Серый Суслик натянул поводья. Лошадь остановилась как вкопанная и всхрапнула, протестуя против такого обращения.
- Прости, животное, - пробормотал Серый Суслик.
Два Воробья, ехавший следом, в это время любовался видом с обрыва на широкий Нюрейн, несущий свои воды от Дырявых Гор к Латинскому Океану. Поскольку Два Воробья отвлекся, он слишком поздно заметил, что Серый Суслик остановил лошадь. Лошадь, на которой ехал Два Воробья, прянула в сторону и издала короткое ржание, дескать, заранее предупреждать надо.
- Что случилось? - спросил Два Воробья.
Его беспокоило в основном то, не заметил ли старший товарищ оплошности юного напарника. Но старшего товарища беспокоило совсем другое.
- Эльфы, - сказал он, указывая пальцем вниз.
- Где?! - изумился Два Воробья.
Несколько секунд он напряженно размышлял. Никаких эльфов не видно, но... Пожалуй, стоит извлечь лук из футляра, притороченного к седлу, и наложить на лук тисовую стрелу из колчана, притороченного к седлу с другой стороны. Просто на всякий случай.
Лук не вытаскивался. Два Воробья дернул раз, другой и вдруг заметил, что в руках Серого Суслика нет никакого оружия. Значит, близкой опасности нет. Два Воробья убрал руки от лука, подумал, куда их деть, и решил сложить на груди. Поза получилась глупая, пристойная старому опытному следопыту, вроде Серого Суслика, но не мальчику, который только учится искусству разведки. Два Воробья смутился, поднял взгляд на учителя, встретил его иронический взгляд и опустил глаза, смутившись еще больше.
- Тетиву в паз не вставил, - сказал Серый Суслик.
Два Воробья потянулся к тетиве, но Серый Суслик сказал:
- Не суетись, потом исправишь. Лучше смотри и учись.
- Я не умею учиться, - пробормотал Два Воробья.
Серый Суслик вздохнул.
- Смотри вперед и вниз, - велел он. - Вон туда, два поприща до оврага. Видишь что-нибудь необычное?
- Ничего, - ответил Два Воробья.
Серый Суслик вздохнул еще раз и спросил:
- И следов не видишь?
- Следы вижу, - ответил Два Воробья. - Много орков перешли реку вброд. Пешие, не на лошадях.
- Ну? - спросил Серый Суслик.
Два Воробья почувствовал злость. Он очень любил и уважал Серого Суслика, но ненавидел его привычку разговаривать подобно человеку. Эту привычку не любили почти все в стаде, кое-кто даже говорил вполголоса, что Серый Суслик - не орк, а полукровка. Несколько урожаев тому назад эти слухи дошли до ушей доброго господина Роджера Стентона, тот призвал Серого Суслика к себе и долго беседовал с ним, а затем велел его выпороть. После этого случая все поняли, что Серый Суслик - не полукровка, а чистокровный орк. Потому что если бы он был полукровкой, добрый господин Роджер Стентон приказал бы не выпороть его, а казнить.
- Чего нукаешь, учитель? - огрызнулся Два Воробья. - Орки здесь прошли. Пешие. Много орков. Чего нукать-то?
Серый Суслик вздохнул в третий раз.
- Поехали, - сказал он. И добавил после паузы: - Когда подъедем к спуску, спустишься вниз и осмотришь вон то кривое дерево. Боги мне подсказывают, что ты найдешь на его ветке обрывок эльфийского шелка.
Они подъехали к спуску, Два Воробья спешился и стал спускаться. Спускался он гораздо ловчее, чем размышлял. Серый Суслик вздохнул в четвертый раз.
Эльфы, значит. Разведали, значит, брод, твари беложопые, сыновья Кали и Калоны, да проклянутся в веках их судьбы и да пожрут адские демоны их души в посмертии! До загона отсюда день пути, эльфам, стало быть, две ночи. Если они пойдут напрямик. А они вряд ли пойдут напрямик, откуда им знать, как устроена земля на левом берегу Нюрейна? Тем более что к северу от загона нет ни полей, ни пастбищ, эльфам придется идти наугад. Может, мимо пройдут? Нет, это вряд ли, это была бы совсем невероятная милость Никс Милосердной. Рано или поздно эльфы наткнутся на орочий след, и этот след приведет их к загону.
Было тепло, но Серого Суслика пробрал озноб, он поежился. Он плохо помнил прошлые эльфийские набеги, он тогда был совсем молод, намного моложе, чем Два Воробья сейчас. Только отдельные обрывочные образы сохранились в памяти Серого Суслика: оглушающие разрывы эльфийских гранат, свист невидимых в темноте летящих камней, крики и визги убиваемых самцов и самок. И детей тоже - эльфы не щадят никого. В последнем набеге они убили даже доброго господина Айзека Шелби, и тогда Черепаха Дома приказал все бросить и спасаться. Он перевел стадо вброд через Нюрейн на пустынные земли, а потом из стольного града Барнард-Сити приехал добрый господин Роджер Стентон, совсем молодой, только что из академии. Добрый господин Роджер Стентон сильно ругал Черепаху Дома, потому что тот нарушил закон, самовольно переселив стадо на неподобающие земли. Добрый господин сказал, что только грязному полукровке может придти в голову такое беззаконие. Все думали, что добрый господин прикажет сжечь Черепаху Дома на костре или посадить на кол, или замучить каким-то иным образом, но добрый господин всего лишь изрубил полукровку на куски своим сверкающим мечом, а Розовую Примулу, мать Черепахи Дома, даже не убил. И тогда все поняли, что добрый господин Роджер Стентон на самом деле не посчитал Черепаху Дома полукровкой, а просто выместил на нем свой гнев. Хотя Серый Суслик твердо знал, что Черепаха Дома - не чистокровный орк. Серый Суслик очень хорошо знал, кто такие полукровки. Он сам был таким.
Когда Иегова сотворял небо, землю и воду, а потом ростки черные и ростки зеленые, и зверей, и птиц, и гадов степных, и гадов эльфийских, в самом конце Иегова сотворил людей, а также орков, неотличимых от людей по внешности. И наделил он людей волей и разумом в полную меру, а орков - только на четверть. И повелел Иегова носить оркам на челах и ланитах (то есть, на лбах и щеках) оттиск зеленой жабы, чтобы каждому встречному было ведомо, кто кого видит, и чтобы никто не обращался к человеку как к орку, а к орку - как к человеку. И повелел Иегова хранить людскую кровь в чистоте, и запретил орчанкам рожать от человечьих мужчин. Человечьим женщинам рожать от орков Иегова не запрещал, потому что понимал в своем всеведении, что ни одна человечиха не позволит такого презренному, будь она в своем человечестве хоть самой последней старухой.
Познавать людям орочьих женщин Иегова не запрещал, равно как не запрещал оркам познавать коз и больших собак. Под запретом лишь рождение полукровок, и запрет этот наистрожайший, за его нарушение наказание одно - смерть, причем жестокая. Но встречаются среди орчанок отчаянные особы, что находят способы нарушить правила предохранения и забеременеть от человека. Мать Серого Суслика была одной из таких.
Она никогда не говорила сыну об этом, Серый Суслик узнал о своей породе не от нее, а от Черепахи Дома. Однажды случилось так, что маленький мальчик остался наедине с почтенным полубоссом, и Черепаха Дома сказал:
- Я замечаю, Серый Суслик, что ты говоришь как человек.
Серый Суслик обрадовался и воскликнул:
- Спасибо, полубосс, за похвалу! А я еще думаю как человек! Я очень умный!
Черепаха Дома нахмурился и отвесил мальчику подзатыльник. А потом положил Серого Суслика себе на колени лицом вниз и двенадцать раз ударил по заду своей тяжелой ладонью. Подождал, пока мальчик перестанет плакать, и сказал:
- Никогда больше так не говори. Потому что твоя мать - орчанка, а ты сам - либо орк, либо мертвец. Выбирай.
Серый Суслик не стал долго думать, а сразу сказал:
- Я выбираю быть орком.
И снова получил подзатыльник.
- Что я сделал неправильно? - возмутился Серый Суслик. - За что ты ударил меня четырнадцать раз?
- Орки не говорят "четырнадцать", - сказал Черепаха Дома. - Орки говорят "много". А приняв важное решение, орк не должен оглашать его сразу. Говори медленно, Серый Суслик, и не произноси умных слов без крайней нужды.
Серый Суслик задумался и заплакал.
- Почему ты плачешь? - спросил Черепаха Дома.
- Я не смогу быть дураком, - ответил Серый Суслик. - Умные слова из меня так и прут.
- Я научу тебя быть дураком, - сказал Черепаха Дома. - Когда ты хочешь что-то сказать, построй слова в мысленную цепочку, окинь ее внутренним взглядом и упрости. Как раз должное время пройдет.
Серый Суслик задумался. А когда он закончил думать, он открыл рот, чтобы ответить, закрыл рот, построил слова в мысленную цепочку, упростил ее и сказал:
- Спасибо, полубосс.
Черепаха Дома расхохотался и хлопнул мальчика по плечу, но не больно, а совсем легонько.
- Не забывай моих слов, - сказал он и собрался уходить.
- Однако сейчас ты говорил как человек, - сказал Серый Суслик ему в спину.
- С тобой это было в последний раз, - ответил Черепаха Дома, не оборачиваясь.
- А с другими мальчиками? - спросил Серый Суслик.
- Пусть это будет тебе неведомо, - сказал Черепаха Дома и ушел.
Воспоминания Серого Суслика прервал Два Воробья. Он поднимался по склону, размахивая клочком белой материи.
- У тебя зоркие глаза, Серый Суслик, - сказал мальчик, приблизившись.
"У меня зоркий ум", подумал Серый Суслик, а вслух произнес:
- Да.
И добавил:
- Садись на лошадь, поехали. Мы пойдем по следу пучеглазых, посмотрим, куда они направляются.
И еще раз вздохнул.
Беседуя с неразумными мальцами, такими, как Два Воробья, он мог позволить себе почти не скрывать свой разум. Но, к сожалению, только с ними и только почти.
2
- Кажися, близко загон-то, - сказал Топорище Пополам.
- Заткнись, - процедил Питер сквозь зубы.
Орк был прав, загон уже близко, десятидневный путь подходит к концу. Первые пять дней они путешествовали в дилижансе: люди - в комфортабельном купе, орки - в багажном отделении, на мешках с барахлом. Но на границе Оркланда проезжая дорога закончилась. На последней станции Питер реквизировал всех лошадей, какие нашлись, и их почти хватило, чтобы разместить груз. Лошади оказались куда лучше, чем Питер опасался, захромала только одна, позавчера ее зарезали. Шестой-восьмой дни путешествия прошли в относительном комфорте - днем они, конечно, тряслись в седле, но ночлег им предоставляли пастухи, и какой ночлег! Какие яства, какие зрелища, какие самки, в конце концов... Воистину восхитительно, какие чудеса творят три красные горизонтальные полоски, вытатуированные на лбу жреца. Четыре полоски, говорят, творят еще больше чудес, но Питеру пока хватает и того, что есть. Редко кому удается получить третью полоску в возрасте менее двенадцати тысяч дней, а Питер Пейн сумел ее получить, и помощь слепой богини Фортуны была в этом деле второстепенна, основным фактором стали личные заслуги. Первую полоску Питер получил, окончив с отличием семинарию, вторую - когда из первой же своей экспедиции в Северный Оркланд привез сразу четыре шлема грез. Десятая экспедиция принесла ему третью полоску. А теперь, если архивные документы не врут... Нет, четвертую полоску он сразу не получит, карьерная лестница устроена так, что чем выше ты взобрался, тем труднее подняться еще выше. Хотя кто знает...
- С дороги, быдло! - раздался впереди зычный орочий рявк.
Питер отвлекся от приятных мыслей, поднял взгляд и посмотрел вперед. Топорище Пополам орал на орчонка-пастушка, которого угораздило пересечь дорогу высокой процессии. Орчонок тоже что-то вопил в панике, он приказывал собакам, а собаки приказывали овцам, лаем и укусами направляя их в нужную сторону. Так устроена жизнь: собаки пасут скот, орки пасут собак, люди пасут орков. А жрецы присматривают за тем, чтобы паства проходила в соответствии с заветами испостасей Великого Духа, также называемыъх богами. А если говорить по-простому, без высоких словес, паства должна проходить так, чтобы пастухам наивысшего уровня доставалось как можно больше доступных жизненных благ. А у жрецов-пилигримов, к обществу которых принадлежит дьякон Питер Пейн, миссия особая - они расширяют сферу познания и тем самым удлиняют список жизненных благ, доступных в принципе. Каких-то сто тысяч дней тому назад во всем Барнарде наличествовало только три шлема грез. А теперь их не менее трех сотен, в нынешнюю эпоху олигарх без шлема грез - как воин без лошади. И шесть шлемов доставил в цивилизованные края лично дьякон Пейн. А из этой поездки он привезет нечто куда более ценное, если, конечно, на то будет воля Фортуны и Санта-Марии. Или, если говорить по-простому: если Питер не облажается.
- Кажется, балаган показался, - подал голос Хайрам Честер, старший из двух рыцарей, сопровождающих отца Питера в походе.
Питер сощурил глаза и через некоторое время сказал:
- Да, похоже на то.
Он повеселел. Питер не боялся тягот и лишений походной жизни, но предпочитал избегать их, когда есть такая возможность. Нет ничего ужасного в том, чтобы переночевать в чистом поле без ванны и самок, но не два же раза подряд! И одежду не мешало бы постирать еще раз. Может, устроить себе маленькие каникулы? Здесь, в Оркланде не так комфортно, как на курортах Лазурного Берега, купаться можно только в грязных лужах, изысканных яств не найти, конопля отвратительного качества, а женщин заменяют жабоголовые орчанки. Но зато здесь самый занюханный пономарь чувствует себя верховным вождем, Самым Дорогим Господином.
В наше смутное время Оркланд - единственное место во вселенной, до которого не успел еще дотянуться зловонный дух распада и разложения, когда каждый роет свое себе, и лучшие юноши воротят нос от жреческой службы, и направляют свои стопы к богомерзким торгашам-олигархам. А Самый Дорогой Господин, верховный вождь Морис Трисам, да познает его Калона обоими доступными способами одновременно, больше времени проводит в опиумных грезах, чем в реальном мире. Чем и пользуются олигархи, да познает их Калона теми же способами. Раньше, когда Питер был молод, жрецом мечтал стать каждый второй юноша, конкурс в семинарию доходил до двадцати человек на место, об ордене пилигримов слагали стихи. Питер тогда всерьез полагал, что близится предсказанный золотой век, что это случится уже на его веку. Что близок час, когда древние артефакты снова станут служить людям, и низринется небесный огонь на богомерзкие эльфийские леса, и низвергнутся беложопые твари в преисподнюю, и настанет... Нет, не судный день, судный день - это аллегория, царство праведников настанет, парадайз на земле. И никто не уйдет обиженным.
Возможно, Питер не ошибался, возможно, он успеет застать парадайз на Земле. Все зависит от того, что именно Питер Пейн найдет в Плохом Месте. А также от того, сумеет ли он войти в Плохое Место, остаться живым и вынести в божий мир то, что найдет там.
3
Эльфы действовали вполне предсказуемо. Основная масса двинулась перпендикулярно реке, вглубь степей, разведчики рассыпались в стороны широким веером. Серый Суслик оценил численность врага примерно в сто особей. Это плохо, это, получается, не отчаянная вылазка бестолковых беложопых юношей, а хорошо спланированный набег, возглавляемый опытным вождем. Если у них есть гранатометы... у такой армии наверняка есть...
По расчетам Серого Суслика выходило, что к концу второй ночи эльфы найдут первые следы близкого орочьего стада. А на третью ночь в загон придет беда.
Разведчики шли по следу до полудня, затем Серый Суслик решительно повернул лошадь на юго-запад.
- Возвращаемся в загон, - приказал он.
Он ожидал, что Два Воробья станет интересоваться причинами такого решения, и уже почти приготовил подходящее объяснение. Конечно, он не собирался говорить мальчику, что быстро просчитал обстановку на три дня вперед. Добрый господин Роджер Стентон на месте Серого Суслика сомневался бы и колебался до самого заката, а то и дольше. Негоже презренному орку быть разумнее доброго господина.
Серый Суслик представил себе Роджера Стентона верхом на лошади, в самом дальнем конце Запретного Пастбища, и рассмеялся.
Два Воробья насупился и ничего не ответил. Он подозревал, что Серый Суслик, произнося эти слова, имел в виду что-то сложное, но что именно - Два Воробья не мог понять. Это его злило.
Они ехали до самого заката, при этом почти половину пути проскакали рысью. Серый Суслик торопился.
Заночевали они на Лысой Горе, на самой вершине. На всем Запретном Пастбище это лучшее место для ночлега, здесь нет высокой травы, в которой так любят прятаться беложопые оборотни, да и гранаты эльфийские летят вверх хуже, чем вниз. Впрочем, если эльфы пустят в ход гранатометы (не приведи Никс), удобная позиция вряд ли спасет.
Они не стали разводить костер, Серый Суслик решил не рисковать. Ночью огонь виден издалека, особенно если он разожжен на вершине горы. Если первым следом орков, замеченным эльфами, станет этот огонь - будет очень плохо, души родичей, убитых и съеденных по вине разведчика, станут являться Серому Суслику каждую ночь, пока не утопят его душу в омуте безумия. Лучше обойтись без этого. Серый Суслик был почти уверен, что путь эльфов пролегает далеко за горизонтом, но он допускал, что может ошибаться. Никс не любит самонадеянных глупцов, уверенных в собственной непогрешимости.
Они достигли обитаемых мест во второй половине дня, когда солнце начало клониться к закату. Вначале на горизонте показалось коровье стадо, пастух помахал разведчикам рукой, они тоже помахали в ответ. Некоторое время Серый Суслик размышлял, не стоит ли сделать крюк и предупредить пастуха о грядущей беде, но потом решил не делать этого. Не стоит терять время, сейчас самое важное - предупредить доброго господина Роджера Стентона. А вернее, не предупредить, а доложить, и смиренно ждать распоряжений. А все остальное - в воле Никс и, частично, Фортуны.
Когда они въехали в поля, Серый Суслик погнал лошадей рысью, он решил, что лошади выдержат остаток пути в таком темпе. Однажды им встретилась незнакомая женщина, она несла воду в двух ведрах, и когда они поравнялись, Серый Суслик крикнул:
- Эльфы идут!
Но она, похоже, не расслышала.
Они прибыли в загон за час до заката. По расчетам Серого Суслика, это был предпоследний закат до того, как в их стадо придет беда.
Два Воробья направил лошадь к дому Хромой Собаки, своей матери, а Серый Суслик - к дому Шелковой Лозы, своей жены. Спешившись, Серый Суслик накинул повод на специально предназначенный колышек, прошел между конскими черепами, привлекающими удачу, откинул полог вигвама и вошел внутрь. Жены дома не было.
Это было плохо - Серый Суслик рассчитывал поручить лошадь ее заботам, а самому направиться в балаган, чтобы доложить плохие новости без промедления. А теперь надо что-то придумывать...
Он вышел из дома и заметил, что вокруг удивительно безлюдно, а от площади перед балаганом доносится шум, какой бывает, когда сотня орков собирается вместе по какому-то делу. Кто-то уже принес черную весть? Серый Суслик прикинул в уме, где вчера и сегодня находились другие разведчики стада, и решил, что это вряд ли возможно. Тогда в чем дело?
Нет времени думать! Когда беда протягивает красную руку прямо к дверному пологу, некоторыми правилами можно пренебречь. Серый Суслик отвязал лошадь, взлетел в седло и направил свой путь к балагану.
Не успел он преодолеть и половины пути, как дорогу ему преградил полубосс по имени Барсук.
- Стой! - рявкнул он. - Слезай с лошади!
Серый Суслик покорно слез с лошади. Он открыл рот, но не произнес ни слова, потому что тяжелый кулак Барсука ударил его в живот, в ту самую точку, где сходятся линии жизненной силы, ответственные за сердцебиение, дыхание и пищеварение. Серый Суслик громко выдохнул, согнулся и осел наземь. Перед этим Барсук успел отвесить ему пощечину, но не очень сильную - Серый Суслик заранее отвернул голову и удар пришелся вскользь. К счастью, Барсук не заметил, что разведчик пытался увернуться от удара, а то добавил бы еще.
Некоторое время Серый Суслик лежал на боку, подтянув колени к животу и безуспешно пытаясь вдохнуть. Наконец, это ему удалось. А в следующую секунду в его грудь уперлась огромная ступня Барсука.
Повинуясь жесту полубосса, Серый Суслик перевернулся на спину. Барсук наступил на грудь сильнее и внушительно произнес:
- По загону на лошади не ездят.
- Я принес важную весть, - сказал Серый Суслик.
И взвизгнул, когда получил удар ногой в скулу. Не очень сильный удар, не столько болезненный, сколько обидный.
- Баранам слова не давали, - сказал Барсук. И добавил: - Вставай на колени и рубаху сымай.
Серый Суслик встал на колени и снял рубаху, сильно пропотевшую после долгой дороги. Барсук распоясался, сложил пояс пополам и с размаху стегнул Серого Суслика по голой спине.
- Понял? - спросил полубосс.
- Понял, - ответил Серый Суслик.
Второй удар.
- Что ты понял?
- Что баранам слова не давали.
Третий удар.
Всего Серый Суслик насчитал девятнадцать ударов. Барсук не считал удары, он считал так: раз, раз-раз, много. А вот рука у него тяжелая. Хорошо, что в этот раз не в полную силу бил, не иначе, растерялся от такого необычного нарушения правил. Но о причинах преступления так и не спросил, блюдет правила наказания, сучий потрох.
Когда Барсук закончил экзекуцию, солнце почти село.
4
Местный пастух встретил путников не у края первого поля, как положено, а почти у самого балагана. Выглядел пастух растрепанным и немного не в себе - не иначе, накурился только что. Или, может, запретное вкушал? Надо будет понюхать за ужином, не разит ли от хозяина спиртным перегаром.
Подойдя к гостям, пастух даже не поклонился.
- Приветствую вас, добрые сэры! - воскликнул он, улыбнувшись до ушей. - Какой демон вас сюда загнал, хотелось бы знать?
Сэр Хайрам хихикнул, сэр Шон кашлянул. Питер удивленно приподнял брови, провел рукой по лбу - так и есть, обруч сполз, волосы растрепались. Ни слова не говоря, привел прическу в богоугодный вид. Пастух разглядел татуировку, рухнул на колени, как подрубленный, и трижды склонился, касаясь носом земли. Затем распрямился и сказал:
- Приношу прощения, святой отец, что не признал вас сразу. Также приношу извинения, что осквернил уста, помянув нечистого духа.
- Какие извинения приносишь? - уточнил Питер.
- Смиренные, - ответил пастух. - Оба раза смиренные, само собой разумеется.
- Так-то лучше, - констатировал Питер. Многозначительно помолчал и спросил: - Почему встречаешь не где положено?
Пастух развел руками и смущенно улыбнулся.
- Ну? - спросил Питер.
- Не могу дать вразумительного ответа, - сказал пастух. - Виноват. Искренне прошу принять смиренные извинения, святой отец.
- Не многовато ли извинений? - спросил Питер, не меняя бесстрастно-брезгливого выражения лица. - Может, ты и четвертые извинения принесешь?
- Никак нет, - ответил пастух. - Не придется, ибо не посмею оскорбить ваше преосвященство столь вопиющим пренебрежением. Даже помыслить не могу...
- А ты не орк часом? - перебил его Питер. - Раз помыслить не можешь? Ибо не дал Иегова оркам дара мышления в полной мере...
- Но дал лишь на четверть, - поддакнул Шон.
Питер повернул голову и смерил рыцаря тяжелым взглядом. Шон заткнулся.
Пастух тем временем стал неловко раздеваться, не вставая с колен. Запутался в рукавах, сильно потянул рубаху, она треснула. Хайрам снова хихикнул. Питер решил не делать ему замечания - он не мифическое животное жираф, чтобы вертеть головой из стороны в сторону.
Наконец пастух справился со своей нелегкой задачей.
- Никак не орк, - заявил он, демонстрируя жрецу татуировку на руке чуть выше локтя.
Отвратительно сделанную татуировку, надо признать.
- Род тетерева? - спросил Питер. - Или перепела?
- Род куропатки, святой отец, - уточнил пастух. - Я в Оркланде родился, художники здесь у нас...
- Мне плевать, какие у вас художники! - рявкнул Питер. - Ты позоришь род куропатки, оркоподобный дурень, ни разу не назвавший своего имени за все это время!
- Опаньки, - сказал пастух.
Вскочил, церемонно поклонился и произнес, распрямив спину:
- Сэр Роджер Стентон к вашим услугам, святой отец.
И снова упал на колени.
Хайрам и Шон засмеялись в голос, Топорище Пополам закашлялся, другие орки тоже начали издавать сдавленные звуки.
- Достаточно, - сказал Питер. - Вставай, Роджер Стентон, и беги в свой свинарник. Я жду, что твое гостеприимство искупит оркоподобное непотребство, только что тобою учиненное. Бегом! Стой! Рубашку возьми, чучело жабообразное!
Жабообразное чучело подхватило рубашку и побежало к балагану. Питер улыбнулся. Этот скорбный умом гуманоид, называющий себя сэром, вряд ли смог бы в большей мере развеселить гостя, даже если бы захотел. Продолжение вечера обещает быть занимательным. После такой беседы эта тварь дрожащая не посмеет возразить, даже если Питер прикажет Топорищу Пополам уестествить его вторым способом. Но Питер, конечно, такого не прикажет. А вот устроить оргию с гладиаторскими боями, как в самых древних легендах первой эпохи... Может, в самом деле устроить?
Когда процессия вступила на площадь перед балаганом, загон походил на курятник, на пороге которого сидит хорек. Орки суетились, бегали туда-сюда, на дальнем краю площади один орк порол другого ремнем. Красота, да и только.
- Что это они делают? - спросил Хайрам.
- Забыл добавить "святой отец", - поправил его Питер.
- Я обращался к Шону, святой отец, - сказал Хайрам. - Однако я виноват, что обратился к нему, не испросив позволения вашего преосвященства. Прошу принять мои искренние и смиренные извинения, святой отец.
- Извинения приняты, - сказал Питер. - До завтрашнего утра можешь обращаться ко мне без чинов. Тебя это тоже касается, Шон.
- Как будет угодно вашему преосвященству, - отозвался Шон.
Тем временем суета на площади приобрела некоторую определенность. В беспорядочной толпе выделилась группа молодых самок, полубоссы выстраивали их в две шеренги, отбраковывая старых и уродливых. Не слишком усердно отбраковывая, надо признать.
Питер приблизился к строю и обвел самок суровым взглядом. Самки почтительно смотрели себе под ноги, некоторые пытались выпятить грудь, другие, наоборот, скособочились.
- Ты, ты, ты, - сказал Питер, при каждом слове тыкая в соответствующую самку указательным пальцем. - Ты, ты, ты, ты, ты. Еще ты и ты. А также ты. Хайрам, Шон, теперь вы выбирайте.
Шон восторженно присвистнул. Хайрам сказал:
- Я восхищаюсь мужеством вашего преосвященства.
Шон закашлялся.
- Балбесы, - сказал Питер и отвернулся.
И уткнулся взглядом в пастуха Роджера Стентона, который немедленно поклонился.
- Ванну, - повелел Питер. - Просто ванну, помыться хочу. Потом ужин. Потом выбранных самок, всех сразу. И чтоб помылись заранее и зубы почистили. И еще чтоб побрились, не люблю, когда у самок волосы не на голове.
- Железо в Оркланде дефицит, - сказал пастух Роджер, неуместно щегольнув словом из языка древних.
Это он зря.
- Ты некорректно консидерируешь ситуационную модель, сенсуализированную непосредственной обсервацией, - сказал ему Питер. - Нет импликации к инфинитивному распространению экспериментальных дат на весь Оркланд. Как инстанция - акцептация, реализованная третьего дня в вольфпаке сэра Бэкона, будучи подана на вход критерия максимального правдоподобия, делает ненулевой прокламированную тобою гипотезу о дефиците феррума в Оркланде.
Скорбный умом сэр Роджер выслушал эту тираду до конца, пробормотал:
- Преклоняюсь перед мудростью вашего преосвященства, святой отец.
И удалился озадаченный.
- Разве слова "экспериментальная дата" могут употребляться в этом значении? -спросил Хайрам.
- Не уверен, - ответил Питер. - Я просто забыл правильные слова. А откуда ты знаешь древний язык?
- Я хотел выучиться на летчика, - сказал Хайрам.
- Гм... - сказал Питер и замолк.
Он думал, не сказать ли Хайраму, что если они успешно исполнят свою миссию, молодой рыцарь вполне сможет исполнить свою мечту. Но, подумав, Питер решил ничего не говорить. Время раскрывать тайны еще не пришло.
5
Питер помылся, переоделся в чистое белье, накинул на плечи тонкий шерстяной плащ, и немного прогулялся вокруг балагана. Прогулка не принесла удовольствия - взгляд то и дела натыкался на суетящихся орков, при этом суетились они намного больше, чем необходимо, чтобы организовать ужин, достойный почтенного дьякона. Плохо организована служба у Роджера Стентона, не умеет он правильно дрессировать орков. Написать, что ли, донос местному прокуратору? Нет, жрецу с тремя полосками унизительно опусаться до подобных мелочей. Как учил святой Карнеги, истинно великий человек относится к ничтожествам снисходительно, не принимая всерьез. Но и не упуская случая проявить собственное величие, когда это пристойно.
Где-то вдали начали вопить самки, вначале одна, потом сразу несколько хором,. И чего орут, спрашивается? Да так истошно... Волосы им выщипывают, что ли?
Питер расхохотался, и его смех напугал орчонка, прошмыгнувшего мимо с какой-то бадьей в руках. Неужели Стентон действительно приказал ощипать самок, как кур? Вот дурак! Хотя... почему бы и нет? Злее будут.
Самочьи вопли начали раздражать. Питер вернулся в балаган и потребовал трубку. Ему принесли гашиша, он пристально посмотрел на прислугу-орчанку и сказал:
- Ты бы еще овечьего навоза принесла. Опиум тащи, дура! А как притащишь - скажешь своему полубоссу, что я хочу видеть тебя после ужина. И еще скажешь ему, чтобы Роджер всыпал ему пять плетей.
- Да, добрый господин, - сказала орчанка, склонившись в поклоне. - Позволено ли мне узнать...
- Во-первых, не добрый господин, а отец высокорожденных, - поправил ее Питер. - А во-вторых, позволено.
Самка всхлипнула и сказала:
- Отец высокорожденных, я хотела узнать... э... за что пять плетей, отец высокорожденных?
- Для профилактики, - сказал Питер. - Пошла вон.
Самка пошла вон. Древнего слова она, конечно, не поняла.
Вскоре она вернулась, на этот раз с правильной трубкой. Питер сделал затяжку, поморщился (отвратительно приготовлен наркотик), вернул трубку самке, и тут его настиг приход. Когда отпустило, Питер решил, что наркотик приготовлен очень даже неплохо, а что вкус дрянной - это дело десятое. На обратном пути надо потребовать у Стентона полный кисет.
А потом пришло время ужина. По обычаю первое блюдо полагается поглощать в молчании, но Питер решил, что если он пренебрежет обычаем, никто его не осудит.
- Роджер, - сказал он. - Говорят, где-то неподалеку от твоего загона есть место, которое орки называют плохим. Так и говорят - Плохое Место.
- Есть такое, - кивнул Роджер. - Сам я там не бывал, и вообще это не так уж и неподалеку. Если в субботу выйти - два дня пути, если в среду - можно за день успеть, если сильно торопиться. Но мои орки туда не ездят, нечего там делать. Там воды нет, кроме подземной, трава чахлая, даже коровы не жрут. Под пастбище не годится.
- Сегодня понедельник, - сказал Питер. - Если мы выйдем завтра... ну, не прямо на рассвете, а, скажем, через час...
- То в среду до полудня будете на месте, - подхватил Роджер. - Если позволит ваше преосвященство, я велю кликнуть моего лучшего разведчика, он там много раз бывал.
- Кликни, - сказал Питер. - А пока он не пришел, расскажи мне про Плохое Место все, что знаешь сам.
- Даже не знаю, что рассказывать, святой отец, - растерялся Роджер. - Ну, место, ну, плохое, орки там пропадают. Вообще, про Плохое Место много чего рассказывают, но почти все - по-моему, сказки. Помнится, один полубосс говорил, что какой-то разведчик туда вошел, и... нет, это бред явный, даже стыдно такое вашему преосвященству пересказывать!
- В пересказе чужой неправды нет стыда, - сказал Питер. - Стыд есть, например, в том, что во всем загоне нет ни одного острого ножа. Так что рассказывай.
- Как будет угодно, святой отец, - пробормотал Роджер. - Короче, примерно так. Разверзлась земля, и проклюнулось семя, и вырос колос, и было в том колосе... сколько-то зерен там было, точно не помню, сколько...
- Эту подробность можешь опустить, - сказал Питер. - Ты дело говори. Некий орк вошел внутрь и Плохого Места и увидел... Что он там увидел?
- Нет, святой отец, внутрь никто не вошел, - сказал Роджер. - Один орк подошел к Плохому Месту и узрел семя и колос, а также оранжевые серпы и голубые цепы.
- Этот орк пахарем был? - спросил Питер.
- А я-то откуда знаю? - изумился Роджер. - Если что, я готов принести смиренные извинения, но сами подумайте, ваше преосвященство, какое мне дело до того, пахарем был какой-то там презренный орк или, скажем, скотником?
- Ты прав, пастух, - сказал Питер. - Продолжай.
- Так вот, - продолжил Роджер. - Оранжевые серпы этот колос сжали... Простите, святой отец, как именно сжали - запамятовал. То ли один только серп в жатве участвовал, то ли все вместе...
- А потом цепы этот колос обмолотили, - Шон вставил в разговор свою реплику.
- А вы откуда знаете? - удивился Роджер.
Хайрам рассмеялся.
- Тихо, - сказал Питер. - Вы, господа рыцари, кое-что не понимаете, так я разъясню. Я веду важный разговор и не желаю, чтобы мне мешали. Если мне будет интересно ваше мнение, я спрошу особо. Это понятно?
- Понятно, - ответил Хайрам.
- Понятно, святой отец, - ответил Шон.
- До утра без чинов, - напомнил Питер и продолжил допрос пастуха: - Итак, любезный Роджер, колос сжали и обмолотили неким магическим образом, а каким именно - пока оставим. Что произошло далее с этим любопытным орком?
- Явился девятихвостый барсук, - с готовностью ответил Роджер.
Хайрам склонился к Шону и громко прошептал:
- А говорили, здесь пейотль не растет.
Роджер услышал эту реплику и стал оправдываться:
- Так я и не утверждаю, что истину говорю, я с самого начала говорил, ваше преосвященство, сказки все это и глупости.
Дверь в трапезную залу распахнулась, на пороге появился орк, Питер его раньше не видел. Это был орк средних лет, малорослый и плюгавый, с необычайно коротко остриженными волосами, окружающими большую плешь на макушке. Сквозняк принес отвратительный запах - казалось, этот орк целый год не мылся. Лицо орка было отвратительное, крысиное какое-то лицо, и взгляд неприятный, слишком пронзительный для орка. Уж не полукровка ли часом?
- Войди, Серый Суслик, - повелел Роджер.
- Нет, - быстро перебил пастуха Питер. - Пусть стоит, где стоит. Впредь, Роджер, запомни: если я требую привести холопа, но не уточняю, что он должен быть грязнее, чем опарыш из навозной кучи...
- Смиренно прошу ваше принять преосвященство искренние извинения мои, - сказал Роджер.
Хайрам хихикнул, Питер тоже улыбнулся. У этого пастуха удивительный талант перевирать слова и портить дела. Это даже не отвратительно, а смешно. Примерно так же смешон Самый Дорогой Господин Морис Трисам, когда пытается, обкурившись, плясать тарантеллу под симфонический оркестр.
- Слушай меня, орк, - обратился Питер к мерзкому грязнуле. - Отвечай правдиво: что ты знаешь о месте, именуемом Плохим Местом?
Орк наморщил лоб, секунд пять думал, а затем сказал:
- Место то отсель на восход в двух воскресеньях.
Хайрам и Шон расхохотались, Питер тоже не удержался и засмеялся.
- Да, это очень забавно, - сказал Роджер. - Я когда этого орка впервые увидел, подумал даже, что полукровка. У него взгляд человечий, полубоссы говорят, в детстве его из-за этого подозревали в грязнокровье, с тех пор у него зачатки мозга слегка подвинулись, и он все время пытается книжным слогом говорить. Так уморительно!
Воистину уморительно. Гадкое тщедушное тело, уродливая плешивая голова, почти человечий взгляд и, самое главное - чудовищный контраст между слишком правильным, книжным построением фраз и дремучей орочьей лексикой. Нет, это точно не полукровка.
- Вообще-то он не такой глупый, как кажется, - сказал Роджер. - Всадник хороший, а следопыт - вообще лучший в стаде. Продолжай, Суслик.
Суслик наморщил лоб и завращал глазами, собираясь с мыслями.
- Так место плохое на два воскресенья восточнее расположено, - повторил он. - Сие место плохое подобно навоза овечьего катышку, однако больше сего балагана существенно.
- Ты имеешь в виду, что оно имеет сферическую форму? - уточнил Питер.
- Чего? - переспросил Суслик. - Не достигаю разумения, отец высокородных.
Его уродливое лицо стало испуганным.
- Ладно, проехали, - сказал Питер. - Правда ли, что какие-то орки входили в Плохое Место и возвращались оттуда?
Суслик думал над этим вопросом почти минуту. Когда он размышлял, его руки подергивались, как бы помогая сформулировать мысль. Наконец, орк заговорил:
- Частично правда слова отца высокородных. Один орк коснулся коленом края плохого места и стал оттого ровнее, чем черепаха, и не съели его.
- Ничего не понимаю, - сказал Питер. - Что значит "ровнее, чем черепаха"?
На этот вопрос Суслик не смог дать словесный ответ, он ответил жестом. Присел на корточки и развел руки горизонтально над полом.
- Плоский? - предположил Хайрам.
- Да, плоский! - воскликнул Суслик. - Плоский это именуется! Такой плоский, что есть нельзя!
Питер мысленно возликовал. Он спросил:
- Ты хочешь сказать, что этот несчастный орк стал настолько плоским, что его труп не годился к употреблению в пищу? Он стал таким плоским, что его можно было скатать в рулон?
- Не ведаю сути рулона, - ответил орк. - Однако скатал я его и приторочил.
- Ты? - уточнил Питер. - Ты сам лично наблюдал все, о чем рассказывешь?
Орк кивнул и сказал:
- Истинно наблюдал и воздержаться просил от намеренья дерзкого. Но отрекся он и плоским стал.
- Имплозионное силовое поле! - воскликнул Питер.
И тут же подумал, что не стоило произносить эти слова вслух. Впрочем, люди все равно ничего не поняли, а орк - подавно.
- А теперь расскажи подробно, как выглядел этот... гм... катышек, - повелел Питер. - Прежде всего, меня интересует граница, та, до которой тот плоский орк дотронулся коленом. Как она выглядела?
На этот раз Суслик почти не думал.
- Никак не выглядела, - ответил он. - Не было границы. Не видно было.
- Стало быть, граница невидимая, понятно, - кивнул Питер. - Подпитка поля дистанционная, через... или, может... Вот что, скотина, напряги свой мозгозачаток и постарайся вспомнить вот что. Под этой невидимой границей были такие... гм... ну да, откуда, жабе зеленой знать, что такое форсунки... Как бы это сформулировать понятно...
- Пеньки, - неожиданно сказал орк. - Пеньков в ряд много. Длинные. Гнутые. Одинаковые. Белые. Грязные. Но не очень. С дырками.
- С какими дырками? - спросил Питер. - Вдоль или поперек?
- Чего? - переспросил Суслик.
- Ну, там какие дырки были? Как в сыре?
- Дырки в сыре, - тупо повторил Суслик и надолго задумался.
- Может, в этом стаде сыр с дырками не делают? - предположил Шон. - Вот он и тупит.