Правая рука Кощея
Самиздат:
[Регистрация]
[Найти]
[Рейтинги]
[Обсуждения]
[Новинки]
[Обзоры]
[Помощь|Техвопросы]
На другой стороне рва росла береза, на ней сидел ворон. Береза была обычная, ворон тоже казался обычным, пока не раскрывал рот. Но когда он раскрывал рот, становилось видно, что языка во рту у ворона нет и глаз в глазницах тоже нет, кстати, мертвый ворон, неживой.
- Любопытно, - сказал Дикун. - А что, Ванька, у Кощея в стране все птицы мертвые?
- Не все, - покачал головой Ванька. - Есть живые, есть мертвые, кто как.
Ворон растопырил крылья, стал хлопать по бокам. Златой откашлялся, сплюнул и помянул черта. Дикун перекрестился и сказал:
- Осторожнее чертыхайся, а то накличешь.
- Куда уж больше накликивать-то? - скривился Златой.
Дикун спешился, подошел к краю рва, заглянул вниз. Глубокий ров, три человеческих роста, а то и все четыре. Склоны не укреплены, но не заплыли, отвесные. А где вал, куда землекопы землю отваливали?
- Ванька, а где вал? - спросил Дикун.
- А я почем знаю? - отозвался Ванька. - Я что, Кощей?
- А похож! - сказал Златой и нехорошо рассмеялся. - Дикун, давай его зарежем, вдруг он Кощей!
- Ты так не шути, - посоветовал Дикун. - А то поверит, начнет продавать живот подороже...
- Не начнет, - сказал Златой. - Ванька, где твоя лихость?
Ванька ничего не ответил, сделал вид, что не расслышал. Хороший парень Ванька, но не лихой, не бывать ему в дружине. Был бы лихой - покрыл бы Златого по матери, огреб бы зуботычину, но и уважения чуть-чуть приобрел бы. А зуботычин через сто, глядишь, и взяли бы пацана копья носить. Но не судьба.
- Хороший ров, годный, - сказал Златой. - Я раз с Алешкой ходил на Мологу, учинили осаду по всем правилам, взяли в посаде полон, стали у кремля противокремль возводить, тоже ров рыли, так у нас все вышло вкривь и вкось, а ведь вымеряли по нитке, как положено! А здесь ровно, как у белошвейки.
- Кощей - он волшебный, - сказал Ванька. - Он слово знает.
- Я тоже хочу слово знать, - сказал Златой. - Будь у меня слово, я бы такого наворотил! Кощей - дурак! Чего он засел в своих зарослях? Огородился стенами да рвами, и сидит посередь как пень. Будь я на его месте, я бы с мертвяками такого бы наворотил!
- Кощей Киев брал, - напомнил Дикун. - Целое лето на столе просидел, пока тоска-кручина не заела, нет, говорит, счастья в большой власти.
- Да он одурел от чародейства! - сказал Златой. - А я бы не одурел. Взял бы Киев повторно, потом Новгород, потом, глядишь, Царьград...
- Мечтатель ты бестолковый, - сказал Дикун. - Губу не раскатывай, ставь перед собой посильные задачи. Например, разведать Кощееву оборону. Набегаем, берем сокровища, убегаем. Если понравится, возвращаемся с дружиной. Но сегодня только набег.
- Да помню я, - вздохнул Златой. - Просто мечтать люблю.
На другой стороне рва зашевелились кусты, показался бычий скелет. При жизни бык был крупным, не как у смердов в хлевах, а как дикий тур, притом немаленький. А рога у него необычные, срослись на лбу, как брови у осетина.
- Что за чертовщина! - изумился Златой. - Чертяка, а не бык!
Чертяка подошел к краю рва, поскреб копытом, вниз посыпались комья земли. Застрекотала трещотка, Дикун не сразу понял, что так трещит костяной хвост, когда стучит по костяному тазу. А когда понял, охнул и перекрестился.
- Боязно? - спросил его Златой.
- Боязно, - не стал скрывать Дикун.
Перекрестился вдругорядь и взялся за дело. Отцепил от седла лук, наложил тетиву, вынул из тула волшебную стрелу заморского тиса, заговоренную царьградским колдуном, прицелился, да и всадил быку в хребет над ребрами. Скелет утратил подобие жизни, как стоял, так и залег.
- Сначала простую надо было, - заметил Златой. - Теперь как определишь, подействует простая или нет?
Дикун выругался.
- Черта не поминай, - сказал Златой и засмеялся.
Дикун выругался вдругорядь.
- А ты в ворона стрельни, - посоветовал Златой.
Дикун стрельнул в ворона. Выстрел вышел неточным, стрела не вошла в кость, а пробила перья в крыле, прошла навылет и зависла в листве. Ворон, однако, упал замертво.
- Я же говорил, одной раны достаточно, - сказал Ванька.
- Верно, не соврал, - согласился Дикун. - Удивительно. Если Кощеевы мертвяки упокаиваются от пустячных царапин, отчего его до сих пор никто не повоевал? Подозрительно.
- Ничего подозрительного, - возразил Ванька. - С мертвяками сражаться тогда легко, когда Кощея рядом нет. А когда он рядом, он их подымает. Ты мертвяка убиваешь, а Кощей подымает, ты убиваешь, а он опять подымает. Против такого никому не выстоять. Так что до ночи надо все закончить и убраться восвояси, чтобы не погнался. А то как встанет на след со всем мертвым войском...
- Пацан дело говорит, - поддакнул Златой. - До заката надо закончить.
- А это точно, что Кощей только ночью из подземельев выходит? - спросил Дикун.
- Так он же некромантус! - ответил Ванька. - Нежить Даждьбогова лика боится пуще Исуса Христа!
- Не всякая, - возразил Дикун. - Ворон, вон, не боялся, и скелет бычий тоже. С чего Кощею бояться?
- Так то ворон, а то Кощей! - воскликнул Ванька. - Ворон - тварь бессловесная и бездушная, колдовством с того света подъятая, а Кощей совсем другой! Он же некромантус! Это как упырь, только по-другому.
- Пацан дело говорит, - снова поддакнул Златой. - Нефедий баял, раз они на Лысой горе упыриху поймали, так та тоже только по ночам из норы выбиралась.
- Ты Нефедия больше слушай, - скривился Дикун. - Нефедий - враль известный и до женского пола охоч неумеренно. Как приметит девку красную да несговорчивую, так она у него либо упыриха, либо оборотница.
- Стало быть, вертаем взад? - спросил Златой.
- Нет, не вертаем, - покачал головой Дикун. - Идем вперед, берем сокровище, убегаем.
- Тогда чего тянешь вола за яйца? - возмутился Златой. - Пойдем в нутро!
- Ванька, куда дальше идти?- спросил Дикун.
- Вон туда, - показал Ванька. - Там лестница.
- Лестница? - удивился Дикун. - А чего раньше не сказывал? Лошади по лестнице не пройдут!
- Лошади не пройдут, - согласился Ванька. - А мы пройдем. Там рядом, шагов триста. Сокровища у Кощея нетяжелые, самоцветы да костяные поделки, унесем влегкую.
- Ладно, пойдем, - решился Дикун. - Показывай.
Ванька показал. У приметного дуба, прямо промеж корней, в землю уходила нора. Не как берлога у медведя, не наклонная, а отвесная и с каменными ступенями.
- Откуда столько камня добыли? - удивился Златой.
- Из-под земли, надо полагать, - ответил Ванька. - Там внизу сырой земли нет, сплошной камень.
Дикун пристально посмотрел на Ваньку. Не такой простой этот пацан, каким кажется. Бытовой лихости ему недостает, но настоящего мужества, по всему видно, не занимать. Впервые услышав Ванькину сказку, Дикун решил про себя, что пацан бахвалится, правды в ней от силы на одну десятую, но дорогу к месту покажет по-любому, а там разберемся. А теперь выходит, не бахвалился парень, по-настоящему все вокруг облазил...
- Веди, - распорядился Дикун. - Стой! Там внизу светло?
Этот простой вопрос поставил мальчишку в тупик. А потом он понял, о чем речь, и улыбнулся.
- Вам виднее, - сказал он. - Я в темноте вижу как кот, таким уродился. Будь иначе, я бы туда не полез, - он вдруг помрачнел. - А с огнем там стремно, огонь во тьме эвон как далеко видать...
Теперь настала очередь Дикуна торжествующе улыбаться. Запустил руку в седельную сумку и вытащил медную лампу сарацинской работы, басурмане верят, что в таких черти водятся. Запалил лампадку, накрыл крышкой с прорезями, часть прорезей прикрыл, чтобы светило только в одну сторону, узким лучом.
- Так не стремно, - сказал Дикун. - Веди.
По каменным ступеням путники сошли в непроглядную тьму. Ванька не соврал, действительно видит во тьме как кот. А сарацинская лампа дает ровно столько света, чтобы не спотыкаться, а вдали не освещает ни черта, это плохо.
Лестница состояла из коротких пролетов, составленных не винтом, а по царьградскому обычаю, когда после каждого пролета путник поворачивает кругом и идет в обратную сторону. Всего пролетов было шесть, затем лестница кончалась и начинался прямой проход, узкий и темный. Ванька шагнул внутрь прохода и скрылся из виду. Дикун поднял лампу повыше, луч расширился, на краю светлого пятна проявился Ванька.
- И точно, как кот, - сказал Златой.
- Давайте быстрее, - сказал Ванька и снова скрылся во тьме.
Златой пробормотал под нос то ли молитву, то ли проклятие, Дикун развязал страховочный ремешок на ножнах, проверил, легко ли выходит меч. Перекрестился и сказал:
- С богом.
Путь по проходу занял двести восемьдесят шагов, Ванька опять не соврал. И насчет того, что земля на глубине перешла в камень, тоже не соврал. Сколько же трудов стоило продолбить такой проход кирками! На двести сорок пятом шаге посреди прохода проявилась яма со ступенями, ведущими ниже. Ванька задержался на краю и предупредил, чтобы витязи не провалились сослепу.
- А что там внизу? - спросил Златой.
- Другие проходы, - ответил Ванька. - Один на юг, другой на восток, здесь сливаются воедино. А на север идет дорога от торговой площади, она дальше.
- Чего? - переспросил Дикун. - Какая площадь?
- Торговая, - повторил Ванька. - К Кощею мордва ходит торговать трижды в год. Они нехристи, им все равно, с кем торговать.
Златой выругался.
- Осторожнее здесь, - сказал Ванька. - Вон, самоцветов целая куча, не споткнитесь.
Дикун опустил лампу пониже. Какие к чертям самоцветы? Галька это!
- Златой, подержи, - приказал Дикун.
Сунул товарищу лампу, нагнулся, подобрал пригоршню галек, потер друг о друга.
- Самоцветы, - вымолвил Дикун.
- Рехнулся? - удивился Златой. - Какие к чертям самоцветы?
- Необработанные, - объяснил Дикун. - Пока гранильщик не огранит, они завсегда такие. Вот, гляди, кошачий глаз.
Златой взял желтую гальку, послюнил, потер об рукав, послюнил еще.
- Черт его разберет, - приговорил Златой. - На вид похоже... Ладно, тебе виднее. Погоди, так это всё самоцветы?
- По большей части, - подтвердил Ванька. - Кое-где обычная галька попадается. Мертвецы тупые, тащат на торговлю все подряд.
- А ты почем знаешь? - подозрительно осведомился Златой. - Ты часом не Кощей?
Он захохотал от собственной шутки, но в замкнутом подземелье хохот прозвучал настолько демонически, что Златой сам себя испугался и затих.
- Тише, - прошипел Дикун. - Мертвецов призовешь. Давай сокровища собирать!
Витязи развязали мешки, стали запихивать драгоценную гальку внутрь. Ванька стоял рядом и скучал, пока Златой не сказал ему:
- Пацан, чего стоишь, как идол? Помогай!
Ванька, однако, помогать не стал, а пожал плечами и спросил:
- А на кой мне тебе помогать?
- А на той, что сейчас по сусалам огребешь! - пообещал Златой.
- Тогда про ловушки не расскажу, - пообещал мальчишка в ответ.
Дикун решил, что спор пора прекращать.
- А ну цыц, - негромко, но внушительно повелел он. - Златой, про помогать уговора не было, не дави на пацана.
- А чего он стоит как этот? - пробурчал Златой себе в усы.
Но от пацана отстал.
Вскоре витязи наполнили мешки. В каждый вошло пуда по два, и если это сплошь самоцветы, то добыча получается баснословная, и даже если считать, что самоцветов всего четверть, а остальное - бросовый камень, все равно знатная добыча.
- Пора валить, - сказал Дикун и стал завязывать мешок.
Златой к этому времени свой мешок уже завязал и теперь задумчиво взирал на Ваньку.
- Слышь, пацан, - сказал Златой, - а что там дальше вглубь?
- Где? - переспросил Ванька. - Там или там?
- Например, там, - уточнил Златой.
- Выход наверх с северной стороны, - объяснил Ванька. - Тут четыре выхода на все стороны света, через один мы пришли, два по той лестнице вниз, а четвертый здесь.
- А там что? - спросил Златой и указал вглубь темного подземного зала.
- Вход в Кощеево царство, - объяснил Ванька. - Мордва говорит, оттуда мертвяки выходят, когда торговля начинается.
- Ты туда ходил? - спросил Златой.
- Что я, дурной? - пожал плечами Ванька.
- Неубедительно, - сказал Дикун. - Враль из тебя, Ванька, как из упыря поп. Колись давай.
- Один раз ходил, - признался Ванька.
- Врешь, - сказал Дикун
- Два раза, - поправился Ванька. - Один раз вверх, другой вниз. Там в конце зала проход с ловушками, шагов сто, потом лестница. Если подняться вверх, выходишь в подножие башни, той самой, которую издаля видать. Можно наружу выйти, на луг, можно наверх подняться.
- Сокровища там есть? - перебил парня Златой.
- Есть, - кивнул Ванька. - На крыше стоят идолы страховидные, некоторые золотые. Но вдвоем их не утащить.
- Втроем, - поправил его Златой.
- Втроем тоже не утащить, - уточнил Ванька. - А других сокровищ там нет.
- А внизу? - спросил Златой.
- Вниз я не ходил, боязно, - ответил Ванька.
- А сокровища там точно есть, - сказал Златой.
- Почем знаешь? - спросил Дикун.
- Самоцветы кто-то обрабатывает, - объяснил Златой. - Мордва в Дебрянске не гальку продает.
- Точно подметил! - восхитился Дикун. - Значит, в другой раз пойдем вглубь.
- Почему в другой раз? - спросил Златой.
- Потому что на этот раз добыча уже есть, - ответил Дикун.
- Разве это добыча? - спросил Златой с деланным удивлением. - Дрянь это, а не добыча! Пусть даже вся галька самоцветная, кому ты ее сдашь?
- В Чернигове на рынке есть один жидовин, - сказал Дикун. - Он природные самоцветы скупает, гранит и продает дороже, тем живет.
- И на сколько веков ему наших двух мешков хватит? - спросил Златой. - И по какой цене он примет камушки в таком количестве?
- Ох, - сказал Дикун. - А ведь точно, дрянь, а не добыча. А если прямо в Царьград отвезти... Жалко, Волга сгинул, с Волгой все легко сложилось бы...
- С Волгой легко, а без Волги никак, - согласился Златой. - Ладью нанять нетрудно, но через пороги без Ярослава не пройти, а рядиться с ним я не буду, дикий он, Ярослав, необузданный. Как узнает, чем мы расплачиваемся...
- Да, ты прав, - перебил Дикун товарища. - Ладно, идем вниз. Эй, пацан!
Против ожиданий, пацан не стал упорствовать. Просто сказал:
- Ладно, пойдемте.
И ступил в широкий проход, тот, что ведет, по его словам, вниз. Сделал шаг, остановился, бросил через плечо:
- Идите след в след, тут ловушки.
Зашагал вперед и скрылся из круга света.
Дикун расширил щели на лампе, стало светлее. Теперь следы Ваньки были хорошо различимы, очень четко они отпечатываются в грязи, а сапоги у Ваньки приметные, с кривым крестом на подошве, с мордвина, небось, снял, христианину такое носить зазорно, ишь, удумал крест топтать, надо потом сказать пацану, чтобы не безобразил...
- Не тупи, - произнес над ухом Златой, почему-то шепотом.
В этот раз он не полез вперед очертя голову, как обычно, неужели струсил? Было бы чего бояться!
Дикун поставил ногу поверх отпечатка креста, а другую ногу поверх другого отпечатка. Шаг, другой, третий... Вот из стены торчит корень, а откуда здесь корень, когда кругом камень, не иначе, подземное озеро рядом, но тогда почему сыростью не веет...
Внезапно Дикун понял, что это не корень и не змея. Кишки это, то ли коровьи, то ли лошадиные. А вон ребра от размозженной грудной клетки, прямо из камня торчат, как их туда вогнало и чем...
- Замри! - крикнул Ванька.
Дикун замер, это спасло ему жизнь. Перед глазами просвистело огромное лезвие, кажется, от секиры, кажется, медное.
- След в след! - повторил Ванька. - Ловушки же!
Златой помянул черта. Дикун немного подумал и тоже помянул черта. И пошел дальше, делая каждый шаг очень медленно, осторожно и на цыпочках.
Прошло немного времени, и Ванька сказал:
- Всё, расслабьтесь, ловушки кончились.
Златой еще раз помянул черта и махнул рукой. Тренькнула тетива, тяжелая цельнокованая стрела просвистела между Дикуном и Златым, клюнула стену и бессильно отскочила, сверкнув гнутым жалом.
- Ты что творишь, чертила?! - возмутился Златой.
Ванька уставился на него непонимающим взглядом, затем неуверенно улыбнулся.
- Ловушки кончились здесь, - сказал он и ткнул пальцем себе под ноги. - Там, - он ткнул пальцем между Дикуном и Златым, - еще не кончились.
Златой длинно выругался и пообещал Ваньку убить. В ответ Ванька сказал:
- Дальше наверх, там вторая полоса ловушек.
- Ты говорил, вниз! - возмутился Златой.
- Сначала наверх, потом вниз, - уточнил Ванька и скрылся из поля зрения.
- Не нравится мне этот пацан, - прошептал Златой.
- Мне тоже, - согласился Дикун. - Пойдем назад?
Златой ненадолго задумался, затем стал ругаться. Из его ругани следовало, что назад он не пойдет, а пойдет вперед и там доходчиво объяснит пацаненку, где зимуют раки. Но не насмерть, а по-божески, чтобы потом назад вывел.
Они поднялись на четыре пролета, стены стали не каменные, а снова глиняные, повеяло сыростью. Потом еще один проход с ловушками, лестница вниз, опять камень...
- Эй, малой! - позвал Златой. - Что там скребется?
Ответом была тишина. Малой словно сквозь землю провалился.
- Мне здесь не нравится, - прошептал Златой. - Не только пацан не нравится, а вообще всё.
Дикун подкрутил лампу, чтобы прорези стали еще шире. Стало светлее, в этом свете Дикун увидел, кто именно скребется внизу.
- Адские гончие, - прошептал он.
- Да ты что? - удивился Златой. - Какие к чертям адские гончие? Обычные дохлые псы!
- Мне показалось, у того в пасти пламя, - сказал Дикун.
- Показалось, - сказал Златой. - Пламя в твоей плошке у пса в зубе отражается.
- Да вряд ли, - сказал Дикун.
Но на всякий случай проверил. Подкрутил лампу, чтобы светила слабее, пламя в пасти сразу пропало. И верно, померещилось.
- Сейчас я их уделаю, - пообещал Златой. - Они уже мертвые, так что два удара, два пса.
Шагнул вперед, поднял меч, рубанул наискось, песий скелет вместо позвоночника подставил веревку, и будь у Златого меч сарацинской работы, как у Дикуна, отвязался бы пес и что случилось бы дальше с храбрыми витязями, одному богу ведомо. Но меч у Златого был простой, откованный из болотного железа не то в Погореловке, не то в Новоселках, таким мечом мягкое не разрубить, даже если наточить как бритву.
- Ух ты, Волосова жопа, - сказал Златой.
- Давай оба разом, - предложил Дикун.
Они пошли оба разом, но псы попались обученные, даром что мертвые. Расступились широко, прильнули каждый к свой стене, только попробуй сунься промеж. Златой помянул черта и принялся грызть край щита по варяжскому обычаю.
- Может, отступим? - предложил Дикун.
- Чтобы брательники обсмеяли?! - возмутился Златой. - Ни за что!
Поначалу он грыз щит нехотя, но постепенно распалился, слюна закапала, затем потекла ручьем как у бешеного пса, и наконец Златой ринулся в бой. Бой выдался коротким, как чаще всего бывает у берсерков - два удара, два трупа. Сделав второй удар, Златой уселся у стеночки и стал приходить в себя, превращаться обратно из берсерка в человека. Пока товарищ очухивался, Дикун осмотрел мертвых псов. Все верно, обычные псы, мертвые уже давно, но сверх того нет в них ничего адского, примерещилось.
За спиной звякнуло. Дикун обернулся, выхватил меч, и вовремя - на него устремился мертвый воин, сгнивший почти до скелета. Дикун подставил меч под костяную руку, прикрытую широким рукавом, и просчитался - не заметил железную наручь под кружевами, сарацинский меч руку срубил, но не влет, и когда мертвец вломил Дикуну щитом по шелому, отразить удар было нечем. Был бы противник живой, тут и пришел бы конец храброму витязю, а так Дикун отбился, зацепил мертвую плоть краем лезвия на обратном ходу, мертвяк упокоился, рухнул навзничь с неожиданным лязгом, у него под свободным платьем полный доспех оказался, надо же было так оплошать!
Дикун вскочил на ноги, махнул мечом, в кого-то попал, этот кто-то повалился плашмя, а за ним напирают другие, и не поймешь, сколько их там, не видно же ни черта! Вот мертвяк с копьем, как черт с вилами, и морда как у черта, губы сгнили, вместо носа дыра, получи, чертила, с размаху, и поделись оружием, оно у тебя как раз для подобного боя!
Златой простонал неразборчивое, непонятно махнул рукой, Дикун кинул свой меч в ту сторону, пусть подберет, когда оклемается от берсерчьего безумия. Копье-то против мертвяков куда как сподручнее! Один тычок, один покойник, второй тычок, второй покойник, третий тычок...
Третий мертвец попался ловчее двух первых, закрутил мечом хитрую петлю, перерубил древко, в один миг Дикун остался безоружен. Другой бы на его месте тут и полег, но Дикун не оплошал, ткнул тупым древком врага в рыло, пока у того меч на обратном замахе и морда неприкрыта, потом скок назад, а Златой уже на ногах, хавка ощерена, поигрывает дареным мечом, сразу видно, не отдаст потом, сучара.
- Прикрывай! - выдохнул Дикун и ушел другу за спину.
Златой шагнул вперед, стал прикрывать. Завертел мечом, любо-дорого смотреть, руки-ноги-головы полетели, как листья по ветру. А что вы хотели, третий мечник всея Руси!
Вскоре прилетело оружие - боевой молот на костяной рукояти из моржового уда, редкая вещь, варяги привозят такие диковины из Поморщины. Была бы рукоять деревянная - перерубило бы, а так всего лишь зарубка осталась на память. Подобрал Дикун молот, крутанул пару раз, приноравливаясь, гикнул молодецки и шагнул вперед, встал бок о бок со Златым, и понеслась потеха!
Долго ли, коротко ли, побили витязи мертвецов. Отложили оружия, сняли шеломы, принялись утирать боевой пот да материться добродушно, поминая через слово то бога, то черта. Как всегда после боя.
- Сдается мне, зря мы сюда сунулись, - сказал Дикун.
- Нет, все в порядке, - возразил Златой. - Разве такую потеху можно было пропустить?
- Да, потеха вышла знатная, - согласился Дикун. - Пойдем назад?
- Гм, - сказал Златой и задумался. Подумал и спросил: - А ты сквозь ловушки проведешь?
- Нет, - покачал головой Дикун. - А ты?
- И я нет, - сказал Златой. - Значит, вперед. То есть, вниз.
Они пошли вниз. Следующий пролет лестницы вывел их в маленький зал с пятью дверьми - четыре рядом, а пятая поодаль. Двери были каменные, цельнотесанные и на вид очень тяжелые. И петли тоже каменные, вот диво-то!
- Куда? - спросил Златой.
- Все равно, - ответил Дикун. - Например, сюда.
И навалился на дверь, на которую глядели глаза в момент вопроса. Дверь не открылась.
- Заперто, - сказал Дикун.
- Может, на себя? - предположил Златой.
Дикун дернул, дверь растворилась с оглушительным скрипом.
- Ох ты ж в бога душу мать! - сказал Дикун.
За дверью оказался зал для воинских упражнений. Справа от входа стойка с доспехами, слева пирамида с оружием, у дальней стены стрелковые мишени в ряд. А посреди зала пятеро оружных и доспешных мертвецов, и черт их разберет, что они тут делают. Да и неважно уже, потому что увидев двух витязей, мертвяки устремились в бой.
- Русалка меня етит, это ж бабы! - воскликнул Златой.
И точно, бабы. Мертвые человечьи бабы, в кольчугах и с топорами. Одна поверх кольчуги нацепила железный нагрудник, а на нем выцарапано что-то богомерзкое. А воняет-то как!
Драться бабы не умели, больше трех ударов не понадобилось ни одной. Не такие уж и страшные эти мертвяки, так и надо сказать брательникам, когда вернемся. Народ их пугается только с непривычки, как привыкнешь, сразу понимаешь, что нечего тут пугаться, любой мордвин с кремневым топором во сто крат опаснее всех этих порождений тьмы, вместе взятых!
Златой поднял срубленную голову за хохол на шеломе, встряхнул, голова выпала, Златой поймал ее за косу. Покрутил в руках и сказал:
- Етит меня водяной, она еще и упырь!
Дикун подошел, глянул, точно упырь. Во рту клыки как у кабарги, а на шее над разрубом россыпь заживших точечных шрамиков.
- Ну, дела, - сказал Дикун. - Ой, а это что?
Посреди зала прямо в камень кто-то вбил осиновый кол, а к нему привязал толстую конопляную вервь, какими обычно привязывают бодливых быков на пастбищах. Вервь была бурая и торчала колом, то ли от запекшейся крови, то ли просто от грязи. Пол вокруг кола был не каменный, а глиняный, на нем росло что-то вроде мха, а в одном месте торчал мухомор высотой в аршин. Посреди мха валялись мелкие косточки и засохшая требуха.
У двери крякнуло.
- Сзади! - крикнул Златой.
Дикун оборотился, вздел молот, крутанул петлей, увернулся от топора, ткнул вражью грудь торцом в железо, живой враг и бровью бы не повел, а мертвяку хватило, осыпался наземь и упокоился. Пока осыпался, всплеснул руками, Дикун успел углядеть, что левой кисти у мертвяка нет, а выше запястья на кости свежий разруб!
- Это те же самые! - крикнул Дикун. - Кощей рядом, он их подымает!
- Етит меня домовой, - отозвался Златой.
Поначалу мертвецы оттеснили витязей к середине зала, но не прошло и минуты, как мертвое войско уполовинилось, а еще через две минуты упокоилось полностью. А Златой не упокоился, все переходил от мертвяка к мертвяку, и обрубал каждому руки-ноги, пока тот не поднялся вдругорядь.
- Дай я, - сказал Дикун. - Ты уж запыхался.
- Уд тебе, а не дай я, - отозвался Златой. - Знаю я тебя, меч потом не отдашь.
- Вестимо, не отдам, - согласился Дикун. - Меч-то мой!
- Оружием не разбрасываются, - заявил Златой.
Дикун подумал, что, возможно, зря не придавал значения знаменитой жадности Златого, с которой тот поимел свое прозвище. Как бы у него совсем разум не помутился... А ведь верно просчитал, сукин сын! Дикун славен здравомыслием не меньше, чем Златой жадностью, легко догадаться, что ссору устраивать не станет, пока из опасного места не выберемся...
- Ты так не зыркай, - сказал Златой. - Хочешь божьего суда, чей меч, так давай опосля, как из норы выйдем. Неуместно здесь и несвоевременно.
- А по-моему, в самый раз, - послышался от двери Ванькин голос. - И место, и время, все в самый раз.
У Златого перехватило дыхание от ярости.
- Ты где был, щенок? - заорал он. - Нас тут мертвяки едва живота не лишили! Где был, сучара?
- Неподалеку, - ответил Ванька. - Стоял за дверью, в щелку подглядывал.
Златой открыл рот, чтобы рявкнуть что-то злое, но Дикун его перебил.
- Где сокровища? - спросил он.
- Внизу, - ответил Ванька. - Десять пролетов вниз по лестнице, там и самоцветы, и все прочее.
- Мертвецы по дороге есть? - спросил Златой.
- Пропустишь? - спросил Дикун.
- Мертвецы по дороге есть, - ответил Ванька. - Пропущу только одного.
- Не понял, - сказал Златой. - Кто тебе дал право, сопля, дерзить мужам?
- Не тупи, - сказал ему Дикун. - Ванька не сопля, он Кощей.
- А ты умный, - кивнул Ванька. - Но мне умный не нужен, ключник у меня один есть, другого не надобно. Мне воевода нужен. Один из вас станет моей правой рукой.
Златой скорчил нехорошее лицо и вежливо осведомился:
- А в гузно тебе не подудеть?
- Нет, в гузно не надо, - спокойно ответил Кощей. - Мне воевода нужен, а сверх того больше ничего. Сражайтесь, витязи, кто победит, станет моей правой рукой.
- А кто не победит? - спросил Дикун.
- Тот не станет, - ответил Кощей.
Вместо следующей реплики Дикун запустил в Кощея боевым молотом. Тот увернулся, сложил пальцы хитрым образом и прошептал волшебное слово. Отрубленные руки-ноги зашевелились и поползли к витязям. Отрубленные головы раскрыли глаза и стали клацать зубами. Одна покатилась, непонятно как - то ли челюстью отталкивается, то ли ушами, то ли волшебством.
- Разомнитесь, витязи, - предложил Кощей.
Златой посоветовал Кощею непотребное, Кощей ничего не ответил, только улыбнулся. А потом руки-ноги приблизились, и витязям поневоле пришлось размяться.
- Сражайтесь, витязи, - потребовал Кощей, когда витязи снова всех упокоили. - Победитель получит всё.
- Хочу половину сокровищ, - потребовал Златой.
- Годится, - кивнул Кощей.
- Хочу половину девок, - продолжил торг Златой.
- И это годится, - кивнул Кощей вдругорядь.
- Ты сдурел?! - возмутился Дикун. - Ты что, впрямь со мной сражаться примешься?
- Примусь, - кивнул Златой. - Ты мне друг, Дикун, но богатство дороже.
- Откровенно, - сказал Кощей.
- Я по жизни такой, - сказал Златой. - Что думаю, то и говорю, душа нараспашку.
- Раньше ты такого непотребства не думал, - заметил Дикун.
- Раньше не думал, - согласился Златой. - А теперь думаю. Раньше мне сокровищ никто не предлагал.
- Говно ты, Златой, а не витязь, - сказал Дикун.
- Не говно, а третий меч всея Руси, - поправил его Златой. - А ты даже не в десятке.
- Зато мое дело правое, - сказал Дикун.