У одной девочки была очень красивая говорящая кукла, почти как живая. Девочка любила ее наряжать, укладывать в прическу ее роскошные светлые локоны. У куклы постепенно стало куда больше нарядов, чем у самой хозяйки. Но девочку это не огорчало. Каждый раз, нарядив куклу, она любовалась на нее и подносила ей большое зеркало, чтобы и та тоже увидела, какая она хорошенькая. И кукле очень нравилось рассматривать себя в этом зеркале. Можно сказать, это стало самым любимым ее занятием. А девочка гордо выносила свою красавицу на улицу, и все вокруг восхищались ее маленькой принцессой.
Однажды вечером девочка с куклой, как обычно, гуляла во дворе, и вдруг совсем рядом появилась большая собака, которая, как показалось девочке, бросилась прямо на нее. И девочка пустилась от нее бежать. Она бежала так быстро, что споткнулась и, не выпуская из рук куклу, упала. И ушибла кукле ее прелестную ножку. То, что девочка разбила обе свои коленки, никто не заметил - ни девочка, ни кукла. Ведь кукле было больно, и она громко заплакала! Девочка отнесла куклу домой, промыла и перевязала ее ссадины. Кукла визжала и требовала зеркало. Девочка выполнила ее требование, и когда кукла увидела свое отражение, то завизжала еще громче - увидев перевязанную свою ногу и синяк на щеке. Она затопала ногами и бросила в девочку зеркалом. Оно разбилось и поранило девочке лицо, так, что та зажмурилась от боли и вскрикнула. От этого крика проснулась маленькая кикимора, живущая в доме прямо за бабушкиным портретом. Она не была злой, только иногда любила подшутить над людьми. Но тут она рассердилась не на шутку, увидев, что произошло.
И кикимора подула прямо в ухо плачущей девочке и шепнула ей такие слова:
- Пусть отныне у этой куклы перед лицом всегда будет невидимое никем зеркало, и она не сможет увидеть никого другого, кроме себя самой!
И девочка, видимо, от обиды, послушно повторила эти слова кукле. И вот ведь кудеса - в тот же момент кукла увидела перед собой висящее прямо в пространстве зеркало и в нем - свое отражение. Она была зареванная и вся растрепанная, и совсем не понравилась себе. Тогда она вцепилась в свои волосы и закричала, что она уродина. Девочка в это время умывала свое израненное лицо и разбитые коленки, и кукла разозлилась на свою хозяйку.
- Почему ты не идешь ко мне? Ты плохая, я ненавижу тебя!
Прошло время - и кукла превратилась в большую девочку, а девочка - в ее маму. Маленькая кикимора по-прежнему жила за бабушкиным портретом. Девочка-кукла по-прежнему видела перед собой только свое собственное отражение, а свою маму не видела уже много лет. У девочки-мамы иногда сильно болели коленки, и она звала девочку-куклу:
- Посмотри на мои больные ноги, помоги мне встать!
Но кукла замечала только себя и требовала все новых нарядов. Иногда рассерженная девочка-мама шлепала ее по попке за это и пыталась учить ее уму-разуму. Но ничего не помогало, и кукла грозилась, что убежит из дома. Это пугало девочку-маму, и у куклы появлялся новый наряд. Тем временем кикиморе стало скучно жить в их доме. Ведь он не освещался больше улыбками, и в нем не звучал смех радости, а только из года в год накапливалась обида обеих девочек - мамы и дочки. И кикимора ушла из дома - в лес. А, как известно, кикиморы, которые живут далеко от человека, гораздо зловреднее живущих рядом с ним. И кикимора стала подстерегать одиноких путников, и пугать их, и путать им дорогу, пока человек не оказывался в самой чаще леса и долго-долго должен был плутать по лесу, отыскивая дорогу домой.
Однажды девочка-мама плакала от горя и обиды и жаловалась бабушкиному портрету на свою злую долю и капризную куклу-дочку.
- Она меня не замечает, видит только себя, а мне самой так плохо бывает! И ведь у нее в жизни тоже ничего хорошего нет. С кем ни познакомится, только начнет дружить, как тут же ссорится. Ведь она не видит никого, кроме себя.
- Но ведь ты сама пожелала ей этого, вспомни, - ответил бабушкин портрет.
- Я слышала чей-то голос прямо в ухе, который подсказывал мне эти слова, - оправдывалась девочка-мама.
- Это была маленькая кикимора, моя соседка. Кикимора, знаешь ли, это бывший ребенок, проклятый своими родителями. Она ничего другого и не знает. А вот повторила ее слова ты сама.
- Что же теперь делать? - сказала девочка-мама.
- Заклятие должен снять тот человек, по вине которого оно появилось.
- Значит, я? Но ведь и кикимора тут приложила свою руку. Нет, я не согласна с тобой! - сердито ответила девочка-мама и отвернулась от бабушкиного портрета. - А искать кикимору я не могу - у меня ноги болят.
Бабушкин портрет пожал плечами. За много лет висения на стене он много чего насмотрелся, и девочка-кукла ему не раз жаловалась на то, что мама стала очень злой, и ни в чем не хочет ее понимать. Когда ты просто висишь на стене, то все, что тебе доступно - это смотреть во все глаза и отвечать на вопросы, если, конечно, тебя вспомнят в кои-то веки. И бабушкин портрет научился спокойно смотреть на все. Ведь люди всегда очень много суетятся, ссорятся, мирятся. Со стороны видно, как быстро все это проходит, как бывшие враги неожиданно для всех становятся союзниками, а бывшие друзья - непримиримыми врагами. И бабушкин портрет пожал плечами и погрузился в воспоминания своей юности.
А девочка-кукла уходила из дома все чаще, только везде было одно и то же - собственное отражение в невидимом зеркале. Ей хотелось с кем-нибудь дружить, и она чувствовала иногда чьи-то теплые руки, и жадно хваталась за них, но потом эти руки покидали ее (ну, кому понравится, что в тебя вцепились, как в свою личную собственность?), а она не умела кого-то просить или спрашивать, и оставалась снова одна.
И вот она решила уйти в лес. "Уйду и пропаду там. И пусть она (это про девочку-маму) пожалеет, что была такой плохой и не понимала меня". И девочка, даже не обернувшись на бабушкин портрет, покинула дом. Бабушкин портрет поднял только брови и наморщил лоб. "Вот ведь досада - не посоветовалась ни с кем - и пошла дрова ломать! Бедные злые девочки..." После этого портрет прикрыл глаза и приготовился немного вздремнуть.
***
В лесу сначала было очень мило - солнечно и пахуче от спелой земляники. Девочка-кукла наелась сочной ягоды, и жизнь показалась ей не такой уж плохой, но тут заметила, что заметно стемнело и неясно, в которой стороне ее дом. А помирать-то она уже раздумала, вот и испугалась. Тропинка поманила ее - и она пошла. Тропинка петляла и петляла, а куколка, как завороженная, шла по ней и шла, пока не зашла в такую чащобу, какой раньше никогда не видала. И услышала дикий хохот, от которого зазнобило и ноги отказали. За деревом мелькнуло что-то космато-зеленое и хохотнуло еще раз.
- Ну что, наша теперь будешь? - раздался высокий визгливый голос.
- Чья это ваша? - еле шевеля губами, уточнила девочка.
- Кикиморой тоже будешь, - заявило существо, теперь уже очутившись сбоку от девочки, так что краем глаза та смогла увидеть ее.
- С какой стати? - дерзко ответила кукла, сообразив, что существо ее пока не трогает.
- А с такой, что ты, как и я, проклята своей матерью.
- Ну, нет, не смогу я тут среди ваших кочек жить, со всякой нечистью знаться. Я все-таки человек.
- Это ты-то человек? - противно хихикнула кикимора. - А кто вокруг себя никого не замечает и за людей не считает?
- А я не могу видеть их! Не знаю только, почему...
- Не знаешь, а я знаю. Хочешь, я тебя избавлю от твоей беды? Твое зеркало ведь можно разбить - и будешь видеть все, что хочешь. Но ты должна будешь остаться здесь. Вот тогда и отомстишь всем людишкам, которые к тебе плохо относились.
***
Девочка-мама вернулась домой и не обнаружила своей куклы. Сначала она не придала этому значения, так как та часто уходила куда-нибудь без разрешения. Но когда поздно вечером дочки-куклы все не было, она не на шутку забеспокоилась. Посмотрела на бабушкин портрет.
- Что, совсем ушла?
Бабушкин портрет кивнул.
Никому не нужная мама-девочка заплакала. Хоть кукла и противная девчонка, но все же ее девчонка.
- Что делать? - обратилась к бабушкиному портрету.
- Ты не стала снимать своего заклятия, так она пошла к кикиморе. А та уж как снимет, так вместе с кожей.
Мама-девочка вздрогнула и уставилась на портрет.
- Шучу, конечно, но дело серьезное, - продолжил бабушкин портрет, - Тайну зеркала кикиморы не знает даже сама кикимора, но разбить его и все испортить она может, особенно если кукла ей поверит.
- А кто знает тайну этого зеркала?
Бабушкин портрет задумался, но получалось плохо.
- Стар я стал, память подкачала, ведь знал же раньше. Утро вечера мудренее - может, с утречка вспомнится... И портрет приготовился немного поспать.
- Как, ты можешь спать, когда наша девочка в лапах у кикиморы?
Но портрет уже уснул, а уж в таких случаях его из пушек не разбудишь.
Тогда мама-кукла позвонила в милицию и сказала, что пропала девочка. Милиционер велел написать заявление и обещал разобраться.
***
Девочка-кукла отказалась от помощи кикиморы просто из упрямства. Ведь именно так ей и удавалось добиваться, чтобы было так, как она хочет. Сейчас она точно не знала, что хочет, но, пожалуй, ей бы хотелось оказаться в своей теплой и мягкой постели, а не торчать здесь, на пнях и кочках. Она взглянула на свое отражение и ахнула от волнения: ее платье запачкалось, волосы растрепались, а на носу красовалась неизвестно откуда взявшаяся царапина. И кукла всхлипнула, вспомнив свой платяной шкаф, битком набитый нарядами, свою ванную комнату, полную лосьонов и кремов. Кикимора куда-то делась, уже совсем смеркалось. Делать нечего - бедняга свернулась в клубочек, настелив под бок травы, и скоро, как ни странно, уже спала.
Утром девочка-кукла открыла глаза и захотела умыться. Трава была еще покрыта росой, она намочила как следует свои ладошки, и умыла лицо. Щеки горели огнем после такого умывания. Девочка взглянула на свое отражение - и едва узнала себя. Тушь с ресниц осыпалась, да и не нужна ей была никакая чушь: глаза светились мягче обычного, развившиеся локоны нежно обрамляли ее лицо, пылающее нежным румянцем зари.
- Это я? - удивилась она. Она даже не видела своего платья. Да и то сказать - оно за ночь все позеленело от травы и не особенно выделялось на фоне трав и кустов.
Девочка села, прикрыла глаза и задумалась. Это было непривычное для нее занятие, но было все вокруг так неспешно тихо и радостно-беззаботно, и торжественно одновременно, что спешить никуда не хотелось. Ей вдруг захотелось обнять дерево - березу, под которой она сидела. Она так и сделала, прислонилась пылающей щекой к гладкой, прохладной ее коре. Так она стояла целую вечность. Потом благодарно поцеловала ствол и погладила листочки ближайшей ветки.
Девочка побрела куда глаза глядят, и все смотрела по сторонам своего зеркала. Больно уж все вокруг было непривычно. Она шла, и слезки катились по ее щекам. Долго ли шла, сама не знала, но вскоре набрела на домишко маленький. Из трубы вился дымок, и девочка обрадовалась, что кого-то живого встретит. Теперь она много смотрела под ноги, и поэтому увидела тряпичный коврик перед дверью. Она вытерла об него ноги и постучала в дверь. Ей открыла старушка, но девочка-то ее не видела, только услышала шарканье подошв и слабый старческий голос, спрашивающий, кто она.
А девочка вдруг растерялась. Она почему-то сейчас не знала, кто она. И ответила так:
- Я не вижу вас, потому что вижу только себя. Но такую себя я еще никогда не видела, поэтому точно не знаю, кто я. Раньше была куклой.
- Ах, вот оно что! - почему-то обрадовалась старушка. У меня давно таких гостей не бывало. Проходи.
В доме было прохладно, свежо и чистенько. Старушка накормила путницу свежим теплым молоком и белым хлебом с коровьим маслом. А потом поставила еще творог со сметаной. Такую вкуснятину девочка, кажется, никогда в жизни не ела. И никогда не чувствовала себя так спокойно и хорошо. От этого девочка опять заплакала. Старушка ни о чем ее не спрашивала, только встала позади девочки, и их лица отразились в зеркале рядом. Это было первое человеческое лицо за много лет, которое девочка видела. И оно было добрым и терпеливым и каким-то при этом лукавым, как будто старушка с трудом сдерживала рвущуюся из нее улыбку. Девочка долго не могла оторваться от лица старушки.
- Кто же ты?
- Я твоя пра-пра-бабушка! - ответила старушка.
- Но ведь ее уже давно нет на свете!
- Это так, но в этом лесу бывает все, даже такие встречи.
- Я хочу увидеть твое лицо без зеркала...
- Так смотри.
И девочка быстро развернулась и, о чудо! - на несколько секунд увидела лицо бабушки без зеркала. Потом, правда, зеркало вернулось на место.
- Как тебе это удалось, бабушка?
- Это не мне, а тебе удалось, внученька. Ты очень сильно захотела меня увидеть, и зеркало не могло тебе помешать.
- А можно его совсем убрать?
- Не спеши, дорогая, всему свое время.
И девочка стала жить в избушке своей "пра-пра" (как она называла ее про себя). Жизнь ее была проста: ранним утром птицы будили ее, и она на несколько часов уходила в лес, купалась в росе, собирала землянику, плела венки из трав, собирала грибы и целебные травы, которые показывала ей "пра-пра". Потом возвращалась в дом, где ее "пра-пра" встречала завтраком. А потом работала на огороде, жадно вдыхая запах сырой плодородной земли, потом плела корзинки, а вечером доила бабушкину корову. Потом они с бабушкой пили чай из трав с вареньями из земляники, дикой малины и черники, а то и с ягодными пирогами. У бабушки был старинный самовар, который грелся углями. Себя в зеркале девочка видела все реже, и оно как будто даже меньше становилось, и, когда ей что-то хотелось рассмотреть, словно уплывало куда-то в сторону. Одним словом, она и думать о нем забывала иногда на целый день. Потом ей стало казаться, что она забыла что-то очень важное, но, как ни старалась, так и не вспомнила.
***
Милиция девочку-куклу так и не нашла. Мама-девочка искала ее по больницам и моргам, о поиски ничего не дали. Нигде не было нарядной и кудрявой, самой красивой на свете куклы. Мама-девочка пыталась жаловаться на милицию самому главному прокурору, но и он не помог. Тогда мама-девочка жаловалась бабушкиному портрету, но он в последнее время ничего не отвечал, зато иногда с кем-то тихо разговаривал. Раз мама-девочка подслушала разговор портрета, и второй голос был точь-в-точь голос ее девочки-куклы. Только та отродясь не умела говорить так вежливо, да так душевно. И говорила она о том, что живется ей у "пра-пра" лучше некуда, только забыла что-то важное, и никак не вспомнить, что же это за важное.
- Ты меня забыла! - крикнула девочка-мама, уже не скрываясь больше.
Бабушкин портрет, все это знал, конечно, да и подстроил, собственно говоря, все сам.
А девочка вскочила из-за стола, где они с "пра-пра" пили чаек с вареньем:
- Мама! Ты где?
Но бабушкин портрет уже закончил сеанс связи, и девочке никто не ответил.
Зато он наконец-то ответил девочке-маме:
- Твоя дочка сама почти справилась с твоим заклятием, но она изменилась, и ты можешь ее не узнать, если встретишь.
- Я смогу ее узнать, ведь она самая красивая и нарядная кукла на свете!
Бабушкин портрет покачал глубокомысленно головой:
- Повторяю, она изменилась.
- Ничего, у меня она быстро станет прежней!
- Ты действительно хочешь, чтобы она стала прежней?
Девочка-мама задумалась.
- Неужели в ней ничего не осталось от той, какую я знала?
- А знала ли ты ее? Ведь ты в ней видела красивую нарядную куклу, предмет роскоши. А живая девочка была тебе, в общем-то, и не нужна.
- Но... мне кажется... Я очень тоскую по ней! Помоги мне увидеть ее!
- Хорошо. Возьми зеркало и встань ко мне спиной. Что ты видишь?
- Вижу себя.
- Что еще ты видишь?
- Вижу тебя.
- Вот и славно. А теперь смотри внимательно. Только не оборачивайся, иначе все исчезнет раз и навсегда.
И рядом с бабушкой на портрете появилась крошечная, недавно рожденная девочка. Она улыбалась своей маме, и та едва сдержалась, чтобы не обернуться. Потом девочка на ее глазах подрастала. Вот она уже сидит в песочнице, вся обсыпанная мокрым песком.
- Тебя нужно переодеть! - закричала мама-девочка. Но девочка заливисто смеялась и продолжала играть в песок.
- Я не могу этого видеть! - закричала опять девочка-мама. Я должна ее переодеть!
- Ты хочешь увидеть свою дочь? Тогда смотри дальше.
И девочка росла на ее глазах. В простом платьице и с мышиными хвостиками она ничем не выделялась среди девочек во дворе. Мама-девочка рыдала от досады. Вот они вместе гуляют во дворе, и появляется та самая собака, которая напугала когда-то давно их обеих.
- Мама, смотри, какая собачка! - радостно кричит ее девочка и без страха подходит к этой большой собаке, гладит ее по голове, а та стоит, как ни в чем не бывало, да еще уши прижимает от удовольствия.
Мама-девочка глазам своим мне верит, а потом закрывает лицо руками и тихо плачет.
- Э-э-э-й! - раздался сзади голос бабушкиного портрета. - У тебя столбняк, что ли? Ты увидела то, что могло бы быть, если бы ты не сделала из нее куклу. Хорошо еще, что она решила ожить как раз вовремя. Еще немного, и с зеркалом кикиморы уже ничего нельзя было сделать. Тебе радоваться надо, а ты нюни распустила.
- Скажи, а она вернется ко мне? - спросила девочка-мама.
- А это зависит от нее и от тебя.
***
- Ты все слышала? - спросила пра-пра.
Девочка кивнула.
- И что будешь сейчас делать?
- Мне кикимору жалко почему-то. Она там одна где-то в лесу. Это ведь из-за нас с мамой она ушла из дома, где ей было хорошо. Пойду, поищу ее. И, может быть, она к нам вернется.
- А как же твоя мама?
- Скажи ей, что я тоже скучаю по ней и обязательно вернусь. Когда найду кикимору.