Привал был устроен прямо у ворот подгорного царства - "Вепрь" заправлен очередной порцией медовухи, желудки героев - сытным ужином. Как бы ни был уныл окружающий пейзаж, на аппетит истинных богатырей такие мелочи повлиять не способны. Это Любославу кусок в горло не лез, да Всемир пол часа грыз жевал утиное крылышко - Колян с Толяном уплетали за обе щеки с истинным аристократизмом дорвавшихся до "жрачки" орангутангов. Олег, в свое время побывавший на званных приемах почти во всех европейских королевских дворах, задумчиво грыз краюху черного хлеба, изучая что-то в темнеющих небесах.
- А вот и Горыныч полетел, - тихо пробормотал он.
И действительно - там, над горами, в небесной выси, стремительно мчался куда-то на запад огромный треглавый дракон, извергая струи пламени. Внушающий ужас древний реликт ушедших эпох летел прочь, воображая себя властителем земным и небесным.
Дракон умчался быстро. Кроме Олега, его никто даже и не заметил - все были заняты более приземленными делами, Колян с Толяном если и пили, Любослав молился, Всемир тосковал о несбыточном.
- Олег, это темные земли... - подсев к вампиру поближе, сообщил Древощит. - Земли обмана и предательства, земли тоски и вечных иллюзий. Тут ничему нельзя верить - в древние времена на эти земли было наложено страшное проклятье, и люди ушли отсюда. А те, что остались, уже не люди. Это... Это прислужники тьмы. Они лишились души, получив взамен загадочные колдовские силы, понять природу которых не в силах наши волхвы. Это сила... Она не от богов и не от демонов, она...
- Ты главное скажи - эти самые, темные, у них кровь какого цвета?
- Кровь? - Всемир удивился. - Красная у них кровь...
- Ну и прекрасно. Раз кровь красная, значит они точно так же умеют ее проливать, значит уже не бессмертные, а все остальное особой роли не играет, - подытожил Олег.
- Олег, я знаю, ты - великий герой, быть может зная мы твое истинное имя - лежать нам у твоих ног, но темные земли страшны! Они убивают не честной стрелой, а мороками и наважденьями, внушая живым ужас и желание избавиться от телесной оболочки...
- Во-первых, Всемир, меня на самом деле зовут Олег, а во-вторых ты посмотри на наших богатырей, и скажи мне честно - они похожи на людей, которым телесная оболочка надоела?
Колян с Толяном действительно на таких были не сильно похожие. Веселые, счастливые, они, сидя в обнимку, только что продегустировав "пшенный хмель", весело распевали нечто задорное, не в такт и фальшивя, зато от всей души. И не волновали их никакие земли, темные и светлые, никакие драконы и маги, они наслаждались жизнью и прекрасным сафари, которое им организовал Олег.
- Быть может ты и прав, - задумчиво признал Всемир, - говорят же, что тем, кто духом чист и сердцем открыт, никакие призрачные мороки темной земли не страшны, тем же, кто свершил в своей жизни зло, никогда не пройти через эти края, ибо страшнее самых лютых хищников наваждения моральных терзаний...
- Ну тогда точно можно не волноваться! - улыбнулся Олег. - Уж чем-чем, а моральными терзаниями наших богатырей не испугаешь!
А пока отважные герои обсуждали моральный облик друг друга, дракон летел на запад. Он почуял своего врага, поджидающего у самого входа в гномьи пещеры и готового в любой момент укрыться там от драконьего пламени, но не тронул его. Не только по этой причине. Дракон слишком хорошо помнил, чем закончилась их прошлая встреча, а потому не хотел больше рисковать. Уничтожить Олега должны будут другие - те, кто в свое время поклялся служить дракону, и теперь настало время исполнять принесенные клятвы. Дракон летел на запад. В темные земли, где, укрытый вечным мраком, на одинокой скале стоял величественный замок. Там уже ждали огромные сундуки с золотом и прочие дары, томились в высокой башне приготовленные в жертву юные девственницы. Но дракону этого было мало. Он летел, чтоб потребовать службы темных воинов, и первым их делом будет именно Олег. "Проклятый вампир погибнет!" - твердил, как буддийскую мантру, сам себе древний дракон.
- Не дождешься, Горыныч! - усмехнулся Олег, прекрасно умеющий улавливать исходящие от дракона эманации магической силы.
Вампир тоже готовился к бою. У него не было верных союзников, если не считать храпящую рядом честную компанию, Олег не умел извергать пламя, зато он обладал тем, чего у Горыныча никогда не имелось - человеческим разумом. И сейчас, уютно устроившись и созерцая сверкающее звездами небо, вампир предавался воспоминаниям...
Народная память - штука очень забавная. Народ совершенно спокойно забывает одних героев, придумывает других, третьих смешивает с четвертыми, а пятых разделяет на шестых и седьмых. Никто уже не вспомнит о Руде Пыхатом, легендарном славянском князе, создавшим первое централизованное государство, само его имя исчезло из истории, зато все прекрасно помнят Добрыню Никитича, который ничем в жизни не прославился, кроме того, что он князю Владимиру родным дядей приходился. Илье Муромцу, реальному богатырю, чьи мощи в киевской Лавре лежат, приписаны подвиги, о которых он сам не ведал, а из всех воспоминаний о Вольге в памяти народной остался лишь поход в индийское царство, куда тот ходил по сугубо личному делу, да встреча с неким Микулой Селяниновичем, с которым Вольга никогда в жизни не встречался. Впрочем, Олег не обижался на народ, за последнюю тысячу лет ставший родным - за славой он никогда не гнался, имя свое любой ценой превозносить не любил. Его даже забавляло, что былинный Вольга, он же Волх, упорно назывался сыном змия, в то время как реальный Олег того самого змия гнал в три шеи из русской земли.
Они вообще были старыми знакомыми. Когда Олег еще только приехал в Киев, город, ставший его родиной на следующую тысячу лет, Горыныч уже жил тут, на горе Почайной, в районе нынешнего Подола. Жил, не тужил, землями всеми в округе правил через своих наместников-людей. Олег, до этого пару веков проживший в Скандинавии, просто ошалел от такого нахальства - у них, у викингов, принято было драконам головы рубить, а эти странные славяне вместо того, чтоб собраться всем миром и показать дракону, кто в доме хозяин, дань ему уже не первое столетье платили. В памяти народной и через тысячу лет об этом память сохранилась, о чем даже пьеса написана1. Рыцарь круглого стола, с самим Артуром братавшийся и с Мерлином пьянствовавший, Олег, естественно, с дружиной своей змия погнал. Настоящие викинги, которых сам Один в Вальхалле ждет в ожидании Рангарек, и не таких били - в те времена вообще земля была интересным местом. Собственно говоря, после того "подвига" сказки о богатыре-Вольге и стали из уст в уста передаваться, в последствии перемешавшись, да так, что уже не Вольга сразил змия, а змий Вольге отцом приходился.
(1. Скорее всего Олег вспомнил пьесу Евгения Шварца "Дракон")
Погнать-то Олег дракона погнал, да в первый раз не далеко - змий запрятался, затаился, исподтишка вредить наловчился. При этом прикидывался тихим да мирным, мудрыми речами на свою сторону не только людей, а и богов завлекал. Которых сам же Олег в славянских землях и пристроил, богатый скандинавский опыт сказался.
Вампир долго терпел такое соседство. Целый век. Пока это ему окончательно не надоело - и уже во владимирские времена вдвоем с Ильей, Муромцем прозванным, загнал Горыныча в ловушку, хвост ему прищемил, да смилостивился, не стал головы рубить. По просьбе Ильи, тот по жизни был мягкосердечным, и тогда драконьим слезам поверил. Отпустил, получив клятвенное обещание не ступать больше на землю славянскую.
Дракон клятву сдержал - поселился на юге, сначала на Кавказе, потом в окрестностях Лагора, а когда на север безобразничать прилетал, то девиц прямо с лету хватал, к земле не дотрагиваясь. И опять Олег терпел, да не вытерпел - на этот раз уже в одиночку на дракона пошел, и показал Горынычу, на что способен разгневанный вампир. Да так показал, что в самом Лагоре и следа от драконьего дворца не осталось, а местный люд перепуганный уже через поколение заставил себя о местном треглавом "князе" забыть. Так что свидетелей геройства Олега скоро не осталось, рассказать, что он делал в индийской земле, никто не мог. А славяне, почесав в затылке, подумали, подумали, да и придумали былину, где Вольга то в птицу, то в горностая перекидывается. Хотя на самом деле если Олег в кого и перекидывался, то только в огромную летучую мышь, да и то по молодости, чем старше становился, тем ему больше человечий облик нравился. Тот самый, что ему, верховному вампиру, самому древнему из ныне живущих представителей этого племени, был от рождения дан.
Под такие мысли и воспоминания Олег и заснул. Сладко заснул, не боясь ни мести Горыныча, ни темной земли, где некие жутко страшные, по словам Всемира, мороки всем грозили.
Утро же началось для вампира с воплей Любослава.
- Ааа... Горе, страх велико горе случишеся! Горе на наши главы валишеся, не мочи вперед ходити, верташися надобно веско скоро! - вопил своим писклявым голосом жрец, бегая кругами и молитвенно взывая к небу. - Як мочи скоро верташися, грех велик воля божеши не слушатися! Верташися, немедля верташися! Горе, грех велик! А...
- Убью, ...! Ты че орешь, ... мать! Я тебя щас ..., ... ...! Урою! - вопил разбуженный Любославом Толян, гоняясь за волхвом с шампуром в руке и звеня многочисленными золотыми цепями.
Под ноги бритоголовому шкафу сейчас попадаться не стоило. Мало того, что страдающий от дикого сушняка в горле, а потому злой и недовольный, так еще и не выспавшийся - Толян был опасней не кормленного неделю тигра. Будить Толяна давно уже никто не смел, даже охранники в колонии, где он сидел. Не рисковали. Не то, что боялись, не хотели лишние травмы и переломы получать. В этом плане с Коляном проще было. Того вообще разбудить еще никто не смог, ему и сирену под ухо подносили, и водой обливали - храпит, не шевельнется. Так и сейчас, по нему Любослав с Толяном уже и потоптаться успели, а Колян спит, как ни в чем не бывало.
- Я что-то пропустил? - задал Олег риторический вопрос ничего не понимающему Всемиру.
- Не ведаю, что могло бы внушить столь великий страх Любославу... - пожал плечами Древощит.
- Вот и я не ведаю, - сознался Олег, которому было откровенно лень разбирать царящую в голове волхва кашу, а потому разобраться с ситуацией вампир предпочел более прозаичным способом. Дождавшись, пока Любослав и Толян окончательно выдохнутся, задора у обоих хватило километра на полтора кругового спринта, Олег, зевая, поднялся и стал между ними. Тяжело дышавший Толян, боевой запал которого уже выветрился вместе с похмельем, притормозил, не став налетать на своего кореша, остановился и Любослав, укрывшись за Олегом и продолжая что-то лепетать.
- Урою гада! - для порядка пригрозил Толян шампуром, отправившись в сторону машины в поисках чего-то съестного, пока Олег выяснял, что же так перепугало жреца.
- Случашеся горе, горе велико, до ся пора не происходяши подобного! Тревога велика - знак, поверташи и возврашятися надобно! - пискливо повторял Любослав с усердием заклинившей пластинки, но, под настойчивыми расспросами Олега, стушевался, наконец объяснив, что же все таки произошло.
- И всего-то? - Олег нахмурился. - И ты по таким мелочам нас всех перепугал? Любослав, вот скажи, не стыдно тебе после этого? Пожилой человек, солидный, представитель уважаемого волховского сословия, и туда же! Раздул, понимаешь, из мыши слона, были бы для этого хоть какие-то реальные основания...
- Что случилось, Олег? - спросил подошедший Всемир.
- Да ничего особенного, - отмахнулся вампир, - наш любезный волхв, как всегда, к своим богам обращался, а те ему не ответили... Такое, видите ли, никогда в его жреческой практике не встречалось, вот и перепугался, решил, что это небесный знак, что мы идем не той дорогой, и нужно срочно возвращаться назад...
- Всегда, всегда отвечаши! - чуть не плакал от обиды волхв, которого боги, как плохие взрослые дяди ребенка, обидели, внимания своего не обратили.
- Любослав, - обратился к Жаровнику Олег, - знал бы ты, сколько жрецов и священников вообще никогда в жизни от своих богов никаких знаков не получали, и ничего, верят! А тут разик не ответили, и ты перепугался! Вот скажи, до этого они что говорили? Что мы верным путем идем? Вот видишь! Верным! А мы и сейчас туда же идем, никуда не сворачивая - так что не волнуйся, отзовутся еще твои боги, никуда они не денутся. Уж кому, как не мне, их знать...
- Это все темные земли! - с видом великого мудреца, глаголющего не менее великую истину, произнес Всемир. - Это их мороки! Недаром бежали люди из сих земель, ибо тут самые страшные страхи людские сбываются, и даже боги наши, заступники, что в тяжкую годину плече подставят, не имеют тут силы своей!
- Ну, на счет того, что в тяжкую годину боги подставят, можно и поспорить, - заметил Олег, - а на счет остального согласен. Слышал, Любослав, что тебе умный человек сказал? Место тут такое! До богов не достучаться, вот проедем темные земли - и молись своим богам, сколько душа твоя пожелает. Хоть сутки подряд, только тихо, а то Толян и так разозлился, в следующий раз, боюсь, мне уже этого богатыря не удержать...
Любослав лишь горестно закивал - несчастный, побитый жизнью и брошенный богами волхв, в котором буквально за пару дней ничего не осталось от того веселого дедка, что первым встретил героев в новом мире, понуро побрел в сторону "Вепря". По дороге собирая и складывая походный набор идолов, оказавшимися в этих землях просто кусками долбленого дерева.
Толян, добрая душа, не стал мстить - ограничился запущенной в Любослава обглоданной утиной лапкой, да и то скорее для порядка, все равно промахнулся. А скоро и соня-Колян проснуться изволил, довольный жизнью и ведать не ведавший, что совсем недавно его использовали как барьер в беге с препятствиями. Все позавтракали, темные земли темными землями, а в сытном двухразовом питании Олег с Толяном и Коляном себе отказывать не собирались, устроились на своих местах, ну и поехали дальше. В сторону, противоположную горам и восходящему солнцу, а именно на запад.
Темные земли, унылые вечером, и утром тоже особой красотой пейзажей похвастаться не могли. Пожухлые травы, скукожившиеся листья, сморщившиеся стебли, съежившиеся цветы, усохшая земля - вот и все разнообразие вокруг. Цвета от уныло-желтого до скорбно-серого, даже небо, без единого облачка, вызывало печали и меланхолию. Короче - просто прекрасное место для такого любителя быстрой езды, как Толян, которому наконец не надо было смотреть по сторонам в поисках преградивших дорогу деревьев, а можно было просто давить со всей силы на педаль газа и наслаждаться скоростью.
А скорость и впрямь хорошая - не даром ведь рекорды быстрой езды в пустынных местах всегда устанавливают. Двести десять километров в час, да еще и все окна настежь открытые, "чтоб лучше скорость чувствовалась", да еще и высунувший голову из окна Колян - такое моментально любую тоску разгонит. Правда, есть одно "но" - достаточно на дороге встретится небольшому кювету, канаве или бревну, и путешествие "Вепря" окончится досрочно с летальным для машины исходом. Но Олег, есть же небольшие преимущества того, что ты - верховный вампир, своим внутренним чутьем чуял - ближайшую сотню-другую километров ничего подобного им не встретится, а потому, как истинный русский человек, наслаждался быстрой ездой.
- Толян, - вдруг, ни с того, ни с сего, попросил Олег, - закрой окна.
- Нафига? - не понял шкаф.
- Так надо, и выключи заодно кондиционер, - объяснил Олег, и на столь разумный аргумент Толяну не оставалось ничего, кроме как послушаться.
Ну а потом начались давно обещанные Всемиром мороки. Причем индивидуальные.
Любослав видел пса. Огромного, снежно-белого пса, с пушистой шерстью и громадными клыками. Того самого, которого Любослав, тогда еще не волхв, а маленький мальчик, принес с улицы домой, совсем еще щенком, а мать заставила выбросить его на улицу. Самое горькое воспоминание в жизни Любослава, загубленная им душа, грех, которого Жаровник до сих пор не мог себе простить. И теперь пес вырос, стал размером с доброго теленка, и пришел за ним, за Любославом - пришел изъять его душу, и выбросить, свершив тем самым справедливую месть. Пес, уже размером не с теленка, а с огромного буйвола, смотрел в тонированные окна внедорожника, со всех сторон сразу, смотрел прямо на Любослава, глаза в глаза, скалил свою огромную пасть. Любослав знал, что пес знал, что Любослав знал, что пес знал, и так далее, что Любослава покинули боги - потому не боялся их гнева и мести, готовясь проглотить волхва. Единственное, что его останавливало - стекла богатырского железного коня. Жаровник верил, что странный конь, прибежавший из другого мира на колесах, пьющий только брагу и хмель, не одолеть никакому врагу, и только эта вера и удерживала пса снаружи, не давала ему ворваться внутрь и начать рвать жреца на кусочки!
- Разорвяши! - ревел пес. - Рызгрыжи, съеши, проглатиши! Не сбежиши! Не сбежиши! - завывал пес, размером с целую гору. - Отомстиши! Любослава грызяши-кусаши, рвяши-еши-глатиши! Не сбежиши! Не сбежиши! - выл снежно-белый пес.
Огромный пес, одна лапа которого выше любой горы, рвался к Любославу. Волхв знал, что стоит только псу добраться до него - и Любослав умрет, но пока железный конь держался, не пуская страшного зверя внутрь.
Всемир видел воинов. Просто воинов, ничем не примечательных, если не считать того, что они все были мертвые, и не просто мертвые, а убитые его, Всемира, рукой. За время всех тех походов, что совершил он сначала в княжеской дружине, а потом и сам по себе. Тут были разбойники, за которыми Всемир охотился в лесах китежградского княжества, пираты, пировавшие на китежградских реках, мятежники, восставшие против власти китежградского князя. Злодеи, воры, насильники и убийцы, они все вернулись за ним, Всемиром. Их были десятки, сотни, тысячи, тьма тьмущая воинов, в ржавых окровавленных доспехах, она были повсюду, они смотрели на Всемира, глаза в глаза, они пришли за его душой.
- Ты такой же, как и мы! - твердили они. - Да, мы грабили, но лишь для того, чтоб прокормить наши семьи! У нас тоже были дети, они тоже хотели кушать! Да, мы насиловали, но не мы были в этом виноваты, а наши матери, от которых мы в детстве не получили тепла и любви! Да, мы убивали, но если бы мы не убивали, убили бы нас! Мы были ни в чем не виноваты, и ты не имел права за нас решать, жить нам, или умирать! У нас остались жены и дети. Когда мы не смогли заниматься разбоем - наши жены продали себя, наши дети просили подаяние! В этом виноват лишь ты, ты, Всемир, и мы пришли за тобой! Ты не уйдешь от нас, твой час пробил, выйди, Всемир, из своего железного коня, и иди с нами! Ты не сможешь убежать. Мы тебя найдем, найдем, где бы ты не спрятался - иди к нам сейчас, иди, если у тебя еще осталось хоть немного совести! Умри вместе с нами, умри как мы, умри после нас! Всемир, ты всегда говорил себе, что ты - лишь княжеский воин, но ты понимал, ты всегда понимал, что не тебе дано было решать, кому жить, а кому умереть! Ты решал это за других, и теперь настал наш черед решить за тебя - Всемир, ты должен умереть! Умри, Всемир! Выйди из машины, Всемир, уйди с нами в царство мертвых! Всемир, ты воин, ты не трус - не бойся пойти с нами, потому что это твоя судьба, ты все равно ее не сможешь избежать!
Но Древощит не шел. Богатырь лишь крепче вцепился в меч, родной меч, который некогда был пожалован ему, тогда юнцу младому, у которого еще усы не пробились, рукой старого князя. Он понимал, что мертвые воины правы - тысячу раз правы, но знал он и то, что пока он сам не выйдет им на встречу, они будут бессильны. Одолеть защиту зачарованного коня мертвые не могли, и их страшные, но справедливые, слова оставались лишь словами.
- Я заплачу, - бормотал Всемир, - я за все заплачу! Я клянусь, что заплачу за все то зло, что я, не ведая того, причинил! Но не сейчас! Сейчас я не могу, я должен помочь моим друзьям одолеть страшного черного мага, закрыть врата демонам, что он готовиться впустить в мой мир! Я не могу к вам прийти, я не трус, но не могу... Вы же не можете меня достать, зачарованный конь не пропустит вас! Но я за все заплачу...
Мертвые воры, насильники и убийцы тянули свои распухшие руки в сторону богатыря, но не могли его достать.
Толян с Коляном тоже видели.
- Слышь, корешь, это че, Лысый? - удивился Колян.
- Какого ...! Лысый, ... мать! А это, ..., Бык! Гля, сам Дедок пожаловал!
- И Крыш, и Крыш Заика!
- И Крыш, ... мать! - подтвердил Толян.
- Слышь, Толян, они все дохлые!
- Ты че, Колян, я тебе что, слепой? Вижу, что дохлые - сам Дедку дырок наделал! Полезли, полезли, гады! Не лежалось в могиле! Ну ничего, ... мать, я вас ща быстро успокою! будете знать, ... ..., как из могил вылезать!
- Так Колян, Бык, он того, не в могиле, он в бетоне...
- Вижу, что в бетоне! Не лежалось! Ща как миленькие у меня ляжете! Нечего тут бродить! Дохлые лежать должны, ... мать!
- В натуре, Толян! Давай их валить, ружбайкой... - Колян нежно погладил свою любимую трехлинейку.
- Ты че, тупой? Кто так дохлых валит? Нефиг пули переводить, ...! Я их так...
- Круто, Толян! Дави их, дави!
И Толян начал их давить! Лысого, крестного отца половины Верховной Рады. Быка, его первую шестерку. Дедка, перед которым сицилийцы преклонялись. Ну и, конечно, Крыша Заику, перед ним в свое время менты на зоне раком ходили.
- Дави, Толян! Дедка дави! Уйдет ведь, уйдет!
- Не уйдет! От меня не уйдет! Тогда не ушел, и сейчас не уйдет!
- Ща у меня эти задохлики побегают... При жизни не набегались - так ща побегают! Никому мало не покажется!
Мало никому не показалось. Мертвецы, пришедшие пугать, грозить страшной местью, вызывать моральные терзания и тянуть за собой на тот свет, разбегались кто куда, но разве убежишь от "Вепря", за рулем которого сидит вошедший в азарт Толян? Особенно когда вокруг ни одного деревца нет, за которым спрятаться можно - тут будь ты хоть трижды призраком, а испугаешься. Бедные, перепуганные мороки метались, молили о пощаде, но их мольбы не могли смилостивить Толяна. "Дохлые должны лежать в могиле", - свято верил он, и не собирался позволять кому-то разгуливать по земле, красуясь продырявленной головой.
- Тогда не добил - ща добью, не уйдешь, от меня еще никто не уходил... - твердил себе тот бритоголовый.
- Так его, Толян, так его! - поддерживал друга Колян. - Слышь, Лысый поднимается!
- У меня не поднимется! - успокоил кореша Толян.
А пока Толян с Коляном давили несуществующих призраков, Любослав завывал от страха а Всемир бурчал что-то себе под нос, Олег думал о вещах более реальных.
- Какая гадость! - бормотал Олег. - Черная магия, черная магия... Визуально-тактильный галюциноген, а никакая не черная магия! Вот уж действительно, таким надышишься - не только со своими собственными фантазиями заговоришь. Хорошо хоть у кого-то в этой компании нормальное обоняние, у остальных, похоже, вообще хронический насморк по жизни. Нет, ну это ж надо додуматься - меня, Олега, жалким галюциногеном одолеть, чтоб я надышался всякой гадости и сам свое сердце остановить заставил... Горыныч-Горыныч, совсем ты низко пал... Опустился, змий, а ведь когда-то даже один на один сразиться не брезговал, причем человеческую форму принимал, чтоб честно было... Хорошо же тебя жизнь побила. Жаль, что не добила. Ну да не волнуйся, я добью. Травить меня местной химией... Как будто я какой-то абориген, не способный галлюцинации от реальности отличить... Эх, Горыныч, отстал ты от жизни, не знаешь, до чего системы кондиционирования в современных машинах дошли, а уж, прости покорно, визуальный эффект галюциногена, без непосредственного контакта с кожаным покровом, даже такого хиляка, как Любослав, одолеть не способен... Да идите вы!
Последнее относилось уже к собственным галлюцинациям Олега - и те, понурые люди и хмурая нелюдь, послушно развернулись и пошли прочь. Уж чем, а собственными глюками верховный вампир хорошо умел командовать. Набрался опыта за долгие годы жизни.
А дракон тем временем лютовал. Треглавое чудовище, покрытое броней, извергало пламя, огромный, усыпанный острыми шипами хвост, бился о стены темного замка. В страхе забились в щели местные обитатели, не угодившие чем-то проснувшемуся владыке; братья меньшие дракона, неразумные змии, кружились в небесах, ожидая приказа своего мастера, готовые броситься и разорвать любого врага.
Наконец дракон смог успокоиться. С трудом сдерживая себя, он преобразился, и вот посреди замкового двора уже не страшный крылатый монстр, а огромный человек с тремя головами, каждую из которых венчает полный шлем с ветвистыми рогами. Закованный в пластичные доспехи, дракон даже в своем человечьем обличии был грозен, ибо никогда не было в этом мире воина, равного ему по силам.
- Хар гхаракхара картараг! - ревел он. - Дракха! Кардара хра бракрата! Кардахара хар гардарахара!
(что в переводе на русский значит примерно следующее - "вы ничтожные рабы, предатели, ошибка ваша непростительна, так смойте же ее собственной кровью")
- Хар тарар хар гардарахара! Хар тарар хар гардарахара! - раздалось одновременно со всех сторон.
("мы заплатим собственной кровью, мы заплатим собственной кровью")
- Шаргар! Хар шаргар дагранаха! Пархара кар артарх рак кархрат! - грозный рокот дракона гремел над замком.
("прочь, вы прочь убирайтесь, принесите мне победу2 (любой ценой) или умрите")
(2В драконьем языке, в отличие от русского, существовали два слова: артарх - победа (любой ценой) и хратар - победа (если ее цена не будет слишком высока))
- Хар пархара артарх! Хар пархара артарх! - отвечали ему местные обитатели, оборачиваясь в смутные размытые тени и улетая прочь.
("мы принесем победу (любой ценой), мы принесем победу (любой ценой)")
Дракон умел улавливать чужую смерть на большом расстоянии, и потому он знал - первое оружие его слуг, самое страшное, как они заверяли, против которого устоит лишь святой, коих, как известно, не бывает, не смогло навредить вампиру, или же кому-то из его спутников. Потому-то дракон так и нервничал, хоть его запас верных слуг и велик, далеко не ограничен одним лишь темным замком, но не бесконечен. И если вампир и дальше с той же легкостью будет преодолевать выставляемые на его пути преграды, то может дойти до того, что дракону придется лично сойтись с ним в бою, чего, по здравому размышлению, крылатый змий не сильно жаждал.
- А придется, - мысленно ответил Горынычу Олег.
Нет, мысли змия вампир читать не мог, все же они были слишком далеки друг от друга. Но уловить общее настроение, уловить, что Горыныч сам панически Олега боиться, зато не прочь подготовить ему еще парочку ловушек, мог. Эманации столь великой в мировом масштабе силы, как последний разумный дракон (его мелкие сородичи, из чешуи которых была сделана кольчуга Всемира, не считаются), разносятся далеко над миром.
А "Вепрь" тем временем вылетел из облака зрительного галюциногена - уникального химического соединения, которое могло вызвать морок без прямого нервного контакта, воздействовав на расстоянии через глазной нерв. У Любослава отлегло от сердца, белый пес так и не смог пролезть в машину, и остался где-то там, позади. Всемир облегченно вздохнул, мертвые воины остались позади, так и не сумев выманить его в свои объятья. Толян с Коляном тоже вздохнули, но горько:
- Ушел, ...! - прокомментировал Толян.
- Ушел, - согласился с ним Колян, - Лысый вообще всегда уходил. На то он и Лысый! Ну да ничего, слышь, Толян, когда назад будем ехать, надо поискать будет, а то че эти дохляки разгуливают, как будто живые?
- Шнифтами не надо было кнацать3, дубина! - беззлобно упрекнул друга Толян, - Ну да ничего, поищем! - заверил он. - Найдем! От Толяна еще никто не уходил, и Лысый не уйдет!
(3. Шнифты - глаза, кнацать - моргать, более литературный аналог фразы - "это ты его проморгал!")
- Слышь, Олег, а ты не видел, куда он делся? Остальных мы вроде того, конкретно подавили, а Лысый, тихарь захарчеванный, винта нарезал4!
(4. Тихарь - доносчик, стукач, тут - засланный органами правопорядка "крот"; захарчеванный - выдающий себя не за того, кто есть на самом деле, играющий чужую роль; винт нарезать - бежать, уйти, смыться, смотаться, скрыться.)
- Увы, такого не видел, - честно признался вампир, не став уточнять, что и видеть не мог - галлюцинации вообще вещь сугубо индивидуальная, и как Толян с Коляном умудрились один и тот де морок увидеть, даже для вампира оставалось загадкой. - Кстати, можешь уже окна открывать.
А пока ведомый Толяном "Вепрь" петлял через мороки, пейзаж вокруг незначительно изменился. Хоть это и были, без всякого сомнения, те же самые темные земли, однако не чувствовалось уже той затхлости, той тоски, что заполняла пейзаж возле гор. А в скором времени и вовсе холмы да овраги стали местность разнообразить, пусть и незначительно, но пришлось Толяну скорость снизить. Теперь "Вепрь" на каких-то жалки ста сорока в час шел, плелся, можно сказать. Впрочем, если карта Всемира хоть приблизительно, с точностью до порядка, характеризировала масштаб, то и такой скорости должно было хватить, чтоб все темные земли за два дня пересечь. За один, увы, никак - добрых полторы тысячи верст, вытянутые с востока на запад земли даже в дни величия китежградского княжества гонцы на сменных лошадях меньше чем за неделю не пересекали.
А так как время летит быстро, а в хорошей компании и вообще незаметно, то хоть вроде только что от гор отъехали, а уже и солнце низко, и на ночлег устраиваться самое время. Только вот просто так, посреди чиста поля, "чисто конкретно поля", как его назвал Колян, даже бритоголовым шкафам спать не сильно хотелось. Да и Олег, зная любовь Горыныча к спецэффектам, типа ночного налета на вражеский лагерь с его последующим сжиганием, не торопил - все же ему своих спутников было самую малость жалко, да и змию лишнюю радость не хотелось доставлять. Плюс Любослав осмелел, голос подал, попросил на ночлег устроиться на холме повыше, чтоб легче было до богов докричаться. И Всемиру поле вокруг не очень нравилось, "нечисто тут, темные силы водят", - говорил он, хотя как раз в плане чистоты поле очень выгодно отличалось от всего того, что можно было встретить в более людных землях.
Однако когда впереди раскинулся настоящий оазис, с банановыми пальмами и бьющими из земли фонтанами, Всемиру это тоже не понравилось:
- Не к добру это, не к добру! - заверил он, однако к мнению опытного богатыря никто и не подумал прислушаться.
Любослава в первую очередь привлекло то, что посреди оазиса стояла огромная каменная скала с высеченными на вершину ступенями, а это значит, что у волхва появилось просто прекрасное место для молений, откуда его боги не только услышат, а и увидят. Коляна с Толяном больше другие дары природы обрадовали - бананы да кокосы, не говоря уж о всяких там ананасах, валяющиеся повсюду на земле и висящие гроздьями на деревьях. "Прекрасная закусь!" - подумали они абсолютно синхронно, сворачивая в сторону возникшего как из-под земли оазиса. Олега же больше другое заинтересовало. Несмотря на всю свою парадоксальность, мало того, что посреди мертвой степи, так еще и не в том, что надо, природном поясе, не в то время года, несмотря на все это оазис был абсолютно реальным. Никакого обмана или морока, пальмы деревянные, вода жидкая, даже бананы съедобные. Можно было бы еще понять, будь этот оазис последним очагом света в темном царстве, которое силы зла не смогли за все эти века покорить. Так нет же. Судя по внешнему виду фонтанов, их только что сдали в эксплуатацию, а пальмы только что запихнули в землю, они еще даже как будто сообразить не успели, где оказались. Не исследовать данный, достаточно забавный, феномен Олег, в душе не чуждый авантюризму, не мог. Потом бы долго жалел, что такую возможность упустил. Тем более что-то этот оазис вампиру напоминал, что-то очень и очень далекое, засунутое на околицы памяти и едва не забытое. Что поделаешь - память вампиров хоть и понадежнее лазерных дисков будет, но и она не абсолютна.
С молчаливого согласия Олега Толян притормозил посреди оазиса. На первый взгляд абсолютно пустого. Собственно говоря, на второй, третий и остальные взгляды тоже пустого, потому что ни одной живой души тут таки не было. Если, конечно, не считать, что пальмы имеют душу.
- Отпад! - заметил Толян, вываливая из машины.
- Слышь, Толян, помнишь, что Вован про свою поездку в эту, Эхипопию...
- Эфиопию, Колян, ... мать! Эфиопию! - поправил друга Толян.
- Во-во, Эфиопию рассказывал! Типа круто - пальмы с бананами повсюду торчат! Так у нас типа в натуре круче - у нас и с бананами, и с этими, круглыми, из которых батончики вываливаются...
- Кокосами, - помог верный друг.
- Во-во! Кокосами! - согласился Колян.
- Не, Колян, там Вован еще львов стрелял, - Толян загнул один палец, - тигров, - второй, - слонов, - третий, - жирафов, - четвертый, - и бедуинов!
- Отпад! Слышь, Олег, а тут эти, бабуины, водятся?
- Вообще-то нет, - сознался вампир, - но я думаю, и вам тоже найдется, что пострелять...
- В натуре? Круто! Скажи круто, Толян!
- Круто! - согласился тот.
А пока пострелять было некого, разве что Любослава - седой волхв, набросив за плечи сумку с идолами, с энергией горного козла взбирался на каменную глыбу посреди оазиса. Так что "конкретным пацанам" пришлось заниматься более прозаичными делами, а именно готовить ужин. В понимании Коляна с Толяном, грудинка барашка, запитая смесью из медовой браги и кокосового молока, под понятие "ужин" подходила просто идеально. Да и Всемир, невзирая на свои предчувствия, предпочел поверить Олегу, что местные фрукты не отравлены, и попробовать загадочный "банан", о котором до этого он слышал только во время своей короткой экскурсии в наш мир. Тут, в китежградском княжестве и окрестностях, ничего подобного в процессе эволюции появиться так и не смогло.
А пока Жаровник взывал к своим небесным покровителям, а богатыри ели, Олег поднатужился, напряг свою память, и таки вспомнил.
- Так вот кто тут Горынычу прислуживает! - приветствовал вампир внезапное озарение. - Надо же, я думал их племя вымерло давно... В процессе естественной эволюции. От недостатка мозгов. А они, оказывается, сохранились... Ну что же, - Олег бросил загадочный взгляд в сторону пирующих богатырей, - это будет, пожалуй, интересная встреча. На такое посмотреть я не откажусь.
Скрестив руки на груди, Олег устроился под пальмой чуть в стороне от основной группы, укрывшись свойственной высшим вампиром завесой безразличия - теперь, чтоб его заметить, нужно было или специально искать взглядом, или точно знать, что он тут есть. Простая, но действенная магия вампиров, не раз спасавшая их от разгневанных людей.
Ждать Олегу пришлось недолго. Не успели Колян с Толяном выпить по пятой чарке "коктейля" (500 г., 50% медовуха, 50% свежее кокосовое молоко), как вокруг закружились вихри, засверкали молнии, забили громы, и из пустоты возникли четверо абсолютно идентичных существ. Ярко-голубого цвета, с огромной лысой головой, мускулистыми руками и каким-то странным обрубком, там, где вообще-то ногам положено пребывать, эти существа висели прямо в воздухе, хмуря безволосые брови и гневно взирая на пирующих людей.
Наконец первый джин (а это, пусть не смущает отсутствие ламп, были именно джины) вылетел вперед, грозно направив свой перст в сторону богатырей.
- Смертные! - голосом, которому и Левитан позавидовал бы, прогрохотал он. - Вы нарушили границы нашего царства! Вы испили воды из воздвигнутого нами источника, вы вкусили плоды посаженных нами пальм! Вы пришли сюда гостями незваными, и теперь, согласно древнему завету, что сам Соломон-Великий своей печатью на нас наложил, мы имеем право лишить вас жизни!
Олег, в свое время немало часов проведший в мудрых беседах с Соломоном, правда тогда он еще не звался Олегом, мог бы возразить, что царь иудейский никогда на джинов никаких заветов не накладывал. Да он никогда и не слышал об этом магическом племени. Олег мог бы возразить, что границы царства джинов по древнему завету, еще более древнему, чем сам Олег, обязаны были быть отмечены "великим огнем, что от земли до неба простирается", и уж за нарушение границы права лишать людей жизни джины не имели. Мог бы сообщить, что джин имеет права лишить человека жизни лишь после того, как исполнит его сознательно выраженное желание - по тому же самому завету. Мог бы - но не стал, потому как ждал дальнейшего развития событий. До Коляна с Толяном постепенно начало доходить, что на них "наезжают".
- Смертные! - и дальше грохотал джин, которые, как известно, всеми мировыми языками владеют, что когда-либо были, есть или будут придуманы человеком. - По древнему завету, перед тем, как лишить вас жизни, вы имеете право загадать предсмертное желание, и мы исполним любое ваше желание!
Олег опять мог бы вмешаться. Объяснить, что желания джинам загадывать ни в коем разе нельзя - те редкие придиры и знатоки казуистики, искривят все так, что желание вечной жизни обернется немедленной смертью. И снова вампир не стал подавать голос. Вторая ловушка Горыныча оказалась еще примитивнее первой, с ней даже Любослав бы справился, не будь занят своими молениями. С Всемиром сложнее, тот уже был готов произнести нечто вроде "мое последнее желание будет умереть, сражаясь с тобой в честном бою, враг!", и он бы таки умер, сражаясь в бою, но... Колян не выдержал.
- Слышь, Толян, это кто? - спросил он, нетрезво тыкая пальцем в живот джина. - Это че, бабуин? Или бедуин? Не, ты в натуре скажи, это че, бедуин?
- Колян! - возмутился Толян. - Какой еще бедуин, ..., ты че, слепой? Голубой это! Реальный голубой!
- Оба-на! - хмель в голове Коляна уже действовал вовсю. - В натуре голубой! Слышь, они все голубые!
С этим было тяжело поспорить - джины, в полном соответствии с диснеевским мультиком про Алладина, были действительно голубые. Темно-голубые, почти синие, но все же скорее голубые. Кожа у них такая, ничего тут не поделаешь.
- Толян, - продолжал допытываться Колян, - так я не понял, если это в натуре голубые, он че имел ввиду? Когда это, "исполним любое желание"? Слышь, Толян, так это че, выходит, этот бабуин нас опустить хочет? Как последних петухов?
- Выходит, петухов, - задумчиво, и даже без мата, согласился Толян, что было уже даже не тревожным звоночком - набатным звоном. Для джинов. Но они его не услышали...
- Толян, ты че, эти голубые нас опустить хотят, "любое наше желание", а потом че, еще и замочить? Я в натуре не врубаюсь, и этот, Соломон тут при чем? Они че, евреи?
- Выходит, евреи, - все так же задумчиво пробормотал Толян.
- Так че, нас, пацанов, выходит, конкретно хотят опустить и в натуре замочить голубые евреи? Слышь, Толян, ты че? Че делать будем?
- Выходит, будем, - на полном автомате бросил Толян, не отводя глаз от ничего не понимающего джина.
- Толян, слышь, Толян, ты че? - заплетающимся языком пытался докричаться до своего кореша Колян.
- Меня еще никто так не попускал... - между тем, шатающейся походкой, Толян направился в сторону джина. - Запомни. Меня. Толяна. Еще. Никто. Так. Не. Попускал. Запомнил? - джин невольно кивнул. - Прекрасно!
С этими словами Толян преобразился - за долю секунды превратившись из пьяного увальня в машину смерти, вооруженный неизвестно откуда взявшейся бензопилой "Тайга-245", той самой, которой до этого Колян лешего резал. Только на этот была очередь не лесного владыки, а четырех последних джинов, последних представителях вымершего вида, и столь грозен был вооруженный бензопилой пьяный богатырь, что джины позабыли о собственных колдовских умениях, бросившись бежать.
- От Толяна еще никто не уходил! - покривив истиной, вопил вслед убегающим джинам Толян.
- Ща я их, Толян, ща! Ща я этим голубым покажу, как конкретных пацанов опускать! - поддерживал друга Колян, целясь из своей любимой трехлинейки во всех четверых джинов сразу.
Однако Толян и сам справлялся. Справедливый народный гнев, помноженный на недосып, присыпанный доброй порцией силы молодецкой и залитый горячительным, заставлял девятикилограммовую бензопилу плясать в руках Толяна, как невесомую веточку. Выписывая руками невиданные пируэты, а ногами оригинальнейшие танцевальные па, Толян превратил по очереди трех джинов в груду синеватой субстанции, а вот четвертого так и не успел. Его Колян раньше подстрелил, попал все таки с третьей попытки, хоть до этого два раза чуть Толяну пол головы не снес.
Выместив накопившуюся злость и усталость на джинах, довольные богатыри обнялись и продолжили праздновать, даже не вспомнив о своих охотничьих трофеях - да и кому похвастаешься, что голубого подстрелил? Свои же засмеют...
Ошалевший Всемир вообще не понимал ничего происходящего - сидел без движенья, распахнув от удивления рот. Наконец, убедившись, что "кина не будет, электричество кончилось", богатырь, в поисках истины, обратился к вернувшемуся вампиру.
- Что это было, Олег?
- Это? - пребывающий в прекрасном настроении Олег усмехнулся. - Это ловушка была. А что, не заметно? Эти "голубые" - джины, могучие, но дурные. Они когда-то тоже, как и драконы с балрогами, в моем мире жили. Да потом передохли. Одна из их самых любимых ловушек, столь же древняя, сколь и малоэффективная. Сами-то они человека убить не могут, запрещено, ни прямо, ни косвенно. А вот предложить кому-то исполнить любое желание, а потом убить - это запросто, за желания всегда джинам приходилось жизнью платить. Порядочным, а такие тоже были, лет через пятьдесят-сто, непорядочным на месте. Вот и устроили ловушку. Создавали в пустыне оазис, встречали путников, говорили, что "сейчас убьем", снисходительно предлагали последнее желание, человек его загадывал, и все, пропал. Или не загадывал, и дальше шел. Ничего с ним не могли поделать. Люди, конечно, об этом проведали, тысяч пять лет назад уже ловушка перестала действовать, а они ничего, кроме этого антиквариата, так и не придумали. А дальше еще интересней! Джины вообще бестелесные, а тела они обретают только в своем царстве. Ну, или на той земле, которую они своим царством объявят. Это во-первых. А во-вторых, кто же мог подумать, что могучие богатыри под "исполним любое ваше желание" не честный бой один на один поймут, - Всемир покраснел, - не сундуки с золотом, не счастье мировое, а нечто значительно менее романтическое. Учись, Всемир - две ошибки, и вот он, закономерный результат. Хотя повеселили меня забавно, за такое я даже Горынычу могу его тупость простить. Будем считать, что это не покушение было, а так, спектакль, чтоб хоть немного меня развлечь. О, а вот и наш Любослав! Эх, товарищ Жаровник! Ты тут такое маски-шоу пропустил, "Толян и голубые евреи"! Ну как там твои боги? Вернулись?
- Ну вот, Любослав, а ты боялся! Я же говорю, куда надо идем, и не надо чуть что паниковать! Уж кто-кто, а я этих богов хорошо знаю! Им больше нашего надо, чтоб мы до Черного Мага добрались - еще бы, такой конкурент, это сразу половины божественной силы лишиться. Ладно, ребята, у меня сейчас прекрасное настроение, я спать укладываюсь, и вам того же советую. А то кто его знает, как еще Горыныч пошутить решит...
Дракону было не до шуток. Джины, его верные слуги, коих он набрал еще до своего бегства в этот мир, живучи в Лагоре, пали последней смертью. Страшный враг, Олег, играючи сразил магию фантомов, играючи уничтожил бессмертных джинов, и дракон больше не имел шансов ошибиться. Он должен был найти то, с чем проклятый вампир не сможет совладать. Ни вампир, ни его не менее проклятые слуги - дракон хорошо умел чувствовать богатырей и силу богатырскую, немало повидал он горя на Руси от этого племени.
- Дарпраграха! - ревел дракон. - Дарпраграха!
(непереводимое с драконьего страшное ругательство, означает, примерно, "дракон, вылупившийся из яйца куропатки")
Однако ревом делу не поможешь, и вот треглавый владыка земли и неба летит дальше. За спиной остался замок с золотом и так и не тронутыми девственницами, не до них как-то было, а впереди, на западе, лежал огромный город. Человеческий город. Где жили те, кто, как сказал бы Всемир, продали душу дьяволу за силу великую. Город-близнец Китеж-града, некогда столица всех западных человеческих земель, а ныне безымянный лен "вечного князя", как именовал себя местный владыка со столь звучным и красивым именем - Соловей.
Дракон знал. У Соловья с Олегом свои, старые счеты. Почти такие же старые, как и счеты самого дракона.
Темный колокол на темной башне темного города пробил полночь. На пустынных улицах не видно было ни одной живой души, и лишь дрожали смутные тени. Впереди возвышалась громада темного дворца, с темными воротами и темными стенами, на которых ходили какие-то очень темные личности. Столица темных земель достойно встретила еще один темный день, и в общей сумеречной атмосфере только блеск чешуи приземлившегося дракона выбивался из общей темноты.
Дракон не медлил. Он знал, куда он прибыл, он знал, чего он хочет. И те, кто обитал тут, тоже знали дракона. Ворота дворца, с соответствующим общей атмосфере скрипом, беззвучно5 распахнулись, и дракон, перекинувшись в человеческий облик, прошествовал внутрь. Тут его уже ждали. Посреди дворцовой площади стоял темноволосый упитанный невысокий мужичок в атласных одеяниях темных цветов и рваными клочками волос там, где у нормальных людей положено быть бороде. Возраста совершенно неопределенного - от двадцати пяти до шестидесяти пяти, такой вечный, рано полысевший мальчик, с упитанными щечками и пухлыми губами. Даже глаза, в противовес стандартным описаниям, не выражали никакой звериной хитрости и мудрости веков, а были какими-то мутными и заплывшими.
(5. Это не описка! Именно так - со скрипом, но беззвучно! Особые, эксклюзивные ворота работы гномов. Им заказали ворота, которые будут сильно скрипеть, но сделать ворота тяп-ляп, да еще и скрипучие, подгорные умельцы посчитали ниже своего достоинства. Но и заказ тоже должен быть выполнен, тем более за ворота заплатили равным по весу золотым самородком. Вот и пришлось мастерам потрудиться, однако результат превысил все ожидания. Гномы сами потом не смогли такое повторить, скрипучие ворота, которые открываются абсолютно бесшумно.)
("Выражаю свое глубочайшее почтение и нижайше прощу меня выслушать, Соловей")
- Карака, карака, - отмахнулся некоронованный король темных земель.
(ничего не значащее буквосочетание)
- Ты сразу говори, Горыныч, чего пожаловал? - перешел на русский язык Соловей. - Ты меня знаешь, болтать долго не люблю, интересное скажешь - выслушаю, а просто пожаловал - изволь, попрошу мой двор покинуть. Не в обиду тебе сказано будет. Сам знаешь, я тебя, Горыныч, уважаю, твой замок и слуг твоих не трогал, самому тебе спать не мешал.
- Враг? - Соловей нахмурил свои редкие брови. - Ты, Горыныч - не путай, твои враги - это твои враги, а мои - это мои. Когда эльфы ко мне лезли, я тебя не будил. Когда альвы войной пошли - сам справился, выторговал у них пощаду, тебя не будил. Чего же ты думаешь, что помогу тебе с твоим врагом справиться?
- Шартар хар гаргар!
("это наш враг")
- Наш? - Соловей задумался. - Это уже интереснее. Только что-то я уже стар стал - не припомню, чтоб у нас с тобой общие враги были... Меня уже, видать, память подводит. Чтоб дела с тобой вели - помню, а чтоб вместе против кого враждовали - не припоминается... Напомни, что ли, старику, Горыныч, что за враг такой, как звать.
- Олег, дарпраграха!
("Олег, дракон, вылупившийся из яйца куропатки!")
- Значит, Олег... - выражение лица Соловья стало задумчивым, столь задумчивым, что темные личности, наблюдающие за всем этим, стали незаметно пятится назад. - Помню такого. Олег. Жив еще, варяг... Ладно, Горыныч, пройдем во дворец. Поговорим. Обсудим. Что-нибудь придумаем.
Ночь воцарилась над миром. А за ней пришло утро.
Утро выдалось просто прекрасное. В отличие от своих создателей, джинов, чьи голубые остатки за ночь пропали бесследно, оазис по-прежнему стоял посреди темных земель, радуя своими пальмами, фонтанами и непонятно откуда взявшейся огромной каменной скалой взор случайных путников. Другой вопрос, что "случайных путников" в этих землях, как правило, не наблюдалось. Как и любых других.
И все остальное было хорошо. Боги Любославу с первой попытки ответили, поблагодарив компанию от всей своей божественной души за уничтожение давно достававших их джинов. Толян с Коляном выспались, их даже похмелье не мучило, фруктовой закуси на завтрак - завались. Даже Всемир не бурчал, а радовался жизни, что для богатыря в последнее время стало несвойственно. Ну и уж конечно вовсю наслаждался жизнью Олег.
Короче, все свидетельствовало о приближении большой беды.
Однако беда случаться не спешила. Герои успели позавтракать, поболтать о жизни, обсудить последние новости, потравить анекдоты (правда, не знающие слов "запор" и "бэха" Всемир с Любославом их не поняли, но для порядка посмеялись). Наконец занять места в машине согласно заранее купленным билетам, и проехать почти сотню километров, пока Олег не заметил:
- За нами следят.
- Кто? Менты хвоста подвесили? - тут же встревожился Колян.
- Пока еще не знаю, кто, - признался Олег, - но это не преследователи. За нами следят, выжидают чего-то...
- Точно менты! - убежденно произнес Колян. - Эти, которые с палками черно-белыми вдоль дорог стоят! За кустами, и чуть что - свистеть начинают!
Разные случаются совпадения. Так иногда абсолютно неверные предпосылки временами, по теории вероятности, приводят к абсолютно верным выводам. Только Колян упомянул гаишников, как прямо по ходу движения машины и в самом деле возникла человеческая фигура, которая, в полном соответствии с законами жанра, засунув два пальца в рот, засвистела. Хорошо так засвистела. Даже сквозь полную звукоизоляцию, почти у всех в машине уши заложило. "Вепрь", столкнувшись со звуковой волной, даже притормозил немного, а полупустые бочки сивухи с крыши только чудом не сорвало.
- Убью, скотину! - озверевший Толян дал по газам.
- Слышь, Толян, может того, забашляем менту сколько надо? Типа, пропусти, начальник, спешим? - попытался вразумить приятеля Колян. - Дадим штуку зелени, как Вован обычно делает - так его ваще с комфортом, с мигалками катят? Слышь, Толян?
- Слышь, Толян, может не надо? А то сядут на хвост, не отвяжемся! Толян!
Но Толяну (между прочим, анекдот про нового русского, который остановился у гаишника со словами "не свисти, а то денег не будет", и поехал дальше, взят из жизни - данная история реально произошла с Толяном, только высказался он тогда несколько более грубо) уже было все равно. Как бык на красную тряпку, он вел машину прямо на упитанного свистуна, собираясь, судя по всему, брать его на таран. А тот убегать никуда не собирался. Свистеть перестал, стоял, как и прежде, смотрел прямо на приближающийся внедорожник, и улыбался. А когда до столкновения оставались десятые доли секунды, толстяк с неожиданной для его комплекции резвостью подпрыгнул, приземлившись по другую сторону машины.
Толян не сразу сообразил, что произошло - да и неудивительно, заметить прыжок свистуна во всех деталях один лишь Олег и смог. Однако недаром еще совсем недавно Толян практиковался на восставших из ада мертвецах. До него не сразу дошло, что загадочный толстяк-попрыгунчик - противник иного уровня, до этого он еще минут десять кружил, соревнуясь с тем в реакции. Один раз почти задел, лишь в самый последний момент свистуну удалось увернуться.
- Подожди, Толян, - обратился к водителю Одег, - притормози. Я его знаю. Так ты с ним все равно ничего не сделаешь.
- Ну в натуре менты пошли... - бормотал ошалевший Толян, забыв даже чью-нибудь маму упомянуть, - туда что, теперь типа после цирковых училищ берут?
Но притормозил. У Олега вообще была такая странная особенность, с кем бы он не общался - рано или поздно, так или иначе, но к его мнению начинали прислушиваться. За всю его жизнь было лишь пару исключений, и ничем хорошим они не кончили. А одному Олег ведь прямо говорил - "не иди в Иерусалим, не иди", так нет же, пошел... Чем это вся закончилось - все знают. Ничем хорошим.
Толстяк, и не запыхавшийся совсем, будто бы и не прыгал кузнечиком десять минут подряд, спокойно подошел к автомобилю. Но только открыл он было рот, как из переднего окна высунулась чья-то волосатая рука, вся в золотых браслетах, протягивая мятую пачку зеленых бумажек.
- Слышь, начальник! - раздался хриплый голос, - давай с тобой по-хорошему! Вот тебе пять штук, ты нас не видел, не слышал, мы тебя в натуре не трогали!
- Благодарствую, богатырь, но я поговорить к вам пришел.
- Че? Слышь, начальник, не грузи, бабок в натуре больше не получишь! Ты не на тех наехал! Мы пацаны реальные, с понятиями, за базар отвечаем - пять штук, и ни баксом больше! Не, начальник, в натуре - послушай мой совет, лучше бери, пока предлагают, а то потом пожалеешь!
- Подожди, Колян, - из машины вышел Олег, - давай я сам попробую разобраться. Деньги пока попридержи, тут надо по другому...
- Ну как знаешь, Олег, - рука с зелеными бумажками вернулась в машину, - только ты того, до мокрухи не доводи... Мента замочишь, потом не отмоешься...
Под столь мудрое наставление упитанный лысый мужичок и вампир отошли в сторону от машины, дабы не смущать своими речами неокрепшее сознание богатырей.
- Здравствуй, князь, - поздоровался лысый.
- Ну здравствуй, Соловей. Только я, сам знаешь, не князь, и князем никогда не был.
- Знаю, Олег, знаю. Как ты? Как жизнь?
- Да так, помаленьку... Сам знаешь, войны, приключения... Все как всегда. Вот женился десять лет назад. На ведьме. Живем душа в душу. Души в ней не чаю.
- Как же, как же, помню, была и в те времена у тебя одна большая любовь... Как ее звали... Ох, старость - не радость, подводит память уже... Лллл... Леля, что ли? Помню, тещенька у тебя была еще та...
- Леля, Леля, Соловей. Не притворяйся. Ничего ты не забыл.
- Не забыл, Олег. Это ты прав. И ты не забыл, наверно, как Лелька твоя чуть вдовой не стала? - улыбка постепенно сходила с уст Соловья, а в голосе его появлялось все больше и больше железа.
- Не забыл. Но не стала же, - все столь же беззаботно отвечал Олег.
- Повезло. Но ведь не всегда везет - ты ведь, Олег, не хочешь, чтоб твоя новая пассия раньше срока овдовела? Тосковала, грустила в одиночку...
- Ты, - усмехнулся Олег, - за Зинку Лобную не переживай. Эта грустить точно не будет - не удивлюсь, если она и тебя, и меня еще переживет!
- А тем не менее. Поосторожнее бы ты, князь...
- Соловей. Сам знаешь, не князь я. Что помог сыну старого боевого приятеля на ноги встать, так сказать, да о предках его в память о деде и прадеде позаботился - это да, было6. И не надо со мной своими отвлеченными замечаниями говорить. Не первый век знакомы. Говори сразу, что надо? Горыныч послал? На змия работаешь?
(6. Как будет понятно в дальнейшем, "сын боевого приятеля" - князь Игорь Киевский, сын Рюрика Новгородского. Внук Рюрика Святослав, правнук - Владимир Красно Солнышко. Соответственно воспитатель Игоря и был Олег, которого ошибочно иногда называют тоже киевским князем.)
- Я, Олег, ни на кого, кроме себя, не работаю. Что до Горыныча - ну да, попросил помочь, с тобой разобраться... Только ведь я, сам знаешь, миром все люблю решать. Вот и хочу тебе предложение сделать.
- Делай, - пожал плечами Олег.
- А предложение простое - ты отсюда прочь уходишь. Немедленно. Один ли, со своими спутниками - нам это не важно. А мы тебя не трогаем. Отпускаем, только слово дай не возвращаться никогда. Честное вампирское. Заметь, даем назад, на родную Русь уйти. Стоит ведь еще Русь?
- Стоит, как ей не стоять! - усмехнулся вампир. - Что с Русью сделается? Все по-прежнему, между востоком и западом метается, путь свой ищет, князья теперь президентами назвались, а свары междоусобные как были, так и осталось. Ничего не ново, все было под луной.
- Соломон?
- А кто ж еще... С моей диктовки писал, между прочим. Я ему рассказывал за бокалом доброго вина, что было, а он писал. Только ты, Соловей, с темы не съезжай. Предлагаешь мне уйти? Я уйду. Тогда, когда захочу, туда, куда захочу. Отпустишь? Ну спасибо тебе, разбойник! Только, обрати внимание - ты меня еще как бы не поймал, чтоб отпускать. Так что твое предложение я, так и быть, проигнорирую, и даже обижаться на тебя не буду.
- Совсем ты не изменился, Олег, - покачал головой Соловей, - мнишь себя, как и прежде, бессмертным... Что же - твое право. Ты уж извини, не могу я в вашу с Горынычем схватку не вмешаться. Хотел бы в стороне остаться, да не могу, а коли идти сам не хочешь - что же, придется гнать... Ладно, князь, ты зла на меня не держи, сам знаешь, нет у меня обиды к тебе, просто не жить нам под одним небом. Не жить.
- Пожалуй, да. Удачи тебе желать не буду, а до свидания скажу - свидеться нам еще придется...
- Ну бывай, Соловушка! Горынычу привет передавай, а то он что-то мне давно на глаза не попадался...
Темный князь-Соловей, отдав Олегу символический прощальный поклон, развернулся и исчез средь степи, как будто и не было никогда.
- Ну че? - спросил Колян, когда вампир вернулся в машину. - Добазарился с ментом? Вижу, свалил? Свистеть не будет?
- Свалить-то свалил, да обещал вернуться. Причем не один...
- Менты только пустой базар и могут разводить, - уверенно успокоил Колян, - на понт берут, а чуть что - сами первыми валят!
- Этот не свалит, будет нас до последнего гнать! - уверенно заявил Олег.
Однако в голосе его не было страха или тревоги - вампир был абсолютно спокоен, и, заметивший это Всемир, поинтересовался:
- Олег, ужель не тревожит тебя сей новый, неведомый враг?
- Это Соловушка-то? Разбойник муромский? Неведомый? - Олег рассмеялся. - Всемир, да о таком враге только мечтать можно! Это просто сказка, а не враг. Самовлюбленный, самонадеянный, мнит себя великим мудрецом и интриганом, а на деле как был Соловушка-Дуб, так дубом и остался. Силой природа-матушка его не обделила, умениями чудными наградила, свистеть зычно может, а вот ума не досталось. Всемир, да теперь Горыныч и вовсе не страшен - если змей что умное и придумает, Соловей любую задумку так испоганит, что нам и вмешиваться не придется. Вот увидишь. Я ведь его специально отпустил, а не упустил, как Гарыныча - с таким врагом дела иметь приятно! Мало того, что шут гороховый, попрыгать, удаль молодецкую показать, видите ли, захотелось. Так еще и вежливый, о Зинке моей, Лобной, беспокоится... Поехали, Толян!
И они поехали. В прежнем направлении, строго вперед. На запад.
Однако Олег немного ошибся. Соловей за те века, что в темных землях прокняжил, изменился, поумнел. Понял, что своим умом ему многого не придумать, а потому слуг себе подобрал, умных да хитрых. Вот и собрал вокруг себя совет, как врага, такого-этакого, со свету изжить. Слуги у Соловья собрались хоть и умные, но хитрые - поняли, что если сам Соловей с Горынычем против такого врага бессильны, то куда уж им, простым смертным, на гибель верную идти. Но оказывать темному князю не принято. А то разозлиться может, свиснуть, и не будет больше советников, ни умных, ни дурных. Вот и весь выбор - так умереть, или этак. А так как советники все же умные были, то и умирать никак не хотели, подумали, посовещались, и предложили:
- А не послать ли нам против врага злобного Хайта-Нагулта, с рыцарями его? - сказал второй, самый умный советник (первый был самым хитрым).
Сказал, зная уже, что всем эти слова в сердце западут. Соловью, потому что решение верное нашлось, Хайт-Нагулт да рыцари его еще никогда поражений не знали, любой враг был им по силам. Советникам, потому что не им драгоценными шкурами рисковать предстояло, а Хайту-Нагулту да рыцарям его, которых, как известно, не жалко. Ну а уж как Хайт-Нагулт да рыцари его рады остались! Еще бы, о них ведь не просто вспомнили, а с просьбой о помощи обратились, да не кто-то там, а сам темный князь, Соловьем прозванный, с Горынычем, драконом треглавым. Хайт-Нагулт да рыцари его хоть власти князя не признавали, дракону не кланялись, но уважать - уважали.
И вот из руин замка, некогда возвышавшегося над горным перевалом, потянулась черная цепочка - не водица это, и не масло, что из-под земли фонтанами бьет. Это Хайт-Нагул, да рыцари черные его - сила страшная и неодолимая, поражений не знающая. И не скачут их черные кони, а над землей несутся, звука быстрее, что за ними земля дыбом стает7. Лежит их путь далече, от самых северных гор, что темные земли от ледяного окияна ограждают, почти до самого Вечного Леса, где под ветвями могучих эльфийских деревьев не догнать им уже странного железного коня на четырех колесах.
(7. От ударной волны, вызванной сверзвуковыми конями Хайта-Нагулта и его черных рыцарей.)
Скачут черные рыцари, усталости не ведая. Ведет их сам Хайт-Нагулт, Черный Князь, коий, когда час пришел, костлявую встречать отказался, Китеж-град покинул, в поисках эликсира бессмертия со смертью наперегонки весь мир объехал, да нашел его лишь там, в северных горах. И хоть велика была цена, заплатил ее князь - не душу свою за бессмертие он продал, а все темные земли, на которые с тех пор проклятье наложено. Не достала его смерть, но и назад пути, в Китеж-град, ему не было, ибо прокляли его люди, из хроник вымарали, из памяти людской выкинули. Тогда же нашел он себе слуг, рыцарей, как и он сам, лишь о боевой славе да подвигах мечтавших, и стал над ними княжить, пока...