В подвале Кузни было совершенно темно, лишь светился над головами тончайший контур люка. Воздух был стоячим, но не затхлым. Здесь вообще не пахло ни землёй, ни сыростью - ничем. И было так тихо, что шёпот Лешачихи прозвучал громоподобно:
- И долго мы будем тут сидеть?
- Уйдёт же он когда-нибудь, - сказал Дей.
- А как мы об этом узнаем?
- Немного погодя слажу и посмотрю.
- Ты думаешь, терпения у него меньше, чем у нас?
- Вы удивительно оптимистичны.
Дей потрогал стену - не камень и не дерево. Больше всего похоже на литую резину. И пол такой же. Занятное место.
- Ты куда? - встрепенулась Лешачиха.
- Хочу пройтись.
- Здесь?! Ты не вернёшься!
- Велик ли подвал.
- Кто знает... Нет, одна я не останусь.
- Идёмте вместе.
Ольга с готовностью уцепилась за его руку.
Они сделали несколько шагов, и Дей сказал:
- Посмотрите наверх.
Ольга подняла голову. Над нею светился точно такой же четырёхугольник, как тот, из-под которого они ушли минуту назад.
- Вот и выход, - сказала Лешачиха. - Это, наверное, снаружи, за стеной. Тут рядом транспорт. Ты ведь умеешь управлять?
- Ещё бы, - сказал Дей. - Пожалуй, мы успеем, пока тварь нас учует. Но как до люка добраться?
Это оказалось проще простого. В стене обнаружилась маленькая ниша, очень удобная для того, чтобы поставить ногу и дотянуться до крышки.
Было достаточно лёгкого толчка рукой с зажатым в ладони ключом, чтобы дверца распахнулась. Яркий свет больно резанул по глазам. Дей невольно зажмурился и подумал, что вроде бы нечему так пылать в ночном лесу.
Свет не проникал в подвал - там было по-прежнему темно, - он словно упирался в невидимую границу по обрезу люка. Так и горел ослепительный прямоугольник, не имеющий к подвалу никакого отношения.
Дей подтянулся на руках и выбросил себя в Старую Кузню. Огляделся - нигде нет и следа медведя. Ни звериного, ни человеческих тел.
И вообще это не та Кузня!
Дверь распахнута настежь, и за нею - летний полдень!
- Святый боже... - только и смогла выговорить Ольга, когда Дей вытащил её из подвала. - Где мы?!
Ошеломлённые и растерянные, они вышли из башни и ахнули, поражённые открывшимся простором.
Старая Кузня стояла на холме, в самой высокой точке окружающего пространства. Ровная степь плавно спускалась к далёкой блестящей реке и там, среди деревьев, краснели крохотные крыши посёлка. Лёгкий ветерок нёс медовые запахи и знакомую горьковатую свежесть полыни.
Трава была светлой, изжелта-зелёной, пестрящей розовыми и фиолетовыми цветами. Чистое небо с горячим белым солнцем было синим над Кузней, чем ближе к горизонту, тем явственней становился зелёный оттенок небосвода.
Следовало бы очень изумиться, но на эмоции уже не хватало сил. Они внезапно ощутили, насколько измучены - и физически, и психологически. Заболели раны, заныли ссадины, от нахлынувшей слабости закружилась голова. И сразу вспомнилось, что у них во рту ничего не было, кроме живой воды, у Лешачихи - почти сутки, у Дея - и того дольше.
Не нужно было бы расслабляться, неизвестный мир, возможно, таил более страшных тварей, нежели медведи-мутанты, но они ничего не могли с собой поделать - такое спокойствие, такая безмятежность были разлиты в степном воздухе.
Они пошли влево на плеск воды и увидели обросший кустами небольшой бочаг и стекающий в него весёлый ручеёк.
- Живая вода или мёртвая? - улыбнулся Дей.
- Живая, - ответила Ольга и вдруг заплакала. Светлые слёзы текли и текли по её перепачканному лицу, она пыталась сдерживаться, старательно вытирая их ладонями, а когда поняла, что это бесполезно, отошла в сторону и скорчилась на траве.
Дей обнаружил, что до сих пор сжимает в кулаке ключ, и надел его на шею. Руки тряслись.
Он стащил рубаху через голову, чтобы не расстёгивать пуговицы, и спустился к бочажине. Очень не хотелось мутить воду, но зачерпнуть было нечем, и Дей, мысленно извинившись перед ручьём, стал смывать с себя грязь, копоть и кровь. Видя, что вода остаётся чистой, осмелел, стащил ботинки - больная ступня распухла и посинела, - снял брюки и окунулся в бочаг. Вода была холодной, но не ледяной. Он не почувствовал под собою дна.
Как всегда, вода смыла часть усталости и напряжения. Дей вылез на берег, будучи значительно бодрее.
Лешачихи не было видно, и тревожить её, по-видимому, не стоило.
Он снял трусы, выжал их и снова надел. Потом, неловко пристроившись у бочага, отстирал ужасающе грязную одежду.
Ольга пришла, когда Дей расстилал по траве рубаху и штаны для просушки.
- Я смотрю, ты везде, как дома. - Насмешливый тон выдал в ней прежнюю Лешачиху. - Пойду и я умоюсь.
Она не только умылась, но и голову вымыла. Солнце и ветерок почти моментально высушили волосы, и едва Ольга расчесала их обломком гребешка - распушились, заблестели, искрясь каждым волоском.
- Ну вот, Деюшка, мы стали такими, как раньше...
Дей посмотрел на её серовато-белое лицо, на синие подглазья и ничего не ответил.
Они устроились в тени башни. Высоко-высоко в зеленовато-синем небе звенела невидимая птаха.
Ольга сидела у самой стены; Дей рядом, но пониже.
Они молча смотрели на реку, на уходящие вдаль равнинные степи с редкими пятнышками рощ, и их глаза не уставали от однообразия картины.
Они словно выпали из грохочущего, кровавого, смертельно опасного мира в солнечную тишину и покой. И не было никакого желания гадать, каким образом удалось здесь очутиться. Им просто была необходима передышка, отдых - бездумный, отрешённый от прошлого и будущего.
Но Лешачиха спросила:
- Ты кто?
- Вы же знаете - солдат.
- А точнее?
- Поручик его величества отряда особого назначения.
- Не морочь мне голову, - ласково попросила Ольга. - Боишься, что ли, правду сказать? Или нельзя?
- Почему же, можно. Только вы не поверите. Есть такой рыцарский орден - Последней Надежды...
Дей обернулся, чтобы увидеть её реакцию. Но Лешачиха задумчиво и совсем не удивлённо проговорила:
- Я ожидала чего-то подобного. Ну и жизнь у тебя, парень.
- Вы знаете об Ордене?
Вместо ответа Лешачиха погладила Дея по плечу, по волосам, потом приклонила его голову себе на колени.
- Зачем тебе всё это нужно?
Александр вздохнул. Сотни раз он слышал такой вопрос и десятки раз честно пытался на него ответить.
- Это моя судьба, моё Дело.
- Нелёгкое у тебя дело... Я понимаю тех, кто вынужден им заниматься, у кого не было выбора. Но ты-то доброволец, да?
- Хотел бы я видеть того, кто может меня заставить. - Он усмехнулся и тут же посерьёзнел. - А выбора, Ольга, и у меня не было. Это трудно объяснить, но... Вы же не могли бы стерпеть, если бы при вас били ребёнка. В такое невозможно не вмешаться. Вот и я... вмешиваюсь.
- Видела я, чего тебе стоит твоё дело. И, наверное, такое происходит не впервые?
- Было. - Саша сглотнул нервный комок, перекрывший вдруг горло. - Было. И будет.
- Так зачем ты истязаешь себя?! Чего ждёшь за свои мучения и подвиги? Какой награды?
Он высвободился из-под её руки и непонимающе взглянул на женщину.
- Мне ничего не надо.
- Тогда, может, ты просто из дома сбежал? Может, у тебя там ещё хуже, чем у нас?
- Нет, - сказал Саша мечтательно, - дома хорошо. Почти как здесь.
- Я тебя не понимаю!
- И не надо. Вы же не рыцарь. - Он помедлил, раздумывая, но всё же спросил: - Ольга, помните, в Кузне, когда медведь навалился, вы крикнули про воду и назвали меня по имени...
Лешачиха, казалось, смутилась.
- Извини. Момент был слишком острый, я с собой не совладала.
- Но откуда вы знаете?..
- Что тебя Александром крестили? Милый, а откуда я знаю, что трава зелёная, а снег белый, что днём светит солнце, а ночью - звёзды? Просто вижу - и всё.
- Вы потрясающая женщина!
- Максим тоже так считал. - Лешачиха, прерывисто вздохнув, вытерла слезу. - И любил же он меня, господи!
- Простите...
- За что?
- Максим сказал, что я виноват во всём.
- Это в нём страх за меня говорил, Деюшка. Если вернёшься, навести его могилку.
- Я обязан вернуться, Ольга.
- Ах да, твоё дело... Пойдёшь тем же путём?
- Нет, у меня есть иная дорога. А вы разве не вернётесь?
- Меня там никто не ждёт, - печально сказала Лешачиха. - Ни семьи, ни дома нет. Больные? Для них другой лекарь найдётся. - Она встала, глядя на далёкие крыши посёлка. - Пойду туда, к людям. Может, и приживусь. Как дышится-то здесь легко! Я и не мечтала о таком приволье. Ну, а если... Как ты думаешь, получится обратно через подвал?
- Думаю, получится, если сумеете открыть люк.
- Ты же открыл!
- Я - это я. Магистр Ордена Последней Надежды.
Ольга хотела подшутить над откровенным хвастовством, но парень смотрел слишком серьёзно. И не похвальба это была, а просто истина.
- Давай прощаться, магистр. А то я до вечера в селение не доберусь.
Саша поднялся, неловко подвернув правую ногу. Раны Ольга промыла и перевязала, оторвав подол нижней сорочки. Ботинок пришлось надрезать, чтобы вошла перебинтованная ступня, и свободно зашнуровать.
- Как оно? - спросила Лешачиха.
- До свадьбы заживёт, не беспокойтесь. Вот, лучше возьмите на память. - Он протянул ей маленький цветок, похожий на полевую гвоздику, "часики", только не рубинового цвета, а ярко-синего.
- Красота какая! - искренне восхитилась Ольга, беря хрупкий стебелёк. - Жаль, что память недолгая...
- Он не завянет, - улыбнулся Александр.
- Почему?
- Потому что я так хочу.
Лешачиха тоже улыбнулась, расценив это нахальное заявление как шутку.
- А мне и подарить-то нечего! - вдруг всполошилась она.
- Я вас и так не забуду.
- Нет, возьми! - Ольга подала ему обломанный на треть гребешок и пояснила: - Он был в кармане, когда меня схватили. Это единственная вещица, оставшаяся от моего детства, от прошлого. В нашей семье он переходил от поколения к поколению по женской линии. За сотни лет не сломался, а теперь вот хватило одной секунды...
- Я не могу его взять.
- А я настаиваю! - И Лешачиха сунула гребешок в нагрудный карман его джинсовой рубахи, сообщив заговорщицким шёпотом: - Ты не гляди, что он невзрачный, и будь с ним поосторожнее. Бабушка говорила, что та, которой расчёсывают волосы этим гребнем, не покинет возлюбленного. Не знаю, насколько это верно, но то, что пары, владевшие гребешком, не расставались, - чистая правда. Ну, прощай, милый.
Они обнялись - крепко и отчаянно, догадываясь, что никогда не увидятся, что с этим расставанием теряют частицу себя.
- Прощайте, - сказал Саша.
Ольга пошла по пологому склону, всё убыстряя шаг. Александр знал, что она не оглянется. Она и не обернулась.
Он смотрел вслед Лешачихе, пока мог различить её фигурку на фоне переливов жёлто-зелёной травы.
Потом сам кувырнулся в мягкий травяной ковёр и остался лежать на спине, глядя в небо.
Ещё час, полчаса, несколько минут безмятежного покоя... Он не оттягивал возвращение. Просто можно было не спешить - точка выхода располагалась к столице ближе, чем Старая Кузня.
Саша раскинул руки в стороны и медленно поплыл вместе с облаками, только что появившимися на изумрудном предзакатном небе, - мелкими, кучевыми, похожими на клочки шёлковой бело-золотистой ваты.