В далекой полуденной стране, где нет фьордов, но водятся верблюды и гоблины, стоят на морском берегу три больших города. Один называется по-местному Кырымбырым, а по-человечески Гоблингард, там правит Рандольф Торгейрссон, который умеет метать молнии из руки, он обрел это свойство, когда с малой дружиной ходил в Эльфхейм. Второй город называется Алагир, им правит Тори Снерриссон, он раньше ходил у Рандольфа в дружине, а потом тоже добыл в Эльфхейме молнии, завоевал Алагир и стал там править. А третий город называется Маракеш, им правит Хради Хвитссон, у него молний нет, ему этот город завоевал Тори по дружбе.
У Тори Снерриссона есть жена-гоблиница по имени Эстер Якарумссдоттир, она раньше была гоблинской принцессой, а потом вышла замуж за человеческого конунга и стала человеческой королевой. Замуж она выходила так. Тори тогда был обычным пиратом, не конунгом, он ее повстречал на улице, воспылал страстью и похитил. Она сначала возмущалась, но он обращался с ней достойно, без обид, пришелся ей по нраву, и когда они приплыли в Алагир, она ему помогла убить тамошнего конунга и занять его место, он взял ее в жены, и она стала королевой. Всем хороша Эстер Якарумссдоттир, но, к несчастью, бесплодна. Пять лет прошло с их свадьбы, а она так и не родила конунгу ни сына, ни дочь. Тори, впрочем, по этому поводу не печалится, а говорит так:
- Нужен будет наследник - усыновлю паренька поумнее, и всего делов!
Надо сказать, что на другом берегу моря стоит город Ром, в котором власть конунга в прошлом передавалась именно таким образом, и приведенные слова являются не настолько очевидной шуткой, как может показаться.
Однажды Хради приплыл на одной ладье с дружеским визитом к Тори, сели два конунга за стол и выпили столько пива, сколько обычно пьют перед переговорами. И когда они обсудили всю ту ерунду, что обычно обсуждают перед переговорами, Хради сказал так:
- А давай завоюем дикие леса, что за великой пустыней на юге!
Тори решил, что товарищ шутит, посмеялся. Но Хради не шутил.
- Я поведу двадцать ладей, а ты, полагаю, тоже соберешь столько же, - продолжил он.
- А на кой хер завоевывать те леса? - спросил Тори. - Что там ценного, кроме попугаев, чьи перья гоблины втыкают себе в жопы?
Надо сказать, что гоблины на самом деле втыкают попугайские перья не в жопы, а в волосы на голове, просто люди часто шутят, что у гоблинов вместо головы жопа, и эта основная шутка имеет множество производных шуток.
- Там теперь все по-другому, - сказал Хради. - Гоблины, называющие себя кетавани, построили из камней город, который назвали Чагос. Ходят походами в лес, ловят других гоблинов и продают моим танам, подобно тому, как мы раньше ловили диких йотунов и продавали в Трондхейме. И этот самый город вырос довольно большим, и немало стало чести его завоевать.
- Кого посадишь конунгом? - спросил Тори.
- У наших жен есть кузен, Ибирану зовут, - ответил Хради. - Вроде толковый.
Надо сказать, что жену Хради звали Иезавель, она приходилась Эстер сестрой и была не бесплодна.
- Нет, так не пойдет, - возразил Тори. - Не подобает гоблину собирать дань с города, завоеванного викингами. У меня ходит правой рукой Кол Люфссон, пора ему становиться конунгом самому.
- Не возражаю, - сказал Хради, и Тори понял, что Хради так и задумывал, хитрец.
- Рандольфа в поход пригласим? - спросил Тори.
- Да ну его, он дурной стал, - сказал Хради. - Я перед тем, как к тебе приплыть, гостил у него в Гоблингарде, приглашал сходить в горы, выследить каких-нибудь дикарей и зарезать десяток-другой для веселья, а он сказал, что ему такое веселье не по нраву, и еще говорил, что правильный конунг должен якобы не воевать, а торговать, дескать, в долгосрочном расчете торговля выгоднее, а я ему говорю, пусть гоблины считают выгоду, викинги меряются честью и славой, а он на меня посмотрел как на дурака, даже не по себе стало. Может, на него альвы порчу навели? Или скорчер из него душу высасывает?
- Навряд ли, - сказал Тори. - Из меня скорчер душу не высасывает.
- Может, тебе достался нормальный экземпляр, не порченный, а Рандольфу - с наложенным проклятием? - предположил Хради.
Тори ничего не ответил на это предположение, только пожал плечами. Дескать, может, так, а может, иначе, точно знает только Вирдд, она все знает во всех мирах.
Короче, Рандольфа в поход не взяли. Тори позвал Кола и Альфа, велел созывать гоблинское ополчение. Если бы дело происходило в родной Норвегии, Тори созвал бы тинг, потому что норманнские воины не трэли и не собаки, чтобы просто так взять и начать им приказывать, сначала надо обсудить, посоветоваться, пива попить, а с гоблинами ничего обсуждать не надо, приказал и армия собралась, в чем-то даже удобно. В общем, раздали приказы, стали пить вино за успех похода, а тут глядь - Эстер нарисовалась.
- Говорят, вы в поход собрались? - спросила она.
- Угу, - кивнул Тори. - Бухать будешь?
- Конечно, - кивнула Эстер.
Наполнила кубок, опустошила, вытерла рот и сказала:
- А возьмите меня с собой!
- На кой хер? - спросил Тори.
- Ну я, типа, воительница, - сказала Эстер.
Воины засмеялись. Дело в том, что в возрасте пятнадцати лет Эстер связалась с пиратами, которые ей говорили, что она крутая воительница, а у нее от этого таяло сердце и она позволяла себя трахать, а пираты гордились, что трахают принцессу, и хвалили пуще прежнего. Позже Тори тактично объяснил ей, что брать бабу в бой все равно, что метать пращой говно - технически допустимо, но большого смысла не имеет. С тех пор она в настоящие походы не просилась, изредка пыталась тренироваться с отроками, понимала, что они пуще смерти боятся ее оцарапать или покалечить, она ведь не дура, расстраивалась, и после этого напивалась.
- Мне скучно, - сказала Эстер.
- А что, театр надоел? - спросил Тори.
- Надоел, - кивнула Эстер.
- А зоопарк? - спросил Тори.
- Тоже, - подтвердила Эстер.
- А гладиаторские бои? - спросил Тори.
- Вообще дрянь, - сказала Эстер. - Не понимаю, что римляне в них находят.
- А давай ее возьмем с собой, - предложил вдруг Хради. - Понятно, что не в самый бой, пусть просто прогуляется, освежится, Мидгард посмотрит.
Тори подумал-подумал, и решил так:
- Ладно, пусть будет так.
Надо сказать, что у Эстер была другая, тайная причина отправиться в этот поход. В том году среди ее служанок появилась девица из полуденных лесов, черная, как сажа, с нелепыми татуировками по всему телу, так она рассказала, что в полуденных лесах водятся особые колдуны, называемые вуду, такие могущественные, что умеют даже мертвецов поднимать, а бесплодие устранить для них вообще не проблема. Эстер как узнала об этих вуду, стала писать Иезавели в каждой весточке, что в полуденных лесах много богатства, и немало чести стало эту землю завоевать. И все получилось, как она рассчитала, не прошло и полугода, как собрался Иезавелин муж в поход, думает, небось, что сам его задумал.
Прошло столько времени, сколько нужно, чтобы собрать большой поход, вышли двадцать ладей из Алагира в Маракеш, там к ним присоединились еще двадцать, а в сорока ладьях сидят восемьсот воинов, это ого-го какая сила! Обогнули великую пустыню, пересидели один шторм в бухте-убежище и приплыли в Чагос без приключений, один шторм не считается.
Вошли в бухту сорок ладей, тесно стало в бухте. Сошли на берег воины, тесно стало на берегу. Вышел на берег конунг Чагоса, именем Абиг, уродливый как Фенрир, а кожа такая, будто в навоз окунули, вся в прыщах и шрамах, но шрамы не как у нормальных воинов, а специальным ножом нарезаны, некоторые бабы красят морду красками, а этот накрасил тело шрамами, уродство такое, что смотреть противно!
- Эй, Абиг! - обратился к нему Хради. - Приветствуй нового конунга, Кол его зовут!
Зашипел Абиг и затрясся от гнева, и подумали викинги, что сейчас начнется славная битва, о которой скальды сложат прекрасную сагу. Но Эстер все испортила, она громко сказала:
- Эй, Тори, метни в него молнию, чтобы не выпендривался!
Тори посмотрел на жену неодобрительно, но ругать впрямую не стал, вместо этого произнес вису:
- Учила лиса волка, как драть козлов, как бы не покусали лису волки!
Эстер потупила взгляд и промолчала, поняла, что сказала бестактность. Но момент был упущен, Абиг уже осознал, кто перед ним стоит, и передумал гневаться.
- Твоя Тори Снерриссон большой драчун убийца? - спросил Абиг.
- Чего? - не понял Тори.
Хради пришел на помощь, объяснил:
- Он спрашивает, ты ли тот самый Тори Снерриссон, который самый великий воин среди всех ныне живущих. Они тут тупые, по-человечески говорят плохо, я сначала тоже не понимал, что они лопочут, потом привык.
- А, понятно, - сказал Тори. Подумал и добавил: - А любопытно, однако: чем дальше на полдень, тем тупее гоблины.
- Ты на что намекаешь? - спросила Эстер.
Викинги захохотали и ничего не ответили, а Тори понял, что невзначай обидел жену, и чтобы загладить обиду, поцеловал ее и ухватил за жопу, но она была в доспехе и последнего не заметила.
- Короче, Абиг, - сказал Тори. - Ты теперь больше не конунг, а как бы визирь, главный трэль над всеми трэлями, а конунг теперь он, - Тори ткнул пальцем в Кола. - Прикажи своим гоблинам, пусть собирают дань и готовят пир.
- Не дело ты говоришь, - подал голос Кол. - Конунг этих мест я, мне и приказывать.
- Ой, извини, не хотел обидеть, - сказал Тори. - Просто привык приказывать, оно как-то само приказывается, не обижайся.
- Я не обижаюсь, но постарайся, чтобы впредь такого не происходило, - сказал Кол.
- Постараюсь, - сказал Тори.
- Экий суровый конунг вылупился! - воскликнул Хради и захохотал.
Надо сказать, что викинги иногда сравнивают молодых воинов с личинками насекомых, а когда бестолковый новобранец наконец превращается в нормального воина, говорят, что он как бы окуклился и вылупился. Так что странные слова, произнесенные Хради, не нелепица, а шутка.
Абиг удалился, и Хради сказал, что на лице Абига печаль от утраты конунгского достоинства смешалась с радостью оттого, что он продолжит жить. Тори спросил, трудно ли различать выражения на лицах черных гоблинов, и Хради ответил, что не труднее, чем на лицах обычных гоблинов, просто надо привыкнуть. А Эстер спросила, долго ли привыкать, и Хради ответил, что дней десять. Тогда Эстер огорчилась, и никто не понял, почему.
Чернокожая татуированная тир принесла местного пива, викинги сели в тень большого дерева и стали пить. Эстер выпила одну чашу и сказала, что пойдет прогуляется. Все подумали, что она пошла отлить, но они ошиблись.
Эстер пошла туда, где суетились гоблины (ну, то есть, люди побежденного племени, так она понимала смысл этого викингского слова), хватала каждого гоблина за руку, за волосы или за юбку, и спрашивала, где Абиг. Большинство не понимали вопроса, таких гоблинов Эстер больно щипала и шла дальше. А некоторые указывали рукой в какую-то сторону, тогда Эстер шла в указанную сторону и не щипала. Вскоре Эстер заметила, что теперь все гоблины куда-то указывают, но, похоже, случайным образом. Эстер подумала, не разгневаться ли, и пока она думала, перед ней нарисовался Абиг.
- Мир тебе, Абиг, - сказала Эстер.
- И тебе мир, жена повелителя молний, - ответил Абиг.
- Ого! - удивилась Эстер. - Я гляжу, ты умеешь правильно говорить на языке викингов. А почему ты так криво говорил, когда обращался к моему мужу?
- Я шутил, - сказал Абиг. - Мы с Хради часто шутим, будто я глупый. Я три года прожил в Маракеше, даже читать и писать выучился по-вашему.
- Много ли чести притворяться дураком, даже в шутку? - спросила Эстер.
- По-моему, достаточно, - ответил Абиг. - Если я полагаю, что какая-то шутка роняет мою честь, я так не шучу.
- Хорошо сказано, - заметила Эстер. - Из этих слов может получиться хорошая виса.
- А это и есть виса, - сказал Абиг и присовокупил к своим словам набор бессмысленных звуков. И добавил: - Я скальд.
- О, так у вас тоже есть скальды! - удивилась Эстер.
- А почему нет? - пожал плечами Абиг. - У всех народов есть скальды. Мы же не дикие звери.
- Я слышала, у вас есть могучие колдуны, - сказала Эстер. - Их называют вуду.
- Ерунда, - отмахнулся Абиг. - У всякого народа есть колдуны, но они все одинаковые, либо лечат несуществующие болезни, либо произносят пустые пророчества. Никакой пользы.
- Нет, это неправда, - покачал головой Абиг. - Я знаю, откуда пошла эта легенда, есть один яд, от которого умирают не сразу, а пока человек не умер, он выглядит, будто уже умер и временно оживлен колдовством. А настоящих живых мертвецов не бывает.
- А женское бесплодие вуду исцелять тоже не умеют? - спросила Эстер.
- Гм, - сказал Абиг и задумался. Думал-думал, затем спросил: - А зачем ты спрашиваешь?
- Ты уже понял, - сказала Эстер.
Абиг подумал-подумал и кивнул. И сказал:
- Если бы ты недавно родила повелителю молний сына или дочь, навряд ли ты отправилась бы в дальний поход. Что ж, это можно устроить. Я схожу, наведу справки, а как разберусь, вернусь и расскажу, что узнал.
Абиг ушел наводить справки, а Эстер стала расспрашивать гоблинов, где пируют викинги, и каждый гоблин показывал куда-то рукой, и уже не было сомнений, что они показывают в случайные стороны. Эстер разгневалась, обнажила меч, гоблины стали разбегаться, а Эстер принялась за ними гоняться, но не для того, чтобы зарубить, а чтобы кто-нибудь указал ей дорогу в пиршественную залу. И неизвестно, чем бы это кончилось, если бы на гоблинский визг не вышел Альф Лейфссон.
- Эй, королева! - позвал он. - Ты чего бегаешь с обнаженным мечом?
Если бы на визг вышел не Альф, а, например, Кол Люфссон, он не стал бы тратить время на вопросы, а сразу сделал бы выводы, и эти выводы были бы ложными, викинг решил бы, что гоблины королеву обидели, тоже стал бы гоняться за ними с мечом, но нет, ничего такого не случилось, Альф был тугодумом и никаких выводов не сделал.
При виде Альфа гнев покинул Эстер, она подумала: "В самом деле, зачем я бегаю с обнаженным мечом?", убрала меч в ножны и сказала:
- Проводи меня туда, где вожди пьют вино.
- О, пойдем! - обрадовался Альф.
Вежливо взял за руку ниже локтя и повел так, как верный вассал ведет жену или дочь тана или конунга. И привел туда, где вожди пьют вино. Оказалось, они уселись пить не в доме и даже не в шатре, а прямо на траве около костра, а из мебели здесь были только трэли с опахалами, отгонявшие комаров.
- О, женушка явилась! - радостно завопил Тори, и Эстер поняла, что он уже напился. - Штрафную женушке! Приколись, они тут вино из пальмовой древесины делают, так удивительно!
Кто-то передал Эстер половинку огромного ореха, дикари полуденных стран часто используют их вместо кубков. Эстер выпила, вроде вкусно.
- Осторожно, оно крепче, чем кажется, - сказал Хради.
- Угу, - согласилась Эстер. - Налей еще.
Что было дальше, она помнила некрепко. Вроде плясали вокруг костра и прыгали через пламя, потом она пыталась отстегать плетью какого-то мальчишку, но все время падала, и, надо полагать, так и уснула, упав. Проснулась она от холода, вся мокрая, потому что в росе, встала, отряхнулась, залезла в ближайшую хижину, а там какие-то гоблины спят, завернувшись в одно общее одеяло, она тоже забралась к ним, приказала:
- Грейте меня!
Один гоблин не понял, стал хватать за жопу и мять сиськи, Эстер стукнула его по щеке кулаком, он обиделся, встал и ушел. А гоблиница, что дрыхла рядом, не ушла. Эстер к ней привалилась, обняла, та сначала завизжала, потому что Эстер была холодная, но потом поняла, что надо терпеть, и терпела, пока Эстер не согрелась. А когда Эстер согрелась, тоже встала и ушла.
Глядь, а по поляне ходит Агиб, под каждый куст заглядывает, каждое спящее тело переворачивает и осматривает.
- Эй, Агиб! - позвала Эстер. - Уж не меня ли ты ищешь?
Агиб повернулся к ней, и она заметила, что лицо у него не такое, какое обычно бывает наутро после пира, а совершенно нормальное. То ли чернокожие гоблины пьянеют иначе, чем обычные люди, то ли он всю ночь не пил.
- Да, тебя, - сказал Агиб. - Готова лечиться от бесплодия?
- А откуда ты знаешь, что я бесплодна? - удивилась Эстер.
Задавая этот вопрос, она неловко двинула головой, и от этого голова заболела. Она поморщилась, Агиб сунул руку под накидку, вытащил небольшую тыкву.
- Зачем ты таскаешь с собой тыкву? - удивилась Эстер.
- Вот затем, - ответил Агиб.
Отделил от тыквы верхнюю часть, и Эстер поняла, что это не тыква, а сделанная из тыквы бутыль, в которую Агиб налил пальмовое вино, чтобы поправить здоровье после пира.
- О, так вот какие бутыли вы делаете, - сказала Эстер. - Дай сюда.
Взяла и хлебнула прямо из тыквы, не утруждая себя кубком-орехом, который протянул Агиб. В голове прояснилось, Эстер вспомнила, о чем вчера с ним беседовала.
- Ты нашел вуду, который меня вылечит? - спросила Эстер.
- Да, - ответил Агиб.
Это было неожиданно. Эстер полагала, что он начнет молоть языком какую-нибудь чушь насчет того, что колдуна-то он нашел, но хорош ли тот колдун или нет - за это он не ручается, так что если что, не вели казнить, королева... Бесцветные воители в чем-то правы, когда презирают полуденных жителей, сравнивают с рабами, и даже визиря называют главным рабом над всеми рабами. Обычно этого не замечаешь, но когда попадаешь в другую страну, где то же самое выражено еще сильнее, оно становится заметным. А этот Агиб, странное дело, говорит как бесцветный, ничуть не унижается, будто беседует не с супругой повелителя молний, а с обычной бабой из соседней деревни. Как бесцветный. те даже с богами беседуют как с равными, когда грибов поедят.
- Ну что, идем? - спросил Агиб.
- Что, так сразу? - удивилась Эстер. - Ладно, пойдем.
Агиб отвернулся и пошел прочь. Шел он быстро, а Эстер была спросонья, так что ей пришлось торопиться. Один раз она ему даже крикнула вслед, дескать, не спеши, не успеваю, а он не расслышал, пришлось ей ускориться, запыхалась. Шли они, шли, глядь, а хижин вокруг уже нет, сплошной дикий лес, под одним деревом сидят на корточках четыре голых воина, черных, как сажа, все татуированные и в шрамах. Подошел к ним Агиб, остановился, стал что-то говорить. Подошла Эстер, сказала:
- Эй, Агиб, ты носишься по лесу как верблюд по пескам, я за тобой не успеваю!
Гоблины засмеялись, один протянул руку и вытащил меч у Эстер из ножен.
- Ах вы пидоры! - воскликнула Эстер.
Выхватила кинжал из потайных ножен и пырнула обидчика в печень, тот упал и умер. Другие гоблины завопили дурными голосами, один ударил Эстер по башке маленькой дубинкой, она упала, но не умерла, а просто ненадолго сомлела. Но когда пришла в себя, потайного кинжала при ней не было, и второго потайного кинжала тоже не было.
- Агиб, ты пидор, - сказала Эстер. - Ты меня обманул.
- Я не пидор, но тебя обманул, в этом ты права, - сказал Агиб.
- Колдуны вуду не умеют лечить бесплодие? - спросила Эстер.
- Может и умеют, - пожал плечами Агиб. - Какое мне дело?
Эстер подумала и решила, что на этот вопрос отвечать не следует, потому что он риторический. Подумала еще и спросила:
- А ты меня похитил, чтобы продать в рабство или с какой-то другой целью?
Агиб рассмеялся и ответил так:
- Рабами в этих краях торгует только Хради, а он навряд ли тебя купит как наложницу. Тебя бы купил твой муж, но ему нечем заплатить, потому что он не взял с собой богатств, потому что не собирался торговать в походе.
- Она заплатит за меня сталью и молниями! - воскликнула Эстер. - Огнем, мечом и колдовством!
- Нет-нет, ты неверно предсказала грядущее, - возразил Агиб. - Он ничем за тебя не заплатит, я отпущу тебя добровольно и без выкупа.
- Тогда я ничего не понимаю, - сказала Эстер. - Зачем ты меня похитил?
- Затем, что Тори откажется от намерения завоевать мои земли, - объяснил Агиб. - И Хради тоже откажется, и Кол, и Альф. И они не просто откажутся, а поклянутся именами таких богов, чью клятву если преступишь, то сразу вся дружина разбежится. Есть у бледнолицых такое боги?
Эстер подумала-подумала, и ответила так:
- Да ты, сука, хитрожопый как Локи!
Подобрала с земли камень, метнула, хотела разбить Агибу голову, но тот сначала увернулся, а потом гоблины навалились на Эстер и скрутили, при этом Эстер показалось, что они хватали ее за сиськи и жопу больше, чем надо, чтобы скрутить. Но жаловаться она не стала, жалобы королеве не к лицу.
- Пусть Тори и Хради поклянутся именем Локи, - сказал Агиб. - Недурно будет им поклясться именем бога хитрости.
Эстер подумала, что он глуп, и скоро за это поплатится.
- И еще Тором Одинссоном пусть тоже поклянутся, - добавил Агиб. - И еще Фреей. Один бог хорошо, а троица лучше.
Эстер подумала, что он все же не так глуп, каким показался. А потом она подумала еще, и поняла, что он таки глуп.
- Экий ты дурак, Агиб! - воскликнула она. - Немного дел ты вел с бесцветными, плохо их понимаешь!
- Я три года прожил в Маракеше! - возмутился Агиб.
- Твой разум подобен желудку раба, прислуживающего на пиру, - сказала Эстер. - Еды повсюду полно, а у раба в желудке пусто, потому что рабу жрать не положено. А у тебя в Маракеше пищи для ума было полно, а ты ничего не сожрал, потому что тупой!
- Ах ты... - начал говорить Агиб, но затруднился с продолжением, и в этот момент Эстер вывернулась из объятий черных воинов и ударила Агиба в кадык, а когда он закашлялся и растерялся - набросилась, обхватила руками и ногами, как наложница, повалила, укусила за щеку, рванула шеей, вырвала клок мяса, вцепилась зубами вдругорядь, тут другие гоблины опомнились от неожиданности, ударили по голове, она сомлела, Агиб из-под нее выбрался, а щека у него порвана на всю длину, рот не закрывается, кровища хлещет, отлично! Надо было в шею вцепляться, но когда драка, разве угадаешь, куда вцепишься?
Однако оставим на время Агиба и Эстер, перенесемся мыслями к славному конунгу Тори Снерриссону. Проснулся он, отлил в морскую волну, поправил здоровье, стал думать, что делать дальше - сразу пировать с самого утра или позаниматься первую половину дня чем-нибудь другим, а бухать начать потом. Подумал-подумал, и второй вариант приглянулся ему больше.
- Эй, Хради! - позвал он. - Пойдем искупаемся?
- Не, я в этом море купаться не буду, - ответил Хради. - Там рыба-акула водится, взрослого мужа сжирает только так.
- А в реке? - спросил Тори.
- В реке тоже не стоит, - ответил Хради. - Во-первых, крокодилы...
- А, понятно, - кивнул Тори.
Он уже знал, что такое крокодилы, вчера у костра баек про них протравили немеряно.
- Нет, крокодилы тут не основная напасть, - сказал Хради. - Для взрослого мужа крокодил опасен только самый большой, от десяти локтей в длину, а таких здесь лет двадцать уже не видели. Если бдительность не терять, то не так уж страшно, это как в лесу с медведями малину собирать. Тут другая напасть есть, рыбка такая маленькая, меньше чем стручок у акации, забирается в член и закупоривает изнутри, так что больше не поссать, пока каленым железом...
- Ни слова больше! - рявкнул Тори.
Хради заржал. Тори подумал, не стоит ли обидеться, и решил, что не стоит.
- Сдается мне, я теперь знаю, что такое страх, - сказал Тори. - И еще сдается мне, что купаться здесь я не буду.
- Мудрое решение, - сказал Хради и снова заржал.
- Может, поиграем во что-нибудь? - предложил Тори. - Слепим мяч из листьев и навоза...
- Нет, не хочу, - отказался Хради.
- Может, соберем гоблинов, пусть подерутся стенка на стенку или побегают наперегонки? - предложил Тори.
- Нет, тоже не хочу, - вдругорядь отказался Хради.
- Может, пойдем поохотимся? - предложил Тори.
- Тоже что-то не хочется, - отказался Хради в третий раз.
- Тогда что, сразу бухать? - спросил Тори.
Хради подумал-подумал и сказал:
- Выходит, что так.
Подумал еще и добавил задумчиво:
- Может, баб подрать?
Подумал в третий раз и ответил сам себе:
- Нет, страшные они тут. Пойдем бухать.
Пошли они бухать на ту поляну, как вчера, но сели не по центру, а с краю, где не так жарко, потому что тень. Поймал Тори какую-то девчонку, велел тащить вино и фрукты, а пока она ничего не принесла, уселись викинги под дерево и принялись играть на щелбаны в камень-топор-холстина. Долго они играли, а вина никто не принес, и викинги начали гневаться.
- Сдается мне, пришло время кого-нибудь выдрать плетьми, - сказал Тори.
Хради посмотрел туда, где хижины, и вдруг улыбнулся, и сказал:
- Вон Абидеми идет.
- Кто-кто идет? - не понял Тори.
- Абидеми, - повторил Хради. - Абигов племянник, жил с ним в Маракеше. Толковый пацан, на вид обезьяна, а по жизни очень толковый, даже удивительно.
- А кто такие обезьяны? - спросил Тори.
- О, ты про них не знаешь? - удивился Хради. - Это такие мохнатые гоблины, живут в дальних лесах, в глухих чащобах. Вроде наших леших, но у нас они редкие, редко когда увидишь, если мухомор не сожрать заранее, а тут их много. На вид они подобны гоблинам, но не строят жилищ, каждый день ночуют в новом месте, а в старое место срут, есть у них такой обычай. И еще у них язык очень необычный, никто не может его разобрать, а они гоблинский язык тоже не разбирают. Эй, Абидеми, почему вина не принес? А ну пошел быстро взад, неси вина, пока плетьми не огреб!
- Огреби плетьми сам, - ответил Абидеми.
Он говорил по-человечески, но звуки выговаривал странно, примерно как говорящий попугай, но немного по-другому. Из-за этого нормальное викингское злословие в его устах прозвучало так нелепо, что воины переглянулись и расхохотались.
- Агиб похитил Эстер, - продолжил Абидеми свою попугайскую речь.
- Чего? - не понял Тори.
- Агиб похитил Эстер, - повторил Абидеми. - И не отпустит ее, пока вы оба не поклянетесь именами Фреи, Тора и Локи, что уплывете прочь, никогда больше не вернетесь...
Дальше он говорил что-то еще, но викинги его не слушали. Хради сказал:
- Вот когда видишь обезьяну, тоже возникает подобное чувство. На вид вроде человек, а приглядишься - бестолковая тварь, как вот этот вот.
- Обезьяны не говорят по-человечески, - заметил Тори.
- Зато попугай говорит по-человечески, - сказал Хради. - Ну и что с того?
Помолчал и добавил:
- У тебя была хорошая жена, я буду по ней скучать.
- Что-то мне какая-то херня в глаз залетела, - сказал Тори. - Заслезился.
Абидеми обрадовался, что Тори заплакал, стал говорить громче и наглее. Говорил он какую-то херню насчет того, что викинги зря завоевали Чагос, что в этом якобы немного чести, короче, ерунда какая-то.
- А можно, я тебе помогу? - спросил Хради. - А то тебе -то херня в глаз попала, тебе несподручно.
- Собрать тризну по любимой бабе сподручно всегда, - заявил Тори. - Не хочу, чтобы в саге, что про меня сложат, скальды говорили, что я пропустил важное мероприятие из-за того, что у меня заслезился глаз.
Первые слова Тори произнес сдавленно и неразборчиво, как говорят, когда плачут от горя, но затем его голос окреп, и когда он закончил свою речь, голос его звучал так, как звучит голос конунга, призывающего дружину на бой. Встал Тори на ноги, вынул меч из ножен, Абидеми побежал прочь, Хради метнул ему камень в голову, Абидеми споткнулся, Тори догнал мальчишку и срубил с одного удара руку выше локтя, ведь меч у Тори был альвийской работы, драгоценный, обычным мечом так руку не срубить.
Завизжал Абидеми и стал кататься по земле. Изловчился Тори и пригвоздил его к земле мечом, как иногда пригвождают бабочек, чтобы потом красиво засушить. У Абидеми от этого кровь потекла не только из руки, но и изо рта, он перестал кататься и умер.
- Надо прикрыть его каким-нибудь мусором, - сказал Хради. - Нехорошо, если гоблины всполошатся раньше времени.
- Это ты неплохо придумал, - согласился Тори. - Прикрой.
И заорал зычным конунгским голосом:
- Эй, верные воины! Все ко мне!
Стали воины выползать из хижин, некоторые похмельные, некоторые нет. Тори стал кричать, что желает устроить военную игру, пусть все немедленно облачатся в доспехи и возьмут оружие. Воины зароптали, но не очень громко, облачились, вооружились, построились. Встал Тори перед строем и произнес такую речь:
- Знайте, верные мои воины, что подлый трус Абиг похитил мою жену Эстер Якарумссдоттир! Не знаю, попадет ли она в сады Фреи или в свой гоблинский рай, но куда бы она ни попала, я желаю, чтобы ей прислуживала не одна тир и не две, а все это блядское племя до последней суки!
На последних словах голос Тори дрогнул и все поняли, что он на самом деле сильно горюет, а бравый вид принял потому, что унылый вид конунга не красит.
- Что-то опять в глаз попало, - сказал Тори. - Хради, покомандуй, будь добр.
Хради сказал так:
- Тори Снерриссон - мой лучший друг! Кто оскорбил Тори - тот оскорбил меня! Немного чести оставлять беззаконие без мести! Вырежем все гоблинское племя до последней старухи, сожжем все хижины до последнего амбара, и пусть Фрея и Иштар возрадуются почестям, оказанным лучшей женщине всех семи миров! Ох, мне тоже что-то в глаз попало.
После этих слов воины взяли в руки мечи, топоры или копья, что у кого было, и пошли убивать черных гоблинов, и убивали всех подряд, не щадя ни мужчин, ни женщин, ни детей, ни взрослых, ни стариков, ни старух. Тем, кто убегал, стреляли в спину стрелами, а когда те падали - подходили и добивали. И перебили так человек, наверное, пятьсот, но это неточная оценка, потому что точно сосчитать столько мертвецов никому не под силу.
И настал момент, когда во всем Чагосе не осталось ни одного живого гоблина, кроме тех, что пришли с викингами, и тех, что сбежали в лес в суматохе. И Кол сказал так:
- Жаль, что Вирдд недолго присудила мне быть конунгом.
- Жаль, - согласился Хради. - Но зато скальды сложат о твоем правлении прекрасную сагу!
И произнес такую вису:
- Пришел кот править леммингами, конец немного предсказуем.
Кол обрадовался и сказал:
- Немного найдется конунгов, о ком произнесли хвалебную вису на второй день правления.
А Хради закричал:
- Эй, бойцы! Давайте сволакивать мертвецов на площадь!
А Кол сказал:
- А не стоит ли пойти в лес поискать Эстер? Немного надо иметь ума, чтобы палить погребальный костер без покойницы!
Тори на это сказал так:
- Викинги меряются не умом, но честью.
А Хради произнес такую вису:
- Где ворон каркнул, там присутствие Одина. Где скорбит Тори Снерриссон, там кровь рекой, а скелеты берегами!
Тори сказал на это:
- Сдается мне, на вчерашнем пиру ты вкусил не только пальмового вина, но и меда поэзии. Есть ведь сага, как Один приходил бухать к одному конунгу, как же его звали... ну, допустим, Полуэкт...
А Кол сказал:
- Эй, глядите, там у леса один гоблин еще шевелится! Эй, бойцы, тащите его на костер!
Пошли какие-то воины, подобрали гоблина, и вдруг как засуетились, как закричали! Оказалось, это вовсе не гоблин, а Эстер Якарумссдоттир, притом не мертвая, а живая! Впрочем, непонятно, надолго ли живая - избили ее страшно, морда вся синяя, пять зубов выбили и один глаз, и еще она кровью харкает. И сказал Тори так:
- Эй, волчица моя возлюбленная! Погляди, какой костер я сложил для твоей тризны!
Поглядела Эстер на кучу трупов, улыбнулась и сказала:
- Я не сомневалась в твоей любви, мой милый волк! Однако хорошо, что ты не разочаровал.
А потом перестала улыбаться и добавила:
- Навряд ли я переживу этот вечер.
Но она ошиблась, вечер она пережила, а на следующий день викинги посовещались и решили спалить убитых гоблинов просто так, без тризны. А Хради сказал:
- Обычно тризну справляют, если кто геройски помер, а мы справим тризну по Эстер, потому что она геройски выжила!
После этих слов он хотел добавить, что от героической коровы родится хороший теленок, но вспомнил, что Эстер бесплодна, и не стал ничего говорить, потому что получилось бы бестактно.
Утром третьего дня из леса вышли черные гоблины и сказали, что хотят вести переговоры. Переговоры вели до полудня, а потом договорились. Викинги выдали гоблинам жареные тела их родичей, чтобы сожрать (есть у черных гоблинов обычай не хоронить мертвецов и не сжигать, а непременно пожирать, так, говорят, больше чести), а гоблины выдали викингам живого Абига, чтобы Тори его покарал за обиду. И после этого договорились больше не воевать.
Хради сказал Абигу так:
- Эх, Абиг! Разве ты не знал, что викингскую жену нельзя брать в заложницы?
- Не знал, - подтвердил Абиг. - Я думал, в этом отношении обычаи одинаковы у всех народов, а теперь вижу, что просчитался.
А Тори указал на рваную щеку Абига и сказал так:
- Немало чести оставить зубами такую отметину. Эй, милая, я горжусь тобой пуще прежнего!
- Спасибо, муж мой, за добрые слова, - сказала Эстер. - А можно, я замучаю его до смерти страшными пытками?
- Конечно, любимая! - согласился Тори. - Это самое малое, что я могу для тебя сделать! Тебе помочь?
- Думаю, сама справлюсь, - сказала Эстер. - Разве что подержать что-нибудь...
Вечером викинги разожгли костер, и Эстер мучила Абига, пока не устала, а потом села на поваленное дерево и стала пить вино. Тогда каленое железо взял Тори, но он уже много выпил, и творить пытку ему было несподручно, а трезветь усилием воли он не захотел. Поэтому он ткнул пытаемого только один раз и сказал, что больше не желает. Хради сказал, что тоже не желает, и предложил Абига придушить, но Эстер воспротивилась, и потребовала, чтобы трэли натаскали из леса дров и сожгли на них мерзкого предателя живьем. Так и поступили. И когда подлый Абиг перестал кричать и стал гореть молча, Хради сказал так:
- Сдается мне, этот костер похож на тот, который жгут на тризне. Не много ли чести подлецу?
А Тори ответил так:
- Нет, все нормально, это только внешнее сходство.
А на следующий день воины погрузились на ладьи, поплыли обратно на север, и на этом месте сага заканчивается.