Востоков сам пришёл в раздевалку, когда Аверьян и Дей, переоблачившись, упаковывали зелёные мундиры в чехлы. Увидев командира, парни вытянулись в струнку.
Генерал покачался с пяток на носки, оглядел поручиков и ядовито осведомился:
- Понравилось? Могу обеспечить вам такое удовольствие на всю оставшуюся молодость.
- Я согласен, ваше превосходительство! - выпалил Аверьян, сияя синими глазами, ясными и чистыми, как у ребёнка.
- Н-да?
- Говорят, "болванам" пенсию из-за тяжести службы назначают с сорока лет. Заманчиво.
- Наглец, - сокрушаясь, сказал Востоков. - А твоего голоса почему не слышно, Карин? Или ты поумнел за эту неделю?
- Если я отвечу "да", ваше превосходительство, то признаю, что был дураком. Если "нет", то им и остался.
- Логично, - кивнул генерал. - Баженов, сегодня и завтра на ремонт транспортных средств. Аромат быстросохнущей краски благотворно влияет на снижение чувства юмора. Карин, в распоряжение майора Глинского, командира отряда юных стрелков. Не вижу энтузиазма, "царские львы"!
Занятия проходили на пустыре, заросшем колючей блёклой травой и редкими, едва принявшимися саженцами тополей.
- Я не буду вас чрезмерно нагружать, - негромко сказал пожилой майор, опирающийся на трость. - Покажите им несколько приёмов самообороны. Мальчики способные, сразу поймут.
Способных мальчиков было одиннадцать. Все крепенькие, сытые, ухоженные - дворцовые дети.
Царевич Венедикт, как и положено, стоял на правом фланге, хотя по росту быть бы ему шестым. На нового инструктора смотреть не желал.
- Я поручик Карин. Я покажу вам, как давать отпор любому, пусть даже он на две головы выше.
Мальчики заинтересованно переглянулись. Юных стрелков пока что учили только маршировать да разводить костры, следя, чтобы сановничьи отпрыски не слишком переутомлялись.
После занятий выстроившиеся мальчики почти ничем не напоминали прежних: разгорячённые, взлохмаченные, в грязной одежде с обвисшими ремнями и оборванными пуговицами, - униформа юных стрелков, столь нарядная с виду, не выдерживала никакой критики с практической точки зрения.
Майор Глинский воспринял изменения во внешности подопечных с некоторой растерянностью и сожалением, видимо, предчувствуя родительский нагоняй.
- Это была плохая идея, поручик, - признал он собственный просчёт.
- Это была замечательная идея, - сказал Дей. - Кого вы воспитываете, майор? Мужчин или паркетных шаркунов?
- Объясните это папенькам-камергерам, - вздохнул Глинский.
- Если он умный человек, то и объяснять не надо. А если дурак - нет смысла.
- Как вы ещё далеки от здешней жизни, поручик... Но, поверьте, и к ней можно привыкнуть.
Назавтра настроение майора резко изменилось: на занятия с поручиком Кариным пришли не только все одиннадцать мальчиков, но ещё восемь подростков попросились в отряд. Им пока не сшили форму, поэтому шеренга получилась разномастной, пёстрой. Детской.
В разгар урока, когда юные стрелки, азартно пыхтя и покрикивая, валяли друг друга по жухлой траве, около пыльного ристалища появился молодой человек в сопровождении двух солдат. По роскошному кителю кремового цвета, по чёрному бархатному берету с золотым вензелем Дей узнал цесаревича.
Нестор постоял в отдалении и не спеша пошёл прочь.
Дей спросил стоявшего рядом Глинского:
- Не в духе?
И майор ответил:
- Он всегда не в духе.
К полудню занятия были завершены, и майор Глинский повёл мальчиков умываться. Венедикт отстал - ему закон был не писан, подождал, пока приблизится Дей.
- Мне нужно поговорить с вами, Карин.
- Я в распоряжении вашего высочества.
- Давайте сядем вон там.
"Вон там" зарастала лопухами стопка бетонных плит, почему-то до сих пор не вывезенная после строительства дворца. Тополёк отбрасывал на них робкую тень.
Царевич Венедикт начал разговор издалека.
- Вы же считаете себя хорошим человеком, Карин?
- Считаю, - подтвердил Дей.
- Тогда почему вы так поступили?
Поручик сел, снял фуражку, оттёр запястьем лоб и лишь после этого осведомился:
- Как?
- Мама сказала, что вы неблагодарны и непорядочны, если не оценили моей дружбы. Она сказала, что любой подданный был бы счастлив, если бы я оказал ему такое внимание.
- Любой? - переспросил Дей.
Венедикт не заметил насмешки.
- Любой. А вы отказались от меня, причём грубо и неприлично. Я хочу, чтобы вы объяснились!
- Может быть, сядете?
Царевич опасливо осмотрел выбитую дождями поверхность плиты, но потом, вспомнив, что оберегать, собственно, уже нечего, решительно уселся.
- Вы понимаете, ваше высочество, что я могу рассуждать о материнских тревогах лишь теоретически, - осторожно проговорил Дей. - Мне кажется, что ребёнок для матери является не только смыслом её жизни, но и своеобразной собственностью. Поэтому, когда вы стали способны на самостоятельные поступки, начали уходить из-под крыла, всё в ней воспротивилось этому. А тут ещё подвернулся я, совершенно чужой, непонятный прохвост...
Венедикт побагровел сразу, словно его окунули в краску свекольного цвета. Веснушки на тёмно-красном лице стали похожи на жёлтые крапинки.
- Вы хотите сказать, что она всё подстроила?! Господи...
- Ваше высочество, её нужно понять.
- Но вы-то почему молчали, Карин?! Она оскорбила вас, смешала с грязью! А вы покорно молчали!
- Вы не смеете судить её, - резко сказал Дей. - И я не смею. Она - мать.
- Но я-то не её кукла! - сквозь слёзы проговорил Венедикт. - Я же человек, а не марионетка! Она предала меня! - Царевич хлюпал носом и, горестно икая, всё пытался объяснить: - Я ведь большой... Я ведь уже большой... Я понимаю... Она могла просто сказать, что беспокоится... Что не знает вас... Что вы можете меня обмануть... или научить плохому... А она!.. Она... она выставила вас негодяем передо мной и меня дураком перед вами!.. Я ей так верил, а она предала!..
Дей выждал, когда горе притихнет, когда Венька вытрет лицо белоснежным платком с монограммой, и сказал:
- Если вы станете её упрекать, это будет не по-мужски, ваше высочество.
- Я приказываю! Слышите, поручик, я велю вам называть меня на "ты"!.. - Монарший тон прервался, и десятилетний мальчишка жалобно попросил: - Дей, ну пожалуйста. С ней я договорюсь.
- С мамой, - поправил Карин.
- С мамой... - послушно согласился Венедикт. Он, смущаясь, потрогал Бронзового Орла на груди у Дея. - Простите... Но, говорят, это не ваш орден, чужой. Правда?
Дей не стал отрицать.
- Правда? - изумился царевич. - Значит, вы его присвоили?!
- Мне его... хм-м... подарили.
Это скалистое побережье охранялось слабо. Да и то - лишь самоубийца мог решиться на высадку и подъём по вертикальной стене, на уступе которой стоял маяк.
Смотрителем маяка был бывший "буревестник" Валерий, из морского десанта его списали после ранения в позвоночник. Для молодого прапорщика подыскали ра-боту, пошла за него симпатичная пышечка-прачка из вспомогательной службы. Бывшие соратники помогли устроить огород - землю мешками спускали с нависшей над маяком скалы. Понемногу наладилась жизнь, народились и подросли ребятишки...
И вот однажды ранним утром, когда над морем висел густой, как кисель, туман, к берегу неслышно подошла маленькая подводная лодка. Она всплыла, и воздушный шар поднял на утёс одного за другим восьмерых заморских диверсантов.
Заморы вошли в дом, как хозяева.
Главарь на хорошем языке, почти без акцента, объяснил Валерию и его домашним, что бояться нечего, что незваные гости пробудут на маяке недолго, меньше суток, а от смотрителя требуется лишь повиновение и пища.
Валерий знал, зачем они пришли: предстоящей ночью в порт должен прибыть конвой с боеприпасами, стоит блокировать настоящий маяк и зажечь в нужном месте фальшивый...
Жена Валерия и две старшие дочери занялись готовкой. Присматривавший за ними замор развалился на кухонной скамье и, нагло разглядывая девушек, с жадностью ел варенье из банки.
- Сходи за дровами, - сказал Валерий тринадцатилетнему сыну. - Когда ты только научишься матери помогать.
Дрова в кухне были, и Олегу не требовалось, чтобы его заставляли пополнять их запас.
- Бери из дальней поленницы, там мельче нарублены.
- Ладно, батя, знаю.
- Всё-то ты знаешь...
Главарь ухмыльнулся, слушая их препирательства.
Олег нехотя, нога за ногу, вышел из дома. За ним последовал один из диверсантов, но ему не хотелось тащиться через залитый солнцем двор.
Паренёк действительно направился к дальней поленнице - там под навесом лежала подготовленная к заклейке старая резиновая лодка.
Олег сложил костерок, разжёг его с помощью увеличительного стекла. Подождал, пока пламя разгорится, и натащил на него тяжёлый чёрный блин лодки.
Подразделение полковника Сорокина продолжало шефствовать над своим товарищем. В этот раз трое моряков несли на маяк большой ящик с консервами. Вернее, ящик несли двое, а третьему достался рюкзак с амуницией и оружие. Третьим был Аверьян Баженов, который и меньшее усилие воспринимал как личное оскорбление, а теперь плёлся далеко позади, всем видом выказывая полное изнеможение.
Дей и Стефáн поставили ящик, сняли с плеч верёвочные петли и оглянулись на приятеля.
- Сачок, - констатировал бритоголовый Стефан Рогов. - Ну, что с ним делать?
- Драть ремнём, пока приступ не пройдёт.
- Какой приступ?
- Патологической лени, - пояснил Дей.
Солнце палило нещадно. Ожидая, пока Аверьян приблизится, парни сняли куртки, подсунули их под обвязку ящика, оставшись в выгоревших форменных рубахах.
- У Федотовны компот кисленький, со льда, - облизнувшись, вспомнил Стефан.
- Не дразни, - сказал Дей, сглатывая вязкую слюну. - Где там наши фляжки... - И в нетерпении заорал на Аверьяна: - Шевели ногами, альбатрос бескрылый! Сейчас облегчим твою ношу, болезный ты наш!
Но Аверьян, мгновенно сбросив с себя показную лень, уже бежал к ним, срывая с плеч ремни автоматов.
- Обернитесь!
В замершее в безветрии блёклое небо вздымался столб жирного чёрного дыма, чей источник скрывался за обрезом берега.
- На маяке, - определил капрал Рогов. - Ходу, братишки.
И они дали ходу, на бегу разбирая оружие и запасные рожки, цепляя к поясам подсумки с гранатами. Дей задержался на несколько секунд, чтобы, нажав кнопки на передатчике, дать в часть тревожный сигнал.
Он догнал ребят, когда те поднимались по узкому скальному выступу, похожему на гребень гигантской рептилии. Может, потому так и прозвали это место - Змеев Мыс.
На камне, отполированном ветром и дождями, неуверенно держали даже башмаки со специальным рифлением на подошвах. Но о связке некогда было думать, хотя и канаты, и прочие приспособления были в рюкзаке за спиной Аверьяна.
С утёса, нависшего над маячной площадкой, как на ладони было видно всё, что происходит во дворе. А происходило там нечто чудовищное: заморы - дюжие мужчины, увешанные оружием, - выталкивали из дома женщин - Федотовну с дочками, Августой и Христиной, - самого Валерия, заломив руки за спину, пытались согнуть смотрителя, не зная, что засевший в позвоночнике осколок давно не позволяет тому наклоняться. А ещё двое тащили из-за поленниц слабо сопротивлявшегося Олежку. Одуряюще пахло горелой резиной.
- Восемь, - сказал Аверьян.
- Отсюда всех не достанем, - сказал Стефан. - Люди мешают.
Семейство Валерия поставили к выбеленной стене дома - первого этажа башни.
- Вы сами выбрали свою судьбу! - надсажался внизу замор. - Ваш щенок будет наказан! И молитесь своему богу, чтобы никто не заметил дым. Потому что тогда все будут расстреляны! Все!
Слева от залёгших моряков рванул негромкий взрыв, скалу ощутимо тряхнуло.
Там, внизу, мальчишку бросили на землю, задрали рубаху, приспустили штаны, - и ремень заходил по тощему заду, по спине с отчётливой цепочкой позвонков и острыми лопатками.
- Может, обойдётся, - пробормотал Стефан.
- Не обойдётся, - жёстко сказал Дей. - Это же заморы!
- "Стрекозе" сюда лёту минут пятнадцать, - вслух подсчитывал Баженов. - Плюс минут семь на сборы. Да ещё три на неразбериху. Долго, ребятки. В лучшем случае около получаса.
- Если над морем пойдут, быстрее.
Во дворе заморы разложили костёр, плеснув в него керосина из домашней лампы.
- Почему они сразу не взорвали маяк? - спросил Стефан и сам же ответил: - Шума боялись... Что они там замыслили, гады?
Дей, раскрыв рюкзак, торопливо доставал оттуда самодельное приспособление для прыжков с высоты, похожее на Земле называли "тарзанкой", а здесь - просто "пауком", - это была широкая эластичная лента, одним концом обычно крепившаяся к полозьям вертолёта, а другим охватывавшая талию и грудь десантника.
Дей застегнул "паука" только вокруг пояса - не было времени. Рогов и Аверьян, без слов сообразившие, что нужно делать, затянули на себе страховочные петли.
- Будем надеяться, что ты не слишком разжирел, - не удержался Баженов.
Занятые своим, они отвлеклись от происходящего и разом вздрогнули, когда по ушам ударил многоголосый отчаянный вопль. Кричали в ужасе женщины, кричал Олег, которого заморы сунули ногами в костёр.
Дей вскочил на гребень скалы, оттолкнулся и полетел вниз: правая рука на спусковом крючке автомата, левая - на замке "паука". Надо только поймать момент, когда растяжение закончится и возникнет мгновение покоя перед обратным движением, тогда щелчком расстегнуть пряжку и прыгнуть - уже с невеликой высоты. Ребята, родные, вы уж удержите!..
Краем глаза он увидел стремительный росчерк падающей гранаты - она, отвлекая внимание заморов, взорвалась в стороне, ближе к обрыву. Ещё не утих грохот, как с утёса донёсся резкий крик буревестника.
Валерий, схватив дочерей, повалил их на землю. Потерявшая сознание Федотовна на подгибающихся ногах сползала по стене.
Оказавшись во дворе, Дей открыл огонь.
- Восемь, - сказал Сорокин, когда труп последнего диверсанта был положен в ряду других. - Могли бы оставить одного для допроса.
- Извините, не рассчитали! - зло ощерился Стефан.
Сорокин хотел продолжить, но смолчал, увидев выражение лиц своих подчинённых.
Он обернулся к медикам, занимавшимся Олегом и его матерью. У Федотовны сдало сердце.
- Как они там, эскулапы?
- Жить будут, - коротко ответил военврач. - Подробности в лазарете.
Валерий, которого поддерживала старшая дочь Августа, прикуривал папиросу от зажигалки одного из моряков. Руки у смотрителя тряслись. Он поднял голову, поймал взгляд Дея и проговорил:
- Спасибо, сынок.
На крыльцо выскочила семнадцатилетняя Христя, переодетая в брюки и свитер, с вещмешком за спиной. Толстая русая коса был свёрнута в узел на затылке.
- Господин полковник! Возьмите меня с собой!
- Отец не возражает?
- Пусть идёт, - кашляя, хрипло ответил Валерий. - Девчонка крепкая, сообразительная, плавает, как рыба. Сыну теперь не служить, так пусть хоть она где-нибудь пристроится...
- Не "где-нибудь", батя! - оскорбилась та. - Я попрошусь к "буревестникам". От меня ни одна заморская тварь живой не уйдёт!
Носилки с Федотовной загрузили в "стрекозу", а Дей подошёл к Олегу, выведенному из шокового состояния.
- Я всё видел, - сказал паренёк, пытаясь улыбнуться. - Как здорово, что я успел это увидеть! Я думал, такое бывает лишь в сказках.
- Олег, нам пора, - напомнил военврач, стоя рядом с Кариным над носилками. - Обезболивания едва хватит, чтобы долететь.
- Ещё минуту, - попросил мальчик.
- Через минуту несите его в вертолёт, - сказал врач санитарам и отошёл.
Олег протянул Дею холодную вздрагивающую руку. Тот, присев, взял её в свои ладони.
- Держись, парень. Ты же герой.
- Что, правда?..
- Ты настоящий герой. - Комок в горле помешал говорить. Тогда Дей сорвал с себя орден Бронзового Орла - не отвинчивая, с лоскутом рубахи, - и положил его на грудь Олежки.
Он провожал глазами взлетающую "стрекозу", когда Сорокин, взяв его за плечо, развернул к себе.
- Хорошая работа, Карин.
- Служу Отечеству и государю, господин полковник.
Сорокин не стал отрывать свой орден с мясом. Сунув руку за пазуху, он аккуратно отвинтил Бронзового Орла и подал поручику.
- Держи. Вместо твоего... До сих пор не могу понять, почему я тогда тебя, сосунка, оставил в роте.