В далекой полуденной стране стоит на берегу моря большой торговый город. Местные гоблины называют его как-то вроде Кырымбырым, но нормальному человеку такое слово не выговорить, и нормальные люди называют его просто - Гоблингард. Раньше Гоблингардом правил местный гоблинский конунг, но однажды сюда пришел Рандольф Торгейрссон с малой дружиной на одной ладье. Он узнал, что рядом с городом стоит башня, которая раньше была заброшена, а недавно в ней поселились колдуны с черными как сажа лицами. Гоблины с колдунами не воевали, потому что боялись, а Рандольф не убоялся, пошел на башню походом и взял штурмом, и потерял всего трех воинов из двух десятков, потому что никакое колдовство не сильнее воинской доблести и благоволения асов. В башне Рандольф взял богатую дань, среди прочего взял колдовской жезл, который мечет молнии, когда мысленно произносишь волшебное слово. С этим жезлом Рандольф пошел к гоблинскому конунгу и убил его молнией, а люди Рандольфа поубивали советников того конунга, но не молниями, а мечами и топорами. Рандольф нашел казну, раздал воинам, они пировали семь дней подряд, а потом Рандольф протрезвел и решил, что станет конунгом сам, и так оно и вышло. К викингам пристал местный юноша по имени Абалак, раньше он воровал на рынке, а когда викинги пришли в город, помогал им рассказами и советами, за это Рандольф его возвысил и поселил в богатом доме, раньше принадлежавшем одному знатному гоблину. Абалак стал носить крашеные одежды, а гоблины стали называть его "визирь", что на их языке значит что-то вроде "самый главный трэль над всеми трэлями". Надо сказать, что гоблины живут не так, как люди, люди ведь живут каждый сам по себе, и если кто-то кому-то дает дань, то по доброй воле, потому что не хочет драться, а у гоблинов есть такой обычай, что каждый гоблин - как бы трэль, принадлежащий другому гоблину, только конунг не трэль никому. А что трэль владеет другими трэлями - это считается в порядке вещей и никого не смущает. Так вот, Абалак стал самым главным трэлем над всеми трэлями, а другие перед ним пресмыкались и преклонялись, потому что у гоблинов так принято.
В башне колдунов есть волшебный чулан, который другим концом выходит в Эльфхейм. Как раз в Эльфхейме Рандольф и добыл свой колдовской жезл, именно так Рандольф рассказал гоблинам на пиру, но те не поверили, решили, что колдунов он победил по-настоящему, а все остальное придумал, чтобы казаться важнее. Рандольф, когда узнал об этом, хотел разгневаться, но Тори Снерриссон сказал ему:
- Какое тебе дело, что думают о тебе гоблины? Если говорящий попугай примется тебя злословить, разве ты станешь ему мстить?
Надо сказать, что у знатных гоблинов есть обычай держать в клетках говорящих птиц, именуемых попугаями, эти птицы похожи на маленьких сов, но жрут не мышей, а орехи и фрукты, и умеют разговаривать по-человечески и по-гоблински, как вороны, только ворон - птица Одина, а попугай - нет.
Услышав слова Тори, Рандольф передумал гневаться, расхохотался и сказал, что пусть гоблины думают о нем что угодно, а мстить он никому не будет. Так и вышло, что про волшебный чулан никто среди гоблинов не знал, кроме Абалака, который ходил с викингами в Эльфхейм, но другие гоблины Абалаку не верили, думали, что он повторяет за викингами, а на деле никакого волшебного чулана в башне нет.
Дней через десять-пятнадцать после того, как Рандольф стал гоблинским конунгом, решил он еще раз сходить в Эльфхейм, взять побольше дани. Собрал дружину, пришли викинги в башню, вышли в Эльфхейм, собрались идти по тропе, и вдруг Финнвард Асельфссон сказал:
- Эй, конунг, постой! Что-то не нравится мне вон та веревка.
Рандольф посмотрел, куда показал Финнвард, и увидел, что поперек тропы натянута тонкая веревка, похожая на проволоку, из которой вяжут кольчуги, но тоньше.
- Это может быть колдовство или военная хитрость, - подал голос Тори. - Старики говорят, что тот гоблин, который зачал Од Торфиннсдоттир, когда Торфинн Гном напился, так вот, тот гоблин рассказывал, что у его народа есть обычай ставить около тропы заколдованный лук, чтобы он сам собой стрелял, когда мимо проходит неприятель.
Финнвард вытянул меч из ножен, размахнулся и срубил молодое деревце неведомого вида. Сунул ветвями вперед туда, где веревка, там громыхнуло, будто Тор стукнул Мьелниром по Бифросту, откуда ни возьмись налетело мелко нарубленное железо, изрубило и измочалило деревце, и побило воинов, что стояли в первом ряду, но не сильно, потому что все были в доспехах. Только Альфу Лейфссону порвало штаны и разодрало ногу выше колена, так что вытекло много крови.
- Сдается мне, Финнвард, я теперь твой должник, - сказал Рандольф.
Но никакого дара не дал, потому что между братьями одной дружины дары неуместны, ибо братья спасают друг друга не за плату, а от чистого сердца.
- Угу, - сказал Финнвард.
Взмахнул мечом вдругорядь и срубил второе деревце. Выставил перед собой и пошел по тропе, как трэль с метлой, но прошел недалеко - громыхнуло сильнее, чем в первый раз, деревце вырвало из рук и отшвырнуло, а одна ветка расцарапала Финнварду щеку, но глаз не выбила, повезло.
- Сдается мне, пора поворачивать назад, - сказал Рандольф. - Вряд ли нам по силам одолеть такое могучее колдовство.
Викинги посовещались и согласились. Развернулись и пошли обратно. А когда они проходили через башню, Рандольф сказал такие слова:
- Нехорошо, что эту башню охраняет только дурная молва. Пусть отныне в башне всегда сидят два воина, каждый день другие, по очереди, и пусть они поглядывают в Эльфхейм, чтобы всегда знать, что там происходит.
Воины кинули жребий и определили очередь, кому когда сидеть в башне. С тех пор этот обычай соблюдали неукоснительно, хотя скоро стало ясно, что большого смысла в нем нет - в Эльфхейме ничего не происходило, а жители Гоблингарда боялись колдовской башни даже сильнее, чем викингов, и близко к ней не подходили.
Однажды выпало сидеть в башне Тори Снерриссону в паре с Хради Хвитссоном. Хради, надо сказать, имел необычную привычку - любил рисовать на стенах красивые рисунки. В самой нижней комнате башни нарисовал сажей ворона, воинам понравилось и сам конунг сказал:
- Молодец, рисуй еще!
А Финнвард Асельфссон сказал:
- Сдается мне, помимо меда поэзии есть в Мидгарде какая-то похожая субстанция насчет художества, и этой субстанции, сдается мне, Хради сожрал целую бочку!
Хради задумался над услышанными словами - нет ли в них злословия? Подумал и решил, что нет. Пошел на рынок, отобрал у одного гоблина большую банку заморской краски, красной, как кровь, только краснее, и стал рисовать на втором этаже красную девицу, с могучим телом и большими круглыми сиськами, как вымя у коровы. Этим он и занимался, пока они с Тори сидели в башне.
Обычно Тори, когда сидел в башне, попеременно пил вино и спал, а когда и то, и другое надоедало, играл с напарником в кости на щелбаны. Но Хради отказался играть в кости, сказал, что увлечен рисованием, и Тори заскучал. И решил от скуки заглянуть в Эльфхейм.
Заглянул - ба, да тут все другое! Раньше был равнинный лес, а теперь горные скалы, притом камни не как обычно в горах, слоистые и растресканные, а такие, будто не камень, а ледник, только не из льда, а из камня, и будто течет он из одной страны в другую, повинуясь неведомому колдовству, но настолько медленно, что глазами никакого движения не уловить.
Вышел Тори в Эльфхейм, огляделся, прошелся туда-сюда - красота! Необычная красота, суровая, в Трондхейме что-то похожее рассказывали про Исландию и про Свальбард, может, врата холмов нынче открылись не в Элфьхейм, а в другое место? Наверное, так.
Подошел Тори к краю пропасти, стал смотреть вниз. Смотрел, смотрел, и вдруг задрожал камень под ногой, захрустел, поехал, Тори попытался отбежать от края пропасти, да куда там! Обломился кусок скалы размером с три ладьи и рухнул вниз, и Тори вместе с ним.
"Эко глупо я погибаю, в Вальхаллу не попаду", только и успел подумать Тори.
А потом понял, что только что спал и вдруг проснулся. И лежит он в постели голый, но постель заправлена не мехами, как принято у людей, а холстами, как принято у гоблинов, и холсты простые, некрашеные и без вышивки. И вокруг постели стоит много разных колдовских штуковин, а людей нет никого.
Встал Тори с постели, оглядел себя, тело вроде в порядке, ничего не сломано, шрамов новых нет, старых, кстати, тоже нет, необычные дела творятся. Левый локоть, в котором в позапрошлом году надорвал связку, когда задел веслом подводный камень, теперь разгибается до конца, не скрипит и не ноет. А те три зуба, на которых завелась зубная гниль, больше не гнилые, а здоровые, как в детстве. Удивительные дела творятся!
Огляделся Тори по сторонам, заметил, что одна стена в горнице отличается от других, он такое уже видел в башне черномазых колдунов, там за стеной был потайной сундук, в котором хранились одежды, а здесь... надо же, тоже одежды.
Достал Тори одежды, разложил на постели, осмотрел. Рубаха и штаны, крашеные в цвет неба, как заведено у альвов, но не парусиновые, а холстяные. Еще нашлись хлипкие онучи, в таких выйдешь в лес или в горы - развалятся в момент, но по ровной дороге ходить можно. Оделся Тори, обулся, стал увереннее. Заглянул в сундук еще раз, а там задняя стена волшебная, в ней все отражается, в том числе сам Тори. Стал Тори на вид вроде чуть моложе, а в остальном такой же, лицо то же самое, только без бороды. Ну и ладно.
Вышел Тори из горницы в дверь, пошел по длинному коридору, по обе стороны одинаковые двери, одни закрыты, а за другими горницы с постелями, но без людей. Навстречу проковылял хромой мальчуган, на вид вроде человек, не гоблин, на Тори даже не посмотрел, так и прошел мимо. Тори хотел было его окликнуть, но передумал, пошел дальше. В одном месте посреди коридора стояла гоблинская мебель, так называемый стол, на таких столах гоблины раскладывают папирусы и творят колдовство, но не опасное, пустяковое. На этом столе тоже были папирусы, но никто над ними не колдовал, видать, куда-то отошел, а папирусы оставил. Тори прошел мимо, дошел до конца коридора, там дверь с колдовской дыркой посередине - на вид дырка, а реально заделана чем-то вроде камня, только он прозрачный, как воздух, в башне колдунов все окна были так заделаны, чтобы не дуло. За дверью сад с дорожками и цветниками, у гоблинов тоже есть обычай заставлять трэлей обустраивать сады, а здесь получилось роскошнее, но только грядок с овощами нигде не видно. На мгновение Тори подумалось - а не морок ли этот сад? Нет, не морок, открыл дверь, сад не исчез, остался на месте. Так и вышел Тори наружу.
Тут к нему подошла то ли созревшая девица, то ли молодая женщина, трудно различать эти состояния, если не знаешь местных обычаев в части знаков замужества.
- Привет! - сказала она. - Как самочувствие?
Тори почудилось странное - будто она говорит на неведомом языке, не человеческом, не гоблинском и даже не йотунском, а каком-то четвертом, но Тори смысл всех слов почему-то понял, но не полностью и каждое слово как бы вновь. Что, вообще, за слово такое - самочувствие?
Девица (Тори решил считать ее незамужней, в крайнем случае придется извиниться перед мужем, ничего страшного) нахмурилась и озабоченно спросила:
- Что, не до конца восстановился? Имя свое помнишь?
- Тори Снерриссон, - ответил Тори. - А ты кто такая?
- Динкой меня зовут, - представилась девица.
- А по отчеству? - спросил Тори.
Девица сделала изумленное лицо, и Тори понял, что ненароком нарушил альвийский обычай. Если это, конечно, все еще Эльфхейм, а не какой-то совсем третий мир, мало ли куда могло занести через врата холмов.
- Погоди, - сказала Динка. - А тебе... э... сколько лет было... ну, когда это... Мы ориентировались на клеточный возраст...
- Лет двадцать пять примерно, - сказал Тори. - А что?
- Точно не помнишь? - спросила Динка.
- Не помню, - улыбнулся Тори. - Какая разница?
Динка снова сделала изумленное лицо, и Тори понял, что у альвов (он решил пока считать ее альвийкой, а там видно будет) принято, чтобы каждый точно знал свой возраст, а кто не знает, того, надо полагать, считают дурачком, потому что Динка стала показывать Тори руку, сложенную каждый раз по-новому, и спрашивать, сколько в этот раз торчит пальцев. Тори два раза ответил, а на третий взял Динку за запястье и поцеловал в раскрытый кулак по гоблинскому обычаю. Динка хихикнула и покраснела, Тори понял, что опять нарушил альвийский обычай, но Динка нарушению не рассердилась, а обрадовалась.
- Пойдем на аппараты, - сказала она. - Надо посмотреть, что у тебя с нервной системой.
Смысл последних слов Тори понял очень приблизительно - что-то вроде того, что на него подействовала сильная магия, и как бы не вышло, что Тори стал от нее чокнутым. Тори заопасался, не собирается ли Динка просверлить ему дыру в черепе, какие сверлят, чтобы гремлины вышли наружу, он так и спросил, а Динка ответила, что нет, для хирургического вмешательства нет оснований.
Привела в горницу и приказала сесть в особое кресло, на вид колдовское.
- А эта штука мне не навредит? - спросил Тори, имея в виду колдовство.
- Не навредит, - заверила его Динка.
Тори подумал-подумал, и решил поверить. Сел в кресло, Динка надела ему на голову колдовской шлем и стала глазеть на какую-то другую колдовскую штуковину и тыкать в нее растопыренными пальцами. Это выглядело нелепо, но вроде не угрожающе. А потом Динка встала, сняла шлем у Тори с головы, и сказала:
- Ничего страшного. Приборы говорят, восстановление идеальное, мозг как новенький, исходные данные прочитались отлично, там остальное тело раздолбалось в кашу, получилась такая отличная амортизирующая подушка...
- О, да ты валькирия! - воскликнул Тори.
На мгновение ему почудилось, что все стало ясно-понятно, но нет, Динка сделала грустное лицо и покачала головой. Поколебалась и задала вопрос, полностью составленный из непонятных слов, Тори понял только общий смысл, вот как он звучит по-человечески:
- Ты раньше дураком не был?
- Не был, - уверенно ответил Тори. - Я ходил в дружине Рандольфа Торгейрссона левой рукой конунга.
- А, понятно! - воскликнула вдруг Динка и улыбнулась. - Ты был в игровом образе, компьютеры его ошибочно посчитали основным... Да, теперь все понятно!
Она сделала отсутствующее лицо, какое всегда делают, когда над чем-то думают. Тори подождал, пока она обдумает то, над чем думает, и дождался. Она рассудила так:
- Все с тобой в порядке. Ничего в колдовстве править не буду, просто подождем.
- Вот и хорошо, - сказал Тори. - Слушай, а где тут пожрать можно?
Динка улыбнулась, как обычно улыбается девка, с которой начал заигрывать пригожий парень. Тори вспомнил, как кто-то из стариков рассказывал, что у диких йотунов есть обычай, что если парень хочет трахнуть девицу, то сначала ее нужно накормить, а то не даст. Может, у альвов тоже есть похожий обычай?
- Пойдем, - сказала Динка и взяла Тори за руку.
- Нет-нет, так не годится! - возмутился Тори. - Немного чести, когда девица ведет парня за руку, лучше наоборот.
Динка снова улыбнулась, и Тори понял, что опять ей понравился.
- Давай наоборот, - сказала она. - Веди меня за руку, а я буду подсказывать, куда меня вести.
Они вышли из дома и куда-то пошли. Вначале Тори держал Динкину руку около кисти, потом стал держать выше локтя, а потом обнял за талию, а она не отстранилась, а наоборот, прижалась. Тогда Тори опустил руку ниже, провел по жопе, Динка поежилась, и Тори понял, что излишне торопится.
Они пришли в таверну, заказали пожрать и выпить, Динка заказала что-то вроде сбитня, а Тори заказал пиво, тогда Динка передумала и тоже заказала пиво. Тори вспомнил, что ему нечем заплатить, но Динка сказала, чтобы он не суетился, здесь все бесплатно, а потом почему-то начала спрашивать, из какой Тори страны. Тори сказал, что норманн, она удивилась и сказала, что норманны обычно другие. Тори спросил, где она видела других норманнов, а она сначала затруднилась с ответом, а потом призналась, что сама лично других норманнов не видела, просто подруга наболтала. После этих слов Динка спросила, все ли норманны похожи на Тори, тот подумал-подумал, и решил ответить честно:
- В целом да, я обыкновенный. Я хоть и хожу у конунга левой рукой, но не оттого, что силен или храбр больше других, а оттого, что хитрый и даю конунгу дельные советы. А в остальном я самый обычный норманн.
Динка сказала, что любит хитрых мужей, а сильных и храбрых тоже любит, но хитрых больше. И попросила Тори рассказать про игру, в которую он играл, когда был викингом. Тори понял, что она сравнила с игрой всю его прежнюю жизнь, и что раз она делает такие сравнения, то она неплохой скальд.
- А ты неплохой скальд! - восхитился Тори. - Сдается мне, орел Одина накормил тебя медом поэзии не из-под хвоста! Хорошего сына ты мне родишь!
Динка расхохоталась и сказала, что слышала от мужей и юношей много разных добрых слов, но таких слов ей пока не говорил никто. Позвала тир и приказала принести вина, сказала, что какой-то градус надо повышать. Тир сказала что-то вроде того, что немного чести пить вино посреди дня, Тори возмутился и сказал, что если она не заткнет хавальник сама, то он заткнет его ей лично, а потом заплатит виру ее хозяину, потому что немного нужно чести, чтобы терпеть такое злословие. Дина засмеялась и сказала, что за эту тир вира будет невелика, даже если убить насовсем, потому что она не настоящая баба, а кукла с человеческим лицом, оживленная полезным колдовством. После этих слов как-то само собой получилось, что Тори Динку обнял и расцеловал в уста, а она не только не отстранилась, но даже немного пососала ему язык. Тори осмелел еще больше и облапил ей грудь, тут Динка засопротивлялась, сказала, что в таверне так не делают, Тори сделал вид, что не расслышал, тогда Динка ткнула его пальцем в шею, у него закружилась голова, объятия ослабели и она из них выкрутилась.
- Ты лучше не злоупотребляй, - посоветовала она. - А то у меня черный пояс.
Тори вспомнил сагу про сильное вино, там упоминалось, что у альвийки Линды тоже был волшебный черный пояс.
- О, так вот как он действует! - воскликнул Тори. - А я-то думал...
Динка расхохоталась, и Тори понял, что она на него больше не злится, но прямо сейчас лапать ее несвоевременно. Можно пока попить вина... или уже хватит...
- А вот интересно, - сказал Тори. - Где я буду ночевать этой ночью?
Динка засмеялась и назвала Тори наглым парнем. Он задумался и понял, что последний вопрос получился двусмысленным. И когда он это понял, Динка снова засмеялась, Тори спросил, над чем она смеется, а она сказала, что у него смешное лицо, когда он о чем-то думает, и ей это по нраву. И еще Динка сказала, что живет одна в собственном доме, и с удовольствием приютит Тори на ночь, а дальше как пойдет.
Они допили вино, пошли в Динкин дом. По дороге, странное дело, вино ударило в голову, как мальчику, Динка сказала, что после того колдовства, которому подвергся Тори, это обычное дело, и вообще, остаться живым, упав с высокого обрыва - большая удача даже для просвещенного века, тело-то восстановить по ДНК не проблема, а мозг - как раз проблема, и никто достоверно не знает, какие части мозга у Тори повреждены, но какие-то точно повреждены, хоть интеллект и говорит, что исходные данные прочитал полностью, живого доктора никакой интеллект не заметит, живому доктору всегда виднее. Но пусть Тори не заморачивается, прогноз благоприятный, через неделю-другую будешь как нормальный человек, и никто ничего не узнает, если сам не расскажешь, потому что тайна личности неприкосновенна.
Когда они входили в Динкин дом, Тори вспомнил, что саги говорят, что альвы превыше всего ценят чистоплотность, и спросил, где можно помыться. Динка этим словам обрадовалась, сказала, что он ведет себя не совсем как викинг, и это почему-то хорошо, а почему именно хорошо, Тори не понял. Привела в особую горницу с источником теплой воды, стала объяснять, как в нем мыться, Тори ничего не понял, тогда она его раздела, разделась сама и стала мыть, а потом они стали обниматься, целоваться, и как-то само собой получилось, что Тори ей засадил. А потом они пошли валяться в постели, и постель была застелена по альвийскому обычаю не мехами, а холстами. А потом Тори утомился и заснул.
Наутро Тори открыл глаза и почуял запах мяса, но не сырого, не вареного и не жареного, а какого-то четвертого. Пошел на запах, увидел, что Динка желает угостить его альвийской едой. Удивительно, однако: у йотунов парень кормит девку перед тем, как трахнуть, а у альвов - наоборот, девка парня кормит после. Эко разнообразны обычаи у разных народов!
Динка достала хлеб, принялась резать, и вдруг порезалась так, что чуть пол-пальца не отхватила. Взвизгнула, выдернула нож из разреза, Тори пригляделся - а кровь не течет!
- Эй, Динка, а ты часом не навка? - забеспокоился Тори. - Или, может, русалка или кикимора? Почему из тебя кровь не течет?
Динка ответила, что она не навка, не русалка и не кикимора, а нормальная живая альвийка, просто живет не первую жизнь. Альвы, оказывается, не совсем бессмертны, у них просто есть обычай, что если альв помер, его оживляют колдовством, и если альва хотя бы раз оживили, то кровь из него больше не течет, такая особенность. И теперь понятно, как Тори сюда попал - кто-то увидел, как он падает со скалы, принял за альва и оживил по обычаю, вот в чем дело! Тори подумал-подумал, взял у Динки нож, осторожно провел по пальцу, а нож такой острый! Прорезал палец до кости, больно аж жуть, Тори, конечно, не стал визжать, он же воин, но все равно больно. А потом вдруг раз, и не больно, и кровь не потекла, а внутри раны не мясо, а что-то непонятное, на свеклу похожее.
- Ты края прижми, - посоветовала Динка.
Тори свел края раны, прижал, она и затянулась прямо на глазах.
- Сдается мне, я многого не понимал, а теперь понял, - сказал Тори.
- Да, память будет возвращаться, - кивнула Динка. - Дней через двадцать станешь нормальным.
Тори стал жить в Динкином доме. Дом этот, надо сказать, был не простой, а колдовской, в обычном доме работу делают трэли и тиры, а здесь работу делает колдовство, ему, в принципе, можно помогать трудом, но только если сам того хочешь. Вот, Динка, например, любит готовить еду сама, а обычные альвийские бабы даже очага разводить не умеют. А Динка умеет, но не потому, что в доме есть очаг, его нет, вместо него колдовство, просто Динка любит играть, будто она норманнская баба. Человеческие дети играют то в Асгард, то в Эльфхейм, а альвийские дети играют в Мидгард, а поскольку альвы живут дольше людей, то и детство у них тоже длится дольше, альвы - они все в каком-то смысле дети, даже взрослые. Но в играх толк знают, игры у них интересные, особенно те, что с мороками. А вместо мухоморов альвы жрут так называемые наркотики, говорят, от них штырит сильнее. Динка предлагала попробовать, но Тори отказался, потому что вспомнил, как в башне колдунов черномазый альв по имени Остап рассказал, что от них можно случайно помереть, если переборщишь.
Дней через десять Тори заскучал. Игры - дело хорошее, а красна девица под боком - еще лучше, но мужику нужно дело, чтобы не стать слезливым и женственным, а игра - не дело, это игра. Тори спрашивал Динку, где можно попахать поле или срубить дерево или половить рыбу, а Динка смеялась и говорила, что у альвов нет таких обычаев, и Тори скоро сам все вспомнит, когда его окончательно отпустит. Но сам Тори понимал, что его никогда не отпустит, и когда Динка это поймет, она поймет, что он не альв, а человек, и что тогда начнется, ведает одна только Вирдд. Другой бы на месте Тори испугался такой судьбы, но Тори судьбы не боялся, принимал все ее сюрпризы с достоинством и без суеты. Короче, он то жрал и пил вино, то трахал Динку, то играл в игры, то спал, и больше ничего не делал. В один день он вспомнил, что в Гоблингарде есть поверье, что после смерти гоблины попадают не в Вальхаллу, а в особое место, где никто ни с кем не сражается, а все жрут, пьют и трахают красивых баб, которые правильно называются то ли гурии, то ли как-то вроде того. Тори тогда прямо спросил Динку, гурия ли она, она сначала отрицала, а потом сказала, что мозги у Тори постепенно врастают на место, раз он не зацикливается на норманнской мифологии, а вспомнил, что бывает и другая. Тори не стал ее разубеждать.
Однажды Тори совсем заскучал от безделья, и обратился к Динке, просто так, не ожидая разумного совета:
- Эх, хорошо бы помахать мечом с равным напарником, как в старые добрые времена! Жалко, что у вас такие дела не в обычае.
- Почему не в обычае? - отозвалась Динка. - Так, интеллект, где у нас ближайшая фехтовальная секция?
Тори удивился. Про заклинание "так, интеллект" он уже знал, его надо произнести, чтобы заколдованный трэль, похожий на ведро на колесиках, доставил какую-нибудь полезную вещь, например, жбан с пивом. А что этот самый "так, интеллект" умеет не только пиво доставлять, но и на сложные вопросы отвечать - этого он не знал.
Непонятно откуда прозвучал голос, произнес нечто непонятное.
- Не понимаю, - сказал Тори.
- Так, интеллект, вызови такси по адресу, - сказала Динка.
Приехало такси (такая колдовская телега без лошади), отвезло Тори на другой конец города. Остановилось у какого-то дома, Тори вылез, подошел к воротам в заборе, толкнул - незаперто. Вошел во двор.
Во дворе разминался воин. Нормальный такой человек-воин скакал по двору с мечом, сражался с воображаемым противником, так воины часто делают, когда нет равного противника, это кажется глупым только со стороны, реально польза есть. Одет воин был в штаны и сапоги, выше пояса был голый, а меч у него был диковинный - длинный и узкий, таким только хворост рубить, об железо обломится только так.
- Привет! - обратился человек к Тори. - Ты кто?
- Тори Снерриссон, - представился Тори. - А ты кто?
- Магнус Кристмундссон, - представился человек.
- Ты норманн по крови, но поклоняешься богу гоблинов? - удивился Тори.
Магнус удивленно поднял брови, затем рассмеялся.
- Гляжу, ты в образе! - сказал он. - Зачем пришел, Тори Снерриссон?
- Хочу посражаться с равным противником, - объяснил Тори. - А то скучно все время жрать да бухать.
- Давай посражаемся, - согласился Магнус. - Как будем сражаться?
- Один на один, - решил Тори. - Мечами, в доспехах и с щитом. Годится?
- Давай! - обрадовался Магнус. - Так, интеллект, два комплекта доспехов, щит и меч моему товарищу.
Из-за угла дома выехало ведро на колесиках, привезло то, что приказал Магнус. Воины стали одеваться. Тори заметил, что вместо ремешков-завязок к кольчуге приделаны альвийские застежки-молнии, но Тори не смутился, он к таким застежкам привык. А щит оказался колдовской, прозрачный как воздух и легкий, как барабан, вот чудо-то! А меч хоть и тонкий, но прочный неимоверно, попробовал Тори постучать им по разным предметам, клинок гнется, но не ломается, удивительно. В Гоблингарде за такой меч можно выменять, пожалуй, наложниц трех, а за щит - все пять.
Начали Тори и Магнус сражаться. Магнус оказался великим воином, ловким и быстрым, меч в его руках порхал, как бабочка, а жалил, как гадюка. А когда Тори ударял Магнуса мечом, тот редко подставлял щит, чаще пресекал удар своим мечом или вообще уворачивался. Так они и дрались, пока не устали. А потом помогли друг другу разоблачиться, Магнус призвал через "так, интеллект" жбан пива, они сели рядом и стали беседовать.
- Хороший, однако, у тебя щит, - сказал Тори.
- Неплохой, - согласился Магнус и добавил много непонятных слов, что-то вроде того, что он над ним колдовал лично, и колдовство вышло как надо и даже чуть-чуть лучше, чем он рассчитывал.
- И меч у тебя неплох, - сказал Тори.
- Да ну, меч самый обыкновенный, - возразил Магнус.
- А еще я вижу, что ты не самый плохой воин в семи мирах, - продолжил Тори. - Неплохо бы тебе посражаться в Мидгарде в дружине славного конунга.
- А какой у тебя там уровень? - спросил Магнус.
Тори подивился необычному способу задать вопрос, альвийский язык временами так поэтичен, что любой мужик поневоле становится скальдом. Хотя нет, Магнус говорит в основном по-человечески, почти каждое слово понятно без колдовства... не разберешь тут...
- Я левая рука славного конунга Рандольфа Торгейрссона, - сказал Тори. - Он правит городом Гоблингардом, мы туда пришли на одной ладье, всех победили и стали править.
- А много ли в том городе живет людей? - спросил Магнус.
- Людей немного, - ответил Тори. - Семнадцать вместе со мной. А гоблинов - немеряно, больше чем какашек в канаве у ярмарки.
Магнус рассмеялся и сказал, что Тори неплохой скальд. Тори подумал, что колдовство, которым понимают чужие слова, надо полагать, действует одинаково в обе стороны, и человеческий язык представляется альвам настолько же поэтичным, насколько людям представляется альвийский. Даже если этот конкретный альв большую часть слов говорит по-человечески.
- Тут скучно, - сказал Тори. - А там весело.
- Да, игры такие, - согласился Магнус. Подумал и сказал: - А пойдем!
- Я не смогу найти дорогу, - печально сказал Тори.
- А интеллект на что? - удивился Магнус. - Так, интеллект, как попасть в ту игру, о которой говорит Тори?
Прислушался к чему-то неслышимому, и сказал, что все хорошо, интеллект подскажет дорогу. Пошел в дом и стал собирать барахло. Тори выпил пол-жбана пива, набрался храбрости и попросил у Магнуса щит и меч в подарок. Тори думал, что Магнус откажет, а он не отказал, кликнул трэля на колесиках, тот привез полный набор доспехов на рост Тори. Тори обрадовался и сказал:
- Сдается мне, я теперь твой должник.
Магнус ответил так:
- Да ну, ерунда. Разве мы макаки, чтобы меряться, кто кому больше должен?
Тори подумал, что Магнус не только силен и ловок, но и благороден, из такого мужа выйдет неплохой конунг, не хуже, чем Рандольф. Как бы не вышло, что Магнус вызовет Рандольфа на поединок... Впрочем, чем бы тот поединок ни закончился, о нем сложат прекрасную сагу, так что пусть.
Прилетела заколдованная птица, без головы и с мягким троном внутри брюха. Магнус сел на одну половину трона, Тори на другую, птица взлетела и прилетела на ту самую скалу, с которой свалился Тори, когда умер.
- Я торчу, какие вы отморозки, - сказал Магнус. - Надо же догадаться в таком месте игру устроить.
Тори не нашел слов для ответа, но Магнус его и не ждал. Птица присела на край скалы, воины вылезли из ее брюха, пошли в Мидгард. Вошли в крепость, спустились на второй этаж, а там Хради такую деву нарисовал - заглядение! Тори аж слюни пустил, и Магнусу тоже понравилось. Спустились на первый этаж, а там Кол Люфссон играет в кости с Альфом Лейфссоном, а на Альфе новые штаны, и раненая нога уже не хромает, вылечился.
Кол выронил кости, выхватил нож и метнул. Тори понял, что не успеет увернуться, а успеет только подумать, что смерть ему выдалась нелепая, но не самая плохая, в Вальхаллу попадает. Так он и подумал, и не успел он закончить мысль, как Магнус протянул руку и поймал нож на лету, выхватил прямо из воздуха за рукоять.
- Весело вы тут живете, - сказал Магнус.
- А вы люди или призраки? - спросил Кол. - Или, может, упыри? Если ты Тори Снерриссон, то где твоя борода?
- Я Тори Снерриссон, - сказал Тори. - Бороду потерял от колдовства, вроде не навсегда. А это Магнус Кристмундссон, он в Эльфхейме не самый плохой боец.
- Вижу, что не самый плохой, - сказал Кол. - Магнус, а почему тебя так зовут? Ты поклоняешься гоблинскому богу, которого повесили на деревянном кресте?
- Нет, - покачал головой Магнус. - Отец мой поклоняется, а я нет. Если я кого почитаю, то так ему и говорю, а кланяются пусть трэли.
- Хорошо сказано! - восхитился Кол. - Тори, отведи Магнуса к конунгу, ему не помешает новый воин в дружине.
Тори подумал, что Кол, похоже, нынче ходит у Рандольфа в воеводах, как бы не левой рукой, и если левая рука конунга - Кол, то кто тогда Тори? Впрочем, пусть конунг разбирается, он умный.
Вышли из башни, пошли вниз по дороге. Магнус один раз хотел сойти, сорвать цветок и понюхать, Тори запретил, сказал, что там злое колдовство. Магнус ничуть не удивился и сказал что-то непонятное насчет того, что кому-то не хватает каких-то ресурсов, чтобы что-то вычислять, это, дескать, обычное дело, он понимает.
Вошли в город, город Магнусу не понравился, он сказал, что гоблины в городе грязные, вонючие, уродливые и некрасивые.
- Да, немного красоты в полуденных странах, - согласился Тори. - Зато здесь хорошие наложницы. У нас на севере девицу просто так не трахнуть, пока не уговоришь, а если даже сумеешь без уговора, потом зарежет только так, при первом удобном случае. А здесь бабы как овцы, берешь любую на улице и трахаешь, никто и слова не скажет.
- А что, вы там на севере овец трахаете? - спросил Магнус.
- Нет, - ответил Тори. - Я не в том смысле сравнил гоблинских баб с овцами, я имел в виду, что они покорные, как овцы, а можно ли овец трахать, я не знаю, никогда не пробовал.
- А, понятно, - сказал Магнус.
Тут как раз навстречу шел гоблинский купец с женой и дочерью. Магнус заступил им дорогу, взял гоблинскую дочь за руку и сказал:
- А пойдем-ка со мной.
Тори удивился. Он когда говорил про гоблинскую покорность, говорил как скальд, когда все преувеличивается, чтобы было красиво. Реально взять и трахнуть чужую дочь прямо на улице викингам и в голову не приходило, мало ли что, овца тоже может укусить.
- Клянусь пустынными колючками, варвары совсем потеряли совесть! - воскликнул гоблин. - Такое терпеть нельзя!
Вынул из ножен большой кинжал. замахнулся, Магнус взял гоблина за руку, повернул, кинжал выпал, Магнус его перехватил и перерезал гоблину горло его же кинжалом. Гоблинская жена завопила и побежала прочь, но споткнулась и упала. Гоблинская дочь стала белая, как человек, села на землю и заплакала.
- Однако хорошо нарисовано, - сказал Магнус. - Кровища вообще зашибись.
Тори подумал, что из этих слов может получиться хорошая виса. Смысл у нее будет такой, что описываемое событие выглядит настолько необычно, что трудно поверить, что оно происходит в реальности, легче поверить, что его кто-то нарисовал, подобно тому, как Хради нарисовал на стене прекрасную девицу красной краской.
Магнус взял гоблинскую девицу за руку, стал поднимать, а она не поднималась, потому что остолбенела от неожиданности.
- Твою мать зарежу, - предупредил Магнус.
Мать девицы пискнула, встала и побежала прочь, но не быстро, Магнус догнал ее и срубил голову прямо на бегу, с одного удара мечом, легко и непринужденно, будто не шею рубил, а тонкую веточку. Вернулся к девице, протянул руку, дернул, та встала и пошла, как неживая. Это обычное дело, когда кого-то порабощают, но обычно викинги порабощают не так жестоко.
Тори заметил, что поодаль собрались штук пятнадцать гоблинских мужиков и недобро поглядывают на викингов. Стало чуть-чуть страшно.
- Эй, Магнус! - позвал Тори. - Может, потом ее трахнешь? А то как бы гоблины не восстали.
- Чем больше гоблинов восстанет, тем длиннее будет виса, что я произнесу в Вальхалле перед лицом Одина! - ответил Магнус.
Тори стал обдумывать эти слова. На первый взгляд, вроде разумно, а на второй взгляд, если каждый будет поступать в соответствии с ними, в Мидгарде не останется никакой нормальной жизни, останутся одни подвиги, а кровища будет течь рекой. Если каждого встречного гоблина резать или порабощать, гоблины вымрут, придется викингам самим пахать, сеять и жать, это не позорно, но утомительно. Наверное, должна быть какая-то золотая середина между подвигами и комфортом, нехорошо, когда каждый день одно геройство, иногда надо отдыхать от подвигов.
Магнус тем временем уволок девицу в придорожные кусты, она стала визжать, вначале бессмысленно, как свинья, затем ритмично. Повизжала-повизжала и перестала. Вышел Магнус из кустов, поправил ножны с мечом, тут ему прилетел в лоб большой камень, череп у Магнуса треснул, раскрылся и стало видно, что внутри черепа не мозги, а нечто похожее на свеклу. Будь Магнус человеком, он бы от такой раны упал и умер, а так просто ошеломился. Гоблины завопили, что он демон, но не разбежались, а стали метать камни с удвоенной частотой и силой. Тори подумал-подумал, да и отошел в сторону, потому что против толпы разъяренных гоблинов самому Тору Одинссону нелегко выстоять, и немного ума нужно, чтобы в таком деле защищать товарища, который, вполне может быть, реальный демон, кто его знает.
Отошел Тори к ближайшему дому, присел на колоду, поставленную под деревом, чтобы отдыхать в тени, стал наблюдать. Гоблины уже не метали камни, а собрались над Магнусом, резали бесчувственное тело ножами и кричали, что из него не течет кровь, и потому он точно демон. Рядом истекала кровью девица, которую Магнус только что трахнул, ей случайно разбили голову, очевидно, кто-то промахнулся.
Один гоблин подошел к Тори, сел рядом.
- Однако нехорошо получилось, - сказал гоблин.
- Нехорошо, - согласился Тори. - Я не знал, что он демон. Хорошо, в дружину принять не успели, а то бы вообще.
- Так он не из ваших? - обрадовался гоблин. - Случайный попутчик?
- Кроме оружия и доспехов, - сказал Тори. - Остальное грабьте.
Так недоразумение разрешилось, гоблины не восстали, а за убитых виру никто не платил, потому что убийство совершил случайный прохожий на общей земле, за такие дела виру не платят, обычаем не предусмотрено.
Вечером того дня конунг Рандольф устроил пир по случае возвращения Тори из Эльфхейма. Тори рассказал сагу о своих приключениях, в целом правдивую, но то, что стал демоном, упоминать не стал, а про альвийку Динку соврал, что трахнул ее не по два раза в день, а по пять. Братья вроде поверили. Те доспехи, что Тори снял с мертвого Магнуса, он подарил конунгу, а те доспехи, что Магнус подарил Тори, оставил себе. Потому что дарами храброго мужа не разбрасываются, будь он хоть десять раз демон.