- Опять двадцать пять, - подполковник Романов зло плюнул на залитый темной кровью асфальт. - Да что ж это такое?!
- Хорошая работа, - невпопад откликнулся Костя, потирая переносицу под дужкой очков. - Старается человек, от всей души и со знанием дела.
Сотрудники специального отдела Центрального ОВД опоздали на собственную операцию: вместо трех диких вампиров, повадившихся охотиться на набережной Яузы, они нашли три разрубленных на куски тела, не подававших никаких призраков жизни - ни обычной, ни посмертной. Ранний летний рассвет уже начал превращать ошметки плоти в черную пыль. Романов со злости пнул больничную ограду и закурил. Этот случай был уже седьмым за последние полгода - то есть за то время, что Романов успел прослужит в Центральном ОВД.
- Не понимаю я тебя, Виктор Геннадьевич, - Русин закинул за спину тубус и тоже полез за сигаретами. - Радоваться надо - не мы одни с этой мразью воюем.
Подполковник отвечать не стал: доказать свежеиспеченному капитану, что дикий охотник может быть не менее опасен, чем дикий вампир, все равно не удалось бы. Вместо этого Романов выудил из кармана не первой свежести носовой платок и поднял им отрубленную кисть, невесть как оказавшуюся у забора. Срез был ровным, словно на палке докторской колбасы. Виктор сам вздрогнул от такого сравнения, но есть хотеться не перестало: в прошлый раз он ужинал (или завтракал?) около суток назад. Все остальное время подполковничий организм существовал на сигаретах и растворимом кофе.
- Еще один самурай-любитель вроде тебя, - хмуро бросил Романов.
- Ну-ка, дай-ка, - Костя отобрал у начальника омерзительный предмет и внимательно осмотрел его, поднося чуть ли не к самому лицу. - Нет, не самурай. Катана режет, а тут рубили. Разницу продемонстрировать?
- Не надо. И так кусок в горло не полезет, - отозвался подполковник и, опровергая собственные слова, скомандовал: - Бросай эту дрянь. Пошли, пожрем чего-нибудь.
С неизвестным охотником, которого Костя за глаза прозвал Рыцарем, они сталкивались еще четыре раза за два с половиной месяца. Точнее сказать, не с ним самим, а с результатами его работы. Рыцарь был крут: однажды он положил шестерых в заброшенном доме на Китай-городе, да так, что входить в помещение Романов даже не стал: его начало мутить при первом же взгляде внутрь. Подполковник старательно собирал малейшие крупицы информации, но их было так мало, что даже на милостыню не сгодится: за одиннадцать недель удалось выяснить, что Рыцарь ездит на большом черном мотоцикле, предположительно "хонде", что использует он посеребренную слегка изогнутую саблю, курит дорогие не сигареты даже - сигариллы, и что он неплохо поет - густой баритон, выводивший что-то боевое на "странном русском языке", слышали бомжи у того самого дома на Китай-городе. "Странный русский" подполковника заинтересовал, но ничего более внятного на этот счет он от бродяг так и не добился.
- Может, среди толкинистов пошуровать? - предложил как-то Костик. - Или этих... Реконструкторов?
- Мало мне психов? - огрызнулся Романов, и тут же пожалел о сказанном. Но Русин не обиделся, только пожал плечами и занялся полировкой своей драгоценной катаны.
Еще Романова крайне занимало, откуда Рыцарь берет информацию. О творящемся в ночной Москве он узнавал не то одновременно со специальной милицией, не то даже раньше. Словно что-то или кто-то ему подсказывал... Рыцарь появлялся из ниоткуда, рубил направо и налево, распевал свои песни и исчезал в неизвестном направлении под рев мотоцикла, который Романову с Русиным удалось услышать в середине октября. Подполковник ходил злой и разве что только не кусался: Рыцарь интересовал его едва ли не больше вампиров.
Как-то днем в конце ноября Романов влетел в отделение, как ошпаренный.
- Собирайся, поехали! - рявкнул он на Русина и, выхватив из ящика стола пистолет, вылетел обратно, к фыркающей полудохлым движком под ноябрьским мокрым снегом "шестерке". Непривыкший переспрашивать и сомневаться капитан подхватил свой тубус и рванул следом. Задавать вопросы он начал только когда "жигуль", рыча и кашляя, выполз на Садовое и направился куда-то на запад.
- Куда едем, командир?
- Этой ночью в районе Красной Пресни загрызли парня с девушкой. Шабашиты. Прячутся где-то на стройке этой уродливой, Москва-сити которая. Рыцарь будет там этой ночью, я уверен.
- Будем брать? - неопределенно осведомился Костик, рассеянно поглаживая тубус, лежащий на коленях. Кого именно он имел в виду, Рыцаря или шабашитов, было непонятно.
- Посмотрим, - столь же расплывчато ответил Романов. - Для начала - посмотрим.
Идея засады на стройке, да еще и в ноябре, не казалась Русину особенно удачной, но спорить с подполковником было себе дороже. Тем более, что Романов озаботился спецсредствами: в багажнике нашлись две туристические "пенки", два спальника и термос с чаем, из которого отчетливо пахло коньяком. До темноты охотники обошли стройку, прикидывая, где вампиры могут устроить себе лежбище. Подходящих мест оказалось три, и Романов выбрал наблюдательную позицию так, чтобы все они находились в поле зрения. Он рассчитывал на то, что Рыцаря будет вести дар охотника, и тот найдет упырью берлогу до того, как шабашиты чухнут, кто пожаловал к ним в гости. До двоих, устроившихся с относительным комфортом на третьем этаже будущего офиса, им при таком раскладе дела не будет вовсе.
- Смотрим и не ввязываемся. Разве что потребуется наше вмешательство, - инструктировал Романов Костика. Тот слышал эту фразу уже то ли в третий, то ли в четвертый раз за последние два часа, поэтому вопросов и возражений не имел.
- Что с Рыцарем делать будешь, Виктор Геннадьевич? - Русин сидел на пенке по-турецки и задумчиво смотрел на сигаретный дым.
- В обезьянник посажу, вестимо, - Романов устроился рядом и налил себе чаю в крышечку от термоса. - Хочу этого парня к нам в ОВД заполучить. Один он дел наворотит, пожалуй.
- Да, этот может, - довольно поддакнул Костик. Романов хотел что-то ответить, но замер, не успев произнести ни слова.
- Слышишь?
Русин кивнул. До них донесся шум мотора. Большой черный мотоцикл не спеша въехал на территорию стройки. Романов про себя отметил, что место выбрал удачно: площадка между недостроенными зданиями была как на ладони. В двухколесной технике подполковник не разбирался, но готов был поклясться, что это и есть та самая "хонда", которую они ждали. Мотоцикл остановился посреди площадки, и Рыцарь (а это обязан был быть именно он) спешился, оказавшись довольно высоким широкоплечим мужчиной. Защитная куртка наверняка прибавляла ему размера, но даже без нее он наверняка смотрелся внушительно. Рыцарь скинул черный шлем и убрал его в багажный ящик. Романов чертыхнулся шепотом: лица было не видно, а короткие темные волосы - не та примета, что может помочь. Мотоциклист некоторое время стоял, пристально вглядываясь в темноту, а потом вдруг лязгнул чем-то на боку своего железного коня, и в руке у него оказалась длинная сабля, весело блестевшая под светом фонарей. Охотники замерли. Рыцарь пару раз рубанул воздух саблей, кашлянул, прочистив горло, и хорошо поставленным низким голосом запел:
- Хей, там гдеш над чарный воды,
Щяда на конь козак млодый
Чуле жегна се з девчина,
Еде чулей Украина.
- В натуре, странный русский, - прошептал Романов, глядя, как Рыцарь идет к одному из зданий, не прекращая петь.
- Это польский, - так же шепотом ответил эрудированный Русин.
- Хей, хей, хей соколы
Омияйче гуры, лясы, долы,
Дзвонь, дзвонь, дзвонь дзвонечку,
Мой степовый сковронечку, - продолжал выводить Рыцарь. Остановившись под ярко горящим фонарем, он замолчал и некоторое время напряженно прилушивался. Потом вскинул голову и громко произнес: - Именем Пречистой девы Марии, и сына ее Иисуса, Господа нашего, говорю вам, немертвые: изыдите из дома сего!
Романов поморщился было, но тут произошло невероятное: из здания показались три пошатывающихся фигуры. Шли они медленно и нехотя, но шли! Войдя в круг света, вампиры замерли. У одного из них превращение в зверя зашло уже далеко, двое остальных еще были походи на людей.
- Что за хрень? - прошипел Костик, протирая рукавом очки.
- А это, Костик, называется "Истинная вера", - ответил Романов, не отрывая глаз от происходящего на улице. - Они не смеют его ослушаться. Сейчас им очень хреново, и они наверняка бросятся...
Шабашиты действительно бросились. Рыцарь весело расхохотался и взмахнул саблей.
- Бей-убивай! - радостно заорал он и тут же последовал собственному призыву. Два шабашита расстались со своими не-жизнями практически сразу, третий же, тот, в чьем облике уже практически не было человеческих черт, не спешил умирать второй раз под посеребренной сталью. Он то пытался атаковать, выбрасывая вперед длинные обезьяньи руки с огромными когтями, то отшатывался в тень. Рыцарь пританцовывал вокруг него, и его сабля оставляла на теле вампира слегка дымящиеся тонкие полосы.
- Она бедна там зоастала
Драга моя мала
А тера в обцей строне,
Днем и ноча тоскнем до ней
Хей, хей, хей соколы
Омияйче гуры, лясы, долы,
Дзвонь, дзвонь, дзвонь дзвонечку
Мой степовый сковронечку.
Рыцарь голоса не жалел, противника - тоже. Шабашит пытался уворачиваться, но его движения были неуверенны и неуклюжи. На очередной "дзвонь" Рыцарь прыгнул вперед, и сабля вошла в мертвую плоть наискось, от плеча, но завязла где-то внутри. Вой вампира был ужасен, Романов еле подавил желание зажать уши. А Рыцарь выдернул клинок и рубанул еще раз, с другой стороны. Тело упыря развалилось практически напополам. Рыцарь вытер саблю об обноски, заменявшие вампиру одежду.
- Ну что, Виктор Геннадьевич, айда знакомиться? - предложил Костик, поднимаясь.
- Подожди, - Романов придержал напарника за рукав, второй рукой указывая на Рыцаря. А тот опустился на одно колено прямо посреди останков шабашитов, сцепил пальцы перед грудью и заговорил:
- Requiem aetemam dona eis, Domine, et lux perpetua luceat eis. Те decet hymnus, Deus, in Sion, ettibi reddetur votum in Jerusalem. Exaudi orationem meam: ad te omnis саrо veniet. Requiem aetemam dona eis, Domine, et lux perpetua luceat eis. Kyrie. Kyrie eleison. Christe eleison. Kyrie eleison.
Романов посмотрел на Костю. Тот понял невысказанный намек и пояснил:
- Это латынь. Реквием. Используется в качестве заупокойной литургии в католичестве. Он, похоже, священник или просто очень ревностный католик.
- Ладно, потом разберемся, - Романов встал. - Вот теперь - пошли. Быстро!
Они с грохотом пробежали по лестнице на первый этаж и выскочили на улицу. Заметив их, Рыцарь вскочил и бросился к мотоциклу.
- Эй, парень, постой! - крикнул Романов, но этот окрик, как обычно, возымел строго противоположное действие. Добежав до "хонды", Рыцарь с лязгом задвинул саблю в паз на корпусе и прыгнул в седло. Мощный мотор взревел, и мотоцикл умчался прочь.
- Будем догонять? - спросил Костик.
- Нахрен, - ответил подполковник. - Я номер запомнил.
Стах Вишневецкий был крайне недоволен собой. Этой ночью он чуть не попался, причем, судя по всему, выслеживать его начали давно. Он не знал, кто были люди, устроившие засаду на него в недостроенном деловом центре, но хотя бы бы уверен в том, что это были именно люди. Но вот их цели были неясны, и Стах ожидал неприятностей. Знать бы еще, успели ли они разглядеть номер мотоцикла... Впрочем, он сам был виноват: увлекся, распелся, как курский соловей, ничего вокруг себя не видя. Причем, не в первый, и, видит Бог, не в последний раз - неудивительно, что заинтересованные в этом люди смогли его найти.
- Ох, Стась, милошчь до тани эфекту тя знищчыть*, - пробормотал он по-польски, поправляя перед зеркалом в прихожей белый воротничок. Утренняя служба начиналась совсем скоро. Стах вздохнул и усилием воли заставил себя прекратить думать о ночных событиях. Говорить с Богом нужно с чистой душой и спокойным сердцем, так всегда говорил его учитель и духовник, отец Тадеуш. Ксендз Вишневецкий в последний раз поправил воротничок и вышел из дома. Епархия предоставила ему жилье - небольшую двухкомнатную квартиру в двух шагах от прихода, что было очень удобно: своей жилплощади в Москве у Стаха, приехавшего из Белгорода, не было. Мотоцикл он обычно оставлял у церкви, не желая будоражить дворы ревом двигателя по ночам. К тому же, в церковном дворике у "хонды" было меньше шансов подвернуться под руку ворам или хулиганам. Похлопав железного коня по бензобаку, Вишневецкий вошел в церковь с бокового входа, предназначенного для священников и приходской обслуги. Там его уже ждали.
- Вы - отец Станислав Вишневецкий? - спросил плохо выбритый мужчина в темной куртке, тот, что ночью кричал "Постой". Второй, худой очкарик, стоял рядом молча.
- СтанИслав, - поправил Стах. - С кем имею честь?
- Подполковник Романов, капитан Русин, центральное ОВД, специальный отдел, - подполковник полез за корочками, но Вишневецкий жестом остановил его.
- У вас ко мне дело?
- Да, мы...
- Я поговорю с вами после службы. Можете послушать в зале, можете подождать здесь, - прервал Романова Стах. Милиционеры переглянулись. Очкастый капитан, на плече у которого висел почему-то тубус, развел руками. Подполковник сказал:
- Мы послушаем.
- Тогда оставьте здесь оружие. В Его дом не входят с мечом, - при этих словах капитан Русин нервно дернулся и поправил на плече ремешок тубуса. Стах истолковал это движение по-своему. - Не беспокойтесь, ваши табельные пистолеты отсюда никто не возьмет.
На лице Русина отразилась сложная внутренняя борьба. Он подозрительно посмотрел на Стаха, но тот спокойно выдержал его взгляд и не изменился в лице. Подполковник уже расстегивал ремень наплечной кобуры.
- Давай, Костя. Так надо, - поторопил он своего подчиненного.
- Виктор Геннадьевич, ты же знаешь... - попытался отнекиваться капитан, но безрезультатно.
- Знаю. Так надо, - отрезал Романов и протянул кобуру Вишневецкому. Стах открыл большой ларь, стоявший в коридорчике-тамбуре с незапамятных времен, и аккуратно положил подполковничий пистолет внутрь. Мрачный Русин опустил туда же свой тубус.
- А теперь, прошу вас, выйдите отсюда и войдите через двери для прихожан. Служба начнется через десять минут.
- Разумеется, отец Станислав, - Романов, пятясь, вышел на улицу, увлекая за собой недовольного Костю.
Начало службы Костик просидел как на иголках: без катаны под рукой он чувствовал себя невероятно неуютно. К тому же православному Русину было крайне непривычно сидеть, а не стоять в церкви, и это добавляло дискомфорта. Но постепенно он успокоился, и не в последнюю очередь причиной тому был отец Вишневецкий. На вид священнику было примерно столько же, сколько и самому Косте, да и роста он был почти такого же высокого, разве что пониже на пару сантиметров, зато шире раза в полтора. А еще глаза у них были похожего серого цвета, только во взгляде отца Станислава плескалось целое море уверенного в себе, могучего такого спокойствия. И его голос, ведущий мессу, звучал сейчас совсем иначе, чем голос Рыцаря, рубящего вампиров в капусту под молодецкую песню. Вишневецкий вел службу по-русски, и еле заметный мягкий акцент придавал его словам какую-то особую проникновенность. Даже сидящий рядом Романов заслушался, а это дорогого стоило.
После того, как отец Станислав закончил, прошло еще некоторое время, прежде чем все прихожане покинули церковь, и охотники смогли к нему подойти.
- Вы очень хорошо говорите по-русски, отец Станислав, - заметил Романов.
- Я родился и вырос в России, - улыбнулся Вишневецкий. - Но по-польски заговорил все же раньше. Пойдемте, панове.
В тесном коридорчике священник вернул обоим милиционерам их оружие и предложил:
- Я не думаю, что ваше дело ко мне стоит обсуждать в церкви. Я живу совсем рядом, мы могли бы поговорить у меня.
- Да как-то неудобно, - замялся подполковник.
- Да ладно тебе, Виктор Геннадьевич, - встрял вдруг Костик. - Посидим, поговорим как люди. Мы ж знакомиться пришли.
- Вот и познакомимся, - Вишневецкий открыл дверь и жестом пригласил следовать за ним.
Жил священник действительно недалеко, в соседнем дворе. Костик с любопытством разглядывал его небольшую квартиру на первом этаже. В тесной прихожей - узкий шкаф с зеркалом, вешалка и полка для обуви. Дверь в одну комнату открыта - там диван, стол и книжный шкаф во всю стену.
- С вашего позволения, я переоденусь, - Вишневецкий сбросил ботинки - куртки поверх церковного облачения у него не было - и попросил: - Если вас не затруднит, перенесите два стула из гостиной в кухню.
Священник скрылся во второй комнате, а Костик с Романовым пошли в зал (называть большую комнату гостиной оба как-то не привыкли) за стульями. Отец Станислав, судя по всему, не любил излишеств: четыре стула были придвинуты к столу, кроме них, дивана и шкафа никакой мебели больше не было. Зато на стене висел потертый турецкий ковер, с которого тускло блестели перекрещенные сабля и допотопная пищаль. Хмыкнув, Романов подхватил один стул и унес его на кухню. Русин последовал его примеру. На кухне царила та же спартанская обстановка: два небольших шкафчика, холодильник, микроволновка, стол и одна табуретка. На газовой плите стояла жаровня с песком, видимо, Вишневецкий был любителем хорошего кофе. Мойка была девственно чиста. О том, что здесь хозяин квартиры проводит большую часть времени, свидетельствовали только фотографии на стенах. На одной - высокий седовласый майор в парадном мундире, стройная женщина лет сорока пяти и молодой парень в новеньком одеянии священника - судя по всему, Вишневецкий с родителями. На другой два брата и сестра: Станислав в гражданском, красивая девушка в легком платье и паренек лет двадцати в курсантсткой форме. На большом отпечатке - семейный портрет: пожилая пара, окруженная детьми, внуками и, кажется, даже правнуками. Мужчины все высокие, крупные, многие в военной форме, женщины - миловидные и улыбчивые. Но внимание Костика оказалось приковано к снимку, висевшему отдельно от прочих: на нем молоденький Вишневецкий в потертом камуфляже вскидывал к плечу "Калашников".
- Это я на военных сборах в старших классах, - пояснил Станислав, входя в кухню. - Мечтал стать военным, как отец.
Священник сменил черный костюм на светлые спортивные брюки и тонкую толстовку и совершенно перестал походить на духовное лицо. Впрочем, и по квартире было легче предположить, что в ней живет военный, а не священнослужитель.
- А оружие в зале? Отголосок детской мечты? - спросил Романов.
- Это семейная реликвия. По легенде сабля и пищаль принадлежали нашему далекому предку, князю Иеремии Вишневецкому.
- А на самом деле? - заинтересовался подполковник.
- На самом деле я даже сомневаюсь, что Иеремия был нашим предком, - улыбнулся Станислав, проходя к плите. На маленькой кухне стало ужасно мало места: она явно не была рассчитана на трех крупных мужчин одновременно. - Но оружие действительно было изготовлено в начале семнадцатого века, я узнавал.
- Пищаль стреляет? - Романов хитро прищурился.
- Ни разу не приходило в голову проверить, - парировал Вишневецкий. - Скорее всего, да: механизм в отличном состоянии.
- Хотите кофе? - спросил Стах гостей, зажигая огонь. Те кивнули, и Вишневецкий утвердил в песке большую поллитровую турку. Капитан Русин и подполковник Романов перестали вызывать у него опасения еще во время службы, когда он, читая мессу, случайно взглянул на их лица. Они были непростыми людьми, но зла в них не было. Станислав чувствовал, что у него есть что-то общее с этими двумя милиционерами, и что ночная встреча была неслучайна.
- Простите, отец Станислав, у вас можно курить? - спросил Русин, едва заметно ерзая на стуле.
- Да, конечно, - Стах открыл шкафчик, достал из него большую хрустальную пепельницу и пачку "Кэптан Блэка". Пепельницу он поставил на стол, вытряхнул из пачки сигариллу, под удивленные взгляды гостей сунул ее в зубы и прикурил. Потом вынул из другого шкафа бумажным пакет с кофе и щедро сыпанул его в турку. По кухне поплыл запах табака и арабики. - Простите, к кофе не могу предложить ничего, кроме сахара и коньяка, и то для коньяка рановато.
- Ничего-ничего, мы завтракали, - рассеянно отозвался Романов, закуривая. А потом без перехода продолжил: - Мы охотники на вампиров.
Стах вздрогнул всем телом и едва не свернул турку со всем содержимым в песок. За спиной у него послышался тихий стук - это Русин, тоже не ожидавший такого от начальника, уронил свой тубус. Вишневецкий повернулся к Романову резко, всем корпусом.
- Что вы сказали?
- Мы - охотники на вампиров, как и вы, отец Станислав, - спокойно повторил подполковник, явно довольный произведенным эффектом.
- Матка боска, найшвэтчэ панна Марыя**! - выдохнул Стах и рухнул, как подкошенный, на колени. Романов с Русиным дернулись было к нему, но Вишневецкий не обратил на них никакого внимания: он молился.
"Пресвятая Дева Мария, Тебе я возношу свою хвалу и благодарение, ибо снизошла на меня благодать Твоя, и в милости Твоей оказался я не одинок на своем пути. Спаси и сохрани рыцаря Твоего, Пречистая Дева, а я сохраню всех прочих!"
"Не сомневайся", - ответил ему небесной красоты нежный голос.
"Аминь", - прошептал про себя Стах и поднялся.
Гости тактично разглядывали фотографии. В турке поднимался кофе. Выключив газ и вытащив турку из песка, Стах поставил ее на деревянную доску и тихо сказал:
- Прошу прощения. Я действительно думал...
- Что вы такой один? - закончил за него Романов. - Мы все через это прошли. Мы понимаем.
Вишневецкий благодарно кивнул и разлил кофе по маленьким чашечкам. Некоторое время все трое молчали, прихлебывая обжигающий напиток и время от времени затягиваясь сигаретами.
Романова с каждой минутой все больше и больше интересовала личность Рыцаря, то есть, пардон, отца Станислава Вишневецкого. Желание заполучить его в свою команду становилась все более настойчивым, но Виктор понимал, что так просто у него это не получится. Вишневецкий явно был человеком незаурядным и сильным, как в физическом, так и в духовном плане, но опыт говорил Романову, что именно на таких людей Охота накладывает самый сильный отпечаток. Сейчас Рыцарь выглядел спокойным и адекватным человеком, но каким он станет, когда почует рядом вампира? Сможет ли он себя контролировать и охотиться, оглядываясь на других? Волки-одиночки с трудом сгоняются в стаю.
- Сколько вам было, когда вы обрели дар охотника? - спросил подполковник, внимательно глядя на Вишневецкого.
- Восемнадцать, - ответил тот, и Романов чуть не подавился сигаретным дымом. - Это было одиннадцать лет назад. Тогда я дал обет Пречистой Деве, что стану священником, если выживу. Закончил школу и уехал в Польшу, поступать в семинарию.
- И все это время вы не охотились? - Романов аж привстал.
- Разумеется, нет. Я исполнял обет.
- Тяжело было? - спросил Костик.
- Очень, - Станислав вздохнул и закурил еще одну сигариллу. - Думал, с ума сойду. Но Дева Мария сберегла, помогла смирить это в себе. Потом уже, когда в Москву приехал, начал по ночам по улицам ходить, искать нечисть. Мотоцикл вон себе купил...
С ума рехнуться можно... Сколько учатся в семинарии, четыре года? Четыре года после обретения дара без охоты - такого Романов себе даже представить не мог. У человека, сидящего перед ним, воля была не из стали - из высоколегированного титанового сплава.
Пока Романов ошеломленно молчал, Вишневецкий перехватил инициативу:
- Скажите, ваша служба в милиции связана с... охотой? Или это совпадение?
Краем глаза подполковник заметил, как ухмыльнулся Костик. А умен священник, ничего не скажешь! Первый же вопрос - и сразу в яблочко.
- Это не совпадение. Наш специальный отдел занимается расследованием преступлений, совершенных... - Романов замялся, подыскивая определение, и паузой воспользовался Русин:
- Совершаемых альтернативно живыми гражданами!
Виктор укоризненно покосился на подчиненного, но Вишневецкий весело рассмеялся.
- Как в "Секретных материалах"?
- Ага, - жизнерадостно подтвердил Костик.
- Еще кофе, господа Малдеры? - с улыбкой предложил Станислав.
Романов махнул рукой и не стал отказываться, тем более, что такого вкусного кофе он давно не пил.
- Слушай, Виктор Геннадьевич, - уже сидя в машине спросил Костя, взъерошив ладонью и без того растрепанные волосы. - А ты чего его к нам в отделение-то не позвал?
- Не пойдет он сейчас к нам, Костя, - вздохнул Романов, крутя туда-сюда ключ в зажигании. - Подождем.
- Подождем, - согласился Русин.
- Твою мать, ну чего ждем?! - рявкнул вдруг подполковник на сипло вздыхающую "шаху". Та испуганно закашлялась и завелась.
- С тобой так инфаркта дождешься, - пробурчал Костя, пристегиваясь.
Мимо прошел Вишневецкий, поскрипывая мотоциклетной защитой, помахал им рукой. Романов еще раз вздохнул и тихонько отжал сцепление.
_____________________________________
* Ох, Стась, любовь к дешевым эффектам тебя погубит.
** Матерь Божья, Пресвятая дева Мария!