тепло,
Чтоб ввысь душа вновь улетела
Всем вопреки и всем назло...